Глубокий, отчаянный рёв безжалостно вырвал Артёма из царства сновидений и швырнул обратно во тьму реальности. После нескольких попыток ему удалось нащупать телефон, превратившийся в бесполезный кирпич с тех пор, как пропала связь, но всё ещё способный показывать время. На часах было 2:14, и лишь протяжный вой сирены разрывал окружающую его тишину.
Он спал, не снимая одежды, дабы не тратить лишнее время на сборы. Надел обувь, накинул куртку, схватил рюкзак с припасами и книгами – и через минуту уже шагал по улице в компании таких же сонных, раздражённых людей. Сирена всё не затыкалась, лишь усиливая раздирающую голову боль. Её звук словно проникал в самые глубины сознания и расцветал в нём бутонами агонии. Умом Артём понимал, что эта штука раз за разом спасает жизнь всем вокруг, но в то же время ненавидел её всеми фибрами своей души.
Когда длинная лестница и массивные двери бункера оказались за его спиной – десятки уставших, безразличных глаз скользнули по Артёму, и, не посчитав его достаточно интересным, уставились обратно в стену. Многие люди отказывались покидать бункер даже после отбоя, опасаясь, что могут проспать следующую тревогу. После того, как тела начали находить даже в высотных зданиях - уже никто не считал хорошей идею отсиживаться дома. Новые люди появлялись с каждой минутой, располагаясь прямо на земле, так как скамеек в этом бункере на всех не хватало, но люди уже привыкли к этому, и брали с собой мягкие подстилки, а иногда – и подушки. Артём не понимал, как им удаётся засыпать в таком месте, больше всего напоминавшем консервную банку, доверху набитую плотно упакованным шпротами. Возможно, именно так их и воспринимали Чужаки: просто запасы мяса на будущее, которые никуда не денутся, смиренно ожидая момента, когда те наконец решаться вскрыть банку, в которую добровольно залезли люди.
Видимо, туман уже начал движение – двое рослых ребят изо всех сил налегли на ржавые двери, и те поддались – нехотя, со скрипом, словно делая им одолжение. Накрепко закрутив ручку, охранники заняли позиции у двери – чтобы ни одному безумцу не пришла в голову мысль впустить тех, кто вскоре будет отчаянно просить это сделать. Каждый раз Чужаки придумывали что-то новое – то говорили что опоздали, слёзно моля открыть дверь пока ещё не поздно, то – что туман отступил и можно выходить, а вот сегодня вот это был военный, член команды спасателей, которые искали выживших в городе. Лица людей вокруг явно свидетельствовали о том, что им очень хотелось бы в это поверить, но в то же время все ещё слишком хорошо помнили то, что случилось с бункером людей которые решили довериться голосам извне.
У каждого была своя теория по поводу происхождения Чужаков: от научных до религиозных, и даже совсем безумных, но факт был лишь один: никто не знал ничего наверняка, даже о том, жив ли ещё весь остальной мир - ведь с тех пор, как город окутал туман, ничто, включая информацию не могло покинуть его пределы. Некоторые всё ещё верили в то, что со дня на день военные придут и спасут их от этого кошмара. Но каждый день, когда туман снова обволакивал улицы города вязкой, мутной пеленой приходили лишь они – существа, внешне ничем не отличавшиеся от людей, и даже говорившие на одном с ними языке, но от тех, кто обманывался этой схожестью оставались лишь обглоданные останки. Кем бы ни были Чужаки – людей они воспринимали исключительно как добычу, которую они преследовали без устали, врываясь в дома сквозь крепкие двери и решётки на окнах. Одни лишь бронированные двери бункеров были достаточно надёжны для того, чтобы сдержать их натиск, хоть и на них с каждым днём появлялось всё больше характерных вмятин, которые существа оставляли после того, как просьба впустить их внутрь заканчивались ничем. Вопли, которые они издавали в яростных попытках пробиться внутрь заставляли дрожать даже опытных вояк, не раз смотревших смерти в лицо. В их голосах словно смешивалось отчаяние умирающего и злоба первобытного хищника.
Артём хотел бы заснуть, но ему мешали голоса – сначала тех, кто снаружи, а потом – тех, кто внутри. Его соседи по лавке вели яростную дискуссию о том, являются ли Чужаки неким новым видом оружия, изобретённых их противниками, либо те сами превратились в этих существ. Некоторые до сих пор отказывались поверить в то, что с ними невозможно договориться, аргументируя это тем, что с любые разумные существа всегда могли бы прийти к компромиссу, если только смогут найти правильные аргументы. Однако желающих проверить эту теорию на практике не находилось. Другие же возражали, говоря о том, что их речь может быть лишь имитацией человеческой - точно так же, как в случае с говорящими птицами. Кто-то сравнивал Чужаков с сиренами, мифологическими существами, которые своими сладкими голосами заставляли моряков разбивать свои корабли о скалы. Время от времени в дискуссию вклинивался дрожащий голос, пытавшийся призвать людей к покаянию, как единственно возможному способу пройти сие испытание – но большинство его игнорировало. Пока что. Ещё несколько месяцев назад люди кривились, когда священник Иван начинал свою проповедь. А когда он делает это сейчас – вокруг него собирается небольшая куча людей, в основном – стариков, но с каждым днём их становится всё больше. Артём думал о том, что произойдёт с этой группой, да и многими другими, когда городские запасы продовольствия начнут подходить концу – многие продукты вроде гречки иссякли её месяц назад, остальных тоже вряд ли оставалось много. Пусть в городе и было достаточно фабрик, а также электростанция, поддерживающая их функционирование, а жителей осталось не так уж и много – ни о каким самообеспечении не шло и речи.
Сигнал отбоя вывел его из состояния тревожного полузабытья. Выходя на улицу, Артём прищурился от внезапно ударившего в глаза солнечного света. Окружающий его мир был почти нормален – если не считать обугленного остова вертолёта, который когда-то давно решил спастись от тумана в воздухе, да по каким-то причинам не смог, и пары обглоданных трупов бедолаг, не успевших добраться до бункеров. Это уже никого не шокировало – люди просто проходили мимо, отворачивая головы. Коммунальщики уберут останки и отмоют мостовые от крови. Они будут похоронены в ямах, вырытых на окраинах – мест на кладбищах уже не осталось.
Проходя мимо почерневших, разрушенных остатков домов Артём думал о том, как ещё недавно люди больше всего боялись нового ракетного удара, но каким-то образом один кошмар заменил другой. Теперь это была уже не война, а выживание.
Обходя брошенные прямо на улицах, ставшие бесполезными автомобили Артём направился к ближайшему супермаркету, где, после предъявления документов получил свой дневной паёк, снова уменьшившийся в размерах. Лекарств не осталось – возможно, они были в другой точке, но Артём был слишком слаб чтобы ещё куда-то идти. Дома было ещё несколько таблеток жаропонижающего. Этого должно хватить. Куча угрюмых мужчин, которых от гопников отличало лишь наличие дорогих костюмов чего-то ждали у соседнего здания. "Слуги народа" никогда не информировали тех, кому служат о своих планах, и Артём второпях прошёл мимо – конфликт с представителями власти не входил в его план на сегодня. Привлекая к себе любопытные взгляды, мимо проехал автомобиль ещё одного отчаявшегося, решившего прорваться сквозь окружающую город полосу тумана. Никто из них не возвращался обратно. Медленно угасать или отправиться навстречу судьбе – вот и весь выбор, который оставался жителям этого города, и Артём много раз представлял себе то, как наконец покидает место, в котором он родился и прожил всю свою жизнь, и из которого так мечтал сбежать. Когда-нибудь он это точно сделает – но не сегодня. Сегодня ему хотелось лишь спать.
Проснулся он от кашля и боли в горле. Умылся, пытаясь стряхнуть остатки сна, и потянулся за тарелкой, чтобы приготовить еды, когда воздух пронзил отчаянный, полный страха и страдания вопль. Глаза Артёма метнулись к окну – и по спине побежали мурашки, ведь за ним он увидел лишь сплошную стену тумана. Он проспал сирену? Или она перестала работать? Впрочем, это уже было неважно. Сев на кровать, и завернувшись в одеяло он старался не думать о звуках, доносящихся снаружи – бьющегося стекла, скрежещущего металла, и человеческой агонии. Автоматная очередь прервалась ещё одним воплем – ведь Чужаков не берут пули. Возможно, если затаиться – его не заметят? Артём сидел и думал о том, что он хотел сделать всю жизнь, и что непременно сделает, выбравшись отсюда: например, увидит всю красоту нашего мира своими глазами, а не через интернет, попробует различную вкусную еду, встретит интересных людей и наконец займёт свою жизнь чем-то осмысленным, приносящим радость, вместо того чтобы просто существовать. Он представлял как ныряет вглубь освежающего, кристально-чистого моря, и плавает там среди косяков причудливых, ярких рыбок, а когда выбирается на берег – там его ждут объятия любимой, которые жарче, чем палящее солнце, и нежней, чем прибрежный бриз. Они сидят, наблюдая за тем, как солнце скрывается за краем океана, делятся мыслями, мечтами и воспоминаниями. Он рассказывает ей историю о выживании в городе кошмаров так, словно это был далёкий, почти забытый сон. Она улыбается, прижимает его к себе и ласково гладит его по голове, говоря что теперь они вместе, всё хорошо – и они тонут в глазах друг друга.
Звук разбившегося окна возвращает Артёма в реальность. Затаиться не вышло. Несмотря на седьмой этаж, Чужаки забираются в дом так, словно окна всегда находились на уровне земли. Они выглядят в точности как обычные люди – парень в джинсах и футболке с модной причёской, девушка в рабочем комбинезоне, старик, в элегантной шляпе которого торчит перо, и ребёнок, на руках которого видны порезы и ссадины – следы недавних приключений на улице. Самые обычные люди, у которых не должно быть причин убивать тех, кто не сделал им ничего дурного. Они смотрят на Артёма глазами, полными доброты, и, улыбаясь, протягивают к нему руки.
- Не бойся – говорит девушка. Мы пришли тебя спасти!
На секунду в голове Артёма пролетает мысль о том, что, возможно, парень из бункера был прав, и с Чужаками можно договориться. Он встаёт с кровати, и, усилием воли унимая дрожь в руке, протягивает её навстречу гостям с максимально дружелюбной улыбкой, пытаясь снова представить себе море и тепло. Девушка напротив него продолжает улыбаться, но её рука холодна, словно лёд, и остра, словно бритва, а в её прикосновениях нет нежности. Они кромсают, разрывают на части, а улыбка на лице Чужаков расцветает ещё больше от криков Артёма. Когда существа жадно начинают пожирать его тело – он всё ещё жив, и слышит, как сквозь довольное чавканье они продолжают бубнить:
- Не бойся. Теперь ты свободен.
