Помню давным давно, еще в молодости, я представлял иногда (я был очень добрым и хотел, чтобы все знали, что я добрый, но я понимал, что будет слишком тупо, пафосно и по-еблански говорить всюду про свою доброту), что я вынужден пойти на преступление и захватить в заложники человека (людей). Человек бы кричал, нервничал, а я ему (ей) говорил, мол, всё будет хорошо, я не сделаю тебе больно. Когда я это представлял при плохом настроении, то заложник делал вид, что начал доверять мне и я развязывал веревку, чтобы заложнику было комфортнее. Этот заложник, чаще заложница, ждал пока я буду не готов и бил меня кувшином или чем-то таким. Но так как я главный герой своего воображения и играть другим персонажем в вообращенном мире я не хотел, то меня не убивали, а я терял просто надежду в людей и одной рукой толкая этого заложника, стрелял ему в живот и в то же время читая морали тип Я дал тебе шанс, умри, сука. Иногда я не мог определиться из-за чего я брал в заложники людей. У меня были варианты, но они так кардинально изменяют сюжет воображения, что я шел по своему сюжету так, чтобы не касаться причин. Да, люди будут расспрашивать о том зачем всё это, но я буду загадочной личностью. Чтобы люди не до конца ненавидели меня, я давным давно помог им. Не всем, но некоторым. Например, спас от изнасилования, убил несколько людей, тем самым спася полицейского. Тот полицейский по моему сюжету должен замолвить за меня словечко. Да и другие люди тоже должны были мне помочь. Не все сразу, конечно. И так помогая мне в трудных ситуациях, я возвращал обратно свою веру в человечество. А возвращая веру в человечество, моё настроение потихоньку поднималось, потому что я чувствовал себя положительным преступником. Другими словами - Робин Гуд. Иногда в конце после всех помощей и несчастий меня убивал человек, предавший меня. Он убивал меня на глазах других людей. И я падал на землю, смотря на испугавшиеся лица толпы. Мой убийца смотрел с безумным лицом на всех и говорил "Я убил его, я убил его так легко, а вы не могли его поймать долгие годы...". Люди смотрели на него плачя. Для людей я к моменту смерти был самым положительным персонажем. Тот безумец так был озабочен моим убийством или жаждой мести, что не видел моих добрых деяний. Иногда были смерти, где так же толпа народу (я любил умирать у толпы, особенно когда в толпе были люди, важные мне в реальности), но я смотрел в лицо своему убийце и говорил ему "Если ты так желаешь моей смерти, то убей меня. Воткни свой кинжал мне в сердце. Я не буду сопротивляться". И он убивал меня. На него так же смотрела толпа. Но народ не казнил его и ничего подобного. Убийца сам себе выносил приговор. Не сразу, конечно, но за время. Он осознавал свою эгоистичность. Иногда, когда характер убийцы был сильным, то я подкидывал в мир беды, чтобы он видел и жалел, что меня больше нет и я не спасу никого. В этом случае было два выхода: убийца искупляет свою вину, становясь новым мной, или решает покончить жизнь самоубийством. Не буду врать, он искуплял вину только в том случае, когда мне не надоедало воображать и когда не было дел. Во всех остальных случаях, дабы закончить рассказ, я убивал его повешанием или выстрелом в голову, иногда он спрыгивал с крыши, но были случаи когда он собирал толпу людей и казнил себя тем же кинжалом. Очень редко после сбора толпы мне становилось снова интересно. Но когда все же становилось, то толпа отговаривала его от самоубийства. Она говорила, что убийство меня не было хорошим поступком и ему надо искупить вину другим способом, помогая людям. Он не становился настолько же героем, что и был я при жизни, но тоже помогал людям, а при виде беды он сразу помогал. Ему было плевать, что его могут убить, он и так потенциально труп. Его смерть так же была трагической. Его убивали плохие люди. Иногда он, спасая людей с горящего дома, застревал в доме. Балка падала и закрывала путь к выходу. Про него писали в газетах. Многие плакали. Я гордился им, хоть он и убил меня.