Vadim1977

Младшая дочь пяти лет от роду, в чью обязанность с сегодня (как этап взросления и приучения к труду) входила уборка кошачьего лотка, вышла из хозяйственной комнаты, где базировалась гигиеническая конструкция, и доложила:

— Папа! Я всё убрала.

— Умница, — ответил мужчина и ласково улыбнулся, втайне радуюсь ответственности и исполнительности чада.

Довольная похвалой девочка гордо вздёрнула носик и вдумчиво закрыла дверь в помещение, отрезая домашнему любимцу путь к его персональному санузлу.

— Зачем? — поинтересовался отец, плохо понимая, что коту делать в данном случае.

Ребёнок изумился. Искренне, от души.

— Как ты не понимаешь?! Он же там опять нагадит!!!

Слова для ответа подбирались долго...

Женщин полагается водить в театр, ресторан и вывозить к тёплому морю. Остальное — по ситуации, но эти три пункта обязательны к исполнению. Хочешь, не хочешь — никому не интересно.

Должен.

Именно так полагала супруга человека, в четверг вечером невинно заметив:

— Что-то давно мы никуда не ходили... Недавно заведение новое открылось. «Резонёр» называется. Модное местечко. Машка, из планового, со своим, — дальше следовало поджатие губ, взмах чёлкой и непереводимая мимическая игра бровями, — ходила уже. Хвасталась — заведение для ценителей, а не для всех.

Упоминание нелюбимой и никогда не виденной Машки расставило всё на свои места. А раз уж она там ещё и отметилась... выбора нет. Придётся идти. Хотя бы ради того, чтобы жена в своём кругу могла смело сказать: «Была я в том „Резонёре“. Забегаловка, каких полно». И в доказательство — фоточки со смартфона предъявить.

Человек же к ресторанам относился равнодушно, полагая их пафосными жральнями для тех, кому охота выпендриться и богато посидеть. Нет, совсем уж отсталым он не был. Деловые встречи, бизнес-ланчи, всевозможные торжества, чтобы не готовить дома — всячески приветствовал и уважал. Но платить бешеные деньги за то, чтобы просто так провести время среди дорогого ремонта — полагал лишним.

К тому же, имеются заведения и попроще. К примеру — небольшое армянское кафе, где по адекватной цене подавали обалденный шашлык, хаш и прочие кулинарные изыски Кавказа. Ну и с этикетом там никто не заморачивался. Пришёл в джинсах и свитере — дорогой гость, про галстук с костюмом никто и не спросит.

В ресторане же... порции маленькие, масса столовых приборов смутного назначения, оливье вообще какашечный — мало и жидковат, сто грамм не махнёшь — непременно надо или вино заказывать, или коньяк, или шампанское. Иначе супруга станет жужжать о мелкобытовом алкоголизме и бескультурье. Ей, видите ли, красоты с интеллигентностью охота.

А ему — как? Скучно, голодно, спину ломит от прямого сидения на стуле. Локти на стол не ложи, пиджак на спинку не вешай, котлеты режь ножом, а не ломай вилкой...

Ещё и разговоры светские. Сиди, слушай про Машку и её новые каверзы.

Но возражать он не решился. Понимал — только заикнётся, и персональный ад ему обеспечен. Потому, натянув улыбку, кивнул:

— Конечно, дорогая.

— Тогда завтра, в семь. Заедешь за мной после работы. Там рядышком совсем. Рубашку с брюками я тебе поглажу. Галстук сам подберёшь...

***

Следующий, роковой день оказался полон сюрпризов. Сначала на работе зависли все компьютеры, а сисадмин, балдевший по случаю отпуска в тёплых краях, крайне бессвязно пытался объяснить, куда и чего нажимать. На него явного действовала система «всё включено», причём самым пагубным образом. Человек отчётливо слышал в телефоне, как некто голосом его коллеги невнятно, с жутчайшим акцентом, произнёс: «Дабл уиски... Сенкью».

С грехом пополам наладили.

Потом резко потерялись складские грузчики. Как донесла разведка — у одного из них приключился День рождения, и сия группа товарищей отправилась перекусить в какую-то разливайку. По опыту знали — не вернутся.

Директор же, услыхав о такой подлости, поорал-поорал, да и приказал всем относительно незанятым мужчинам переодеться в спецовку и во главе с ним маршировать на погрузку.

Как раз заказчики фуру подогнали за готовой продукцией.

Пришлось подчиняться. Директор, при всех его недостатках, сволочью не был, авралы всегда оплачивал и не гнушался работать наравне с остальными, правда, лишь в экстренных случаях. Как сейчас.

Да и трудился человек здесь давно. Всякое видел — и горе, и радость, потому полагал себя, в некотором роде, обязанным радеть за общее дело. Организация маленькая, каждый сотрудник на счету. Живут дружно, проблемы решают вместе, отчего не помочь?

Грузчиков же ожидали все кары небесные, но в понедельник.

... С погрузкой проваландались до темноты. Только управились, как напомнил о себе смартфон. Звонила дражайшая супруга.

— Ты где? — из динамика, казалось, прямо на голову вот-вот вывалится айсберг недовольства.

— Выезжаю. Скоро буду.

Человек не стал ничего говорить о рабочий трудностях, о том, что не попал на обед. Знал — для женщины важнее ресторана только поход в парикмахерскую и юбилей мамы. Это как запуск космического корабля — отменить можно только по очень весомым обстоятельствам.

Работа под данную категорию не попадала, числясь в разряде личных проблем.

Наскоро помыв руки и переодевшись, он без пяти минут семь припарковался у офисного центра, где трудилась его обожаемая вторая половинка.

— Оставь машину здесь, — распорядилась она. — Тут пешком — два шага. Столик для нас я заказала.

Ресторан разместился в соседнем здании. Новый, отделанный почему-то под редакцию газеты из шестидесятых годов, с чёрно-белыми портретами незнакомых людей на стенах и пишущей машинкой на отдельном постаменте. Каким боком этот дизайн относился к резонёрству — для человека осталось загадкой.

Надменный, статью смахивающий на певца Кобзона, администратор провёл их к столику, помог даме сесть, чем вызвал лёгкое неудовольствие супруга. Жена же, напротив, млела и чувствовала себя аристократкой.

Материализовался официант.

— Вот меню. Вот винная карта...

Меню буржуазные хозяева заведения обернули в толстую, тисненую кожу под крокодила, а сам текст изукрасили непонятностями в виде прописанных русскими буквами заграничных названий.

Винная же карта воспринималась легче (помогали названия разделов), но поражала количеством нулей в ценнике, причём не за бутылку, а за сто грамм.

Супруга вальяжно погрузилась в чтение, будто что-то понимала в написанном. Человек точно знал — она учила в школе немецкий, и дальше, чем «Вас ист дас?» её познания не продвинулись. Однако марку следовало держать, и он тоже принялся изучать предлагаемые блюда по прописанным мелкими буквами ингредиентам, входящим в их состав, для приличия состроив усталую от всех этих изысков физиономию.

Остановился на «свинине по-мексикански», прельстившись понятным составом и идущей в комплекте фасолью, именуемой для пущей важности бобами.

С бухлом осёкся — дорогое удовольствие, особенно когда за рулём.

Вздохнул.

Супруга сделала вид, что не заметила и заказала себе бокал красного с какой-то труднопроизносимой говядиной в чём-то.

Наступило время ожидания.

— Как день прошёл? — красуясь вечерним платьем, поинтересовалась женщина у мужа.

— Нормально.

— А у меня, — дальше последовал длиннющий монолог из разряда тех, когда собеседнику остаётся лишь кивать и угукать. В принципе, речь шла ни о чём. Просто даме хотелось выговориться, и обстановка к этому располагала.

В совершенстве освоив науку молчания при супруге, человек искоса поглядывал по сторонам. Любопытствовал, как себя ведут завсегдатаи изысканной кухни.

Вели они себя по-разному. Кто-то тупил в смартфоне, кто-то крохотными кусочками смаковал пищу, блаженно закатывая глаза, поодаль присутствовало несколько воспитанных мужских компаний с повадками акул большого бизнеса, а один мужик точно штырь проглотил. Сидел прямо, таращил глаза на свою спутницу и беспрерывно двигал шеей, закованной в застёгнутую под горло рубашку и перепоясанную галстуком.

К нему человек испытал симпатию. Такой же горемыка, как и он. Обязательную программу отбывает.

Наконец, супруга соизволила сделать перерыв в монологе и отправилась в дамскую комнату, расположенную неподалёку от входа, в прилегающем коридорчике. Человек же решил покурить, для чего вышел на крыльцо ресторана. Современное законодательство портить воздух в помещениях не разрешало.

Вышел и мужик. Добыл из кармана простенькие сигареты, жадно закурил. Завязал непринуждённую беседу.

— Как вам в «Резонёре»?

Корчить из себя великого знатока человек не стал. Ответил честно:

— Да хрен его знает. Только пришли. Посмотрим, чем потчевать станут.

— Кухня, поговаривают, на уровне.

— Надеюсь... Я с работы, не обедал.

— Я тоже... — мужик понурился. — Но вкусно. Жюльен вполне приличный.

— Это грибы в сметане и с сыром?

— Они самые. Наложили, будто я их нюхать буду, а не есть...

Дальше беседа потекла вяло. Потом каждый молча курил, посматривая на проезжающие автомобили, и ёжился от промозглой погоды.

Сигарета закончилась быстро.

Употребили по второй, припомнив очередное повышение цен на бензин, после чего решили, что пора за столы.

На обратном пути человек, пропустив нового знакомого, притормозил у пишущей машинки — рассмотреть поближе. От неё несло детством, а крупные, круглые клавиши с буквами так и подмывали напечатать что-то озорное, неприличное.

— ... Это? Муж. — донёсся из сортирного коридорчика голос супруги.

— А-а-а... — протянул кто-то баритоном, и непонятно так: то ли с презрением, то ли с сочувствием.

Заинтересовавшись, человек решил узнать, с кем это болтает его дражайшая половинка. Стараясь ступать тихо, благо, ковровая дорожка, ведущая от входа в зал, к этому располагала, приблизился к туалетному ответвлению.

— Море? Конечно, — новый обрывок разговора заставил замереть.

Общалась жена с баритоном полушёпотом, и то, что человек смог расслышать первую фразу, оказалось чистой случайностью.

Береглись...

— Знойные деньки...

Первым порывом голодного и раздражённого супруга было ворваться в коридорчик, торжествующе проорать: «Ага!» и устроить скандал. Однако ему уже давно не двадцать, и даже не тридцать. Юношеская горячность успела поостыть, уступая место зрелой рассудительности и опыту.

Ну вот что ему ответит жена на логичный, в общем-то, вопрос: «Кто это?»

Коллега по работе? Старый знакомый? Давний приятель родителей? Росли вместе в одном дворе?

Вариантов масса, и ни одному он не поверит. Зато сыграет роль буйного идиота, которого наградят снисходительной усмешкой или плохо отыгранным непониманием.

Нет, тут тоньше надо...

Внутренне клокоча от ярости, человек с каменным лицом вернулся за столик, уселся так, чтобы видеть вход в ресторанный зал и приготовился ждать.

Дражайшая супруга припожаловала минуты через три. Грациозно заняла своё место, покопалась в сумочке, улыбнулась мужу.

Тот ждал, и не напрасно.

Следующим, кто вошёл в царство высокой кухни, оказался подтянутый мужчина его лет в дорогом костюме, с приятными чертами морды и небрежной уверенностью в себе.

На женщину он не посмотрел. Прошёл к таким же лощёным типчикам, замеченным ранее, сел за их стол.

«Маскируются, — подумал человек. — Делают вид, что не знакомы».

— Нормально всё? — натягивая добродушие, поинтересовался он у жены.

— Естественно. Что может случиться в туалете?

И всё. Тема закрылась.

А тут и официант подоспел. Расставил блюда, что-то пролепетал о приятном аппетите, бесшумно смылся.

Человек ел без вкуса, заново переживая подслушанную болтовню супруги с ухоженным баритоном. Слышал он до обидного мало, а додумывать не хотел. Вместо этого припоминал, анализировал поведение избранницы за последние годы, искал нестыковки и словно на калькуляторе подсчитывал все её задержки на работе. Получалось не так чтобы часто, но случалось.

... Подозрение крепло. Женщина вернулась к праздной говорильне о всяких мелочах.

В этом имелся определённый плюс. Ей не особо требовались ответы, потому мужчина практически не выбирался из своего внутреннего мира, прикидывая, что ему делать дальше...

Наконец, обязательная программа подошла к концу. Рассчитавшись за ужин, человек, как ни в чём не бывало, привёз супругу домой, покормил собак, кошку, безвылазно проживающего в доме кота, и отправился в гараж, прихватив банку маринованных огурцов да колбасу с хлебом.

Водка со стаканом хранились над верстаком, в шкафчике.

Употребив, сколько следовало, он принялся раскладывать выводы по мозговым полочкам.

— Итак, — бубнил человек. — Жена встретилась с мужчиной и промолчала об этом. Кто он? Любовник? Предположим... Иначе зачем скрывать?

Привычный мир рушился на глазах. Собаки, словно почуяв душевную сумятицу хозяина, предпочли его не беспокоить и скрылись в будке. Кошка куда-то ушла.

— Спросить в лоб?.. Не хочешь слушать ложь — не задавай вопросов... Следить? Зачем?.. Ну поймаю, дальше что?.. Или не поймаю... Тогда как? Верить на слово?

Ответы ускользали, зато крепла необъяснимая пустота в рассудке.

За что? Почему?

Время незаметно подползло к полуночи. Женщина, обеспокоившись отсутствием супруга, вышла проверить, где он застрял. Увидела почти пустую бутылку, стакан, практически нетронутую закуску и переполненную окурками пепельницу.

— Что-то случилось?

Мутные, непривычно-холодные глаза мужа скользнули по её фигуре, задержались на лице.

— Кто это был, в ресторане?

От взгляда ей стало зябко.

— Бывший. Я с ним встречалась. До тебя. Расстались по моей инициативе. Так сложилось.

— Почему не сказала?

— Зачем? Это в прошлом.

— В далёком? Или не очень? — кривая усмешка мужа будто хлестнула плетью.

Настал черёд женщины осознать, что любой ответ пойдёт исключительно во вред и будет звучать как неуклюжее оправдание.

— Думай, что хочешь, — резко бросила она и ушла в дом, не оглядываясь. — Я перед тобой ни в чём не виновата.

— Само собой...

***

С той злополучной встречи прошло три дня. Человек спал отдельно, был подчёркнуто вежлив и много думал. Дети не понимали, что происходит, однако вели себя на редкость тихо и старались лишний раз не мелькать перед родителями.

Женщина, переживая, несколько раз попыталась объяснить, рассказать, убедить супруга в том, что случайная встреча — всего лишь случайная встреча — не больше. Однако неизменно нарывалась на скептически выгнутую бровь, бесящую гримасу неверия и едкую подначку: «Разумеется, дорогая. Совершенно согласен».

Масла в огонь подлила тёща. Прознав от дочери о разладе в семье, она не придумала ничего лучше, чем позвонить человеку и долго, неинтересно доводить до него несложную идею из разряда: «Не верь своим бесстыжим глазам и ушам, а верь честной супруге».

Скорее всего, большую часть её речи человек просто воспринял в штыки, инстинктивно считая, что любая мама будет оправдывать родное чадо до последнего, но тут уж ничего не поделаешь. Душевный раздрай брал своё.

В дополнение, тёща где-то окопала старую фотографию, на которой совсем молоденькая супруга в весьма фривольном купальнике стояла с ранее виденным гражданином, одетым в плавки. Оба довольные, счастливые.

От снимка на душе стало совсем тоскливо.

Всё катилось к чертям.

На следующий день в дело вмешалась мать человека, науськанная тёщей. Долго вещала о семье — ячейке общества, о том, что глупые подозрения могут наделать непоправимых бед.

Правильно, в общем-то, вещала. Мудро.

Однако слова — это всего лишь слова. А чувства — другое.

На работе тоже всё валилось из рук. Директор, подметив перемены в подчинённом, чутьём опытного руководителя посоветовал взять отгул и махнуть на рыбалку, развеяться.

Отгул мужчина взял, но на рыбалку не поехал. Вместо этого, используя внезапный выходной, переделал множество дел по двору, а под вечер, созвонившись со старинным другом Николаем, рванул в армянское кафе.

Излить, так сказать, посильно горе и получить совет от старшего товарища.

За шашлычком разговорились. Человек кратко поделился сложившейся ситуацией, Коля озадаченно погладил усы.

— Хреново, — резюмировал он, наполняя стопки. — Тебя скоро в дурку увезут. Сам себя сожрёшь ревностью.

От чистосердечия друга повеяло печалью. Сомневающийся муж вздохнул.

— Эх... Делать-то что?

Жестокий Коля ответил:

— Ты знаешь. А меня позвал для того, чтобы закрепить решение.

— Подробнее.

— Разберём, — согласился тот. — Проверить, путается ли твоя благоверная с тем хмырём, в данный момент не реально. Если и мутила, то наверняка затаилась. Если нет, то копать в этом направлении можно до посинения. Согласен?

— Ну, в общем, да...

— Поехали дальше. Раньше за ней склонность к посторонним членам или заигрывание с другими мужиками замечал?

— Нет.

— Вывод? — Николай пристально посмотрел на расстроенного друга, не забыв по новой наполнить стопки.

— Не знаю.

— Вывода нет. Есть выбор. Или разводишься, не тратя жизнь на поиски компромата, сбор сплетен и идиотское желание подловить на горячем; или пропускаешь ситуацию мимо себя. И никому не треплешь нервы своими закидонами. А там — как карта ляжет. Разбежаться никогда не поздно, как, впрочем, и всё просрать из-за излишней мнительности. Осадочек, конечно, при любых раскладах останется, но от этого никуда не деться. Или принять, как есть, или вычеркнуть вместе с причиной.

Прямота бывшего ОМОНовца рубила похлеще спиртного, но, как-то, бодряще.

— Ты предлагаешь... — начал было человек, однако Коля его оборвал:

— Я ничего не предлагаю. Я говорю то, до чего ты и сам додумался, только боишься в этом признаться. Обмануться боишься, принять неверное решение. Не перекладывай ответственность.

— Но почему она про встречу промолчала?! — едва не взвыл человек, запутавшись в переплетениях логики и здравого смысла.

— А ты бы сказал? Ну вот представь — выходишь ты из сортира, а там твоя бывшая. Мило здоровается, рожу тебе за старые обиды не царапает. Убежишь? Вряд ли. Проявишь вежливость, спросишь, как успехи... А жене скажешь, кто эта дама? Сам, без принуждения, особенно если её рядом нет? — в руку человека ткнулась стопка. — Накось, откушай...

Гранёные стаканчики взлетели, чтобы почти тотчас опуститься. Пустыми.

Осадив выпитое лавашем, щедро смоченным в пахучем, остром соусе, Николай поднялся.

— Я пойду, покурю. А ты — определись. Только не затягивай. Как решишь, так и будет. Ничего не бойся.

***

Вернувшись домой, человек неспешно заварил чай, включил кухонный телевизор и, пристроившись на табурет, нейтрально заметил:

— Бывший, значит? Ну, пусть будет бывший. Дело, как я понимаю, давнее.

Жена, вертевшаяся у плиты, почуяла перемену в настроениях мужа. В лучшую сторону. Оставив домашние дела, она устроилась напротив, желая пообщаться с супругом и навсегда закрыть неприятную тему.

— Я же тебе говорила... — скромно произнесла женщина, для чего-то взяв в руки позабытую на столе чайную ложечку.

— Угу... — казалось, мужчина полностью поглощён просмотром новостей. — Будем считать, что инцидент исчерпан. Надеюсь, ты тоже с пониманием отнесёшься, если я увижу кого-нибудь из своих, из прошлого?

— Да. Конечно...

При этом, человек не заметил, как добротная, ещё советская ложка из нержавейки согнулась в женских пальцах пополам.

Человек имел обыкновение каждый день выгуливать своих друзей-собак. Несмотря на то, что жил он в собственном доме и соседи посматривали на это как на придурь, прогулки являлись частью их уклада жизни.

Тем, более условия для этого имелись идеальные.

Из-за того, что дом находился на самой окраине, неожиданно открылось: до необъятных просторов рукой подать — триста метров по улице. Дальше — свобода...

Нравилось всем. И человеку, с удовольствием прогуливающемуся по полям и оврагам; и четвероногим спутникам, у которых развлечений-то, в общем, в жизни не так уж и много.

И вот сегодня, по возвращении, дружную и, местами, перепачканную грязью, троицу не встретила уличная кошка Муська, подобранная в ноябре крохотным котёнком из-под колеса автомобиля, куда она храбро бросилась неизвестно зачем.

Будочные обитатели, лабрадоры Бутон и Лиля, приняли нового члена стаи благосклонно, по доброте душевной позволяя мелкой стервозинке трёхцветного окраса охотиться на свои хвосты, спать вместе да бегать по двору. Другим котам они, впрочем, таких вольностей не разрешали. Истово гоняли, подозревая их во всяком нехорошем.

Походив и покричав, призывая «дурацкое животное», как частенько именовали домочадцы крайне беспокойную Муську, человек обеспокоился.

Не помогло и великое колдунское заклинание «Кушать», которое всегда работало в совершенстве.

Кошки не было.

Покормив друзей и обойдя двор по периметру, человек услышал слабое «Мяу». Оно исходило с верхушки вишни, растущей рядом с забором, у соседей.

Муська сидела на качающейся ветке, таращила глаза и жутко боялась.

— Слезай! — не придумав ничего лучше, позвал её человек. — Чего расселась?

На голос немедленно примчалась соседская овчарка Элька, крайне глупое и невоспитанное животное. Хотя, в данном случае автор слегка наговаривает. По сути, она являлась нормальной собакой, которую неумные люди взяли к себе в качестве сторожа, однако и не подумали с ней заниматься или уделять живому существу должное внимание. Росла овчарочка как сорняк, лаяла от скуки по любому поводу и жутко завидовала лабрадорам, регулярно играющим с хозяином и выгуливаемым каждый день.

Предыстория Муськиного возвышения раскрылась тотчас. Молодая кошка, знакомясь с миром, каким-то образом забралась в соседский двор, где нарвалась на чужую собаку. Элька же, памятуя о служебных обязанностях, принялась очищать вверенную ей территорию от непрошенной гостьи и, в порыве служебного рвения, загнала бедняжку на дерево.

Достать не смогла, спуститься не давала, сопровождая процесс устрашения басовитым лаем да активными прыжками вокруг вишни.

Первым делом, человек связался с соседями.

На телефонный звонок они ответили, что будут к вечеру и вежливо намекнули, что являются большими противниками посторонних визитов кого бы то ни было, а особенно через забор.

Человек призадумался. Как достать кошку с дерева, если от забора до неё метра четыре? Причём расстояние измерялось под углом около пятидесяти градусов.

Стремянка — не дотянется, лестница — алюминиевая, соскользнёт.

Походив, мужчина вспомнил о пятиметровом брусе сто на двести, оставшимся со времён строительства дома и хранящемся в гараже. Куда его приспособить — он не представлял, но избавиться от хорошо просушенной, правильной формы деревяшки оказалось выше его сил. Так и покоилась она вдоль стены, укрытая всяким мелким и жутко нужным хламом.

И вот час настал. Пыхтя и чертыхаясь, человек вытащил на улицу неудобный пиломатериал, притащил к забору, пристроил так, чтобы Муська могла по нему спуститься — верхним концом прямо у её лапок. Длины, чтобы упереть тяжеленую хреновину в землю, не хватило, потому приходилось держать нижнюю часть руками, дабы путь к спасению не съехал вниз из-за вредной гравитации или, что более вероятно, не упал на соседский участок под собственным весом.

... Муська на все эти приготовления смотрела ошалело и боялась от всей души...

... Под вишней бесновалась Элька, по максимуму наполняя свою однообразную жизнь событиями...

Привлечённые вознёй хозяина, пришли и лабрадоры. Суровый пёс Бутон, критически осмотрев конструкцию, плюхнулся рядом, всем видом говоря: «Ну сидит — и пусть сидит. Никому ведь не мешает. Чего привязался?»

Более добрая Лиля, нарезав несколько кругов вокруг человека и обнюхав забор, грустно посмотрела на спасителя, выражая поддержку, и пристроилась с другой стороны.

... Муська сидела...

Отчаявшись убедить мелкую путешественницу покинуть импровизированный насест, мужчина принялся легонько качать ветку брусом, втайне надеясь, что до кошечки дойдёт замысел и она переберётся на путь спасения.

Не дошло.

Зато Лиля тихонько рыкнув, отошла в сторону. «Каждый знает, — буквально кричала вся её умненькая морда, — коты ещё не поспели. Потому что всё спеет под осень. Яблоки, груши, персики. Не тряси, хозяин. Рано ещё».

Собака Бутон полностью разделял мнение своей боевой подруги и тоже решил сделать перерыв в представлении, для чего пошёл проведывать пустую после завтрака миску.

Он всегда её проведывает, по нескольку раз за день. На всякий случай.

А Элька уже почти охрипла от накативших эмоций.

Заподозрив, что именно лай и его присутствие, нервирующее исполнительную овчарочку, не даёт питомице решиться на побег с соседского дерева, человек призвал на помощь смекалку.

Затащив брус обратно во двор, он принёс к забору поддон, имеющийся для всяких хозяйственных нужд. После навалил на него кирпичей. Изрядно так навалил, не поскупился. Затем последовал черёд верёвки, соединившей поддон и брус. Получился приличный противовес, не дававший длинной деревяшке перевалиться к соседям. Забор, по всей науке, стал точкой опоры.

... Муська сидела, дрожа на промозглом мартовском ветру...

Положившись на «авось», котоспасатель пошёл в дом, погреться.

Вышел через пятнадцать минут, когда лай докучливой охранницы чужого добра сошёл на нет, а сама она (человек в окно видел) направилась по месту постоянной дислокации — в конуру.

... Муська сидела...

— Иди сюда, паразитка! — разозлился человек, которому надоели все эти танцы с брусом. — Я тебе прямую дорожку домой сделал, чего тебе ещё надо?!

Ответом ему стало недоумённое хлопанье кошачьих глаз и вздыбленная порывом ветра шёрстка.

— Ну и сиди! — в сердцах бросил мужчина, после чего решительно скрылся в доме.

Но долго сидеть в тепле и уюте он не смог. Жалел трёхцветную шмакодявку и очень переживал за неё.

Снова вышел на улицу, одевшись потеплее и приготовившись бороться за здоровье и жизнь питомицы до последнего.

— Кис-кис-кис...

Услышав голос и всё поняв правильно, трудолюбивая Элька огласила окрестности лаем, возникнув под вишней, как чёртик из табакерки.

... Муська сжалась, превратившись в маленький, лохматый комочек...

Выбора не оставалось...

Осерчав, человек притащил стремянку и уже стал прикидывать, где половчее перебраться через забор, как поудобнее поставить лестницу и сколько нужно взять колбасы для взятки ретивой охраннице. Они, конечно, друг друга знали неплохо, но служба есть служба, а филейные части правонарушителя есть вполне приличная цель.

Получалось — надо брать много.

Ругая на чём свет стоит любопытную питомицу, котоспасатель начал перебираться через междусоседское заграждение, как вдруг Муська, что-то для себя решив, совершенно спокойно спрыгнула с ветки на брус; неторопливо, задрав хвост трубой, проследовала по предложенному маршруту и грациозно спрыгнула на родной территории.

Человек почувствовал себя идиотом верхом на заборе. Да так, оно, по факту, и было.

Проводив взглядом гордо шествующую к родным собакам питомицу, он вернулся обратно, от досады всучил Эльке припасённую колбасу и набрал воздуха в грудь, чтобы высказать строптиво-выпендривающейся кошке всё, что думается о ней, о её роде и кошачьих в целом и вообще, выпустить пар, как вдруг за него это сделал собака Бутон.

Молча подойдя к негоднице, предводитель дворовой стаи взял её за шиворот и мрачно унёс куда-то за дом, с глаз долой. Вернулся один. Лёг у будки, положил умную морду на лапы и вздохнул:

— Н-да... Коты всё же спеют в марте. Надо будет обдумать.

А из-за угла выглядывала жутко взъерошенная Муська и не знала, можно ли выходить или умнее будет спрятаться, пока гроза стороной не пройдёт. Бутона она побаивалась.

— Идиотка ты, — только и оставалось констатировать человеку. — Разбирай теперь эту конструкцию, почти анжинерной работы...

... Дражайшая супруга, откусив дольку купленной в магазине какой-то новой, рекламируемой в каждом утюге, шоколадки, расстроилась.

— На вкус как мыло, — пожаловалась она, мрачно запивая непонравившееся лакомство чаем.

Человек же, сидевший рядом и без интереса просматривавший вечерние новости по кухонному телеку, изумлённо выгнул бровь.

— Ты пробовала мыло?

— Давно, в детстве, — смутилась женщина и, краснея, ушла в комнату, оставив мужа в задумчивости.

Он тоже пробовал мыло. Лет, этак, в семь, и помнил привкус до сих пор.

Стало интересно.

Завидев дочь, решившую проведать холодильник в поисках вкусненького, спросил:

— Мыло кушала?

— Да, — без колебаний ответило дитё. — Совсем не вкусно.

Сцапав мандарин, подрастающее поколение убежало к себе, не удосужившись поинтересоваться, для чего родитель затеял столь чудаковатый соцопрос.

А глава семьи, заражённый духом познания, уже набирал старинного друга Колю.

— Привет! Ты мыло лопал хоть раз в жизни?

— Было дело, — излюбленный собеседник и собутыльник вопросу не удивился, отвечая с предельной искренностью. — Дважды. В первый раз из любопытства пробовал, второй раз бабушка накормила, когда рот отмывала в наказание. Я матом во дворе ругался. На горке, — зачем-то уточнил он.

— А зачем пробовал? Пахло вкусно?

— Нет. Обычное. А пробовал... примерно затем, зачем и по деревьям лазил. От безмозглости.

— Но почему именно мыло?

— Не знаю. Отстань...

Дальше беседа свелась к ничего не значащим пустякам, плавно переродившись в обсуждение нового сорта пива.

... На следующий день коллеги человека тоже отвечали на каверзный вопрос. С юморком, с шуточками, с неожиданно всплывшими из глубин памяти подробностями. Оказалось — пробовали почти все, кроме кладовщицы, грубой женщины с расстроенной личной жизнью и постоянными перепадами настроения.

Да и с ней ситуация не до конца прояснилась: то ли под плохой настрой угодил, то ли постеснялась признаваться.

Во всяком случае, от прямого ответа она уклонилась, пожелав интервьюеру идти куда глаза глядят (в произвольно-упрощённой форме).

... Вечером, лёжа в постели, человек долго не мог заснуть. Анализировал.

— Раз почти все пробовали мыло, то что могло навести их на эту мысль? Никто ведь не грыз уголки шкафа или мамины туфли, никто не облизывал телевизор или коврик в коридоре.

Некоторые из опрошенных, правда, припоминали шампунь во рту и крошки стирального порошка на языке, но это можно было считать несущественным. За всю свою жизнь человек ни разу не слышал фразы: «На вкус как TIDE или ARIEL», ну и про «HEAD & SHOULDERS» с прочей головомойной химией тоже никто никогда не упоминал.

Получалось, всё дело в мыле.

Почему? Что заставляет его кусать, если заранее доподлинно известно даже двоечникам — оно несъедобное?

Загадка...

Так и не докопавшись до первопричин, человек понял главное: мыло — обязательный этап взросления. Как юношеские прыщи и падение с велика. Хочешь, не хочешь, а надо пройти. Иначе жизнь будет неполноценной и мировосприятие обеднеет в своей вкусовой гамме. Вот так вот.

Обрадованный столь глубокими выводами, он решил прогуляться в санузел для гарантий спокойного сна.

А там, на умывальнике, аппетитно лежало кокосовое мыло...

У человека приключился День рождения — самый сложный для него праздник.

И дело было не в возрасте, а в самом дне, в который полагалось радоваться, принимать поздравления и неуклюже благодарить за то, что не забыли.

Вроде бы и всё классно, но как-то удалённо, что ли...

Поздравителей набиралось много, и человек им был очень благодарен за неравнодушие, но вот с друзьями вышла огорчительная накладка. Друзья... их и так имелось всего двое, да и те отделались телефонными звонками, извинившись за невозможность встретиться. Человек не держал на них зла, понимал — у обоих наличествовали более чем объективные причины остаться дома.

Во всяком случае, он хотел так думать.

Поблагодарив за внимание и тёплые слова всех звонящих, почти шаблонно ответив в соцсетях на пожелания здоровья, счастья, человек с грустью понял, что всё идёт как-то не так.

Хотелось чего-то несбыточного, разухабистого, шумного, яркого, чтобы всего и много, а на улице — сырая оттепель и слякоть, несмотря на январь по календарю.

Тоскливо...

Жена на работе, дети в школе. Соберутся к вечеру. Там, конечно, посидят в семейном кругу, пообщаются. Но недолго. Пока туда, пока сюда... там и спать пора.

А у него — выходной. Сидит один, дома, самозагружается и злится непонятно, на кого.

Так нельзя. Совсем.

Недолго думая, человек пошёл в холодильник. Покопался в его прохладном нутре, без особого разбора наваливая на большую тарелку всякое съестное, достал початую бутылку коньяка.

Сунул в карман рюмку.

Душа требовала праздника.

Переместившись в гараж, он поставил на верстак еду, спиртное, тару для интеллигентного алкоголизма.

Свистнул.

На зов примчалась уличная банда: собака Бутон, собака Лиля, и третья в стае — дворовая кошка Муська, считавшая себя если не потомственной пумой, то уж родственницей бенгальских тигров точно. Отроду ей было аж шесть месяцев, и что из неё вырастет — человек не предполагал. То ли волкодав, то ли обычная мурлыка... Скорее, первое. Она уже вовсю защищала родную землю, грозно шипя с забора на соседских бобиков и регулярно обходя владения по периметру. Мало ли, — читалось на умильной усатой мордочке. — Ходят вокруг всякие, а потом есть нечего...

Трио уселось перед человеком, дружно повиливая хвостами и преданно заглядывая в глаза.

— У меня День рождения сегодня, — поделился с ними человек, откупоривая коньяк. — Отпразднуем?

Каждому для разогрева досталось по кусочку колбаски...

***

Когда женщина вернулась домой, её поразил вой со смехом, доносящиеся из гаража. Заглянув сквозь приоткрытые двери, она улыбнулась.

Муж учил двух собак и кошку петь, и они честно старались. Муська, правда, стеснялась своего вокала, делая упор на хореографическую часть, для чего грациозно перемещалась вокруг всего и одновременно, но Бутон и Лиля с искренним интересом внимали новому виду искусства, тихо подвывая.

— Привет! — человек жизнерадостно повернулся к жене. — А мы тут гуляем немножко. Не поверишь, наши лохматые — хорошие ребята. Понятливые и понимающие. Правда-правда. И петь умеют. Я это и раньше знал, но сегодня – особенно…

Собаки тотчас подошли к нему и подсунули головы для поглаживания, благодарные за неожиданную похвалу. Муська взлетела на колени, громко урча. Задранный трубой хвост щекотнул человека по носу, вызвав смешной чих и веселье.

Необъяснимо запахло финалом посиделок.

— Мне идти в дом? — понимая, что скоро придут с кружков дети, печально уточнил человек, стараясь спрятать досаду. Официальную часть ведь никто не отменял. Его по распорядку ждали праздничный стол, белая рубашка, чинное место в главном углу, торжественность обстановки.

— Подождите. Я сейчас, — отмахнулась женщина и ушла, ничего не объясняя.

Вернулась она довольно быстро, тепло одетая по зимнему времени. В каждой руке — блюдо с нарезкой. Из кармана куртки выглядывала бутылка шампанского.

Человек понятливо сбегал за бокалами.

***

Вечером вся улица удивлённо отмечала свет в гараже одного из соседей, песни, разновозрастные голоса, короткие и не очень здравицы, задорный лай, беззлобные шутки.

Погас свет весьма поздно. Но загорелся в доме. Кот, которого по природной сфинксанутой лысости с собой не взяли (замёрзнет к чёртовой бабушке), тоже желал отметить торжество. И ему в этой малости никто отказать не посмел…

В судьбе человека наступили тяжёлые времена. Прямо с утра, когда супруга расстроенно сообщила о кончине какого-то женского смазывателя для чего-то, именуемого «маской по уходу за...». А дальше он забыл.

Без этой косметической примочки, естественно, жизнь стала не мила, причём всем домочадцам.

— Мы едем в специализированный магазин! В торговый центр! Сейчас! — торжественно объявила женщина, упирая руки в бока и готовая бескомпромиссно бороться с любым инакомыслием.

Спорить никто не решился.

Дети попрятались по комнатам и отказывались выходить, демонстративно шурша учебниками и вопя о горе срочных уроков, которые придётся делать до самого вечера; человек «потеряться» не успел.

Малодушная попытка скрыться в гараже потерпела фиаско.

— Нам. Нужно. В магазин, — перегораживая путь, напомнила женщина, зорко следившая за перемещениями супруга.

Почему «нам», а не «ей», осталось без пояснений.

Пришлось соответствовать высокому званию мужа и извозчика. Идти на улицу, прогревать машину, освобождать багажник для сопутствующих покупок, про которые никто ничего не говорил, но опыт подсказывал — точно будут. Во всяком случае, за харчами однозначно погонят.

***

Через час человек стоял перед распахнутыми дверями известнейшего в стране реализатора косметических изделий и прочей непонятной лабуды для красивости рожи и кожи. Внутрь его не тянуло ни разу.

Девочки-продавщицы в симпатичной униформе встречали новых посетительниц мягко, ненавязчиво, безошибочно определяя платежеспособность и умело вовлекая очередную жертву в свои сети.

Не стала исключением и женщина. Едва она переступила порог, как потребительский водоворот унёс её вглубь торгового зала, тотчас растворив в загадочных названиях, оттенках, ароматах, которые, по глубокому убеждению человека, не отличались друг от друга ничем, кроме упаковок и крышесносных ценников.

Мужчина знал, что одна баночка с чем-то там стоит как половина приличного зимнего колеса, однако предпочитал об этом не думать.

Но думал.

Разыгрывающиеся переживания он старался давить на корню, убеждая себя в том, что у прекрасного пола так положено — покупать всякую мазь с притирками по принципу «Чем дороже, тем надо ещё дороже. И срочно».

Иначе из женского сословия выгонят.

Денег ему на любимую жену было не жалко, но... полколеса, чёрт возьми!

Особенно когда в упор не понимаешь, для чего все эти тюбики. Только место по всей ванной занимают, кое-где в два слоя стоят.

Есть в этом грызущая душу несправедливость.

Есть.

Мысленно обругав себя за попытку сравнить несравнимое (в шкале ценностей человека резина имела неоспоримый приоритет и понятно укладывалась в привычную картину мира), он твёрдо сказал веское мужское: «Значит, так надо!» и отвернулся к холлу, выглядывая место на скамеечке, коих администрация торгового центра в избытке расставила для ждущих мужей.

Сэкономить время и самостоятельно пойти в продуктовый за припасами супруга ему не разрешила, решительно отказываясь лишать себя удовольствия в том, чтобы всё потрогать, повертеть, пощупать, повыбирать.

Оставалось лишь ждать.

— Минимум час, — произнёс некто знающим голосом за спиной. — Или полтора.

Человек повернулся.

Перед ним стоял худенький, чистенький мужичок потрёпанного вида, очень похожий на алкаша в завязке.

— Я о вашей спутнице, — незнакомец улыбнулся. — Оттуда быстро не уходят, особенно такие красивые женщины, как ваша. Поверьте, у меня большой опыт в данном вопросе... Вот, возьмите.

В ладонь человека ткнулся рекламный флаер. Дешёвенький, из тех, что обычно на улицах раздают студенты и прочие желающие подработать.

Автоматически взяв бумажку, он, не глядя, сунул её в карман, чтобы потом выбросить как ненужный хлам.

— Очень зря не ознакомились, — с оттенком осуждения сказал мужичок. — Сегодня у нас акция. Первые пять выстрелов бесплатно.

— У нас — это где?

— Этажом ниже. Там тир пневматический. Очень хороший. Сходите, посмотрите. И, если хотите, оставьте ваш номер телефона. Когда ваша дама пойдёт к кассе, я позвоню. Во избежание накладок.

Почесав в затылке, человек решил прогуляться и, по доброте душевной, попытался сунуть мужичку стольник.

— Нет-нет, ничего не нужно, — отстранился тот. — Мы — организация солидная. Да вы не бойтесь, у меня рабочий день до закрытия. Прослежу.

Недоуменно пожав плечами, вынужденный ждун пошёл по схеме, нарисованной на задней части флаера.

... Тир ему понравился. Небольшой, людный, со своей атмосферой. Почти сразу он влился в собравшийся коллектив таких же горемык, коротавших время в ожидании жён, и уже через десяток минут стрелял по мишеням на спор.

Оказалось очень увлекательно, а чисто мужские словечки, сопровождающие попадание или промах, добавляли в процесс приятные нотки ностальгии по армейской молодости да тем дням, когда всё казалось по плечу.

Сам, без повода, он бы сюда никогда не зашёл. Взрослость, проклятая, вышибла такую простую радость из памяти.

Пять подарочных выстрелов человек и не заметил. Купил ещё десять, потом ещё...

Периодически у кого-то пиликала звонилка. Тогда этот "кто-то" деловито прощался с остальными, желал удачи и отбывал восвояси. Его место почти сразу занимал новый посетитель.

Администратор, мелким бесом крутившийся вокруг клиентуры и добровольно исполнявший роль судьи в спорах, всё подносил и подносил пульки. Народ горячился, смеялся, травил анекдоты.

Уходить не хотелось.

Когда у человека зазвонил телефон и голос нового знакомого с сочувствием сообщил: «Ваша у кассы», он грустно отдал винтовку, пожелал остающимся всего наилучшего и пошёл к выходу, попутно прикидывая, сколько потратил.

Оказалось, не так уж и мало. Но не критично. Можно себе позволить.

А ещё его откровенно восхитил способ заработка на скучающих мужчинах. Примитивно и в точку. Вот он, нормальный бизнес. Как и должно быть — с полным сервисом, по-своему честный. Везде бы так.

***

По дороге домой человек много думал, а потом поинтересовался у жены:

— Ты когда в следующий раз собираешься за покупками? Может, у тебя какой гель заканчивается или кондиционер шампуневый?

— Что-то случилось?

— Нет. Просто я... отдохнул немного, пока тебя ждал.

И ему стало плевать на колёса с дамскими баночками. Что их, эти деньги, солить, что ли?

Ему хотелось в тир.

Как-то вечером, во время сеанса девятичасовых новостей, случилось страшное.

Классная руководительница младшей дочери, весьма неординарная особа бальзаковского возраста с плохо покрашенной головой, обильной многопудовостью организма и возвышенной придурью вместо мозгов, прислала по мессенджеру жутко срочное сообщение.

Ученице безапелляционно приказывалось создать копию с какого-нибудь знаменитого шедевра мирового искусства. Для чего? А для удовольствия внезапно приезжающей в школу комиссии, состоящей сплошь из районного начальства.

Такое неприкрытое издевательство официально именовалось конкурсом юных талантов, а по-людски — показухой.

Сроку отпускалось аж до завтра.

Удар был рассчитан точно. Девочка, стремящаяся получать только хорошие оценки, отличалась исполнительностью и неординарностью мышления, чем злобная училка пользовалась вовсю, затыкая дитём любые возникающие дыры в ходе школьных будней.

— Она меня достала, — хныкала несчастная, утирая рукавом выступившие от обиды слёзы. — На конкурс по сочинениям — я, на пение — я, на математику — я.

— И везде получала почётные грамоты, — неуклюже успокаивала её мать, втайне сочувствуя чаду.

А что ей следовало ответить? Что это не ты такая умница, а срабатывает принцип «кто везёт, на том и едут»? Учись хуже? Забей на дуру-классуху? Пойди и устрой скандал во имя справедливости?

Непедагогично. Понимая всю двусмысленность, женщина поступила мудрейшим образом, знающе объявив:

— Надо идти к папе. Он умный.

***

Человек лежал на диване, наслаждаясь покоем и с удовольствием переваривал макароны по-флотски, поданные ему на ужин. Негромко бубнил телевизор, вещая об очередных достижениях у нас и упадке морали с курсом доллара где-то не у нас. На животе дремал кот.

Увидев расстроенных домочадцев, он живейшим образом отреагировал на непорядок, вопросительно изогнув бровь и, на всякий случай, зажав пульт в кулаке. Чтобы не отобрали.

— Отец! — патетически произнесла супруга, заламывая руки и раненой антилопой бросаясь в кухню. — Ты нам нужен!

Младшая дщерь хлюпала носом, теребя поясок халатика. Молча.

Градус напряжённости нарастал.

В кухне что-то чпокнуло, и через пару секунд возле человека материализовалась жена.

В руке она держала открытую бутылку пива, которую немедля протянула дражайшему супругу. Житейский опыт ей подсказывал — так будет эффективней.

Тот взятку принял, но напрягся. От неозвученной проблемы повеяло вселенским масштабом. Иначе зачем такие прелюдии?

— Говорите.

И две женщины, путаясь и перебивая друг дружку, поведали о надвигающемся трындеце, о неконтролируемом школьном беспределе, особо упирая на горящие сроки и злюку-учительницу.

Закончив, обе с надеждой уставились на человека, временно признавая за ним все исконные права главы семейства и мысленно обещая не спорить аж до решения поставленной задачи.

— Понятно, — пробурчал он, сделал ополовинивающий глоток и уставился в люстру.

Женщины с трудом молчали, ибо каждой имелось, что сказать, но слегка не по теме.

Боялись отвлечь от высоких мыслей.

А как же? Вот он, властелин. На диване лежит, о них заботится, думу думает, пузо чешет...

Пребывал человек в горизонтальном виде недолго. Решительно переложил кота на подушку, решительно встал. Решительно начал раздавать указания:

— Мне необходимы шляпа с полями, нитка покрепче, тетрадный листок, ручка, яблоко... там осталось, с Нового года, гвоздь. Впрочем, гвоздь я сам возьму. Поранитесь ещё.

Бодрый тон вселил в женщин уверенность.

— Зачем? — по неопытности вякнула самая мелкая представительница прекрасного пола в отдельно взятом доме, и тут же устыдилась, услышав ответ:

— Затем!

Незаметный пинок от матери помог ей вспомнить древнюю истину о том, чьё слово последнее.

Разбежались.

Вскоре выяснилось, что в доме нет шляпы с полями, но есть панамка. С единорогами и пони.

— Сойдёт, — снисходительно вынес вердикт человек, поигрывая кровельным гвоздём.

Гвоздь всех изрядно напугал. Супругу — тем, что она не знала ни одного известного художества с сим предметом, кроме «Распятия Христа»; дочь — за компанию.

На всякий случай, позабытое у дивана пиво незаметно перекочевало за спину супруги.

Мужчина поморщился, но списал происходящее на женскую переменчивость.

Уверенно взяв панамку, он пробил гвоздём её край. Потом пробил яблоко. Насквозь. Просунул сквозь оба предмета нитку, и ловко привязал фрукт к головному убору.

Женщины ошалели. Кот заинтересованно приоткрыл глаз.

Ничего не объясняя, человек пошёл к шкафу, где выбрал самый большой пиджак. Принёс. Строго приказал дочери:

— Надень.

Дитё повиновалось, и теперь, зарёванное, более всего походила на спившегося Пьеро или маленького бомжа.

Глава семейства не успокоился. Напялил панамку с яблоком на голову чада.

Яблоко стукнуло ребёнка по носу, загородив обзор. Единороги с понями прикинулись ветошью.

— Ты совсем ополоумел?! — вскричала непонятливая старшая женщина, всерьёз настраиваясь поскандалить.

— Молчи, — муж сурово охладил её ненужный пыл.

И пиво отобрал. Для поддержки вдохновения.

Кот же позорно сбежал, не выдержав нагрузки на нервную систему. Любому приличному коту не каждый день доводится видеть людей в пиджаках не по размеру да панамках с яблоками на носу.

Заикой бы не сделаться.

Дочка разревелась, представив со стороны, на какое чучело она похожа.

Расстраиваясь от всеобщего непонимания, человек взял лист бумаги, ручку, и написал:

Учительница!

Вы имеете счастье лицезреть вольную интерпретацию картины сюрреалиста Рене Магритта «Сын человеческий». По оценкам специалистов, стартовая стоимость данного произведения на аукционе от сорока до пятидесяти миллионов долларов. И не надо мне тут! Не устраивает — в следующий раз увидите какую-нибудь работу Сальвадора Дали в нашем исполнении, и поверьте, она вам и ночью сниться будет. Обещаю.

Свернув лист вчетверо, человек сунул его дочке и, как умел, успокоил:

— Передай училке. Если что, скажи, что я открыт для интеллектуальных споров, — потом добавил, внимательно осматривая шокированное чадо. Про себя, естественно. — В дурку бы не сдали...

А вслух произнёс, допивая заслуженное пиво:

— Возьмёшь весь этот маскарад с собой завтра в школу. Скажут показать — покажи, не стесняйся. Они сами напросились… И яблоко слопать не забудь. После, когда всё закончится. Нечего шедеврами разбрасываться.

***

Больше деточку на конкурсы не звали, чему она оказалась очень рада.