hektorhouse

Привет, друзья.

На связи Гектор Шульц aka Hektorhouse. Кто-то помнит меня по циклу «Неловкие свидания», кто-то по «АнтиБожественной комедии», а кто-то по кучам «Добрых Сказок». Кто-то вообще не знает или же не переваривает органически. К чему столь пространное приветствие?

Я решил покинуть Пикабу, как Гектор Шульц, и вернуться к молчаливому листанию ленты. Причин много, но что о них говорить… Пикабу, как и любой другой ресурс, постоянно меняется и это есть хорошо. Уходят старые мемы, а на их место приходят новые. Я свой вклад в развитие внес и даже немножко горжусь тем, что попал в историю Пикабу. На этом можно и закончить.

Благодаря Пикабу я нашел верных читателей, смог повысить уровень своей графомании и просто повеселил большое количество пользователей, которые, как и я устали от негатива на Пикабу. Увы, но негатива на Пикабу становится все больше, – истерички с зашкаливающим ЧСВ, глупые стада, шокирующие истории и всякое такое. Очень надеюсь, что в будущем Пикабу вернется к лампам, сиськам и котикам, оставив позади ебучие революции, травлю людей и прочий шлак.

Конечно, не все так плохо. На Пикабу много талантливых людей, которых я буду продолжать читать, смотреть и слушать. Будет еще больше. Появятся новые авторы, новые художники, новые создатели мемов, новые музыканты. Пикабу очень многим помогает стать известными и популярными. Помогает прогрессировать и становиться лучше.
Ну а я что? Я буду и дальше пописывать, без лишнего фанатизма, свою графоманию вКонтакте и может быть, когда-нибудь вернусь на Пикабу под другим именем.

ЗЫ: Товарищи, которые обязательно оставят комментарии типа «Кто ты?» - будьте, блядь, оригинальнее. Неужели вы думаете, что за все время существования Пикабу, вы первые додумались до такого вротневьебенного перла?

Так что спасибо верным читателям, @admin, и всей команде Пикабу. С вами было весело, интересно и увлекательно. «Чудеса случаются с теми, кто в них верит». Верьте и вы!

Пока-пока. Ваш грубиян – Гектор Шульц.

История тридцать четвертая. Учитель музыки.  ©Гектор Шульц

Музыку в нашей компании любили все. Заводную, тяжелую. Слезливую, медленную, но тоже тяжелую. Любили орать песни Металлики под акустику, сидя перед костром, благо Леша умел высекать метал даже из разъебанной «Трембиты». Любили переиначивать на свой лад «Коррозию Металла» и другие интересные ансамбли. Кроме Леши и Бори на гитаре никто играть не умел. Только Асгарот что-то иногда пытался побренчать из любимой им готики, но слушать демона было выше наших сил, и он чаще всего огребал, чем получал аплодисменты. Пока однажды не решился освоить такой замечательный инструмент, как балалайка. Как это вышло, прочтете в этой истории.

Сидели мы как-то дождливой осенью у Патрика дома, употребляли пиво и сушеную рыбку, которой у рыжего диавола всегда было навалом, ибо бухать он любил, а закусывать любил еще сильнее.

На улице шел дождь, как уже сказал выше, настроение было подавленным и депрессивным. Даже депрессивный Валера был еще депрессивнее, чем обычно, постепенно погружаясь в черную меланхолию. Его не спасала даже водка, которую ему в кружку тайком подливал Боря. Асгарот быстро опьянел и хмуро смотрел на Лешу, который тренькал на Патриковой гитаре «Маму-Анархию». В итоге гота заебала эта музыка, что он и озвучил, глядя в удивленные глаза друга. Да, буянил Валера редко. Чаще всего после принятия внутрь водки, а тут Боря, сам того не ведая, запустил машину зла на полную катушку.

- Ты заебал! – громко резюмировал Валера, покачиваясь на тощих ногах и наставив на Лешу костлявый палец.

- Схуяли? – тактично спросил друг, понимая, что в Асгароте говорит водка, а сам гот спит где-то внутри озлобленного чрева.

- Ты, блядь, вечно выебываешься тем, что умеешь играть на гитаре. Я вот не умею, а ты меня заебываешь, - не унимался он, дыша в сторону Леши алкогольными парами.

- Ну так научись, - хмыкнул я, меланхолично пожевывая сушеную рыбку.

- Я. Я, - взволнованно произнес красноёблый Патрик, поднимаясь с дивана. Он без стеснения мешал пиво с водкой, поэтому в нем взыграл учитель. – Я научу!

- Чему ты его, бля, научишь? - фыркнул тогда Боря, пряча под стол пустую бутылку, которая вся перекочевала в Валеру. – Ты сам когда ссать ходишь, хер держать не умеешь. Кто бидоны с запасной водой обоссал? А?

- Научу! – упрямо гнул свою линию ирландец и бухнул себя в грудь кулаком. – Я в детстве в школьный ансамбль ходил. На балалайке играл. Во, блядь!

- Тю, - вставил молчащий до сего момента Леша. – Это было при царе Горохе. Сейчас ты и «Калинку» хер сыграешь.

- Научи меня, сенсей! – плаксиво воскликнул Валера, когда Патрик махнул рукой и собрался вновь увалиться на диван с водкой в обнимку. – Я буду тебя слушать.

- Ой, хуй с ними. Пусть играются. Учи демона, - сказал я и освободил для Патрика место рядом с готом. Патрик кивнул и умчался в кладовку, откуда вернулся уже с балалайкой.

Это был воистину божественный инструмент. Хуй его знает, у какого цыганского медведя Патрик спиздил эту балалайку, но даже Боря, который был панком по жизни, уважительно поцокал языком.

Балалайка была старой, с пробитым боком и вся поросла черной плесенью. Я тогда был уверен, что если сыграть на ней ноктюрн Шопена, то из Патриковой кладовки вылезет диавол и захватит этот мир. На удивление, балалайка звучала. Кривовато, но пойдет. Леша ухмыльнулся и, положив гитару рядом с собой, приготовился лицезреть учебу Асгарота. Валера еще не видел Патрика в образе учителя, а вот мы видели, посему ждали мякотки и дождались.

- Уебан! – хрипло сказал Патрик, вырывая из рук Валеры многострадальную балалайку. Чуть подумав, он подкрепил свои слова ударом оной балалайки по спине гота. Асгарот икнул, побледнел еще сильнее, став похожим на Каспера – самое заебанное привидение в мире, но промолчал. – У тебя хуи вместо пальцев?

- Нет.

- Так кокова хуя, - продолжил Патрик, сбиваясь на малопонятную речь, - ты имя елозишь по струнам? Бить надо. Уверенно. Ух! И заиграл.

- Так? – плаксиво спросил Валера, увидев, как Патрик краснеет. Ирландец реально покраснел очень сильно. Если я всегда боялся, что его башка когда-нибудь лопнет к хуям, то в этот раз, я испугался, что снесет не только нас, но и пол-Земли. Глаза рыжего вылезли из орбит, желтые зубы заскрипели. А Валера еще и огня подлил, продолжая неуклюже бренчать на бедном инструменте.

- Bugger! – выдохнул Патрик, забирая у гота балалайку и ухуяривая его по спине. Мы уже не могли сидеть и покатились со смеху, под удивленно-напуганным взглядом Валеры, который не понимал ругань ирландца. А Патрик продолжал лупцевать Валеру балалайкой, почему-то попадая чаще по столу и зверея от этого еще сильнее.

Апофеозом безумия стала битва Леши и Патрика, когда друг решил остановить рыжего долбоеба. Патрик, обезумев от водки, пива и балалайки, пошел в рукопашную на Лешу, а Леша, схватив гитару ирландца, принялся отражать удары товарища. Трахелово было столь сильным, что скоро стало понятно, чье-то орудие не выдержит натиска и поломается. Сломалась гитара. Об голову Патрика. Потом табуретка о его спину. Потом Асгарот, когда решился обхватить Патрика за торс и хуйнуть его через себя. Только мы с Борей сидели в полнейшем ахуе, ибо учителем Патрик оказался отменным. Он умудрялся драться с Лешей и объяснял Валере, какой тот уебок, который никогда не освоит музыку. Дождавшись, когда рыжий демон отвлечется на бледного демона, Леша ловкой подсечкой свалил алкоголика на пол, подняв в воздух кучу пыли. На удивление, Патрик угомонился. Только спросил, что это ему впивается в жопу. Я ответил, что это Валера, на которого Патрик упал. Но оказалось, что это балалайка, не выдержавшая туши ирландца и сломавшаяся к ебеням, а также сплюснутый самовар, хуй его знает как очутившийся под столом.

Патрик было пустил слезу, осопливился весь и высморкался в занавеску, но его успокоил лекарь Боря, поднеся музыканту чашу с огненной брагой, выпив которую Патрик улыбнулся и упал на кровать, где забылся блаженным сном. Только Валера еще побурчал, почесывая побитую спину и с ненавистью смотря на разбитую балалайку. Больше гот ничему у Патрика не учился, предпочитая ходить на курсы. Да и гитара ему в итоге не понравилась. Асгарот решил освоить сугубо готский инструмент – синтезатор. Но это уже другая история, малята. Бобра вам и адекватных учителей.

«Гонка».  ©Гектор Шульц

- Короче, пацаны, - хмуро протянул старший, - вы и сами знаете чего и как.

- А если не получится, Ы? – робко спросил другой, маленький и незаметный. – Легенды жуткие ходят про это место.

- Вот именно что легенды, - отрезал Ы, обводя взглядом свою десятку. – Правды нет, только легенды. Тебе, О, пора бы успокоиться и не пороть херню.

- Говорят, что там монстры живут, - громко прошептал еще один, стоящий ближе всех к старшему. Ы покачал головой в ответ.

- Их никто не видел, Р. Отставить панику.

- Не, не. Р прав, - перебил старшего О, косясь в сторону длинной темной трубы, столь узкой, что казалось туда невозможно пролезть. – Парни из соседней десятки говорили, что в лабиринте живые стены. Замешкаешься, дыхание собьешь и все. Не отпустят, как пить дать, а потом все соки выпьют.

- Откуда они знают, если оттуда еще никто не возвращался? – хмыкнул Ы, подходя к младшему. – Это же легенды, дурни. Нет там никаких монстров, живых стен и прочей херни. Обычный лабиринт, который нам надлежит пройти. Знаете почему?

- Пришло наше время, - хором ответила десятка, заставив командира слабо улыбнуться.

- Вот, вот. Время пришло, а вы ноете, как бабы. Прости, М.

- Все нормально, босс, - ответила М, даже не изменившись в голосе. – Мы справимся. Парни просто волнуются. Сам знаешь, что из лабиринта никто не возвращался.

- Такова наша судьба. Гонка, мать её, цена которой жизнь. Ваша жизнь, балбесы, - разочарованно крякнул Ы. – Да, там опасно. Это лабиринт. Кто-то погибает, а кто-то выживает. Суровая правда, пацаны. И соседская десятка нихрена не знает, только вас пугает. Они, кстати, следующие.

- Ага, только мы их не увидим, да? – ехидно буркнул известный смутьян и талантливый скрипач В.

- Может и увидим. Может, нас ждут там, в конце лабиринта.

- Монстры, - прошептал О, сглатывая тяжелый комочек.

- Так, О! Еще одно слово о монстрах и я тебя переведу в другую десятку. Мне трусы не нужны! Зря что ли я вас бегать и выживать учил?

- Прости, босс.

- Все нормально, О. Дыши глубже и не думай о всякой херне.

- Ы, - обратился к старшему один из самых лучших в десятке, суровый и молчаливый С.

- Да, С?

- Помнишь, как пару дней назад вернулся один из десятки Э? Он выжил, а парни поговаривают, что еще и умом тронулся. Совсем идиотом стал. Это же от него полезли слухи про стены и монстров.

- Было такое. Сам видел беднягу, - тихо ответил Ы. Десятка тут же подобралась и замолкла, ожидая когда старший продолжит. – Трясся весь, в лихорадке метался, а потом ушел от нас. Не выдержал…

- Босс, так расскажи нам. Один хрен идем скоро, - фыркнул В, легонько пиная маленького О. – Кому мы расскажем? Никому. Все уже попрятались в ожидании, что ход откроется.

- Поговаривают, что малец тот струсил. Когда десятка его бежать бросилась, он испугался и назад повернул. Только еще и увидеть кой чего успел. Видел, как один из команды Э в стену врезался, да так там и остался. Поэтому, пацаны, по центру держитесь. Кто его знает, может трус этот нам жизнь спас своим поступком. Не разбегайтесь, держитесь рядом, но и своим не мешайтесь. Ладно, проходили уже это тысячу раз. Что повторять опять?

- Босс, а ты с нами идешь? – спросил маленький О, но Ы покачал головой.

- Нет, О. Сами вы пойдете, такова воля Э и Я. Но верьте, пацаны, я всем разумом с вами буду. Родные вы мне уже, черт возьми, - буркнул старший. – Так, отставить сопли. Готовьтесь. Скоро вход откроется. Запомните только одну вещь.

- Какую, босс? – спросил молчаливый С, хоть и догадывался, каким будет ответ старшего.

- Бегите, пацаны. Бегите так быстро, как только сможете. Авось и добежите до конца лабиринта, - вздохнул Ы и слабо вздрогнул, когда в трубе появился слабый луч света. – Ну, ни пуха, братцы. Пошли!

Десятка резво сорвалась с места и молча, не говоря ничего, помчалась к трубе, которая вдруг расширилась, пропуская смельчаков в лабиринт. Ы дождался, когда все покинут главный зал и поднял взгляд на рубку диспетчера, где сидели другие старшие, Э и Я. Они просто кивнули старому другу, понимая и разделяя его волнение. Но Ы думал о другом. Его ждала новая десятка, которую тоже необходимо было научить бегать и выживать.

*****

- Беги, М, беги! – тонко крикнул маленький О, стараясь держаться за быстрой М, которая неслась вперед не обращая внимания на суету вокруг.

- Что с парнями, малыш? – спросила она, тщательно контролируя дыхание.

- С ударился об стену. Мы потеряли его, - ответил младший член десятки. – Все остались позади, М.

- Береги дыхание, малыш, - перебила его М. – Береги дыхание и держись за мной.

- Хорошо, - дрожащим голосом ответил ей О. Через пару минут, он ойкнул, увидев впереди нечто большое. – Что это?

- Наша цель, О, - улыбнулась М. – Босс мог бы нами гордиться. Не отставай.

- Я за тобой, М. Прямо за тобой, - повторил младший и, дождавшись, когда М нырнет в нечто большое и мягкое, последовал за ней. – Мы справились?

- Да, О. Мы справились!

*****

Молодая девушка, громко икнув, отложила в сторону недоеденный кусок пиццы и бросилась в туалет, снеся по пути персидского кота Семена, который так некстати появился в комнате. Кот яростно мотнул хвостом и, бросив в сторону хозяйки недовольный взгляд, запрыгнул на диван, где лежала тарелка с горячей пиццей, остро пахнущей курицей, сыром и соусом.

А девушка, выплюнув в унитаз последние остатки только что съеденной пиццы, аккуратно вытерла ладонью губы и вышла в коридор. Спустя минуту она вернулась обратно, держа в руках маленькую палочку. Подойдя к шкафу, в котором обычно висела одежда, девушка задумчиво уставилась на собственное отражение в большом зеркале.

- Быть не может, - пробормотала она, поглаживая себя по животу одной рукой. – Не, бред. Или не бред. Грудь еще странной стала. Тошнит…

- Все хорошо, солнце? – тихо поинтересовался у нее пухлый крепыш, вышедший из комнаты, отчаянно зевая и потирая заспанные глаза. – Кстати, Семен у тебя пиццу своровал.

- Тут кое-что поинтереснее пиццы намечается, - робко улыбнулась девушка, протягивая парню палочку. Тот посмотрел на нее отсутствующим взглядом и внезапно поперхнулся воздухом.

- Это… это… это… эт-тт-то!

- Ага, Вадька. Ты станешь папой, - ответила она.

- Светка, блин! Света! СВЕТА! – закричал он, подхватывая девушку на руки и крепко сжимая в своих объятьях. – Бог ты мой!

Только Семен не разделял радости хозяев. Он методично вытаскивал из пиццы куски курицы и негодующе махал хвостом, когда крики из коридора становились громче. Какое ему вообще дело до этих странных людей и их гонок по комнате. Никакого, а вот курица удалась. Определенно.

«Помощники».  ©Гектор Шульц

В комнате спал человек. Спал беспокойно, постоянно ворочался и зажимал худыми коленками толстое, теплое одеяло. Иногда он вздрагивал и что-то бормотал во сне, а иногда просто махал руками, пугая недовольного черного кота, который лежал рядом на подушке и меланхолично зевал, если рука хозяина проносилась в опасной близости.

На стене с неровно поклеенными обоями в аляповатый цветочек, мерно тикали большие часы с кукушкой, которая давным-давно была сломана. Летний ветерок лениво играл занавесками и лежащими на занозистом столе бумагами, покрытыми неразборчивой писаниной. Ничто не нарушало сладкой ночной тишины, и каждый звук удивительным образом гармонировал с царящей в комнате атмосферой.

Каждый звук, кроме вкрадчивого скрипа половиц, охающих от наступающих на них мохнатых ножек. Ножки шли осторожно, аккуратно, опасливо замирая в тот момент, когда человек на кровати начинал беспокойно вертеться. В который раз. Но мохнатые ножки, дождавшись, когда он снова забудется в беспокойной дреме, продолжали путь вперед. Черный кот, спящий на подушке, поднял было голову, но услышав знакомый шепот обладателей ножек, еще раз зевнул и попытался уснуть. Он знал, что хозяину ничего не грозит. А ножки всегда шастают по комнате ночью, когда старый дом погружается в сон.

- Деда Палыч, а чего эт мы крадемся, как тать в ночи? – недовольно спросил тихий голосок. Ему тут же ответил шиканьем другой, чуть скрипучий, как и старые половицы под ногами.

- Все тебе знать-то надо, да, Савраська? – буркнул он. – Исправлять вот идем.

- Что исправлять, деда Палыч? – не унимался первый голос. Он был высоким и довольно мелодичным. Как у озорного ребенка, который всегда готов подурачиться и повеселиться.

- А кто вчера кашу варил, м? Каша-то маслица требует, внимания поварского. А ты что? Оставил чугунок в печи, каша-то и пригорела.

- Деда Палыч, - виновато ответил тот, кого звали Савраськой, - я же не специально. Заигрался просто с Леонтием, а каша, раз, и сгорела.

- Вот, - усмехнулся Палыч, остановившись на мгновение. – Поэтому Левонтий спит, а мы работать идем. Нашкодил, унучек, теперь не нуди деду на ухо-то.

- Ладно, - протянул Савраська. – С чего начинать-то, деда?

- С уборки и начнем. А то же ты вчера начудил. Ух и начудил, - в голосе Палыча не было зла. Лишь легкая насмешка над надувшимся внуком, который шел за ним следом.

Свеча, одиноко горевшая на занозистом столе, где лежали бумаги, выхватила на мгновение тех, кто тихо крался в тишине спящего дома. Первым шел маленький человечек, с мохнатыми ножками и окладистой белой бородой. Он немного горбился и опирался на кривую веточку, которая заменяла ему палку. Второй, молоденький, с проказливой улыбкой на безбородом лице и горящими темными глазами, что-то тихо бурчал себе под нос и старался не наступить деду на пятки. Кот Леонтий, приоткрыв глаза, узнал Савраську и, коротко мяукнув, уснул вновь. Ему снились мыши. Толстые, ленивые и вкусные, которые сами прыгали коту в лапы. Такие сны Леонтий любил. Он знал, что такие сны приходят в те моменты, когда по дому начинают сновать мохнатые ножки.

- Деда Палыч, а что это за бумажки на столе? Выбросить? – спросил Савраська, забравшись на стол и взяв в руки смятую бумагу. Старичок покачал головой и, подойдя к внуку, велел тому положить исписанный листок на место.

- Нет, Савраська. Нельзя их выбрасывать. Хозяин-то весь вечер их писал, - пробубнил он, старательно разглаживая лист бумаги. – Любовности тут. Душа евонная. А то, что смял их, пускай. Мы разгладим, а утром он по новой на них глянет.

- Поэтому он спать не может, - понимающе хмыкнул Савраська, взглянув на кровать. – Убивается шибко, деда Палыч.

- Ничего, унучек. Поможем ему. Ты, вместо того, чтоб болтать, лучше бы чугунок помыл. А ну как встанет хозяин утром, а каша пригоревша и невкусна. Неча было с Левонтием игры играть. Эх, молодежь. Все одно у вас на уме…

- Помою, деда. А еду готовить потом?

- А как же. Раз кашу испортил, надыть и новое блюдо сварить. Картошечку с грибами, к примеру, - Савраська кивнул и собрался уже спрыгнуть со стола, как старичок добавил. – И это, унучек. Петрушки там, укропу не жалей. И следи за чугунком-то. Не дай тебе и энто блюдо пережарить.

- Ладно, деда. Будет ему картошка с грибами.

- И укропу. Укропу обязательно. Ежели в картошке укропа нету, то картошка весь вкус теряет сразу. Запомни.

- Хорошо, - усмехнулся Савраська и, спрыгнув со стола, помчался к печке, на которой сиротливо стоял закопченный чугунок со злополучной кашей.

Пока он был занят чисткой посуды, Палыч бережно разглаживал скомканные листы бумаги и покачивал головой, бегло читая неровные буквы. Он изредка замирал, бросал грустный взгляд на спящего человека, и вновь возвращался к письмам, попутно что-то бубня себе под нос.

Савраська, закончив с очисткой чугунка от старой каши, снова забрался на стол и встал рядом со старичком, не решаясь его отвлечь. Мерно тикали часы на стене и мерно качал головой Палыч, складывая разглаженные бумажки в сторону.

- Деда, я все, - похвалился внук, когда ждать ему надоело. Старичок вздрогнул от испуга, а потом тихо рассмеялся, когда Савраська протянул ему палочку, которая выпала из ослабевших рук.

- Что ж ты так пугаешь-то, Савраська? – усмехнулся он, погладив младшенького по курчавой голове. – Очистил чугунок-то?

- Да.

- А картошку с грибами почистил?

- Да, деда. И воды уже налил, и на огонь поставил.

- И с Левонтием поигрался, да? – рассмеялся Палыч, увидев, что черный кот осторожно умывается лапкой, сидя возле печки. – Ладно, ладно. Не дуй губу-то, будто пчела тебя аль жук какой в лицо укусил. Теперь часы надо сделать.

- Часы? – протянул Савраська, почесав подбородок крошечным кулачком.

- Часы, - кивнул старичок. – Кукушка там не кукует. Давно уже, почитай что лет пять, если не больше. А хозяину все недосуг. Как хозяйка ушла, так он совсем плохой стал.

- Знаю, деда. Потому и спит плохо, - нетерпеливо перебил его внук. – Часы идем чинить или как?

- Идем, унучик. Идем. Беги пока вперед, а я дойду.

Когда Палыч добрался до часов, Савраська уже вовсю орудовал в механизме толстой отверткой. Изредка он высовывался из кукушкиной дверцы и отряхивал голову от пыли, после чего снова нырял обратно.

Старичок, стоя на крышке часов, очень сильно похожей на крышу дома, где они жили, слабо улыбался в густую бороду, наблюдая за деловитым внуком. Дождавшись, когда тот закончит и заберется к нему на крышку, Палыч подвинулся и похлопал Савраську по спине. Младшенький тут же заулыбался.

- Молодец, вижу, - хмыкнул старичок, заглядывая внутрь. – Пружина ослабла, аль механизм заржавел?

- Все вместе, деда, - ответил внук. – Маслицем я смазал, затянул все. Работать будет.

- Вот и славно, унучек, - кивнул Палыч. – Они же, люди, как часы эти. Новенькие работают без сбоев, идут точно, сияют ажно. А со временем пылью покрываются, ломаются порой, детали ржавеют, отстают от жизни-то. Вот мы им и помогаем, чиним все, чтобы они снова, как раньше, ходили.

- Зачем, деда Палыч? – удивленно спросил Савраська, достав из-за пояса маленькую морковку, и, откусив кусочек, принялся громко хрустеть. – Люди сами не могут за собой следить?

- Могут. Забывают порой, что им тоже починка нужна. Вот и стареют, ржавеют и ходить отказываются. Как часы энти. Отдохнул?

- Да, деда.

- Тогда давай дальше.

- А что теперь?

- Веником по хате пройтись надобно. Пыль вымести, паутину собрать, грязи всякие убрать. Энто дом не только хозяина, но и твой, Савраська. Привыкай заботиться.

- А зачем, деда? Хозяин-то не узнает, что это мы делали, - хмыкнул младшенький, отряхивая руки и спрыгивая на пол. Он быстро сбегал к печке и вернулся со старой метлой, облезлой и потерявшей часть прутьев. Савраська быстро перемотал её и, мурлыкая себе под нос песенку, принялся подметать пол, не забывая спрашивать деда, который важно сидел на табуретке возле стола. – Зачем оно нам, деда Палыч?

- Хоть хозяева и не видят нас, но чувствуют, что за ими заботятся. Ежели ты будешь за хозяином смотреть, то и он за тобой смотреть будет. Вкусными пирожками тебя баловать будет, али молочком парным. Плохо им без нас будет, Савраська, - мудро ответил старичок, опершись головой на шершавые кулаки. – Ежели домовой за домом не смотрит, то дом хиреть начинает. Пауки там лезут, тараканы всякие. Грязь всюду, запустения и огорчения. Так бывает, когда хозяин с головой в энти уходит, как их, проблемы. Ни о чем другом боле не думает, кроме как об энтих проблемах. Тут-то мы им и нужны, Савраська. Сегодня мы им поможем, а завтра они в себя поверят.

- Понятно, деда. А я-то думал, что они просто так ленятся.

- Нет, унучек. Подрастешь и поймешь, - улыбнулся Палыч. – Вон посмотри. Ты дома чуть порядки навел, а хозяин уже похрапывать начинает. Улыбается во сне.

- Так это что, я ему, правда, помог? – присвистнул Савраська, продолжая подметать пол.

- А я о чем тебе толкую? Ты помог. Я так, за компанию сижу, чтоб тебе не скучно было. Закончил уже? – спросил старичок и, дождавшись утвердительного кивка внука, продолжил. – Молодец, Савраська. Видишь, как чисто? Скажи же, что самому приятно стало?

- Стало, деда, - улыбнулся младшенький.

- А теперь пошли. Притомился я тебя уму-разуму учить. Да и утро скоро. Хозяин проснется, за письма свои снова сядет. Хата убрана, картошечка сготовлена, часы починены. Молодец, унучик.

- Спасибо, деда.

Вновь заскрипели старые половицы, зашуршали и заохали, когда по ним побежали мохнатые ножки. Ножки торопились, а в окно уже светило солнце, да первые петухи голосили на улице. Кот Леонтий лениво зевнул и, приоткрыв левый глаз, потянул носом, вдыхая вкусные ароматы, доносящиеся из чугунка, стоящего на печке. Тихо тикали часы, в которых спала кукушка. Тихо спал и человек на кровати.

*****

- Кушай, Савраська, кушай, - протянул старичок, с улыбкой наблюдая за младшеньким, который за обе щеки уминал горячие пирожки с картошкой и запивал их парным молоком. Тот улыбнулся в ответ и прижался к деду.

- Деда Палыч, а хозяин теперь всегда таким будет? – спросил он, вытерев губы тыльной стороной маленькой ладошки.

- От тебя зависит, унучек, - ответил Палыч. – Помнишь же, что я тебе говорил постоянно? Али забыл уже, заигравшись с Левонтием?

- Помню, деда, - хмыкнул Савраська и посмотрел на кровать, где спали два человека. Мужчина и женщина. – Помню.

- И что я тебе сказал? – усмехнулся старичок, поглаживая бороду, которая стала еще длиннее.

- Ежели ты будешь за хозяином смотреть, то и он за тобой смотреть будет.

- Верно, унучек. Правильно. Покушал? Тогда пошли. Надыть нам еще туфли хозяйские почистить, да посуду помыть.

- Пойдем, деда, - улыбнулся Савраська, бросив еще один взгляд украдкой на спящих. Спящие люди не ворочались, не вскрикивали от беспокойства и не сжимали худыми коленками одеяло. Они спали и улыбались во сне, обнимая друг друга. Им снились теплые и добрые сны. Такие же теплые, как утреннее солнце, и улыбка старого Палыча.

Как и многих человеков, у меня тоже есть истории о поисках съемной квартиры. Чаще всего все было очень просто; пришел, посмотрел, да\нет, въехал. Но бывали и случаи странные, смешные и не очень смешные. О некоторых расскажу.

1 – Ненавистиница животных.

Послал меня как-то босс в другой город. Говорит мол, «будешь, дядя Гектор, новеньких обучать в новом офисе». Я хмыкнул и поплелся собирать свой рюкзак, ибо любил жить налегке, без ебунячих чемоданов. И вот, приехав в город Н, поплелся я на поиски квартиры, в которой мне предстояло жить примерно полгода, пока босс не затребует меня обратно.

Нашел одну хорошую квартирку, рядом с остановкой трамвая, магазинами и прочей инфраструктурой. Да и по деньгам нормально, ибо бухгалтер нашей конторы ясно дала понять, какую сумму они готовы выделять на аренду квартиры для сотрудника, а если я найду что-то дороже, то она меня самолично сожрет под бутылку Кьянти. Ну да ладно.

Созвонился с хозяйкой, уточнил все вопросы, сказал, что буду жить от компании, и компания за все платит. Хозяйка дала адрес и сказала приезжать. Поехал.

Суть да дело, пришел, позвонил в дверь, и мне открыла примерно сорокалетняя тетушка, на вид – типичная домохозяйка. Только строгая очень. Она не дала мне пройти внутрь, а задержала на пороге, обрушив на голову хуеву тучу вопросов. Причем важное место у нее занимали животные. Тетка очень грубо высказалась, де «никаких, блядь, собак, кошек, удавов, птицеедов и прочей фауны. Зассут все, засрут, а мне убираться». Я кивнул и заверил её, что единственным домашним животным будет мое отражение в зеркале. Шутка не зашла, бугогашенька.

Потом тетушка начинает рассказывать о всякой мелочи, когда она будет приходить проверять квартиру, что можно делать, а что нельзя. А я отрешенно смотрю на дверной проем, ведущий в зал. Тут из проема в коридор выползает кошачий Р2-Д2, только мохнатый и с хвостом. Причем выползает реально, сидя на линолеуме своей пушистой жопой. И тихонечко так едет по коридору в сторону кухни. Я в ахуе, пытаюсь указать хозяйке на внезапного кота, который размазывает говно по линолеуму, а та, не желая меня слушать, вновь заводит тему насчет животных, что «низя никого водить, обои финские подерут, ссаниной вонять будет»…

Я киваю и продолжаю наблюдать за дройдом, который скоро поехал обратно, используя тот путь, что наметил во время первого путешествия. Не иначе Оби Вана искал, чтобы ему послание передать. Во время движения пушистый кот еще и тихо мявкал, падла, чем еще сильнее становился похожим на Р2-Д2. Съебаться он не успел, ибо я кашлянул, привлекая внимание хозяйки, и указал пальцем на кота, который застыл в миллиметре от входа в зал.

Тетушка повернулась и выдала шикарную фразу «Борис. Пидор…». После чего добавила «Ладно. Можете с животными. Токмо шоб не ссали». Я сказал «Ок. Писун перевяжу и будет ладненько». Шутка не зашла, а тетушка сказала, что передумала сдавать квартиру. Ну и хуй с ним. Пошел я дальше на поиски. В итоге нашел еще одну, с адекватным хозяином из Армении, в паре кварталов от обители дройда-говняшки.

2 – Элитное «жилье».

Место действия – город В. Годов пять назад. Аналогичная ситуация, как и в первом случае. Еду в город, помогать открывать новый филиал. Да, квартиру тоже надо искать мне.

Нашел, недалече от всех благ цивилизации. Даже магазин с разливным пивом был, хоть и почти центр города. Хозяева квартиры еще по телефону сказали мне, что жилье у них элитное, и абы кому они его сдавать не будут. Ну, мне-то пофиг. Я сказал, что хочу посмотреть «элитное жилье». Посмотрел, блядь.

Еще в подъезде натыкаюсь на пьяное тело, которое ползет по ступеням наверх с решимостью старичка Сталлоне из «Скалолаза». Стены в лучших традициях панк-рока; обоссаны, загажены, на побелке черкаши и горелые спички. Ну и доставляющие надписи «Маха, я тя лавкаю», «Димон пьет сперму», «Анфиса Питровна из 7 кварт. шалава». Ну и все в таком духе. Нормальный, короче, подъезд. Меня такие не пугали, а даже радовали своей уникальностью. Итак, квартира.

Позвонил, меня впустили. Внутри – вонища, шо пиздец! Будто в хате сдохло минимум пять хомяков и пара прежних хозяев. Стены в коридоре засраны, обои висят лохмотьями, как кожа после пляжа. Зато вот хозяева – чистенькие, интеллигентные, вежливые. Просят пройти в квартиру и разуться. Отказываюсь и поясняю, что боюсь бубон подцепить и тогда отмазаться от службы у Нургла не получится. Нехотя соглашаются и ведут меня в комнату. Да, сдавалась комната. Большая и просторная, с железной дверью. Нехилой такой дверью, кстати.

Тут хозяева не соврали. Комната была просто шикарной. Ремонт аккуратный, телевизор, все дела. Даже шкаф с книгами стоял. Просили они не слишком много, но ебучий запах, доносящийся из коридора, убивал напрочь всю романтику аренды. В итоге я выдавил из себя что-то вроде «ничё так квартирка, норм, я тут еще гляну по соседству и с вами свяжусь». Хозяева вздохнули и сразу поняли, что вру. Безбожно и непокоебимо. Вздохнул и я, ибо мне реально было жалко хозяев, которые были вынуждены делить хату с какими-нибудь ханыгами. И вот в этом я был прав.

Когда мы вышли в коридор, оказалось, что тело, ползущее по лестнице, это дядя Коля, живущий в соседней комнате. Дядя Коля – интеллигент, как сказали мне хозяева, увидев охуение на моем лице. Дядя Коля рыгнул и громко разодрал штаны воздухом, вырвавшимся из заднего прохода, подтверждая все вышесказанное и постепенно уползая в сторону своей комнаты. Ну и ладно. Я вежливо попрощался и ушел.

Комнату я нашел в итоге, а потом и этим несчастным позвонил, ради интереса. Тут-то и выяснилось, что они просто устали от дяди Коли, которого хуй выгонишь из квартиры, и поселили в свою шикарную комнату семью эмигрантов, наплевав на ремонты и центр города. Вот така хуйня, малята. Хорошей пятницы.

«Свеча».  ©Гектор Шульц

- Выпьем, отец? – сидящий возле облупившейся серой стены старичок испуганно вздрогнул, а затем поднял взгляд на стоящего рядом с ним парня. Молоденького, чуть шатающегося, модно одетого. Парень рассмеялся, заметив удивление старика, и повторил вопрос, протягивая полупустую бутылку. – Выпьем, говорю?

- Выпьем, коли не брезгуешь, сынок, - кивнул старик и, взяв из рук парня бутылку, налил янтарную жидкость в стакан и сделал аккуратный глоток. Парень, улыбнувшись, присел рядом со стариком и, вздохнув, достал из кармана помятую пачку сигарет. Чиркнув зажигалкой, он глубоко затянулся дымом и выпустил в воздух ровное и аккуратно колечко.

- Отец, а тебе не приходило в голову, что мы зря живем? – спросил парень, рассматривая пыльный бетонный пол, чуть неровный и покрытый небольшими ямками.

- Бывало, - усмехнулся старичок, скручивая грубыми пальцами самокрутку. Чуть позже, к мягкому запаху сигарет добавился душистый аромат махорки, горьковатый и тяжелый.

- И что ты об этом думаешь? Мы, правда, живем зря?

- Нет, сынок. Не зря. У каждого есть цель в жизни, - ответил старик.

- А если её нет. Как у меня, к примеру.

- Глупости это все. Цель у каждого есть. Даже у тебя.

- И какая же цель у меня?

- Пофилософствовать, сидя рядом со стариком, - парень грустно посмеялся и сделал еще один глоток из бутылки. Внушительный и жадный. Так пьет человек, который хочет забыться, а не насладиться алкоголем. Старик уже видел таких.

- Философия, - пробормотал парень. – А может, ты прав, отец. Может, мне нужно пофилософствовать. Вдруг легче станет.

- Для этого ты и гуляешь по ночным улицам в не самом безопасном районе. Тебе нужен совет?

- Нет, - хмыкнул парень. – Собеседник. Такой собеседник, кому хуже, чем мне.

- С чего ты взял, что мне хуже? – удивился старичок, с наслаждением потягивая алкоголь из своего стакана.

- Ты спишь на улице, а днем побираешься, - тихо ответил парень. – Тебе надо искать еду, попрошайничать и побираться. Разве не так?

- Не так часто, как ты думаешь.

- Прости, отец. Я не хотел тебя обидеть.

- Я понимаю. Тебе больно, да?

- Да.

- Расскажешь?

- Почему бы и нет. Я же искал того, кто выслушает.

- И ты нашел. Ночь сегодня теплая, дождя не будет. Даже свеча догорит ровно и спокойно, не потухнет от ветра и дыхания прохожих. Полиция сюда редко захаживает, как и хулиганы, - улыбнулся старик. – Что им до пустоты, где живут лишь старые бродяги, вроде меня?

- Интересная мысль, отец. Ты и впрямь философ.

- Живя на улице, поневоле станешь философом. В этом тоже есть смысл.

- У меня нет смысла. Я притащился сюда с бутылкой в одной руке и полным кошельком в другой, чтобы найти способ выплеснуть гнев. Но вместо этого нашел тебя.

- Я всегда здесь, - ответил старик, подняв глаза к потолку. – Это мой дом. А у тебя есть дом?

- Нет, - вздохнул парень. – Я всегда где-нибудь мотаюсь. Пустыни Африки, бетонные лабиринты Америки и Японии, древние улочки Европы. Богатые районы и бедные, густонаселенные и почти нелюдимые. У меня нет дома, отец. Налей себе еще, твой стакан уже пуст.

- Спасибо, сынок.

- Не за что. Это просто алкоголь, которым мало кто наслаждается. Знаешь, отец, а раньше у меня был дом. До этого дня. А потом он исчез. Был и вот его нет, понимаешь?

- Понимаю.

- Это хорошо, что понимаешь. Не придется объяснять, - ответил парень. – Я вернулся утром домой и увидел, что моего дома нет. Теперь это был чужой дом, в котором жили чужие мне люди. Раньше они были мне близкими, а сегодня стали чужими. Стал чужим их голос, их мысли, их тепло. Так странно…

- Что?

- Вчера я чувствовал их тепло, а сегодня получил холод. Совсем как ты. Ты же тоже раньше жил в тепле, да, отец?

- Мое тепло всегда со мной, - кротко произнес старик, кивнув на свечу, которая разделяла его и молодого парня. Это был почти огарок, на верхушке которого тонко горела желтая искорка, а бока почернели.

- Свеча, - хмыкнул парень. – У меня и такой нет. Мою безжалостно задули.

- Свечу всегда можно зажечь вновь, сынок.

- А если её сломали, растоптали и растерли в пыль? Не осталось даже фитиля, а ветер разметал воск по улицам. Вот и говорю, что живешь ты зря.

- Всегда можно взять новую. Посмотри на мою, - улыбнулся старик. – Видишь, какая она?

- Старая. Как и ты. На боках черный воск, ломкие стенки, до пола всего ничего.

- Когда-то она была белой, чистой, ровной. Красивой. А теперь постарела, как и я. Она греет меня очень давно. Какой была твоя свеча?

- Такой же. Только слишком рано она потухла, отец. Выпьем?

- Выпьем, - согласился старичок, наполняя свой стакан.

- Нет у меня свечи. Потухла и потерялась, - продолжил парень, сделав глоток виски. – Да и зачем она?

- Давать тепло. Свет. Надежду. Моя свеча дает это. Да, она старая, но это моя жизнь. Скоро она потухнет окончательно, а затем зажжется новая свеча. И будет новая жизнь.

- Ты оптимист, - усмехнулся парень.

- Без оптимизма на улице не проживешь. Надо ценить то, что имеешь. Даже если это обычная свеча, которая скоро потухнет. Без свечи человек долго будет блуждать во тьме, натыкаясь на стены. Он не сможет найти выход. Его найти очень трудно, тем более на ощупь.

- И что делать, если нет свечи? Топтаться на месте?

- Да, сынок. Топтаться, как ты.

- В чем-то ты прав, отец. Только где же её найдешь-то, новую свечу? И что делать, если ты этого не хочешь?

- Она сама тебя найдет, когда придет время. Тебе нужно лишь принять её, принять её свет и тепло, - улыбнулся старичок, доставая из небольшой коробки новую свечу, чистую, крепкую. Белую. – Держи.

- От слов к делу, да? – ответил парень, беря свечу в руки. – И что мне с ней делать?

- То, за чем ты и пришел ко мне.

- Зажечь её?

- Тебе решать, - сказал старик, сворачивая еще одну самокрутку. Парень, чуть подумав, осторожно поднес новую свечу к тлеющему огарку старика. Дождавшись, когда фитиль загорится, он вновь прислонился спиной к стене и уставился задумчивым взглядом на робкое пламя, которое с каждой секундой разгоралось все сильнее. – Новая свеча зажглась.

- Да, - кивнул парень. – На ней нет грязи, трещин и сколов. Только идеально белые стены и ровное пламя. Даже воск стекает красиво.

- Так всегда и бывает, сынок. Когда тухнет одна свеча, где-то зажигается другая. Иногда мы сами их зажигаем, а иногда это делает кто-то другой. Только с помощью свечи ты сможешь выйти из темного лабиринта. Ты не будешь натыкаться на стены, найдешь путь и увидишь свет. И так до тех пор, пока твоя свеча не потухнет окончательно.

- Это же символ, отец? – рассмеялся парень. В этот раз его смех не был горьким и злым. Он был добрым и теплым, как ласковый огонек горящей свечи. Старичок улыбнулся в ответ.

- Ты можешь взять её с собой. Или оставь её мне. Та свеча, пламя которой зажглось у тебя в груди, всегда будет рядом.

- Понимаю, - хмыкнул парень, завороженно смотря на огонек. – Тогда оставь её себе. Замени эту, которая скоро потухнет. А моя будет гореть. Ровно, твердо, давая тепло и свет.

- Именно так, сынок, - кивнул старик, выпуская в воздух сизые клубы дыма. – Именно так.

Глядя вслед уходящему парню, старичок еще раз улыбнулся и, запахнув старое пальто, тихо вздохнул и опустил взгляд вниз. Рядом с ним стояла новая свеча. Чистая, красивая и белая. Совсем как та, которую он зажег для одного молодого парня несколько минут назад. Совсем как та, которую он зажег вчера для юной девушки, потерявшей веру. И как тысячи других свечей, которые он раз за разом зажигал от своего маленького огарка.

История тридцать третья. О еде.  ©Гектор Шульц

Наверное у каждого человека есть любимые и ненавистные блюда. Такие, от которых «рыгать тяня». Вот у меня есть. И очень много.

Будучи по природе совершенно незажравшимся человеком, я никогда в жизни не притронусь к холодцу. Даже, сука, сейчас, когда я пишу эти строки, меня аж передергивает от отвращения. Как, блядь, можно жрать эту слизь с пупка Джаббы Хатта и причмокивать от удовольствия? Ну, на вкус и цвет, как говорится.

А вот Валера, который гот Асгарот, очень любит этот питательный продукт и с удовольствием его пожирает, даже если он сделан из древних портянок. В принципе, у Валеры вообще очень специфичные предпочтения в еде. Он даже как-то сало с шоколадом жрал так, что за ушами трещало, и мог запросто попить сладкий чай с черным хлебом, на котором лежит соленая килька. Ну да ладно.

Однажды он пригласил нас на очередной свой день вылупления на свет Божий. По этому поводу были закуплены разные вкусные алкогольные напитки и мелочь в виде чипсов, сухариков и шоколадок. Валера же сказал, что о праздничном столе он сам позаботится. И позаботился, полудурок ебнутый.

Придя в гости и вручив готу подарок в виде готишной укулеле, я уселся за стол и потянул носом, вдыхая ароматы того, что готовилось на кухне. Тут и остальные ребята притащились. Но суть не в этом.

Валера, блядь дурная, вынес ебуняче огромную кастрюлю с холодцом! У меня сразу же возникли позывы заблевать бравого идиота с головы до ног, ибо реально я не переношу холодца. От слова вообще. Но хитрожопый князь тьмы лишь лукаво наблюдал за моей позеленевшей рожей и смачно раскладывал холодец на тарелки.

Патрик жрал все и с холодцом у него проблем не возникло. Леша тоже поковырялся вилкой и повытаскивал кусочки мяса. Только мы с Борей мрачно смотрели на улыбающегося именинника и сдерживали желание засунуть его плешивой башкой в эту самую кастрюлю. Вот и приходилось давиться сухариками и чипсами, пока друзья глотали ебучий холодец. Ну нахуй…

Правда Асгарот потом смилостивился и приволок нам с Борей по тарелке горохового супа, причем панк заявил готу, что того ждет «гороховое пропердежество» за насмешки над друзьями. Обещание свое он сдержал, пропердев Валере подушку, пока тот мыл посуду после праздничного ужина. Думаете все? Хуюшки.

Коварный, как хитрожопый лис из сказок, автор ждал своего момента. И дождался. Решено было всей компанией выбраться на природу, дабы вкусить алкоголя, потравить байки и послушать, как неловко Валера пытается сыграть любимых им «Ту дай фор» на разбитой акустике.

Я же приготовился, предупредив друзей, чтобы те заныкали все съестные припасы куда подальше, а сам поплелся в магазин, дабы купить тушенки. Какой поход без тушенки-то?

И вот одним вечером, мы расслабленно лежали на природе, в котелке булькала готовящаяся еда, а Боря рассказывал, как он ездил на концерт Пургена и его обоссали местные бомжи.

В какой-то момент животы забулькали у всех. Кушать захотелось.

С мстительной улыбкой ваш покорный слуга снял крышечку с котелка и наполнил первую тарелку отменной гречневой кашей с тушенкой. Ребята загалдели и протянули мне свои тарелки. Все, кроме блядины Асгарота, который икнул и с ненавистью посмотрел на меня. Да, друзья. Валера ненавидел гречку всеми фибрами своей чернючей души. Даже не знаю почему. Но суть не в этом.

Покуда мы ели, наслаждаясь вкусной кашкой, Валера буравил всех злыми глазами и сглатывал противную слюну, пока его терпению не пришел конец. Гот, вскочив со своего бревна, разразился яростной тирадой, в которой перемешалась латынь, русский мат и парочка ругательств на неизвестном мертвом языке.

- Блядь! Так нечестно! Ты, сука, знаешь, что я ненавижу гречку, - проорал Валера. Я хмыкнул и кинул ему пакет, который стоял рядом со мной. Гот, засунув туда любопытное лицо, перемазанное в кефире, вновь заорал. Потому, что в пакете лежала одна гречка. Еще не приготовленная. И Валера такой мне. – Пейн, тут одна гречка!

А я ему: - Валера, а кроме гречки ничего нет!

Гот озлобился и отправился в лес на поиски хоть какой-нибудь жратвы, а мы, пользуясь моментом, положили в костер картошку, которую прихватил Леша. Явившись через полчаса, Асгарот узрел наши довольные морды, наслаждающиеся печеным картофелем, вкусней которого нет ничего на свете.

Нет, не подумайте, что мы звери. Валеру накормили и взяли с него зарок, что он больше не будет кормить друзей тем, что им не нравится. Впрочем, Асгарот забыл о своем обещании, но это уже другая история.