O.Dark

Будучи командированным в США, Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907) повстречал на Филадельфийской выставке, посвященной 100-летию Соединенных Штатов, русских мастеровых, приехавших монтировать павильоны и стенды русской экспозиции. Разговорившись с ними, Дмитрий Иванович был удивлен тем, что Америка не произвела на них благоприятного впечатления. Все-то им здесь не нравилось, все-то было глупо, суетливо, не по человечески, словом, не шло ни в какое сравнение с обычаями родного отечества.
— Но, согласитесь, есть же и кое что хорошее, — убеждал их Менделеев. — Например, вон, посмотрите, пьяных почти нет…
— Это оттого, что и водка у них дрянная.

Однажды австрийский физик Эрнст Мах (1838–1916) объяснял слушателям суть «нулевого начала термодинамики»: две системы A и B находящиеся в термическом равновесии с третьей — C находятся в термическом равновесии между собой.

— Но, господин профессор, — недоуменно спросил один слушатель, — это же тавтология, сказанное вами само по себе очевидно!

— Не так уж и очевидно! — возразил Мах, — Например, женщина A любит мужчину C, женщина B тоже любит мужчину C. Но значит ли это, что женщина A любит женщину B?

В годы первой мировой войны, накануне знаменитого сражения на Марне, французский маршал Жоффр (1852 — 1931) был заменен на посту главнокомандующего маршалом Фошем (1851—1929). Впоследствии это породило среди историков спор: кого же считать организатором победы на Марне — Жоффра или Фоша? Наконец решили спросить об этом самого Жоффра.
«Я не знаю, кто выиграл сражение на Марне, — ответил маршал. — Но я знаю одно: если бы это сражение было проиграно, то виноват в этом был бы я».

Английский писатель Грэм Грин (1904 — 1991), автор остросюжетных романов, которому и самому нередко доводилось выполнять задания военной разведки, однажды, беседуя с одним математиком, сказал:

— В юности я не боялся испытать судьбу и в отчаянную минуту даже сыграл в «русскую рулетку»: вынул один патрон из револьвера, крутанул барабан, приставил дуло к виску и нажал на спусковой крючок…

Математик оживился, деловито осведомился, сколько было гнезд в барабане и, с изумлением взглянув на писателя, воскликнул:

— Это невероятно! По теории вы должны были с высокой степенью вероятности погибнуть!

Грин рассмеялся: «Вероятно, меня спасло то, что я не знал теории вероятностей. Но мне думается, что здесь вероятнее другое — в барабане револьвера  был только один патрон !»

Как-то раз, читая лекцию по акустике в светском обществе, австрийский физик Эрнст Мах (1838–1916) стал рассказывать о том, что звучащие тела вроде камертона хорошо «откликаются» только на тот звук, который могут издавать сами. Совсем иначе ведут себя незвучащие тела: они «отзываются» почти на каждый тон, но очень слабо. Заметив, что неподготовленная аудитория плохо поняла эту важную зависимость, лектор поспешил проиллюстрировать ее примером из повседневной жизни:

— А происходит это так же, как и у нас, у людей, — пояснил он. — Кто может сам задавать тон, тот мало заботится о том, что говорят другие. Человек же бесхарактерный ко всему присоединяется, всему сочувствует; его можно обнаружить и в пьяной компании, и в обществе трезвости!