vrochek

Димка Жданов, мой лучший друг, был из Перми. Он приезжал каждое лето в Кунгур к бабушке, она жила этажом выше моей.

Мы с Димкой Ждановым составляли идеальный комический тандем. Штепсель и Тарапунька или как его там. Я шутил вполголоса, а Жданчик озвучивал мою шутку на весь пляж... вернее, двор.

Наши шутки пользовались бешеным успехом. Правда, и огребал Жданчик за это регулярно. И я за компанию. Когда он неосторожно озвучил мою шутку про вокзальских на все озеро (а вот и пляж), нам пришлось срочно линять. Вокзальские пацаны вообще оказались без чувства юмора. Суровые, как малахитовый цветок на выходе. Мы отступали организованно, отбиваясь руками и ногами — и в общем, чудом ушли. Макся, он же Симоныч, мой мелкий сродный брат, получил в той драке фингал. Я тоже унес гостинцев. Юрке, как самому здоровому их нас, порвали рубаху. И только Жданчик выбрался из той передряги без единой царапины. Он всегда был счастливчиком.

А во дворе, когда Жданчик громогласно разносил мою очередную шутку, ему тоже могло перепасть... но обычно не перепадало, потому что я за него впрягался, как положено другу. Один раз стал исключением. Когда Жданчик пошутил про девчонку с четвертого этажа, а она спустилась с балкона и выбила из него все дерьмо, как говорят в американских фильмах в гундосом переводе. Тут я не мог вступиться. Во-первых, шутка была не моя, а Жданова (редкий случай, кстати. Жданчик был весьма артистичное трепло, но не автор сценария).

Во-вторых, как это, драться с девчонкой? Дворовый кодекс даже не рассматривал такую фантастическую ситуацию.

Девчонка с четвертого этажа была года на год-два старше Жданчика, крупная, настоящая будущая уральская женщина с нежным хуком одной ладонью.

Жданчик улетел от первого хука, а потом получил еще два. Он пытался сопротивляться, вырывался — но бесполезно. Девчонка с четвертого этажа мотала его, как жидкий терминатор — Шварца на сталелитейном заводе. Жданчик подергался на асфальте и застыл. Мы с друзьями смотрели на это, не зная, что делать. Играла тревожная музыка. Та-да, там-та-та. Та-да, там-та-та.

Мы переживали за Жданчика. Жданчик включил резервное питание и начал обиженно подниматься, ругаясь на терминаторском диалекте. Девчонка замахнулась. Жданчик предусмотрительно упал на землю ногами к эпицентру. И закрыл голову руками. Он собирался выжить в ядерной войне.

Тут не выдержала даже моя сродная сестра Юлька, которая обычно относилась к Жданчику без всякой нежности.

- А ну, хватит его возить, - сказал Юлька и встала с трубы.

- Те чо надо? - спросила Сара Коннор.

- А ничо! - задорно сказала Юлька. И тут уже две будущие уральские женщины оглядели друг друга и собрались уже бешено схватиться над телом Жданчика. Мы прямо замерли, поскольку у Юльки рука тоже тяжелая, и это могло быть по-настоящему круто и феерично. Но женщины передумали.

- Больно надо, - сказала Сара Коннор.

- Во-во, - подтвердила Юлька.

Жданчик благоразумно лежал и не отсвечивал.

- Хватит тебе? - спросила Сара Коннор с четвертого этажа и ушла, сплюнув. Вслед за ней, победно фыркнув и задрав нос, утопала мелкая пигалица, то ли подруга, то ли сестра Сары. Юлька пожала плечами и села на трубу.

Мы смотрели на Жданчика.

Жданчик наконец поднялся, красный и растрепанный, в соплях. Оглядел нас, вытер слезы.

- Че стояли то?!

- Так... девчонка же...

Жданчик помедлил.

- Во, точно! - сказал наконец, шмыгнул носом. - Если бы она была не девчонка, я бы ей показал. Ух, показал бы! Но бить девчонку... не-е. Я не могу.

Мы поспешно закивали. Жданчик поправил попранное мужское самолюбие и заправил рубаху в штаны. Пуговиц не хватало.

А вообще, Жданчик был замечательным человеком. Он лучше всех рассказывал истории. У нас было такое развлечение. Мы наматывали нашей компанией круги вокруг дома и рассказывали фантастические истории, по очереди. Жданчик лучше всех рассказывал. Там не было завершенного сюжета, но раскованность фантазии поражала. Лучше всего ему удавались абсурдные зарисовки в духе Монти-Пайтон. Например, у всех людей вместо голов выросли ноги. И когда люди задумываются, то по привычке лезут чесать затылок, а там пятка. Люди щекочут себя и в итоге умирают, надорвавшись от смеха.

Однажды Димкина бабушка застукала нас за тем, что мы сидели у них на кухне и, высунув языки, перерисовывали шариковыми ручками купюру в 10 советских рублей. Красную, с Лениным. Димка позаимствовал ее у бабушки в комоде и собирался вернуть. У меня получалось лучше всех, на втором месте — Юрка Рюмин. Вместо Ильича для прикола Юрка нарисовал Горбачева с пятном на лысине. Это была отличная купюра, но для наших целей не годилась. Мы собирались разменять десятку в магазине у стадиона. Двести грамм мармелада плюс сдача. Жданчик безбожно врал, что вчера нарисовал такую десятку и разменял в "Галантерее". Это была наша финансовая цель. Вот есть такие идеи — ты не веришь в душе, но тебе настолько интересно попробовать, что ты готов закрыть глаза даже на то, что Жданов не умеет рисовать.

В общем, Жданчик в очередной раз втянул нас в авантюру.

Макся нарисовал какую-то каляку-маляку, а Димка отделался наброском — он быстро терял интерес. И только я, как маньяк-перфекционист, цветными шариковыми ручками досконально скопировал все, даже надпись "Подделка билетов государственного банка СССР преследуется по закону" и замахнулся на водяные знаки. Устал дико, и почти закончил штриховку, когда появилась бабушка Жданчика и замела нашу "малину".

- Ишь чего удумали, ироды! - кричала бабушка Жданчика.

На самом деле нет. Бабушка Жданчика была невероятно интеллигентной, словно учительница родом из Ленинграда. Она даже возмущалась и ругала Жданчика очень интеллигентно. Мы бы даже не заметили, что это страшная ругань, если бы Жданчик не замирал и не бледнел от каждого слова.

- Я тебя прошу больше так не делать, - мягко говорила бабушка Жданчику. - Ты меня понимаешь?

И Жданчик ковырял носком ноги линолеум и молчал.

Бабушка Жданчика собрала и на наших глазах уничтожила поддельные десятки — даже, кажется, сожгла в раковине. А затем унесла и закрыла в ящик комода настоящую красненькую.

Мы пошли во двор. Темнело. Мы посидели на трубе, но Жданчик так и не вышел. Он был наказан.

На следующий день я поехал с дедом на мотоцикле на Мичуринский (так в Кунгуре назывались огороды). Мы пробыли там почти целый день и вернулись к вечеру. Мы поужинали, и допивали с дедом третью или четвертую чашку чая, разливая его в громадные блюдца, потея и отдуваясь, когда пришел Юрка. Ему тоже налили чаю и дали ужинать. Мы пили чай, когда со двора раздались какие-то крики. Баба Галя вышла на балкон, чтобы узнать, в чем дело. Через некоторое время крики стихли, а бабушка вернулась в кухню.

Дед Гоша прихлебнул чай и закусил куском сахара. Деда мало интересовали бабские новости.

- Баб, чо там? - спросил я.

Баба Галя засмеялась.

- Да ходит какой-то мужик по двору и ищет, кто ему червонец с Горбачевым подсунул.

- Чо?

Мы с Юркой переглянулись.

"Жданчик!" неоново вспыхнуло в наших глазах. Мы тогда еще не добавляли "...ля!", хотя уже напрашивалось. Пар от блюдцев поднимался и создавал некий "туман войны", как в западных фильмах про русскую мафию в сауне.

Вскоре выяснилось, что Жданчик под шумок скрыл от уничтожения юркину купюру и на следующий день пошел на рынок к вокзалу. Он взял с собой Рыжего, для компании. Там Жданчик наплел какому-то мужику, что это такие новые купюры, бери, пока дают. "У него язык без костей и болтается в обе стороны", как говорили про Жданчика. Убедил мужика. Купил то ли яблок, то ли меду, и взял сдачу.

А потом мужику соседи по рынку объяснили, что он дурак. Все смотрели на купюру с Горбачевым, смеялись и говорили "Убери подальше, а то тебя посодют. А ты не воруй".

"А парнишка-то с Пещеры", сказала одна женщина. И мужик взял свою купюру с Горбачевым и пошел искать.

И добрался до нашего дома.

Бабки с нашего дома по описанию легко узнали Рыжего, а взятый за жабры Рыжий мгновенно сдал Жданчика. Нет, таких не берут в космонавты. И в горы. И из апостолов, говорят, выгоняют с позором.

Конечно, мужику все деньги вернули. Никакой милиции, зачем. Жданчика бабушка наказала, он несколько дней просидел дома безвылазно (нет, айпадов-смартфонов тогда не было, а нас к Жданчику не пускали), это было самое страшное наказание в теплый летний день, когда он слышал, как мы радостно орем во дворе, а потом тугой стук мяча возвещал, что мы всем двором играем в "вышибалу" или в "картошку". А потом сидим в темноте на трубах, под светом уличных фонарей, и треплемся, и хохочем, рассказываем анекдоты и страшные истории. Жданчик в тоске выходил на балкон и смотрел в темноту. Потом возвращался обратно в квартиру, послушно смотрел с бабушкой телевизор, накрытый кружевной салфеткой, и снова украдкой вздыхал. Лучшее лето в его жизни проходило, а он сидел взаперти.

Шел 1987 год...

А потом мы со Жданчиком устроили полночный пикник на стройке и подожгли забор, но это уже совсем другая история.