Moochy

Записки взрослой дамы.
После работы мама забирала меня из детского садика, и мы шли по магазинам – за мясом в гастроном, там также был винно-водочный и бакалея, за овощами в овощной, за сметаной в молочный, за хлебом в булочную.
Алгоритм был следующий: стоишь в очередь в отдел, взвешиваешь товар, продавец называет сумму. Стоишь в очередь в кассу, называешь сумму, получаешь чек. С чеком идешь обратно в отдел, получаешь товар. И так во всех отделах и во всех магазинах. Иногда касса была одна на три отдела, и тогда главное было запомнить, в какой отдел какую сумму надо пробить.
Самый страшный кошмар детства – ты стоишь в очереди в магазине, а очередь все ближе, а мама где-то ходит.
Я помню, что отправляясь в магазин за сметаной надо было взять с собой стеклянную банку и крышку. Я помню железные весы с двумя металлическими подносиками и железной стрелкой. На маленький подносик ставили пустую стеклянную банку, на поднос побольше твою стеклянную банку, куда продавец из железного бидона накладывала густую сметану.
Я помню, что раз в год мама где-то умудрялась купить связку зеленых, ну абсолютно зеленых бананов. Бананы заворачивались в газету и отправлялись в темное место, в нашем случае их клали в ящик дивана. Через две недели их доставали. Они становились с сухой кожей и коричневые. Вкус был отвратительный.
Я помню кур за рубль семьдесят. Тощих, синеватых и со всеми анатомическими подробностями головой, лапками, желудочком, сердцем, печенью, какими-то трахеями и легкими. Я помню свою первую выпотрошенную собственноручно курицу. Как я отрезала ей голову, лапы, обжигала ее на газовой горелке и выщипывала перья, не выщипанные на птицефабрике, доставала внутренности и выковыривала содержимое из желудочка. По неопытности процесс потрошения и нарезки тушки на части занял около полутора часов, но топором, ножом и ножницами я своего добилась.
Что мой ребенок вспомнит, когда ему исполнится 50 лет? О чем не будут иметь представления его дети?
Возможно, он будет вспоминать, что ходил в школу и за спиной у него был рюкзак с бумажными книгами и тетрадями. Чтобы написать письмо, надо было набрать текст на клавиатуре. Что были телевизоры, как отдельный девайс. Что, набрав продукты в супермаркете, надо было стоять в очереди в кассу, чтобы заплатить. Что были кошельки, в которых хранились бумажные и железные деньги. Что были мобильные телефоны, которые надо было носить в сумке или кармане. Посмотрим. Жизнь идет.

Магазин «Галантерея» небольшой, расположен в старом жилом доме на первом этаже. Казалось, Богом забытый магазинчик давно уже должен быть съеден мегамаркетами и прочими акулами торговли, ан нет! Давал неплохую выручку. Из близлежащих домов сюда подтягивались хозяйки за шампунями-порошками, молодежь за недорогой косметикой, женщины - купить тапки-колготы-трусики себе да деткам, бабушки – побаловать внучат игрушкой. Семейный такой магазинчик.
Продавщица Надежда, курносая, коротко стриженая девушка, прохаживалась по магазину с телефоном, откуда настойчиво звучала восточная мелодия, призывающая поболтать.
Заведующая Петровна хищным глазом косилась на девушку, мол, только посмей на работе трындеть, уволю!
Магазин был пуст, но, недолго. Вот и первые ласточки, муж с женой, жильцы с третьего этажа. Им под восемьдесят, но кто бы этому поверил? Подтянутые, стройные, веселые. Зимой и летом пара каждое утро выходит на прогулку. В руках удобные палки, на лыжные смахивают, за спиной рюкзачки (там водичка питьевая в баклажке) и вперед, в лесок, что недалече. Скандинавская ходьба называется.
Палки эти, кстати, дороговато стоят. Старики пару месяцев деньги копили, даже квартирантов пустили в одну из комнат, те пожили недолго и съехали. Дед сказал, что больше квартирантов не желает, мол, очень стеснительное это дело.
Зато теперь у них палки и рюкзаки имеются. Старушка, бывшая учительница, аккуратная, худенькая, в кудельках. Продавщицы ее любят. Заставляют краску для волос покупать и даже бегают в обеденный перерыв красить Анну Павловну, та очень радуется, когда седые кудельки приобретают цвет желтого одуванчика. Деда своего Анна Павловна сама бреет, да не лицо, а лысину. Чтоб аккуратно было и сексуально…умора. Это на восьмом десятке!
Продавщицы им шапочки подобрали, костюмы спортивные, недорогие, удобные. Старики из двух пенсий в рассрочку долг отдавали. Денег у них лишних не бывает, какая там учительская пенсия, все знают. Но заначка у стариков имеется, это факт. Лет десять назад старую дачку продали, и денежки припрятали – на похороны, говорят.
Сегодня с утра муж с женой спор затеяли, подойдя к полке с домашними тапочками. Анна Павловна убеждала супруга:
- Серые тапки тебе ни к чему, Андрюша. Цвет крысиный, да еще и без задников…
- Задники мне зачем? Я что, в этих тапках ходить буду?
- Извини, дорогой, но брюки у тебя черные, к ним серый цвет некомильфо…
- Но других-то здесь нет! – возмутился муж.
- О чем шумим, Андрей Иванович? – поспешила к ним Надежда, улыбаясь симпатичной паре.
- Наденька, мне бы тапки приличные…
- Примерьте эти, - достала из коробки импортные, цвета бордо.
- О! – повеселела Анна Павловна. – Это наш любимый цвет! У мужа галстук один-в-один! У меня платье бордо. Берем, Андрюша.
- Аннушка, они, небось, дорогие? Уложимся? – засомневался Андрюша.
Жена глянула на ценник. – Вполне! – выбивай чек, Надюшка!
Надюша чек выбила, взяла деньги. И не сдержалась:
- Анна Павловна, извините меня, неужто домашние тапки под галстук покупаете? Так принято у вас? – искренне недоумевала девушка.
- Что ты, деточка! У нас в шкафчике туфли Андрюши были спрятаны, новые, ненадеванные. А тут нам щенка соседи на денек оставили. Мы пришли с утренней прогулки, а стервец туфель догрызает. И что теперь делать? Вот и выходим из ситуации, тапки покупаем.
- Вместо туфель?- воскликнула Надежда.
- Деточка, так ведь не босиком же мне в гробу лежать? – возмутился мужчина.
- В каком гробу? – совсем растерялась продавщица.
Старики посмотрели друг на друга. Улыбнулись. – В хрустальном! – и отбыли.
Заведующая магазином, немолодая женщина, с завистью смотрела им вслед.
Надежда перехватила ее взгляд. – Что это было, Петровна?
- Это Песня была.
- Шутите, да?
- Завидую. Им ни бедность, ни смерть не страшны, пока они рядом. В любви живут. Нет большего счастья…, - Петровна тяжело вздохнула. - Иди, работай, девочка.
Надюша отошла к прилавку, пожав плечами… тапки-то причем?
Через два месяца старик умер. Хоронили его жена и небольшой коллектив магазина «Галантерея». Хозяин магазина, в прошлом музыкант, был человеком отзывчивым: помог с похоронами, и стоя перед могилой усопшего, на саксофоне сыграл печальную песнь. Душевно играл, все плакали, обнимая вдову. Она стояла тихая, задумчивая, с сухими глазами. После кладбища пришли к Анне Павловне помянуть Андрея Ивановича. Посидели. На прощание хозяйка им сказала:
- Девоньки, вот тут лежит мое «приданное». Когда уйду, обрядите в последний путь. Тут и денежки на нужды похоронные лежат. Распорядитесь, милые.
Говорит тихо, ласково, глаза вот только неживые.
- Не жилец она, - задумчиво сказала Петровна, выходя из квартиры Анны Павловны, - с полгода, может, и протянет.
Сослуживцы молча кивнули.
Анны Павловны не стало через неделю. Прикорнула на диванчике и тихо, во сне ушла.
В пакете с одеждой, предназначенной для последнего путешествия, лежало бордовое платье с серебряной брошью и дамские тапочки цвета бордо.
На небесное свидание к мужу Аннушка шла в его любимом платье, которое он подарил ей лет сорок назад. Видать, больших денег стоило, качество отменное. Сюда бы еще туфельки, да денег у нее хватило лишь на тапки. Бордовые. Супруг в таких же ушел.
Он поджидал свою Аннушку, потому она спешила, торопилась…
Ну и дела! Кто-то с жизнью отчаянно прощается и с тоской умирает, а кто-то с нетерпением на небесное свидание собирается.
Будто в юности, выпрыгнув из окошка в сад, бежит босиком к любимому.
Говорят, что без любви жить нельзя.
А Любить без Жизни, можно?
Об этом не знаю.
Пока…