Про голод начала 1930-х в СССР знают все. Те, кто похуже знакомы с историей называют его «голодомором» и вспоминают малороссов. Те, кто получше – напоминают, что еще два с половиной миллиона человек умерло в РСФСР и полтора миллиона в Казахской СССР, среди которых опять же большинство были русские земледельцы в северных районах республики и переселенные на целинные земли в рамках раскулачивания (казахи выживали за счет того, что были больше заняты в скотоводстве, но и им пришлось нелегко). Но так или иначе знают про этот голод все или хотя бы многие. А много ли вы слышали про голод, который случился в первые послевоенные годы? Если нет – не страшно. Сейчас этот пробел восполним.
Начать надо с того, что в послевоенном сельском хозяйстве ситуация была в принципе тяжелая. Не хватало рабочих рук. Трудоспособных мужчин в колхозах и совхозах в 1946 году было чуть больше трети от числа на 1940 год (это, к слову, о потерях - как погибших, так и инвалидах). Данные из советского издания 1970 года, так что на «байки времен перестройки» не спишешь. Не хватало техники, потому что регионы, на которые приходилась большая часть сельхозпроизводства превратились в зону боевых действий со всеми вытекающими. А заводы, на которых она выпускалась в годы войны переориентировали на оборонную продукцию.
И ко всему этому добавилась засуха 1946 года, которая в большей или меньшей степени охватила все зерновые регионы от Молдавии и Украины до Сибири. По данным Института земледелия Центрально-Черноземной зоны во многих районах дождей не было по 60-70 дней подряд, причем, в начале полевого сезона, когда растения больше всего уязвимы к подобной ситуации.
Конечно, тогда агрономы знали, как можно смягчить последствия засушливой погоды, но для такого комплекса мер не хватало ни рук, ни техники. Более того, как раз по этим причинам и в 1945-м и в 1946-м годах посевная вообще проходила с нарушением сроков и агротехники (например, пахали, запрягая коров), что тоже сказалось на урожайности (задержка сева на 10 дней в ряде областей СССР привела к 20% снижению урожая по данным журнала «Социалистическое земледелие» за 1947 год). В общем, получилось такое «комбо», по вине последствий тяжелейшей войны, через которую только что прошла страна.
Колхозники прекрасно понимали, что с урожаем будет все плохо. Дошло до того, что в Пензенской области проводились молебны о прекращении засухи, причем, с официального разрешения райисполкомов (данные из журнала АН СССР «Отечественная история», правда, там не уточняется, приняты ли были какие-то меры в отношении лиц, давших такое разрешение, с другой стороны – в годы войны советская власть вообще пошла на определенные послабления относительно РПЦ).
В итоге к осени 1946 года погибло больше 4 млн га посевов. С одной стороны, это было лишь 6,5 % посевных площадей, но они пришлись на самые урожайные районы. Да и там, куда засуха не добралась, тоже все было сложно: в Казахской ССР и Алтайском крае из-за недостатка рабочих рук до снега сумели убрать лишь 60 % урожая зерновых и около 70 % картофеля. В среднем по стране урожайность зерновых культур в 1946 году составила 4, 6 ц с гектара — вдвое меньше, чем в 1940 году, и даже намного меньше показателей военного 1945 года.
А вот дальше к объективным причинам стали добавляться субъективные «косяки» со стороны госорганов. Заготовительную политику никто менять не стал, с колхозов и совхозов потребовали урожай по норме 1940 года. Точнее, норму снизили для наиболее пострадавших от засухи регионов (Молдавия, Украина, Курская, Тамбовская и Орловская области РСФСР), но не настолько, насколько пострадал урожай. Зато для областей вне зоны засухи эту норму увеличили, что должно было компенсировать послабления. Объективные проблемы, о которых сказано выше, в расчет не брались.
Впрочем, это было не единственное неоднозначное решение, принятое людьми, руководившими сельским хозяйством страны в те годы. В том же 1946 году, например, прошла печально известная сессия ВАСХНИЛ, заклеймившая генетику как «лженауку».
В итоге, чтобы выполнить план многим колхозам пришлось бы отдать весь собранный урожай и еще немного сверху. Потом неизвестно откуда взять нужное количество зерна для следующей посевной. Вопрос – чем кормить себя, скотину и вносить натуроплату за услуги МТС подвисал в воздухе. В таком раскладе не удивительно, что ряд руководителей колхозов пытался правдами и неправдами сохранить хотя бы часть урожая. Для организации хлебозаготовок, как и в период коллективизации был отправлен десант партработников. В крупные зерновые районы страны для координации работы на местах выехали члены ЦК ВКП(б) и Политбюро. В Казахскую ССР был направлен Микоян, в Алтайский край –Маленков, в Краснодарский край – Берия и Мехлис, на Украине заготовками занимались Хрущев и Каганович.
Ну а дальше все зависело от взаимодействия на местах. Где-то находили разумное решение (в конце концов, колхозники понимали, что хлеб стране нужен, а проверяющие – что колхозники тоже нужны стране), где-то рвение присланных функционеров перевешивало и в хлебозаготовки шел семенной фонд, и зерно, предназначенное на оплату трудодней колхозников. А сопротивлявшиеся таким шагам председатели колхозов попадали в разряд саботажников. По данным опубликованным в «Отечественной истории», в Смоленской области за время хлебозаготовок было осуждено 420 председателей колхозов, в Сталинградской – 155. Вот еще пример из той статьи: председатель колхоза «Победа» Новосокольнического района Великолукской области Железков, член ВКП(б), участник Великой Отечественной войны, участник Парада Победы в Москве, имеющий 5 правительственных наград, был осужден на 6 месяцев за выдачу на трудодни колхозникам 280 кг зерна.
Но пост все же не про репрессии, а про голод. Когда на объективные проблемы (засуха и нехватка рук) наложились административные косяки («дадим план любой ценой»), голод в ряде районов стал неизбежным. Я уже давал цифры по Смоленской области. Вот еще две. План по хлебозаготовкам там выполнили на 98 %, но примерно в 600 колхозах области хлеб по трудодням не выдавали вообще. «Хлеб на трудодни» - был для колхозника фактически зарплатой за полевой сезон. В какой ситуации оказались люди, не получившие ничего за полгода работы, объяснять не надо. Ну а война, которая только закончилась у многих «съела» все сбережения.
Ненамного легче было животноводам. Опять же из-за сохранения довоенных норм заготовок мяса и молока. Многие не справились с ними еще в 1945 году, и недоимки включили в план 1946 года, выполнение которого проверяли те же люди, что курировали хлебозаготовки. К тому же засуха повлекла падеж скота.
В результате, как пишет автор статьи в «ОИ», «Ценой величайших усилий, самоотверженного труда, лишений колхозного крестьянства, всех тружеников сельского хозяйства в 1946 г. удалось создать продовольственный фонд, позволяющий при экономном, разумном его распределении удовлетворить самые необходимые потребности страны. Однако нельзя забывать, что цена этой жертвенности, самоотверженности была страшно дорогой».
И все равно продовольствия было мало. Были попытки решить проблему за счет импорта. Но Европа сама страдала от недостатка продовольствия и продать ничего не могла. США с августа 1945 года прекратили все поставки в СССР по ленд-лизу.
И в этой ситуации советское руководство принимает еще одно решение, которое мне кажется, как минимум, спорным. Страны Восточной Европы тоже нуждались в продовольственной помощи. И Советский Союз, несмотря на собственные трудности, эту помощь оказал: Болгарии (40 тыс. тонн зерна), Румынии (300 тыс. тонн зерна), Польше (900 тыс. тонн зерна), Чехословакии (600 тыс. тонн зерна). Цифры взяты из книги «История внешней политики СССР. Ч. II», вышедшей в 1971 году. Еще 500 тысяч тонн поставили Франции. Всего в 1946 году на экспорт ушло 10 % собранного урожая. Наверное, с точки зрения большой геополитики у этого были резоны, в их числе – укрепление влияния СССР в Европе. Но на фоне того, что многим тысячам собственных граждан нечего было есть, смотрится так себе.
Каковы же были последствия, так скажем, в цифрах, а не эмоциях. Первое – запланированный на 1946 год отказ от карточной системы распределения хлеба отложили, более того, нормы этого снабжения для разных категорий работающих и иждивенцев по месяцам были снижены: от 1, 2 до 0, 4 кг хлеба в день работающим и до 250—150 г для иждивенцев. Надо учитывать, что другие продукты в условиях послевоенной разрухи были дефицитом и часто прием пищи мог сводиться к хлебу с кипятком. На 1 января 1947 года по этим нормам снабжались продуктами 58 млн советских граждан. Остальные должны были сами находить источники приобретения хлеба: покупать на рынке или по коммерческой цене. По большей части этими остальными были сельские жители, многие из которых, как помните, остались без оплаченных трудодней. Личные огороды колхозников также пострадали от засухи.
Нельзя сказать, что государство про них совсем забыло. Регионам, пострадавшим от засухи была выделена продовольственная помощь. Но, как и с хлебозаготовками, сработал «человеческий фактор». Например, в Молдавии Косыгину удалось наладить процесс ее быстрой выдачи и добиться дополнительных поступлений из центра, что спасло ситуацию во многих колхозах. А в ряде районов Воронежской области ответственные за хлебозаготовки партработники умудрились выполнить план за счет выделенной продовольственной помощи. Были схожие эксцессы и в Курской области, по данным того же «ОИ», по результатам распределения и получения продовольственной помощи в области поступило более 10 тысяч жалоб, из которых после проверки 4 тысячи были признаны обоснованными.
В итоге, зимой 1946/47 года из многих областей шли сведения об увеличении числа больных дистрофией («голодная болезнь», как ее называли медики). Например, в марте 1947 года председатель Костромского облисполкома в письме к А. Н. Косыгину сообщал, что на 20 марта в области насчитывается 10 тыс. больных дистрофией, зафиксировано несколько сот случаев смертей от истощения.
Деятельность ретивых администраторов вызвало рост недовольства среди населения, надо помнить, что среди колхозников хватало фронтовиков, тех, кому труднее было заткнуть рот. Они задавали «неудобные вопросы»: почему в условиях неурожая зерно массово идет на экспорт, почему в городах снабжение продуктами заметно лучше и так далее. Также в этот период отмечается рост миграции крестьян в города (тоже в основном за счет демобилизованных). Неизбежно выросло число хищений, краж колхозного, государственного и личного имущества граждан, разбойных нападений. Впрочем, на последний вызов государство дало четкий ответ - в июне 1947 г. были приняты Указы Президиума Верховного Совета СССР, ужесточавшие ответственность за подобные преступления.
А потом наступила осень 1947 года, когда с урожаем ситуация была уже лучше. И в 1948 году тоже. Параллельно был принят ряд решений Пленума ЦК ВКП(б) по укреплению сельского хозяйства, которые правда, не решили многих проблем. Сельское хозяйство, вообще, десятилетиями было «больным местом» для советского руководства (как известно, «послать на сельское хозяйство» было сродни наказанию для представителей номенклатуры). Так или иначе, голод 1946-47 годов, который унес не миллионы, а десятки тысяч жизней, постепенно забылся. Среди пострадавших от него, были и мои родственники. Это и стало причиной написать данный текст.
Уточнение для любителей пруфов. Данный пост по сути краткий пересказ работы, выполненной мною в студенческие годы для семинара по истории СССР. В то время (1997 год) интернет был доступен гораздо меньше, Википедии вовсе не было. Зато была большая университетская библиотека, которой мы все и пользовались. Поэтому ссылки на источники - "олдскульные", на печатные издания, а не ссылочки, как сейчас привыкли.
