Lawen

Для некоторых жителей России будет, наверное, удивительным узнать, что на необъятных просторах нашей Родины встречаются населенные пункты численностью в 300-400 человек от силы. Которые живут в сотне километров по проселочной дороге от ближайшего к ним города с центральным водоснабжением и собесом. К ним раз в неделю приезжает автолавка (слово-то какое, вслушайтесь только), которая привозит всё то, что не представляется возможным вырастить на огороде – то бишь соль, макароны, крупы, табак и хлеб. А сотовая связь там ловит только в одном конкретном месте: пригорок в паре километров от крайнего дома по третьей улице, и только на кнопочную "Нокиа". Если залезть на дерево.

Однако и в столь глухих местах также теплится жизнь, заключаются и разрушаются брачные узы, равно как и плетутся интриги, пьётся самогон и происходят самые настоящие драмы. Сегодняшняя история вспомнилась мне благодаря случайной встрече с человеком, который сорок с лишним лет назад родился именно в том посёлке, что я буду описывать – а зваться эта точка на карте будет, скажем, Недостройка.

***

В Недостройке, вы не поверите, был в начале 90-х годов даже собственный участковый. Справедливости ради стоит отметить, что без малого тридцать лет назад там было раза этак в три побольше народу, и какое-никакое, но движение и кипиш наводились. А потом молодежь поуезжала в город, остались тоскующие и пьющие старики, которые естественным образом убывали – и все больше и больше домов оставалось пустовать. В точности, как описывал Эдуард Успенский в своей бессмертной повести "Дядя Фёдор, пёс и кот": "Дом свободен – живите, кто хотите".

А желающие, как ни странно, нашлись. После экономического кризиса 2008 года небольшими группками по 5-7 человек, изрядно потрепанная жизнью молодёжь начала возвращаться в родные пенаты. Ну а что? Дом есть, земли – поле непаханое, у каждого, как минимум, пособие на ребенка, а кому повезло – тому и пенсия по инвалидности перепала. В целом, жить можно. Если не выдвигать сильно жестких требований к благоустройству и перспективам.

А никто и не выдвигал. Позанимали родовые гнезда, выгнали оттуда всякую нечисть типа летучих мышей и начали жить-поживать. За всем этим процессом бдительно наблюдал бывший участковый, дядя Петр. Даже уйдя со службы, он всё одно чувствовал ответственность за происходящее на вверенной территории, и был едва ли не единственным из жителей поселка, кто не пил вовсе. Почему – честно скажу, не знаю, однако мужик он был грамотный, работящий, с женой, сыном и двумя дочерьми.

Хозяйство у них имелось крепкое: дом в два этажа, своя дизельная электростанция, УАЗ-469, тюнингованный для прохождения снежных завалов в метр с кепкой высотой, огородом, конца-края которому от крыльца видно не было, и тремя ружьями. На всякий случай. Лес же рядом, в конце концов.

Старшая дочка, с лихвой хапнув чистого деревенского воздуха, умотала учиться в училище культуры в региональный центр. А всего год спустя вышла замуж за налогового инспектора. В то незапамятное время налоговая, помимо всего прочего, осуществляла контроль за оборотом алкоголя, что гарантировало ей безбедное будущее, и за неё дядя Петр был спокоен.

Да и за сына, в целом, тоже – воспользовавшись старыми контактами, он пристроил его после армии в милицию райцентра под названием Черниково, где тот успешно и с огоньком трудился на должности участкового уполномоченного. Продолжая, так сказать, семейные традиции укрепления законности в одном отдельно взятом сельском районе. Выработав минимальную пенсию, сын подал рапорт об увольнении и переехал обратно в деревню. А спустя некоторое время папенька скончался, и надзор за порядком в Недостройке перешел к Николаю (сына звали именно так).

Младшая же дочь, Люся, была откровенной бестолочью. Рано пристрастившись к самогону и беспорядочным половым связям, она позорила папины (а потом и брата) капитанские погоны, и нисколько этим обстоятельством не тяготилась. Ездила на блядки в райцентр вместе с автолавкой, возвращаясь через месяц-другой с опухшей личностью и озорно блестящими глазами. И детей в подоле приносила, и прочим образом нарушала сельскую пастораль. А летом в Недостройке, действительно, красиво, да...

В общем и целом, так бы она и двинула кони от неумеренного пьянства и естественно-физиологического износа, но тут во время очередных блядок встретился ей еще один блудный сын родного поселка: некий Артём. Артёмка был постарше лет на семь, в связи с чем в юные годы опробовать её упругости возможность не имел: ушел в армию раньше, чем она подошла к сношаемому возрасту. А после армии – в город. Но в городе не сложилось, потому приехал в Черниково работать сантехником по вызову.

А Люся в то самое время в том же самом городке квартиру снимала на месяц. Ну чтоб было, где бухать и занозы от деревянного пола в спину не впивались в процессе достижения невиданных высот половых удовольствий. И слетел у неё сифон на раковине в кухне, а руки-то у самой известно под что заточены – вот и позвонила в контору типа "Муж на час". Думала на час, а оказался – навсегда. И случилась между земляками страсть неуёмная, и соседи по батареям долбились, что было мочи, а линолеум под крылами влюбленных голубков всё скрипел и скрипел.

Долго ли, коротко ли, но вернулась уже законно расписанная пара в Недостройку, заселилась в дом почивших родителей Артёма, и начала строить семейный быт. Правда, им мешали трое детей, которые постоянно хотели есть и предъявляли иные необоснованные требования к жизнеустройству. А так как органы опеки находились далеко, то дети посылались по известному адресу, раз в месяц Люся ездила в Черниково за пособием, и всё у них было хорошо. В плане, выпить и закусить на столе было почти всегда.

Но вот Люся со временем поняла, что одного партнёра ей всё же мало – и начала блатовать мужа устроиться на работу. Например, в пресловутое Черниково, а она будет его, мол, верно ждать и нежно заботиться о детях в ожидании кормильца. Артём на этот тухляк повёлся, и три месяца пахал в райцентре, как проклятый, видя жену ровно раз в месяц – когда она приезжала за детскими пособиями. Её кавалерийская походка и довольное выражение лица наводили его на самые грустные размышления...

В один прекрасный день он нагрянул с попуткой в Недостройку без предупреждения, и обнаружил детей голодными и запертыми в доме, а супругу – с поднятой кверху юбкой в бане у соседей. Разговор был короток и груб: с того момента в доме вводилось осадное положение. В угол комнаты был брошен матрас, в стену был вбит загнутый кверху крюк, а к нему приделан металлический трос, который он накрепко закрепил на лодыжке у жены. Длины троса хватало ровно на то, чтобы не гадить в доме и заботиться о детях. Что, при определенном взгляде на вещи, суть одно и то же.

После чего убыл обратно работать работу. Но подозрения продолжали терзать душу Артёма, и уже спустя неделю он приехал снова. Супруга была, как водится, пьяна, дети, как водится, голодны, но трос на месте. И вот тут-то его и накрыло. Сначала он бил её ногами, потом кочергой, затем в ход пошёл телевизор, трижды уроненный на нее с высоты в полтора метра. На этом Люся блядовать перестала. Совсем и навсегда.

Детишки еще в самом начале привычной уже процедуры семейного воспитания свалили куда подальше, и все располагало к сокрытию следов и собственно, тела. Место для этого было выбрано с изыском и тонким намёком: свиная стайка на дворе. Прикопав любимую чуть меньше, чем на метр в глубину, Артём вытер скупую мужскую слезу, помыл руки, переоделся и пошёл искать детей.

Через пару дней в гости зашел Николай, брат Люси, который поинтересовался, отчего затихли крики в местных банях, и где ж его любимая сестра. На что Артём ответил, что знать не знает и ведать не ведает, и не поискать ли эту блядь Николаю самому. Глубокомысленно взглянув на матрас с тросом в углу, Николай удалился восвояси и начал думать дедуктивную думу. Через три дня он, забравшись на кедр, позвонил в райотдел и сообщил о пропаже родственницы.

Искали её не очень чтобы активно – памятуя о специфике характера гражданки. Однако у проницательного Николая начали появляться определенные сомнения, и в один прекрасный день он взял отцовское ружье и пошел к Артёму разговаривать. Долгой беседы не получилось: потёк Тёма сразу, и дрожащей лапкой указал на место сокрытия трупа. Копнув пару раз, Коля понял, что интуиция его не подвела, и побежал к кедру – вызывать следственно-оперативную группу. Для изъятия тела сестры и дальнейшего его доставления в определенные законом учреждения с целью установления причин настигшей её гибели.

Откопали, доставили, установили – да и Артём был в раскладе. И поехал он в Черниково с полной уверенностью, что прямо из кабинета следователя двинет на ИВС, а оттуда уже и в СИЗО дожидаться суда. Душегуб ведь. Ан нет. То ли следака мучили аналогичные семейные проблемы, то ли его старлейскую голову вовсе какие иные мысли обуревали, однако отпустил он убивца под подписку о невыезде. И уже к утру Артём был в Недостройке. Впрочем, отнёсся он к произошедшему философски, и даже не стал убирать матрас, который следак в свою личную машину в качестве вещдока засовывать побрезговал. Куда он из этого клоповника денется, в конце концов?

И тут бы и истории этой окончиться, да не всё так просто. Невесть откуда (я лично думаю, что слили полицейские), но прознали об этой фееричной истории журналисты. И прикатили к следаку с просьбой отпустить Артёма в самое Останкино на съёмки одного известного ток-шоу сходной тематики. На центральном телевидении. Ну, из тех самых программ, где деревенские люмпены выясняют, кто, кого, как, и после какого количества выпитого денатурата. А следак возьми да и согласись. Более того – съёмки телепередачи состоялись, и она даже вышла в эфир.

Наш герой сидел там паинькой и подвергался адским нападкам очумевших от возможности увидеть Москву и Мавзолей соседей по посёлку. И ему даже заплатили – по моей информации, что-то около 30 тысяч рублей. Что дало Артёму возможность вплоть до самого суда пить беспробудно и угощать тех же самых соседей, что летели с ним обратно в соседних креслах. Впрочем, помог ему телеэфир не особо – хотя, как сказать...

В результате, приговор был вынесен по ч. 4 ст. 111 УК РФ – что имеет под собой причинение тяжких телесных повреждений, повлекших смерть по неосторожности. Хотя, на мой взгляд, локализация и количество ударов, ею им нанесенных, не говоря уже об использованных орудиях, свидетельствовали о чистом и искреннем умысле на лишение супруги жизни. Но, суду, как говорится, виднее. Сколько ему дали, точно сейчас сказать не смогу, но точно меньше десятки. Как говорится, аморальное поведение потерпевшее было судом принято во внимание...

Размышления вдогонку к теме о пытках в Ярославской колонии

Вчера интернет взорвался – в публичный доступ попали записи с видеорегистратора сотрудника ярославской колонии, из которых общественность узнала, что в учреждениях отечественной пенитенциарной системы бьют людей. Внезапно оказалось: исправление и становление на путь истинный люди в форме ФСИН понимают несколько иначе, чем подавляющее большинство их сограждан. Они считают возможным для этого раздевать ЗК и бить его резиновой дубинкой по пяткам, вспоминая старые добрые традиции правосудия исламских государств. Для справки, в Османской империи такой вид наказания практиковался достаточно широко.

Мнения, даже на пикабу, по этому поводу разделились: кто-то полагает, что подобное должно караться немедленным расстрелом, а кто-то, в принципе, допускает такое обращение с осужденными в качестве дополнительной меры наказания, помимо той, что назначена судом. Видя разделения мнений и памятуя о трех с лишним тысячах подписчиков, считаю нужным обозначить точку зрения на это со стороны человека, причастного к осуществлению правосудия.

И начать хотелось бы не с факта, как такового, а с причин, которые сделали подобное возможным. На мой взгляд, основной причиной является несоответствие наказания деянию, которое отражается в сознании сотрудников колоний также, как и в сознании обывателей. Рядовой инспектор / опер ФСИН не считает, что ограбивший и убивший несколько человек ЗК, отбывая свой срок наказания, несёт заслуженную ответственность. Он ест, одевается и спит за государственный счет, претендует на уважительное к себе отношение, а родственники потерпевших в это время оплакивают убитого. И своим поведением сотрудник ИК, проще говоря, пытается восстановить социальную справедливость так, как он её видит.

Нахамил – должен получить. Выкинул бычок в неположенном месте – нужно наказать. Не поприветствовал сотрудника по форме – выхватывай. И когда начколонии водворяет осужденного в карцер, он его закрывает не за мелкий дисциплинарный проступок, который осужденный допустил, а по сути добавляет свою меру наказания, которое ЗК должен понести за совершенное им преступление. Это неправильно, это не соответствует Конституции и прочим нормативно-правовым актам, но это так.

Вопрос в другом, что с этим можно сделать? Ответ простой: ничего. Во всех тюрьмах, всех государств и при любой форме правления заключенных били и будут бить. Каким бы эффективным ни был при этом прокурорский надзор, насколько бы не зверствовало следствие – парень из деревни, надевший форму и получивший дубинку, искренне считает, что именно он стоит на страже закона и правопорядка в стране. Он думает, что если он сегодня не вломит зеку, то завтра улицы наводнят убийцы и насильники, которые не боятся – и как бы это ни звучало, в чем-то он прав.

Тюрьма в России на данный момент – это не место исправления. Это место, где осужденному прививают страх. Страх того, что если нарушишь закон, завтра ты окажешься ничем и никем. Телом, которое в комнате воспитательной работы (какая ирония), будут бить, не оглядываясь на закон и Европейский суд по правам человека. И это признак бессилия – сегодня мы не можем ничем, кроме страха, заставить человека жить по-человечески. "Если закон не уважают – пусть хотя бы ментов боятся".

У нас нет программ реабилитации для осужденных, у нас нет нормальной работы с контингентом в местах лишения свободы. По сути, МЛС сегодня – это просто место, где кошмарят осужденных в надежде, что они запомнят ощущения и больше возвращаться туда не захотят. Но, как показывает практика, это не работает. Показатели рецидивной преступности в РФ тому доказательство.

Поэтому сегодня, когда звучат призывы распять сотрудников колонии на Лобном месте, задумайтесь. А от чего так получилось? Ведь это самые обычные люди, которые учились в тех же школах и техникумах, заканчивали вместе с вами ВУЗ – почему они внезапно стали "садистами"? Нигде же специально не готовят палачей, палачами становятся. И не за зарплату, которая, мягко говоря, не соответствует выполняемой работе. И не за пенсию, о которой молодые парни во ФСИН думают чуть больше, чем никак. Они делают это из идейных соображений – нарушая при этом закон. Потому как других вариантов им система не оставляет.

Из всей своей практики я сделал вывод, что насилие – это путь решения проблемы только в краткосрочном отрезке времени. Сегодня и завтра ты можешь запугать и сломать человека, но уже послезавтра, при малейшем ослаблении контроля он сделает так, как считает нужным. Значит, работать нужно не на увеличение количества ударов ПР по пяткам, а на перспективу – но это дорого и пока что, к сожалению, никому не нужно.

Я не пытаюсь оправдать сотрудников, как многие сейчас подумают. И не говорю, что то, что они делают – правильно и так и должно быть. Но проблема в том, что других механизмов на сегодняшний день нет. И говорить нужно именно об этом, а не о том, сколько лет дадут инспектору отдела безопасности за взятую в руки дубинку.

Коммент для минусов прилагаю.

По мотивам своего недавнего поста, в связи с отдельными мнениями, высказанными в комментариях, решил ознакомить сомневающихся с официальной статистикой преступности по отдельным показателям. Особо, полагаю, материал будет интересен тем, кто утверждал об отсутствии разницы между пьяными представителями различных народов (@MasterUZ, @Britanic); заявлял, что все хороши, и что деревни в разных субъектах РФ ничем друг от друга не отличаются (@VicShihovec); прочим образом пытался отрицать очевидное.

Итак, Вашему вниманию предлагается статистика по преступлениям, которые были расследованы за 2016 и 2017 года в 10 субъектах Российской Федерации. Да не просто по хулиганке или кражонкам мелким, а именно по тяжким и особо тяжким преступлениям, совершенным в состоянии алкогольного опьянения. Все остальные посягательства населения друг на друга при подготовке поста не учитывались.

В соревновании приняли участие 5 национальных республик (Бурятия, Тыва, Якутия, Хакасия, Алтай) и 5 областей (Иркутская, Новосибирская, Красноярская, Томская, Кемеровская). Как несложно заметить, все они в тех или иных вариантах граничат между собой, и все, за исключением Якутии, находятся в Сибирском федеральном округе. Так что сравнение, полагаю, можно считать корректным.

Так как население некоторых из этих субъектов между собой несопоставимо по размерам, пользоваться мы будем показателем относительным, а именно одним из основных в криминологии: "количество преступлений на 100 000 населения". В качестве источника статистических сведений о структуре преступности использовался портал правовой статистики, за наполнение которого отвечает Генеральная прокуратура России; в части же численности и структуры населения использовался официальный сайт Росстата. Численность населения регионов приведена по состоянию на 01 января 2018 года.

Итак, обратим свои взоры к благословенному 2016 году, когда отечественные разведчики все еще беспрепятственно бегали по английским лужайкам, а Трамп был наш в доску. В этом самом году места в рейтинге расположились следующим образом. Для наглядности даже диаграмму сделал.

Как мы видим, между первым и последним местами разница в 3,4 раза. То есть, по-русски. В Томской области (54 на 100 000) проживает в три с лишним раза больше людей, чем в Тыве (186 на 100 000). Но вот тяжких и особо тяжких преступлений по синьке в Тыве на душу населения в три с половиной раза больше. Следом идут Бурятия (113 на 100 000), Республика Алтай (87 на 100 000) и Якутия (86 на 100 000). Занимательная картина, не правда ли?

Впрочем, возможно, это случайность, и на жителей СФО в тот год просто повлияло биомагнитное излучение вкупе с проведением выборов в Государственную Думу? Давайте же проверим и посмотрим на статистику за 2017 год.

В пятерке лидеров не поменялось почти что ничего. Первые два места все так же занимают Тыва (158) и Бурятия (93) соответственно, Алтай (80) и Якутия (81) поменялись третьим и четвертым местами соответственно, а вот пятое заняла Хакасия (77), несправедливо потесненная оттуда Кемеровской областью (68) годом ранее.

Итак, какие же из всего этого мы можем сделать выводы?

1) В национальных республиках СФО сохраняется наиболее высокий в регионе уровень тяжких и особо тяжких преступлений, совершаемых в состоянии алкогольного опьянения. Особенно это касается республик Тыва и Бурятия.

2) Этот уровень в значительной мере (в разы) отличается от уровня, который демонстрируют иные субъекты федерации, расположенные в том же федеральном округе.

3) Прямой корреляции между численностью сельского населения и уровнем преступности нет ¬– примером тому Кемеровская область (14 % сельчан), которая показала в 2016 г. почти тот же результат, что и Хакасия (30 % сельчан). Проще говоря, дело не в числе сельских жителей, как таковых, а в особенностях, присущих конкретным регионам.

Небольшой постскриптум. В стольном граде Москве аналогичный показатель в 2016 году составил 12 преступлений на 100 000 человек, в 2017 – 11. В Санкт-Петербурге оба года держится в пределах 11 случаев на 100 000. Показатель отличается от показателя Республики Тыва, например, в 2016 году в 17 (!!!) раз. Что меня лично наводит на очень грустные мысли о судьбах Родины.

Не ставлю перед собой цели разжигать какую бы то ни было рознь или задевать чьи-либо чувства. Я лишь обобщил имеющиеся в открытом доступе данные, а выводы о причинах подобных явлений каждый сможет сделать для себя самостоятельно. Равно как и о том, что со всем этим можно или нельзя сделать. Было бы интересно услышать мнение коллег и интересующихся.

Сегодняшняя история, вопреки обыкновению, будет посвящена не зверски убиенным согражданам, изнасилованным и расчленненным гражданкам и даже не околокриминальным разборкам хозяйствующих субъектов. Речь пойдёт о банальном эпизоде по ст. 222 УК РФ, устанавливающей ответственность за незаконный оборот огнестрельного оружия – в нашем случае это будет любимый в народе карабин "Сайга". Интерес же вызывает не юридическая сторона вопроса, а обстоятельства, как это обыкновенно пишется в представлениях сотрудниками следствия, способствовавшие и даже обусловившие совершение преступления. Итак, для начала краткая фабула.

В один ноябрьский день гр. Синяков Г.В. 1947 г.р., уроженец гор. Веселухино Верхнеплюевского района, проживающий по адресу в гор. Веселухино: ул. Ленина, д.66, был обнаружен сотрудниками ППС в состоянии алкогольного опьянения спящим под деревянной сценой в городском парке. При нём был обнаружен карабин "Сайга" в чехле, с пятью патронами в магазине. В дальнейшем, в результате проведенного исследования установлено, что карабин для стрельбы пригоден и является огнестрельным оружием. Синяков вместе с карабином был изъят с места отдыха и доставлен в ОВД, где в ходе опроса (но не сразу, а как только пришел в себя), откровенно пояснил, что карабин его, разрешения на него, само собой, нет, а под сценой он был не просто так, а в засаде. На крупного зверя.

***

А началось все с того, что в очередной раз неожиданно подкрались холода. И мотострелковая бригада, сформированная из контрактников и квартировавшая в одном из соседних регионов, внезапно оказалась к этому обстоятельству не готова. Ну вот не умеют наши бойцы пока что в палатках в зимнее время проживать – точнее, проживать-то они могут, но при этом начинают приходить в полную небоеготовность и примерзать волосяным покровом головы к брезенту. Что негативным образом сказывается на воинской дисциплине и боевом духе.

В связи с чем командованием было принято решение о временном размещении защитников Родины в военном городке, расположенном в гор. Веселухино. Там, как-никак, пусть и не пятизвездочный отель, но все-таки крыша над головой имеется, да и отхожие места оборудовать не нужно. Таким образом, в начале ноября месяца около 800 военнослужащих контрактной службы оказались в незнакомом для себя субъекте, в городке с населением около 40 тысяч человек.

И все было бы ничего – как мы знаем, народные массы у нас к военным относятся с большим уважением и пиететом, а женщины одаряют их своей лаской, зачастую даже на безвозмездной основе, если бы не одно но. Контрактники были сплошь представителями коренного населения Республики Тыва. Само собой, со всеми национально-культурными особенностями и специфическим отношением к спиртным напиткам.

Поначалу все было относительно терпимо: небольшие мордобои, неподчинение командирам по мелочам, визиты в увеселительные заведения города с последующими разборками. Ничего особенного для тех, кто живет или жил в небольших городах с относительно высокой концентрацией военнослужащих. Все это гасилось силами местной полиции, однако местное население начало медленно пересматривать свое отношение к военнослужащим.

Но вот наступил сладостный день получения военнослужащими денежного довольствия. Денежные средства в кратчайшие сроки перекочевали в местные магазины, были обменяны на различной крепости горячительные напитки и нехитрую закуску, после чего повеселевшие военнослужащие в очередной раз выдвинулись в город, общаться с аборигенами. Преимущественно, женского пола.

Памятуя о правилах поведения в отношении гражданского населения и необходимости обеспечения личной безопасности, передвигались небольшими группами по 5-6 человек. Погуляли по парку, попытались познакомиться с местными красавицами, однако успеха не достигли. Погуляв еще, начали проявлять некоторую настойчивость в этом вопросе и одна из групп, рассредоточившихся по городу, даже имела неосторожность предложить девушкам перевести их отношения на коммерческие рельсы. То есть, попросту спросили, сколько стоит часик по полной программе, и есть ли вариант безналичного расчета.

Здесь сделаем лирическое отступление. Я сам никогда не был в Тыве, однако с коллегами оттуда пересекался, и впечатление они оставили людей абсолютно адекватных. Что сыграло в данном конкретном случае: алкоголь ли, незнакомая и оттого нервирующая обстановка или просто тот факт, что ребята оказались молодыми долбоёбами, сказать достоверно не могу. Однако отказа они не поняли, и начали девушек оскорблять и даже позволять себе отдельные высказывания относительно сравнительной нравственной чистоты девушек местных и девушек из их республики.

Последние, недолго думая, позвонили знакомым молодым людям, изложили ситуацию и попросили прибыть на место, провести с гостями города воспитательные мероприятия. Раз уж командование части этим вопросом своевременно не озадачилось. На что ребята ответили решительным согласием и числом около пятнадцати в скором времени уже наносили телесные повреждения разной степени тяжести возжелавшим женской ласки бойцам.

Численный перевес был значительным, атака внезапной, а окружающие настроены недружелюбно, в связи с чем Российская армия понесла в этом сражении заслуженное поражение и выбытие из строя 100 % личного состава. Впрочем, то же самое численное преимущество тувинцев, по факту, и спасло – когда одновременно пытаются бить много людей, они больше мешают друг другу, нежели попадают по объекту приложения усилий. Поэтому, когда прискакали доблестные сотрудники полиции пресекать, разнимать, хватать и не пущать, бойцы были живы и с радостью уехали в медучреждение. Некоторые даже в сознании. Нескольких местных задержали и закрыли до утра – пока не станет понятно, что же с этим всем делать, и с какого бока подходить.

Эпизод, на самом деле, рядовой, и ничего особого из себя не представляющий. Если бы не тот факт, что трезвых в те дни в расположении контрактников не было вовсе. От слова совсем. А командир части уехал в Москву. А его зам делал хрен пойми что хрен пойми где и хрен пойми на ком. Поэтому, когда новость о происшествии дошла до сослуживцев пострадавших, они незамедлительно приняли волевое решение и группа числом ориентировочно 150 человек, в форменном обмундировании и строевым шагом выдвинулась в центр города. Попутно перекрыв главную улицу города – пресловутую Ленина.

Местное население припухло и начало звонить в органы внутренних дел с вопросом, а что вообще происходит, и будут ли раздавать оружие народному ополчению. Органы внутренних дел припухли не меньше, и срочным порядком начали собирать личный состав. Акция возмездия тем временем набирала обороты: по щщам получали встречные и поперечные, бились стекла магазинов и автомобилей. Все было подчинено одной цели, как впоследствии поясняли участники. Стояла задача найти и покарать тех самых обидчиков, что столь цинично унизили национальное достоинство тувинцев. Правда, ситуация осложнялась тем, что все их видевшие, продолжали оставаться в больничке, потому профилактически было решено раздавать звезды всем.

Придя в центр города, бойцы встали неподалеку от того самого места, где выхватили их товарищи, и начали подворовой обход прилегающей территории. В это время в мэрии уже шло совещание, с участием представителей профильных ведомств и нервно блеющим замполитом, который вякал что-то про молодых и горячих парней, и несформировавшийся до конца коллектив. Чуял, сученок, чем пахнет.

Тем временем среди вставших на площади бойцов начал появляться алкоголь, и градус происходящего резко повысился. На спешно выставленное оцепление из собранных с миру по нитке сотрудников полиции пока еще не бросались, но посматривали уже с явной агрессией. Сотрудники ОВД ждали, что с минуты на минуту приедут на усиление коллеги из соседних районов. В областном центре к вылету готовился отряд армейского спецназа, квартировавший в городе. В воздухе ощутимо запахло качественным, пушистым северным зверьком.

Местное население не стало дожидаться, пока власть расканителится на активные действия, и подстегиваемое слухами, в изобилии появившимся, начало доставать из подполий и с антресолей ружья, карабины и прочие столь необходимые для самообороны вещи. А так как городок маленький, тайга близко, и в каждой семье есть или рыболов, или охотник, или, что чаще бывает, и то и другое сразу – то и огнестрела на руках у населения было в избытке.

В оперативно сформированном штабе (у нас же без штаба ничего не делается, как водится – если вы не знаете, что предпринять для ликвидации пиздеца, сформируйте штаб) местные руководители, знающие об отдельных особенностях жителей городка, понимали, что всё висит на волоске. Найдись один мудак, который с синих глаз пальнет, а если еще и попадет, то потом без привлечения регулярной армии беспорядки будет уже не остановить.

Через несколько часов вместе с бойцами спецназа в город прибыл глава тувинского землячества региона, и несколько разрядил обстановку. Началась торговля, на каких именно условиях весь этот балаган прекращать – и начальник местной полиции в два голоса с прокурором пообещали, что всех причастных к избиению накажут по всей строгости закона, отнесутся к гражданскому возмущению с пониманием, и вообще, пора баиньки. Полсотни бойцов спецназа, присутствующие на площади, одним своим видом сподвигали гостей города к скорейшему достижению договоренностей. Даже самым упорным и упоротым стало понятно, что праздник кончился и начинается тяжелое похмелье...

Когда бойцы с места снялись и начали перемещаться в расположение части, органы внутренних дел детально прошмонали ранее занятые условным противником территории, на предмет того, а не решил ли кто из них в индивидуальном порядке боевые действия продолжить. И вот как раз в ходе поисковых мероприятий и обнаружили гражданина Синякова, который мирно спал под сценой со своей "Сайгой" в обнимку.

Когда и как именно он смог туда попасть, миновав оцепление и не попав под горячую руку армейцев, так и осталось невыясненным. Охотник со стажем в сорок лет и не такое может, особенно, когда Родина в опасности. По его словам, он замышился под сценой с ружьем наизготовку, принял для храбрости и начал ждать, когда потребуется его участие в происходящем. К счастью, принимая на грудь, он не соотнёс возможности с желаниями, и в разгар событий уснул, тем самым, возможно, предотвратив трагическое развитие событий. Ведь и пальнул бы, стервец, даже сомнений особых нет... Так что, можно сказать, что он своим бездействием способствовал успокоению ситуации.

Синякова признали виновным и осудили к двум, если мне изменяет память, годам ограничения свободы. То есть отнеслись к его активной гражданской позиции с пониманием и сочувствием. Какие выводы были сделаны в отношении командира части, его зама и прочих ответственных лиц, не знаю, так как данный вопрос решался органами военной юстиции, и его я не отслеживал. А вот представителей национальной республики из городка спешным порядком убрали. Во избежание, так сказать.

Жил да был в одном далеком от Москвы регионе редактор одного маленького, но очень "независимого" СМИ. Впрочем, маленький – это же понятие относительное, и сегодня им обозначается все, что не включается первыми пятью кнопками на пульте телевизора. А что касается независимости... ну вот как ты, уважаемый читатель, представляешь себе по-настоящему независимое СМИ? Ведь кто-то платит людям зарплату, оплачивает командировки, покупает канцелярские принадлежности в редакцию и несет еще целую массу скрытых, невидимых постороннему глазу, трат. И неужели можно, находясь в здравом уме и трезвой памяти, предполагать, что человек, который платит, позволит своим иждивенцам писать и говорить то, что им вздумается?

Естественно, нет. И в той или иной форме, но корректировка редакционной политики издания так или иначе, но присутствует. Как мы помним, кто за девушку платит, тот её и танцует. Остальное – противоестественно и попросту абсурдно. В альтруизм я лично верить перестал еще в начальной школе, и пока что мой жизненный опыт убедить меня в обратном не смог. Вот и редактор упомянутого СМИ не верил, потому и специализировался на размещении скандальных материалов, которые в других изданиях даже в руки брать не хотели. Размещении за денежку, конечно. Впрочем, мы отвлеклись.

Так вот, однажды главному редактору поступает от хорошо знакомого ему адвоката предложение: не хотели бы Вы, Афанасий Никитич, опубликовать яркий, запоминающийся и с широким общественно-политическим звучанием, материал? Который будет иметь значительный резонанс, и наверняка поднимет Ваше СМИ в рейтингах цитируемости на заоблачные высоты? Естественно, не бесплатно – бесплатно в наше время только кошки родятся, и то не всегда.

Материал этот касался ситуации, произошедшей в небольшом сибирском городе, и в описываемых событиях принимали деятельное участие сотрудники регионального и местного БЭП, регионального СОБР, опер-чекист и работники одного заведения общественного питания... Платили нормально, и редактор материал на сайт выставил. Ровно на три часа. Через три часа убрал статью, позвонил заказчикам, извинился, вернул деньги и пропал с радаров на неполных два месяца. На протяжение которых, видимо, тяжело переживал факт давления на его, журналистское, свободное мнение.

Насколько было обоснованным давление, так ли однозначна произошедшая история, и какой из всего этого следует сделать вывод, решать вам. А теперь к делу.

***

В небольшой городок Тополевск приехала зондеркоманда. Так, на немецкий манер, принято в тех краях именовать группу сотрудников из регионального аппарата, которые выезжают в территории с целью железной рукой навести там порядок и приструнить распоясавшуюся преступность. Преступность эта имела наглость действовать в лесной сфере, и местные органы правопорядка с ног сбивались (но это неточно), и ночей не спали, заполняя их вместо того бесплодными попытками изобличить злодеев с пилами и тракторами.

Региональный главк некоторое время наблюдал за этими потугами, а затем вздохнул, и направил туда трех оперов по особо важным делам из профильного подразделения, а в поддержку им дал группу из СОБРовцев. На всякий случай, как говорится. В лесу, оно всякое бывает, а в присутствии пяти сотрудников в масках и с автоматическим оружием как-то спокойнее. Как говорится: наши тылы – наша сила.

Четыре дня гости из столицы прочесывали лесные просторы в сопровождении юного опера из местного БЭП, который всеми силами старался произвести на старших товарищей правильное впечатление. В надежде, что заметят, отметят, и когда-нибудь позовут в теплый, чистый и светлый кабинет. И не нужно уже будет сбивать ноги по непролазной тайге в поисках следов свежих вырубок, а можно будет вальяжно набивать на клавиатуре справки о проделанной работе и терроризировать районников требованием предоставления отчетности в установленный срок. Красота, а не жизнь, правда?

Но до этого было еще по всем раскладам далеко, и окончившись несколькими вполне себе результативными выездами, вояж зондеркоманды подошел к концу. А в конце командировки нужно сделать что? Правильно, отметить успешное завершение непростого дела, закрепить плодотворное сотрудничество и набросками обрисовать планы оперативной работы на обозримый период времени. Проще говоря, нужно организовать качественную пьянку. А город маленький, и нормальных ресторанов в нем нет. Вообще.

Выход был найден – упали в холле той же гостиницы, в которой поселились гости. Часов до двух ночи всё было хорошо – пили, разговоры разговаривали, потихоньку выходили курить на веранду, и ничего не предвещало беды. Да и водка уже подходила к концу, к тому же с утра нужно было выдвигаться обратно в центр, а оперу возвращаться в опостылевший райотдел. И тут появилась смущенная администратор гостиницы.

Она уведомила собравшихся, что она очень извиняется, но жильцы жалуются на шум, и просят праздник сворачивать. Зайди она минут на десять позже, когда мужики уже собирались бы уходить сами, то и вопросов бы не было. Но вот так? Чтобы столь благородному собранию так нелицеприятно отказывали в гостеприимстве?.. Непорядок. Ни в какие ворота, я б даже сказал.

Попытки уговоров не дали ничего, и тут все взоры обратились на местного опера – тебе, мол, виднее, где можно праздник продолжить? Раз тут нас не любят и не уважают. Наверное, именно в этот момент по небритой щеке собровца скатилась первая мужская слеза. До второй по ходу повествования еще доберемся, не переживайте.

Опер, памятуя о необходимости держать марку перед управлением, щелкнул каблуками, сказал "Щас организуем" и предложил всем организованно пройти к машине. В микроавтобус зашли опера из главка, он сам, пятеро тяжелых, и невзрачного вида парень, смахивающий на отчисленного студента-математика, местный опер гб. Что он именно там делал, сейчас сказать сложно, но я склонен полагать, что ему было во-первых, скучно, а во-вторых, нужно же периодически в сводки попадать. И поехала вся честная компания в шашлычку к Араму Ашотовичу. Как в единственное место, где в Тополевске в это время можно было рассчитывать на гостеприимный приём и вкусное мясо. Кстати, мясо и вправду вкусное – слова дурного сказать язык не повернется. Зал, правда, не ахти, но на безрыбье и кулак – Клаудиа Шиффер.

Добравшись до места, ребята были неприятно удивлены зашторенными окнами, за которыми явно что-то происходило. Аккуратный стук в двери не дал ничего, неаккуратный стук породил обильный мат с характерным акцентом с противоположной стороны и обещания выйти и дать звезды всем присутствующим. В среде тяжелых началось нездоровое оживление – очень им хотелось посмотреть на процесс выдавания им пресловутой звезды, и потому стучать продолжили. Через пару минут дверь открылась, и оттуда вылетело трое молодых людей.

Которые, вместо того, чтобы по-человечески объяснить, отчего в урочное время заведение закрыто, начали брызгать слюной, махать руками и ногами в направлении сотрудников, и прочим образом выражать явное неуважение к гостям кафе. Более того, один из них даже имел неосторожность вынести с собой какую-то металлическую трубу, и видимо, полагал, что это придаст его словам дополнительный вес. Предположение оказалось ошибочным.

Гости не стали ждать окончания пантомимы, и аккуратно сложили граждан из Заказвказья штабелем у лестницы, после чего было принято решение зайти внутрь и проветрить душное помещение. На робкую реплику местного опера, что можно было бы позвонить хозяину и всё урегулировать, умудренные жизнью собры сказали ему "Не ссы, все будет ровно". Еще бы не ровно, ведь они как были с леса, так и гулять сели – в камуфляже, с завернутыми масками, и с пресловутым автоматическим оружием. Ну а что, не в гостинице же его оставлять, право слово?

Маски опустили, рабочий настрой поймали, и залетели в помещение. Там сидело порядка десятка разной степени убитости граждан, в воздухе ощутимо пахло веселыми травами и мясом, на столе стояли бутылки и вообще праздник шел полным ходом. На неожиданный визит присутствующие отреагировали нервно, и чтобы исключить ненужные инциденты, один из собров трижды выстрелил холостыми. Наступила тишь, гладь и никакого кипиша. Все легли и лежали, аки дети в детском саду – и нет уже гордых горцев, а есть только невинные овечки, случайно забредшие на огонёк.

Зашедшие следом опера привычно прошмонали карманы отдыхающих, рассортировали имеющих удостоверения личности – влево, неустановленных – вправо, и отрядили местного отзвониться в отдел: оперативно пробить присутствующих на предмет всяких нехороших дел. Вуаля – один из граждан числился в розыске за Краснодарским краем, по подозрению в серии грабежей и разбоев на территории Юга России. Какая неожиданность, кто бы мог подумать. А опера-то думали, что он уроки скрипки на дому даёт детям из неблагополучных семей. Из благотворительных соображений.

Пьянка начала, как это нередко и бывает, перерастать в трудовые будни. За остальными гражданами ничего интересного не числилось, но интересным было другое: в помещении отчетливо пахло анашой, а вот не при ком из задержанных ничего не было. Какой мы отсюда можем сделать вывод? Правильно. Либо скурили всё под чистую, что маловероятно, либо нычка есть в самом заведении. Следовательно? Правильно, оперативная обстановка подсказывает прошмонать заведение. К коему процессу и приступили незамедлительно.

В разгар действа к кафе подлетел сотый крузак, из которого выкатился сам Арам Ашотович и, увидев знакомое лицо местного БЭПовца, расплылся в улыбке, и бросился к нему, и едва ли не обнял, как родного. С ходу было предложено два миллиона рублей наличными сейчас, и еще три в течение двух часов, при условии, что всё действие сворачивается, все уходят, а шашлык-машлык сотрудникам с собой завернут. В качестве комплимента от заведения.

Бэповец в иной ситуации, быть может, в силу младости лет и повелся бы на такую замануху, но присутствие рядом старших товарищей придало ему силы воли, и он решительно отказался от предложения. Выразив отказ в форме прямого с правой в печень и укладывания Арамчика на тот же самый пол. Вполне себе верное решение, на мой взгляд, исключающее продолжение дальнейших бессмысленных дискуссий.

Через пару минут нашлась и нычка с наркотой. Чего там только не было: тут тебе и пыль, и пятирублевые ляпки, и уже забитые шалой папиросы, и порошочек в зиплоках, и неясные таблеточки... Одно то, что они находились рядом с описанным выше, уже наводило на определенные мысли. А тут и из отдела подъехали. Очешуели от увиденного, но при коллегах из центра вякать не стали, а принялись споро оформлять изъятие. Закончили всю канитель только к утру, но зато проведение следственных действий в кафе имеет свои преимущества. Хавчик рядом, и выпить можно – ведь командированные товарищи не на службе, им можно. Они ж тут так – мимо проходили.

По итогам разбирательств и взаимных договоренностей установили, что местонахождение гоблина, который в розыске, БЭПнику за час до событий в ходе конфиденциальной встречи подсказал гражданин из подсобного аппарата, и он героически выдвинулся на его задержание. И задержал. И по обстановке в помещении кафе у него появились обоснованные подозрения, что там хранятся наркотические средства. Возможно даже, в особо крупном размере. После чего он незамедлительно поставил в известность ответственного от руководства и пригласил для дальнейшего веселья следственно-оперативную группу. Которая в присутствии понятых обнаружила, изъяла, опечатала, получила на печатях подписи соответствующих лиц и т.д. В целом, почти что ничем против истины не согрешили.

Казалось бы, тут можно было б и закончить хэппи-эндом эту незамысловатую историю. Но ведь мы так и не добрались до второй слезы собровца... А появилась она вот при каких обстоятельствах. Через три дня после описанных событий в упомянутом уже независимом СМИ появился злобный поклёп на сотрудников правоохранительных органов. Мол, зашли пьяные, начали барагозить, обижать посетителей, а на вежливую просьбу персонала покинуть благопристойное заведение ответили нецензурной бранью, избили всех и подкинули наркотики.

Ментовский беспредел, как он есть. Без прикрас, так сказать, под прицелом независимых СМИ и широкой общественности. Когда же, мол, будут призваны к ответу зарвавшиеся в своей безнаказанности оборотни в погонах (которые еще и вымогали у Ашотовича взятку, кстати, да), и настанет ли когда-нибудь в России эра правового государства и гражданского общества, коей мы все с таким нетерпением ожидаем. И далее в тех же выражениях. С указанием фамилий части сотрудников и требованием незамедлительно их дважды расстрелять перед строем с поднятием флага РФ и торжественным исполнением гимна по окончанию.

Видимо, товарищи из братских республик рассчитывали, что это каким-то образом повлияет на ход расследования целого ряда уголовных дел, возбужденных после той знаменательной ночи. Блажен, кто верует, как говорится... И ладно б еще правду написали, а то вот так беспардонно врать и очернять светлый образ сотрудника – это недопустимо. Можно было бы, конечно, направить в суд иск о защите чести и достоинства, но ведь это долго и нудно... А материал бы всё это время висел и отбрасывал ощутимую тень. Издание-то хоть и маленькое, а все ж читают его... Значит, что? Значит, нужно решить.

И решили. В ходе беседы главный редактор издания понял, что вводить своих сограждан в заблуждение неправильно, а уж делать это на коммерческой основе – тем более. После более чем прозрачных намеков, он ситуацию уяснил, материал с публикации снял, и уехал в отпуск. Нервы лечить и осмыслять роль СМИ в современном обществе. Кстати говоря, осмыслил верно – критические статьи в адрес органов на его портале выходят регулярно, но такой откровенной наглости и лжи он себе более не позволял. Видимо, при необходимости сотрудники полиции умеют донести отдельные положения Закона "О СМИ" не хуже работников РОскомнадзора. Да оно и правильно – одно ведь дело делают, в конце концов.

***

P.S. По всем возбужденным делам вынесены обвинительные приговоры, осужденные отбывают наказание. О судьбе беглеца из Краснодара ничего не знаю, но хочется верить, что и он не соскочил. На месте закрывшегося кафе Арама Ашотовича открылось новое, но в старом стиле. Однако пока что, по оперативной информации, наркотой там не угощают. Как говорится, одни жулики уехали, а в оставшихся память – живёт.

Они были совсем-совсем разными, Слава и Петя. Один – тихоня и отличник, который пряткам на недостроях и битью стекол в квартирах крикливых пенсионеров предпочитал тихий вечер дома с книгой. Второй – заводила, душа компании и просто рубаха-парень, который первую сигарету попробовал в 10, а уже в 12 счастливо избежал постановки на учет в ПДН благодаря быстрым ногам и хорошему знанию местности. Но, несмотря на столь несхожие характеры, пацаны были друзьями. Причем не просто приятелями, которые "привет-пока", а настоящими друзьями, сумевшими пронести свою дружбу через пару десятков лет. До одного конкретного случая...

***

По окончании школы, что у одного, что у второго никаких сомнений относительно дальнейшего пути не было: только юрфак. Слава грезил о научной карьере. Петя, во многом к окончанию школы изменивший свои взгляды на жизнь, спал и видел себя опером уголовного розыска. Однако судьба распорядилась иначе: Славино место в аспирантуре отдали сыну высокопоставленного чиновника, а Петя так и не смог пройти военно-врачебную комиссию на поступление в милицию. С чем был связан последний факт, судить не берусь, но вряд ли только со здоровьем. Бог его знает – ведь душа кадровиков МВД это такие потёмки, что никакому Достоевскому не снились.

В результате, когда друзья в очередной раз встретились за парой пива, они приняли решение попробовать себя на прокурорско-следственной стезе. Славу она привлекала кропотливостью и аналитическим направлением труда, наряду с отсутствием физической нагрузки в виде бега, стрельбы, рукопашного боя и прочих малоприятных для него занятий в сфере правоохранительной деятельности. А Петя... Петя просто знал, что для поступления в прокуратуру ВВК проходить не нужно. Ну и все-таки поближе к мечте, нежели какой-нибудь юрисконсульт на заборостроительном заводе.

В региональной прокуратуре ситуация с кадрами тогда была не ахти. Зарплата ниже плинтуса, работы по горло, старые специалисты массово разбегались по уютным коммерческим предприятиям, а молодые спустя непродолжительное время писали рапорт, и с облегчением крестились, покинув стройные ряды служителей закона. В общем, никаких проблем с трудоустройством у ребят не возникло, и спустя очень непродолжительное время они вышли на службу. Мало того – кадры даже вняли просьбе направить их в один район, чему пацаны несказанно радовались.

Кабинет один, сигареты покупали по очереди, дом в поселке тоже снимали на двоих – и помимо всего этого успевали работать. Причем очень и очень неплохо, так что когда возникло предложение о переводе поближе к региональному центру, его сделали им обоим одновременно. Казалось, что и вариантов других быть не может. Переехали в город, откуда можно было в редкие выходные всего за три-четыре часа скататься в региональную столицу, посмотреть на нормальных девочек, и даже погулять по полностью асфальтированным улицам. Чем не карьерный рост?

Служба в городе несколько отличалась от будней в сельской местности. Чуть больше порядка, чуть строже правила, и до речки далеко... А тут как раз грянула реформа правоохранительной системы, и кадры из следственных подразделений массово потекли в прокуратуру. Что за зверь такой – Следственный комитет при прокуратуре, понятно не было никому. Никто не знал до конца, насовсем отделились, или же это очередная шутка руководства, а в надзоре оно ведь как-то надежнее. Ведь не зря око Государево столько лет от Петровских времён... и далее по тексту.

На пацанах это событие сказалось самым непосредственным образом. Им был предложен карьерный рост: и, несмотря на молодость, они были назначены замами руководителей в два соседних городских отдела. Работать начали с утроенной силой, и юношей заметили на уровне регионального руководства.

Один, приняв дело к собственному производству, что для зама в принципе нехарактерно, смог качественно размотать трехлетней давности убой, сопряженный с вымогательством, на который все давным-давно положили болт. Да и вообще, взяв курс на раскрытие преступлений прошлых лет, показывал на этом поприще немалые успехи. Второй же начал непримиримо бороться с коррупционными проявлениями на своей земле, в чем достиг значительных высот. Настолько значительных, что состав оперов районного БЭП и инспекторов ОБППРИАЗ (это те гаврики, что по рынкам ошивались и киоскеров морщили) пришлось обновлять едва ли не на две трети – предыдущие сотрудники заезжали на СИЗО целыми кабинетами.

Именно последнее обстоятельство и послужило основанием к тому, что работать Славе (а с коррупцией ожидаемо боролся именно он) на районе стало очень некомфортно. Щерились на него сотрудники ОВД, клацали зубками, однако достать не могли никак: Слава за рулем не пил, взяток не брал, подписываемые документы вычитывал от птички и до подписи, да и в половом отношении был более чем воздержан. Почему? Да потому что нашел он себе суженую – красивую девочку Надю, педагога из местной школы. Жили они душа в душу, и нахрен бы ему пьяные покатушки и сауны с блядьми не упали.

В какой-то момент ситуация накалилась настолько, что Славе пробили голову по пути домой, и стало понятно: место службы пора менять. Иначе и до греха недалеко. Ведь по окончании борьбы с коррупцией обратил он взгляд на ОУР, а именно, на предмет соблюдения операми прав граждан в части недопустимости физического воздействия. Ребята из уголовного розыска и так никогда заиньками не были, а уж после двух уехавших под стражу коллег... Слава пообщался с руководством, с кадрами, и ему предложили вариант: уехать руководителем отдела в один, не самый отдаленный район. Там своих проблем тоже хватало, но, по меньшей мере, на него лично зуба никто не держал.

Когда Слава поделился своими планами с Петром, ни минуты сомнений у того не возникло. А возник следующий рапорт: с просьбой о переводе его замом к Славе в тот же самый район. И ладно, что должность та же самая, и что от города опять отдаляться. Негоже ж друга оставлять в тяжелой ситуации, да и на новом месте, в новом коллективе вдвоем прорываться всегда проще. Когда есть на кого положиться, и кому доверять, да...

В какой именно момент Петя обратил внимание на жену друга, доподлинно не известно. Но факт в том, что до переезда на новое место службы общались они мало, а тут, по старой привычке, сняли друзья две квартиры в одном подъезде трехэтажного дома, и понеслось. Петя был женат, однако не очень счастливо, но все столь же обаятелен и разговорчив, как раньше. Надя же, видимо, несколько подустав от правильного и чуть скучного супруга, да еще впечатленная убогостью нового места жительства, с радостью припала к живительному источнику жизнелюбия. С момента, когда Славу вызвали в управу на совещание, а Петя остался на районе, и был дан старт началу конца. К себе в квартиру в ту ночь из постели жены друга Петя так и не спустился.

Встречались редко, урывками, и никоим образом не хотели обижать Славу. Оба прекрасно понимали, что текущая ситуация ничем другим разрешиться не может. Петя хотел сохранить друга, Надя – мужа. А что до того, что между ними было – так это просто лекарство от тоски, и не более. Думали они, наверное, именно так. Впрочем, не столь важно, что они думали. А важным оказалось совсем другое.

В частности, то, что однажды, вернувшись домой и поддавшись непонятному порыву, Слава взял телефон супруги и посмотрел её смс-сообщения. И выяснилось, что Петя его замещает не только в конторе, но и в тиши семейного очага. Ни малейшего сомнения относительно характера взаимоотношений друга и супруги у Славы не осталось, и вот тут-то ему голову и переклинило.

Вытащив жену из ванной, он ее допросил по ставшим ему известным обстоятельствам, получил подтверждение полученной информации, и от души зарядив ей леща, связал, вставив в рот кляп. После чего присел к столу и написал прощальную записку. В которой подробно описал произошедшее, попросил прощения у родных / близких за причиненные неудобства, и выразил сомнения в реальности таких понятий, как "мужская дружба" и "супружеская верность". Положив записку (скорее, конечно, письмо) во внутренний карман куртки, набрал номер Петра и предложил ему съездить в лес, пожарить мяса и выпить водки.

Предложение было обычным, друзья часто подобным образом по паре раз в месяц развлекались, и Петя с радостью согласился. Условились, что поедут на его машине, а Славу он подхватит по дороге. За эти тридцать минут Слава успел достать имеющийся у него обрез охотничьего ружья ИЖ-43, пришить к левой внутренней части куртки соответствующую петлю, насыпать в карманы с десяток патронов, и выпить стакан водки. Для успокоения души и тремора в верхних конечностях.

Через полчаса, закончив все дела в конторе, Петя забрал Славу от подъезда, и через магазин друзья двинули на своё обычное место. Последний раз машину Пети видели на выезде из поселка сотрудники ДПС, и Петя поморгал им фарами. Значит, в это время в машине все было спокойно.

Следующим проявлением был звонок Пети в дежурку, в котором он твердым голосом представился, и попросил направить СОГ "с моим следаком" на "нашу обычную поляну". Обстоятельства, с которыми связана таковая необходимость, он уточнять не стал, а дежурный, соблюдая субординацию, также в детали вдаваться не рискнул. Это был последний раз, когда Петю кто-то слышал.

Поляну эту знали все, и следственно-оперативная группа прибыла туда уже спустя двадцать с небольшим минут. По пути следак звонил и Пете, и Славе, но трубку не брал никто – шли короткие гудки. По прибытии на место были обнаружены: две пустых бутылки водки "Парламент" объемом 0.5 литра, два металлических раздвижных стаканчика серого цвета объемом 0.1 л., около трех десятков окурков с фильтром желтого цвета марки "Винстон", неразожженный мангал, мешок с углем весом 5 килограмм, нераспакованный. А ещё автомобиль Хонда с открытой передней правой дверью и два тела со следами насильственной смерти. Славино со следами кучного проникновения картечи с двух стволов в грудную клетку (впрочем, грудной клеткой имеющееся месиво можно было назвать с большой условностью), и Петино, с чем-то неприглядным на месте головы.

Впоследствии было установлено, что выстрелил Петя себе в голову самостоятельно, путем нажатия на спусковой крючок левого ствола большим пальцем правой руки, в положении стоя. Ствол был прижат чуть выше кадыка, под углом около 60 градусов, и шансов выжить не было в принципе.

Как Славин обрез оказался у Пети? О чем они на поляне говорили под полторы пачки сигарет, к каким выводам пришли, и почему Слава даже не подставил под выстрел вытянутые руки (расстояние между телами составляло около 2.5 метров), остается загадкой. Почему Петя не ограничился исключительно Славой, тоже непонятно. Ведь когда в лес заходят двое, а выходит один, только он знает, что там реально произошло. И, будучи очень неплохим следователем, он бы смог выстроить четкую версию произошедшего, которая бы не позволила ему уехать на тюрьму. Ведь и обрез был не его... Загадок много, а вот разгадок не будет уже никогда.

Надежда, выполнив необходимые формальности, уехала из поселка, забрав с собой лишь сумку с личными вещами. Вещи обоих парней забирали из отдела по особо важным делам регионального управления их родственники. По результатам проведенной служебной проверки были привлечены к строгой дисциплинарной ответственности около десяти сотрудников управления – от сотрудников кадровой службы до курирующего территорию зама руководителя по субъекту. Была уволена психолог управления. На этом оргвыводы закончились, и слава Богу.

Морали, как и всегда, не будет. Какая уж тут, к херам, мораль...

Любили ли вы завтракать так, как любил этот процесс Сережа Матюхин? Сомневаюсь – для него первое за день поглощение пищи представляло из себя мероприятие особой важности, которое не при каких условиях не должно прерываться, или же нарушаться чьим-то посторонним вмешательством. Ведь и вправду: турка со свежесваренным кофе, блестящая свежестью ветчина на горячих еще тостах, накрывающая собой настоящий французский сыр, а не вот эту вот порнографию мухосранских сыроделов, что продается в магазинах сегодня. Сюда же джем, небольшая яичница из пяти яиц с помидорами, пара кусочков торта, легкий салат и еще по мелочи, чего в холодильнике найдется...

За пять минут весь набор не съесть при всем желании. Именно поэтому, когда в 8 часов утра в его двери позвонила следственно-оперативная группа в сопровождении тяжелых, открывать он и не подумал. Предположил, что сосед за спичками пришел, и продолжил трапезу. Впрочем, уже на яичнице он свою ошибку осознал, так как хамские сотрудники имели на руках все, что нужно на них иметь, и после непродолжительных звонков в дверь, просто начали срезать ее с петель болгаркой. Вполне успешно, и постановление следователя о производстве обыска было Сереже предъявлено уже в положении сверху вниз. Ровно в тот момент, пока опера спешно точили тосты с ветчиной. Что Матюхина расстроило больше: внезапный (ой ли?) обыск, или же прерванный завтрак, так и осталось неустановленным. А о предыстории – читайте ниже.

***

Больше всего, помимо еды, Матюхин любил деньги. А кто ж их не любит, в конце концов? Но его чувства по отношению к этим разноцветным бумажкам носили отчетливо патологический характер, отчего периодически жизненный путь Сергея пересекался с не самыми честными и порядочными людьми. Сначала – по долгу службы, ведь из своих 32 лет жизни три из них он отдал службе в органах прокуратуры в должности следователя. Затем, когда было принято решение о выделении следственных подразделений в отдельное ведомство, Сережа спешно ушел. Как-то так получилось, что очередная мутная история с его участием довела начальство до исступления, и с ним попрощались, несмотря даже на острый кадровый голод.

Затем была краткая карьера в Росреестре, затем в Росимуществе, а после этого настал черед регионального министерства социального развития. Там он застрял надолго, и начал обзаводиться полезными контактами – ведь РФ является социально-ориентированным государством, что означает на практике что? Правильно, что огромная часть бюджетных денег проходит именно через это богоспасаемое учреждение. Льготные проездные, жилье для сирот, психоневрологические интернаты, опека недееспособных, соцзащита и прочие радующие слух названия – за ними опытный человек слышит хруст денежных купюр. Осталось только лапки протянуть – и протягивал Сережа их очень активно.

Начав с нехитрых взяток, вымогаемых с директоров подведомственных министерству учреждений, он скоро понял, что масштабы нужно расширять. Что такое несчастные 150-200 тысяч, в конце концов? Да и то, каждый раз оглядываться за окно в поисках характерного автомобиля с бдящими и ждущими сотрудникам доблестного БЭП? Никаких нервов не напасешься. А вот если обратить свой взор на сирот, инвалидов, недееспособных? Там-то всяко интереснее...

Сережа знал, что коррупция появляется там, где государственная машина работает не эффективно, и в дело начинают включаться механизмы саморегуляции процесса. А так как зарплата сотрудников министерства была далека даже от средней по субъекту, то механизмы начинали крутиться исключительно за деньги. В частности, началось все с выдачи разрешений на отчуждение недвижимого имущества, долю в котором имеет несовершеннолетний.

Поясню: если вы живете в квартире, и одновременно с вами долю в праве имеет ребенок, то без письменного разрешения органа опеки в Росреестре документы на регистрацию сделки у вас не примут. Ибо государство должно отследить, что права нелетки при сделке не нарушаются, взамен вы обязуетесь предоставить ему сопоставимую по размерам площадь, и т.д. Но так как желающих продавать квартиры много, а специалистов в опеке мало, то там возникают очереди. Иногда по три-четыре десятка человек до обеда и столько же после.

И срок изготовления справки – 12 календарных дней. А сделка ведь ждать не будет, да и покупатели хорошие могут из-за этого дурацкого требования закона уплыть к более сговорчивым продавцам. И, само собой, к работникам опеки периодически обращаются с просьбой ускорить процесс получения документа. И даже предлагают за это денег. Но процесс этот был неорганизованным, сотрудники брали вразнобой, и тем самым упускали перспективных и интересных клиентов. И деньги, соответственно, тоже плыли мимо.

Вскоре была зарегистрирована организация, расположенная в здании неподалеку. Юридические услуги оказывала населению. Сотрудникам опеки были розданы визитки, которые следовало давать посетителям в ответ на просьбу ускорить выдачу разрешения. А разрешения печатались прямо в соседнем здании, и ставилась на них синяя печать, подделать которую умелому человеку – дело тридцати минут.

Граждане, довольные, отваливали за каждую нарисованную справку по десять, а то и двадцать тысяч рублей, и конвейер закрутился в полную силу. Себе Сережа оставлял половину суммы, еще четверть заносил руководству в виде благодарности за закрытие глаз на внезапно поредевшие очереди, и еще четверть делил между специалистами. В день чистыми у него выходило около 80-100 тысяч рублей, и жизнь казалась безоблачной.

Крах предприятия наступил в тот момент, когда дополнительно к справкам на нелеток, начали рисовать разрешения на распоряжение имуществом совершеннолетних недесспособных, выдаваемые опекунам. На снятие денежных средств с банковского счета, на отчуждение недвижимости и прочие интересные вещи. Процесс пошел неконтролируемо, проверять, пусть даже чисто формально, чистоту намерений заявителей, уже не получалось, и большая синяя печать с гипертрофированной птичкой шлепала по столу ежеминутно.

Деньги текли рекой, пока в одном из банков, куда было принесено распоряжение на снятие пятисот тысяч рублей со счета инвалида на обеспечение его жизнедеятельности, там не оказалось внимательной сотрудницы. Которая деньги, конечно, выдала, а вот сожителю своему, что по роковой салучайности трудился в должности старшего опера областного ОБЭП, вечером за ужином сообщила.

Что пошли, мол, распоряжения за последний месяц – и все с однотипной ошибкой. То есть, напечатанные по шаблону, а ошибка там – буква в должности подписывающего руководителя пропущена. Чего раньше отродясь не замечалось, так как документы оттуда всегда были вылизаны до запятой, и такого бардака месяц подряд допустить тот же самый руководитель явно не мог. Значит, что? Значит, творится что-то нездоровое. И кто этим должен заниматься, как не сотрудник, по долгу службы обеспечивающий экономическую безопасность и противодействующий коррупции?

Вот он и занялся. Не сам, конечно, но коллегам информашку подкинул, а они поработали и, мягко говоря, очешуели. Негласная сверка выданных с начала года распоряжений по журналам опеки и журналам росреестра, например, показала, что из числа предоставленных туда распоряжений, реально выдавалось опекой не более 20 %. То есть только каждое пятое – а все остальные были изготовлены неустановленными пока что энтузиастами, разгружающими госорган от непомерной нагрузки.

Что показала сверка по банкам, и вспоминать не хочется. Рыть начали активно, и уже через пару недель вся схема была налицо, работники конторы, штампующей документы, взяты под плотный колпак, равно как и проведены иные ОРМ. Проведены успешно – о чем свидетельствовал тот самый плотный завтрак Сергея, столь неприятно прерванный сотрудниками органов. Тоже, в своем роде, опеки и попечительства за оступившимися гражданами.

А дальше начался цирк с конями. Сначала суд отказался закрывать Сережу под стражу, ограничившись домашним арестом. Потом у девочек, которые раздавали визитки жаждущим гражданам, нарисовались хорошие, годные защитники, которые грудью встали на защиту и без того опечаленных работниц. И в итоге крайней, которая с готовностью (по глупости своей и недомыслию), оказалась девочка, которая просто вбивала имена и фамилии заявителей в шаблоны, не забывая шлепать на них печать.

Кстати, её скудость и недомыслие – это не пустой звук. Девочка была недееспособной, с инвалидностью едва ли не с первого года жизни, и дружественные органам опеки врачи-психиатры указали, что отдавать отчета своим действиям она не могла категорически. Посадили за стол, дали печать, показали кнопки, значит, на клавиатуре, и кормили печеньками с чаем. А она, знай себе, сидела да шлепала. Версия восторга у следствия не вызвала, но куда ж деваться? Дурочка, так дурочка, болт бы с ней, на самом деле.

Сережу крутили долго и упорно. Однако он со своих первоначальных показаний не сдвинулся никуда: в конторе вновь открытой бывал, да, но по своим личным делам. Что они там разрешения штампуют, не знал, а если б знал, сразу же б сообщил куда следует. Так как сам, на минуточку, бывший сотрудник, а бывших прокурорских не бывает. Визитки девочкам давал, не спорит: но исключительно в благодарность за качественную консультацию его в пресловутой конторе: захотел ребятам помочь с клиентами. Думал, девочки сами там будут свои проблемы решать, а они вона что удумали – гражданам их раздавать. Такое вот роковое совпадение.

В целом, долго ли, коротко ли, но оказалось в сухом остатке, что самому Сереже предъявлять, кроме оскорбляющих его подозрений, и нечего, и после полугода следствия суд отказал в продлении ему меры пресечения. Ибо неясно, зачем кристально честного человека держать под домашним арестом, ежели следователи мнут половые органы и, куда вести следствие, не знают.

Потому Сережа спокойно уволился из опеки, и устроился на работу в небольшую частную организацию, что промышляла опять-таки, юридическими консультациями. Небезосновательно полагая себя человеком опытным и знающим, вскоре добился там определенных успехов, и слава богу. Молодым везде у нас дорога, следакам везде у нас почет. Даже бывшим, да.

Само же уголовное дело в итоге заволокитилось, начало прыгать туда-обратно из СКР в полицию, где и осталось, судя по всему, уже на веки вечные. Приостановленное за неустановлением злыдней, организовавших столь прибыльный бизнес.

А по последней информации, Сережа нынче трудится в одной мэрии, где проявляет все те же неуемное жизнелюбие и страсть к кулинарным излишествам. Не зря человек юридическое образование получал, не зря.