FiammInga

Давным-давно, в начале времен, в доме первой Хозяйки Земных Лесов народились щенки.

Один был рыжий — цвета осенней травы, другой черный, как добрая лесная земля, и был еще один серый — как и положено собакам. А белый, спросите вы? А белых собак тогда еще вообще не было на свете.

Белыми были не собаки.

Белый Конь носил Хозяйку Земных Лесов по полям и долинам на своей спине, обгоняя ветер.
Белая Корова давала ей молоко.
А белый северный Олень был мудр и знал так много, что, когда сама она боялась ошибиться, то спрашивала совета у Оленя.

Щенки росли быстро.

Черный рос спокойным и терпеливым, как могучие леса, растущие на черной земле. И нравилось ему провожать и встречать всех, кто шел мимо его дома.

Рыжий щенок рос быстрым и легким, как осенний лист на ветру, и хитрым, как лисица. И никто не умел так прятаться, как рыжий щенок.

А серый рос послушным, веселым и умел все понемногу, как и положено собакам.

Хозяйка Лесов кормила своих щенков молоком, которое давала ей белая Корова. Но никто не знал, где она доит свою Корову, потому что каждый раз она делала это в разных местах, и только сама Корова знала, куда следует приходить.

Однажды серый щенок проголодался и захотел молока. Он взял свою миску и принес Хозяйке Лесов, чтобы она напоила его. Хозяйка Лесов поняла его просьбу и исполнила её. С тех пор, когда Серый щенок в чём-то нуждался, он приходил к Хозяйке Лесов и просил то, что ему было нужно, а взамен верно служил ей: носил её вещи, охранял её дом и пас её Корову и Коня.

Когда Черный щенок захотел выпить молока, он лёг перед ногами Хозяйки Лесов в ожидании, когда она накормит его. Хозяйка Лесов поняла его желание и исполнила его, и с тех пор всякий раз, когда Серому щенку было что-то нужно, он приходил к Хозяйке, ложился перед её ногами и ждал.

Но когда Рыжий щенок захотел молока, он не пошёл к Хозяйке Лесов. Он отправился прямиком к Белой Корове, потому что давно уже заметил, где и когда Хозяйка доит её и говорит ей, куда приходить в следующий раз. И Рыжий щенок подошел к Корове и пил молоко из её вымени. Последняя капля этого молока стекла по его морде, да так и засохла.

Когда вернулась домой Хозяйка Леса, дома её ждал Серый щенок, Черный щенок и Рыжий щенок с белой каплей на морде.
- Откуда у тебя эта белая капля? - спросила Хозяйка Лесов, но щенок не ответил ей. Тогда отправилась она к Корове, и Корова сказала, что Рыжий щенок пил её молоко.

И сказала тогда Хозяйка Лесов:
- Ты находишь то, что тебе не принадлежит, и что никто другой найти не может. Пусть эта капля навсегда останется на твоей морде. Пей молоко моей Коровы, если хочешь, я больше не буду кормить тебя из миски. Но если однажды мне понадобится твоя помощь, ты поможешь мне.

Когда щенки выросли, Хозяйка Лесов стала думать, что с ними теперь делать и какое место найти.

Серую собаку она подарила людям.
- Вот ваша помощница, - сказала Хозяйка Лесов. - Она будет помогать вам во всем. Она сможет пасти ваши стада, охранять ваши дома, нянчить ваших детей, сопровождать вас в дальних странствиях и носить вашу поклажу. Кроме того, с ней вам никогда не будет скучно.

Люди поблагодарили Хозяйку Лесов и взяли Серую собаку себе. От той собаки и произошли все домашние собаки в мире, которые выполняют всю эту работу.

Черную собаку Хозяйка Лесов отдала на переправу реки, что разделяет мир живых и мир мертвых, чтобы она сопровождала души людей и не было им так одиноко и страшно идти по дороге посмертия или дожидаться рождения.

А Рыжую собаку Хозяйка сначала задумала отдать в Степь, чтобы она там помогала белому Коню. Но собака отказалась:
- В степях мне будет слишком жарко в моём пушистом подшёрстке!

Тогда решила Хозяйка отдать Рыжую собаку в Тундру, чтобы помогала она белому северному Оленю (хотя на что ему помощники?), но Рыжая собака снова отказалась:
- В тундре мне будет слишком холодно! Не так уж и пушиста моя шуба!

Подивилась Хозяйка Лесов и предложила Рыжей собаке отправиться в Тайгу, где пасётся её Корова. Там уж точно найдётся для неё работа!
Но и в Тундру не захотела Рыжая собака, третий раз ответила отказом Хозяйке Лесов.

- Хорошо, - кивнула Хозяйка. - Ступай, куда хочешь, я не буду держать тебя и требовать от тебя службы. Ты хитра и пронырлива. Но помни, что, если когда-нибудь мне понадобится твоя помощь, ты должна будешь помочь мне.

И Рыжая собака ушла, куда ей хотелось. Она бродила по всему миру, знакомилась с Богами, людьми и животными, но нигде не останавливалась надолго. Она знала много того, что не положено было знать, и слышала много того, что не положено ей было слышать. Была она хитра и ловка, но зла никому не делала, и с ней предпочитали дружить, а не враждовать.

Хозяйка Лесов однажды подошла к белому Коню и попросила:
- Конь мой белый, ты возишь меня по всем моим владениям. А теперь я хочу побывать там, где еще не бывала. Знаешь ли ты такое место?
Задумался Конь. Все места, что он знал, принадлежали Хозяйке Лесов, и не было среди них такого, что было бы ей незнакомо.
- Нет, о Хозяйка, - признался Конь. - Мне такое место неведомо.
- Ну тогда сделаем так. Ты поскачешь, куда глаза глядят, а я скажу тебе, когда остановиться.

И Хозяйка села на спину своего Коня, и отправились они в путь.
Долгий был это путь, все места узнавала Хозяйка Лесов, ничего нового не замечала.

Наконец приглянулась ей одна полянка. И попросила она Коня:
- Остановись здесь! Кажется, там есть то, чего я еще не видела.

Конь остановился, и Хозяйка отправилась гулять на поляну. Гуляла она там не очень долго, но вдруг заметила, будто под кроной старого дерева, что стояло посреди поляны, как-то иначе растет трава и ветерр иной дует. Прошла Хозяйка в том месте — да и попала прямо в самое Сердце Всемирного Леса, чт онаходится между мирами. Там зарождается всякая жизнь и энергия, и оттуда она вытекает в земной мир.

Хозяйка очень обрадовалась, что наконец-то нашла место, где до этого не бывала.
Столько диковинного и восхитительного открылось ей! Журчали ручьи между зелеными холмами, кроны вековых деревьев откидывали мягкую тень, травы мягче шёлка ласкали ноги. Горные водопады были тут и быстрые реки, луга, покрытые медоносными цветами, и тенистые тропинки, и по ним сновали ящерицы. А яйца, из которых они вылуплялись, были из драгоценных минералов.

Наконец решила Хозяйка возвращаться домой. Но вот беда: не заметила она, где вошла в чудесное Сердце Леса, и не знала теперь, как оттуда выйти! Долго бродила Хозяйка по шелковым травам, умывала лицо водой из звенящих ручьев, но все печальнее и печальнее становилось её лицо, потому что Хозяйка Лесов не может покидать свой дом надолго. Кто будет доить Корову, кто позаботится о Коне, кто присмотрит за людьми, за Степью и Тайгой? За Тундру Хозяйка переживала меньше, там был Северный белый Олень, который мог за ней присмотреть.

Тем временем Белый Конь ждал Хозяйку Лесов возле поляны, где она оставила его. Ждал долго, но она все не выходила. Не вышла и на второй день, и на третий. Конь отправился сам на поляну, но ничего не нашел.

Белый Конь подумал и отправился к Серой собаке, что жила с людьми.
- Здравствуй! - сказал ей Конь.
- Здравствуй и ты! - ответила Серая собака. - Что привело тебя сюда, о Конь Хозяйки Лесов?
- Наша Хозяйка пропала, - сказал Конь, - и я не могу найти её. Подскажи, как нам следует поступить? Ты живешь с людьми, к которым была добра наша Хозяйка Лесов, всегда одаривала их добрым уловом и грибными урожаями. Могут ли они помочь нам?

И отправилась Серая собака к людям, просить их помочь найти Хозяйку лесов.
У людей теперь было много разных собак, и все они вели свой род от Серой собаки.
Были собаки, которые пасли стада. Были те, что охраняли дома и защищали людей. Были те, что спасали путников, попавших в беду. Все они откликнулись на зов, все пришли к Белому коню.
Пастушьи собаки пошли в степи, на луга и поля. Долго искали они Хозяйку леса, но так и не нашли.
- Прости, о Конь, но мы не нашли Хозяйку Лесов.
Следом отправились собаки-охранники и защитники. Много они знали и умели, обошли все города, все дороги, но и они не нашли Хозяйку.

Наконец, отправились в путь огромные лохматые собаки-спасатели. Обошли они глубокие колодцы и заснеженные горные вершины, ныряли в моря и озера, но нигде не нашли Хозяйку Лесов.

- Прости, о Конь, - сказала опечаленная Серая собака. - Я служу людям и знаю только то, чему научили меня они. Может, стоит спросить у Черной собаки?

Конь поблагодарил и собак, и людей и отправился к Черной собаке, а заодно и к Белой Корове.

- Здравствуй, о Конь! - обрадовалась Корова. - Скажи, почему наша Хозяйка Лесов так давно не приходит доить меня? Моё вымя полно, а кому-то очень нужно молоко!
- Наша Хозяйка Леса пропала, - ответил Конь. - Я просил помощи у Серой собаки, но она не смогла помочь мне. Серая собака посоветовала спросить у Чёрной. Пойдем вместе и спросим!

Чёрная собака обрадовалась Коню и Корове, но огорчилась пропаже Хозяйки Лесов.

- Не можешь ли ты посмотреть, - спросила белая Корова, - не вошла ли она случайно в царство мертвых?
- Конечно, я посмотрю! - ответила Черная собака и ушла на поиски.

Она пересекла реку на границе и отправилась в царство мертвых. Долго бродила там Черная собака, но Хозяйки Лесов не было ни среди умерших, ни среди еще не рожденных. Тогда Черная собака вскопала на всякий случай землю, выкопала огромные валуны (они и до сих пор лежат в лесах Карелии), но нигде не нашла Хозяйку Лесов.

- Простите, Конь и Корова! - воскликнула опечаленная Черная собака. - Я сделала все, что могла, но нигде не нашла нашу Хозяйку! Нет её ни в земле, ни под землей, ни в мире мертвых. Отчего бы вам не спросить у Северного белого Оленя? Ему ведомы многие тайны!

Корова и Конь отправились в Тундру, к белому северному Оленю. Олень бродил по бескрайним просторам и собирал целебный мох ягель. Он величаво кивнул Корове и Коню.
- Добро пожаловать! Пришли ли вы ко мне за советом, или желаете полюбоваться красотой моей родной тундры?
- Она прекрасна, - ответил белый Конь, - хотя, на мой взгляд, здесь слишком холодно. Но мы действительно пришли к тебе за советом, мудрый Олень.
- Сама Хозяйка не брезгует моими советами, - кивнул Олень, - кстати, где она? Но спрашивайте, а я помогу вам, чем смогу.
- Мы и сами не знаем, где она, о Олень. Она потерялась, когда захотела отправиться туда, где еще не была. - ответил белый Конь. - Серая собака спросила людей, но люди и их собаки не смогли найти Хозяйку ни в горах, ни в морях. Потом мы спросили Черную собаку, и она спустилась в царство мертвых, и разрыла землю, но и она не нашла её. И вот мы пришли к тебе, мудрейший, и просим твоего совета и помощи. Как нам вернуть домой Хозяйку Лесов? Где искать её?

- Это очень просто и очень сложно, - сказал Олень. - Просто — потому, что лишь один зверь может помочь вам. Сложно — потому что сначала этого зверя надо найти, а потом еще и уговорить.
- Что же это за зверь? - спросил белый Конь.
- Вам нужна Рыжая собака, - отозвался Олень. - Но даже я не знаю, где она теперь. Она хуже кошки: бегает, где хочет, делает, что хочет и приходит, когда хочет.
- Но как же мы можем доверять ей? - спросил белый Конь. - Она трижды отказывала Хозяйке Лесов, она не последовала её решениям, и она начала с того, что воровала молоко!
- О! - воскликнула белая Корова, - это ничего. Даже наоборот, потому что за все это Хозяйка Лесов заключила с ней соглашение. Собака может делать, что хочет, и даже пить мое молоко, но за это должна будет прийти на помощь, если Хозяйке потребуется! Рыжая собака поможет нам!
Но вот вопрос — где же искать её?
- Спросите у Лисицы, - посоветовал Олень.

Лисица очень удивилась.
- Вы думаете, что Рыжую собаку найти будет проще, чем потерявшуюся Хозяйку Лесов? Хорошо, если так, потому что я не знаю, где её искать. Но я могу передать ей при встрече вашу просьбу. А вы спросите, пожалуй, у Пуночки. Пуночка летает через пол-мира, может, она быстрее увидит Рыжую собаку?

Пуночка наклонила головку и прощебетала:
- Рыжая собака? Да, я знаю её. Только я не знаю, где её искать… Может, спросить у горностая?

Горностай выслушал вопрос, поднялся в столбик на задние лапки и рассмеялся.
- Вы так долго её ищете, а она у вас за спиной!
Конь, Корова и Олень обернулись и действительно увидели сидящую Рыжую собаку.

- Отчего же ты не сказала, что ты здесь? - Возмутился Конь.
- Но ведь вы не звали меня! - Пожала плечами Рыжая собака. - Я не мешала вашей беседе, просто сидела и слушала. Но раз уж вам нужна именно я, то я помогу. Проводи меня, белый Конь, на ту поляну, где потерял Хозяйку.

Вот Конь и Рыжая собака добрались до поляны.
- Видишь, тут ничего нет, - пожаловался Конь.
Но Рыжая собака не напрасно слыла хитрой и знающей то, что хранится в секрете. И не зря она была знакома с множеством Богов, людей и зверей. Рыжая собака поняла, что здесь следует искать Проход. И она нашла его. Так Рыжая собака впервые попала в Сердце Леса, не предназначенное для земных тварей.

Там она по следам нашла и Хозяйку Лесов, и помогла ей вернуться на поляну.

- Я благодарю тебя, Рыжая собака! - воскликнула Хозяйка, которая впервые оставила так надолго свои владения. - Ты помогла мне и я возвращаю тебе твое обещание.
- О Хозяйка, - обратилась к ней Рыжая собака, - быть собакой, которая делает, что хочет, очень весело. Но я больше не хочу так жить. Возьми меня снова к себе. Я хочу быть, как другие собаки, которые заняты каким-то делом.
- Я рада, что ты так решила, - ответила Хозяйка, - и я хочу, чтобы здесь всегда был кто-то, кто может стеречь эти границы! Это место прекрасно, но не умеющий ходить через него рискует остаться там навеки. Согласишься ли ты стать стражем границы?

Тяжело вздохнула Рыжая собака.
- О Хозяйка, не сердись. Позволь, я найду того, кто выполнит эту работу лучше меня! А меня возьми помогать тебе в Тундре, в Тайге и в Степи. Хотя нет, пожалуй, только в Тундре и Тайге. В Степи все-таки слишком жарко.

Рассмеялась Хозяйка Лесов и сказала:
- Ну хорошо, пусть будет так, как ты хочешь. Приведи же мне того, кто должен будет охранять эту границу вместо тебя!
И исчезла Рыжая собака, а затем вернулась с Божественным крылатым псом Симарглом (она ведь недаром была знакома с Богами).
Белый пес был сильным и мудрым.
- Ты права, что хочешь поставить стража у этой границы, - сказал он первой Хозяйке Лесов. - Я помогу тебе. Я стерегу многие границы, буду стеречь и эту тоже.

Хозяйка Лесов, в свою очередь, в благодарность сотворила и белых собак — в честь Симаргла.

А Рыжая собака действительно стала помогать Хозяйке Лесов в Тайге и в Тундре. Многое она умеет, многое повидала, любые переходы и тайные тропы сможет найти. И весточки переслать — хоть Богам, хоть людям, хоть животным. И в тундре, и в тайге, и в степи.
Хотя нет, в степь она не пойдет. Там всё-таки слишком жарко.
А вы, если встретите где-нибудь рыжую собаку с белым пятном в виде капли на морде — знайте, что перед вами потомок Рыжей собаки, побывавшей в самом Сердце Леса.

Был какой-то темный промозглый вечер между осенью и зимой. Мы ехали в автобусе с коробками из строительного и думали каждый о своем.

Я думала о том, как мне надоели проблемы, как я от всего устала, что опять все как-то плохо.
Нет, по большому счету плохо не было. Мы затеяли смену кафеля, а там одно за другим, сюда цемент, туда песок, тут трубу заменить придется, еще где-то что-то внеплановое вылезло и улезть обратно никак не могло, сроки расползались, заначка кончилась, кто-то заболел, денег совсем нет, что-то сломалось... Вот даже точно не вспомню уже все. Помню только липкое уныние, которое я пыталась с себя отодрать - и не могла, и увязала все глубже.

Саша думал о роллах.

Он вдруг кивнул на рекламу суши-бара, кажется, это был Токио-сити, - и с абсолютной, непоколебимой, осязаемой уверенностью сказал:

- Когда эта фигня закончится, - он махнул рукой на коробки - мы пойдем туда есть эти штуки. Вон тот, с беконом, должен быть вкусный.

Я подвисла. Как, ну как можно вот сейчас, в э т о м, о роллах с беконом в дорогущем Токио сити? Тут того и гляди, на хлеб и воду сядем...

Потом робко спросила:
- А эта фигня точно кончится?
- Точно кончится, - невозмутимо ответил Саша и понес коробки к выходу.

На полу высыхала лужица липкого уныния.

Та фигня и в самом деле кончилась. И другая после нее тоже. И следующие. И роллы мы поели потом не раз.

С тех пор я стараюсь не забывать: всякая фигня (на всякий случай уточняю: это собирательный образ, а не обесценивание) кончится. А мы пока будем нести наши коробки, класть цемент и чинить трубу.
И лужицу еще не забыть вытереть, вот.

vk.com/hienardiente

А может быть, жизнь — это такая машинка. С кнопочками, рычажками, лампочками всякими.

И пока ты маленький, она вроде как-то сама едет, и рычажков, которые ты можешь поворачивать, довольно мало. Некоторые поворачиваются сами в каком-то своем рандомном порядке. Едешь, смотришь на мир, на кабину с лампочками — ничерта не понятно, но очень интересно.

Потом лампочек становится все больше. И кнопок. И педалей. И даже руль появляется. Правда, местами он проворачивается.

И скорость растет.

Карта вроде бы есть. Ну, если хорошо поискать. Ответственные люди ее находят, кладут на видное место и постоянно по ней сверяются. Потом выясняется, что это не Гуглмапс, а вполне себе средневековый рисунок, а то и вовсе карта Древного мира: Атлантида там есть, а Австралии и Америк нет.

Неработающие светофоры, обвалы и шлагбаумы тоже не отмечены. Едешь по шоссе, а оно внезапно обрывается над пропастью. И давай, начинай все сначала, ищи новую дорогу…

Тем временем лампочек становится как-то совсем дофига, и половина начинает мигать красным. Где-то давление упало, где-то температура повысилась, куда-то камушек попал. Только все снова настроишь — пожарная сирена заорет. Успокоишь сирену — где-то сзади что-то щелкает и окно не открывается. В окно, впрочем, особо смотреть уже некогда, надо следить за лампочками, как бы оно все не долбануло к чертовой матери.

Иногда лампочка мигает, а почему и что с этим делать — неизвестно. И сколько она так еще будет мигать, прежде чем рванет — тоже неизвестно. А может вообще сама починиться.

А бывает, чинишь-чинишь эту несчастную лампочку в день по три раза, думаешь, эксперт уже по ней, а потом случайно оказывается, что там просто контакт паутиной зарос. А ты все это время все неправильно делал.

Профессионального шофера нанять нельзя. Совета у окружающих спросить можно, конечно, но дело такое — один на левую педаль показывает, второй на правую, а у третьего собственный руль на сопли приклеен… Но иногда появляется кто-то добрый и пихает тебе в неработающее окно указатель и схему ближайшего квартала.

Едешь на ощупь. С каждым пройденным километром понимаешь, что впереди за поворотом может быть вообще что угодно. Может, там авария и взрывы. Может, молодильные яблоки вдоль дороги созрели. А может, и поворота никакого не будет, и вот эта обочина — она так дальше и тянется без конца.

И сколько времени на дорогу осталось — не знает вообще никто.

Так и живем. По-прежнему ничего не понятно, но все еще интересно.


vk.com/hienardiente

Дети сидели на толстом спиленном дереве спина к спине, уткнувшись каждый в свою книгу. Роберт штудировал научно-популярную энциклопедию по биологии человека, Вероника — историю расшифровки Розеттского камня.

Им было по тринадцать лет, и жажда великих открытий захватывала их с головой. Скорей бы закончить школу!

Время действительно бежало быстро.
И вот Роберт, уже биолог-первокурсник, взахлеб делится с Вероникой своими переживаниями:

- Мы чудовищно отстаем от жизни. То, что написано в наших учебниках, уже нуждается в дополнениях. То, что мы будет проходить через год, к тому времени устареет лет на десять. Каждый день люди по всему миру продвигаются в своих научных исследованиях на шаг вперед! Как мне их догнать?

Вероника согласно вздыхает. Правда, в ее области — лингвистике и филологии — мир меняется не так быстро. Но, во-первых, и в древних языках остается еще уйма неразгаданных тайн. А во-вторых, живых языков — невероятное множество! На их изучение требуется время, а ограничиваться жалкими двумя-тремя языковыми парами кажется ужасным пренебрежением к богатству мира.

Постепенно в ход пошли все известные программы, методики и рекомендации по изучению языков и тренировке памяти. Вероника увлеченно изобретала собственный способ. Временами тестировала его на Роберте: ребята дружили по-прежнему и искренне интересовались занятиями друг друга.

Время словно полетело еще быстрее. Магистратура, аспирантура, защита…

И наконец ясным летним днем два молодых кандидата наук снова сидели на спиленном дереве, обмениваясь новостями и поедая испеченные Робертом медовые печенья.

- Что ты теперь планируешь делать?
- Пока не решил. Работа по гранту закончена, и у меня теперь своя лаборатория… Но я хочу поменять тему исследований. А как твои студенты?

Вероника покачала головой. Ей нравилось преподавать, но отношение многих учеников к работе ее не радовало.
- Они, похоже, считают, что, раз уж приходят на урок и тратят на него свои драгоценные полтора часа, то все остальное — моя задача. Как будто я могу выучить язык за них! Да если б я умела передавать свои знания без усилий с их стороны! - усмехнулась Вероника, пытаясь подавить раздражение.

После этого разговора Роберт не мог ни на чем сосредоточиться.
Шутка Вероники не шла у него из головы, и чем чаще он думал о ней, тем меньше она казалась всего лишь шуткой. В самом деле, почему нет? Почему?! Разве не делают сейчас люди каждый день то, что когда-то казалось невозможным? Как часто вчерашнее невозможное становится завтрашней рутиной!

И молодой ученый принялся за работу.

«Время! — думал он, просматривая списки последних исследований по физиологии высшей нервной деятельности. — Если моя работа удастся, я подарю следующим поколениям самое драгоценное, что есть в мире — время!»

***
- Я счастлив представить вам сегодня итог работы нашей лаборатории. Десять лет — рекордно короткий срок для результатов такого уровня.

Вероника улыбалась со своего места в первом ряду, счастливая и гордая за своего лучшего друга. Его изобретение перевернет весь мир, оно займет место среди величайших достижений науки!

- ГипноЛогос - программа, которая позволяет передавать выбранную информацию от одного человека к другому практически мгновенно. Обучаемый вводится в состояние, сходное с гипнозом…

Меньше чем через год после той конференции ГипноЛогос ворвался во все сферы жизни, открывая людям невероятные возможности.

Обучение в школе свелось к посещениям раз в несколько месяцев: во время этих «уроков» учителя передавали школьникам информацию согласно учебному плану. Через неделю полученные знания проверяли на экзамене. Школьная программа стремительно сокращалась по времени.

Профессии теперь не столько получали, сколько покупали: достаточно было найти специалиста с соответствующей квалификацией, который соглашался продать нужные навыки. Конечно, за большие деньги. Но и счет пошел не на годы — на месяцы.

Сложнее было с мышечной памятью. Пока что удалось достичь результатов только в обучении базовым навыкам. И будущий хирург, к примеру, по-прежнему должен был проводить часы и дни, обучаясь работе с инструментами.

- Но, по крайней мере, они избавлены от многолетней зубрежки теории. Полгода на «скачивание» и обработку информации — и вместо латыни и анатомии можно включаться в новейшие исследования и развиваться непосредственно в своей области!

Роберт, торопливо размешивая сахар в кофе, делился с Вероникой последними новостями по работе программы и ее усовершенствованию.

Вскоре Вероника тоже начала работать с ГипноЛогосом. Теперь ее студенты, которым надо было «скачать» язык для поездки или работы, не связанной с лингвистикой, и в самом деле могли не прилагать усилий для учебы...

Первые годы Роберт не мог нарадоваться на свое детище.
Однако время шло, а ожидания ученого не спешили оправдываться. Да, дети быстро изучали школьную программу, и она навсегда оставалась в памяти. Да, у студентов теперь была возможность почти сразу принимать участие в серьезных работах. Но где результаты? Где открытия молодых специалистов? Где проекты, имеющие международное научное значение? Почему даже в его собственной лаборатории, с его собственными студентами, которых он лично учил в ГипноЛогосе, - почему там до сих пор нет никого, кто мог бы дальше развивать уже начатые работы?

И все эти мелочи, странные случаи… Вроде того, что — это заметила Вероника — если на момент обучения в программе «донор» владел ошибочной информацией, то потом дополнить или исправить ее в памяти обучившегося с каждым годом становилось труднее.

Роберт снова и снова возвращался к своим разработкам.

Прошло еще двадцать лет..

***

Вероника нашла профессора в лаборатории. Он сидел за столом, закрыв лицо руками.
- Роберт!
- Привет. Хорошо, что ты пришла.
- Мне передали, что ты поговорил с каким-то студентом, и он тебя чем-то так напугал, что ты отпустил всех посреди дня и заперся тут. Роберт, что случилось?
- А что именно он сказал, тебе не передали? Нет?

Ученый поднялся со стула, прошелся по комнате, налил в стакан воды. Вероника заметила, что руки у него подрагивали.
- Я привез новый датчик для регистрации активности разных участков мозга… В смысле, действительно совсем новый, понимаешь? У нас таких никогда не было, он работает иначе, показывает больше параметров… не важно… У него там инструкция…она, кстати, не такая уж сложная…
Вероника слушала, не перебивая: было видно, что старый профессор крайне взволнован.
- Я попросил этого студента провести на новом приборе одно измерение… показал даже нужное место в инструкции! А он… он несколько раз попытался… а потом крикнул “ну закачайте мне ее, я не могу в ней разобраться!”. Понимаешь? Он не смог! Его мозг оказался не в силах самостоятельно обработать эту информацию! А он... молодой совсем мальчик… с детства учился в ГипноЛогосе… И вот результат: он знает не меньше своих учителей, но сам не способен изучать новое даже на уровне инструкции от прибора!

- Но ведь он такой один? Остальные же могут?

Вероника сразу поняла страшную правду, но признать ее вслух не хватало духа.

- Он просто первый. Потом появятся и другие, их станет все больше. Нет, с этим нужно покончить. Немедленно. Пока еще не поздно. Молодой мозг пластичен, при достаточном усердии и тренировке он сможет восстановить свои функции.
- Тебе не дадут, - грустно заметила Вероника. - Пока ты будешь им доказывать, пока они все согласуют… И все равно будут требовать сохранить программу хотя бы частично, с ограничением по возрасту и, может, по частоте использования… Это ведь золотая жила!
- Конечно. Поэтому я не буду никого спрашивать.

Роберт пошел вглубь лаборатории, отпер дальнюю дверь, включил свой личный компьютер, ввел несколько паролей… Щелкал по диалоговым окнам, пока не добрался до красной надписи Cancel. Нажал. «Вы собираетесь удалить программу на всех устройствах» - предупредила машина. «Нажатие этой кнопки приведет к удалению программы, подтвердите действие»… Вероника видела: когда Роберт нажал на последний, четвертый крестик, у него по щеке текла слеза.

***

Полгода спустя мир вынужденно возвращался к прежней жизни.
Вероника заканчивала работу над новым методическим пособием и преподавала языки, причем ее требования к студентам заметно возросли.
Именно Вероника убедила Роберта, погрузившегося в апатию и угасание, вновь открыть лабораторию и вернуться к работе и преподаванию.
Про ГипноЛогос по негласному уговору старались не вспоминать.

Первый день сентября выдался солнечным и теплым.
Вероника заварила чай. Роберт поставил на стол тарелку с медовым печеньем.
- Боже мой, это то самое? Ты не готовил его уже лет тридцать.
- То самое. Помнишь, как ты пыталась сделать такое же и никак не могла его повторить?
- Да, а потом ты предложил мне протестировать на его рецепте свою программу, - рассмеялась Вероника. - Правда, даже после этого оно у меня получалось не так, как у тебя…

Недосказанная мысль больно кольнула обоих. Как если забыть про свежий порез на пальце и полезть рукой в банку с рассолом за последним соленым огурцом...

- Да, - Роберт горько усмехнулся, отвечая на то, невысказанное и повисшее в воздухе, - это была прекрасная идея: подарить людям не только знания, но и годы времени, чтобы они получили результат всей нашей жизни за пару лет, чтобы шли дальше — молодыми и полными сил! Чтобы новым Фаустам не приходилось продавать души дьяволу… Но в итоге получилось именно так, только продал я не свою душу, а их молодые головы…

Вероника ласково тронула его за плечо.
- Ты хотел создать лучший мир. Ты совершил огромный прорыв в науке. Да и ведь ничего непоправимого не произошло, - добавила она, кивая на открытое окно. Оттуда видна была школа, куда с гомоном стекались дети с огромными букетами.
- Да. Так будет лучше, - прошептал Роберт, всматриваясь в ручеек разноцветных ранцев. Они сами — Фаусты. Только свободные.

Альда была счастлива. Тео позвал её полюбоваться вечерней зарей на Старом холме, и она спешила туда, к Каменному Волку, стоявшему на самой вершине

.

Несколько веков назад здесь проходила граница Фалены. За ней начинался лес. Там, по легенде, волк спас от разбойников молодую дочь тогдашнего короля и как будто бы погиб в битве, правда, мертвого зверя не нашли. Благодарный король повелел на пограничном холме поставить памятное изваяние. И легенда утверждала, будто к восходу солнца к этому изваянию протянулась цепочка волчьих следов. Была ли история правдивой, или то были выдумки суеверного люда – как знать? Но с тех пор огромный волк, искусно высеченный из серого гранита, сидел на холме, словно на посту, охраняя город за своей спиной.

Минули века. Город сильно разросся, и никакие границы уже не пролегали за Старым холмом. От Фаленского леса мало что сохранилось. Холм, впрочем, оставался местом уединенным и диким. Сюда изредка приходили старики – поразмыслить о жизни, дети – тайком поиграть в отважных героев, и, конечно, влюбленные – слушать птиц и биение собственных сердец.

Про старую, покосившуюся от времени статую волка, затерянную в роще на вершине холма, уже мало кто помнил, а про легенду – и того меньше.

Восемнадцатилетняя Альда, любившая побродить в тишине, Волка знала хорошо, и часто с ним разговаривала. Она вообще умела услышать ответы там, где другие ничего не видели и не понимали, будь то дерево, качающее ветвями, волна, бегущая по реке или даже старая гранитная статуя, нагретая весенним солнцем.

Струны мироздания, незаметные другим, для Альды отовсюду звучали ясно.

Иногда у нее просили совета, и тогда она спрашивала для других. С чужими вопросами было сложнее: ведь и вопрос, и ответ нужно было глубоко прочувствовать. А как тут прочувствуешь, когда спрашивающие и сами порой в своих побуждениях не могли разобраться.

Альда бралась отвечать не на все вопросы. Но когда отвечала – не было случая, чтобы она ошиблась.

И бесполезно было уговаривать девушку, обычно кроткую и уступчивую, поменять решение, если уж она его принимала.

До вечерней зари оставалось совсем немного. Альда сидела в траве прямо перед Волком, поглаживая каменные лапы, и заходящее солнце бросало задорные искорки на ее длинные каштановые локоны.

- Мы встретились тут, на холме, две недели назад. Он тебе нравится, не правда ли? Ты ведь помнишь его?

Волк, конечно же, помнил. Перед ним проходили сотни жизней – пролетали, словно кленовые листья в осенний листопад, и растворялись в годах и столетиях. Но молодого сероглазого художника, находящего вдохновение на Старом холме, Волк запомнил.

Тео жил в Фалене недавно: так уж сложилось, что полгода назад они с отцом перебрались сюда из дальних краев. Он расписывал стены домов, осваивал резьбу по дереву и по камню, создавая вещи удивительной красоты. Талантливый юноша надеялся, что сумеет однажды завоевать признание новой родины.

Мягкие золотистые блики заходящего солнца падали на подножие холма. Тео спешил. Он хотел сказать Альде нечто очень важное, и сказать это следовало непременно перед самым Волком: так она сразу поймет, что он говорит правду...

***

Фалена восточным концом выходила к реке Лире, протекающей дальше на юг и впадающей в море. И вдоль реки, и по морским побережьям стояли города. С весны до поздней осени между ними сновали торговые корабли. Но немногие из них шли к Фалене: в тех местах капризная и своенравная Лира редко бывала благосклонна к торговцам. Ее русло было полно резких изгибов, где-то вырывались на волю непредсказуемые течения и водовороты.

Лира могла и подшутить, кружа корабль на одном месте, точно на привязи. Могла одной-единственной волной слизнуть кошель с монетами. Иных, бывало, и вовсе вышвыривала на берег, словно насмехаясь.

Далеко не каждый умел с ней поладить. Река сама выбирала немногочисленных любимцев, породнившихся с водой и ветром, отважных и благородных, и они пользовались почетом и уважением всего города.

Линар встретил свою двадцать шестую весну. Он был силен, красив и уже перешел ту грань, за которой отвага сменяется дерзостью.

С весенних гроз и до осенних штормов он выходил в плавание и перевозил из города в город варенья из редких плодов, украшения из речного жемчуга, целебные травы, собранные знахарками на тайных тропах, изделия даровитых мастеров… И ни разу с его кораблем не случалось ничего плохого.

Но не талант, не отвага и не упорство в работе снискали ему благосклонность водной стихии.

Семь лет назад Линару довелось услышать историю. Пожилой рыбак, волей случая оказавшийся в Фалене, много странного повидал в жизни, и вдобавок был от природы разговорчив.

– Верно говорят, злопамятные они, эти реки, что с севера идут к Южному морю. А все потому, что некоторые из них не совсем реки, сначала они женщинами были, вроде ворожей, пока не случалось им от людей какое-то зло.

Старик помолчал, задумчиво глядя в сторону причала. И продолжил вполголоса, с каждым словом все тише и неразборчивее:

– И Лира ваша тоже когда-то по земле ходила, когда еще и Фалены никакой не было. Уж не знаю, что там у нее приключилось, но только известно, как она подшутить может и какой у ней характер…А пока они меж людей ходят – сила у них великая, могут любой талисман сделать, от воды и от ветров защитить. И сейчас одна такая есть, да. Знаешь старый город Канто, что у моря? Вот там где-то, я слыхал, она и есть. Только от людей бережется...

Рассказ, конечно, стоило бы счесть занятной выдумкой из тех, на которые всегда щедры старые рыбаки. Но Линар потерял покой. И когда один из корабельщиков вдруг собрался по каким-то своим делам в тот самый Канто – сразу помчался проситься к нему на корабль.

- Да на что он тебе сдался? – недоумевал корабельщик, – Там и смотреть-то не на что! Место, конечно, очень древнее – да только одичалое совсем. И не город даже – так, поселение...

Но юноша продолжал настаивать, и корабельщик уступил.

В хижине, затерявшейся между скал, сидела прекрасная девушка, и в ее струящиеся золотистые волосы были вплетены прибрежные травы. Девушка помешивала что-то в большой перламутровой раковине. Поглощенная своим занятием, она обернулась, лишь когда за ее спиной раздались незнакомые шаги.

Белокурая Ксантис была очень юной – по меркам ворожей – и очень доверчивой. Ей еще не знакомо было людское коварство. Она поверила, что Линар оказался здесь случайно, что он заблудился и нуждается в помощи, и не стала гнать его из хижины. Прошло не так уж много времени, и зазвучали другие слова, про судьбу и любовь. Ксантис никогда прежде их не слышала. И этим словам она тоже поверила.

Наконец пришло время возвращаться в Фалену...

Линар говорил о долге, что ждал его в родном городе, и обещал вернуться по весне. Если только Богам будет угодно, чтобы он вернулся к ней живым: ведь Лира жестока и коварна. Но он, Линар, готов рисковать жизнью, лишь бы снова быть с любимой...

– Но разве так страшна твоя река? Я слышала, будто она не губит одиноких путников, лишь преграждает путь нечистым на руку торговцам, - встревожилась Ксантис.

Видя ее сомнения, Линар принялся расписывать смертельные опасности, якобы грозившие любому, кто входил в воды Лиры.

– Эта проклятая река иногда краснеет от крови! – воскликнул юноша, которому следовало бы самому покраснеть от стыда. – А ведь ты могла бы помочь...сделать что-то, чтобы ни река, ни море не грозили мне... – добавил он тише, кивая на сложные переплетения оберегов, украшавших хижину.

Ксантис и впрямь была на них мастерица. Иногда она тайком дарила свои творения людям, которые в них нуждались: кому в опасный путь, кому на богатый улов... Дарила, когда сердцем чувствовала: человеку грозит беда. Сейчас она никакой беды не ощущала, но как знать – а вдруг чутье ей изменило? Только ведь Линар просил не о простом подарке-обереге. Такие талисманы – огромная сила. Их просто так не раздают...

Ксантис заколебалась.

– А может быть, ты и вовсе не хочешь, чтобы я возвращался? – еще тише спросил Линар. – Что ж, если тебе все равно, разобьется ли мой корабль, то и мне разницы не будет...

И смущенная Ксантис, отбросив сомнения, торопливо ответила:

– Я сделаю тебе такой талисман.

Через три дня, на закате солнца, Ксантис повесила на шею любимому шнурок с вплетенным в него собственным золотистым волосом. На шнурке висел зуб дивной морской рыбы.

А на восходе из Канто вышла в море нехитрая лодочка. Такая скорлупка годилась разве что для прогулок по тихим озерам. Но тот, кто плыл в ней, не боялся ни волн, ни ветра...

Вскоре Линар стал знаменит в Фалене. Его плавания всегда были успешны, но совершал он их всегда в одиночку.

В Канто он, конечно же, не вернулся.

***

За семь лет Альда превратилась из девочки в прелестную девушку, и Линар все чаще высматривал ее на улицах и рынках. Нередко он заговаривал с ней, рассказывал о море и городах, приглашал погулять на берег Лиры и пытался что-нибудь подарить. Альда слушала рассказы с вежливым интересом, но от прогулок и подарков неизменно отказывалась.

“Ничего. Она согласится. Еще есть время. Скоро она и сама задумается. К тому же она довольно бедна, а я… а я подожду, - размышлял Линар. – Да, время еще есть”.

Весть о скорой свадьбе облетела город за несколько часов. Линара она застигла в трактире. Он сперва не поверил, затем вскочил и отправился прямиком к дому Альды. К двери уже была приколота свернутая в изящный бант белая атласная ленточка: расспросы становились излишними. Линар все же спросил. Альда удивилась, но подтвердила: да, это правда, она обручилась с Тео и свадьба назначена через две недели.

- И ты не выбрала бы… кого-нибудь… другого?

- Другого?!

- Я, может быть, недостаточно ясно говорил тебе прежде… я имел в виду…

Альда вздохнула, посмотрела прямо в глаза:

- Линар, не сердись на меня. Я бы не вышла за тебя замуж. Я никогда тебя не любила. Я никогда не любила никого, кроме Тео, и никого другого не хочу любить.

Взбешенный Линар вернулся в таверну. Да как она посмела! Годами строила из себя тихоню, отказывала ему в самых невинных прогулках у реки, и он молчал и терпел! А тут за несколько месяцев снюхалась с каким-то приезжим мальчишкой, и вот – уже вешает белую ленточку и бросается дерзкими словами!

С этими мыслями Линар опустошал бутылку за бутылкой и лишь глубоко за полночь, угрюмый и злой, отправился спать.

За три дня до свадьбы Тео торжественно покинул город. Таков был обычай его родных мест: жених должен пожить уединенно в лесу или на острове, не встречаясь с людьми и прося благословения у Высших сил для будущей семейной жизни. Вернуться полагалось утром в день свадьбы и, очистив дух и тело, встречать невесту.

Линар все дольше пьянствовал в трактирах, и злость его только росла от выпитого вина. Накануне свадьбы он, изрядно набравшись, пошел шататься по городу, осыпая проклятиями всю Фалену. Солнце уже садилось, когда ноги вынесли Линара к заветной роще на Старом холме, прямо к статуе Волка. Линар никогда не бывал тут прежде.

- Эй, каменное чудище, подвинься!

Он грубо хлопнул рукой волчий загривок. Уселся на край покосившегося постамента и принялся невнятно ругаться, поминая и Альду, и Тео, и даже свой амулет, который тоже оказался чем-то виноват. Затем снова Альду, и снова Тео… пока внезапная мысль не пришла ему в голову:

- А ведь он уехал! Женишок-то уехал из города и не вернется раньше завтрашнего утра! Сидит в каком-нибудь болоте и ловит лягушек, чтоб ему там утонуть… А наша Альда, стало быть, ждет дома…Здесь, неподалеку… Ну и почем ей знать, когда он вернется на самом деле? Вот я сейчас напишу ей письмецо, будто он вернулся раньше и ожидает ее на этом вот холме, тайно повидаться… Она в их обычаях и вовсе не разбирается, верит ему на слово. Значит, и записке поверит. Прибежит. А я-то уж ее встречу. И как знать, с кем из нас она после такой встречи завтра пойдет в храм? А если даже и не пойдет, сегодня уж точно никуда не денется!

Линар поудобнее привалился к статуе и принялся царапать огрызком карандаша на каком-то обрывке, случайно завалявшемся в кармане. Дописал, сунул записку за пазуху, ухмыльнулся.

- Вот так. Теперь кинуть ей в окно и вернуться. Через час она ...

Оборвав фразу, Линар вгляделся в статую: ему померещилось, будто волк изо всех сил напряг свое каменное тело. Мгновение гнетущей тишины – и статуя с грохотом опрокинулась на человека, рассыпаясь на куски.

***

У светлого храма из белого и зеленого камня собралась почти вся Фалена. Ровно в полдень Тео и Альда обменяются кольцами и клятвами. Вот они, взволнованные, сияющие, встают рядом в самый центр…

…и в этот момент в храм врывается человек. Взгляд его слегка безумен, одежда порвана и местами запачкана кровью. Пошатываясь, он идет сквозь толпу и выкрикивает:

- Каменный волк на холме упал и разбился! Я там был, я видел!

Альда вздрогнула, отшатнулась.

- Линар! Что ты говоришь?! Как это может быть?

Корабельщик посмотрел в ее глаза, полные ужаса, и твердо повторил: этой ночью статуя на холме упала и разбилась, изранив и оглушив его на много часов.

Линара усадили на скамью, принесли воды. Он охотно отвечал на вопросы людей вокруг, умолчав, разумеется, о том, что на самом деле делал возле статуи.

Но было еще кое-что, о чем Линар умолчал. Падающие камни не сломали ему шею, но рассекли шнурок с амулетом, словно прицельным ударом когтистой лапы. Потом, уже очнувшись, он нашел этот шнурок среди камней: амулет был разбит вдребезги.

Раздались гулкие полуденные удары часов с главной башни Фалены.

Все разом замолчали и повернулись к паре, стоявшей в центре храма. Вот сейчас прозвучат торжественные слова, сверкнут на солнце кольца, обрученные зажгут священный огонь и разломят теплый хлеб…

Тео не успел сказать ни слова. Побледневшая Альда прошептала: «Разбился… разбился..». Решившись, крепко стиснула его руку и с бесконечной мукой в голосе крикнула:

- Нам не будет счастья! Не будет счастья! – выбежала из светлого храма и помчалась прочь.

Она бежала через улицы и площади, и с ее платья сыпались белые и розовые лепестки. Отчаяние пополам с безумной надеждой – а вдруг все сон, ложь, недоразумение? – гнало её туда, где она всегда искала утешения. Но в этот раз ей не суждено было его там найти. В заветной роще среди тонких осинок не угадывался знакомый силуэт. Старый Холм осиротел, и Альда осиротела вместе с ним. Значит, все правда. Волк разбит, и счастье ее разбито. Никогда она не выйдет замуж за любимого после такого страшного знамения, никогда не навлечет на него беды и проклятия. Лучше уехать. Навсегда…

Альда повернулась, раздавленная и потерянная, и побрела куда-то прочь, как можно дальше. Надежды больше не было – одно лишь отчаяние.

В храме на разные голоса шумели, волновались и удивлялись люди. Тео не слышал их. Ему-то было плевать на любые знамения, но он ясно понимал, что не в силах изменить решение Альды. Разве может сын чужой земли спорить с местными духами и знаками!

Тео медленно вышел из храма, тоже поднялся на холм. Упал на колени перед памятным местом. Груда расколотого гранита лежала теперь там, где они с Альдой клялись друг другу в любви, и где каменный Волк благословил их клятвы.

- Зачем ты так с нами? Ты ведь любил ее. Или ты тоже считаешь, что нам не будет счастья?

Всю горечь, всю страстность души он вложил в этот возглас. В отчаянии вглядывался в обломки гранита – обломки своей счастливой любви.

И между этими обломками заметил нечто настолько неожиданное, что пришлось посмотреть дважды или трижды, прежде чем рассудок осознал, что именно видит.

Потому что между кусками камня, словно выпрыгнув из них, пролегли огромные волчьи следы.

Тео не решался подумать, откуда они взялись. Но вот куда ведут? Он двинулся сдел в след и уже через десяток шагов заметил исписанный обрывок.

Поднял, прочел. Лживая записка подписана его собственным именем. Этой ночью здесь был Линар… Так вот почему обрушился Волк, и обрушился прямо на него! Страж Фалены спасал свою любимицу вовсе не от брака, сулящего несчастья...

И Тео кинулся искать невесту.

Корабельщик уже и не радовался сорванной свадьбе. Альда, ее жених, месть за уязвленное самолюбие – все это стало ему почти безразлично. Одна-единственная мысль все сильнее завладевала его сознанием. Линар не мог забыть того, что увидел в последний миг перед падением: как из раскалывающейся статуи на него бросился огромный волк… Сбежать, только бы сбежать от этого кошмара! Ничто больше не имело значения. Безумие стремительно охватывало Линара, и он, пошатываясь и спотыкаясь, устремился к пристани. Корабль и река - вот путь к бегству!

Но не было больше талисмана, обманом полученного от морской девы.

Грозная Лира гнала прочь, швыряла крепкий кораблик, как ореховую скорлупку. Линар ясно слышал повсюду ее гневный голос, а за плечами мерещилось волчье дыхание и холод камня. Стоило же взглянуть вперед – и на гребнях бушующих волн он видел очертания девушки в белом платье, и волосы ее казались то темными, то белокурыми, украшенными сплетением морских трав...

И Линар не выдержал, не в силах сбежать от своего безумия. Там, где Лира впадает в море, он бросился в воду. Сердце его, скованное ужасом, уже не билось; глаза, ослепленные миражами, уже не видели мира вокруг – и на морское дно опустился большой серый камень. Ничто больше не терзало застывший дух. Линар получил забвение – последний дар Ксантис...

***

Человек, увидевший след Фаленского волка – всегда найдет того, кого ищет.

Солнце еще высоко стояло над взволнованной Фаленой, когда в светлом храме из белого и зеленого камня прозвучали наконец свадебные клятвы Альды и Тео.

***

К первым осенним дождям на вершине Старого холма вновь появилась статуя из серого шершавого гранита.

С самого дня свадьбы Тео работал над ней, не покладая рук. И такова была эта работа, что люди, взглянув на нее, кланялись молодому мастеру. От камня удивительным образом веяло живым теплом.

Каменный волк Фалены вернулся на свое место. Появились ли опять возле него на рассвете волчьи следы – неизвестно. Но следы влюбленных, приходящих спросить у Волка благословения, давно слились в утоптанную тропинку. Она и поныне тянется через Холм.

***

В древнем городе Канто к морю вышла новая река. По ее берегам постепенно вырастали плакучие ивы. Их длинные ветви склонялись к журчащей в прибрежных камушках воде, и в бликах солнца казалось порой, будто они вплетаются в светлую девичью косу...

vk.com/hienardiente

"Про ремонт немало песен сложено,

Я спою сейчас, спою еще одну"

***

Иногда его планируют заранее. Чаще он просто случается, внезапно и без объявления войны. Какая-то безобидная мелочь, неосторожно брошенное слово; надо же, как дверь облупилась; сынок, вот бы добавить шкафчик на кухню; мама, можно мы уже как-нибудь переставим шкафы и будем жить каждая в своей комнате; я хочу позвать пару подружек на день рождения. И всё. На мирную жизнь обрушивается ремонт, непредсказуемый и беспощадный. Вот только не надо думать, что там можно что-то спланировать. Кажется – всего-то купить и повесить шкафчик, а потом роняешь молоток – и вот уже надо перекладывать плитку. Вроде бы только передвинуть шкафы по разным комнатам, но я видела симпатичные обои на распродаже, старые подрал кот. И вообще они старые. И диван купить новый. В тон обоям. И ковер. Да, и потолок покрасить.

Поначалу, когда все участники смиряются с неизбежным, воображение рисует им захватывающие картины Абсолютного и Гармоничного Уюта. В состоянии эйфории первый поход в Максидом – почти как первый поход в Хогсмид. Повсюду неземная красота, тщательно продуманые сочетания шторок с обоями, ковриками и пуфиками, разноцветные тарелочки аккуратно ранжированы по спектру и размеру, в разделе «сопутствующие товары» выставлены вещи, о существовании которых вы раньше даже не подозревали, вроде держателя для штор (теперь-то, ясное дело, вообще непоняно, как без него можно было жить). Аршинные указатели сообщают, что вон там сотрудники с радостью помогут вам с колеровкой, а вот тут можно пошить штору любого фасона из выбранной вами ткани. В общем, инсталляции и перформансы на любой вкус.

Однако ремонт – это весело и интересно только первые три часа и десять-двадцать тысяч рублей, по истечении которых в эйфорию начинают подмешиваться невнятные подозрения. Они становятся вполне внятными на четвертом часу отдирания намертво присохших слоёв обоев из коллекции since 1964. На этапе выяснения стоимости доставки, сборки, установки, подключения, монтажа всего свежекупленного и демонтажа всего предыдущего подозрения перерастают в уверенность.

И тут в дело вступают они. Ремонтные партизаны. Они великолепно владеют всеми видами оружия от отвертки до перфоратора (и в прямом смысле тоже, у них этого добра больше, чем подписчиков у Бузовой), прекрасно разбираются в техниках нанесения и прикрепления чего угодно куда угодно и почти добровольно (а может, будучи жертвой психологического давления) соглашаются взять на себя творческую работу по привинчиванию жизненно необходимых элементов. В это время остальные, не столь одаренные участники ремонтной вакханалии заняты приземленными делами вроде поклейки обоев и мытья всех поверхностей.

Однако думать, что Партизан что-то сделает с первого захода, так же наивно, как пытаться уместить бразильский сериал в одну серию. Это противоречит законам жанра. Нет, сначала наш партизан-стратег внимательно посмотрит на поле предполагаемой деятельности, и сперва взгляд его будет полон печали и обреченности, но потом обязательно прояснится. «Нет!», - воскликнет он драматично, - «Нельзя просто взять и привинтить. А то случится Фигня. Нужно купить специальную прокладку из кожи единорога». Окей, отвечают доверчивые все остальные, не вопрос, давай ты сейчас её купишь в строительном магазине за углом? Мы как раз стену доклеим. «Невозможно, совершенно невозможно!» - объясняет Партизан. «Там прокладки только из кожи старых единорогов, к тому же выросших в лесу, а тут нужна кожа совсем молодых, и желательно горных... Давайте я завтра поищу?». Ну, раз такое дело, то конечно. Отложим на завтра.

Завтра обычно случается небольшое цунами или ураган, на худой конец дождь, а всем известно, что в такую погоду категорически нельзя покупать ничего, связанного с единорогами. Спустя время, когда климатические условия больше не представляют опасности, Партизана заманивают в Максидом на булочку с малиной, прокладки из кожи единорога торжественно покупаются и приносятся в дом. Партизан раскладывает перед собой несколько десятков разных сверел, как гадалка – карты Таро, внимательно их рассматривает и сообщает собравшимся, что все эти сверла от другой дрели, а к этой они никак не подходят. А та, к которой подходят, сейчас на даче. Нет, раньше он не помнил. Да, надо забрать. Нет, сегодня уже поздно, завтра совсем некогда, в следующий четверг на новолуние, может, получится. И вообще, до новолуния дрели лучше не трогать.

При должной бдительности и настойчивости дрель-таки привозят примерно в срок. Правда, теперь ее надо зарядить, а пока она заряжается, наступает вечер, и сверлить уже вроде как поздно.

Партизаны выкладывают одно за другим Непреодолимые Обстоятельства, словно тузы из рукава. То стена, оказывается, тонковата, и нужен уплотнитель. То где-то нашли неровность в три миллиметра, и нужно обязательно заровнять, иначе – Фигня получится, а это очень страшно. Чтобы заровнять, нужно три вида шпатлевки, четыре разных оттенка затирки и пять шкурок (покупается по отдельности и строго по очереди). А, и еще шкурка для шкурки (тоже отдельно). Ой, подождите, шпатель-то забыли? Нет, такой не подходит, нужен непременно в форме пентаграммы, а то не по фен-шую. Заровняли, затерли, зашкурили, все оттенки совпали? Поздравляю, теперь это должно сохнуть. Нет, вчера нельзя было, потому что нельзя.

Непривинченное третью неделю оккупирует территорию, всем отчаянно мешает, им невозможно пользоваться, ремонт зависает. Попытка бунта пресекается на корню презрительными возгласами «Ну вы еще изолентой заклейте и на скотч примотайте!».

Непосредственно перед прикручиванием обнаруживается – внезапно, внезапно! – что Судьба все еще немилостива и крепления не той формы. Или диаметра. Или цвета. В воздухе уже начинает искрить и Партизан ощущает, что в него вот-вот полетят шаровые молнии. И тогда он как ни в чем не бывало открывает свои бездонные ящики, достает гору разного барахла и невиданных инструментов и в два счета сооружает какой-нибудь элегантный переходник, решающий проблему. После чего идеально прикручивает все многострадальные элементы за четыре с половиной минуты.

После продолжительных бурных аплодисментов и возгласов «Ура, мы спасены» Партизан критически осматривает свой шедевр, недобро прищуривается и, ни к кому лично не обращаясь, замечает, что вот здесь уголок получился какой-то островатый, вероятно, его надо спилить и зашлифовать...

Восхитительные держатели для штор украшают занавес, милосердно закрывающий эту сцену.

Наши предки были очень внимательны к природе. Люди, жившие прежде нас, замечали мельчайшие детали и подробности окружающего мира и отражали свои наблюдения в приметах, пословицах, поговорках, выразительных названиях, которые давали травам и животным.

Вот зяблик, к примеру. Маленькая пестрая перелетная птичка, которая прилетает в первой половине апреля (после чего нередки повторные заморозки, даже если было уже тепло) и улетает в октябре, по первому снегу. В зябкие, словом, периоды.

Или вот кукушка. Это сейчас мы все в курсе, почему «мать-кукушка», так прочно в лексикон вошел этот оборот. А покажи среднестатистическому горожанину фотографию кукушки – не факт, что вообще её узнает. Чего доброго, еще и ястребом обзовёт. А между тем, в незапамятные времена люди умудрились заметить, что эта птица своих гнезд не делает и подбрасывает яйца в чужие.

Но и на старуху бывает проруха, а конь, что о четырёх ногах, тоже спотыкается. Великой мудростью считают поговорку про синицу в руках, которая якобы лучше журавля в небе. Её ещё часто используют как аргумент, настойчиво рекомендуя не выпендриваться и хватать первое попавшееся, будь то ненавистная работа или плохонький ухажер. Так вот, я вам мамой клянусь: человек, который это придумал, журавля в небе, может, и видел, но синицу в руках точно не держал. Потому что синица в руках может быть лучше разве что по сравнению с бешеной таксой не скажу где. Хотя такса туда все равно не поместится. Так что лучше кто угодно где угодно.

Люди, синиц в руках не державшие, обычно даже не представляют себе, как больно они умеют кусаться. Не верят. Говорят: «Синица же маленькая!». Ну, во-первых, синица, которую все знают – она как раз большая. Так и называется – большая синица, Parus major. А во-вторых, маленькая синица, которая лазоревка, – она еще хуже. Это тот случай, когда размер не имеет значения. Как так получается? Да очень просто: у синиц весьма обширное меню. Это не только мягкие гусеницы и прочие комары, но еще и различные семена. Хуже того, зимой синицы выдалбливают, выклевывают и прочими способами извлекают насекомых из замерзших трубчатых стеблей. Синицы однозначно состоят в психологическом родстве с дятлами и прекрасно умеют долбить – но, в отличие от дятлов, долбят они ещё и головы другим птицам и даже вроде как летучим мышам (нетопырям-карликам), не до конца вышедшим из спячки. И выклевывают мозг, да. Чего там Лавкрафт про Ктулху наврал?

Те же самые манипуляции эти дивные птички незамедлительно проводят и с руками кольцевателей в заповедниках: сначала долбят клювом, потом щиплют и дергают «перепонки» между пальцев и для закрепления эффекта выкручивают кусочки кожи (а если повезет – то и мяска выцепят). Поутру, когда руки мерзнут, это особенно впечатляет.

Так что осторожнее с синицами в руках. Может, пусть их лучше летают в том же небе, где и журавли? И в прямом смысле, и в переносном. Жизнь с нелюбимым человеком или с ненавистной работой тоже мяска-то повыкручивает, и не из рук – из души. Да и темечко, чего доброго, продолбит.

А в руках лучше кукушку подержать. Она мягонькая, и не кусается.

https://vk.com/hienardiente