Такие истории пишет командир поискового отряда "Забытый батальон" Владимир Бумаков.
Честно скопировано из его блога. Основано на реальных событиях.
Разбитая грунтовка, петляющая между моховыми болотами, зарастающими хмызником полями и наступающими на них лесами потянулась дальше, в самый глухой угол района. Мы же свернули с неё на бывшее поле, простирающееся на целый километр до кромки леса, раскинувшегося дальше на запад до самой государственной границы. Раньше, лет сто тому назад, это поле выглядело совсем иначе, чем мы видим его сейчас. Все пространство вокруг дороги на многие километры занимали хутора и деревеньки, основанные несколько веков назад и дававшие себежскому люду то, что во все времена называлось на Руси малой родиной.
Софиевские хутора, Житная Яма, Малиновка, Белая Береза, Цигельня, Челипова, хутор Добрый Бог – по названиям этих населённых мест сразу чувствуется, что имена своим обиталищам наши предки давали с любовью и уважением к родному дому, гордились своей малой родиной.
Участок местности, по которому мы движемся на своих больших внедорожниках довольно специфичен по своей географии. Дорога извивается по вытянутым в разных направлениях возвышенностям, между которыми на километры вокруг раскинулись обширные моховые болота, «пробитые» небольшими озёрками, связанными извилистыми ручьями, да протоками.
Судя по старым картам, сто лет назад эта заброшенная сейчас территория была очень даже востребована местным населением для проживания и прокорма. От деревни до деревни можно было камнем добросить, дороги и тропинки образовывали настоящую сеть вокруг трясин да озёр.
Обширные родниковые болота давали огромное количество клюквы, леса – грибов да ягод, а уж рыбы в озёрах было более чем достаточно. Тем более, что местные селяне не давали водоёмам заболачиваться: чистили протоки и речушки, неводами выгребая всю прибрежную растительность и тину.
Так, здесь, на западной окраине Себежского края жили люди до известных событий столетней давности. После Октябрьской революции пришли сюда артели, затем колхозы; мелкие хутора стали исчезать, покидаемые своими хозяевами, переселяемыми не по своей воле в крупные сёла, на базе которых создавались коллективные хозяйства. Все эти тектонические сдвиги в своих судьбах себежские крестьяне стоически пережили, продолжая трудиться на той же самой земле, только уже в новых исторических и экономических условиях.
Затем сюда пришли военные. Сначала небольшие подразделения красноармейцев расквартировались по крупным приграничным деревням, приняв под охрану наиболее важные участки государственной границы с вновь образовавшейся Латвийской республикой. Поскольку до 1918 года территория заграничной сейчас Прибалтики входила в Российскую империю, то, естественно, никакой границы здесь не было и в помине. Начиная с 1922 года обосновавшиеся здесь красноармейцы стали пограничниками и начали денно и нощно заниматься обустройством образовавшихся рубежей, борьбой с бандформированиями и кучей других дел, направленных на создание спокойной обстановки на новой границе Советской России.
Для местных жителей стали привычными виды бойцов в зелёных фуражках, новые слова и смыслы: погранзастава, нарушители границы, тревожная группа – т.е все то, что создаёт в умах населения атмосферу постоянной бдительности и самодисциплины.
1940 год принёс местным ещё одно новшество – в приграничные с Латвией районы пришли значительные воинские контингенты, переброшенные вскоре на другую сторону границы. Латвия была присоединена к Советскому Союзу и на её территориях началась работа по формированию органов советской власти и военной инфраструктуры.
Для жителей приграничных деревень вся эта движуха ничего не поменяла. Граница по прежнему была закрыта, пограничные заставы и режим приграничной территории остались остались на своих местах.
В конце тридцатых годов прошлого века в Себежском районе вдоль линии государственной границы начались масштабные строительные работы. Копались огромные котлованы, строились новые дороги, завозилась строительная техника и материалы. В специально выбранных местах, в условиях максимально возможной секретности возводились диковинные для крестьянского взгляда военные сооружения из дорогущего железобетона – ДОТы.
Концентрация и перемещения в приграничье большого количества воинских подразделений, масштабное военное строительство – всё это навевало у местных жителей невесёлые и тревожные настроения. Становилось понятно, что вскорости здесь может стать очень неспокойно. Да и слухи, так или иначе просачивающиеся с латвийской стороны подтверждали - быть скоро большой беде. Как ни старались наши пограничники отсечь местных от общения с жителями приграничных латвийских хуторов, это удавалось не всегда. А обитатели ближайшей Латгалии были каким-то образом осведомлены в том, что скоро начнётся война с Германией, чем они и делились охотно с жителями наших приграничных деревень при случайных встречах у границы.
22 июня 1941 года тревожные догадки стали фактом и страна вступила в тяжелейшую борьбу за своё существование – началась Великая Отечественная война. Тихие и уютные себежские просторы за одну неделю превратились в арену смертельных схваток с врагом. И очень многое из того, что происходило тогда в этих местах, до сих пор является для нас тайной. Множество страниц поистине героической истории Себежского края навечно останутся закрытыми для нас. Но некоторые строчки сквозь пелену десятилетий нам иногда получается разглядеть...
Полевая дорога плавно перешла в лесную, а та, через 50 метров уткнувшись в заболоченный ручей кончилась совсем - дальше только лес и никаких признаков проезжаемости. Мы вытряхиваемся из своих джипов, на откидном борту моей «Тойоты» по-быстрому оборудуем походный перекус - никаких термосов, чай должен быть горячим и свежим – таков наш долголетний каприз. Посему – походная газовая горелка гудит форсажем голубоватого пламени, экспедиционный чайник побрякивает крышкой, выпуская излишки пара, и тут же, рядышком на специальной досочке аккуратно и неторопливо нарезается на тончайшие ломтики холодненькое, с чесночком, соленое сальцо. Понятное дело, что чай с салом не употребляется, поэтому в переносном холодильнике привезена специальная жидкость, разумное употребление которой перед долгой пешей дорогой позволяет…. Ну да ладно, все в курсе.
Итак, совокупность твёрдых и жидких субстанций употреблена по назначению и мы выступаем в поход. Цель поискового выхода – бывшая деревенька Веприцы, что находилась когда-то в километре от государственной границы с Латвией и исчезла в лихую годину вместе со своими обитателями. Перед войной на окраине Веприц располагалась наша пограничная застава, охранявшая участок границы, проходящей по протяжённому сплошному болоту. На всём участке заставы была только одна дорога, проложенная ещё в царские временам по гатям и ведущая прямиком к каменному тракту, построенному от деревни Борисенки к деревне Нескучное и дальше, в сторону Опочки.
Как и на других заставах Себежского пограничного отряда, пограничники в Веприцах вступили в бой с фашистами и, по сведениям от местных старожилов, погибли на своём участке в полном составе.
Поскольку ничего более о событиях, развернувшихся здесь в июле 1941 года никому из нас не известно в принципе, мы направляем свои стопы прямо через набитый комарами лес в сторону, где когда-то и была та самая деревушка Веприцы. С нами наши поисковые приборы и лопаты, которые и должны поставить многоточие (точки в поиске ставить рискованно) в истории, которую мы хотим для себя приоткрыть.
Перескочив ручей по лежащим на его дне стволам давно упавшего сухостоя и слегка замочив ноги, облачённые в крутяцкие берцовые боты, мы рванули вглубь освещённого прохладным июньским солнцем леса, предвкушая скорый коп «по войне», который в этих местах редко бывает безрезультатным.
Продвигаясь по разбитой тракторной колее, оставшейся в лесу, скорее всего, после местных заготовителей дров, мы, перепрыгивая через лужи и кислую грязь проходим километр и выскакиваем на большую, раскинувшуюся на возвышении поляну, в центре которой отлично угадываются места расположения старинных фундаментов, заросших теперь полуторавековыми кленами, липами и дубами.
Старая карта даёт нам название бывшей здесь деревни – Челипова. Деревня древняя – это сразу понятно по расположениям и виду фундаментов, да по возрасту растущих рядом с ними деревьев. Но наша цель дальше – ещё в километре отсюда, в глубине густого леса, куда ведёт практически неразличимая колея старой дороги.
И вновь наши ноги тонут в раскисшей грязи, берцы промокли окончательно, но это хороший знак – чем труднее дорога к цели, тем результативней должен быть поиск. А мокрые ноги – это лишний повод устроить небольшой привал и подсушиться на ветерке, да под солнышком.
Еще двадцать минут хлюпанья ногами по заболоченной низине и мы на месте. Как и в предыдущем урочище, здесь тоже безошибочно угадываются очертания когда-то жилой территории: из невысокой травы торчат каменные периметры фундаментов, по краю поляны заметна заплывшая колея старой дороги, идущей из глубины леса прямо в сторону государственной границы. Опытный взгляд сразу отмечает несомненный признак присутствия здесь в прошлом военной организации - по краю еле различимой дороги выстроились в шеренгу высокие ели. Раньше так делали всегда - дорога к зданию заставы обсаживалась елями или березками. Простая эстетика прямых линий во все времена была близка служивому человеку. Теперь посаженные восемьдесят с лишним лет назад ели разрослись, их строй потерял свою строгость, но назначение свое они выполняют до сих пор - показывают дорогу к заставе…
Фундамент самой заставы обнаружить было уже делом практического опыта - он находился прямо на краю деревни, был аккуратно сложен из калиброванных камней и имел размер метров 20 на 9. За фундаментом заставы обнаружилась обширная выровненная территория, на которой когда-то происходили построения пограничников и прочие заставские мероприятия. Перед заставой, в направлении на государственную границу отлично сохранились траншеи и пара пулеметных гнёзд. Заметно, что застава готовила здесь свой оборонительный рубеж.
Всё здесь так, как было до и во время войны.
Мы включаем свою поисковую технику, радиостанции и расходимся по сторонам. Наша поисковая работа началась…
Практически сразу поисковые детекторы стали обнаруживать в земле значительное количество советского настрела - гильзы от винтовочных патронов 1933 года выпуска и что очень примечательно - множество гильз от револьвера. Патроны 1928-1933 годов характерны именно для пограничных подразделений: боеприпасы на границу завезли большими партиями как раз в середине тридцатых годов. Расход боеприпасов у пограничников был намного меньше, чем у армейских стрелковых частей. Поэтому и встретили врага пограничники с боеприпасами ранних выпусков. А вот наличие большого количества револьверного настрела, да еще раскиданного по всей территории деревни свидетельствовал только об одном - бой у заставы был на короткой дистанции, а стрелял из револьвера либо офицер-пограничник, либо кто-то из сержантского или старшинского контингента заставы.
По разбросу гильз стало понятно, что вооруженный револьвером пограничник активно перемещался по территории деревни, прятался за домами и постоянно отстреливался. За фундаментом, расположенным на окраине деревни мы нашли место, где наш боец перезаряжал свой револьвер - в одном месте лежат четыре стреляные гильзы и два целых револьверных патрона, которые в спешке перезарядки выпали у него из рук.
Эх, как много бы я отдал, чтобы узнать судьбу того храброго пограничника, с одним револьвером в руках сражавшегося за свою заставу…
Работаем дальше и тут наш Илья находит очень нехарактерную для типичных следов боя вещицу - стреляную гильзу от немецкого пистолета, дульце которой завальцовано совершенно экзотическим способом. Подобные находки у нас случались и раньше; очень часто в таких закрытых вручную гильзах обнаруживались остатки бумажек, бывших когда-то или записками или смертными медальонами.
Ниточка, которая могла бы привести нас к биографии воевавшего здесь человека, к сожалению оборвалась, едва мы до неё дотронулись. По тому, как он тщательно упаковал в эту гильзу своё институтское приглашение, загерметизировал его кусочком вощёной бумаги и тщательно загнул края гильзы, становится понятно, насколько важен был этот документ для того парня.
Скорее всего, что кто-то из сражавшихся на этой территории молодых солдат перед самой войной сдал вступительные экзамены в один из ВУЗов, получил приглашение на первую встречу с преподавателями 1 сентября 1941 года и…. ушёл на фронт. Но желание попасть в тот институт было для него настолько велико, что он взял этот документ с собой. Человек пошёл на войну с приглашением на учёбу! Невероятно!
Может он думал, что до сентября фашиста успеют разбить и он прямо с фронта поедет в свой институт? Скорее всего… Но узнать это уже не у кого.
Вот так у нас бывает в поисковом деле. Одна гильзочка среди десятков других, разбросанных по территории исчезнувшей деревни смогла чуть приоткрыть нам пару строк в биографии одного из молодых защитников Отечества.
Что с ним произошло? Уцелел ли он после того боя на заставе в Веприцах? Дожил ли до Победы?
Не дано нам этого узнать. А жаль…
В этот раз мы не нашли в Веприцах никаких признаков останков наших павших солдат. Но это ни о чем не говорит. Точку в поисковых работах на том участке ставить рано. Обнаружены множественные признаки боя на подступах к заставе со стороны латвийской границы. Наш настрел встречается во многих местах. Найдены гильзы от немецких пистолетов, даже малокалиберных “люгеров”, которыми в 1941 году вооружались немецкие диверсанты. Еще одна загадка - вместе с немецким настрелом лежат гильзы от американского Кольта 45-го калибра. Вот они откуда здесь могли появиться в 1941 году? Выясняем, что в 1939 году армия Финляндии получила некоторое количество американских карабинов, пистолетов и боеприпасов к ним. Может какая-то часть этого оружия оказалась у немцев, идущих на Себеж? Или на заставу вместе с немцами напали еще и финны?
Насчет финнов - это, конечно, чепуха, но гильзы, как отпечатки пальцев - вещь упрямая.
Как бы там ни было, а в Веприцы мы еще обязательно вернёмся. Очень уж хочется выяснить судьбу неизвестного нам студента, сумевшего сохранить для нас свое приглашение.
Теперь бы узнать, сумел ли он сохранить себе жизнь?
