HistAndLaw

Заём – один из древних договоров, по которому давали взаймы деньги и востребованные вещи. В Русской Правде этот договор нашел свое описание. Историк Н.В. Калачев так комментировал древнерусские правила о займе: «Из займов с процентами в Русской Правде исчислены займы денег, меда и жита, соответственно, по ним проценты называются резом, наставом и присопом».

Этот договор для своей действительности должен был совершаться непременно при свидетелях, если заем выдавался на сумму больше трех гривен. Заем мог оформляться долговой распиской, ее называли «кабалой» и неспроста – в случае неуплаты должники становились обязанными отработать долг (их называли закупами) или теряли личную свободу (холопы).

В денежной займе кроме возврата заемной суммы должник должен был отдать еще и проценты. Их называли «резами» – от слова «резать», «наносить засечки». Древние долговые расписки представляли собой небольшую дощечку с нанесенными на ней зарубками. Эту дощечку расщепляли надвое: одну половину брал кредитор, другую – должник. При возврате долга половинки вновь совмещали друг с другом, таким образом, можно было судить, насколько точно выполнены условия договора.

В быту росла популярность ростовщичества, по-другому «резоимства». Ростовщики настолько завышали проценты, что в народе зрели недовольства. Волнения оказались настолько велики, что вынудили князя Владимира Мономаха принять в 1113 году «Устав о резах». Он ограничивал размер процентов, вводил трехлетний срок для выплаты долга, после чего долг прощался. К слову сказать, и в наше время принято обширное законодательство о потребительском кредитовании, чтобы заемщик и займодавец подходили к выдаче денег добросовестно и с холодной головой.

Паблик автора: https://vk.com/hist_and_law

Этот вопрос долгое время будоражил умы историков и рядовых исследователей. За тем или иным ответом следовали далеко идущие выводы. Отрицательный ответ означал, что восточные славяне в глазах современных людей становились более человечными и высоконравственными народами. Если же доказывалась позиция о существовании рабства на Руси, то это непременно ставило восточных славян в один ряд с рабовладельческими цивилизациями Древней Греции и Древнего Рима. Остается отделить зерна от плевел и выяснить действительное положение вещей.

Несомненно, наши предки были знакомы с ситуацией личной зависимости, при которой судьба одного человека целиком находилась в руках другого. Таких зависимых людей называли по-разному: рабами, холопами, челядью. К рабам зачастую относились военные пленники, которых захватывали в чужих землях и привозили на Русь как военные трофеи. Рабы считались имуществом, поэтому к ним относились не как к равному себе, а как к вещам. В первом сборнике законов Русской Правде убийство раба расценивалось в качестве имущественного вреда и потому наказывалось только взиманием штрафа в пользу его владельца.

Холопами назывались, главным образом, соплеменники, скатившиеся в долговую кабалу. Часто ряды холопов пополняли закупы – те, кто обязался личным трудом отработать хозяину долг. В силу экономической зависимости закуп мог навечно стать бесправным холопом. При бегстве закупа, не отработавшего долг, он также попадал в число холопов. Холопами становились еще и те, кто продавал себя в рабство или вступал в брак с рабыней. Холопы в хозяйстве барина, как правило, выполняли тяжелые сельскохозяйственные и ремесленные работы.

В раннее время зависимых людей называли также челядью, но позднее в XVIII веке это слово стало означать только дворовых слуг помещиков. Положение холопов было крайне незавидным: их продавали, дарили, наказывали – в общем владельцы свободно распоряжались их трудом, жизнью и судьбой. Они находились на низшей ступени общественного уклада. Не даром в кинофильме «Иван Васильевич меняет профессию» царь Иван Грозный обратился к товарищу Шпаку: «Ты чьих будешь? Чей холоп, спрашиваю?»

Другие слова: воры и мошенники, невеста и свадьба, задница

Паблик автора: https://vk.com/hist_and_law

Удивительно, что два русских слова сохранили в себе древнюю историю заключения брака в нашей стране! Каждое слово описывает процесс выбора себе пары. Одно из них рассказывает о брачных обычаях глубокой древности, второе – о более близких, но все еще далеких от нас временах.

Первое слово – невеста. Оно образовалось от «не ведати» и может напоминать нам о древнейшей форме брачных отношений у славян и русских в том числе, а именно заключение брака путем похищения невесты. «Невеста» буквально означала незнакомку, представительницу чужого рода. Чужеродные жены принимались в племя как полноправные члены племени. Так странным «криминальным» обычаем наши предки стремились избежать кровосмешения.

Лаврентьевская летопись содержит эпизод «умыкания жены»: «И браци не бываху в них, и игрища межю селы; схожахуся на игрища, на плясанье и на вся бесовьская игрища и ту умыкаху жены собе, с нею же кто свещашеся; имяху же по две и по три жены». Со временем этот древний обычай стал лишь формальным ритуалом, пока не исчез полностью.

На смену традиции умыкать невесту пришел новый порядок бракосочетания. Он мог найти отражение в известном слове «свадьба». По наиболее распространенной версии, оно произошло от «сват», то есть «свой». Но по другой версии «свадьба» могла появиться от глагола «сватиться», т.е. совещаться, соглашаться. В летописи можно прочитать: «Святослав же бе начало выгнанью братию, желая больше власти, Всеволода бо прелсти, глаголя, яко Изяслав сватится со Всеволодом, мысля на наю».

По этой версии «свадьба» означала соглашение, которого достигали родственники жениха и невесты. А сам процесс бракосочетания происходил в форме заключения соглашения. В этом процессе участвовали посредники – свахи и сваты, а собственно свадьбе предваряло сватовство. Нетрудно в них увидеть древний глагол «сватиться». Так в обычных словах «невеста» и «свадьба» остались следы двух представлений о брачном союзе – брак как похищение и как договор.

Паблик автора: https://vk.com/hist_and_law

В древние времена преступники носили названия, отличающиеся от современных. Сейчас эти слова продолжают использоваться, но приобрели другой смысл или несколько видоизменили исходное содержание. Пример тому – воры и мошенники. Казалось бы, их смысл понятен, но древнее значение этих слов отличалось от современного понимания.

Слово «вор» имело широкое определение и относилось к разнородному кругу грабителей, разбойников, похитителей. Это слово имеет довольно позднее происхождение и восходит к глаголу «врать». Хотя существуют и другие версии; например: от финского wero «грабитель» или польск. wor «мешок» и пр. В значении «грабитель» и «разбойник» воры назывались «татями». А воровство называли «татьбой». Тати были «головными» - похитители людей, «клетными» - крадущие из хозяйственных построек, «коневыми» - конокрады, «кримскими» - церковные воры.

Сейчас слова «вор» и «воровство» используются преимущественно в обыденной речи в значении «похититель» и «похищение» имущества. В правовых актах используются более точные термины: хищение, кража, грабеж, разбой.

История мошенников не менее занимательна. Так называли воров, которые в толпе или другом людном месте срезали у граждан мешочки с деньгами – «мошны». Собственно, от названия древнего русского кошелька и произошли «мошенники». Так продолжалось до времен Петра I, когда в обиходе стала появляться одежда европейского покроя с карманами. «Мошенники» переквалифицировались на кражи из карманов и вполне ожидаемо сменили имя на «карманников». Мошенниками же стали называть только преступников, действовавших обманом. В таком значении это слово дожило и до наших дней.

Если будет интересно, продолжу рассказывать про интересные слова. Следите за публикациями.

Паблик автора: История и Право

Настало время рассказать, почему я затеял серию заметок под общим названием «Круче Железного Феликса». Причиной стала развернувшаяся некогда полемика о том, кому ставить памятник на Лубянской площади в Москве. Многие, наверное, помнят, как в феврале этого года на сайте проекта «Активный гражданин» москвичам предложили выбрать один из предложенных вариантов: Феликсу Дзержинскому или Александру Невскому. По замыслу организаторов памятник главе ВЧК должен был вернуться на свое место или уступить его великому князю. После двух дней голосование остановили, так и не определив победителя.

Тогда и возник вопрос: чей памятник должен красоваться на Лубянской площади. Кандидатура Александра Невского не подходила по той причине, что никак не была связана с этим местом. Лубянка уже более 170 лет является местом сосредоточения главных учреждений госбезопасности страны. Об этом я писал в статье «Лубянка – место силы. Что здесь было до чекистов?». Поэтому, несомненно, только памятник, посвященный политическому сыску, здесь более чем уместен. По этой же причине стоило бы отклонить идею вернуть на Лубянскую площадь водоразборный фонтан, находившийся здесь в царское время – не место фонтану на такой знаковой площади.

Я стал перебирать биографии видных руководителей политического сыска в стране. Так появились заметки о сподвижнике Петра I Ф.Ю. Ромодановском, слуге 5-ти императоров А.И. Ушакове, домашнем палаче Екатерины II С.И. Шешковском, создателе Третьего отделения А.Х. Бенкендорфе, «диктаторе сердца» М.Т. Лорис-Меликове, реформаторе охранки С.В. Зубатове и одиозном председателе КГБ Ю.В. Андропове. Каждая из этих фигур может быть достойна, чтобы стать композиционным центром площади.

Еще родилась идея расположить здесь абстрактный памятник политическим сыщикам всех времен или запечатлеть на площади все перечисленные фигуры. Ведь есть же в Петербурге многофигурная композиция, посвященная знаковым для города архитекторам. Так давайте проведем независимый опрос и решим, все же чей памятник достоин находиться на пустующей Лубянской площади? Заходите в комментарии и ставьте плюсики под комментарием с понравившимся вариантом.

Паблик автора: История и Право