Repoman

Repoman

Пикабушник
Дата рождения: 09 сентября 1982
поставил 4450 плюсов и 1492 минуса
отредактировал 0 постов
проголосовал за 0 редактирований
Награды:
10 лет на Пикабу
169К рейтинг 267 подписчиков 71 подписка 172 поста 42 в горячем

Пропавший гитарист

Пропавший гитарист

Барабанщик

Барабанщик

Басист

Басист

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл

Крупнейшая трагедия начала 20 века, на производстве, произошедшая 25 марта 1911 года в Нью-Йорке, в здании Аш-Билдинг.

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл История, США, Трагедия, Капитализм, Пожар, Длиннопост, Негатив

Фабрика специализировалась на производстве женских блузок, занимала 8-10 этажи здания. На ней трудилось 500 человек, по 9 часов в будние дни, и 7 часов в субботние. За свой труд они получали всего 0.25 доллара (25 центов) в час, что в составляло 57-59 долларов в месяц.

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл История, США, Трагедия, Капитализм, Пожар, Длиннопост, Негатив

В тот злополучный день, на 8 этаже здания, произошло возгорание. Пожар распространялся вверх по перекрытиям и этажам. Трудящиеся практически сразу оказались в ловушке.

Все дело в том, что хозяева фабрики, дабы повысить производительность и избежать отлучек на перерывы работников, закрывали все входы и переходы с фабрики, на весь рабочий день. И работники оказались заблокированы в запертых помещениях, без возможности быстрой эвакуации. Хозяева фабрики в начале пожара сбежали, так и не открыв двери.

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл История, США, Трагедия, Капитализм, Пожар, Длиннопост, Негатив

Единственными путями для спасения из огня оказались крыша и два лифта. Лифтеры Джозеф Зито и Гаспар Мортиллало трижды, самоотверженно возвращались за рабочими, но так как люди в панике прыгали из окон и в шахты лифтов (на крыши кабин) пытаясь спастись, подняться в четвертый раз уже не имели возможности.

Всего погибло 146 человек, 62 из которых выпрыгнули в окна.

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл История, США, Трагедия, Капитализм, Пожар, Длиннопост, Негатив

Владельцы фабрики получили компенсацию от страховой компании в размере 60 тысяч долларов, из которых по "очень жёсткому" решению суда, выплатили 11 тысяч долларов семьям погибших. "Справедливый" суд оценил жизнь каждого трудящегося всего в 75 долларов, или в полторы его месячные зарплаты.

Оставшихся 49 тысяч хватило капиталистам что бы открыть фабрику вновь. Двери и выходы на фабрике в течении рабочего дня так же продолжили запирать...

Жертвы капитала. Пожар на фабрике Трайангл История, США, Трагедия, Капитализм, Пожар, Длиннопост, Негатив

Список погибших, смотрим на возраст:

Адлер, Лиззи, 24.

Альтман, Анна, 16.

Ардито, Аннина, 25.

Бассино, Роза, 31.

Бенанти, Винченца, 22.

Бергер, Йетта, 18.

Бернштейн, Эсси, 19.

Бернштейн, Якоб, 38.

Бернштейн, Моррис, 19.

Биллота, Винченца, 16.

Биновиц, Абрахам, 30.

Бирман, Гасси, 22.

Бренман, Рози, 23.

Бренман, Сара, 17.

Бродская, Ида, 15.

Бродская, Сара, 21.

Брукс, Ада, 18.

Брунетти, Лаура, 17.

Каммарата, Жозефина, 17.

Капуто, Франческа, 17.

Карлиси, Жозефина, 31.

Карузо, Альбина, 20.

Чиминелло, Энни, 36.

Чиррито, Розина, 18.

Коэн, Анна, 25.

Коллетти, Энни, 30.

Купер, Сара, 16.

Кордиано, Мичелина, 25.

Дашевская, Бесси, 25.

Дель Кастильо, Джози, 21.

Докман, Клара, 19.

Доник, Кальман, 24.

Дриански, Нетти, 21.

Айзенберг, Селия, 17.

Эванс, Дора, 18.

Фейбиш, Ребекка, 20.

Фихтенгольц, Йетта, 18.

Фитце, Дейзи Лопес, 26.

Флореста, Мария, 26.

Флорин, Макс, 23.

Франко, Дженн, 16.

Фридман, Роза, 18.

Герджуой, Диана, 18.

Герштейн, Молли, 17.

Джаннаттазио, Екатерина, 22.

Гитлин, Селия, 17.

Гольдштейн, Эстер, 20.

Гольдштейна, Лена, 22.

Гольдштейн, Мэри, 18.

Гольдштейн, Йетта, 20.

Грассо, Рози, 16.

Греб, Берта, 25.

Гроссман, Рэйчел, 18.

Герман, Мария, 40.

Хохфельд, Эстер, 21.

Холландер, Фанни, 18.

Горовиц, Полина, 19.

Юкофски, Ида, 19.

Кановиц, Ида, 18.

Каплан, Тесси, 18.

Кесслер, Бекки, 19.

Кляйн, Якоб, 23.

Коппельман, Бекки, 16.

Кула, Берта, 19.

Купфершмидт, Тилли, 16.

Курц, Бенджамин, 19.

Лаббате, Энни, 16.

Ланснер, Фанни, 21.

Лаулетта, Мария Джузеппа, 33.

Ледерман, Дженни, 21.

Лерер, Макс, 18.

Лерер, Сэм, 19.

Леоне, Кейт, 14.

Левенталь, Мэри, 22.

Левин, Дженни, 19.

Левин, Полина, 19.

Либовиц, Нетти, 23.

Лермарк, Роза, 19.

Майале, Беттина, 18.

Майале, Фрэнсис, 21.

Мальтийка, Екатерина, 39.

Мальтийский, Люсия, 20.

Мальтийский, Розария, 14.

Манария, Мария, 27.

Манкофского, Розовая, 22.

Мель, Роза, 15.

Мейерс, Йетта, 19.

Мидоло, Гаэтана, 16.

Миллер, Энни, 16.

Нойбауэр, Бекки, 19.

Николас, Энни, 18.

Николози, Мишелина, 21.

Нуссбаум, Сэди, 18.

Оберштейн, Юлия, 19.

Оринджер, Роза, 19.

Островская, Бекки, 20.

Пак, Энни, 18.

Панно, Провинденса, 43.

Паскуаликкио, Антониетта, 16.

Пёрл, Ида, 20.

Пилдеску, Дженни, 18.

Пинелли, Винченца, 30.

Прато, Эмилия, 21.

Престифилиппо, Кончетта, 22.

Рейнес, Бекки, 18.

Розен, Луи, 33.

Розен, Фанни, 21.

Розен, Израиль, 17.

Розен, Юлия, 35.

Розенбаум, Йетта, 22.

Розенберг, Дженни, 21.

Розенфельд, Гасси, 22.

Ротштейн, Эмма, 22.

Ротнер, Теодор, 22.

Сабасович, Сара, 17.

Салеми, Сантина, 24.

Сарачино, Сарафина, 25.

Сарачино, Терезина, 20.

Шиффман, Гасси, 18.

Шмидт, Тереза, 32.

Шнайдер, Этель, 20.

Шохет, Пинк, 21.

Шпунт, Голда, 19.

Шварц, Маргарет, 24.

Зельцер, Яков, 33.

Шапиро, Рози, 17.

Скловер, Бен, 25.

Соркина, Роза, 18.

Старр, Энни, 30.

Штейн, Дженни, 18.

Стеллино, Дженни, 16.

Стиглиц, Дженни, 22.

Табак, Сэм, 20.

Терранова, Клотильда, 22.

Торторелли, Изабелла, 17.

Утал, Мейер, 23.

Уззо, Екатерина, 22.

Велакофски, Фрида, 20.

Вивиано, Бесси, 15.

Вайнер, Рози, 20.

Вайнтрауб, Сара, 17.

Вайснер, Тесси, 21.

Велфовиц, Дора, 21.

Вендрофф, Берта, 18.

Уилсон, Джозеф, 22.

Высоцкая, Соня, 17.

Источник: [https://vk.com/wall-200130129_3366 | Жертвы Капитала]

ENG: en.wikipedia.org/wiki/Triangle_Shirtwaist_Factory_fir...

Показать полностью 5

Последний генсек коммунистической Германии Хонеккер: "Теперь у вас нет ничего. Наслаждайтесь!"

"У вас была работа, у вас были квартиры. У вас были хорошие школы. У вас была стабильная валюта и гарантированная пенсия. Вы могли без опаски гулять по берлинской Александерплатц всю ночь напролёт.


И турков у вас не было. Но вам этого было мало.

Вам хотелось больше. Вы мечтали о роскошных автомобилях, ведь «Вартбург» был для вас не слишком изящен. Вы желали бананов, ведь наши домашние яблоки вам тоже не нравились. Вам хотелось иметь в кошельке немецкую марку, ведь марка ГДР не имела для вас большой цены. Вы мечтали о свободе слова, хотя и в ГДР никто вам говорить не запрещал, ну, если только о социализме.


Вы рвались в ФРГ, и вы туда попали.

Всё то, что вам тогда «забыло» рассказать западное телевидение, оно и сегодня не рассказывает. И в те времена на Западе было запрещено открыто рассуждать о проблемах, связанных с иностранцами. Двойные стандарты царили в ФРГ и в прошлом. Было право для немцев, и оно было прописано в законах.

Но было и другое право для иностранцев – им политики манипулировали для достижения своих целей. Но вы были рады обманываться.


Западная пропаганда была таким же враньём, что и у нас, просто она была красивее сработана. Раскусить нашу пропаганду ничего не стоило, тем более таким прожжённым хитрецам, как вы.

А вот западное телевидение дурило вас, как хотело. Посмотрите на свою жизнь. Вы дорвались до роскошных машин – в долг.

Вы достигли благосостояния – в кредит. Вы стали рабами банков.


Да, на «Вартбурги» приходилось копить, но вы просто платили за них наличными, как гордые свободные люди. Ваши марки ГДР на сберкнижках приносили вам хорошие проценты, и у всех у вас были солидные накопления.

Теперь у вас нет ничего. Даже немецкой марки – и той нет.


Пенсия в ГДР была вам гарантирована. Теперь её слишком мало и для жизни… да и для смерти. Ваши дети в школах ГДР могли читать и писать уже через шесть недель. Теперь они не в состоянии это делать даже в третьем классе.

Никому не приходило в голову чего-то бояться даже в большом городе, в Берлине, и никого не убивали на Александерплатц. Сегодня вы боитесь по вечерам высунуть нос из дома в своей родной деревне, где по улицам бродят орды афганских «беженцев». А наша полиция, наша народная армия! Для вас они всегда были слишком прусскими, слишком жёсткими. А сейчас вы рассуждаете о народном ополчении и присматриваете себе огнестрелы, поскольку на помощь государства больше рассчитывать не приходится.


В ГДР всё шло по плану, даже ваша жизнь. Теперь вы не знаете и того, что будет с вами завтра. Надеюсь, вы хотя бы наелись дефицитных бананов? Ведь свобода слова для вас всё так же недостижима.


Помните, как вы все кричали: «Откройте нам границы!» Сегодня вы мечтаете, чтобы их закрыли. Но нельзя закрыть то, чего нет."

Последний генсек коммунистической Германии Хонеккер: "Теперь у вас нет ничего. Наслаждайтесь!" Политика, История, Запад, Евросоюз, Германия, ФРГ, ГДР, Длиннопост, Повтор
Показать полностью 1

Ручки-ножки

Черные истории от Моран Джурич.


… Давно уже никто не верит в старых богов и не помнит имен их.


Худенькая невзрачная девушка в длинной футболке и носках зябко переминалась на кафельном полу. В абортарии было холодно. Девушке было страшно. Запах хлорки, антисептика и чего-то лекарственного вызывал отвращение и тошноту.


— Проходите на кресло! Пеленку принесли? Стелите! — моложавая женщина-врач ходила по залу, подготавливая инструменты. — Ноги фиксировать будем, не дергайся.

Невольно засмотревшись на красивую статную женщину в белом халате, девушка замешкалась у столика с разложенными шприцами, зажимами, марлей и прочими нужными для операции вещами.


— Давай, забирайся, что стала? У меня вас таких еще восемь.

— Морена Свароговна, что там в карте, анестезия оплачена? — крикнули из соседней комнаты. — Какая, общая?

— Общая. Рита, давай быстрее, — черные, как смоль, глаза метнули искры. — шевелись.

Пока девушка пыталась устроится на высоком кресле, врач надела маску, успела помыть руки и уже оказалась стоящей рядом, в хирургических перчатках и с “зеркалом” наготове.

— Не бойся, детка. — неожиданно ласково сказала она. — Я знаю, как все поправить.

Глядя на полные слез глаза, трясущиеся тонкие руки, сцепленные на животе до побелевших костяшек, Морена подумала, что ничего за эти годы не изменилось. Они все так же приходят к ней. Пусть и не помнят, не понимают, но все равно несут ей свою жертву.


— Рита! — гаркнула она в сторону. — Давай уже!

Полноватая медсестра подскочила к девушке, быстро сделав внутривенный укол, попросив считать от десяти к одному. На счете “четыре” девушка заснула.

Придвинув табурет поближе , Морена положила руку на живот девушки и прислушалась. К ее судьбе, к тому новому спящему сознанию, что будет расти вместе с телом в животе матери. Увидела, что плод - результат одной ночи, случайный, что девушка студентка, живет среди сотни таких же, в общежитии, ходит на учебу, работает вечерами, бегая с подносом. В общем, обычный случай. Если бы не тот, кто создавался внутри нее. Сознание плода было мутным, серым. Разливалось вязкими лужами по судьбе матери, ломая, затаптывая ее жизнь в беспросветную грязь и тоску. Уничтожая ее морально, а потом и физически.


— Правильное решение, девочка, правильное… — Морена похлопала пациентку по животу. — Шизофреников плодить нам не надо.

И придвинув громоздкий аппарат, приступила к исправлению девичьей ошибки.

Дальше пошла череда разных женщин, объединенных общим желанием - избавится от тех, кто затруднит им жизнь. Морена принимала их, не осуждая. Каждый решает как изменить свою судьбу. Это их право. Она смотрела на них, слушала, подбадривала. Ее громкий голос звоном отдавался от кафельных стен, медсестра носилась, как маленький вихрь, подавая, прикладывая принося и унося. К пяти часам наметился небольшой перерыв. Одна из пациенток не пришла.


— Мора, может чаю быстро? — Рита пронеслась в другой конец зала таща в руках железные биксы.

— Сейчас бы коньяку. Ох, спина затекла…— врач встала и потянулась. На высокой груди натянулся крахмальный халат, грозя расстегнуться. Подняв голову вверх, она крикнула : “ Отче, когда же это все закончится?”

— Ни-ког-да. — заржала Ритка, и нарочито виляя увесистым задом, пошла в подсобку.

— Это точно. — горестно вздохнув, Морена стянула с головы белую шапочку и волосы цвета воронова крыла хлынули на плечи. Сколько веков прошло…


Память людская не долга, как и век их. А куда деваться вечным, если тебя не помнят, не возносят молитв, не приносят жертв, которые так нужны для поддержания живой искры? Кровь нужна. Вера нужна. Не поклонение, а вера, что есть в этом мире она, Морена, что в смерти будет с тобой, а в жизни поможет, если хорошо попросить. И ведь помогала. Не каждому конечно, но многим же. Ей еще удалось хоть как-то устроится, чтобы получать нужное для существования, а вот некоторым не так повезло. Нет уже большей половины братьев и сестер, тех, о ком так забыли, что имен их и не вспомнить - некому. Морена была бы рада даже доставучему братцу Семарглу, который считал удачной шуткой раз в год сжигать чучело в виде “любимой сестры”, но в этом мире остались единицы вечных Сварожичей. Да вот Лихоманки, дочки ее, - тем, что ни век, то все в радость. Люди все равно их помнят, уж куда от болезней деваться. А кого помнят, хоть иногда вспоминают — тот и не ушел еще в небытие. У людей всегда так было: о ком думают, кто в памяти их остался, тот и жив. Даже если они его не видят. Вроде живет где-то рядом, просто не приезжает.


Грустные ежедневные размышления прервал робкий стук в дверь.

— Можно? — в щель просочилась женская фигурка, как-то странно кособочась.

Сероватый цвет лица, ночная рубашка, в которой , судя по виду, еще ее бабушка спала, заштопанные, но чистые белые носочки - все кричало о нищете и болезни. Морена закатила глаза. Отец небесный, эта-то чего? Неужель кто обзарился на такое...

— Я тут вот… Мне надо. Куда мне? — женщину пробивало нервной дрожью, карта пациента в вытянутой руке тряслась, как лист на ветру. — Раньше пришла, смотрю - нет никого. Там медсестра сказала, что вы примете.

— Проходите, давайте карту. — волосы заправить под шапочку, стереть недовольство с лица - дело секунды. Раскрыть карту. — Хирургический? Сегодня только вакуум, вы не в тот день пришли!

— Ну пожалуйста…— проблеяла серая женщина. — Мне очень надо. На один день из обители отпустили.

— Откуда? — Морена удивленно вскинула брови. А руки уже загорелись, ладони закололо иголочками. Вот оно. То, что ждешь неделями. Та треба, что даст огня, тепла, удовольствия. Пусть святоша просит. Молит, как своего пришлого бога. Он-то ее от грешного дитя не избавит. Ей очень хотелось улыбаться. Даже не улыбаться, а скалиться во все зубы. Вот это удача под конец дня.

— В послушницах я, уже полгода. Да вот тут нечистый попутал... — и глядя на все еще удивленное лицо врача, женщина дополнила, — Да не меня, батюшку нашего. Перебрал маленько, а я у него в доме горничной. Ну и вот. Молюсь каждый день за него, а как жеж. А вот как узнал что три месяца уже , так к вам послал. Сказал, в аду сгорю за то что его с толку сбила. А за ребеночка отмолим потом. Денег дал. Вот. Пожалуйста, примите сегодня, христом богом молю.


Морене стало совсем весело.

— Ну, проходи…те. Пеленку взяла? На кресло лезь, ноги фиксировать будем, не дергайся. — и заглянув еще раз в карту. — Ооо... да жаден твой батюшка. Наркоз местный только будет. Ты уж потерпи, как бог ваш велел. Рита!

В дверь просунулась румяная Риткина мордашка.

— Иду уже, что там, местный?

Глядя на ставшим еще тусклее лицо пациентки, Морена вдруг сказала : “ Как себе, Рита, как себе.”

— Общий что ли? Так не оплачено же.. — удивленно спросили из-за стенки.

— Да, общий. Делай , как сказала!

Когда женщина отключилась, беспомощно раскинувшись на кресле, Мора встала рядом, и наклонив голову, стала смотреть и слушать неказистую серенькую судьбу. Росла с бабушкой, мать умерла - зарезал пьяный муж. Школа, дети дразнят вонючкой. Бабка считает , что мыться надо раз в неделю, стирает вещи и того реже. Бабка ходит в церковь, вновь доступную после времен коммунистов и развала большой страны, водит девочку, почти девушку, на причастия, твердит , что все мирское - грех. Ругает за месячные, за то что посмела накрасить губы подружкиной помадой, что лифчик ей нужен - вон, сиськи прут, бесстыжая. Дома вместо еды - молитвы, заболела - молись, вещи с раздачи в церкви нуждающимся, из книг - псалтырь. Закончила школу, работает уборщицей. В училище нельзя, там греховные помыслы прививают. Девки по парням скачут, еще в подоле принесешь, прибью тебя. Бабка умирает, правила остаются.


Так проносится полжизни. Серой, тоскливой, убогой. Мыть пол, домой, молится. Уборка в выходной дома, телевизор можно, немного, каналы греховные пролистываются, задержка на пару минут - прости господи, бес попутал- и на колени перед божницей до ночи.

Даже кота не завести, бабушка говорила, что одна грязь от них. НЕ. СМЕЙ.


С работы увольняют. Закрылась организация. Идти в другое место страшно. Идет в церковь. Там ее зовут в монастырь, на полное обеспечение, вот только квартиру пожертвуй на благо, и жизнь твоя обретет смысл, засияет новыми красками и благослови тебя господь за щедроты твои. И вот она у попа в горничных. Стелет постель.


Внутри сознание плода светится желтым, теплым. Что-то хорошее может принести этот мир эта нерожденная еще людишка. Чистое и доброе. А зачато в пьяной возне, в насилии.

— Помогу, чем смогу, святоша. — шепчет красивая белоликая женщина, садясь перед распахнутыми безвольно ногами со скребком. Черные тени набегают вокруг, вьются, скользят по стенам.

Когда все было закончено, Морена сняла перчатки, ставшие красными, и выбросила их в бак. Еще раз взглянула на лицо спящей пациентки. Вот же глупая горемыка, подумалось ей, а ведь плод-то уже не на три месяца тянул, а больше. Кто-то ошибся или соврал. Четыре поди,там уже все сформировалось. Ручки, ножки...


Мора подошла поближе, положила руку на лоб женщине и водя второй рукой над телом зашептала.

— Кищавайя, кищаманча, кищавайя, кищаманча. Юпшери, юпшери, юпшери, щщщщ… Кищавайя, хамани ха вайя! Кщщщ… кшавайя! — змеиный язык, забытый даже богами, на нем произносились самые сильные заклинания очищения. Она похлопывала руками по всем частям тела лежащей серенькой послушницы, выправляя и чистя от навязанных насильно догм и правил, от придуманных тупых запретов, восстанавливая и вытаскивая все светлое и разумное что могла из этого забитого существа. Кищавайя, кищщщавайя, кщщщ..

Морена сидела в своем кабинете и курила. Большое окно было наполнено вечерней темнотой. На столе стояла простая глиняная кружка , в которой под самый ободок было налито красное. Ритка вошла и устало плюхнулась на кушетку.


— Налей чтоль? Ну и денек сегодня. В глазах рябит.

— И мальчики кровавые в глазах… — процитировала Морена. — Эта, мышка с хирургическим, ушла уже?

— Да, странная какая-то. Сказала домой поедет, мол, слава богу, что квартиру переписать не успела. Смеялась даже.

— Ты бак с биоотходами вниз спустила?

— Да нет еще. Завтра. Дай хлебнуть. Ого, винишко крепкое. Ты, мать, смотри, тут ночевать не останься. А я пойду уже. — Рита тяжело поднялась, уперев руки в колени, и шаркая резиновыми шлепками, вышла за дверь.

Морена вошла в зал, где всегда было холодно. А сейчас, в ее присутствии,кафель быстро зарос инеем. Сняла крышку с большого железного бака и вгляделась в кровавую гущу. А вот и оно.

Запустив руку по локоть в жижу с бордовыми сгустками, стала водить ей по кругу, словно вылавливая что-то. Наконец вытащив непонятный кусок чего-то, стряхнула лишние сгустки, и тут зазвонил телефон. Карман халата засветился, полилась мелодия старинной песни, аранжированная под фолк-метал.


ДЕВА-ЛЕЛЯ ВЕСНА-КРАСНА.

СТАНИ ДНЕСЕ В СВЕТЕ ЯСНА.

БУДИ ВОДЫ ЧИСТЫ СТРУИ.

ЧАРЫ МАРЫ РАСКОЛДУЙ!

ГОЙ-МА! СЛАВА!


Мора быстро вытерла руку об халат, оставив бурые полосы на боку, достала телефон, увидев имя звонившего радостно улыбнулась.

— Лёлька! Привет, ты где потерялась? Да, у нас холодно. Как не приедешь? А когда? Что жую? Да не жую. Хрустит? А, это я тут… Ну, немножко. Ручки, ножки.. Что “фу”? Это тебе лютики-цветочки и хороводы, а мне кровь и плоть нужна. Приезжай, сестра, так скучно без тебя! Новый парень, да? Любовь? Ну, ты как обычно. Не залюби его до смерти, а то я за ним приду. Пока, пока.. Целую.


В ухо застучали гудки. Леля, любимая сеструшка. Весна. Раз в год нос кажет. Мора откусила еще один пальчик. Нежный, хрустящий, вкусный. На пол закапало красное. Тепло разливалось по уставшему за день телу. Может еще ножку достать?


Давно уже никто не верит в старых богов и не помнит имен их.


https://m.vk.com/@morandzhurich-ruchki-nozhki?session_hash=3...

Показать полностью

Сёити Итикава

Жил да был в Японии лейтенант сухопутных войск Сёити Итикава. Выпускник литературного факультета Васеда, добрый и отзывчивый, тихий человек. В гулянках с сослуживцами замечен не был, все свободное время проводил в библиотеках и книжных магазинах. Сослуживцы шли к нему за советом, или за помощью составлять рапорта и отчёты. Сёити ни кому не отказывал. Спал в казарме, питался в столовой, деньги не прогуливал.


В апреле 1921 года, покидая ряды вооружённых сил, получил солидный расчёт. И потратил все свои сбережения... на создание и издание журнала "Мусан Кайкю" (Класс Неимущих), образовательного издания для бедноты. Первый же номер журнала, выпущенный в конце апреля 1922 гола, стал разорвавшейся бомбой. С подробным разбором кризиса в Японии 1920-1921 гг, "успехах" интервенции, и рассказа что такое ДВР (Дальневосточная Республика) и почему с ней необходимо налаживать связи. Для военных, были детальное разъяснение, с примерами, что пока их используют милитаристы, их семьи на родине выживают в нищете и бедности.


Дальше больше. Во время голода в СССР, когда Японские либеральные СМИ пророчили скорую смерть молодой Республике и "кровавым большевикам", а банки задерживали и замораживали финансовые переводы, которые не равнодушные люди собирали голодающим, Сёити создал схему, благодаря которой миллионы армейских пайков, отправлялись со складов японской армии, прямиком в детские дома СССР. Благодаря ему, в числе прочих членов КПЯ (Коммунистической партии Японии), были спасены множество советских детей. Благодаря ему была создана полу легальная сеть, сбора и передачи средств в Помгол и Последгол, аж через гавайских бельшевиков.


В 1923 создаёт марксистский кружек в Токио, причём в учёных кругах интеллигенции. Когда 1932 кружек накроет японская полиция, у правящих кругов случился шок. Активными членами окажутся: сын генерального секретаря кабинета министров Сибата, профессора Токийского университета Каваками и Сугинахара, судя токийского суда Одзаки, сын миллионера из Ниигата Касавара, сын члена палаты пэров из Сайтама Куки, сын члена палаты пэров из Окаямы Дона, дочь члена палаты пэров Аракава, дочери миллионера из Окаямы Карита и Окава, известного адвоката промышленных корпораций Хососека и Танимура, сын губернатора префектуры Хиого Синдза.


В 1925 в Японии был принят роковой закон "Об охране общественного спокойствия". С этого момента любая критика властей, становится уголовно наказуемой, любая партийная агитация вне закона. В 1927 проходят последние в довоенной Японии, демократические выборы... Социалисты, неожиданно,без всякой агитации, получают 4.7% мест в парламенте. В их рядах, во власть попадают несколько коммунистов.


Это было для правящих верхов уже слишком... 15 марта 1928 года происходит арест всех известных руководителей КПЯ. Задержанных подвергают диким пыткам и издевательствам. В это время Сёити Итакава находится в СССР, занимается работой Коминтерна. Узнав о ситуации, Сёити быстро организовывает всех оставшихся японских коммунистов за границей, в новую сеть, а сам отправляется на родину.


Советские коллеги в прямом смысле крутили у виска, и просили остаться. Что ждало Сёити на родине все прекрасно понимали, в том числе и он. Слухи о том, что сделала охранка с Гоитиро Кокурё, лучшим другом и коллегой Сёити уже дошли. Но Сёити заявил, что... ЧЕСТЬ не позволяет му остаться. Все страдания он обязан разделить с товарищами.


16 апреля 1928 года, сразу по прибытии в Японию, Сёити Итикава был арестован. С этого момента его жизнь делилась на пытки, которыми пытали его, и наблюдение за пытками Кокурё. Их пытали по очереди, заставляя смотреть на пытки другого.


В 1930 японское правительство решилось произвести открытый суд на "красными предателями и врагами". Сёити был подлечен, отмыт, чуть откормлен... Так как весь процесс планировалось вести открыто, и на весь мир. Сам Сёити готовился к нему не менее тщательно, рассматривая как прекрасную попытку для выступления.


В 1931 года суд состоялся. С первых же слов Сёити размазал правительство вскрыв всю черноту японской политики в Корее и Китае. Разразился скандал. Заседание пришлось прервать и перенести. Сёити отбили почки. Но на следующем заседании он продолжил вскрывать умалчивающиеся факты. На третьем заседании суд пришлось сделать закрытым, удалив из зала всех журналистов и прессу. Стенограммы двух первых заседаний уничтожить и запретить к распространению материалы.Н а закрытие процесса, молодежь объявила в стране "красный террор", превратив работу полиции в ад. Каждый выход на смену для полицейских становился кровавой баней. А Сёити мушкой от револьвера вывернули все зубы, пытаясь узнать, не спланированный ли эти акции из тюрьмы.


До своего освобождения Сёити Итикава не дожил всего пол года. Умер 15 марта 1945 года. Труп Сёити весил всего 34 килограмма при росте 172 см. Воспаленные десна и пиорея не давали ему возможности есть тюремную пищу. Он только рассасывал зерна и пил пустой бульон.


До своей смерти, все 16 лет заключения, шагая на изуродованных ступнях (ему забили гвозди под ногти на ногах и размозжили кости) он выносил на прогулки своего друга, Гоитиро Кокурё, у которого были просверлены коленные чашечки.


Из всех членов КПЯ попавших в тюрьму, до освобождения дожили двое Кюити Токуда и Иосио Сига. В 1960 году, КПЯ поминала всех погибших товарищей. На вечере выяснили, что последним в живых Сёити Итикаву видел в феврале 1945 года Иосио Сига. Вернее не видел, а слышал. Это было на пересылке в тюрьме Мияги. Заключенных водили в баню и тюремный телеграф донес ему, что он каждый раз проходит мимо камеры Сёити. Однажды, когда конвоир ушел курить, Сига выбежал из бани и подошел к камере.- Ты здесь, товарищ Итикава?
- Здесь товарищ!
- Я Иосио Сига, а рад, что ты жив. Крепись, мы скоро победим! Я не могу долго говорить, прощай!
- Спасибо товарищ! И Постой! Знай, я рад жить в это светлое время, когда человечество встает с колен и гордо идет к свету. Теперь прощай!

Сёити Итикава История, Япония, Коммунизм, ЖЗЛ, Оппозиция, Длиннопост, Повтор
Показать полностью 1

Павлик Морозов

104 года назад, 14 ноября 1918 года, родился пионер Павлик Морозов.


Павлика Морозова в советское время представляли героем, отдавшим жизнь в классовой борьбе. В перестроечное и постперестроечное время он стал одной из главных мишеней государственного и бытового антисоветизма, приобрел репутацию доносчика, предавшего собственного отца.


Реальность, как это часто бывает, оказалась прозаичнее:


Павлик не был борцом с расхитителями колхозного хлеба. Никаких доносов на отца он не писал. Все, что сделал Павлик - лишь подтвердил показания матери, которая на суде заявила, что отец Павлика Трофим Морозов, будучи председателем сельсовета, продавал справки кулакам-переселенцам о приписке к сельсовету и об отсутствии у них задолженности по налогам перед государством. Эти справки были на руках у чекистов, и Трофима Морозова судили бы и без показаний сына. Его и еще нескольких председателей района арестовали и отправили в тюрьму.


Отец Павлика, Трофим Морозов, имел скандальную репутацию: он был гулякой, изменял жене, бил ее и в результате бросил с четырьмя детьми. Дед Павлика был жандармом, а бабушка – конокрадкой.


В поступке Павлика не было никакого политического подтекста – он просто поддержал мать, несправедливо обиженную отцом. А бабка с дедом за это возненавидели и его, и мать.

К тому же когда Трофим бросил жену, по закону его надел земли перешел к старшему сыну Павлу, так как семья оставалась без средств к существованию. Убив наследника, родственники могли рассчитывать на возврат земельного участка.


Спустя несколько месяцев, 3 сентября 1932 года, Павел (которому было 13 лет) и его 8-летний брат Фёдор, отправившиеся в лес за ягодами, были найдены мёртвыми с ножевыми ранениями. В качестве свидетельства приведем данные акта осмотра тел, составленного участковым милиционером Яковом Титовым, в присутствии фельдшера Городищевского медпункта П. Макарова, понятых Петра Ермакова, Авраама Книги и Ивана Баркина:


"Морозов Павел лежал от дороги на расстоянии 10 метров, головою в восточную сторону. На голове надет красный мешок. Павлу был нанесён смертельный удар в брюхо. Второй удар нанесён в грудь около сердца, под каковым находились рассыпанные ягоды клюквы. Около Павла стояла одна корзина, другая отброшена в сторону. Рубашка его в двух местах прорвана, на спине кровяное багровое пятно. Цвет волос — русый, лицо белое, глаза голубые, открыты, рот закрыт. В ногах две берёзы.


Труп Фёдора Морозова находился в пятнадцати метрах от Павла в болотине и мелком осиннике. Фёдору был нанесён удар в левый висок палкой, правая щека испачкана кровью. Ножом нанесён смертельный удар в брюхо выше пупка, куда вышли кишки, а также разрезана рука ножом до кости."


Второй акт осмотра, сделанный городским фельдшером Марковым после обмытия тел, гласит, что:


"У Павла Морозова одна рана поверхностная размером 4 сантиметра на грудной клетке с правого бока в области 5-6 ребра, вторая рана поверхностная в подложечной области, третья рана с левого бока в живот, подрёберную область размером 3 сантиметра, через которую вышла часть кишок, и четвёртая рана с правого бока (от пупартовой связки) размером 3 сантиметра, через которую часть кишок вышла наружу, и последовала смерть. Кроме того, у левой руки, под пястью большого пальца, нанесена большая рана длиной 6 сантиметров."


Решением Уральского областного суда в убийстве Павла Морозова и его брата Фёдора признаны виновными их собственный дед Сергей и 19-летний двоюродный брат Данила, а также бабушка Ксения (как соучастница) и крёстный отец Павла, Арсений Кулуканов, приходившийся ему дядей (в качестве деревенского «кулака» — как инициатор и организатор убийства).


После суда Арсений Кулуканов и Данила Морозов были расстреляны, восьмидесятилетние Сергей и Ксения Морозовы умерли в тюрьме. В соучастии в убийстве был обвинён и другой дядя Павлика, Арсений Силин, однако в ходе суда он был оправдан.


Весной 1999 года сопредседатель Курганского общества «Мемориал» Иннокентий Хлебников направил от имени дочери Арсения Кулуканова Матрёны Шатраковой ходатайство в Генеральную прокуратуру о пересмотре решения Уральского областного суда, приговорившего родственников подростка к расстрелу.


Генеральная прокуратура, занимающаяся реабилитацией жертв политических репрессий, пришла к выводу, что убийство Павлика Морозова носит чисто уголовный характер, и убийцы не подлежат реабилитации по политическим основаниям. Это заключение вместе с материалами дополнительной проверки дела № 374 было направлено в Верховный суд России, который принял решение об отказе в реабилитации убийцам Павлика Морозова и его брата Фёдора.

Павлик Морозов История, СССР, Павлик Морозов, Мифы, Длиннопост
Показать полностью 1
Отличная работа, все прочитано!