mastermironov

Конечно, кому-то повезет увидеть зад какой-нибудь очаровательной велосипедистки, но это все из области грез. Поэтому, как говорили древние китайцы, если не можешь изменить обстоятельства, то измени отношение к ним. Пробка, поток еле ползет, все нервничают. А можно раз, и включить в машине пение лесных птиц, и сразу другое настроение. Едешь, а в машине птицы щебечут (я не беру примеры, когда на самолет опаздываешь, мало приятного осознавать, что ты из-за этого потока не вылетел, а пролетел, хоть и под веселое щебетание птичек). Но песни песнями, а время все же жалко.

И вот многие из нас уже в потоке людей. Скорость та же, но маневрам нет конца. Можно даже в «шашечки» поиграть, если здоровье позволяет и ботинки не трут. Толкают правда чаще, но ведь ущерб уже не тот. Зато как интересно рассматривать все вокруг. Можно вглядываться в лица на эскалаторе, читать судьбы – у всех все написано. Ты вверх, они вниз. Ловят взгляд, или наоборот, отрешенно проваливаются внутрь себя, прикрывая мозги плеером. У каждого своя жизнь и свой взгляд на нее.Все друг друга разглядывают, и некоторые получают удовольствие. Когда видят что-то красивое, то любуются. Видят урода – радуются за себя.

Конечно, людской поток бывает разной плотности и качества. Если в час-пик ты этим потоком зажат и втиснут между двумя вонючими бомжами, то это конечно мало приятно. Тогда начинаешь понимать, что ты как-то выбился из своего течения. А где оно?! Какой тропой бежать? – каждый спрашивает себя, но все равно бежит своей. У всякого есть возможность оценить для себя происходящее вокруг. Одни радуются, глядя на уродов, другие раздражены, что другие с чего-то радуются. И вот раздраженных становится все больше и больше. Только тронь – за все отомстят. За жизнь погубленную, честь, несбывшиеся мечты и так далее.

А стоит ли все того? Смысл какой? Отчаяние порождают злобу, вот в ней-то многие жизни и губят. В среднем человек живет 70 лет. Если эту сумму умножить на дни, то получится 25 200 дней. На часы – 604 800 часов. На минуты – 36 288 000 минут. На секунды – 2 177 280 000 секунд. Для того, чтобы посчитать до двух миллиардов ста семидесяти семи миллионов двести восьмидесяти тысяч, нужно семьдесят лет. Каждый может вычислить себе, сколько уже секунд оттикало. Осознавая это, в радость будет каждое «тик-тик». Стоит ли от отчаяния в злобу впадать? И на это драгоценные невозвратимые секунды тратить? Причём свои

Почти у каждого в жизни есть такое знаменательное событие , как его первый день в школе. Тебя долго подготавливают к этому, объясняя, что ты уже не маленький, а взрослый. И что здесь тебя научат всем тем необходимым знаниям, без которых в жизни просто не обойтись. Я шел в школу с уверенностью, что проблем здесь у меня не будет. Я уже давно считал себя самостоятельным ребенком. Пусть даже несобранным, невнимательным, рассеянным, недисциплинированным, как про меня говорили взрослые, но сообразительным.

В классе, когда нас посадили за парты, я оказался на самой последней. Я был невзрачный на вид, и наверно по этой причине оказался в самом конце класса. Впереди сидели все упитанные, розовощекие крепыши (наверно на случай какой-нибудь проверки: открывают класс, а тут розовые упитанные дети - само собой, что в этом классе проверять уже никакого смысла нет). За парту меня посадили с девочкой, с растрепанными рыжими волосами, с горящим взором и в заляпанном чернилами фартуке. Наверно девочка была такая же самостоятельная и сообразительная, как я.

И вот учительница в классе, День Знаний. Откровенно говоря, я активно собирался участвовать в процессе обучения. Но вот учительница попросила открыть буквари и поинтересовалась, кто знает о том, чей портрет на первой странице.

Все стали кричать, что это Ленин. Каждый кричал, стараясь, чтобы похвалили именно его. Поняв, что с последней парты, я буду услышан в последнюю очередь, я в общем соревновании не участвовал. Учительница стала всех останавливать, успокаивать, но ей это не удавалось. Все кричали «Ленин! Владимир Ильич Ленин, дедушка Ленин!» по несколько раз. И лишь через несколько минут, когда наконец все выдохлись и стихли, учительница в очередной раз нам напомнила, что все уже взрослые и должны отвечать как взрослые. Что с места, перебивая друг друга, кричат либо малые, либо невоспитанные дети. И что для того, чтобы ответить в школе надо просто молча поднять руку, и когда учительница попросит тебя сказать, тогда надо встать и громко, чтобы весь класс слышал, по-взрослому дать ответ.

После чего она спросила: «Поняли?». Все кивнули головами и учительница задала вопрос опять: «Итак дети, еще раз, кто знает, чей портрет находится на первой странице?». В классе поднялся лес рук. Откровенно говоря, я был несколько в недоумении: вставать и отвечать снова ,кто это, когда и так давным давно все это выяснили, с моей точки зрения, было как-то нелепо, и потерял интерес к уроку. Учительница по очереди опрашивала крепышей с первых парт. После чего она долго нам рассказывала, что если б не дедушка Ленин, то нам бы не достались такие светлые чистые классы, бесплатное образование, а самое главное, то светлое будущее, в котором нам предстоит жить. Все в это верили. Иначе быть просто никак не могло.

Я был занят своими мыслями. Я уже про это где-то слышал, и занимался своим делом. Рыжая девочка отламывала большими кусками в фартуке коржик и, разбрасывая крошки по всей парте, с аппетитом уплетала его. На мой интересующийся и голодный взгляд она с набитым ртом сказала: «Это мой завтрак», тем самым дав понять, что делиться своим завтраком она ни с кем не собирается. Я внимательно стал рассматривать свою новую чернильную авторучку. Я получил ее только сегодня (зная, что я очень любопытный и авторучка до первого сентября может не дожить, если она попадет ко мне каким-то образом раньше, папа торжественно вручил мне ее только первого сентября). И вот я смотрю на красивую вещь, которая принадлежит мне. Поршень плавно поднимается вверх и опускается вниз. Опуская поршень, я любуюсь на чернильную каплю, которая выступает на острие пера. Поднимая поршень., я зачарованно смотрю, как эта капля исчезает. Кончик моей ручки можно сравнить с зубом сказочного дракона, который то пускает яд, то забирает его обратно. Учительница говорит о светлом будущем. За стенкой в соседних классах истошно хором орут: «Ленин!». И в этот самый момент капля падает на книгу. Прямо на голову вождю мирового пролетариата.

Я подумал, что если эту кляксу размазать и соединить с прической Ленина, то получится Ленин с другой, пышной прической, хуже от этого не становясь.

И так меня этот процесс захватил, и так у меня стало здорово получаться (наверно всякого увлекает тот процесс, который у него получается). В общем, Владимир Ильич, кроме пышной прически, получил окладистую широкую бороду, пышные усы и круглые черные очки.

Учительница, продолжая повествовать о нашем счастье, что нам довелось жить в такое время, была тоже захвачена своим процессом , который также получался у нее неплохо. Но в это время моя рыжая соседка, закончив свой завтрак, стала интересоваться, что занимает меня. И увидев плоды моего творчества, чуть не подавилась остатками коржика. Стала кашлять и неистово тянуть аж обе руки. Когда учительница спросила, в чем дело, она по-взрослому встала, с минуту дожевывая, что у нее осталось, вышла из-за парты, отошла от меня на два шага, ткнула указательным пальцем в моем направлении и ответила: «А ОН ЛЕНИНА ИЗГАДИЛ!».

В классе воцарилась немая сцена. Учительница взяла мой букварь, вывела меня к доске (поработав над Лениным, я тоже был весь в чернилах, как и моя соседка), показывая учебник классу, спросила меня: «Мальчик, как твое имя и фамилия?».

Надо отметить, что в те юные года я хоть был очень разговорчивым, но букву «р» не выговаривал и дико комплексовал, что в моем имени и фамилии эти буквы присутствуют. А в простой речи я избегал слова с такой буквой. И подыскивал другие, поэтому это не резало сразу слух. А тут я стою у доски, на меня смотрит весь класс, День Знаний, и учительница спрашивает: «Мальчик, как твое имя и фамилия?».

Я под нос себе бурчу, покорно уперев взгляд в пол, свое имя и фамилию, но учительница просит: «Нет-нет, ты уже взрослый, и поэтому отвечай громко, чтобы все слышали».

«Итак, мальчик, - сказала учительница, повышая голос, - ответь, как тебя зовут?»

«Валера Миронов», - с легким французским прононсом ответил я. Все засмеялись.

После чего учительница обратилась к классу: «Дети, кто скажет, как поступил Валера Миронов?».

И в классе опять вырос лес рук. Опрос начинался с упитанных мальчиков и закончился рыжей девочкой на последней парте. Все вставали, и каждый отвечал, что сделал я очень плохо. И все это делалось очень по-взрослому. А я стоял у доски и смутная догадка, что на ближайшие десять лет в этом заведении мне ничего особенно хорошего не светит, закрадывалась мне в душу.

Однако, в дальнейшем жизнь поставила на свои места. В школе я был активным участником художественной самодеятельности, стал незаменимым в оформлении и изготовлении различной наглядной агитации. Но путевку в мое светлое будущее дал мне никто иной, как В. И. Ленин.

За свою долгую творческую деятельность побывал с выставками во многих странах Европы. А вот в Америку случай не выпадал. А тут раз и выпал.

2005 год, появилась возможность выставиться на крупнейшем арт-салоне ART EXPO на Манхэттене. Устроитель выставки с приглашением прислал подробную инструкцию, как надо вести себя на собеседовании с консулом в посольстве. Предупредили, что визу дают неохотно, одному из десяти. Просили одеться демократично, быть побритым, без красных глаз и, желательно, хорошо пахнущим. У меня было ощущение, что я точно не пройду. Но на собеседование сходить надо. Просили также выучить наизусть названия улиц, галереи, фамилии-имена-явки (листов 5 машинописного текста). Учить ничего не стал; зачем учить, ведь шансов один из десяти.

Собеседование было назначено на 9.00. Я сова. Спокойно засыпаю после четырех, а хорошо чувствовать себя начинаю к двенадцати. И так уже несколько лет. А тут в девять, перед консулом, и при этом еще пахнуть, чтоб ему понравилось. А тут накануне ко мне пришли ещё и друзья, которых давно не видел. Привезли пять литров грузинской чачи. Чача, гитара, песни, задушевные разговоры затянулись до пяти утра. Я не сильно переживал по поводу собеседования. Дадут, так дадут. Не дадут - еще лучше. Вместо Нью-Йорка поеду с выставкой в Самару. Я там был. мне там нравится. Свежий воздух, Волга, пиво...

Проснулся я в 11, все спали. Я понял, что точно Самара, но в посольство поехал. Взял кипу документов, сунул в большую сумку, поймал такси, по дороге выпил холодного пива ,и вот я перед американским посольством. у входа милиционер, турникет, толпа. Показал милиционеру талон, объяснил ,что опоздал, и мне нужно только спросить. Для него это была внештатная ситуация. Не каждый день люди опаздывают на собеседование. Меня он пропустил.

И вот тут было очень интересно. При входе охрана попросила предъявить содержимое моей сумки. В ней было много всего, что может пригодиться художнику на монтаже и демонтаже выставки. И много разных личных вещей. И вот я выложил свой набор:

Охрана сбежалась вся. Услышал реплику: "Да, парень подготовился для посольства конкретно..." Как-то так получилось, что всё запрещённое согласно списку оказалось в моей рабочей сумке. "Значит не судьба" - подумал я в тот момент (а учитывая, что аренда стенда, билеты и жильё - все это должен оплачивать сам, я не очень был расстроен).

Но меня попросили весь арсенал оставить на охране и забрать потом. Я прошёл в большой зал ожиданий. Народу было много, но стаяла мертвая тишина. Все сидели и молча заучивали кто они такие, к кому и зачем едут. Все хотели понравиться консулу и имели приятный запах. В какой-то момент дверь открывалась, и работник посольства торжественно зачитывал по списку кого сейчас примет консул.

Я сразу понял, что меня приглашали ещё 3 часа назад. Смысла в ожидании не было, так что решил сам встать и отправился к заветной двери. На строгий окрик охраны, мол нельзя и всё такое, я показал талончик и сказал что с 9 утра сижу, а меня никто не вызывает, что за бардак и долго мне ещё сидеть здесь!? (за дверью были другие охранники, а эти не знали, что я только что явился) Назревал скандал. Меня провели на собеседование. Молодой работник посольства меня сначала долго рассматривал. Я как-то сразу почувствовал, что не очень ему нравлюсь. Да к тому же ему в этот момент на ухо что-то нашептывала какая-то дама, пристально глядя на меня, а он с укоризной в глазах кивал головой на её шёпот

- "Ви бил когда-нибуд заграница?"

Это первое что он спросил.

- "Я..? Да где я только не был, я был везде, только к вам как-то не довелось пока попасть. Вот смотрите..."

И я из сумки достал журналы и газеты разных лет и стран, что описывали мои выставки, их накопилось много. Тут я заметил, что выражение лица у него сильно изменилось.

- "О ..., это все Ви...?"

Я ему подарил на память несколько старых каталогов, чему он был безмерно рад. А мне дали рабочую годовую визу. Черт возьми, а приятно быть одним из десяти...

(и иметь собственный запах)