femme.kira

Кружась падал невесомый снег. Тихо звеня прокатился по блестящим рельсам трамвай. По противоположной стороне улицы с песней маршировала колонна школьников. Серьезные и хмурые подростки старательно выводили “Смотровую”. Со смехом из пышечной высыпались девушки. Яркие в своих расписных платках, будто конфетки-драже высыпающиеся из коробки. Из всехода вышла группа военных и поспешила к газетному киоску.

Юрка отошел от окна и сел на постель. Так странно. Так непривычно.

Тянуло сердце.

Он передал координаты, несколько раз терпел допросы. Недоверие, косые взгляды. И только когда вернулся из зоны военных действий Сережа, то маховик сдвинулся и часики Машины затикали.

- Прекрати! - Оксана заглянула в палату и шлепнула Зимородка по руке:

- Как дитя малое, все руки уже обгрыз. Будя.

Зима не поднимал своих темных ресниц не смея даже посмотреть на девушку. Какая она выросла красивая, смелая. Бойкая. Не узнать застенчивую Ксаночку. А он… Что в это время делал он? Бегал как Пегий. Трус. Трус, Юрка Зимородок.

- Не говори ерунды. Я прекрасно знаю о твоем участии в партизанском движении. - Оксана нежно обняла его за плечи прижавшись пылающей щекой:

- Плечом к плечу, рядом с товарищами куда как проще смотреть смерти в лицо. А ты, один. Да сколько людей спас. Я знаю! Знаю, кто поднимет тебе моральный дух. Не грызи ногти, я сказала.

Приплыли. Юрка уже не понимал, когда думал, а когда говорил вслух.

Для операции ему обрили голову и он болезненно воспринимал эту перемену. Казалось бы, голову разворотили, а он как девка по волосам плачет. Да только для него, для Юрки толишена, это было очень важно. Сердобольные сестрички где-то раздобыли льняное масло и мазали ему по вечерам синюю лысину расчерченную вздутыми шрамами. Отрастет, еще лучше будет, а сами согласно кивали своими коротко стриженными головами. Война: не до кос и прочих красот.

Приходили мудрые эскулапы, вертели и так и эдак:

- Довоевался, касатик. Все. С такой инвалидностью, только в глубокий тыл.

Юрка пытался им объяснить, что не сошел с ума. Просто действительно побывал за гранью и вернулся обратно: привели. Волос то нет. Инукай не выведет, пришлось чистой душе спускаться с волос Юргалэ за ним. За тем у которого руки обагрены человеческой кровью. Не достоин он легкого неба и ярких звезд. Только тьма вод ждет такие души. Тьма и вечный поиск смысла.

Врачи качали головами и писали бумаги.

Пока одним прекрасным утром на пороге палаты не появилась окончательно постаревшая, сухонькая Выдра.

- Зимородок! Твоя лень, это что то просто невообразимое. Давай-ка, собирайся. Поехали на квартиру. Тут в четырех стенах как в карцере, любой головой поедет. Нет-нет, Оксана. Не обсуждается. В больницах, люди болеют. А этот, еще со школьной скамьи, мастак придуриваться. У меня до лечится.

Квартира, это конечно громко сказано. У Ирины Петровны была крохотная комнатка в деревянном бараке. Из удобств только кот и печка. Но увидев кота, Юрка сел где стоял. Когда к нему, хромой и одноглазый проковылял Бублик.

- Видишь. Даже он смог добраться до людей, а ты так трясешься за Савву Игнатича, будто он хворый. Небось, не похвалит когда встретитесь. Гонор, гонор твой Юра, самый наипервейший враг! - она с грохотом поставила перед ним оловянную тарелку с дымящимся супом:

- Что б все съел.

Трудно представить как крохотный котейка добрался из Дикого до Мурманска своим ходом. Юрка механически хлебал, не разбирая вкуса. Потом снова крутил мурлыку. Нет, серьезных травм не схватил. Будто…Будто его вышвырнуло откуда-то на высокой скорости. Даже морда до конца не зажила. А это значит,что Тяня и Димка, и его подопечная покинули базу еще до того как пришли оккупанты. Кота бы не бросили, только не Таня. Значит они где-то рядом. Возможно даже в городе.

Выходя по курить на крыльцо, общее для шести дверей, Юрка любовался забором из колючки которой огородили несколько бараков подобных тому, где временно разместили беженцев. На вопрос к Выдре, а что там за семинария, Ирина Перовна зябко дернула худым плечиком:

- Военнопленные.Дармоеды, глаза бы мои их не видели.

- А что так?- Юрка ожидал, что пережившая много горя и личных невзгод учительница разразиться гневным спичем про захватчиков родины. Но Выдра только вытерла уголком платка глаза:

- Жалко их. Не от хорошей жизни Юр, они в такую даль заперлись. Пусть враги, а ведь тоже, люди.Сам подумай,-она понизила голос до шепота опасливо косясь на дверь:

Я их по ночам подкармливаю. Да, контра, но Юр. Ты бы их только видел.

И он их увидел. Закутанных по самые глаза, еле переставляющих ноги на утренней поверке. Всем пленникам едва перевалило за двадцать: измученные, обмороженные, едва способные разговаривать. Они совсем не были похожи на тех крепких командос, с которыми они сталкивались ежедневно в своих партизанских вылазках.

- Люди заканчиваются. - просто объяснила этот факт Выдра:

- И та, и другая сторона втягивает в конфликт детей.

- Американцы убившие Колю не были детьми. Я считаю справедливым, что теперь мучаются и их близкие.

- Юра… - Ирина Петровна сцепила руки:

- Люди вообще не должны мучатся. Вот слушал бы ты мои уроки может, пришел бы к этой мысли самостоятельно. Великая идея гуманизма в том, что каждый человек заслуживает счастья.

- Да? И те люди которые просто за нервный срыв сослали вас на мхи? - Зимородок метался по комнате будто запертый в клетке зверь. Учительница открыла дверь печки, подкинув пару шипящих поленьев:

- Даже эти люди и я их понимаю. Человек с моей эмоциональной нестабильностью противопоказан растущим умам. В лагерь, это конечно, перебор, но устранить от преподавания, это правильно.

- Ирина Петровна, да только послушайте себя! Вы оказались в Логове по пустому доносу. Как миллионы людей оторванных от своих семей и городов. Гуманизм. Нашу бабушку просто забили прикладами. Моего отца держали босым на бетонном полу, при наших-то морозах.На мне-проводили опыты с самого рождения, а мою мать и все племя истребили во имя науки. Не надо мне тут, о гуманизме. Мир - жесток.

- Ты прав. - Выдра встала и подошла к нему, взяв за мелко дрожащую руку:

- Но не повод ли это нам, уцелевшим, быть немного добрее?

На следующую ночь Юрка пошел с ней. Лагерь охранялся плохо, потому что заключенные едва ли могли бежать в связи со своим физическим состоянием. Все они находились на грани, бормоча обрывки мыслей.

- Сначала просто были затяжные зимы. Потом, новый штамм коровьего бешенства выкосил все поголовье скота на фермах. Потом выдалось ужасно жаркое лето и оно было последним. Больше тепла не было, небо закрыли черные тучи из которых постоянно шел то дождь, то снег. Города затопило.

- В Финиксе треснула земля. Из глубин хлынула горящая нефть.

- В Иллинойсе ледяная корка покрыла Чикаго пяти сантиметровым слоем. Люди оказались замурованы в собственных домах.

- Моей семье негде было жить и нечего есть. Мы с женой похоронили двух дочек. Поэтому, я пошел добровольцем.

- Здесь так холодно. Так холодно. Как Власти думают тут обустраиваться? Мы же не русские, гадить в сугроб и гонятся за медведями в шестьсот фунтов.

В их словах не было ненависти, только обреченность и желание прекращения боли и мучений. Все устали. Даже враги.

После возвращения в барак Юрка сел в уголок и очень долго молчал. Ирина Владимировна уже угомонилась за шторкой, когда услышала его голос:

- Вы спрашивали меня, что есть любовь. Это сложный вопрос для подростков. Я тогда не знал любви. Да и сейчас не уверен, что понимаю о чем говорю. Но для меня, любовь это свобода. Не только моя, всех людей.

- Это утопия, дорогой ты мой. Свобода - это хаос. Много ли людей уцелеют в хаосе?

- Немного, но это будут лучшие люди. - в последний раз Зима обвел глазами крошечную комнату.

Единственное решение, которое разрубит проклятый Гордиев узел. Никто из взрослых не может остановить насилие. Никто.

- Я на перекур.

- Иди, только оденься. - сонно пробормотала женщина.

Выйдя на мороз Юрка закурил. Сонно прищурился на огни города и сильно надавил на два бугорка под челюстью.

(Большое спасибо всем читателям поддерживающим меня рублем. Да и вообще, всем интересующимся произведением.В это непростое время очень сложно интересоваться чем-то кроме работы. )

Это походило на затяжной кошмарный сон, от которого Юрке не было ни малейшего спасения. Все самые страшные легенды и кошмары чудом уцелевших после плена у коркуморов людей, совершенно все, оказалось правдой.

Жил этот древнейший народ севера в буквальном смысле, на дне морском.Конечно малые базы коркуморов были раскиданы по всему пути кочевья и почитали сушу они не меньше чем пучину, но именно бездна породившая коркуморов являлась их родным домом.

Все в этом городе скрывала полутьма изредка вспыхивающая флуоресцентными огнями.Темнота и тишина в которой не разобрать ни звука шагов, ни шелеста голоса. Не было в этом мире музыки и света, не было смеха и детских шалостей, потому что дети кормуморов отличались от взрослых только размерами тел. Повсюду, на кого не смотрел пленник, его встречали серьезные и непроницаемые зерцала черных, осторожных и внимательных глаз.

Мать сковала его путами, но необычными. Те что сковывали движения остальных пассажиров американского грузовика, к ужасу Юкки, врезались в запястья пульсируя коралловыми браслетами и совершенно лишили людей собственной воли, налив глаза кровью и сделав их речь односложной.

- Это для их же блага. - Ранеатта откинула в сторону дверцу люка:

- Давай, ты - мой пленник.Остальные не тронут.

- Кто эти осталь….- но палец лег на его губы. Мать покачала головой:

- Молчи. Ты - раб. Рабы не разговаривают. Только слушают.

Голова все еще кружилась от горькой настойки которую пили все коркуморы, чтобы выровнять разницу атмосферного давления. Подняв голову он видел сквозь мутноватый но прозрачный потолок, как наверху, в толще вод, трудятся на глубинных террасах механоиды, такие же молчаливые и стремительные как и их создатели.

- Вот мой дом. - мать указала на очередной люк с острой коркуморской вязью по наличнику:

"Раннеатта, дочь следящего за Огнями и Плетущей речи."

-  Это твои бабушка и дедушка.

Юрка промолчал, потому что дважды после рассказов Мишкиного отца ему повторять было не нужно.

Мать не казалась родной. Да и что он там помнил из детства? Пока мы маленькие, то никогда не видим родителей настоящими. У нас в голове совсем другие настройки. Все маленькое жаждет просто любить, а не разбираться в глубинной сути вещей.

Все маленькое рано или поздно взрослеет.

В доме все казалось знакомым и необычным одновременно. Все та же кухня, но вместо огня в очаге переливаются незнакомые кристаллы молочно розового блеска.Посуда рваными углами или невероятно вытянутая прямо по форме бивней из которых была вырезана. Да и сама мать с черным от от шрамов лицом казалась адским подменышем из страшной сказки.

- Садись. Одежду можешь сложить туда.

Юноша открыл указанный сундук и отшатнулся.

В нем, в полный рост лежал окольцованный браслетами раб. Наручники ладно прикреплялись к выемкам стенок и что-то качали и выкачивали через человеческое тело, немного прикрытое сапогами и малицами положенными прямо поверх. Секунд сорок Юрка просто не мог пошевелится, остолбенев от увиденного. Понимаю. Наши технологии кажутся тебе варварскими, но поверь. Это лучшее, что придумано для выживания. Даже если сияющее око Юргалэ потухнет на веки. И все океаны затянуться много метровым ледяным панцирем, коркуморы останутся в живых. - она переоделась и стала чуть больше похожа на прежнюю себя. Только волосы окрасились сединой, да чужое лицо. Совершенно чужое.

Поставила на низкий столик глубокую миску с вареной рыбой и похлопала по жесткой подушке:

Садись. У тебя наверное много вопросов.

Если честно, вопросов у Юрки не было. Никаких.

То что Раннеатту толишены нашли в лесу, прекрасно знал. Да и отличалась она от смуглых, загорелых толишенских женщин, как подснежник выделяется на поляне одуванчиков. Никто не говорил, что подкидыш - коркуморка, но все это знали.

У этого древнего народа имелась традиция, раз в триста лет посылать в мир Вестника. Совершенно непонятно как удавалось вложить в голову новорожденному младенцу всю нужную информацию, но такие дети всегда развивались быстрее, очень легко всему обучались, а завершив цикл сбора информации возвращались в толщу вод.

Не спав ночь, а перед этим несколько недель кочуя, обремененный смертями детей, раненый,не восстановившийся до конца после активации, Юрка знать не хотел почему она не нашла его. Почему бросила отца, и почему участвовала в эксперименте “Пандора”.

Поэтому просто ел рыбу и молчал. Как молчал эти восемнадцать лет, когда от маливал ее и остальное свое племя у неба.

- Я виделась с Омичи. Они держат осаду уже три месяца. Помогли чуток. - тихо произнесла мать и Юрка увидел как она смаргивает слезы. Удар ниже пояса. Женщины не должны плакать, так всегда говорил Савва.

- Они бы отвезли тебя в контрационный лагерь. Нет никаких резерваций, Юкки. Людей просто убивают, словно они мусор.

- Можно подумать, вы делаете что-то другое? - искренне удивился заново обретенный сын.

- В тебе говорит недостаток информации, дитя. Мы отбираем только нежизнеспособных, избавляя их от страданий. Коркумор никогда не лишит жизни полноценного человека. А тем более не обратит их в топ. - мать красноречиво потрясла поясным мешком в котором тоненько зазвенели хищные браслеты.

- Весь наш быт, заточен под равновесие стихий. Кто бы не склонял чашу весов, природа или человек, мы вмешиваемся.

- Я сделал огромную глупость. Там у гор остался отец, Савва и группа спасенных детей. Мы хотели попасть в Дикий…

- Но дорогу перекрыли. Знаю. Оставь их судьбы Богине. Человеку не подвластно ничего и подвластно все. - она налила ему непонятный горячий напиток с острым хвойным запахом:

- Я услышала твою молитву. Позвала братьев, и вот ты наконец рядом. Мой сын. Как же быстро ты вырос.

Юрка отставил в сторону миску и облизнул жирные губы:

- Мне нужно вернуться.

- Об этом не может быть и речи. Ты мой раб. И это единственный способ сохранить жизнь, как это не прискорбно. Я покажу тебе спальное место. Привыкай. Тьма вод да защитит.

Даже в самом страшном своем мороке Юрка и представить не мог, что с ним приключится такое несчастье. А ведь это именно оно.

Ворочаясь на мягких шкурах он в бессилии хлопал себя ладонями по лбу. Что же будет, что же будет с теми немногими, кто оставался ему дорог?

Что имеем не храним, потерявши - плачем.

Мать оказалась совсем другой. Он не помнил ее такой. Хотя, что он мог помнить в свои неполные шесть лет? Отец пришел с муравьиной головой, а был ли это - отец? Просто белый мужчина с бородой, а он, маленький Юкки плавился в жару болезни. Почему эта простая мысль, никогда не приходила в его голову?

И Савва…

Саввушка который всегда, как тень, как ангел хранитель находился рядом. Что сложного было довериться ему и не бежать впереди паровоза?Ох, какой горький вкус у раскаяния…

Чего ему не хватало? Пересмешник был и за мать, и за отца и за друга.

Дни тянулись один за другим подобно вязкой смоле. Просыпаясь, Зима пытался придумать выход из сложившейся ситуации, а засыпая корил себя в бездействии.

Приходил его дед. Отец матери. И прадед. И прапрапрадед. Все они молчали присев у огня и рассматривали юношу.

Мать выводила размяться на улицу, где Юрка встречал много непонятного и жуткого. Вдоль дороги поднимались столбы сложенные из человеческих костей, венчаемые призрачно голубыми, светящимися навершиями. Из выступов на стенах напоминавших многочисленные груди сочилась дурно пахнущая кровь.Мимо проходящие люди внезапно останавливались и задрав голову вверх, к толще не пробиваемой солнечным светом воды, начинали оглушительно кричать, вопили минуты полторы, после чего снова расходились по своим делам.

Из раздвижных глубин появлялись и исчезали огромные машины непонятного назначения и и Юрка слышал грохот и лязг преисподней занятой добычей полезных ископаемых и синтезированием топа. Высоко наверху иногда призрачно вспыхивали бортовыми огнями глубоководные корабли, ощеренные таранными пилами.

- Отсюда нет возврата, сын. - шептала мать расчесывая отрастающие родной, светлой масти, волосы:

- Забудь.Все забудь. Нет ничего важнее равновесия вечности и мы, ее хранители.

- Я не хочу забывать. Мне надо вернуться.К отцу, к друзьям, к людям!

- Тише…Это царство молчания.

- Мама, там - война. Наша война. Я не имею права отсиживаться….непонятно где, я нужен Савве.

Она смотрела на него единственным уцелевшим глазом:

- Ничего не поделаешь, мой белый львенок. Все начинается и все заканчивается. Просто останься со мной, ты же так мучился и скучал.

- Не так уж мучился и не так уж и скучал!- разрывал рыком тишину пленник.

Убегу, вот что требовала душа. Убегу к свету, к звездам, к людям. Но тяжесть наваливалась стоило переступить порог материнского жилища и он ложился без сил на холодный камень, сливаясь с ним и пуская внутрь всю тяжесть свинцовых вод.

Я не сдамся. Все равно убегу. Уйду от тебя. Уйду. -твердил словно молитву, каждый раз когда подобно огромному глазу мостовая вскрывалась и оттуда с грохотом и скрежетом выкатывалась машина.

О, Юргалэ услышь заблудшего, брось край своего пояса, хоть кисточку, хоть ниточку из кисточки. Пусть меня найдет Инукай, я снова хочу разговаривать со своими друзьями. Хочу вернуть Бестреву ее безутешному отцу. Хочу обнять своего Батю. Он и так натерпелся от несмышленого, а теперь еще и это.

Разбудил очередной приступ крика глухо раздавшийся из-за монолитной стены. Открыв глаза Юрка увидел привычные черточки написанные углем на стене. Сорок три. О, боги мои, боги. Только бы Савва что-нибудь придумал и они выбрались из кольца. Куда он пойдет с грузом больных и голодных детей?

У костра сидела женщина. Грязная и растрепанная. Зябко вздрагивала и тянула руки к огню. Обойдя ее по кругу и сев напротив Юрка потерял дар речи.

На него смотрели такие родные и добрые, Любины глаза:

- Ну, Зима, замаялась тебя искать.

- Подожди…это правда ты?

- Да вроде. Чуяло сердечко, неладно у вас тут. Вот, навестить пришла. Чай-то в доме есть?

- Нет.

- Ну и чего ты тут сидишь? Пойдем до ларька, чай купим.

Она встала отряхнув от нетающей снежной крошки край порванной шубы и протянула руку:

Пойдем, Юр. Пора.

После чего Зимородок задохнулся от такого сильного удара в грудь, что на минуту потерял и слух и зрение.

- Очнулся! Он очнулся!!!

За окном шумели машины. По больничному коридору бегали улыбающийся мед.сестрички. Ксанка Миленкович бодро меняла бинты не переставая щебетать:

- Я когда услышала, индейца привезли, аж что-то в груди щелкнуло, а потом как сказали, что индеец-то крашенный, то заорала, что знаю тебя. Выбила уход. Юрка!!Что ж ты такой непутевый! Ну надо же, в плен попасть и кто?! Лучший охотник нашего поселка! - увлекшись она отвесила тумака и без того болезной голове.

- Где я? - ошеломленность от перемещения в мирах накрыла Зиму.

- В Мурманске, касатик. Отбили мы Мурманск! Вмазали захватчикам, мама не горюй! - Миленкович рассмеялась и Юрка разглядел на ее гимнастерке медаль “За отвагу!”:

- У тебя черепно-мозговая. Вылетел, когда транспорт на мине подорвался. Тут то вас тепленьких и сцапали. Сереже расскажу - не поверит.

- Погоди…И Мерзляков тут?!

- Тут, да не тут. Он теперь, товарищ полковник. О как.- она качнула головой и звонко поцеловала Юрку в лоб пощекотав шею завязками косынки:

- Как же я рада, что ты жив. Жив, мой голуба!

- Стой-погоди, а откуда меня привезли - то? Ксанк! Там наши в беде!

(Большое спасибо за донат в 100р. Я серьезно, огромное спасибо. И спасибо Наиле, что она продолжает покупать подписку на бусти, продолжение Лео будет ближе к выходным. )

Крапушкин сурово посмотрел на новоприбывших. Да уж, сопливая гвардия. Одеты, кое-как, многие без обуви. Вот как таких прикажете вести к Дикому?

- Значит так. Кто младше десяти лет, разувайтесь и лезьте в теплушку. Кто старше, обувайтесь. И стройтесь. От, не было печали.

Мальчишки и девченки, молча и насупившись, выполнили приказ. Их уже накормили спустив весь запас провизии, но Василь Агафич уже ушел добывать провиант.

Трое суток уходили по сопкам, путая следы. Ладно совершать подобный вояж небольшой компанией, но в придачу с шестью десятками изможденных детей???

- Значит так, звеньевые. С вас особый спрос.Вы теперь бойцы партизанского отряда и что б я не слышал жалоб. Да! Холодно и голодно. Но до поры, до времени. Завтра пойдем и захватим пункт переброски, надыбаем вам одежду и хоть какое-никакое оружие. Потом, охота, кто не умеет зверя бить?

Поднялось несколько почерневших рук.

- Тогда вы - бегом в теплушку. Малых нянчить. Если что, докладывать мне или Пересмешнику. Ты-ты и ты, берите шкуры и дуйте подменять караульных. Через два часа сменят.

Чистой воды авантюра, Крапушкин не знал ни одного исторического примера, когда женщины и дети помогали в военной операции. Что с них взять, несмышленыши ж!

Почесав бороду, чекист бодро зашагал в сторону временных укрытий. Снежные дома, так себе идея, но ничего лучше и быстрее они не придумали. Шла метель, которая должна была помочь им в сокрытии перемещений.

Симурчик чуть прикрытый брезентом и шкурами стал отличным укрытием для больных. Мужчина откинул пологи зажмурился от чада масляной лампы:

-Ну? Как наш человек-синяк?

- Жить будет. Только две пули. - Пересмешник продемонстрировал извлеченный из руки снаряд:

- Замечательная кольчужка-то.

Юрка только со свистом втянул воздух сквозь плотно сомкнутые зубы. Тут не поспоришь, броня у коркуморов была, что надо. Отдельный вопрос, откель снаряга у Саввы, ну да, потом спросит.

Скосил глаза. Рядом, рука к руке сипло дышал Батя.На сколько Юрка понимал в медицине, пневмония. Поганая штука. Сам он тоже далеко не живчик. Разговаривать после “активации” еще не мог. Повредил голосовые связки.

Так или иначе, пусть и не по плану, отца они выручили. И Бестреву. Хотя девочка явно пребывала в состоянии шока и не шла на контакт.

Погода была на их стороне, Мурз разнюхавший лагерь в снегопаде участвовал в спасении детей своим теплом и мурлыканьем. Страшновато, конечно, пускать к зверю мальцов, черт его знает. Все-таки условно - ручной, но Юрка сказал что один шут. Что замерзай насмерть, что попади в пасть к хищнику. Один хер как пропадать.

Под чутким руководством Пересмешника, снимались с лагеря в глубокой ночи не обращая внимания на мороз и осадки. Благодаря этой технике окончательно оторвались от преследования дней за пять.

Батя не приходил в сознание и все что они могли, это сбивать температуру и не давать ему задыхаться, пядь за пядью приближаясь к Дикому.

Как не старались, но из шестидесяти спасенных ребят до станции добрались только тридцать восемь.

- От ведь…- Крапушкин не скрывал своей скорби:

- Дурной я человек. Мелочный. Раньше то казалось, подсуечусь там, ну пусть не всегда честно, но так не для себя ж старался. И потом на сигналы реагировать надо было, работа такая. А вот как посмотрю на ручки эти маленькие…Даже вырасти не дали. И кто не дал?Такие как я.

Василий Агафьич обнял его за плечи и что-то тихо говорил прямо в ухо. Самоосознание, это хорошо конечно, но панику среди уцелевших наводить, совсем не дело.

Отец очнулся через полторы недели и долго не понимал, где он. Не узнавал Юрку и Савву. Пересмешник сказал, что это последствия шока, а вот Зима чуял, что в Батя что-то изменилось. Неуловимое, такое что глазом не увидеть, а только учуять внутренним, звериным нутром.

Да и в принципе, не скованный рамками и условностями Юрка мыслил шире. Если Советы во время подготовки к войне создали его, пандорца. То почему звездно-полосатые не могли разрабатывать свои, паралельные технологии? Но пока не вернулся голос оставалось только положительно или отрицательно мычать, старательно долбя могилы для ушедших. Хорошо если берег рядом оказывался, можно было просто отдавать трупы воде.

Раны заживали на нем быстро и к тому моменту как до Дикого оставалось пара переходов, он уже встал в общий строй добычи еды и курирования заболевших, а их было много. Почти дети все маялись простудой.

Выслали разведку.

И выяснилось что все подходы к Дикому заблокированы. Вражеская армия разбила у подножья гор опорный пункт. Капитальный, с дотами и оборонительной линией.

Пересмешник крепко задумался:

- От ведь.

- Как думаете, узнали о станции?

- Могли, вот и ищут. - они сгруппировались у масляной плошки в попытках отогреться. Пришлось отойти на несколько километров и укрыться в лесу.

- Все может быть. Не будем недооценивать противника.

Юрка согласно хмыкнул.

Неделю ползали осторожными кругами. Для проверки боеспособности натравили Мурза. Лев еле унес ноги, забился под кедр и выходил только к Юрке, и только пожрать. К воскресенью умерло еще два ребенка, ситуация поджимала.

Пересмешник стал собираться:

- Пойду один, на стелсе.

- Савва,одумайтесь! - Василий Агафьевич неловко ковылял за ним на протезе.

- Да что тут думать! Проберусь тишком, возьму лекарства.

- Каким тишком?!!!Там все в минах. Даже кот подойти не смог.

- Знаю! Но что делать-то. Еще через неделю вообще никого спасать уже не надо будет, только курганы и оставим!

Выход из яранги перегородил Юрка. Савва швырнул под ноги верхнюю одежду:

- От только ты не начинай, а? Надо что-то делать, иначе все помрут. Нужны антибиотики.

Зима яростно за жестикулировал, вытягивая Пересмешника на улицу и показывая на тёмное небо.

Над лесом разрываемая верхушками исполинских кедров и сибирских сосен кружилась живой ртутью Черная Аврора.

С этим аргументом ничего не мог поделать даже Пересмешник. Все на севере знают, что под Черным северным сиянием - жди беды. Как-то успокоились, занялись своими делами и не сразу поняли, что Зима как сквозь землю провалился.

Не то чтобы он не доверял Савве. Операция в шестьдесят девятом прекрасно показала, что Пересмешник спец высокого класса. Просто Савва был ядром и за ним шли люди. Плюс, навыков работы без не фига, с положительным результатом у него было всяко больше, чем у Зимы. Поэтому логично было отправить кого-то молодого и всяко, менее ценного для такого рискованного вояжа.

Хотя отправлялся в стан к врагу, реально, с голой жопой. Надеясь, что мирного, немого аборигена не тронут.

Зря надеялся. Насколько он мог понять из разговоров, их приключение в шестьдесят девятом уже широко разошлось и маскарад сыграл нехорошую шутку. Индейцев всех племен теперь загоняли в резервации по Старому принципу. Прежнего доверия и обмена уже не существовало, а виноват в этом был непосредственно Юрочка.

Его сковали дивным приспособлением, отойдешь чуть дальше от маякового столба и руки покинут диалог, накормили и оставили под термо-навесом. На ломанном диалекте йокуменов объяснили, что к утру придет транспорт и его перебросят в резервацию. Смотрели подозрительно.

Что за дела такие! Неудача за неудачей!

Может парень и не совершал бы такие спонтанные и необдуманные поступки, если бы не Беська. Он так хотел вернуть ребенка отцу, что почти не задумывался о последствиях. В молодости, горячая кровь часто бежит впереди раздумий. Вот и сейчас в ярости сгрызая нижнюю губу, Юрка метался по пяточку огороженному лазером, в тщетной попытке придумать, как выпутаться самому и спасти товарищей.

Время тянулось жидким пластилином. Еще раз покормили. С водили до ветру. Вот уж и утро скоро. Что делать? Ну что ж делать? Увезут и пропадет Беська. Пропадут дети и Батя. Юрка упал на колени и стал горячо молится. Как не молился с детства, искренне и со всеми оборотами и речевыми построениями. Потому что надежда осталась, что Инукай увидит его отчаяние, подцепит за волосы и выдернет. Обязательно выдернет. Потому что на его, Юркиной стороне правда.

Но чуда не произошло. Подогнали транспорт, загрузили вместе еще с тремя индейцами еще не понимающими, что перемещаться теперь можно только в рамках одной территории. Повезли. Один мужчина все причитал вполголоса, что оленей отняли. Как же он теперь, без оленей-то?

Юрка нахохлившись у борта понимал, что как таковая, неволя, у него случилась в первый раз за всю жизнь. И смешно и грустно стало от собственной глупости.

Разве ж Саввушкины домашние аресты реально его ограничивали? И тут же сердце похолодело. Ох, и взбесится Пересмешник от самоуправства. В самом деле, совершенно глупо получилось.

Потрогал шею. Нет. И “активировать” пока не получится.

Просто по рыпаться, не выйдет. Это в коркуморских доспехах, хорошо бесстрашием поражать. Когда рядом с тобой сидит улыбчивый американец, упакованный словно батон в хлебопекарне, жует баблгам и болтает по спикеру со своей далекой матерью, а дуло его винтовки смотрит в лоб. Конечно, хотелось по геройствовать. Двинуть коленом в открытое лицо, выскочить. Прокатится по снегу и навеки замереть прошитым пулями и в ряд, и внахлест.

Нет, Юкки.Ты - пандорец. И ты - ключ.За глупость, конечно нужно платить, но не ценой труда столь многих людей. Ничего. Юрка еще исповедуется в грехах. А пока нужно выжить.

Ехали шесть часов. Погода благоволила, со времени начала вторжения Юрка возненавидел ясное небо. Ветер, снег и тьма хороша для обороны. Но, казалось все ополчилось против Страны Советов.Даже погода.

Но вот, словно отвечая на ярость парня, с моря натянуло туч. Снег стал из белого, синим. Машины сбавили скорость включив противотуманные фары.

Один за другим, звуки поглощались внезапно начавшимся снегопадом.Юрка и остальные индейцы встрепенулись.

Протяжный, инородно жуткий звук горна, которые коркуморы делали из человеческих костей. К одному присоединился второй, ко второму, третий. Колонну зажимали в кольцо. Машины прибавили скорость и неслись, перекрикиваясь испуганными клаксонами. Видимость упала до нуля.

Машина перевозившая пленных налетела на торос и упала на бок, скользя и зарываясь в снег.

Юрка, очухавшись после падения поспешил скрыться в пурге, но стоило ему отбежать на пару метров, как из белой пелены, раздвигая ее вышли величавые, статные гиганты. Коркуморы.

Упав ниц, Юрка вытянул вперед руки с повернутыми вверх ладонями. Только безумец начнет конфликт с этим племенем. Только сумасшедший не выкажет уважения.

О, Юргалэ, не дай умереть рабом. Спаси и дай шанс все исправить. Широконогие механоиды коркуморов прошли мимо, музыку снега нарушила стрельба и предсмертные крики. Порывом ветра мимо пробежал первый пехотинец. Второй, третий, четвертый и вот уже в секунду все пространство вокруг Юрки наполнилось сражающимися.

Несколько минут и все уже было закончено. Механоиды толкали перед собой машины. Понурые коллеги по несчастью, скованные ледяным мороком покорно брели за своими хозяевами. Все они будто и не видели Зиму, осторожно обходя его и направляясь по своим делам.

И когда уже казалось, что вот она, удача. Можно бежать на свободу.

Воины расступились пропуская вперед статную фигуру верхом на ручном мегалоцеросе. Коркумор сбросил с лица шлем и бросился к Юрке.

И в ней. Смеющейся и осыпающую его лицо поцелуями, Юкки узнал свою давно потерянную мать. Ранеатту, Белую Львицу толишенов.

(- Люююк, я твой отец.

Глава по объему меньше чем обычно, но она закрывает сюжетную арку. Дальше будет - больше.Даешь Северный флот аборигенов сплоченных племен.)

- Война, значит.

Танин голос остался прежним и это жуткое сочетание инфернального облика выбивало остатки разума из всех, кто знал Крапушкину до трансформации.

Расселись на прежней “обеденной “ полянке, где во время экспедиции собирались на ужин.

Нирингай компактно расположила свое бронированное тело во главе стола. Мишка, оцепенев не отводил взгляд. Над покрытыми толстыми костяными пластинами плечами возвышались могучие клешни, в момент покоя скрещенные над головой. Человеческие руки сохранились, но позвякивали длинными и острыми когтями, когда заботливая хозяйка разливала из самовара чай.

- Я ловила радиоволны, но я ж не Юрочка. Языкам не обучена. Хотя, в последнее время стараюсь исправить этот недостаток. Значит, все плохо.

- Как ты выжила? Это же…- Мишка наклонил голову разглядывая толстые, сильные ноги покрытые тонкими вибриссами и похожие на лапы огромного паука.

- Невозможно, знаю. Но когда  пришла в себя, то адски захотела есть и очнулась уже пожирающей оленя. Не помню как выбралась отсюда и не помню как оказалась в запретном лесу коркуморов, но все это определенно лучше, чем голодная смерть. К которой меня приговорили люди. И вы же, люди, сейчас уничтожаете страну которую я искренне люблю.

- Тань…- попытался вставить слово ее отчим.

Веером раскрылись щитки и все на секунду смогли рассмотреть огненное нутро чудовища:

- Ты не уберег маму! Нину! И даже малыша. Скажи спасибо, что во имя их памяти я сохранила тебе жизнь. Всем вам!

Тихо и быстро нигингай взметнулась на ноги и осторожно обходя кусты, стала подниматься по вертикальной стене.

- Не в духе деваха.- тихо произнес Василий Агафьевич потянувшись к эмалированному тазику с вялеными фруктами. Юрка встал и пошел вслед за Таней поднимаясь по шаткой лестнице. за ним, как хвостик увязалась Ониратту.

Нирингай обустроила под свои нужды одну из клеток, где раньше держали подопытных животных.Она тихо всхлипывала повернувшись четырехглазым лицом к стене.

Юрка сел рядышком.

- Что теперь будет? - сипло спросила Таня:

Я видела снегоходы эти огромные. Слышала взрывы. Они захватывают даже коркуморов, представляешь?

- Представляю.

Нирингай села и Юрка увидел как на ее лице испаряются едва выступившие слезы.

- Я съела человека. Этому телу нужно просто прорва пищи. Да уж. Тут не до выпускного платица уже. - она неловко хохотнула и лицо болезненно скривилось:

- Зачем вы притащили с собой Димку? Он же увидит какая я стала! - и разрыдалась вдвое горше.

- Не переживай. Коношевич слеп как крот, впрочем я планирую это исправить.

- А что еще планируешь?

- Убить мир. И на костях создать новый.Где не будет лагерей и парторгов, где люди будут жить на одной ноге с природой.

- Крамольные речи говоришь, Зимородок. Да мы, проигрываем, но еще не побеждены.

- Нирингай, этот новый мир - твой мир. Ты такой же результат эксперимента, как и я. И нам надо как-то жить. Тебе же противна сама идея смерти?

Онираратту робко выглянула из за угла и спряталась за Юркиной спиной крепко вцепившись в одежду.

- Зачем  притащил  девочку?

- Это эксперимент.

- Да уж. Савва тебя за такое по головке не погладит.

- Это уже мои проблемы.

- Вот сам ему и рассказывай. - Таня кивнула через плечо и снова отвернулась к стене.

Юрка обернулся. У входа в клетку стоял живой и здоровый Савва Пересмешник собственной персоной.

Конечно же Крапушкина одна бы давно коней двинула, хотя первые два года дались ей достаточно легко. Почему то ее генотип реагировал положительно на изменения и мутация проходила постепенно. Именно такого результата добивались советские ученые в попытках создать идеальное оружие. Но даже так. Танюшке приходилось очень несладко и вряд ли все закончилось столь благополучно, не появись в Диком Савва. Именно он довел все до конца, подключив девушку к аппаратуре, а также вернул из запретного леса, куда беспамятная нирингай опьяненная голодом и силой умчалась тестировать способности нового тела.

- Куда ты пропал? Я обошел все, от Юкаира до Воронцово. Спрашивал у всех племен.

- Ох, Юрок. Тут такое дело. Не могу сказать.Задание у меня было.

Зимородок замолчал, вглядываясь как в первый раз в своего наставника и воспитателя:

- Савва…а где твоя татуировка? Она, что? Липовая?

Пересмешник сел на койку и скрестил руки на коленях:

- Так было надо.

- Погоди. У меня в голове не умещается.Ты же всегда ненавидел режим и мне прививал несколько другие идеалы? А теперь что получается?Меня воспитал организационный лагерный стукач?!

- Все несколько сложнее. Успокойся, чай не мальчик уже.

Тихо гудели батареи отопления. Мигала лампочка дневного света. Красивое лицо Cаввы, без тюремного тату выглядело чужим и холодным. Юрка смахнул со лба капли пота. Мысли лихорадочно роились в голове стуча мячиками по вискам, до боли:

- Погоди. - он выставил вперед указательный палец:

- Ты, ответственный за проект Пандора. Именно ты, а не мой отец. Не мог простой геолог замутить такую кашу, а вот тебе это вполне по силам. И спрятали хорошо, что б разведка врага даже имени твоего не знала. Кто будет интересоваться простым сельским фельдшером?

Пересмешник кивнул и улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой:

- Молодец.Все правильно. Именно я разработал сверх-вирус. Самое страшное оружие на свете. Простое и эффективное.

Так вот что произошло на самом деле. И люди с муравьиными головами, и выстрел отца. Государственная тайна, вот что стояло за геноцидом всего народа толишенов.

- И про вторжение ты знал давным-давно….Черный Савва.

- Все сложно в этом мире, Юрок. Мы рождаемся не у тех людей, которых хотели бы видеть своими родителями. Наша жизнь, даже самая спокойная и сытная, не всегда отвечает нашим предпочтениям и если мыслить настолько единолично, то конец придет не только стране, а всему человечеству. Ты же пришел сюда откопать ампулы? Разбить одну и проблема решена, останутся только те, кто получил вакцину. Всем остальным ты уготовил ад, а эту бедную индианку, судя по цвету ее глаз, уже успел заразить измененным вирусом который не убивает растительный мир и животных...Да я по сравнению с тобой просто ангел во плоти, Юкки Толишен. Черный Юкки.

Замолчали.

Нет, Пересмешник не был его врагом. Юрка чувствовал это практически на животном уровне.

- Мне нужен твой совет. Как в старые добрые. Я его выслушаю и решу, что делать.

Липовый зэк согласно кивнул.

Разговор растянулся на много часов. Мишка заглядывал пару раз и докладывал отдыхающим на царских харчах освобожденных и болезных:

- Кажется, ща будут убивать друг-друга. - еще через час приносил весть, что оплакивают кого-то. А через два, сунулся мол, но обматерили с двух сторон и выставили.

Результатом это совета стало то, что оба спустились к народу и Савва протянув руку Василию Агафьевичу, бодро сказал:

- Отлично! Распределить дежурства, всем спать. У нас много работы и мало времени.

Во временном убежище у Юрки не было необходимых приборов, так что опыты над Ониратту он проводил буквально на коленке. Смерть, которую Юрка наблюдал чуть ли не каждый день притупила все чувства. Для нее, потерявшей все племя, уход был единственным способом воссоединится с семьей. Он мог только сделать его более безболезненным и комфортным нежели расстрел.

Пересмешник заявил, что все это попахивает психопатией и взялся за Ониратту сам.

- В конце-концов онкология, это то с чем советские ученые победили давным-давно. Стыдно, Юрочка. Не тому я тебя учил, так что давай, мой руки и прошу в операционную. Посмотрю, какие навыки развил в мое отсутствие.

Очищенная Мега легла на подростковый организм мягкой сеткой, ограничивая разрастание опухоли, работая некой аналоговой химиотерапией.

- Мега? - Пересмешник посмотрел на своего ученика поверх защитных очков.

- Ну, совершенный вирус не оставляющий ничего живого. Как то некрасиво оставлять его простым набором букв и цифр. Я назвал его - Мега. А то что получилось создать в прям скажем, не слишком подходящих условиях, Очищенная Мега.

- И где ты взял исходный штамм?

- Выделил из своих клеток. Я же, нулевой пациент.

- Шей. Ну? Пульс в норме, дыхание в норме. - Пересмешник положил инструменты в кювез:

- Рановато ты ее со счетов-то списал, голубчик. Поживет до старости. Молодые, все крепкие. Заканчивай, я проверю Коношевича.

Без Саввы, Юрка натворил бы делов. Потому что закопанная Мега радикально отличалась от той, что тихо дремала в крови последних толишенов. Контейнер хранил сотни экспериментальных версий и поторопись Зимородок со своим решением, Земля превратилась бы в безжизненный каменный шар.

- Жаль, что проект “Колосс” провалился. Таня, исключение из правил. Такое на поток не поставишь. - Савва наблюдал как Крапушкина отчимом хлопочут над оленем, добытом нирингай. Они с Юркой отдыхали после операции рассевшись на верхних галереях. Вдалеке у озера развалился прирученный Таней Мурзик. Белый лев, скучающий без своего прайда переловленного захватчиками.

- Так что дальнейшее наше приключение Юрец, будет выглядеть как глубоко секретное диверсионное подразделение. Вакцинируем гражданских и открываем твои способности на полную катушку, а про контейнер и думать забудь. Не было его.

- Куда, в первую очередь?

Пересмешник затушил окурок и бережно завернул его в смятую папиросную пачку убрав в карман:

- Логово-69. Там по последней, информации держат твоего отца. Он лидер и личность достаточно известная. Добудем его, поднимем боевой дух сражающихся. Пойдем втроем. Ты, я и Василий Агафьевич. Крапушкин будет на выселках, отслеживать если провалимся. Таня останется ухаживать за девочкой и Димкой. Мишка…Мишку оставим для охраны.

- У шестьдесят девятого убили бабушку с Колей…

- Я знаю.Но Тамара и Рада еще живы. И Выдра. Она в лагере для военнопленных. Была радистом у партизан. Так что, дорогой, намотай сопли на кулак и вспомни какая на твоих плечах лежит ответственность.

- А Миленкович? Оксана. Девочка из моего класса.

- Не знаю, Юр.Бомбили очень жестко. Мож и уцелела твоя Ксанка. - он хлопнул себя по коленям и встал отряхиваясь:

- Нужно сохранять позитивный настрой и не поддаваться панике. Соломинка, может сломать хребет верблюду. И один человек может переменить ход истории, а нас с тобой двое. Вывезем.

Операцию проработали до мелочей. В поселок заходили по одному.Юрке просто выкрасили волосы в черный цвет и он проник вместе с людьми из племени урлаков снабжающих американцев провизией. Обменяв дичь на купоны и водку, индейцы рассасывались по поселку в поисках простых развлечений любезно предоставляемых захватчиками. Тут тебе и казино,и публичный дом и ставки на кулачные бои. Василий Агафьевич с невиданным мастерством захомутал языка и переодевшись в его форму проник под видом своего, учитель биологии свободно говорил на трех языках еще со времен второй финской. У Саввы же всегда были свои методы проникновения.

Во тьме полярной ночи Шестьдесят девятая светилась новогодней игрушкой. Из репродукторов неслась трансляция бейсбольного матча. Его играли в Иркутске. Сообщалось ухудшение погодных условий и рекламировались безопасные дороги ведущие в глубокий, отвоеванный тыл.

В крытых грузовиках перевозили биоматериал для обработки на запущенном в Логове заводе медицинских трансплантатов. Все выглядело неожиданно активно, для минус сорока.Люди улыбались, громко разговаривали и жевали баблгам. Перезванивались регулярные всеходы. И только американская речь. Американские плакаты и американские вывески. Будто Юрку переместило в Аляску,а не Дудинка под боком….

Сидя у початой бутылки где-то в подворотне, он вяло поддерживал беседу среди уже прилично налакавшихся урлаков наблюдая как за за забором из колючей проволоки медленно бредут дети трудовой дисциплины.

Вдруг, в этом буром месиве шаркающих обмороженных ног и серых лиц. Мелькнуло нечто знакомое. Юрка аж подорвался и рванул к забору дернувшись только от окрика часового.

Не может быть! Беська! Бестрева!

Пересмешник вздрогнул от взрыва потрясшего поселок, завыли сирены. Василий Агафьевич раздраженно затушил сигару:

- А я говорил, паренек психически нестабилен и все пойдет не по плану.

- Потом лично окручу ему уши, а сейчас давайте попробуем подобраться поближе.

Юрка окопался на сторожевой вышке, вдали полыхал газоперевозчик которым он разрушил подчистую систему кпп и создал полный хаос. Девочка лет десяти закутанная в его тулуп тихо плакала:

- Не ной. Инъекция болезненная, но так нужно. Эх, Беська. Как же твой папка обрадуется. - Зима натянул на лицо балаклаву и сел за пулемет:

- Помутим немного и сваливаем.

Только кокосы тож были не лыком шиты и быстро вычислили откуда ветер дует. Броневик с треском врезался в опору вышки и Юрка в полете, еле успел перехватить истошно визжащего ребенка. Перепрыгнул на крышу, поскользнулся и кубарем улетел в высокий сугроб. Птичьими трелями прорезали воздух трассирующие пули.

- Не ной, малыш. Дядя Юра вытащит.

Ударом из-за угла Юрку сбили с ног и навалились вчетвером. В ход пошли трофейные ножи. Раскидав(спасибо, Василь Агафич за науку!), Зима обмер.По груди ползло маленькое лазерное пятнышко. И пробиралось оно к голове.

Плакал выкатившийся в снег ребенок.

Наверху здания раздался выстрел и прицел погас. Пересмешник спрыгнул в снег, хватая оцепеневшего Юрку за руку:

- Ходу-ходу!

Засели в сопках. Крапушкин, ругался на чем свет стоит. Шестьдесят девятое гудело как потревоженный улей. Вот тебе и прокрались тихонечко. Пересмешник всегда защищавший Юркину точку зрения, на этот раз оказался в оппозиции надавав звонких лещей:

- О чем ты только думал!

Зимородок молча развернул зипун. Все замолчали. Юрка поудобнее устроил девочку на коленях, достал из-за пазухи полоску вяленой рыбы и всунул в сведенные судорогой кулачки:

- Подождем до утра. Батю держат на бывших автомобильных складах. Проходил раза три и слышал разговоры. Простите, но это - Беська. Я бы жить не смо,г умри она после Меги.

-Только  теперь поди пройди, весь город обложен будет.

- А мы их отвлечем.- Юрка передал девочку Крапушкину и засобирался доставая из под снега лыжи.

- Как?!

Зима недобро ухмыльнулся:

- Приведу реликтов. 

И грянул Гром!

Мамонты, саблезубые тигры, гигантские олени, реликтовые носороги и Юрка в сопровождении Мурзика вломились в Логово сметая все на своем пути.

Никакой мистики, реликтов всегда привлекало тепло и свет. Это только Пегие боялись шума и прожекторов. Огромные медведи крушили дома и транспорт одним ударом лапы бросаясь на военных. Даже знаменитые прокачанные пули Америки не могли повредить толстых шкур. В ход пошли гранатомёты.

Зима продирался к Center for Labor Discipline оставляя за собой руины и кровавую дорог,у опьяненных бойней зверей.

- Давайте! Есть кто звеньевой? Постройте свои отряды. Да, эвакуация. Партизаны, давайте дети, я один. Нужно все сделать быстро.

Какая там дезинфекция? Укол и дальше, укол и следующий. В подвал, в подвал дети. Это же - животные. Они не разбираются, кто свой, кто чужой. Они чувствуют ваш страх. Прячьтесь, прячьтесь голубы!

В голове билась только одна мысль.Надо успеть активироваться до того как все стянутые по поселку силы пойдут в контрнаступление.И надеется, что Пересмешник запустит в небо ракету, а не “как пойдет”. Черт.Черт!

Руки дрожали голоса и выстрелы слышались все ближе. Зверей разгоняли огнем. Юрка успел отослать Мурза:

- К Тане, блоховоз! Давай! Дуй к Тане!

- Внимание! Уважаемый абориген, мы хотим прекратить это бессмысленное кровопролитие! Переговоры! Мы хотим выслушать ваши требований…требования.

- Неожиданно и очень приятно. - процедил сквозь зубы Юрка и открыл дверь. Теперь нужно было тянуть время до зеленой ракеты. О, Юргалэ, о Инукай, пусть у Саввы получится. А то выходит он променял жизнь отца на кучу чужих детенышей. Бесполезных и беззащитных.

Вокруг поваленного забора стояло оцепление из солдат и военной техники. К Юрке вышел пожилой военный, судя по лычкам, полковник.

- Приветствую. Нам хотелось бы знать причину столь явной агрессии. Ведь мы заключили мир со всеми окрестными племенами, а вы его нарушили.

- Вы устроили геноцид моему народу. Я просто пришел за тем, что не принадлежит никому, кроме их родителей.

- Но позвольте, в существующей ситуации наше правительство сделало все, что от него зависит. У этих сирот есть крыша над головой и какое-никакое питание. Сами понимаете, война время трудное. Я не расслышал, так к какому племени вы принадлежите?

Юрка выпрямился и гордо ударив себя в грудь произнес:

- Я - русский!

Никогда в жизни еще Зима так не гордился своей второй кровью. Небо над их головами расчертила зеленая ракета. Юрка шагнул к переговорщику и сильно надавил большими пальцами себе по двум сторонам от шеи.

Глаза выпучились, рот раскрылся и вместе со слюнями, пеной и кровью изо рта повалили едкие, желтоватые споры. Люди отшатнулись и открыли  шквальный огонь, стреляя по телу пока парень не перестал двигаться.

Да только маховик уже качнулся и полковник начал кашлять. Закашляли и солдаты вслед за ним. Пара минут и задыхающиеся люди рвали воротники. Валялись по снегу, оглашая воздух хрипом и стонами.Из их ушей и ртов толчками выплескивалась кровь, плоть отпадала с костей и за шесть минут этот хор смерти распространялся все дальше и дальше разнося “золото” Меги воздушно капельным-путем.

(Спокойно, Юрка жив. Ой, мама дорогая. Хорошие мои читатели, вы бы знали сколько усилий пришлось приложить за эти три недели, что бы глава увидела свет. Во-первых я таки сдала экзамен на повышение квалификации. Во - вторых,опять умерла машина и я страшно ругалась на китайские поддельные расходники,которые замыкает как дебилов прожигая плату насквозь! В-третьих, у меня на носу день рожденье и связанные с этим хлопоты по приготовлению еды и координированию друзей. Но так или иначе, текст набирается, работа с редактором ведется и все будет.

Да, я была бы очень рада просто сидеть и заниматься литературой, что бы главы выходили по чаще. Но пока еда в холодильнике не заграждается, а коммуналка не оплачивается, время на творчество приходится буквально вырывать из графика по крупицам. Вы можете немного облегчить страдания подписавшись на бусти и получив доступ к уже выложенному роману и рассказам, а так же фактов повседневности.А так же я просто чертовски рада фидбэку в виде замечаний и комментариев. Спасибо вам за терпение. )

(Привет-привет, текст частично отредактирован Аленой Журавлевой, за что ей огромное спасибо. Честно хочу сказать что в течении двух недель пыталась заставить себя выложить эту часть, но была просто раздавлена текущими новостями. Юрка писался в первом локдауне и я тогда подумать не могла, что в мире все чекнутся.А тут еще известие, что пикабу купили...Короче, есть мысль продолжать бесплатно выкладывать Судью на бусти, потому что доверия к новому руководству сайта у меня нет. Что думаете на этот счет?)

Транспорт сильно трясло. Пленников мотало и било о холодные стены. Димка раз за разом терял сознание, но холод и боль от полученных ран, жестко возвращали в мир реальный.

Союз защищался ожесточенно, но за шесть месяцев терял позиции пядь за пядью. К США присоединился Финский союз северных стран и Европейский конгломерат. В то время как рядовым пехотинцем Красной Армии выдавали со складов винтовки Мосина. Это как с прутиком супротив танка переть, етишкина ты жисть!

ー Слепенького опять тошнит.

Гвоздя перевернули на бок. Он держался сколько мог. Даже когда разведгруппа была уничтожена в глубоком тылу, еще два месяца собирал сведения и выживал в одиночку. Хоть Снежнерадск и в блокаде, но мать более-менее в безопасности. Ладно, отслужил сколько мог. Отдал долг родине.

Рядом кто-то судорожно закашлял. В кузов их набросали как попало. Все увечные, больные и покалеченные. Ненужные пленники. Дармоеды.

ー Утопят наверно. Я слышал, тех кто ходить не может, просто в море швыряют и дело с концом.

ー Что? Прямо с транспортом?

ー Да не. Свалят как дрова.

Машину снова подбросило на ухабе. Не будь Димка так зажат между телами, то свалился бы с узкой лавки.

Тот кто кашлял сосредоточенно ковырял чем-то стенку кузова. Со свистом в брешь хлынул свежий воздух.

ー И так зуб на зуб не попадает, зачем ты это…

ー Завались. Нас везут уже пять часов. Ага, ー невидимый собеседник снова натужно закашлялся, ー Сосновку проехали. А какой город красивый был.

ー Разбомбили?

ー Подчистую.

В сотый раз кто-то осторожно закопошился у двери. Гвоздь невесело ухмыльнулся. Зная ушлость русских, двери просто закладывали брусом снаружи. Намертво.Заваривали без возможности открыть контейнер повторно.

Димка перестал дрожать, почему то вдруг стало тепло. Даже жарко.

ー Отходит парень. Жалко, молодой совсем. Мы то свое уже пожили.

Со скрипом пол наклонился.

ー Прощайте ребята. Жаль, не поотрывали головы этим кокосам.

ー Прощай, Василь.

Парень закрыл бесполезные глаза в смиренном ожидании смерти. Русские не сдаются. Пытали почти полгода, не проронил ни звука. За его спиной, мама. Юрка, Мишка с женой и дочкой. Он их не предал. Сердце предательски сжалось. Коношевич умирал.

Внезапно кузов замер не опрокинувшись на тридцать градусов. В кабине зашебуршились. Раздались приглушенные крики.

ー Free people!!!

Стрельба и взрывы. Пленники зашевелились перелезая через Димку в стремлении заглянуть в крохотное отверстие:

ー Братки! Партизаны! Наши!!!

ー Люди! Выручайте!!!

Крен увеличивался. Военнопленные цеплялись за привинченные к стенам лавки. Под машиной с треском лопался и осыпался в воду лед. Чьи-то руки, подхватили Димку поперек тела, не дав ему сгинуть в кошмарной, соскользнувшей вниз человеческой куче. Крик и стоны заполнили все тесное пространство. Звуки казались почти физически ощутимыми и били по телу, заставляя содрогаться.

ー Держись! Давай, живи парень. Нас отобьют. Подлечим тебя…

Сознание ускользало, хоть Димка и старался применять все, чему их учили в разведшколе. Но боль, истощение и страх, глубинный, животный, развенчали все приложенные усилия.

ー Да не двигайтесь! Всем успокоится! Упадем же, к ебени…

Голову разорвал оглушительный писк. Все закрутилось и кануло в темноте.

Мишка перевернул убитого. Молодой темнокожий парень. Что его заставило тащиться через континент в их снега?

Партизаны завершали зачистку и осматривали трофейный транспорт.

Машины требовались, особенно такие. Безследовые. Грамотеи Убежища переберут их, переплавят допотопные водородные двигатели, воткнут староскрепные ритеги не замерзающие и при минус пятьдесят.

ー Старшой, там еще один. Но берег неустойчивый, может шут с ним?

ー Нет. Могут быть припасы или люди, ー Соловец негромко свистнул. От толпы мамонтов навьюченных ездовыми беседками и оружием резво, отделился седовласый гигант и затрусил к хозяину.

ー Давай вытащим. Потихоньку только.

Распластавшись огромной тушей, Симурчик, а это был именно он. Раненый и спасенный партизанами четыре года назад. Медленно и очень осторожно подполз к краю, зацепил хоботом и буквально по сантиметру выволок грузовик на кусок скалы. Поднявшись на ноги, мамонт схватил железный засов и сломал его, словно спичку.

Открыв створки Мишка в ужасе отпрянул. Потоком, хлынули тела. Людей запихнули в кузов плашмя, в несколько рядов. Переломанные, задохнувшиеся, замерзшие.

ー Изверги! А! Живые! Ребята, тут есть живые!

ー Носилки, в теплушки их. Держитесь. Вы, четверо. Мертвых, похороните в море. Оружие - собрать. Следы замести и в транспорт. У нас есть двадцать минут, ー Славка сверился с рацией, ー Шевелитесь. У нас не так много времени.

В теплушке закрепленной на спине мамонта уцелевшие пленники потихоньку приходили в себя. Мишка раздавал теплую воду, бинты. Им не впервой было выручать людей из беды, да только американец тоже не лыком шит. И не раз и не два липовые пленники отведали отечественного свинца. С такими не церемонились.

ー Мишка, ты что ль? Вот те на!

Одноногий старик с опухшим лицом ухватил Соловца за руку. Парень долго вглядывался в почерневшее образ и ахнул.

ー Василий Агафиевич, вы ли это?!

ー Я, дружок. Вернее, все что от меня осталось.

ー Уцелели! Да как же вы… Что с Логовом?!

ー Не здесь, ー сухо отрезал Василий Агафьевич, кивнув на остальных, ー Тут я могу ручаться только за Крапушкина. А неделю назад еще парня в наш барак привезли, весь оборван, но лычки синие. Ты с ним поаккуратней. Может, подсадной.

Скрипя и мерно покачиваясь теплушка развернулась. Мамонты двинулись в обратный путь. Бывший учитель выглянул в небольшое окошко.

ー Вот дела… Плывем что ли?

ー Плывем. Да только с оглядкой, растяжки с минами стали ставить, паразиты. Трех слонов уже потеряли, ー Мишка сел к стене наклонившись над беспамятным парнем, ー Вроде дышит еще. Довезти бы.

ー Вырос то как. Настоящий мужик. Как Любаша?

Соловец побледнел и процедил сквозь зубы.

ー Убили Любу. И Бестреву. Мщу.

А ведь Юрка пытался их спасти. Мишка помнил ту вьюжную ночь, когда Зима вломился в квартиру и схватив Беську, потащил за собой Любашу без объяснений. Мишка тогда наставил на него ружье. Юрка плюнул и помчался дальше. Много людей вывез, а через два часа…

Ох, как потом кусал локти. Люто кусал, воя от боли и беспомощности. Когда на Логово обрушились первые десанты. Когда Лыжеходы отвратительно промаркированные звездами штатов, возвысились над Домом Культуры, а Незамерзайку перегородили понтонной переправой. Когда боеспособных мужчин расстреливали в школьном дворе, а женщин с детьми разлучали и отправляли в разборные пункты, где пускали на биоматериал. Мишку от расстрела спас отец. Отвлек погоню, крикнув:

ー Живи, сына!

Вот Мишка и жил, скитался как Пегий, пока не наткнулся на отряд Юрки.

ー Зимородок, говоришь… ー Василий Агафичь задумался, ー Непростой парень, ну да может и договоримся.

Убежище Юрка устроил на базе зимовки толишенов. Хорошо укрепленные базальтовые пещеры высоко в горах с тщательно охраняемыми подходами и низовьем превращенным в автопарк. Машины и мамонты один за одним въезжали в ущелье и просто растворялись, пропадая в пусть и просторных, но запутанных проходах нашпигованных ловушками. Ни следов. Ни помета, ни шерсти. Призраки.

В себя Димка приходил долго. Слышал такую знакомую и родную толишенскую речь. Пальцы нащупали тонкую простынь и край жесткого байкового одеяла. Поверх тяжелое волчье. Притянул к лицу и понюхал ощущая прикосновение волосков к коже. Пробовал сесть, но слабость напитавшая тело могильным весом не давала повернуться даже на бок.С каждым пробуждением ему становилось чуть лучше.

Нет, это не толишены. Язык отличался, хоть и оставался понятным. Но тканевое белье и трубка капельницы никак не стыковалась с коренным населением севера. Да и пахло по больничному. Хлоркой и лекарствами.

ー Надо ему сказать.

ー Я тебе скажу! Так скажу, разговаривать забудешь!

Голос Мишки. Вот это да! Да нет, бредит наверно. А второй, скрипучий такой. Кажется знакомым, но Конешевич никак не мог припомнить где его слышал.

- Василь Агафич, но ведь горе такое.

- Что этот ваш Зима откаблучит после таких новостей? Не человек - импульс.

Хлопнула дверь. Димка вздрогнул. На кровать к нему кто-то запрыгнул. Кот. Да провалится ему, точно, кот!

Пальцы перебирали мягкую густую шерстку. Чудо-чудное. Среди этих лет смертельной опасности, жестокости, холода. И вдруг кот. Настоящий, мурчащий, с острыми льдинками коготков.

- Узнаешь Бублика? Старый уже совсем, все зубы растерял. Тихо-тихо. Наш доктор пока запрещает разговаривать. Как же тебя так угораздило, Димк? Вот жиза, подумать не мог что увидимся…

Хотелось задать ответный вопрос, а как же Мишка оказался в этом чудесном месте? Где успокаивается боль и ходит настоящий кот. Только, слабость вновь вступила в свои права.

Снежнерадск пал. Юрка нахмурился, стащил с головы наушники и прикурил от масляной плошки самокрутку. Ониратту, изучившая за время своего ученичества повадки шамана, тихо опустила занавеску и отрицательно качнула головой:

- Не сейчас.

- Да когда же, если не сейчас?!-всплеснул руками Василий Агафьевич:

- Все. Просрали родину-матушку. Хватит отсиживаться! Сам воевать не хочет, так пусть хоть нас, стариков отпустит! Еще жив Мурманск. Жив Екатеринбург. Наши на Ямале, рано опускать руки!

- Кто - ваши? - Юрка отодвинул занавесь, кивком пригласив присутствующих войти:

- Наши! Коммунисты!

- Это которые Снежнерадск просрали?- без тени иронии уточнил шаман:

- Золотые ребзя, не поспоришь. Только… Вы присядьте, разговор долгим будет.

Закурился к потолку табачный дым. Головы, седые и черные словно уголь сложились точечным узором.

- Да будь у меня столько людей и возможностей!!!- кипятились освобожденные.

- Что? Что будь у вас мои ресурсы?! Положили бы их бездумно, потому как они капля в море. Кого вы собрались бросать на передовую? Женщин и детей?Стариков?!

- Ты голос то не подымай! Ищь что вздумал, клюки нет, так руками пообломаю. Действовать надо, а не по щелям отсиживаться. Проснешься с утра, а там небо в полосочку и пращуры рядком стоят с лозиной.

- Вы знаете количество вражеской армии?Их пути снабжения, порты и аэродромы?

Нет, всего этого пленные не знали. Информация была, но рваная и порой не точная. Советы проигрывали в первую голову количеством. На каждого бойца приходилось по десять солдат противника. А уж о технической составляющей и говорить нечего. Юркины люди только трофейным и отбивались. Другое, бронированных солдат Америки просто не брало.

Людей наскребли по сусекам около трехсот боеспособных. И больше полутора тысяч гражданских, больных и увечных. Василь Агафич от таких новостей схватился за голову:

- Что ж делать-то, я то думал….

Пригорюнились.

- От Бати вести были?

- Последний раз, три месяца назад.

- А Пересмешник?

- О, брат. Тот сгинул и того раньше, где то под Тобольском. - Зима озабоченно потер руки.

Первый год он прожил словно в тумане. Тогда еще не оставлял надежд, что просто перевезет Логово на другое место и все будет как раньше.

Но ничего, как раньше уже не было. Война доставала его небольшой отряд, куда бы не вел. Что же делать? Что же теперь им всем делать, ведь Павел Агафьевич прав. Отсидеться не получится.

- Что опечалило Великого шамана? Поделись со своей Ониратту.

Девушка прижала его голову к своему животу, поглаживая по спутанным волосам.

- Когда пришлые сожгли твое племя, какие чувства поселились в душе?

- Ооооо….Растерянность. Я шла по снегу и не было со мной, ни оленей, ни нарт, ни собак. Теми ночами я поняла, что свобода, это больно.

Ониратту было около пятнадцати лет. Юрка нашел ее на льдине дрейфующей в открытое море и негромко напевающую погребальную песнь. Она была из малочисленного племени Чернооких, вмещающих в себе браки йокуменов с монморонами и прочими, кто загляделся на на красивых метисов. С того времени девушка везде следовала за Великим шаманом, наблюдая и перенимая Юркино нехитрое искусство общения с окружающим миром. Зима не знал как относится к такому почтению, а особенно к занятной манере спасенной, спать у него в ногах. Будто сторожевой пес.

- Маленькая богиня. - он отстранился и набросил на плечи халат:

- Пойду, проведаю наших больных.

Димка узнал бы шаги побратима, даже лишись он полностью всех чувств:

- Хоть ты то, не томи. Проиграли? Весь госпиталь гудит.

- Кольцо сжимается. Старшие толкуют о каких то действиях не доведя до конкретики. Будто, будто хотят что я взял и одним махом все решил. А как тут решишь то?

Юрка разматывал бинты, освобождая лицо Коношевича от повязки:

- Старики племени твердят, о помощи духов. Наши солдаты потешаются над ними и рвутся в бой, умереть с честью хотят. Можно подумать, что побег в вечность как-то заставит задуматься власть имущих. Ну как?

Димка без особых надежд открыл глаза и поводил перед лицом рукой:

- Безнадежно. Тьма и только тьма.

- Нужно оперировать. Но у меня ни опыта ни знаний, только теория. - Зима расстроился. О, как он был самонадеян в начале своего пути. С какой легкостью выносил решения.И как больно обломала судьба.

- Колю убили. И бабушку.

Димка ощупью нашел его руку и крепко сжал пальцы:

- А Омичи?

- Увел йокумэнов далеко на юг. Хотели осесть на островах. Но сейчас морские пути блокированы. Новости не ходят.

Димка смог сесть. Голова кружилась. Зима, сколько горечи было в этих процеженных сквозь зубы фразах. Сколько боли и разочарования:

- Ты, брат, завязывай с этим. С чувством вины.

Спасибо тебе, разведшкола. Спасибо полковник Филимонов, за то что проводил часы в учебном классе втолковывая, что психологическая составляющая бойца так же важна, как и физическая. Что сломленный дух проиграл больше баталий нежели отрубленные руки и ноги. Поэтому, поглаживая дрожащие пальцы Димка спокойно, но твердо, повторял заученные паттерны.

Что Юрка - не военный. У него нет должной выучки и навыков, так откуда ему знать, как вести себя для защиты гражданских в подобной, блядской ситуации отягощенной погодными условиями? Да, жалко. Ужасно жалко и бабушку, и мальчика. Жену и дочку Мишки. Не пожили толком, но не Юрка развязал эту войну. В каждом старике и ребенке этого убежища он сберег Колю и …так далее и тому подобное. Пока не услышал целительный плач.

Вот так. Механизмы психики милосердны. Просто надо знать, что сказать и когда. А для этого написаны толстые руководства.

Битое сердце не способно мыслить.

После разговора, Юрка долго лежал без сна прислушиваясь к ровному дыханию Ониратту. Юргалэ, что мне делать? Долго находится в одном месте, да с такой толпой людей. Ну месяц, ну два. Продуктов у них в избытке, но топливо, лекарства…Люди болеют. Многим нужны плановые операции. Нужно захватить помещение оснащенное…

Мишку разбудили рывком. Просто взяв его за плечи и поставив на ватные со сна ноги. Глаза Зимы светились странным желтоватым отблеском:

- Буди Славку, подними Василия Агафьевича и Крапушкина. Есть мысль.

Покидали убежище небольшими группками. Кого-то забирали онкидоки. Кто-то отправлялся к шаенам. Игранты, мторы, Народ красных озер. Мало ли племен бродили по Белому миру не брезгуя законами гостеприимства? Беженцам красили кожу отваром дуба, а волосы натирали сажей смешанной с жиром.

Местных оккупанты почти не трогали, что впрочем не останавливало их с особой жестокостью глумиться над полукровками. Говорят, простые бойцы боялись индейского проклятья, лишившего их страну блаженной энергетики.

Ведь именно за ней и был устроен этот крестовый поход. Менялся климат, Штаты замерзали. Причем не так, как в этом благословенном краю. Где водилась в изобилии рыба, летали птицы и бегали гигантские олени. Холод превратился в власитетя убивающего все на своем пути. Поэтому от мала до велика, все американцы и канадцы встали под ружье отвоевывая свое место под долгим зимним солнцем. Война не за идею. Война за ресурсы.

Коркуморы появились из снежной вьюги подобно призракам. Со стоном раздвинулись торосы выпуская снежное войско. Сопровождаемые своими зверями зашнурованными в промерзлые кожи. Зачарованные и равнодушные. Капля в море.

Когда две силы затевают кровавые игры, то упоенные своим всесилием, вечно забывают о третьей стороне. Хаотической, само определяющейся, многоголовой и от этого, неуправляемой.

Слишком многие уповают на почтительный страх, забывая о том, что если забирать у людей все…В какой - то момент им просто становится нечего терять, а жизнь превращается в невыносимый груз. И гонимые силами то туда, то сюда, эти люди выстроят стены из собственных тел. Не для защиты. Не для каких-то возвышенных идеалов.

Просто, потому что могут.

Проскользнув между коркуморами и противником, небольшой отряд предельно осторожных людей пробирался к Дикому.

Юрка, почти оправился от бесчисленной кровосдачи и даже снова начинал радоваться простым вещам. Песне огня, урчанию собак, пению крошки Ониратту.

Мишка ворчал:

- Быстрая, секретная группа маломобильных граждан. Ладно Димка. Этот слепой стоит шестерых зрячих, но ребенка-то куда поволок?

- Мне так сказала Юргалэ. Выловил мол, Маленькую Рыбку, копти. Или она тебе мешает?

Испуганные глазенки девочки показались из-за широкого Юркиного плеча и снова спрятались. Он носил ее в рюкзаке. Как щенка.

Нет, Ониратту не мешала Мишке. Просто в ее лице он постоянно видел Нельку.

Интересно, какой она стала? Или была убита в том рейде в котором сгинула Любушка?

Логово стерли с лица земли ибо там не было ни шахт, ни радиевых мшанников, ни консервных заводов.Бесполезные люди враждебной идеологии. А если не убита, страшно подумать какая судьба ждала девочку ее возраста на оккупированной территории. Вот и отворачивался Мишка от Ониратту, прятал глаза и кусал ус.

Крапушкин тщательно замел следы пребывания лагеря и пристроился вслед за Юркой:

- Как думаешь, напасть-то эта уже сгубила Танюшку?

- Тут такое дело, Вячеслав Семеныч. Я только немного знаком с механикой симбиотического заражения. Что от Бати услышал, что додумал исходя из полученных знаний. Да и опыта общения с зараженными у меня всего два.

Зима остановился, переводя дух. Почти дошли. Надо успеть до темноты спуститься в скалы:

- Да и те, без подробного наблюдения заболевания.

- Я не об этом думаю. Как сказать то ей…-нквдшник замолчал. Его семью уничтожили в первую очередь.

- Таня жива? - встрепенулся Коношевич нелепо задирая голову кверху и отпустив Славкину руку.

- Это уже не Таня. - Зима остановился у скалы разбрасывая ногами снег. Вот он, узковат из-за намерзшего льда. Надо отколоть маленечко.

- А кто? - Дима уселся на снег, осторожно ощупывая все вокруг. Юрка сказал, что если они доберутся до Нужного места, то его глаза можно вылечить. И он снова станет хозяином своей судьбы и своего тела.

Запалив фонарь, Юрка спустился первым. Мишка, заглянул за обколотый край:

- Ну что? Спускаем Коношевича?

- Погоди.

- Чего годить-то?! Стемнеет скоро.

- Тут растяжки, Миш! Не дергайте трос!

- Ох, ты ж, ексель-моксель..- растолкав ребят к дыре сунулся Центарей:

- Не шевелись, я сейчас.

Коркуморы использовали другой вид ловушек. Эти ребята во всю пользовались только своими технологиями, основанными на глубокой физике воды и льда. И это не были изящные, похожие на леденцовый игрушки взрыв-пакеты кокосов. Свои, отечественные мины времен Второй финской.

- Добротно сделано. С толком. - оценил Василий Агафьевич:

- Кто б то не был, он потратил пару дней на то чтобы так заплести свое гнездышко. Нет, ты только погляди, а, это ж - кружево вологодское. Если б так на рубеже подрывники работали, так это ж совсем другой рассол пошел бы.

- Значит, ценный человек. - как бы сам себе, уточнил Коношевич.

Они продвигались пядь за пядью. Кто-то обладал неисчерпаемой фантазией и морем свободного времени, чтобы устроить этот адский аттракцион. Собак пришлось прирезать, потому что одна, учуяв что-то рванулась назад спровоцировав обвал. Пути назад оказались отрезаны. Мишка знатно струхнул:

- Может и не так уж неправы были кокосы обходя по дуге святилища индейцев.Нечисто тут. Знатно нечисто.

- Так на то и рассчитано, Мишань. Что тот кто вломится на территорию, знатно перетрусит. Чего взрывчатки-то пугаться? Призраки, да нечисть работают по другому.- Димка ощупывал стену. Вот оно. Метки военного объекта. Прочитав их он побледнел:

- Зима, это объект биологической угрозы. Красный уровень. Консервация и не доступ. Зачем мы туда идем?

- Нам нужно оружие. Такое, которого нет ни у одной из воюющих сторон. И я знаю, где его взять.

Славка остановился, он уже собирался протиснуться в щель имени Кирюши:

- Что ты задумал?Нет-нет-нет. Ты видел во что превратились земли толишенов?!Там не то что не летает, не ходит и не прыгает никто.

- Я помню. И если поступлю так же безрассудно, то попаду в поле зрения коркуморов. Но поверь мне, если эта братия сочла нужным вмешаться в происходящее, то дела реально очень плохи. У нас больше нет защитников и авторитетов.Эти люди пришли на мой снег, они в нем и останутся. Вместе с Любой, с Бестревой, с Колей, нашими родителями и бабушками! Мы, вырежем их печень и отдадим чайкам на поругание. Я разложу их глаза по рассветной линии...

Вымотались. Хотелось нормально выспаться, не вздрагивая и не отогревая телами ружья. Потому что рабочие затворы в текущих обстоятельствах, куда как важнее сердечного тепла.

Мерный гул двигателей убаюкивал. Юрке снился сон. В нем он, маленький, кружился взметая опавшие листья.Рядом юный Омичи со своей молодой женой напевал детскую песенку-считалку, поглаживая ее круглый, созревающий живот. А за деревьями ходит их мать. Белая Львица.

- Что за херня… - выдавил из себя Василий Агафьевич когда лифт остановился и открыл двери.

Напротив дверей возвели настоящую оборонную линию с мешками, колючей проволокой, датчиками и лазерными поисковиками.

Венчала эту инсталляцию, подобно короне, гнездо турели за которой возвышалось нечто, больше похожее на краба, нежели на человека. Покрытое шипастым хитином, с дополнительными руками, на шести крепких ногах. Монструозно разросшееся, шипящее и наводившие на них прицел. Растолкав товарищей, вперед вырвался Крапушкин:

- Доча!

( Как говорится, лучше поздно чем никогда. Я за эти полтора месяца пережила какой-то лютый апокалипсис. Умерла рабочая машина, заболела ковидом, потом сдох ноут. На работе начался треш и угар повлекший повальное увольнение сотрудников и переработки. Я конечно люблю печь хлебушек, но не по 16 часов 22 дня в неделю....Глава частично отредактирована Аленушкой Журавлевой, но недуг скосил и ее. Обещаю потом перезалить. На бусти уже выложена целиком первая книга "Позывной 1236" и выкладывается вторая. Готовы к прочтению повести "Герой моего романа" и "Святая смерть". В сутках ощутимо не хватает часов))))

Пал Михалыч проснулся в холодном поту. Подобное случалось все чаще и чаще. Наверно, подкрадывалась старость.

Кружащаяся бездна с кишащими хищниками не отпускала. Хрип и рычание раздавались и в реальной жизни.

Скинув с себя остатки сна и накинув на плечи найденный в боксе ватник, пошел на звук.

В ночи, под пожарной лестницей, сжавшись в клубок, горько рыдал его спаситель. По-детски, зажав рот руками, всхлипывая и стеная.

- От братка, - Пал Михалыч сел на пол и достал из кармана кисет:

- Вот и Батя  рыдал. Двадцать лет назад. Я ж тогда, реально в рудразведке ходил. Жинка моя, Мишкой затяжелела. Деньги нужны были страсть. Вот и подписался. Будя-будя. На вот, затянись. Бабка наша самосад в горшке выращивает. Сладкий, что малина!

Юрка успокаивался, вздрагивая всем телом. Пал Михалыч протянул руку и вытащил “щегла” к себе поближе.

- От и хорошо. Он ж, когда на душе тошно, надо наоборот. К людям, а не от людей.

- Хорошие слова, Пал Михалыч.

- Дык. Батины, потому что. Да, погоди ты! Сиди. Я ж тогда все своими глазами видел. Мы, от братки твоего полоумного прятались, когда Батя на группу вышел. Там меня ранили сильно, вот он меня до мамки-то твоей довез.

От такой новости Юрка подавился дымом и судорожно закашлялся.

- Вы знали маму? И все эти годы, молчали?!

- Тихо ты. Побудку не устраивай раньше времени.

- Почему раньше не сказали?

- Да что тут скажешь. Некоторые люди, Юрок, появляются не в тех местах и не в то время. Вот так и у твоих родителей было. Я такой любви не видел ни до, ни после. Ранеатта надышаться на него не могла.

- А он на нее? Поэтому бросил, когда эта чума поразила всех толишенов?

- Да не бросал он ее! Его арестовали. И увезли в Снежнерадск. А когда Савва Игнатьич его вытащил, то было уже поздно.

Юрка замолчал, озадаченный. Любопытная окрошка. И если все так просто, то почему отец никогда не упоминал об этих, как выражался Саввушка, третьих силах. Которые вмешивались в людские судьбы уничтожая и безвозвратно ломая. А Пал Михалыч все говорил и говорил, понизив голос почти до шепота. Постепенно вырисовывая перед Юркой картину молодого ученого и его любовь к женщине. Любовь, которая переплелась с работой так плотно, что уже и не понятно, где первое, а где второе. Который принял ее ребенка как своего, воспитав и опекая до самого последнего дня. А она, в свою очередь, добровольно вызвалась участвовать в эксперименте Лысого Бога, потому что это должно было пойти на защиту всему человечеству.

- Дядь Паш.- прервал его пламенную речь Зима:

- Как смерть может пойти на пользу хоть кому-то?

- Молодой ты еще. Жизни не видел. Не понимаешь.

- Батя застрелил мать в затылок. Вот что я видел. И видел так, как сейчас вижу вас. И группу зачистки, которая выволакивала за волосы малых детей моего племени, чтобы сжечь заживо.

Пал Михалыч вскочил на ноги бессильно сжимая и разжимая кулаки

- От умный парень ты, Юрка.Умный! А таких простых вещей не понимаш. Да ты на отца молиться должен!

И началась старая песнь. Фанатик-фанатиком, что тут попишешь. Юрка загасил окурок и махнув рукой ушел к себе, где спал беспробудно до обеда.

Суп разливал хмурый Кирилл. Все молча скребли ложками по мискам. Зима сначала подумал, что это из-за вчерашней стычки. Все устали и перенервничали, но когда осмотрел присутствующих, не досчитался одного человека.

- А где Таня?

- Утопла. - Батя вытер тарелку коркой безвкусного, консервированного хлеба:

- Ты один еще не в курсе.

Юрка сжал ложку.

- Где тело?

- Унесло течением. Мы только вещи на берегу нашли.

Аппетит разом пропал. Батя хмуро прочитал разнарядку на ближайшие три дня. Юрка автоматически выполнял свою работу, не обращая внимания на щелчки реле переключающие автоматику. Автоматически включался полив, регулировался свет и температура. Скрипящие, но все еще рабочие манипуляторы подстригали кусты и снимали урожай, увозя его гнить на давно переполненные склады. Чудеса заброшены без использования. Сколько детей можно было бы накормить пирогами и компотами. Сколько болезней предупредить.

Ермолаюшка копал яму с краешку зеленого газона. Он должен был похоронить двадцать тяжелых ящиков, закованных в герметичную нержавейку. Тот самый штамм, который унес к Юргалэ все племя Зимы.

- О! Скандалист. Давай, помогай. Тяжелые, заразы.

Юрка молча взял вторую лопату. Служивый резво копал, осточертело ему в этом склепе. Хотелось домой, в родное общежитие. Помыться нормально, в ресторан сходить, а не жрать супы из банки.

- Зачем вы ее убили? Нирингай то же живое существо. Можно было просто попросить уйти.

- Никто ее не убивал. Пропала и пропала. Что думаешь, твой отец сволота какая?

- Вообще-то, да. А еще, я считаю, что люди не могут судить кому жить, а кому умирать, потому что кто-то вдруг становится непохожим на других.

- Не ты и ее гнал первый?!

- Гнал, потому что нирингай нужна тайга и чистое небо. Она бы нашла себе кров и пищу, а теперь что? А если она попадет к коркуморам? Ты хоть представляешь, что они с ней сделают?

- Она вообще не должна была знать про это место! Ты хоть представляешь, что такое государственная тайна и сколько людей было направлено к пустышкам вот из-за этого? Коруморы. Несколько сот тысяч государственных денег жахнули на секретность экспедиции, а тут эта девка!

- Где Таня?!!

Они стояли друг напротив друга с лопатами наперевес, когда Батя вышел на галерею.

_ Только полюбуйтесь на себя! Да, мы все расстроены. Но что бы доводить себя до такого нелепого фарса? Стыдитесь!

- Чье бы дупло… - процедил сквозь зубы сын и отшвырнув лопату ушел прочь.

- От скотиноза! - Батя в сердцах треснул кулаком по перилам, да так что по эмали пошли трещины.

Зима же ушел к собакам, отвязал белого кобелька и сунул ему под нос Танин платок.

- Ищи. Ищи хорошенько!

Таня не ждала от людей хорошего. С этим миром ее рассорил отец, а потом все как-то покатилось по наклонной. Она все трепыхалась, билась, как та лягушка в молоке. Но по ходу ей попался обрат и без спасительного масла она шла ко дну.

И вот, наконец, достигла.

Когда Батя сказал ей собираться и идти вместе с Ермолаем какими то длинными коридорами, она не удивилась. Думала сделают ей пару кремлевских уколов и вот она снова хозяин своему телу. Но ее привязали к столу, взяли кровь, и Батя что-то долго звенел колбами и пробирками, а потом гудел электронным микроскопом.

Она лежала, ощущая спиной холод стола, и чем дольше возился руководитель распечатывая на термомашине результаты, тем худшие предположения закрадывались в ее голову. Ермолай просто устранился, выйдя из кабинета. Охранял он их, то ж мне охранник. Девушка уже поняла, что к чему.

- Это не лечится, да?

- К моему огромному сожалению. Мутация будет прогрессировать.

Таня слышала, как он отключает электронику. Но по-настоящему испугалась, только когда над столом погасли лампы. Задергалась, забилась вытащенной из воды рыбой.

- Вы меня не оставите! Не оставите же, да? - умирать долго и мучительно, голодной смертью. В одиночестве, темноте и жуткой тишине. Ничего себе, сбежала от замужества…

- Если вы это сделаете, я вас прокляну!!!- задыхаясь от страха и злобы, как-то само выскочило.

Батя невесело рассмеялся и наклонился над ней убрав прядь волос со лба.

- Опоздала милая, я давно проклят. Прости, ничего личного.

И потекли часы совершенного, абсолютного, статичного ничего. Таня пыталась освободиться, но кожаные наручники закрепили на совесть, видать не первый раз. Она кричала пока не охрипла, потом уснула. Проснулась и снова дергалась, извивалась, отчаянно пытаясь вырваться на свободу. Считала секунды. Они превращались в минуты и часы. Снова уснула.

Проснулась от того, что кто-то сильно дергает ее руки.

Радость набегающими волнами, унесла прочь рассудок. Она смеялась и плакала вцепившись в Юрку. Ее соломинка.

Черт с ним , пусть не любит. За то не бросил. Нашел.

- Тихо-тише ты. Услышат. - он терпеливо дождался пока она успокоится и напьется воды из фляжки.

- Значит, нирингай взял верх?

- Бес их знает, Тань. Странный нирингай, не находишь? Если его можно на приборное стекло намазать да под микроскоп сунуть. Напоминает нечто искусственного происхождения и приносимое реликтами. Как болезнь.

- И что мне теперь делать?

- Честно? Не знаю. Оденься пока. Я в твоем боксе вещи собрал.

Зима покусывал фалангу большого пальца. Да уж, ну допустим от голодной смерти он ее избавил, дальше то что? У ног ерзал поскуливая, пес. Клянчил похвалу.

- Когда вы сворачиваете работы? - подала голос Таня.

- Через три дня.

- Значит я буду прятаться три дня, а потом просто вернусь в свой бокс. А что? Еды тут хватит на десятилетия. Есть медикаменты, фрукты. Никаких тебе родителей, школы, рай!

- Что ты ерунду говоришь! С одной стороны львы, с другой - коркуморы.

Девушка улыбнулась пряча руки в рукавах теплого ватника:

- Не ты ли говорил, что нирингай дикие животные не трогают? Иди, Зима. Тут наши с тобой дорожки расходятся.

Юрка встал и свистнул псу. Нет больше Танечки Крапушкиной. Что же он Нинке расскажет, когда вернется?

Как легко и понятно было жить пару лет назад. Он злился на отца, читал книги, дрался. Собирал радиоточку, помогал Савве. А сейчас какие-то секретные документы. Бактериологическое оружие.

Задумавшись, Юрка чуть не прошел нужный поворот, хорошо собака залаяла.

На поверхности подмораживало. Они с Мишкой собирали ягоды и орехи, ловили рыбу на всю честную компанию. С отцом Зима практически не разговаривал. Казалось, эта экспедиция окончательно похоронила их семейные отношения.

Вернувшись к юбай, Юрка нагрузил всеход и разделил собак.

- Это ты чего удумал? -возмутился Пал Михалыч:

- Вышли все вместе и возвращаться все вместе будем.

- Надобности нет. До Логова четыре дня ходу.

- Юр, мы под грузом всю неделю тащится будем. Охолонись. - присоединился Славка:

- Девчулю, жалко не спорю. Но надо же как то, цивилизованно. Хотя бы заявление в милицию написать.

Скрипя зубами остался.

Как же, на кого он напишет в милицию? На любимца партии? Друга товарища Смолец? И потом, они же все подписали неразглашение. Вот задачка так задачка. Не в пизду, ни в красную армию. Юрка громко вы матерился, угостив кедр ударом могучего кулака.

Батя выглянул из типи и поманил его внутрь:

- Чего буянишь? Да не отводи взгляд. Знаю, что не угоден. Только, браток, жизнь она такая штука, с чистыми ручками долго не проживешь. И есть моменты гораздо важнее человеческой жизни.

- А жизни невинных? Бать, Таня была больна. И ты оставил ее одну умирать голодной смертью.

- Да будто, ты ее не спас. Всего-то и провалялась там сутки. Сын, я не об этом.

- А о чем? О, том как ты задурил голову матери? Что девочка рожденная в сопках должна была понимать из твоих глубоко научных речей? Как же она должна была очароваться тобой, что бы пойти на этот чудовищный эксперимент. И это поступок советского, партийного человека? О, как я разочарован, отец. Возмущен и разочарован. - сын хлопнул себя по коленям.

- Хорошо, а если я попрошу у тебя немного времени и дам окончательные объяснения, ты перестанешь разыгрывать розу-мимозу в конце-то концов?!

- Допустим. И сколько тебе еще нужно времени?

- Год.

- Что?!

- Дай мне год, сын и вся эта каша уляжется в твоей голове, как миленькая. В конце-концов, хотя бы поговори с Пересмешником. Он всегда мог остудить твой пыл и направить его в нужную сторону.

Полутьма типи. Дым очага, сальные пряди волос скрывающие лицо отца. Юрка чувствовал что проваливается в кошмарную душевную топь.

- И я могу вернуться обратно на работу в больницу?

- Нет. Этого ты не можешь. Но я не против твоей работы в зверо добыче. Вернемся и хоть на месяц можешь свалить к йокумэнам. Пожалуйста.

Длинный поводок, значит. Лады. И все-таки как легко оказывается в Советском государстве списать человека со счетов.

Батя написал документ и Таню объявили пропавшей без вести официально. Нинка тяжело заболела от этой новости. Вот такое невеселое у них получилось возвращение. И о приключениях не похвастать.

Проводили Ермолая по первому санному пути. С интервалом в несколько дней вернулись и остальные экспедиции. Все мрачные и молчаливые.

- Дурь это все. Забудь.

- Но Савва!

- Ты уже не ребенок,Юрок. Жизнь взрослая она так поворачивается, что только волком воешь. Я знаю твоего отца лучше, чем его знали родные родители. Не такой это человек. И даже если факты сейчас говорят не в его пользу, я не верю. Не верю, что он специально довел твое племя до вымирания, что он специально довел твою мать до смерти. Не верю и шабаш! И ты меня послушай. - Пересмешник подошел к печи голландке и подкинул дров в ее ненасытное нутро.

- Да как тут слушать, если никто ничего толком не объясняет.

Такая родная и уютная комната. Юрка отставил гитару в сторону и потянулся к сигаретам. Да, Савва прав. Он еще молод. Но отличить хорошее от плохого возможно в любом возрасте. Убивать ради каких-то “Высших” целей, это психическое заболевание. Оправдывать свое насилие лучшими побуждениями, в ту же копилку.

- Будя. Вы то как тут? Как здоровье, Саввушка?

И потекла спокойная и обыденная жизнь, будто и не было ничего. Юрка месяц прожил у йокумэнов. Счастливый беззаботный месяц. Омичи снова женился. Дядя доживал свой век разрушаясь подобно трухлявому пню.

Охота, обряды, бессонные ночи. Но Зима чувствовал, что нечто в его душе сломано. Покой и беззаботность остались в прошлом. Старший брат только посмеивался:

- Ты просто взрослеешь. Жениться тебе надо. С хорошим человеком рядом все проблемы решаются сами собой.

- Не надо. Я уверен, что если не можешь разобраться с проблемой сам, то и других нечего впутывать.

И уходил на лыжах прихватив в собой собак. Без людей ему становилось легче. Все эти Савушкины вкрадчивые наставления. Простить. Забыть.

Вечные звезды над головой. Украшенье в малице Юргалэ, души и жизни перешагнувшие через грань. Юрка искренне верил, что где-то там все племя смотрит на него и ждет. Земля толишенов никогда не вернется к жизни если он не отомстит.

Но кому? Собственному отцу? Голову разрывало от мыслей. В Логово он вернулся окончательно больной и разбитый.

Выпускной проводили с шиком. Одних шариков, штук пятьдесят. Одиннадцатиклассники отчаянно смущались громких речей директрисы. Поздравлений младшеклассников, хрипящего на все лады школьного оркестра. Сколько огня горело в этих молодых глазах, сколько счастья и свободы сулила им новая жизнь вдали от школьного двора!

Центарей сидел в первых рядах сердито сморкаясь:

- Ну вот. А то, запущенные дети. Он, какие славные все выросли. Понимаш, всем внимание нужно и здоровое наставничество.

В актовом зале накрыли стол к чаю. Откуда-то появилось сверкающее никелем радио. Закружились первые пары.

Василий Агафичь вышел на улицу покурить и успокоить забродившее сердце. Своих детей у них с покойной женой не было. Как то не случилось. И эти юноши и девушки особенно прикипели, расставаться с ними было больно физически.

У черного хода его встретила оленья упряжка.

- Черти что! Зимородок, ты когда нибудь на человека будешь похож или как?

- Или как, Василь Агафьич. Рыбы вам привез и так, по мелочи. Поздравляю с выпуском.

- Эх, поздравляет он. Балбес! А умница то какая, какой потенциал хоронишь, а? Юрк? Тебе в институт надо. Медицину вперед двигать, а ты все за волками по сопкам скачешь.

Зима, посмеиваясь, отвел с лица шаманские ленты. Ладно, отшумело, отболело, заспалось.

Затаилось.

- Ты говорят, легендой зверо добычи стал?

- Брешут.

- Савву навестил уже?

- Еще нет. Только с парома. Решил сначала в школу заглянуть.

- Бабушке привет передавай.

На крыльцо выскочил Сережа Мерзляков. Как бы,л в костюме с бумажной гвоздикой у ворота:

-- Василь Агафич! Скорее, там такое!!!

В актовом зале все сгрудились у радиоприемника. Люди окаменели никак не реагируя на Юрку.

“ Двадцать второго мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года Союз Соединенных Штатов Америки без объявления войны напал на города Южно-уральск, Прикамье и Ново-чусинск. Героические защитники Урала не сдали и пяди родной земли предпочитая героическую смерть, позорному плену.”

- Это что же это получается…- горько вхлипнула преподавательница биологии, Хрупкая Маргарита.

- Война, ребяты. Вот что получается.Все-то капиталистам этим неймется. Юрк! Куда ты?! Ах, вот ведь башка бедовая.

Дома уже все знали. Коля вылетел брату под ноги, волоча за собой ружье в которое мертвой хваткой вцепилась бабушка:

- Не пущу! Только через мой труп! Куда собрался!

- На фронт! Там, наших бьют!

- Никто никуда не пойдет. - Николая крепко зафиксировали прижав за плечи к полу. От Юрки крепко пасло стоянкой. Мальчик обрадовался, бабушка это хорошо конечно, но разве она советчик в подобных делах.

- Юрк, мы с Мырзой уже все решили.

- Повторяю. - Старший брат скинул рюкзак и неспешно раздевался:

- Ружье в сейф, чайник на плиту. Где Савва?

- В больничке. Должен через пару часов вернуться. Наверно тоже, уже знает. - засуетилась на кухне Клавдия Демидовна.

Когда Коля снова раскрыл рот, Юрка отрицательно покачал головой:

- Ну сдрыстнете вы. Без одежды. Без припасов. Только мешать будете, да положите головы почем зря. Давай Савву дождемся. Тут, брат, взрослых слушать нужно.

- Так ты вроде…Взрослый.

Зиму как водой окатили. Придумал тоже, взрослый. Разве ж это так? Разве взрослый бросил бы Таню одну одинешеньку между Сциллой и Харибдой? Ссыкун он, как и большинство.

Пересмешник вернулся когда семья уже села за нехитрый ужин. Вымыл руки, сел на свое место крепко скрестив ладони.

- Вот такие дела, малята. Юрк, забирай Колю и бабушки в сопки. Хочешь к йокумэнам, хочешь соло.Но что б духу вашего в Логове не было.

- Все настолько плохо?

- Крепко. Новости до нас идут долго, наверняка фронт уже продвинулся. Бери что нужно и увози людей.

- Савва, это же вредительство чистой воды. Я могу пойти добровольцем, не как солдат конечно, а как врач.

- Юрк, не спорь. Бабушке и Коле в будущем замесе здесь делать нечего. Да и не твоя это война.

- Интересное это дело, а чья же? - искренне удивилась бабушка:

- Что он не русский что ли?

- Клавдия Демидовна, вот не начинайте.

- Что не начинать?От не зря ты мне никогда не нравился. Что ты, что дружок твой, одного поля ягоды. Значит меня с Колей ты пристроил в теплое место. А остальные? Про Радку уже и думать забыл. Про Тамару. А как пузатую ее бросил помнишь? А вот я помню, так на том твоему дружку спасибо, спас девку. Не спозорил. Тьху!

Юрка с Колей сидели открыв рты. 

- Это чертовски многое объясняет. - наконец задумчиво выдал Коленька, нанизывая на вилку стопку жареных ломтиков картофеля.

- Савва, она и правда очень на тебя похожа. Вот дела. - Юрка не выдержал и фыркнул в кулак. Через пару секунд они с Колей уже хохотали в голос, не в силах удержаться и не обращая внимания на не на шутку разозлившуюся Клавдию Демидовну:

- Чего ржете, окаянные! Не семья, а вертеп, прости господи. Этот, дочь того всю жизнь содержит,а этот сына того! Это вам что, бирюльки?! Это ж люди живые! А теперь валите на все четыре стороны. Что вам семья? Звук один.

- Бабушка, успокойтесь. Опять давление подскочит. -Савва потянулся за тонометром, но старушка уже бросила во всех полотенцем и ушла к себе.

Юрка отнес грязную посуду в мойку и зашуршал водой, все еще хихикая. Нервное.

Но и правда очень забавно. Значит, молодой Саввушка женихался с Тамарой, потом что - то произошло и Батя прикрыл дружеские тылы. Спаси Юргалэ и это - взрослые люди! Вот те самые, на которых Юрка всю жизнь равнялся. Знатный винегрет.

- Короч, ты меня понял. Завтра собирай всех и дуй через Провал, как можно дальше.

- Насколько дальше? Савва и как мне потом с тобой связаться?

- Я найду способ.- Пересмешник потер ладонями стриженный затылок:

- Ты не просто человек, ты -проект. И проект важный, если еще не дошло.

- Да понял я, понял. А ты что будешь делать?

- По инструкции.- Пересмешник легонько щелкнул его по носу:

- Все, Юрок. Другая жизнь начинается. Суровая.