Нестандартное путешествие
Расскажу вам одну лютую историю. Связь с автором потеряна. Информация устаревшая и надеюсь сейчас ситуация изменилась.
ЧАСТЬ1
Итак. 2002 год.
Узбекистан. Страна, где вся полнота власти сосредоточена у государственных структур. Где национальные деньги печатаются по заказу в Китае и запрещены к ввозу-вывозу, где на любую валюту необходимы документы о том, как она была получена. А если ты купил квартиру и не живёшь в ней год, у тебя её отбирают в пользу государства. Где дети в школе перед уроками поют гимн Узбекистана, а человека без паспорта сразу сажают на месяц в тюрьму под предлогом выяснения личности. Всё это я узнал позже, а началось всё с того, что я заехал в эту страну по пути в Китай.
Вечер. Я стою на станции Хаваст, где проходит граница Узбекистана с Таджикистаном. По расписанию следующий поезд в моём направлении уходит через сутки. Ко мне подходит милиционер, спрашивает документы. Я отдаю их. Он их смотрит и решает провести личный досмотр. В присутствии двух понятых находит 400 долларов, спрятанных у меня в одежде. От вида таких огромных по узбекским меркам денег, а на них там можно квартиру купить, он начинает нервно себя вести. Начинает говорить о каких-то документах, которые должны быть на деньги. В результате он забирает 200$, а меня сажает на товарный поезд в сторону Ферганской долины – на верх товарного вагона с крупномолотой солью. У меня нет выбора, и я подчиняюсь. Поезд проезжает границу, и я засыпаю.
Утро. Жарит солнце. Я просыпаюсь, лёжа в вагоне на крупномолотой соли. Вокруг Таджикистан – справа проплывают сады, слева серебрится озеро. Ветер дует мне в лицо. Красота! Я по привычке проверяю задний карман брюк и с ужасом обнаруживаю, что у меня нет паспорта…
Скоро граница, а там – опять территория Узбекистана - Ферганская долина. А там нет ни посольства, ни консульства, что значит – гарантированное нелегальное пересечение границ, скорее всего пешком и по горам. Могут принять за наркокурьера и так далее. Решаю аккуратно прыгать с поезда. Спускаюсь с товарного вагона по лестничке. Мимо пролетают белые столбики. Очень не хочется сломать шею об один из них! Поезд слегка снижает ход на повороте. На скорости около 20км/ч прыгаю с метровой высоты на насыпь и – не успеваю перекувыркнуться! В результате – порванные джинсы и содранная голень.
Промыв рану в ближайшем арыке, постиравшись и просушившись на солнце, двигаюсь к населённым пунктам и автодороге. Тут с радостью обнаруживаю, что узбекские деньги в ходу, и отмечаю своё прибытие в Таджикистан обедом в кафе. Я узнал, что нахожусь в Ленинабадском районе, и двинулся в сторону Ленинабада (Худжанда). По пути меня задержали таджикские милиционеры, но они ничего не нашли, подержали несколько часов и отпустили, несмотря на отсутствие у меня документов.
На следующий день я уже был в Ленинабаде. В городе мне встретился молодой парень-таджик, мы с ним разговорились, он сказал, что знает, как сделать мне поддельные документы. Я сказал, что у меня не хватит денег, но всё равно спасибо. Он признался, что сам сейчас уклоняется от службы в таджикской армии, более того – бежал оттуда.
Было очень жарко, и таджик предложил пойти искупаться. Мы пошли к небольшому пруду на окраине. Недалеко плескались дети, и я ничего не заподозрил. После того, как я разделся, он начал подозрительно двигаться к моей одежде. В результате между нами произошла драка, он получил камнем в нос и убежал с моим кошельком и 20$, любезно оставив мне одежду со всем остальным, в ней спрятанным.
Придя в себя, я двинулся в город и наменял себе немного таджикских денег. Утром я уже ехал в автобусе в сторону узбекской границы. Мне казалось, что мне надо снова попасть в Хаваст и выяснить, что же случилось с моим паспортом – где я мог его потерять или, скорее всего, найти милиционера, который его украл. Впоследствии мне пришлось пожалеть о принятом решении.
Я вышел в пограничном городе Зафарабад. От него я двинулся пешком в обход пограничного поста. Там на повороте сидели два пограничника. Меня задержали. При обыске обнаружили пачку таджикских денег и 170$. На выходе у меня было уже 120$. Офицер пограничной заставы сел в машину, рядом с ним спереди сидела девушка, а меня посадили на заднее сиденье. Мы ехали в город, а я продумывал план побега.
На перекрёстке машина остановилась, я дернул ручку двери и рванул в сторону. Я бы точно от них ушёл, но... я не принял во внимание психологию узбеков. Пограничник крикнул что-то по-узбекски, и местные жители, находившиеся в это время на улице, оказали активную помощь при задержании – кто-то кидал камнями, а двое двинулись мне наперерез. Меня не били. Просто отвезли в Службу Национальной Безопасности Узбекистана.
Был жаркий день. Я сидел, прикованный наручниками к батарее, и свободной рукой писал объяснительную – где я был, что делал – по датам и часам. Убедившись, что я не представляю угрозы национальной безопасности, под вечер меня сдали в отделение милиции Хаваста, в приёмник-распределитель. Я с интересом изучил небритые лица сокамерников и заснул сном младенца.
Первая отсидка.
Один день в спецприёмнике неотличим от предыдущего, так что хронология моего повествования тут ломается. День начинается с утренней оправки. Из камер все выходят во двор. В Хавасте он небольшой и закрыт сверху железной решёткой – говорят, после того, как один солдат убежал через крышу. Кроме того, во дворе имеются два туалета, кран с водой и скамейки.
Оправка заканчивается, все идут назад в камеры, и нам приносят «чай» – кипяток в больших металлических плошках. Если есть острая бритва, мы бреемся и ждём обеда. Оправка – три раза в сутки, чай тоже три раза.
В обед нам приносят каждому по полмиски супа и по буханке хлеба. Это – наш дневной рацион. Те, кто сидел в России, не верят мне, говорят, что так не бывает и что на таком пайке не выжить. Я действительно потерял несколько килограммов за полтора месяца. Не думаю, что кто-то выдержал бы год. Периодически нам подкидывают махорки. Я её всё отдаю товарищам, они закручивают её в обрывки местной милицейской газеты и курят с наслаждением. Где-то через неделю такой диеты начинаешь понимать, что хлеб – всему голова. Хорошая буханка хлеба – не пригоревшая, но хорошо пропечённая, желательно – изготовленная на дрожжах, а не на соде. Плохая – пережжённая, с клейкой массой и с явными комками пищевой соды внутри.
Иногда моих сокамерников забирают работать за дополнительную пайку. Я всегда остаюсь в камере, вероятно, из-за обнаруженной склонности к побегу. Всё свободное время у нас посвящено мыслям и разговорам. Писать или читать невозможно – всё отбирают надзиратели. Один узбек вечерами пел заунывные песни с характерными восточными завываниями….
Артур. Фамилия его Ханк, живёт он в городе Сырдарья на улице Пахтакор, дом 26. Кто там будет, привет ему! Ему лет 40-50, и он уже не первый раз за решёткой. Судя по наколотым на груди черепам, сидел за убийство. Он вышел из дома без паспорта, проехал пару остановок на электричке, а там – проверка документов. Его задержали и высадили в Хавасте, а позвонить ему некуда. Дали месяц до выяснения, срок кончался через неделю после моего прибытия. Самый благодарный мой собеседник, мы с ним говорили обо всём, от Виктора Цоя и американского кино до способов прятать деньги от досмотра и быстро передвигаться по стране.
Серёга. У Сергея одна нога сухая – он хромой с рождения. Обладает сверхспособностями в области слуха – всегда может определить по звуку шагов, что за охранник к нам приближается, и слышит все разговоры. Также, судя по его рассказам, владеет навыками взлома замков и карманных краж. Паспорт свой он потерял уже давно, в Казахстане. Было это в начале 80-х. Он работал на хозяев в казахской степи, и однажды обнаружил, где они хранят своё добро. Под кроватью он нашёл чемодан денег и пачку чёрного опия, завёрнутую в целлофан. Он взял часть денег и наркотик и ушёл в степь. А его паспорт остался у хозяев. Опий он закопал. «Наверное, его уже мыши съели». А деньги со временем кончились. Прописан он был в Узбекистане, вот он и поехал сюда – получать новый паспорт. Этот спецприёмник был для него уже вторым, и он не знал, где сможет достать денег на регистрационный сбор.
Турсун-бай (узб. «Подлинный владыка» ) – самый ничтожный и презираемый в нашей компании. Он – узбек и плохо понимает по-русски, но очень хорошо понимает, где что можно выгадать. В спецприёмнике он выхлопотал себе местечко на раздаче. Чай, который ему дают, он заваривает себе, а нам оставляет «вторячок». Так же и с супом. Обо всём и всегда докладывает начальству. Такие, как он, сами просятся в приёмник на зимний сезон, им тут лучше, чем на улице.
Таджик. Их задержали на границе с мешками селитры. Нас с сокамерниками потом привлекали перегружать те мешки в милицейскую машину для перепродажи. Селитра – удобрение, но одновременно и компонент взрывчатки. Таджик был довольно молчалив, скупо отвечал на мои вопросы про свою крестьянскую жизнь, цены на ишаков и т.д. Можно его понять – его родные и близкие ждут его, волнуются…Его выпустили с остальными, через несколько дней.
Пацан. Ему лет 18, он поехал в Ташкент – взял с собой деньги, но забыл паспорт. Вот и оказался в нашей компании. «Не послушался родителей, поехал в Ташкент. Никогда больше не буду так делать!» Через пару дней он отдал все деньги, и его отпустили.
Якут. Ему тоже около 18 лет, он никогда не ходил в школу, не умеет читать и плохо говорит по-русски. Его взяли у его родителей-алкоголиков в Якутии и отвезли в Узбекистан, где он с детства помогал по хозяйству и работал. По словам Серёги, «взяли в рабство». Задержали его потому, что у него не было паспорта, никогда. Его потом перевели во вторую камеру.
Бабай (узб. «дед»). Бомж с седой бородой и в тельняшке, с наколотыми в обилии куполами, чёртиками и портретами девушек на груди. Он занёс нам в хату платяных вшей, чем весьма разнообразил наш досуг. В Хавасте занимался тем, что подметал, разбрызгивал воду и выполнял прочую мелкую работёнку на рынке. Паспорта у него не было, как и денег на его получение. По его собственному признанию, из-за пьянки. Нас он развлекал рассказами о том, как он в молодости разбивал витрины магазинов и сердца девушек. Дед уже не первый раз попадал в спецприёмники. По его рассказам, он уже побывал в таком же месте в Гулистане. Там было гораздо больше народа и кормили ещё хуже – три кусочка хлеба – на завтрак, на обед и на ужин. Понятно, что на такой кормёжке долго не протянешь, так что их регулярно гоняли работать на полях – за дополнительный кусок лепёшки или кисть винограда.
Вот в такой компании мне приходилось коротать срок моего заточения. Прокурор дал мне только две недели, так как у меня при задержании была с собой ксерокопия паспорта, разумеется, незаверенная. Меня передержали несколько дней за то, что я отказывался делиться деньгами с милиционерами. Выпустили меня под вечер и перед праздниками, чтобы я не мог пойти к прокурору, оставив 20$ и все таджикские деньги. На выходе мне не дали даже справку об освобождении, хотя должны были это сделать. Я пошёл в город в поисках ночлега, но там опять наткнулся на пограничников, а те отобрали у меня последнюю валюту. Так я остался не только без документов, но и без денег, если не считать таджикских, которые никто тут не принимал.
День независимости.
Отойдя на какое-то расстояние от станции, я зацепился за разгоняющийся товарняк, при этом точно следуя советам своего сокамерника Артура. «Разгоняешься и бежишь рядом с поездом, когда сравняешься с ним по скорости, крепко хватаешься двумя руками за лестницу, и – сразу же – резко подбираешь ноги». Поезд разогнался, я залез наверх. Это была цистерна. Я заглянул в неё – она была пуста. Так как наверху было прохладно из-за ветра, я залез внутрь цистерны, подложил тряпку, чтобы люк не закрылся, и заснул.
Я не знал, куда именно идёт этот поезд. Он мог свернуть в сторону Ташкента либо Самарканда. Утром солнце появилось на востоке, а ехали мы на запад и северо-запад, то есть в направлении Самарканда. 1 сентября. День Независимости Узбекистана. Я еду в цистерне. Изредка выглядываю наружу. Вокруг проплывают холмы, степи. Вижу какой-то обелиск с надписью «Jizzak». Значит, проезжаем Джизак – это действительно в сторону Самарканда. Какие-то дети ведут ишака по степной дороге. Они меня, кажется, заметили и показывают на меня пальцем. Что ж, помашем им рукой! На всякий случай прячусь назад в цистерну. Судя по времени, подъезжаем к Самарканду. Тут состав останавливается, и железнодорожный рабочий проходит вдоль всего состава, простукивая вагоны. Я решаю никуда не выходить до темноты – у меня нет документов. Мы едем дальше, и ближе к закату поезд останавливается в каком-то тупике.
Я вылезаю из цистерны. Кругом – голая степь, лишь вдалеке видны какие-то промышленные мощности. Локомотив, довезший меня сюда, уже отцепился и уехал. Впервые за 20 часов мне предоставляется возможность нормально сходить в туалет. У меня не осталось ни хлеба, ни воды, и я налегке иду по шпалам. Через десяток километров дохожу до мутной речушки и набираю воды в пластмассовую бутылку 1,5 литра (на местном наречии её называют «баклашка»). Если будет совсем невмоготу, буду отхлёбывать из неё потихоньку. Ещё километров через 20 показываются огни населённого пункта, где я наедаюсь каким-то виноградом и безуспешно пытаюсь разменять таджикские деньги, вызывая этим только подозрение. Я не отвлекаюсь на мероприятия, посвящённые Дню Независимости и усиленно патрулируемые милицией. Набираю себе воды в фонтанчике и ложусь спать в каких-то кустах.
Наступает ночь – лучшее время для пешего передвижения. Я иду вдоль всё той же железной дороги. Постепенно исчезают все признаки цивилизации, о ней теперь напоминают только разноцветные огоньки вдалеке. Некоторые огоньки приближаются или удаляются, другие – светят как звёзды, не меняя своего положения, пройди ты хоть 20 километров. Свет не теряет яркости от расстояния. Мимо пролетает московский пассажирский поезд. Это значит, что я двигаюсь в нужном направлении. К утру добираюсь до маленького степного полустанка. Его смотритель поит меня чаем с лепёшкой и сажает на ближайший товарняк. Я проезжаю какое-то расстояние и выхожу в городке Караул-базар, где впервые наблюдаю верблюдов. Перемещаясь вдоль железной дороги, натыкаюсь на железнодорожных рабочих. Они угощают меня лепёшкой, а сами тем временем звонят в СНБ. За мной приезжают два сотрудника на уазике, меня отвозят к начальнику СНБ, а затем в милицию. Из милиции – к прокурору, а затем – в город Каган на улицу Пушкина в «центр социальной реабилитации». Здесь, в пригороде Бухары, мне предстоит провести месяц до выяснения моей личности.
Вторая отсидка.
Двор тут больше, чем Хавасте...
продолжение следует.
источник: https://vk.com/club144426274
