По магазинам в первый и последний раз
После женитьбы у меня в семье было четко поставлено — ни в магазин ходить, ни посуду мыть, ни обеды готовить, ни, тем более, постирушки всякие.
С год так счастье мое длилось. И вот однажды жена вдруг круто изменила ко мне свое отношение. Как она выразилась — стала трудовые навыки во мне вырабатывать. И так грустно мне сделалось, что даже слеза проклюнулась. Потому что знаю — трудовые навыки жена тогда вырабатывает, когда уже мужа не любит.
Но такова жизнь. Надо защищаться. И я произнес трогательную речь о том, что такое есть настоящий мужчина в доме. О том, что его беречь, лелеять надо и сливками кормить следует. А не в какой-то там паршивый магазин посылать. Но так или иначе, а жена одолела меня.
Эх, давненько, давненько я по магазинам не шастал. Даже забыл, как они изнутри выглядят. Иду злой и с длиннющим списком покупок, специально для меня женой разработанным. Настроение такое — ну вот, кажись, кинься с небес ко мне Нефертити, ни на грамм не обрадовался бы.
Со скорбным выражением лица вхожу в этот распроклятый магазин и вдруг замираю от удивления. Что такое?.. Чистенько, уютно и продавцов нет! Очередей тоже!.. Это вообще непонятно. Чтобы у нас не было очередей, такого я еще не видывал. А тут три покупателя всего. Не больше. Да еще человек десять в белых халатах около дверей толпятся. Похоже, из санэпидемстанции. Продукты, наверное, проверяют.
И еще поразило меня — весь магазин одна кассирша обслуживает.
Ничего не скажешь, молодцы! А я — тоже лапоть. Столько слышал об этих магазинах самообслуживания и хоть бы раз зашел взглянуть на них. Нет, нет, что и говорить, а прекрасно сделано.
Хожу я по магазину, хожу и все, что надо по списку, себе в корзину складываю. Набрал и к кассирше иду. Симпатичной такой молодухе с родинкой. Ласково погладил ее по кудрям и говорю:
— Подсчитай, красавица!
Перечисляю ей покупки, а она ручку кассы, точно шарманку, накручивает. Приняла деньги, взамен дала ленту чеков и проверять не стала. Я даже поразился такому доверию.
Но, оказывается, не тут-то было.
Белая шеренга работников «санэпидемстанции» колыхнулась и, вижу, меня окружать стала. Кто-то вырвал из моих рук корзину, кто-то ухватился за чеки, а кто-то начал мои карманы ощупывать. Да грамотно так — в одно касание.
— В чем дело? — говорю. — Что вы роетесь?
Но какая-то особа с пышными, как на картинах Рубенса бедрами, все глубже и глубже зарывалась в мою корзину. И вскоре торчком встала. Ну, словно утка, когда в воде что-нибудь наклевывает.
— Да кто вы такие? — говорю.
Смотрю на этот шевелящийся клубок, и все мне сном кажется.
Неужели это... Ое-е-ей!.. Неужели это все — контролеры?.. Если так, то их теперь намного больше стало чем продавцов раньше.
Лихорадочно рассуждаю и вдруг слышу радостный вскрик.
— Е-е-есть! Есть!
Та особа, что торчком стояла в моей корзине, разогнулась и гордо, будто держала сердце Данко, потрясла над головой сырком плавленым.
И тут все как завопят на меня.
— Украл! — кричат. — Он наш сырок украл!
А я по-прежнему ничего не понимаю. А действительно — откуда он у меня взялся?
— Не брал, — кричу, — я его! Вон, у меня список женой составленный!
И от негодования начинаю краской наливаться.
А все как увидели, что я покраснел, так пуще прежнего завизжали.
Я было хотел заткнуть уши, но на мне повисло человек пять женщин и стали руки выворачивать. И все хором кричат:
— Сырок! Он украл сырок плавленый!
Перепуганную до смерти покупательницу, что оставалась еще в магазине, вытолкали на улицу, а на дверях быстренько табличку о санитарном дне повесили.
— Позор! — кричат. — Позор!.. Акт надо составить! Акт!
На шум, громко трубя, вижу какой-то человек выходит. Он потом директором магазина окажется.
— А ну-ка, — говорит, — отпустите его!
И, отставив в сторону свою коротенькую ножку, стал ею о пол постукивать. Постукивает, а сам, этак мерзко, на меня посматривает.
— Это недоразумение, — говорю. — Не виноват я.
— А почему же, — говорит, — вы тогда покраснели? Когда у вас плавленый сырок обнаружили?.. А?.. То-то. Я сам по цветному телевизору видел. Вы так и полыхали.
— Какой еще телевизор! Директор загадочно ухмыльнулся.
— А такой! Может, у нас здесь телекамера вмонтирована.
— Все равно, — говорю, — не виноват! Это я от возбуждения покраснел!
— От возбуждения?.. Ну-ну. Тогда, девчата, давайте акт составляйте.
Делаю виртуозное движение, чтобы вырваться из цепких рук, но тут же получаю под зад сильнейший удар коленкой.
— Больно! — кричу. — Ведь прямо по копчику!..
Не брал я вашего сырка и не знаю, как он ко мне попал в корзину! Я его, если хотите, и даром есть не буду!
И, треща костями, делаю новую попытку вырваться.
— Не трожьте, — кричу, — меня, контролеры! Не смейте ко мне прикасаться! Я просту-жен-ный!
Ох, как я рассердился тогда! Дико вращая белками глаз, наконец вырвался и побежал, но директор был начеку и ловко сбил меня с ног пачкой маргарина.
Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы не еще один человек. Он позже заместителем директора окажется.
Гора из коробок конфет зашевелилась, стала оползать в сторону, и оттуда, вижу, он показывается. Губы в шоколаде, облизывается.
Икнув, человек притомленно махнул рукой.
— Отпустите, — говорит, — его. Не виноват он. Я все видел. Сырок тот упал с прилавка, а покупательница, что шла за этим гражданином, думала, что он из его корзины вывалился. И обратно ему закинула.
Ответом на это был недоброжелательный гул.
— Как отпустить? Мы же бланк акта испортили! Уже писать начали.
Но замдиректора успокоил их.
— Не расстраивайтесь. Сейчас другого выловим... Давайте по местам, девчата.
Сказал и снова полез прятаться.
И тут, слегка успокоившись, я увидел, что меня окружают уже не десять человек, как поначалу, а еще больше. Человек двадцать, наверное. И откуда их хоть набралось столько!.. Да! Ну и экономия!
Отпустили они меня. Плавленый сырок, конечно, отобрали, хотя, как потом жена прикинула, кассирша меня на двадцать копеек надула.
