Wobis

На Пикабу
Дата рождения: 10 декабря 1990
поставил 387 плюсов и 123 минуса
отредактировал 0 постов
проголосовал за 0 редактирований
Награды:
За участие в Пикабу-Оскаре 5 лет на Пикабуболее 1000 подписчиков
8741 рейтинг 2184 подписчика 12 подписок 67 постов 48 в горячем

Ребуха (Часть 2 Принятие) Глава 5. Меня не изменить

Я был потрясен и обескуражен. Смотря в одну точку, я задумался, а что, если он прав? Что если все мои старания сводятся к тому, чтобы обмануть себя? Некий защитный механизм психики.
Выйдя из консультантской, я сел на диван и долго пытался вникнуть в свое состояние.  Неприятные ощущения после диалога с Дмитрием отступали, принося за собой чувство облегчения. И в голове совершенно точно возник вопрос: если я все делал неправильно, то какие шаги мне нужно сделать, чтобы все было не самообманом?
Ведь если я обманывал сам себя, что изменился, то в этом обмане и был облик меня нового. Пусть даже еще недостигнутый. Теперь я четко понимал направление, но не понимал, как двигаться.

Я соскочил с дивана и как ошпаренный побежал в сторону консультантской. Дмитрия я застал в дверях на улицу. Я спросил его – какой мой первый шаг в сторону изменения себя?
Он мял в руках электронную сигарету отмахнулся от меня – давай потом тебе все расскажу, сейчас некогда. И уехал. В следующий раз я его увижу еще очень нескоро, но как оказалось он больше мне и не был нужен. Он дал слишком много пищи для размышлений. Найти свой первый шаг для меня оставалось лишь делом времени.

Если интервенцию воспринимать как операцию, то - то, что происходило после нее и было для меня реабилитацией. Лишь спустя время я осознал, что именно этот период повлиял на меня больше, чем все вместе взятое.

Я по-прежнему внимательно слушал людей, много говорил сам, не игнорировал никакие дискуссии. И это не осталось незамеченным. В этот период в группе стали появляться новенькие. И мне дали наставничество. Я стал наставником Николая.
Николай был из крупного областного центра, и являлся типичным представителем молодежи крупного города.
Он искренне недоумевал, как оказался в центре, ведь его максимальное употребление было пиво под шашлык или купаты. Причем пиво такое, на которое алкоголики даже и не смотрят – пивной напиток с разными вкусами.
Часто рассказывал мне, про то, что скорей всего его жена напугалась, что он её бросит и так решила проблему. Как по мне так было явно видно, что Николай что-то скрывал. Я хорошо определял своего брата алкаша, но с наркоманами все было значительно сложней.
Наркоманы были действительно все разные. Их разум был значительно запутанней и хитрее чем у алкоголиков. И это позволяло им не оказаться в тюрьме. Ведь в отличии от нас, их употребление было незаконным.
Коля оказался человеком, который увлекается тяжелым весом. И тогда я впервые почувствовал отдачу. Он начал меня учить как работать с грифом или на тренажере. Давалось все это конечно нелегко, ведь ничего тяжелее мышки, я уже сто лет как не поднимал.

Теперь время в центре полетело значительно быстрее. Каждое утро, я настраивал себя на позитивный лад и проводил тщательный самоанализ.
В центре начало появляться много золотых. И по случайному совпадению все они были чем-то больны. Я каждый день ставил уколы и следил за их состоянием. Список моих обязанностей по функции «фармацевт» рос ежедневно. Если раньше я выдавал по три таблетки в день, то теперь я практически заменял если не врача, то медбрата точно. Медицина всегда была в поле зрения моих интересов. Был даже период, когда я серьезно жалел, что не выучился на врача. Потому что со врачом, мой принцип самообучения на ошибках не подходил. И в отличии от других специальностей без диплома устроиться на работу было невозможно. И слава богу.

Такая идиллия и спокойствие не могло длиться долго. Доска опять была практически пуста несколько дней подряд и в понедельник ударил гром.

Мы вновь сели на лекцию.

Я не боялся лекции. Наоборот был в лекции свой плюс – никакой «напряжухи». Дни на лекции предвещали спокойствие без дополнительных приключений. Поэтому, когда я увидел пачку листов А4 с лекцией, я не сильно этому огорчился. Это была уже другая лекция – не Москаленко, а некой Савиной. Тоже про созависимость, но её размер впечатлял – сорок листов мелким шрифтом. На перерыве я замерил сколько мы написали за один час и путем несложных математический расчетов вывел для всех – мы будем писать эту лекцию семнадцать дней.
Все начали охать и ахать, а я для себя понял, что, разумеется, не будем мы писать всю эту лекцию, максимум неделю, потом отпустят.
Лекция, кстати, была крайней степени дебильности. Это была даже не лекция, а рассуждение. Рассуждение матери про сына наркомана. Я до сих пор помню строчки, которые в голове звучат медленно как на диктанте: и (пауза) вот время (пауза) уже три ночи (пауза) запятая (пауза) а она сидит (пауза) и ждет его домой (пауза).

Единственное, что меня раздражало в лекциях – это их бесполезность. Прошлая многодневная лекция наглядно показала, что такой способ нас наказать за незаполненную доску крайне неэффективен. Её никто не любит, но и не боится. Но поскольку все-таки мы находимся не в мотивационном реабилитационном центре – жёстче нам ничего придумать не могли.
Разумеется, было понятно и то, что консультанты просто занимались своими делами. За нами практически не нужно было следить и водить на перекуры.
А курить хотелось. Курить хотелось очень сильно, так что один раз я вспылил на Михаила.
Михаил спустился к нам накануне. И его как недавнего золотого выводили курить. А вспылил я потому, что у него были обычные сигареты, которые он не хотел курить. Он хотел моих – крепких. И поэтому стрелял их у меня. Так себе ситуация. Сигарет мне было не жалко. Мне было обидно, что я не могу их курить, а он может.
И каждый перерыв мы делали запрос на перекур у НСО. И наконец то нас услышали и дали нам три перекура на дню. Теперь вообще ничего не могло омрачить лекцию.
И тут я ошибался могло. Могло и не одно.
На первом перекуре Николая, моему поднаставному стало плохо. Он резко зашатался и упал.
Никаких больше перекуров **** - заорал консул. А мы завели Колю в дом и посадили на диван. Он быстро пришел в себя. У него просто закружилась голова. А мы остались без перекуров.
Но на самом деле это было не самое страшное. Самое страшное нас ждало на второй день лекции.
С утра у консультанта пропала зажигалка.

Как я уже говорил, зажигалки были под строжайшим запретом. Её могли иметь только консультанты и НСО.
Сначала я думал, что это сделано для того, чтобы мы не курили в туалетах, но потом мне объяснили, что кому-то в голову может прийти поджечь простыни или шторы, чтобы устроить пожар и сбежать. Поэтому потеря зажигалки была не простым воровством, а угрозой безопасности. Выбежать из центра мы могли и не успеть.
Тогда я впервые увидел, как выглядит шмон. Все шкафы были словно взорваны, а вещи и матрасы валялись на полу. Зажигалку искали везде где только можно было. На нас оказывали давление и обыскивали. Самое удивительное было то, что мои вещи были полностью не тронутые. Мой матрас лежал на кровати и было видно, что к нему даже не прикасались. Чем я заслужил такое доверие было непонятно. Такая ситуация наблюдалась только у меня у одного. И пока все собирали свои вещи в шкафы и заправляли постели, я стоял и недоумевал.
И тут лысый консультант решился на крайние меры. Нас вдобавок к лекции посадили на ручки. Чтобы злоумышленник не смог воспользоваться зажигалкой незамеченным. Это было полное фиаско.
- И сидеть будете так, пока тот, кто это сделал не сознается. – рявкнул консул и скрылся.

Сознаваться никто не хотел, а писать лекцию «на ручках» было настоящей каторгой. Жаркая лоджия, потные локти соседей и нудный, бесполезный диктант были совершенно невыносимы. В группе начали конфликты.
- Скотина, которая вязала зажигалку – сознайся – голосил Игорь. Его вопли были похожи на истерику. Но толку от них не было совершенно. Скотина не сознавался. За неделю таких мытарств мы перепробовали все варианты морального воздействия на вора. И если в первые дни я думал, что зажигалки и не существовало вовсе, то потом в разговоре с консультантом, я понял, что зажигался все-таки была. И она действительно пропала. Только вероятнее всего злоумышленник (если его можно так назвать) смыл её в унитаз и теперь её вообще никогда не найти. И сознаваться, разумеется, никто не спешил.
В субботу вечером к нам зашел консультант и мы долго с ним обсуждали сложившеюся ситуацию. Цель была почти у всех одна – покурить. Сбросить напряжение и уже в спокойной обстановке разрешить эту проблему.
К счастью, цель была достигнута.  А после перекура лично мне стало вообще плевать на всю эту ерунду, но все эти изуверства закончились. Нас сняли и с лекции, и с «ручек».
- Пишите отчет о лекции на два листа – бахнул ложку дегтя консул и ушел.
И вот тогда на лоджии, когда писал этот отчет, я внезапно осознал свой первый шаг. Я двигался не в том направлении. Я обманывал себя, что изменился только потому, что себя изменить невозможно. Нужно просто принять себя таким какой я есть. И научиться с этим жить так, чтобы, во-первых, не отравлять этим свою жизнь, а во-вторых – не отравлять жить другим.
Я перестал искать способ измениться. Принял себя таким какой я есть – эгоцентриком мечтающим изменить мир.

Конец второй части.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью

Ребуха (Часть 2 Принятие) Глава 4. Я счастлив?

В эту ночь, я очень долго не мог уснуть. Я был взбудоражен. У меня создавалось такое ощущение, что все, что происходило в центре до – происходило ради этого. Даже сейчас спустя время, я хорошо помню ту ночь. Тысячи фанфар взрывались в голове торжественной музыкой. Я ликовал. И хотя я до сих пор помню каждую минуту той ночи, я до сих пор не понимаю, что со мной произошло. Этакая метаморфоза из раба в свободного человека. Я делаю вывод, что все, что с нами происходит зависит от угла зрения. Человек обладающий способностью менять свой взгляд на вещи обладает поистине удивительным даром. Можно быть счастливым когда угодно. Но мы с упорным садизмом выбираем быть несчастными. Мы сами это выбираем. Эти выводы не дают мне уснуть. А еще мне безумно приятно, что те люди, которые окружают меня последние полтора месяца, хорошо ко мне относятся. Это для меня довольно непривычное состояние. Чего греха таить, в моменты употребления алкоголя я становился редкостной сволочью и рушил отношения с каждым, кто в этот период со мной пытался контактировать.

Несмотря на почти бессонную ночь, утром я был бодр и энергичен. Ощущения были схожи с отдыхом у костра после длительного пути с битком набитым рюкзаком. Рюкзака больше нет, вокруг все спокойно. Такие дни для центра большая редкость. Хотя возможно это был обычный день, просто теперь для меня все изменилось.
С тех пор прошло десять месяцев, и я каждый день думаю о том, что именно в тот момент я полностью переломил свою жизнь на до и после. Это необычные ощущения. В те дни вершилось настоящее чудо перерождения, и я это чувствовал. Когда идешь по правильному пути – редко встречаешь сопротивление.

Дни пошли своим чередом, я окончательно оклемался от интервенции. Первое время было тяжело находить слова для беседы. Я начал активно выступать на итогах дня и группе самопомощи. Теперь мне не нужно было ничего выдумывать, я говорил все, что думаю. Я пытался быть максимально честен с собой, и к тому же призывал остальных.
К сожалению, произошла и еще одна неприятная метаморфоза. Познав некоторые вещи о жизни, я стремился донести эти знания до каждого реабилитанта. Прекрасно понимая, что выгляжу как шарлатан или коуч. Но ничего с этим не мог поделать. Мне внезапно стали важны все эти люди. Я смотрел в их глаза и больше не видел в них «бесполезности». Я видел грусть, страх и жажду к жизни.
Теперь я мог часами сидеть и слушать. Слушать что говорят другие. Проникаться их переживаниями и радостями. Это такие же люди, как и я сам – с каждым днем это знание укреплялось сильнее и сильнее.
И это дало свой эффект. Я как эгоцентричный человек всегда любил внимание к своей персоне. Всегда страшно жаждал, чтобы о мне заговорили. Мои методы для этого всегда были одни и те же. Я просто делал больше, чем другие, я стремился научиться делать то, что другие не могут. О, как я ждал этого признания и как был счастлив, когда это замечали. Это работало, но не всегда. Иногда мои потуги так и оставались никем не замеченными и, разумеется, в центре так до этого и было.
Но теперь, обо мне заговорили. Почти на каждых итогах, от кого-нибудь обязательно звучало мое имя. И самое интересное, что я больше не стремился к этому. Точнее, действовал не ради этого.

Вся эта эйфория оборвалась внезапно.
В среду ко мне подошел консультант и попросил составить список для жены. Она собралась привезти посылку.
Я написал всего три позиции. Два дезодоранта – он расходовался со страшной силой, килограмм пять различных вкусностей к чаю и штук десять распечатанных аккордов песен, которые я обычно играю.
Причем последний пункт для меня был особенно важен, я очень хотел играть на гитаре. Мой мозг благополучно стер все аккорды из головы, как бесполезную информацию, так как всегда под рукой был или компьютер или телефон. Мне так было удобно. Теперь же, телефона и компьютера рядом не оказалось, а играть хотелось.

В субботу я получил долгожданную посылку, прямо незадолго до звонка. Аккордов не было. Было много сладостей, дезодоранты, но не аккорды.
Когда выдавали сладости, мне поставили большую вазу – мол нужно обязательно отсыпать консультантам. Я отсыпал и конфет, и вафель. Потом сдал их чайханщику. Он жутко обрадовался, так как чайхану уже давно было не с чем делать.

Чуть позже меня пригласили на звонок. Пригласили в консультантскую. Это меня здорово расстроило. Я очень ждал перекура во время звонка. Но делать было нечего. Трясущимися руками я взял телефон.
Привет.  
- Привет. А что вы аккорды не привезли?
За десять минут разговора я несколько раз сказал жене, что изменился и теперь все будет иначе, а еще один раз спасибо и пять раз огорчился по поводу аккордов.

Когда я закончил разговор, ко мне подсел Дмитрий консультант и спросил меня, как я себя чувствую. Я ответил, что значительно лучше, чем в свой первый звонок. Он подробно меня расспросил про первый звонок. Я рассказал – старательно намекая на важность перекура прямо сейчас.
И тут Дмитрий разрушил все, что я себе надумал за последнюю неделю.
Сначала он объяснил мне, что вся моя боль исходит только от моего эгоцентризма. Что если бы я прекратил ждать от людей, то что хочу для себя – то за этим не следовало бы никаких разочарований. Люди не обязаны делать то что хочу я. На первом звонке, я хотел, чтобы меня пожалели и сообщили как я нужен и как меня не хватает. А что я сделал для того, чтобы стать нужным? Что я сделал для того, чтобы по мне скучали? Бухал?
Скучают по человеку не просто за факт его существования. Это неприятно признавать, но это факт.
Даже сейчас, я несколько раз отчитал жену за не привезённые аккорды, и абсолютно проигнорировал тот факт, что она встала в свой выходной день очень рано, чтобы потом два часа ехать до меня, потом два часа обратно, чтобы просто передать мне посылку. То есть по сути – не получив ничего взамен.

Ты не изменился Андрей – сказал меня Дмитрий. У тебя совершенно прекрасная жена, а ты её продолжаешь пинать в свой эгоцентризм. Ты такой же как и был, только теперь ты еще и начал лгать, что ты счастлив.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью

Ребуха (Часть 2 Принятие) Глава 3. Отличный день

После перекура стало значительно легче. Правда меня смущало несколько серьезных для меня вопросов. Позовут ли меня на звонок? А если позовут, как я буду себя вести? Может быть честно сказать Мише, что я не готов разговаривать на звонке? Что если я не смогу удержаться и выпалю как на духу. Выпалю всю ту боль, ту ненависть к себе, что успел накопить за последние несколько дней. Я вновь не могу быть спокоен, меня вновь, что-то гложет.
Я поймал себя на мысли, что уже не жду освобождения от интервенции. Если, попав в реабилитационный центр я потерял свободу, ту которая у меня была в социуме, то в центре попав на интервенцию, я потерял вообще все, что у меня было. Несвобода в квадрате. Но мне совершенно на это плевать. В глубине души, мне совсем все равно. Видимо настал тот момент, когда ситуация уже просто не могла ухудшаться. А быть может я просто привык. Привык точно так же, как привыкаешь к холодной воде бассейна, ведь и там по началу кажется, что привыкнуть нереально.
На обеде аппетит так и не появился. Зато появился Миша и посмотрев на меня сказал – «зайдешь после обеда в консультантскую».
Как ни странно, но в этот момент я совсем не думал, о том, что это может быть звонок. В голову почему-то пришла мысль, что может быть я еду домой? Совершенно глупая мысль, но она настолько прочно закрепилась в голове, что было просто нереально рационально мыслить на эту тему.

Оказалось звонок. Отказываться от него я не стал. Меня вывели на улицу, со мной остался лысый Дмитрий. Михаил убежал за телефоном.
Дмитрий посмотрел на меня и сказал – хочешь курить, кури.
Разумеется, я не стал отказываться, моментально в моих руках оказалась сигарета и я подкурил.
Вышел Миша с телефоном и сразу же дал мне трубку. На экране была моя фамилия, дозвон уже шел.
Алло – услышал я в трубке.
- Пррриветт – дрожащим голосом сказал я. В этот момент руки опять пошли ходуном.
- А, это ты. Привет. Куда ты пропал? – раздался голос жены.
Я ждал этот вопрос, но не знал как на него отвечать. Я не знал, в курсе ли жена, что я сижу на интервенции, а также в курсе ли она, что звонки на прошлой неделе обрубили всем по моей вине.
- Никуда не пропадал, вот я звоню. – я тщательно подбирал слова.
Далее мы просто пообщались. Я немного рассказал про себя, немного послушал как дела дома. Этот звонок дался мне значительно легче. После звонка Миша разрешил мне выкурить еще сигарету и спросил меня – много ли мне осталось? Я честно ответил, что крупняк я весь перебрал, осталась ячка и пшено. Пару дней это займет точно.

После звонка и перекуров мне стало еще легче. Теперь апатии почти не было. Жена сказала хорошую фразу, в которой было выражение «в нашей паре». Это означало, что она предрасположена продолжать отношения после моего возвращения. Такие вещи я и искал в наших разговорах, потому что понимал, что существует вероятность того, что мы с ней все-таки расходимся.

Вечером на итогах, лысый Дмитрий здорово наехал на семью. Наезд был связан со мной. Но если честно я так и не понял, что он от них хотел. Со мной ведь было запрещено общаться. Основная претензия была в том, что «у вас там человек сидит. Вы хотя бы представляете как ему тяжело? Вам вообще есть до него какое-то дело? Кто ни будь хотя бы посмотрел в порядке ли он?»
Но не скрою было приятно, что тема меня поднялась на собрании.

Утром в воскресенье, я не ждал ничего. Настроение было значительно лучше, чем в предыдущие дни. И, к моему большому удивлению, меня с утра вывел на перекур Андрей волонтер. Он сказал – «сегодня пересменка, скажешь Диме, что тебе положены три перекура по дню. Один ты уже потратил».
Это была просто невероятная новость. Настроение сразу же улучшилось, а время пошло еще быстрее.
Перед обедом меня позвали в консультантскую. Пересменка уже состоялась, правда неполная. На смене остался Миша и приехал Дмитрий. Лысый Дмитрий уехал.
Дмитрий сразу в лоб спросил меня – «Что, помогла тебе интервенция?»
Я только начал говорить, что «да, оче…. Как он перебил меня.
- Давай тогда снимайся. Ссыпай крупу отдавай ШК. И еще, у нас есть правила дома, и тебе придется им следовать – сбрей бороду и усы. Хорошо?
Я сделал вид, что задумался. Что это непростое для меня решение.
- Хорошо – ответил я.
- Ну и отлично, курить хочешь? – приподнялся Дмитрий с дивана.
- Конечно – обрадовался я.
- Ну пошли. Границы с тебя пока не снимаем, ты сегодня сиди и пиши отчет об интервенции. Вечером его зачитаешь нам.

Мы сели на ступеньки крыльца. Чувствовалось, что Дмитрий предрасположен ко мне. Вероятнее всего он не ожидал, что я спокойно отсижу свой срок, ни разу не возмутившись. И теперь в его голосе проявилось некое «свойское отношение».
Он поделился со мной тем, что считает Антона консультанта дефектным. Рассказал, что из-за этого у них очень часто возникают разногласия. Поэтому эту смену он будет с Мишей.
Мы подошли к его машине. Я курил уже вторую сигарету. Он рассказал мне о своем племяннике, которого любит как сына. Своих детей вроде у него не было.  
К этому моменту я уже знал, что консультанты в центре не зарабатывают практически ничего. Эта информация не скрывалась. И поэтому меня очень удивил четвертый rav Дмитрия. Видимо в социуме он зарабатывает неплохие деньги.

Вернувшись в дом, я обнаружил что крупу уже кто-то убрал. А на столе лежали листочки для моего отчета. Листочка было всего два. В доме опять был кризис. Я попросил еще листочков.
В общей сложности отчет у меня поместился на 8 листах формата А5.
Весь день я ходил на перекуры вместе со всеми. Это тоже здорово поднимало настроение. Вечером перед баней, я попросил Витю меня подстричь налысо и этой же машинкой я сбрил и бороду, и усы.
Дмитрий с Мишей чуть с ума не сошли, когда меня увидели.
— Вот ты дал! – раскрыв рот чуть ли не до пола, произнес ошарашенный Миша.
Дмитрий улыбался и молчал.
Произведенный эффект меня порадовал. Именно такой мне и был нужен.

А вечером я зачитывал свой отчет. Мне поставили стул посередине групповой. И все внимательно слушали, что со мной происходило. Всем было действительно интересно что происходит с человеком на интервенции. Было очень много вопросов, на эту скользкую для всех тему.
В конце Олег волонтер спросил меня, хочу ли я что-либо добавить.
- Да. Я хочу попросить прощения у семьи за то, что из-за меня все вы остались без звонков на прошлой неделе. Я понимаю, как вам это было важно, поэтому, если я могу вам чем-нибудь помочь, то подходите.
Едва я договорил эту фразу, Олег вскочил – дай я тебя обниму, ты молодец!
С места сорвался не только он, а почти вся группа.
- Мы кошмар как по тебе скучали – таков был общий посыл.
Я был польщен таким вниманием. Я думал, они меня ненавидят.
И мы пошли курить, после перекура, я подошел к Дмитрию и поблагодарил его за интервенцию. В моей душе было торжество.
- Ты молодец – обнял меня Дима. У тебя все получится.
А в этом я уже и не сомневался.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью

Ребуха (Часть 2 Принятие) Глава 2. Пора быть честнее

- Витя, это просто невыносимо – сказал я НСОшнику во время завтрака. Только ему разрешено было говорить со мной, и мне соответственно тоже можно было разговаривать только с ним.
Он вздохнул и посмотрев на меня промолчал.
К этому моменту я находился на интервенции уже девятый день. Восемь дней до этого как день сурка, с единственной разницей – каждое утро боль все сильнее.
Я понимаю, что это не из-за этой долбанной крупы, это сильнейшая тяга по дому. А может быть и по сигаретам. Сильного желания курить я не испытывал, но в своих фантазиях о побеге, четко представлял себе, как найду зажигалку и выкурю штук пять сигарет сразу. Даже мысль о том, что меня забирают домой сопровождалась желанием по пути домой курить без остановки. Торопиться нам будет некуда, я буду просить остановить машину и курить минут по пять, без спешки. От этих мыслей становилось значительно тяжелей.
Мимо меня постоянно ходил персонал, но они совсем не обращали на меня внимания. Мне оно и не требовалось.
В один из дней, у Вити было день рождения, у ребят был выходной. У меня все было по-прежнему. Приближалась суббота, а значит и звонки. В этот раз их вряд ли отменят. Но дадут ли мне поговорить? Это был большой вопрос. Я уже привык к пренебрежительному отношению к себе. Мое имя не называлось. На меня нельзя было даже смотреть, не говоря уже о том, чтобы заговорить со мной. На каждом пересчете Витя отчитывался – интервент в коридоре.
Я не чувствовал себя хоть как-то подавленным или униженным. Я чувствовал, что прохожу испытания, и должен его пройти с достоинством. Я воспитывал в себе терпение и выдержку. И иногда был очень горд, что прохожу все это без нытья и просьб снять меня с интервенции.
Но как я ни старался пересилить утреннюю боль на девятый день, она стала совсем невыносимой. Огромные волны тревоги раскатывались в голове, в груди неприятно жгло словно кто-то наклеил невидимый перцовый пластырь. Я был сокрушён. Никогда в жизни не было столь много боли во мне, как в утро субботы – девятого дня интервенции.
Был обычный завтрак.
- Витя, это просто невыносимо.
Я понимал его молчание. Он не знает, чем мне помочь. Интервенцию отменить он не может, к персоналу меня вести тоже мало желания, чем они могут мне помочь? Он молчал и думал о чем-то своем. Я же уже не мог думать, мысли были словно воспаленные. Я готов был уже на все что угодно, хоть бы на проговор к персоналу.  
Я отвернулся в окно, аппетита не было совсем.  
- Может можно, что-либо сделать?
- Можно сейчас подойти к лысому Дмитрию, он в консультантской. – ответил Витя.
Я не хотел к нему. Он мне ничем не поможет, этот человек глух к таким ситуациям. Тем более, я сам не знаю, что мне может помочь. О перекуре, как о средстве спасения я даже и не думал.
- Нет, к нему я не пойду – спокойно заявил я.
- Как хочешь, так то он хорошо помогает – НСО хотел настоять на проговоре.
Мы вышли с лоджии, вовсю шла генеральная уборка. Я стоял и ждал пока вымоют под моим столом. Мимо проходящий Витя затащил меня в консультантскую.
- Что случилось у тебя? – подняв глаза от телефона спросил Дмитрий.
- Боль в груди… Сильная. – ответил я, понимая, что я не могу объяснить, что со мной происходит.
- Врач будет в понедельник после двух – сказал Дмитрий и вновь уткнулся в телефон.
- Эммм, мне, наверное, не врач нужен, а психолог. – забеспокоился я о резком окончании диалога.
- Психолог будет в воскресенье после трех.
На этом наш разговор был окончен, и я ушел на крупу дальше.
Весь персонал вышел на улицу. Мне было жаль, что нет Михаила. Вот он бы, наверное, многое мне объяснил, возможно даже вывел бы курить.
Тут до меня внезапно дошло, что, наверное, можно попроситься покурить. Я обернулся на групповую, там сидел Витя. Он как НСО не участвовал в уборке.
- Витя, попробуй спросить за меня на перекур – попросил я жалостливым тоном - Не могу уже терпеть.
- Ты что? Нет конечно, ты интервент. Нельзя! – напугался Витя.
Он вообще на дух не выносил, когда его просили лезть против шерсти персоналу. На то была его природная нерешительность и сомнения. Нередко даже таким образом над ним подшучивали, дабы он вывел из себя персонал и навлек на себя их гнев.
Но и отказывать он не мог. Поэтому грустно вздохнув, посмотрев на меня в надежде, что я передумаю, Витя вышел на улицу.
Не было его минуты три. Это достаточно долго для такого рода решения. Обычно он возвращался секунд через двадцать.
Мне за это время стало наплевать. Это была попытка, не пытка. Вернулся Витя и спросил, у тебя сигареты с собой?
Вставая из-за стола, я кивнул. В душе стало значительно теплее. Я не курил восемь дней. За весь мой никотиновый стаж это рекорд. Да и сложно было представить в социуме подобную ситуацию, при которой меня бы лишили сигарет на столь долгий срок.
На улице кроме лысого, стоял еще и Миша. Этот факт меня приятно обрадовал.
- Давай, рассказывай – улыбаясь сказал Миша, подкуривая мне сигарету.
Я стоял и смотрел на него. Миша прости, но я не могу подобрать слова. Я не могу объяснить, что со мной происходит.
- Тебе и не нужно подбирать слова, ты должен просто говорить все, что у тебя в голове. Пускай все выходит. Это и называется проговор.
В голове была пустота. Я стоял и молча смотрел на Мишу, а он на меня. Я чувствовал себя полный идиотом.
- Нечего сказать, да? – вновь улыбнулся консультант.
Я, осторожно подбирая слова, рассказал ему о списке своих страхов. Он попросил меня называть самые важные. Но их как будто стерли из памяти. Я смог вспомнить только страх быть высмеянным. И больше ничего. Я совсем забыл про свой самый главный страх – страх негативной оценки. Что обо мне подумают, что-то совсем плохое.
Страх быть высмеянным – это естественный страх – ответил мне Миша. С ним не нужно бороться.
И тут я рассказал, по то, как я выращиваю свое достоинство. Про то, что я должен через боль и силу пройти эту пытку.
Миша напрягся.
— Это не так работает. Это называется на зубах. Ты не выращиваешь достоинство, ты вновь противишься самому себе. На зубах идти нельзя, ничего хорошего из этого у тебя не выйдет. Тебе нужно изменить свое отношение к ситуации. И причем так изменить, чтобы тебе было комфортно. Когда ты научишься менять свое отношение, ты научишься управлять своими чувствами.  С того момента тебе больше не понадобиться прибегать к помощи дополнительных средств, таких как алкоголь и наркотики.

Я стоял и кивал, мои мысли были заняты одним вопросом «дадут ли мне выкурить еще одну сигарету?»
Нет, не дали. После этого диалога мы зашли внутрь, и я сел за крупу. Теперь мысли немного устаканились, я вспомнил про свой главный страх и внезапно осознал все слова, которые мне сказал Миша.
Страх негативной оценки заставлял меня всю жизнь провести под маской. Я не смогу вспомнить ни единого случая, когда, будучи в трезвом состоянии кому ни будь сказал такие фразы как «я устал, я не могу это сделать, я не умею, я не готов» и прочее. Я настолько боялся выглядеть слабым, или некомпетентным в каком-либо вопросе, что полностью подавлял здравый смысл. Разумеется, из-за этого иногда я терпел поражения, а иногда попадал и вовсе в неприятные ситуации. Я рисовал другого себя в глазах людей, а они разочаровывались во мне, когда моя маска слетала. Моя жизнь – ложь. А алкоголь мой способ сбежать от этой лжи. Пора быть честнее.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью

Ребуха (Часть 2 Принятие) Глава 1. Смотреть на мир под другим углом

Я сидел и ждал звонка. Это было совершенно невыносимо. Мой единственный друг, с которым было интересно общаться во время питья пива – отпрашивается у мамы пойти гулять. Я ненавидел такие моменты. Деньги на полторашку Жигулевского приятно греют. Ларек, в котором можно без проблем купить пиво стоит открытый. Остается последняя составляющая – мой друг. И с этим, как всегда, проблемы. Его мама очень ревностно относится к своему сыну, считая его чуть ли ни своей собственностью. Мы же не малолетки какие. Уже по шестнадцать лет. Но, он постоянно вынужден отпрашиваться и всегда это лотерея. Чаще всего с поражением. Я уже пробовал пить пиво один, стоя на крыльце за домом. Мне не понравилось. Ведь важная составляющая — это общение. Без него – не то пальто.
Минуты идут невероятно медленно, а я пытаюсь настроить себя на то, что сегодня я никуда не пойду. Так потом будет меньше расстройств от неоправданного ожидания. Ничем другим заниматься совершенно не хочется. Уже есть полный боевой настрой пригубить холодненького пива и поговорить о наболевшем. Ведь для подростка наболевшее – это часть жизни.
Звонит городской телефон.
- «Нет, сегодня я не выйду» - говорит Вадим.
В голове взрывается петарда. Как же жаль, как же жаль!
- «Почему?» - спрашиваю я с надеждой, что это не окончательное решение.
- «Ну потом, расскажу» - мнётся Вадим и кладет трубку, ему неловко за такой контроль мамы.
Буря эмоций в голове стихает, и я иду играть за компьютер. Не люблю неопределенностей. А теперь все предельно ясно. Сегодня без пива. Значит выпьем завтра. Завтра его точно отпустят.

- Неужели тогда в самом начале, я уже проиграл? Неужели у меня не было ни единого шанса не стать зависимым от этой дряни?
Я перебрал уже грамм по сто каждой крупы, кроме ячки. Ячка была слишком мелкая и перебирать её было просто невозможно. Хорошо шла гречка и перловка. Крупные зернышки легко было выбирать из этого крупяного хаоса.
В голове потихоньку уложилось мое новое представление о себе. Мне теперь многое стало понятно. Единственный серьезный вопрос, который приходил мне в голову был: когда я стал зависимым?
Один факт вызывал у меня сильное недоумение, почему я пил со многими наравне, но в конечном итоге зависимым стал только я один. Почему, допустим Вадим – мой друг подросткового периода, с которым была выпита без малого цистерна пива, не стал зависимым?
Разумеется, я понимал, что возможно и стал, но он никогда не доходил до того дна, до которого доходил я. Он даже работу ни разу не терял. И вообще если я в 16 лет уже мог спокойно пропустить пары в колледже, то он на это был просто не способен.
По всей видимости всему виной было мое своеволие. Разумеется, за пропущенные пары и за мое алкогольное состояние мне влетало. И иногда влетало не слабо. Хотя кого я обманываю, я вообще об этом не думал. Просто пропускал и пил. А потом нервно ждал звонка от мамы с работы. Ей могли позвонить по поводу моих пропусков. Чаще всего обходилось. Пропусков было не то, чтобы много, но были. Иногда они были вообще не связаны с алкоголем. Я просто не хотел приходить. Мне не нравилось учиться. В такие дни я просто слонялся по улице, делая для прохожих вид, что иду по делам. Домой было нельзя. Дома всегда была бабушка, и ко мне возникли бы вопросы, которые вечером были бы продублированы родителями. На эти вопросы у меня не было ответа. Ведь маме не составило бы труда позвонить в колледж и уточнить мою легенду.

От тяжелых раздумий меня отвлекла комичная ситуация, которая ни могла не случиться. В стакан с рисом улетела целая горсть гречки.
Удобнее всего было набирать полный кулак крупы, а потом выкидывать его в нужную чашку. Тут я видимо глубоко задумался, и вот результат.
Мне пришлось поторопиться, вытаскивая гречку из риса. Я очень не хотел, чтобы это увидел кто-то из персонала. Они могли подумать, что я некачественно перебираю и высыпать все что я успел перебрать обратно.

Вечером, меня позвали в консультантскую для решения вопросов по лекарствам для Сергея пенсионера.
Антон с ухмылкой спросил у меня – Ну и что? Как тебе сидится?
Я честно ответил, что теперь многое для меня стало понятно, и принялся рассказывать все свои умозаключения.
- Что-то больно длинные у тебя оправдания – хмурясь начал Антон, я его немного перебил – Это не оправдания, это факт.
- И что ты теперь хочешь сказать? Все снимайте меня с интервенции?
- Нет, я не это имел ввиду, я просто рассказал ход своих мыслей – ответил я, понимая, что бесполезно потратил слова. Этому человеку все равно.

Я вернулся на свое место. Время шло достаточно быстро. До итогов оставалась пара часов. Это совсем не время. Значит часа через четыре мы пойдем на отбой. Это было здорово. Хотя мне было совсем ненапряжно, но я ждал ночи. Ночью лежа на кровати, можно смотреть в окно на огни большого города неподалеку и… мечтать.
Наконец то спустя столько лет, я вновь могу мечтать. Этот навык уже давно был ликвидирован за ненадобностью, и вот он проснулся после долго ожидания.
Я мечтал о том, какой будет наша жизнь после центра. Какие у меня будут новые увлечения, а они обязательно будут. Я видел себя в совершенно разных ролях, сложных и простых, но всегда неизменно счастливым.
А потом я засыпал. Ко мне вернулись цветные и красивые сны. Мне больше не снились полные тревожности жизненные упущения и проблемы. Мне снился красочный город, с добрыми и улыбчивыми людьми.
Это было так реалистично, что мне больше не нужен был алкоголь. Мне просто нужно смочь построить такую же жизнь в социуме. И я буду свободен от этой напасти.
Сколько бессмысленно потраченных лет – просто уму непостижимо. Теперь все будет по-другому.

Прошло уже несколько дней интервенции. Я уже не ждал, что меня с нее снимут. Видимо придется полностью перебрать весь пакет с крупой. По примерным подсчетам там было еще дней на семь. Уже несколько дней, я совсем не курил. Слава богу в семье не курили тоже. Что-то у них опять пошло не так. В один из дней, в дневнике чувств, я так и написал – благодарен семье, за то, что криво поехали и потеряли перекуры.
Теперь у меня есть шанс бросить курить окончательно. Я не сказал, бы что, это было слишком тяжело. Основная проблема заключалась в том, что у меня оставались почти два блока сигарет. За первый месяц, я скурил всего три пачки сигарет. И зная прекрасно, что эти два блока жена купила за деньги, которых у нее практически нет, мне было жаль отдавать эти сигареты кому-то. Второй же проблемой была фраза «в групповой все собираемся».
Эта фраза была светлым лучиком в этом безобразном храме трезвости. Я не мог допустить, чтобы у меня отобрали эти светлые чувства, которые она вызвала. Если и бросать курить в центре, то в самом начале, пока не привык к этой фразе. Я уже был потерян. Курить я не брошу.

Каждое утро в меня словно стреляли из пушки, прямо в грудь. Боль была просто невыносимая.
Я не знал, что вызывает у меня эту боль. Понимал лишь одно, она все мои мысли обращает в негативное русло. Три секунды после пробуждения – позитивные, приятные воспоминания после сна – удар в грудь – и весь мир окрашивается в серые тона. Это новое и необычное для меня явление, и крайне неприятное. Но ничего поделать с ним было нельзя. Пора было учиться смотреть на мир под другим углом.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью

Ребуха (Часть 1 Бессилие) Глава 28. Капитуляция

Витя слегка задел меня – «садись за стол».
В конце коридора, у самого входа в дом стоял стол, прямо напротив ванной. Обычно его там не было, его поставили туда пока со мной разбирались в спортзале. Значит, все уже решено заранее.
Я подошел к столу и сел за него. За спиной, около групповой Дмитрий громко озвучил мне условия.
- «Ты теперь на интервенции, на крупе, у тебя пятьдесят мыслей в дневнике каждый день». Потом он уже обращался не ко мне –«ШК неси набор для крупы. Этот человек теперь интервент, на нем границы, с ним нельзя ни стоять рядом, ни общаться. Его для вас не существует.
Я сидел ошеломленный. В голове был просто взрыв эмоций и мыслей. Меня переполняла обида и досада, за то, что мне не дали даже объяснить эту ситуацию. Единственное, что хоть слегка облегчало мое состояние, это мысль – что не изгой. Изгоя было бы сложнее пережить. Я вспомнил свой больничный.
Мне принесли крупу, и подошедший Антон сказал – «Ты будешь до «талого» сидеть тут. Пока все не переберешь».
Я сидел и молча смотрел на пять прозрачных контейнеров и пакет «майку» с крупой. На вид, крупы было не так много, как я думал. Контейнеры тоже были небольшие. Делать нечего, я начал перебирать. В голове все спуталось, обида не отпускала. И если бы, я не видел, что может происходить в центре, я бы счел свое положение даже унизительным. Но за полтора месяца нахождения тут, я привык к таким вещам. Смущало только пятьдесят мыслей каждый день. Мысли я писать не любил, поскольку считал дневник глупой формальностью. Я никогда не писал то, что было в голове на самом деле. Все мысли выдуманные. Вроде – «что, то каша невкусная», «хлеба опять нет» и так далее. Я может и думал так на самом деле, но уж точно не отслеживал какие чувства у меня это вызывает и что меня выровняло. Ладно хоть формат мне не нужно делать. А то, много бы я написал сидя спиной ко всем.
Мне объяснили, что теперь я встаю так же со всеми и вместо мероприятий иду на интервенцию. Вставать и ходить – только с разрешения НСО. Разговаривать можно только с ним и по делу. Отбой, вместе со всеми. На перекуры я не хожу. Обедаю, после всех – отдельно.

Дмитрий вернулся в групповую и громко озвучил, что в связи с тем, что в доме произошел саботаж, все завтрашние звонки отменяются. Он уже связался с родственниками и все им объяснил. И еще за мою выходку, семья несет последствие в виде лекции после отбоя.
«Как же это глупо» - думал я. Я же ничего такого не совершил. Совсем ничего. Подумаешь, предложил бойкотировать доску. Вот, ерунда то. Я же действовал из лучших побуждений. Я же хотел, чтобы мы проявили единство. То единство, которое от нас хотели добиться консультанты. Как же обидно, что они не хотят меня слушать.
В тот момент, я очень сильно надеялся, что это ненадолго и я найду нужные слова, озвучу их персоналу и меня снимут с крупы. А пока просто попробую перебирать. Все равно это лучше, чем ходить на «ручках».
Всего было пять видов круп. Гречка, рис, перловка, ячка и пшено. Я начал с гречки, её было доставать проще всего, она была самая крупная. На самом деле, занятие было довольно медитативное, поэтому через какое-то время я успокоился.
Не буду я тут до «талого» сидеть, а даже если и буду, то я уже перебрал грамм пятьдесят за десять минут. Тут работы на пару дней.
Мысли медленно восстанавливались из хаоса. Меня сняли со всех функций. И если секретаря было легко перепоручить, то с фармацевтом дело было сложнее. Выяснилось, что никто в лекарствах ничего не понимает. Поэтому фармацевта перепоручили Вите, в связи с тем, что он мог уточнять у меня нужную информацию. Витю это здорово напугало, такой ответственности он боялся. –«Дам Михалычу не ту таблетку, и он сдохнет, что я делать буду?» - шутливо, но с долей страха сказал Витя.

Я сидел и думал о всякой ерунде. Теперь я четко осознал, что отсутствие перекуров напрягало меня в центре из-за своей несправедливости. Теперь, когда я понимал, что курить мне не светит, мозг не думал об этом и я смирился. Переборка крупы шла полным ходом. Иногда я отвлекался минут на двадцать, чтобы написать мысли в дневник. Иногда просто сидел и смотрел в одну точку.
На стене был незамысловатый мраморный узор. Я попробовал зафиксировать его в памяти. Этот момент когда-то станет просто воспоминанием. Когда-то это все закончится. Рано или поздно я выйду из интервенции, а после и из центра. Я вспомнил, когда я делал такое воспоминание последний раз. По случайному совпадению это было ровно год назад. День в день. С той лишь разницей, что год назад, я хотел обратного. Тогда мне стало грустно, что это останется лишь воспоминанием. Дело было на отдыхе. Тогда все было хорошо.
Воспоминания нахлынули на меня и неприятно зажгло в груди. Я боролся с ними. Сейчас не самое лучше время.
К вечеру меня окончательно отпустило, и я даже воспрял духом.

У группы шли «итоги». Они там разговаривали о всякой ерунде. Наконец им сказали расцепляться. Для них «ручки» закончились. Я сидел и ждал, что и меня снимут с крупы. Но этого не происходило, тему насчет саботажа вообще не поднимали.
Уже ужасно хотелось лечь. Сидеть на стуле целый день, практически никуда не вставая было не просто. Но выхода не было, нужно было ждать. Просто ждать. Сейчас ребят отправят на лекцию и останется всего пара часов до кровати.
Глупо было надеяться, что меня не отправят писать лекцию вместе с ними. Но я был даже рад сменить обстановку. На лоджии было немного прохладно. Меня посадили в самый дальний угол стола. Лекция называлась – сопротивление выздоровлению. Я её практически не слушал, хотя там мелькали знакомые мне ситуации и мысли. Я думал именно так же, как было рассказано в лекции. Поэтому я сделал для себя небольшой вывод, что у меня работает так называемое «реактивное сопротивление».
Глаза уже слипались, иногда закрывались полностью. Я писал какую-то ерунду. Ужасно клонило в сон. В прошлый раз на ночной лекции такого не было. Мне кажется, иногда я на несколько секунд засыпал. Я уже не мог разобрать, где сон, а где явь. Наконец, нас отправили на отбой.

Утром у меня была надежда, что сейчас меня отправят со всеми на мероприятия, но нет. Я продолжил перебирать крупу.
Случилось страшное. Страшное не для меня, а для группы. Вчера ответственный за лозунг не сменил дату. А это значило, что вчерашний день начинается заново.
Я впервые видел перезапуск дня.
Дмитрий скомандовал принести вчерашнее расписание и снова всех посадили на ручки.
Он предложил семье придумать альтернативу двум серьезным последствиям. Ручкам и лекции после отбоя. После недолгих выяснений, альтернатива была выбрана. Вместе ручек у них будет тренинг «день ангела», а вместо лекции – часовой концерт.
День ангела на самом деле был достаточно интересный. На бумажках писалось свое имя, потом все закидывали в шапку и нужно было достать бумажку с чужим именем. Для этого человека, чье имя ты вытянул нужно было устраивать в течении дня маленькие сюрпризы, но с одним условием, он не должен тебя раскусить. Как по мне так это был просто праздник какой-то. Не говоря о второй замене в виде концерта.

Мимо меня, часто ходили консультанты на крыльцо. Иногда они оставляли приоткрытой дверь, тянуло куревом, но я не слышал, о чем они разговаривают. Вообще меня немного раздражало, когда семью вели курить. Со мной оставляли впередиидущего, я из дома не выходил. Курить все-таки хотелось.
День для меня проходил достаточно спокойно. И в какой-то момент я задумался о важной вещи. Я несу в доме одну из самых, если не самую ответственную функцию. Ту на которую мне не нашли замену. А я сижу и страдаю какой-то ерундой. Я выброшен на берег. Это же точно так же, как и в социуме. Я там тоже очень часто занимал место «незаменимого», но потом своим употреблением выбрасывал себя на берег.
Только вот тут возникла проблема. Если я считаю, что это все происходит из-за алкоголя, то, что стало причиной возникновения такой же ситуации здесь? В месте, где его нет.
Раскручивая эти мысли, я начал анализировать происходящее. Времени у меня было предостаточно, возможности хорошо подумать тоже.
И чем больше я думал, тем ясней мне становилось. Открывалась отвратительная правда, которую я не просто не замечал, а внаглую игнорировал.
Ни о каком единстве группы я не думал, когда предлагал бойкот доски. Точнее я оправдывал себя, что думаю именно так, но на самом деле мной двигал страх. Я боялся последствий за «созависимость». Я боялся лекции или чего-то хуже. Мне вообще если честно наплевать на все, что происходит в центре, до тех пор, пока меня это не касается. Именно своими страхами я загоняю себя в ловушку. И это далеко не первая здесь ловушка. Первая была, когда я оказался в центре. Все то, что я написал в первом задании было ложью. Я хотел думать, что я тут нахожусь из-за того, что действительно хочу бросить пить. На самом деле, я здесь, потому что я убежал. Я жалкий трус.
Видя, как рассыпается моя жизнь, я напугался и просто сбежал. Я думал, что сбегаю в санаторий. Сбегаю от последствий в виде развода. Беру паузу в жизни. На деле же все оказалось иначе. Я загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. Потому, что сбежать можно от чего угодно, кроме себя самого. От себя убежать уже не получается. Именно из-за этого мне тут так плохо. Именно из-за этого, я хочу сбежать и отсюда. Я все еще витаю в иллюзиях, что алкоголь разрушает мою жизнь и я могу просто не пить – тогда все будет хорошо. Нет, хорошо не будет. Ничего не будет. Алкоголь — это следствие, а не причина. Причина же в моей трусости. Той, что порождает мои страхи и заставляет действовать обманом или употреблением. Я ни на секунду не подумал о том, как будет тяжело моей жене с двумя детьми одной. Я ни на минуту не думал о том, как им может быть непросто справляться с бытовыми трудностями. Я о них вообще ничего не думал. Я просто сбежал, и скорей всего так я поступаю не в первый раз.

Теперь передо мной возникла чудовищная правда обо мне. Весь пазл моей жизни состыковался в единую картинку. Я построил свою жизнь на обмане. В первую очередь, я обманывал сам себя.

Я глубоко вздохнул и внезапно ощутил невероятную легкость. С плеч словно свалился тяжелый валун. С души осыпались мелкие неприятные камни. Мне больше не нужно бежать от себя. Я капитулирую. Я бессилен.

Конец первой части.

(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)
Показать полностью

Ребуха (Часть 1 Бессилие) Глава 27. Ну что, допрыгался?

Мы отправились выливать воду после утренней уборки. Ведер после уборки всегда скапливалось около двадцати штук. Выливать в канализацию дома их было нельзя, так как баки септика не бездонные. Поэтому вода выносилась из дома и выливалась в какую-то яму на углу участка. Путь к яме проходил через большую металлическую беседку, мимо домика для «ПЛП» (Пост лечебная профилактика), мимо собаки и поляны для игры в волейбол. Обычно он занимал минуты три, но только не сейчас. Сейчас мы кое как приспособившись взяли по ведру и пошли. Шли мы минут десять. Естественно, за нашим походом пристально наблюдал персонал. В случае чего, через забор можно было с легкостью перемахнуть и все – свобода. Поэтому дежурил весь состав консультантов на всем протяжении нашей ленты. Конечно же, при таком пристальном наблюдении расцеп не остался незамеченным. Приседать с ведрами было совсем не просто. Кое кому конечно удалось их поставить. Мне нет. Была слишком большая угроза повторного расцепа, только уже по моей вине. А это будет третье расцепление, и вся вина за второй день «ручек» полностью лежала бы на мне.

Вечером, когда мы сидели на лоджии – там было удобнее всего писать в таком состоянии дневники и последствия, многие улеглись на стол от усталости, так как физически ходить такой змеей было непросто. Это не осталось незамеченным. Зашел Серега игроман и сказал – «в связи с тем, что некоторые просто лежат и засыпают, присядьте сто пятьдесят братским».
Эту команду ему отдал Антон. Как же я ненавидел все то, что он делает. Потому, что только мы начали приседать, Антон крикнул – «плюс день, благодарите Юру». Таня, которая была в зацепе с Юрой, пыталась возмутиться, что он не расцеплялся, но её слова просто проигнорировали. А я ей верю, хотя от Юры можно было ожидать всякого, но вроде как он держался нормально.

Время было уже двенадцать, а нам нужно было еще списывать ВО, одному человеку вымыть санузел на втором этаже, сделать открытку на «чистую дату», и самое печальное последствие, которое выдали всей семье, это танцевать целый час без музыки.
Получили мы его за то, что вчера вечером на Танином дне рождения была дискотека, на которой никто не танцевал. Если честно я и не понял, что она была, тем более я был на кухне. Это не понравилось консультантам, и они выдали такое вот дурацкое последствие. И если до «ручек» можно было просто часик постоять покривляться, то теперь это превратилось в какой-то фарс. Я не совсем понимал, как мы это сделаем, да и было если честно плевать.
Мы сделали почти все, кроме списывания ВО и танца. Время было уже четыре утра, и Антон нас отпустил на отбой. Мы расцепились. Я подумал, что Антон часто не в состояние прикинуть соразмерность последствия. Заставить двадцать человек на ручках списывать ВО, было совершенно нереальной задачей, даже если каждый на свои ВО потратит по тридцать минут, а по факту в текущем положении это было бы заметно дольше, то нам понадобилось бы около десяти часов на выполнение этого последствия. Это глупо.

Предстоял второй день ручек, я должен был в этот день идти на кухню. И меня это немного успокаивало. Но на кухню в тот день меня не пустили. Вчерашний наряд стоял второй день подряд. Это приказ персонала.
- «Как начнется мероприятие «медитация» - сцепляйтесь.» - сказал нам Витя спустившись в спортзал.
Все-таки продолжение – грустно подумал я. Ничего с этим не поделаешь. От вчерашней веселости от этого тренинга не осталось и следа. Он превратился в кабалу. И если медитация прошла спокойно. То зарядка и уборка были цирком.
Олег, тот который бывший консультант, не участвовал в этом всем на каких-то своих правах. Он сказал, что убираться нужно шеренгой. Взять по тряпке, подойти всем лицом к стене, сесть и синхронно – лево, право.
Звучало все достаточно логично и неплохо. Но трудноисполнимо. За всю уборку мне так и не удалось, что-либо помыть тряпкой. Я просто висел на чужих руках, не в силах даже дотянуться до пола. Градус раздражения рос. И в группе уже начали вспыхивать ссоры.
Чувствовалось, что вчера мы просто развлекались, а теперь столкнулись с неизбежной реальностью проходить этот тренинг вновь. Это было уже не смешно. Движения все были скованы и чувства ограничения свободы стало моим спутником на этот период. Мало того, что я закрыт в доме от внешнего мира, так еще и шевелиться как я хочу – не могу. Это отвратительное чувство.
Не я один его испытывал в тот момент, потому что, разговаривать друг с другом без раздражения многие просто не могли. Змейку иногда трясло, от того, что кто-то с психа перехватывался за другую часть руки. Перекуры хоть и были небольшой отдушиной, но помогали уже мало.

Но были и достижения. Во второй день, мы уже более организовано выполняли свои обязанности. И если в первый день, мы постоянно опаздывали, то теперь шли уже без опозданий. Некоторые действия мы выполняли по четко отработанной схеме. Например, теперь пока один хвост выполнял свои задачи, второй хвост закидывался выполнять другие. Вчера мы тупо стояли и ждали. Это выглядело очень интересно. Если бы не постоянное раздражение, то иногда мы выглядели как единое целое.
За нами уже не следили консультанты, а это значило, что к вечеру не было зафиксировано ни одной расцепки. Разумеется, на самом деле мы расцеплялись. Расцеплялся и я, пока никто не видит.
Проходя мимо доски в шесть вечера, я обратил внимание, что на ней нет ни одной записи. А это могло вызвать катастрофические последствия в виде лекции на «ручках». Усугубило положение еще и то, что нас посадили на простую лекцию, которая была в расписании. Писать её было тяжелее и дольше, поэтому мы не успевали к восьми часам, что-либо написать на доске. Тогда у меня возникла гениальная идея.
Сидя на этой лекции, я предложил, что раз от нас хотят единства, то нам нужно его проявить, и ничего, никому не писать на доске. Совсем. Мол «мы настолько стали едины, что друг на друга стучать не будем». Кто-то меня открыто поддержал, кто-то промолчал. Таня крикнула с края стола, что она согласна, но потом вроде как замешалась со своим решением.
Я для себе решил, что ничего писать на доску не буду. Как оказалось, такое решение в тот день принял ни я один. Доска до отбоя была чистая.

Итоги у нас проводил не персонал, а Олег. Он просто сидел и рассуждал о тех выводах, которые мы могли бы сделать из нашего положения. Потом он спросил нас, хватило ли нам? Таня громко сказала, что нет, нужно и завтра «чтобы закрепить». Олег кивнул. И нас отправили на вечернюю уборку. Такая уборка хоть и стояла в расписании, но проводилась всего второй раз. На ней, я стоял рядом с Таней и спросил её – зачем она сказала, что нам нужен третий день?
Она ответила – «там, все уже решено».
Это было печально, но почему-то злости, сердится на Таню или персонал не было. Скорей всего три дня было задумано изначально. Как и в прошлый раз. Справедливости в этом, как обычно не было никакой.
После уборки объявили отбой, и мы расцепились.
Какое же это счастье просто лежать в кровати и шевелиться, так как хочется мне самому, а не так как получается.

Утром, все повторилось. Снова медитация, снова сцепка, снова уборка и завтрак. Наши действия уже было более скоординированные, и в принципе раздражение ушло. Осталось какое-то смирение. Тем более была уверенность, что сегодня то от нас отстанут. Завтра суббота, а это значит, что будут звонки. Вряд ли персонал будет так рисковать, ведь мало ли как на звонках может сорвать крышу. Тем более будет еще и генеральная уборка, а её в отличии от обычной делать на ручках было бы просто нереально.
Мы подошли к шкафу с функцийными блокнотами, каждый забрал свои. Я еще ничего в него не писал, поэтому, как только мы сели, я начал писать. Всех впередиидущих персонал вызвал в консультантскую, это было немного странно, но я не стал придавать этому значение.
Только я написал дату в первый блокнот, как из консультантской вышел Витя и позвал меня. Мне разрешили расцепиться. Вместе с Витей вышли и другие впередиидущие. Мне сказали спускаться вниз в спортзал.
Пока я спускался, на меня напала тревога. Я обернулся на Витю, он тоже выглядел встревоженным. Что происходит? – в голове застучал молоток. Неужели, что-то нехорошее? – приступ паники подступил к горлу.

- «Ты что людей саботируешь?» - начал Петя. И я успокоился, это какая-то ошибка. Сейчас я объясню все и все будет в порядке.
Олег подошел ко мне вплотную взял за шею и начал противным тоном «Андрей, Андрюша зачем ты это сделал? Зачем ты отобрал у ребят выздоровление?»
В этот момент я почувствовал, что он сейчас меня ударит, слишком много гнева было в его словах. Но он просто убрал руку. Говорить продолжили Таня с Петей.
- Ты понимаешь, что ты натворил? Мы думали ты нормальный парень, а ты оказывается предатель. Такой же, как и Костя. К тебе такое доверие было, как и к нему.
- Ты знаешь, что ребята уже устали ходить на ручках, они не знают как с них слезать, и тут ты такие подлянки выкидываешь.
- И такой бойкот доски ты уже хочешь провернуть ни в первый раз – тут я понял в чем было дело. Дело в моей вчерашней идее проявить единство и не писать ничего на доску. Я пытался сейчас оправдаться, но Олег меня заткнул:
- Садись в четверть.
- А это как? – не понял я.
Он полуприсел и вытянул руки вперед. «Вот так, живо» - скомандовал он.
Я поступил как он просил, и понял, что долго так простоять я не смогу. Я смотрел на Игоря физорга, смотрел на Славу, они молчали. Говорили только Петя, Таня и Олег.
- «Кто еще с тобой завязан? С кем ты обсуждал план саботажа?» —спросил Олег.
Я помотал головой, ни с кем.
Он не поверил. А сидеть в четверти было уже просто невыносимо, я пытался привстать, но Олег сразу же пресекал мои попытки. Все лицо заливалось потом, боль в ногах становилось просто невероятной.
- «Кто из семьи рассуждает так же, как и ты? Кто твой подстрекатель?» - наседал Олег.
Я знал, что и Игорь, и Слава тоже регулярно мне высказывали свое недовольство системой в центре, но говорить про них я не стал, хотя было ощущение, что меня пытают.
- «Этого человека больше нет в центре» - сказал я из последних сил.
По спортзалу прошелся шепот «Леха». Я кивнул. Ему все равно уже ничего не угрожало.
- «Ты сейчас будешь сидеть и думать над своим поведением?» - уже спокойней спросил Олег. Я кивнул вновь.
В голове прокручивалась мысль, что меня сейчас отправят на «изгои». Это когда ты сидишь на втором этаже и тебе нельзя ничего делать. Одна из форм интервенции. Но в тот момент я был согласен на многое, только бы нормально выпрямить ноги.
Меня повели наверх.
Наверху возле групповой, облокотившись на диван стоял Дмитрий.
- «Ну что, допрыгался?» - спросил он прямо в лоб. Я молча стоял и смотрел на него и на ребят.
- «Допрыгался, я тебя спрашиваю?» уже прокричал консультант.
Я кивнул и тихо сказал «да».


(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны) 

Показать полностью

Ребуха (Часть 1 Бессилие) Глава 26. Скованные одной цепью

После того, как Юру спустили в группу, меня переселили на другую кровать. Я забрал все накопленные за это время матрасы на свою новую кровать. Матрасы я забирал у выбывших резидентов. На это никто не обращал внимания. Теперь у меня было их целых три. И спать стало более-менее комфортно. Другая кровать как по мне, была самым зачетным местом в доме. Она находилась на втором ярусе вдоль окна. Почти прямо под кондиционером. Ночью я смотрел в окно, вдали светились огни большого города. Я видел фары машин, проезжающих по нашему поселку. Там свобода.
Каждое утро начиналось у меня с того, что я минуты две тупо смотрел в окно. Я видел приоткрытую калитку на воротах и большое дерево под окном. А что, если ночью тихо вскрыть окно и прыгнуть на это дерево? Смягчит ли оно удар? Или, наоборот, я весь расцарапаюсь? Окна хоть и имели открывающуюся створку, но не имели ручек. А само отверстие под ручку было заклеено скотчем, как пломбой. Эти пломбы проверяли после отбоя. И если в социуме, такая пломба считалась бы ненадежной и легко подделываемой, то тут скотча у нас не было. И заказать допустим его из дома посылкой было нельзя. Посылки тщательно проверялись. Поэтому вскрыть окно заранее до отбоя было невозможно. Каждое утро я думал именно о том, как незаметно вскрыть это окно.
На релаксе глядя в окно, я видел свободных людей из соседнего дома. Интересно они знают, о том, что тут наркоманы и алкоголики? Скорей всего да. Плохое соседство - думал я. Не хотел, бы я жить рядом с реабилитационным центром. Они ведь скорей всего меня видят в окне. И знают, что я на них смотрю, полный грусти и тоски.
Это утро, не стало исключением. Я по-прежнему не хотел ничего делать, срок, как и раньше казался нереальным, а день обещал быть жарким.
Стоит ли говорить, что дом мы вновь не сдали. Каждый раз не сдавая дом, мы не только не курили, но еще и ужасно выводили из себя консультантов. В особенности негодовал лысый Дмитрий. Мне кажется, он расценивал это как плевок в лицо, не меньше. Сейчас была смена Антона, и он тоже был не восторге.
Юра на уборке, естественно, не убирался, а танцевал. Поэтому его объект мыл человек, который уже вымыл свой объект. Когда Юру пытались заставить помыть пол, он раздражался. Точно так же, как раздражается ребенок.
- «Я мою!» - психовал он на нас.
А сам проведет тряпкой по полу и стоит танцует. «Не место ему здесь» – грустно вздыхал я.
Нас пытались заставить научить его писать дневник, но это было просто невозможно. Поэтому Юру оставляли писать его ночью, после отбоя. Первый раз нас оставили сидеть в групповой вместе с ним. Видно было, как он страдает. А я был рад, что у меня хотя бы к таким вещам, как дневник и прочее отвращения нет. Было бы еще тяжелее.

Все опять мнимо зависело от нас, и, разумеется, мы опять все провалили. Шансов сделать все нормально практически не было. Честность пошла поперек.
Меня впервые посадили на «тычковку». Витя посадил меня за стол ведущего мероприятие и объяснил, как это делается. Я ничего не понял, но постарался сидеть с умным видом и что-то отмечать. Я знал, то нужно, что вчера формат был у всех и моя задача была просто переписать вчерашние точки. Слушать информацию и проставлять точки одновременно мне казалось нереальным. Поэтому я не слушал. И не заметил, как все пошло наперекосяк.

Честность даже на стали перезапускать. Вышел Антон и заорал на всю групповую:
- «Как вы все надоели. Вы ничего не можете нормально сделать. Живо на ручки встали!» - разумеется этот выпад был снабжен еще тонной мата.
Страх и интерес окутал меня. Я толком не соображая, что происходит вышел из-за стола и прошел в групповую, где все мы взялись за руки в длинную змейку.
- «На ручках сегодня ходите. Хоть один, хоть на секунду расцепится – пятьдесят братским присядете. Три раза расцепитесь – плюс день на ручках. Продолжайте мероприятие» - выпалил тоном полным негодования Антон и ушел.
Мы кое-как поближе сдвинули кресла и диваны, чтобы можно было сесть, не разрывая змейку. Витя дал команду, и мы дошли до «тычковочной» тетради и до его блокнота ведущего. Мероприятие нужно было продолжать.
Писать в тетради было совершенно неудобно. Во время письма разрешалось брать не за ладонь, а как бы под руку. Но при этом расцепляться было нельзя. Руку провести нужно было не отрывая от руки соседа.
Я сидел и с ужасном думал о том, как мы будем писать дневники? Это же совершенно невозможно. Радовало только то, что мы будем ходить не три дня, а всего день. Если, конечно, не расцепимся, но я надеюсь этого не произойдет.
Мероприятие окончилось и нам рассказали правила игры. Все мероприятия у нас идут строго по расписанию. Расцеплен только кухонный наряд. Они и будут накрывать на стол. В туалет идем тоже все вместе, но в него заходит один человек и его соседи обязаны держаться за ручку. Функции свои мы обязаны выполнять в любом случае. И наряды тоже. За невыполнение начисляются ВО. И единственной приятной новостью стало, что перекуры у нас не отменяют. Оставляют всего три на день. Но когда и в какое время они будут, мы должны решить сами.
Мы сразу же единогласно проголосовали за перекур, и такой змейкой пошли курить.
После сообщения о перекурах, мой боевой дух заметно подрос. Теперь мне казалось это даже немного забавным. Разумеется, сразу же произошел расцеп. Психанул Юра. И нас заставили пятьдесят раз приседать. За волну, которая пошла в связи с несинхронностью приседаний, нам добавили еще десять. Приседания хоть и давались мне уже достаточно неплохо, но пятьдесят раз присесть без передышек оказалось гораздо сложнее, чем я думал. На перекур мы вышли запыхавшиеся.
Курили так же, просто взяв друг друга под руку. До пепельницы, чтобы выкинуть бычки пошли таким же хороводом. В тот момент, я старался не думать о плохом, поэтому меня это все немного веселило. Я как человек крайне брезгливый, отметил про себя, что не испытываю по этому поводу дискомфорта. Голова смирилась с безвыходным положением и заметно повысила порог терпимости.
После перекура, мы такой же шеренгой пошли мыть руки, и выстроились в групповой на пересчет. Витя на автомате сказал – «тринадцать человек в групповой, не расходимся». Мы рассмеялись и пошли в связке за ним по этажам, ему нужно было сосчитать остальных резидентов, которое либо спали после ночного дежурства, либо сидели с золотыми. После пересчета, нам нужно было выполнять свои функции. Мы определяли порядок. Тане как ШП – Шефу прачки, нужно было забрать вещи из стиральной машины, Жоре, как новому ШК – Шефу кухне, нужно было взять ножи и выдать их кухонному наряду. Мне нужно было в консультантскую за таблетками. Я их еще не выдавал в этот день никому. А наряду ТТВ нужно было подготовить ведра к завтрашней утренней уборке.
Мы очереди пошли выполнять все функции. И все было бы четко и слажено, если бы не желание некоторых при виде санузла, его посетить. А это была долгая история. Потому, что потом нужно было такой же змейкой идти мыть руки. И так мы и шатались туда-сюда, как неприкаянные. Хвост в одной стороне, второй хвост или голова в другой.
Каждое наше действие вместо минуты в расцепленном состоянии занимало у нас минут по двадцать. Но настроение у всех было достаточно веселое, мы, не переставая шутили насчет нашего положения, чем мне кажется бесили персонал.
На обед и на все мероприятия мы, разумеется, опаздывали. На них невозможно было успеть. Один пересчет на обед стоил нам двадцатиминутного опоздания. Пока всех нашли, пока пересчитали, пока отчитались.
Персонал втравил нас в эту историю, потому что, считалось, что у группы нет единства. А единство группы — это основа выздоровления. И этот тренинг должен был нам это единство привить. Но все шло совсем не так как планировалось. Иногда это было похоже на басню Крылова, про лебедя, рака и щуку. Дневники писать и собирать информацию о негативном поведении мы, к сожалению, не успевали. А у некоторых еще были и последствия, которые тоже нужно было делать. Наблюдая нашу несобранность и веселость. Антон закрутил гайки сильнее:
- «Все последствия, вы должны выполнить, по обсерватору лично проверять буду. Все задачи у функцийных тоже должны быть сделаны. И ВОшки все должны быть списаны в ноль.»
И было бы хорошо, если бы последствия были бы только письменные. У кого-то было последствие убраться в шкафу, у кого-то вымыть туалет или сауну. Как это все делать я не представлял совсем. У меня последствие было только одно, которое я взял сам на себя – коррекционная работа. Это сочинение на одну страничку о дефекте, которое якобы поможет разобраться с ним. В этот раз, как и в предыдущий я прорабатывал дефект «закрытость».
Новости о полном списывании ВО до нуля, некоторых задели. Меня нет, у меня ВО не было. Поэтому я особо не переживал. Мы скитались по дому целый день и я, наверное, на всю жизнь запомню, как Сергей пенсионер затянул – «Скованные одной цепью». И мы все подхватили. Это песня была уместной как никогда. Словно Кормильцев её писал специально для нас.


(Эта история - личная история выздоровления, с неким художественным оттенком. Все имена и события происходящие здесь художественный вымысел, все совпадения с реальным - случайны)

Показать полностью
Отличная работа, все прочитано!