Bahara

Маленькая преамбула.
В том году Павел Гушинец (@DoktorLobanov) начал собирать материал для второго сборника о детях войны. Я для него написала несколько рассказов, один из которых вы сейчас, надеюсь, прочитаете. Не судите строго)


Афонина Валентина. На начало войны 22 года (село Пулково, сейчас южная часть Санкт-Петербурга).
Написано на основе записей, сделанных Валентиной и найденных в семейном архиве Степана Корнеевца в 2017 году. Валя была приемной сестрой его прабабушки по маминой линии.

"Мои родители умерли в 1919 году, мне только-только тогда исполнился годик. Мы с сестрой остались сиротами. Никому мы не были нужны, и нас отдали в приют, который находился в городе Павловск. Я и не помню его толком, слишком маленькой была.
Вскоре меня на воспитание взяли чужие люди в село Пулково Ленинградской области, я очень этому радовалась. Думала, как же мне повезло, у меня будет настоящая семья. Да еще и полная! Мама и папа! Разве всем такое счастье достается? Я точно особенная! Жила я у этих людей до десяти лет, а там у них родились собственные дети и оказалось, что я им теперь не нужна. Опять... Они меня и выставили.
Куда деваться? Пошла по людям зарабатывать свой кусок хлеба. Кормить-то меня некому было. Скиталась я по чужим дворам, где поработаю, там и переночую… Бралась за любую работу: со скотом — накормить коров, коз подоить, хлев почистить, курицам даже головы крутила, на земле тоже все могла - посадить, окучить, собрать, вскопать, по дому - убираться, воды натаскать, стирать, приготовить что-то. Было бы сил побольше, то и дрова бы колола. Поэтому по хозяйству с ранних лет все умею. Кто же за красивые глаза кормить будет, хлеб заслужить надо. Разные люди попадались. Кто-то меня жалел: у некоторых я прям подолгу жила и даже в доме со всеми могла спать. Такие люди частенько мне давали одежду и кормили хорошей едой. У других я спала во дворе, в сараях, а порой и со скотом, кормили меня как зря, но я и этому была рада. Все лучше, чем по улицам на дожде и холоде мыкаться. Бывало попадались и совсем плохие люди. У таких всю работу поделаешь, а тебя не то что не накормят, а выгонят взашей и побьют... или того хуже. Вспоминать страшно. Детство у меня было очень тяжелое.
Совершенно неожиданно для себя я вышла замуж. Опять мне повезло! Я и не думала, что в моем мире такое возможно. Я уже, можно сказать, свыклась со своей участью. Но нашелся человек, который захотел со мной создать семью. И она была у нас. Я родила мужу двоих сыновей — старшего Серёжу, а позже младшего Олега. Мой мир, совсем недавно такой маленький, стал невероятно большим и полным. Я не могла насмотреться на лица своих детей, когда они были еще совсем маленькими, прижимала их к своей груди и вдыхала, вдыхала запах их волос. Как же мне повезло! Я же до их рождения ничего о счастье не знала! А теперь у меня столько его, что дышать больно! Верно за годы лишений мне мои сыночки достались.
Жили мы по прежнему в Пулково. Хотя та семья, которая взяла меня на воспитание, оставила меня, со своими сводными братом и сестрой мы общались хорошо. Они то ни в чем виноваты не были.
Когда началась война, мужа практически сразу забрали на фронт, я осталась одна с детьми. Все село стало каким-то ненастоящим, будто не нашим. Одни бабы, старики и дети кругом. Но мы справлялись, было тяжело, конечно. Но разве меня удивишь этим после детства, полного лишений и скитаний. А тут мне было для кого стараться. У меня были сыновья! Для них я была готова пойти на все. И шла! Не было ничего, чего я бы не сделала для них. Кровиночки мои. Самое важное в жизни! Муж мой, как и многие в то время, пропал без вести в водовороте войны. Я даже не знаю, что лучше: точно знать, что он погиб или надеяться будто он, где-то на чужбине выживает, и не имеет возможности сообщить о себе. Не знаю...
Однажды у нас в селе был страшный бой, немец бил беспощадно со всех сторон. Мы будто посередине ада оказались. Все прятались кто где, старались, конечно, успеть убежать за территорию деревни, шансов выжить там было куда больше. Сражение было таким долгим и страшным, что наши дети уже даже не плакали, а тихо выли, обессиленные. Мои сыновья утыкались в мои худые плечи и крепко-крепко сжимали меня, будто боясь, что кто-то отнимет их. В их глазах было столько ужаса, что мне самой становилось еще страшнее. На их немой вопрос: «Мама, когда это закончится», мне нечего было ответить и я только сильнее прижимала их к себе. Нам повезло, и мы пережили эту бойню.
Когда бой затих, мы обнаружили, что дома наши все разбиты и сожжены. Так что нам пришлось жить вместе с армией, с солдатами в землянках. Положение было очень тяжёлое. Людей катастрофически не хватало, а уж про медикаменты, еду и другие необходимые вещи я вообще молчу. Нам приходилось помогать медсестрам перевязывать раненых, ухаживать за ними. Мы стирали и зашивали гимнастерки, иногда готовили бойцам еду, в общем, старались сделать нашу трудную жизнь, хоть немного более сносной. Чем больше проходило времени, тем становилось тяжелее и тяжелее, было ясно, что в родных местах выжить мы не сможем и, чтобы спасти детей, оставшиеся жители, нашей когда-то большой деревни, бежали в Ленинград. Это было очень трудным решением, так как постоянно были обстрелы. А некоторые поля на нашем пути были заминированы. Мы бежали через них и многие люди на наших глаза взрывались и погибали на минах. Я шептала, своим сыновьям: «Ребятки, не смотрите по сторонам, только вперед!». Я слышала рядом их прерывистое дыхание, знала, что они бегут рядом со мной изо всех своих сил, которых оставалось совсем немного, и молилась, чтоб их хватило, чтобы добраться до спасительного города.
Повезло! Невероятно, но мы с детьми достигли Ленинграда, и ещё несколько односельчан, среди них была и моя сводная сестра. Нас разместили в эвакопункте. Со всех ближайших к городу мест туда стягивались несчастные люди. Все они были в кошмарном состоянии, многие из них потеряли своих близких и родных. Вскоре после нашего приезда Ленинград начали обстреливать и бомбить пуще прежнего. Люди гибли, как мухи, и тут начался голод. Я думала, что раньше голодала в детстве и теперь, но как же я ошибалась! Ничего я не знала о голоде, ничегошеньки. Хлеба давали очень мало — 125 граммов на человека. Дети плакали и просили есть, но кормить их было нечем. Начались холода, дров не было, воды не было, потому что водопровод замёрз, света тоже не было. Некому было за этим следить, да и постоянная бомбежка не оставляла сил ни на что. Люди ходили, как тени, голод, холод… Все окна в нашем эвакопункте были разбиты, мы спали на нарах, утром, когда просыпались, вставали, а на одеялах был снег. Некоторые умирали ночью в своих кроватях, иногда я им завидовала. Их страдания закончились...
Воды не было, мы ждали, когда растает снег и пили его, но и снега не хватало, так как зима была очень морозной. Разводили мы снег со сладкой землёй, чтобы немного насытится. Сладкая земля была оттого, что разбомбили недалеко склад, в котором был сахар, тот сгорел и земля пропиталась им, мы и ели, и пили ее. Верю, что это помогло нам выжить.
Еда, которую удавалось достать, вся была плохая, люди умирали и умирали, город был усеян трупами. Большинство - это были старики и дети. Чтобы набрать снега, порой проходилось пробираться через тела. До сих пор в кошмарах вижу эти раскинутые холодные руки и пустые, будто бесцветные глаза несчастных, умерших во времена этой страшной блокады. Движения по улицам не было никакого, трамваи стояли обледенелые, люди бродили грязные и немытые ( о какой гигиене могла идти речь, когда даже напиться воды не хватало), но все-таки, как ни тяжела была наша участь, мы жили надеждой на Красную Армию и ждали, когда она разобьет врага. Мы видели, как дрались наши бойцы и командиры, с какой ненавистью они рвались в бой. И этот огонь давал силы жить и нам. Наши герои прорвали блокаду и через Ладожское озеро стали вывозить детей и матерей, кто остался жив, хотя и живые больше походили на трупы. Когда людей сажали в машину, они не могли сидеть, не было на это сил, и тогда их клали лежа. Я, моя сестра и сыновья выжили в этом аду. Настала и наша очередь спасаться.
Транспорт подъезжал быстро, мешкать было некогда. Людей спешно сажали в машины, и они тут же трогались с места. Так вышло, что мы с младшим сыном сели в одну машину, а сестра со старшим в другую. Я начала нервничать и просить пересадить их к нам, но мне сказали: «Не беспокойтесь, машины пойдут рядом». Так оно и было. Я прижимала к себе Олега и зорко глядела в окошко, следя за машиной рядом.
Когда переезжали Ладожское озеро, фашист сильно бомбил. Машина, в которой я сидела с младшим сыном, проехала, а вторая где были моя сестра и Сереженька ушла под лед. Мир будто остановился для меня. Я чувствовала каждый сантиметр машины, который проваливался в эту черную воду. Смотреть было очень страшно: эти крики, стоны и плач… до сих пор не могу забыть! Мне казалось, что я слышу крики сестры и сына. По инерции губы мои шептали: «Тише, тише», как они делали все жуткие дни и ночи в Ленинграде. Бесконечно долго машина тонула, а я даже не могла кричать. Нас увозили все дальше и дальше от места гибели близких, но я вперилась глазами в окно, боясь моргнуть. Будто это могло спасти их...
Через какое-то время приехали, не помню, на какую станцию. Тех кто выжил, погрузили в товарный поезд и повезли дальше. Я от такого горя и переживаний потеряла сознание. Когда очнулась, стала кричать, звать детей. Потом я вспомнила, что Сережа погиб, стала плакать. Но младшего же я к себе всю дорогу прижимала, где он?! Подошедшая медсестра сказала, что всех детей сняли с поезда, потому что они были в ужасном состоянии и отвезли в больницу: "Это было в Ярославле, а про Вас подумали, что Вы мёртвая, и скинули с поезда. Но специальная бригада, которая находила и хоронила тела (а среди умерших находили живых, только без сознания, в том числе оказались и Вы) вас нашла и привезла в больницу".
Пролежала я в том госпитале два месяца. Олежек у меня тоже умер в больнице, не смогла я его спасти. Вот так и осталась одна, а когда немного поправилась, меня направили в Горьковскую область, а оттуда демобилизовали в Горький. Там меня многие называли "везучей", я же в Ленинграде выжила. Я то выжила, а детки мои нет. Зачем мне такое везенье?! Я работала на Автозаводе, где делали траки для танков, но по состоянию здоровья, я была ещё совсем слаба, вынуждена была перейти на более лёгкую работу, и тут уже началась совсем другая жизнь!"

Валентина выжила в этой страшной войне. Позже она вышла замуж за очень хорошего мужчину - Афонина Григория Михайловича. Он был родом из-под Курска. В 1935 году его призвали в ряды Советской Армии. С первого до последнего дня Великой Отечественной войны Григорий находился на фронте. За образцовое выполнение заданий командования был награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги» и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.» В 1963 году стал кандидатом в депутаты Горьковского (промышленного) Совета депутатов трудящихся.
Детей больше у Вали не было, по состоянию здоровья она не могла их иметь. Работала на газе. Они с мужем были социально активными во всех сферах жизни. Валентина очень любила и много вышивала крестиком. Работы, которые она создала, до сих пор хранятся в ее семье.

С Женей мы как-то очень быстро съехались. Он вообще специалист по «тихой сапе». Я пока клювом щелкаю, навожу хаоса и беспорядка вокруг, он такой «оп, а уже же все готово». Талант! Но это бывает, надо сказать, когда Евгений действительно заинтересован в результате)
В общем, въехали мы в ноябре 2012 в нашу первую съемную квартиру в хруще на краю города. Жилплощадь располагала необходимым минимумом: продавленным полутораместным диваном, платяным шкафом с расшатанными дверьми, парой табуреток, кухонным столом и старой электрической плитой. Ни холодильника, ни стиральной машинки не было. О пусодумойке, сушке и прочем я вообще молчу. Стоимость аренды была как раз по нашему небольшому карману. Рассудив, что на улице не май месяц, и вместо холодильника можно использовать балкон, да и часть вещей будем стирать руками, а часть отвозить мамам, у которых имеются стиралки (на маршрутках, естественно, машины тогда тоже не было), мы решили квартиру снимать.
Много было историй того времени... Как оказалось, что у нас всего две кружки и две ложки, и моя мама покупала нам ещё пару чашек, а его мама передавала нам столовые приборы. Как в магазине передо мной стояла дилемма: купить курицу или чистящее средство с тряпкой, потому что денег хватало на что- то одно (я в итоге купила пол курицы и средство, а на тряпки разорвала старую футболку). Как я жутко гордилась, что мы можем позволить себе купить в кредит(!) двуспальную кровать с матрасом, о котором продавец сказал искромётную фразу, что он «почти, как ортопедический»...
Денег нам не хватало. Сильно. Но мы не унывали. Женя старался подрабатывать, а я вести хозяйство экономно.
В декабре того года мы узнали, что в Орёл приезжает Кипелов. В нашем городе он редкий гость, раз в 6-8 лет даёт концерты. Не чаще. А Валерий Саныч для меня, не побоюсь этого слова, кумир детства и юности. И я НИКОГДА не была на тот момент вообще ни на каком концерте, не считая скудных развлекательных мероприятий на "День города". А тут ещё и программа была юбилейной. Десять лет группе. Женя тоже рок уважал и на Кипелова сходить был весьма не прочь. В общем, мечта мечт.
Да только мечтой этот концерт и должен был остаться. Цена билетов была для нас слишком дорогой в те времена. Поразмыслив, решили, что не в этот раз... Я, конечно, расстроилась. Только переживай или нет, но реальность никто не отменял. И знаете, как это бывает... Когда чего-то очень хочется, но получить это никак, объект вожделения попадается буквально везде. Я, наверное, увидела все афиши выступления Кипелова в городе, каждый рекламный ролик по радио мною был услышан.
Декабрь близился к своему завершению, на носу был Новый год. Серьезных подарков друг другу мы дарить не собирались, но маленькие приятности решили друг другу всё же сделать. Я приготовила Жене его любимый салат, а он в ответ протянул мне киндер-сюрприз. Я к сладкому равнодушна, в охотку, конечно, могу съесть, но далеко не всегда. Я сказала «Спасибо» и отложила киндер на полку. Но Женька, поедая салат, начал упрашивать, хоть кусочек откусить, чтоб его не обижать.
- Ну ладно, - говорю, - откушу немного и игрушку посмотрю.
- Хорошо, - улыбается Женя.
Я разворачиваю шоколадное яйцо, первым делом, конечно, надо сюрприз посмотреть. Открываю пластиковую капсулу внутри яйца и вижу туго сложенный листочек. Разворачиваю его и вижу огромные буквы «КИПЕЛОВ».
Гневно отбрасываю листок в сторону и возмущаюсь.
- Ну ты представляешь, совсем охренели! Уже из киндеров игрушки вытаскивают и рекламу концерта вставляют, сволочи!
- Посмотри получше, - смеётся Женя.
Я беру в руки уже скомканную бумажку и до меня наконец доходит. Два билета на Кипелова! Мой подарок на Новый год...
Знаете, у нас с Женей были потом десятки разных концертов, фестивалей, поездок и съёмных квартир. Но именно тогда, в далёком 2012 держа в руках эти билеты, я точно поняла, что сделала правильный выбор. Конечно, не в музыкальных предпочтениях, а в спутнике жизни... И когда нас как и всех, бывает, качает лодка жизни и что-то не получается, я вспоминаю этот концерт и благодаря кому, я на него попала, и успокаиваюсь...


P.S. Вот вам, ребятки, фотография с того приятного дня. Фотографировал Женя на какую-то допотопную мыльницу) Дорогой моему сердцу снимок.

На перроне нас с Ксюшей встретил отец. Обычно хмурый, он улыбался, спеша к только что открывшейся двери нашего вагона. Я не уверена, но тогда мне показалось, что его волосы сильнее поседели. А возможно это всего лишь мое воображение...
Отец делал вид, что все хорошо: пытался шутить, схватил наши вещи и очень резво покатил их к выходу из вокзала. Но я заметила, что на его руках были следы от разбившихся стекол. Он слишком старался показать, что с ним всё в порядке, поэтому активно двигался, но я видела, как он морщится от боли, и чувствовала, что мое лицо неосознанно, тоже принимает такую же гримасу. Когда в один момент он повернулся к нам спиной, я заметила на его рубашке капли крови. Немного, пару всего. Но, Боже мой! Это кровь моего отца! МОЕГО! ОТЦА! На нем НЕ ДОЛЖНО быть никогда крови!
Папу назвали в честь его дяди Олега. Живет он там, где и родился в деревне Лисневичи. Сейчас даже такого места нет, его поглотил городок Пустомыты. Я была у них в гостях половину жизни назад (а Ксюша ни разу за все свои девятнадцать лет) и была уверена, что никогда больше не окажусь в этих местах. Они по-настоящему хорошие люди, но помнила я их весьма смутно.
Хотя Дядя Олег приходится мне двоюродным дедушкой, мне привычнее называть его именно дядей. Ему уже семьдесят лет, но он полностью занимается хозяйством, работает. У него большая семья. Жена Стефания и двое сыновей Микола и Тарас. Старший Микола у же давно сам женат. Жену его зовут Дарья, но на украинский манер все ее называют Одаркой. У них с Миколой трое детей: Софийка, Христина и Богдан.
Младший сын Тарас же это отдельная история для разговоров. Он сильно болен, мне не удобно было уточнять, что именно с ним, но скорее всего там задержка развития. В общем, сейчас ему сорок и он совершенно не в состоянии себя обслужить, больше всего это напоминает поведение трехлетнего ребенка... А лет то ему уже сорок... Живут они все вместе в ладном, но сравнительно небольшом доме.
Отец остановился у них, пока решались вопросы с консульством и соответственно нас привез туда же. Я помнила, что они добрые люди. Но столько радости и тепла к нам меня поразили.. Они накрыли огромный стол: наварили вареников, накупили местных деликатесов, открыли домашнее вино. У меня слов не было. Мы ведь их явно стесняли, ночью мы с Ксюшей спали в одной кровати, в проходной комнате вместе с младшими. И я безумно благодарна за это. Они так старались для нас. Все время пытались нас чем-то угостить, я точно знаю, что они не покупают такие продукты каждый день. Стелили нам чистейшее постельное белье, даже кровать не разрешали за собой заправить. В первый же вечер я до поздней ночи разговаривала с дядей Олегом. Он по украински, я по русски. Я слушала и слушала его истории. Про службу в армии, во время которой он побывал в моем родном городе Орле, про детство и мою покойную бабушку, его сестру, про Тараса и как они поняли, что их второй ребенок не такой, как первый.
Стефания, будучи беременной, работала на вредном производстве телевизоров, они связывают болезнь сына с этим. Их все уговаривали отдать Тараса в специализированный приют, слишком тяжело с ним было, и они даже поехали туда, посмотреть условия. Дядю Олега неприятно поразило там многое, но особенно, что многие детки были в зеленке, значит они часто падали и ушибались. После увиденного, разговор о переезде Тараса в приют никогда не поднимался.
Когда мне было пятнадцать, я совершенно не понимала какой это труд — больной ребенок. Он не может почти ничего и мало что соображает, многого пугается и часто кричит. Он не может контролировать потребности своего тела, поэтому за ним, как за маленьким надо убираться и самого мыть. А он взрослый, физически здоровый мужчина. Работать не может, сил не тратит, поэтому если ему что-то не нравится может больно ударить или толкнуть. Каждый день Дядя Олег купает его, кормит, одевает и неустанно следит за ним.
Я все это сама видела за те полтора дня, которые мы там пробыли. Дядя Олег не жаловался, только слегка улыбнувшись сказал: «Я об одном Бога прошу, чтоб когда мой черед придет, утром Тарас умер, а вечером я. Не хочу, чтоб такой крест кому-то другому нести пришлось. Он мой сын»
Я бесконечно восхищаюсь такими людьми. Дядя Олег не жалуется, не стонет. Он принимает жизнь такой, какая она есть. Он был моим ровесником, когда у него появился больной сын. И все. С тех пор он никуда не мог уехать, отдохнуть, вся его жизнь сконцентрировалась в этом доме... Просто поразительная сила духа.
На следующий день мы поехали в консульство. Нам там очень повезло, документы на выезд отцу сделали в тот же день, и билеты мы успели на поезд урвать. Даже несколько часов смогли погулять по Львову. Великолепный старинный город: весь пешеходный и автомобильный центр выложен брусчаткой, величественный вокзал, красивейшие католические костелы, такие непривычные для православного Орла. У этого города точно свой дух и характер. Но! Все в таком упадке, что больно смотреть. Осыпавшаяся с крыш черепица, разрушенная местами брусчатка, зияющие черными разбитыми глазницами окон чердаки исторических домов.... Тень былого величия и олицетворение настоящего. Невыносимо жаль, что тебя бросили, Львов...
Вечером, когда мы вернулись в дом дяди, он показывал мне семейный фотоальбом. Одна фотография там была особенной. На ней мой четырехлетний папа радостно улыбался во все «тридцать два», сидя рядом с моим дедом. Я и забыла, что наш вечно недовольный, насупившийся отец тоже был когда-то маленьким. А всем же известно, что взрослых людей не бывает. И да, он теперь моя зона ответственности. И все равно мой отец. Так просто и легко, что дошло до меня это только в мой львовский тридцатник.
Мы долго разглядывали фотокарточки, а потом дядя Олег решил, что обязательно должен подарить нам сувенирную деревянную булаву. У него их была пара. И ему очень хотелось, чтоб одна из них хранилась в доме его племянника в далеком Орле. Папенька мой, который особым тактом с близкими людьми вообще не отличается, принялся ворчать о ненужности этой вещи, тяжести и т. д. Мы с Ксюшей вместе на него шикнули и торжественно забрали подарок домой.
Утром перед отъездом дядя Олег забил нам утку, а тетя Стефания аккуратно завернула ее в крапиву, чтобы не пахла. Мой отец к тому времени разбухтелся еще больше, на все вопросы отвечал резко, злился. В общем, вел себя в стандартном режиме. Дядя Олег мягко смотрел на него и почему-то, стараясь оправдать его для меня, говорил: «Да вот, такой стресс пережил, конечно нервничает». А мне хотелось стукнуть папеньку, чтоб он уже себя прилично вел...
Эта вынужденная поездка стала уроком всем нам. Моей маме: она остро почувствовала каждого члена своей семьи, она никогда не оставалась совершенно одна. Моему мужу: я не могла выйти на связь полдня, когда наконец-то появилась сеть и я ему написала, в ответ мне пришло - «Это были самые страшные двенадцать часов в моей жизни, когда я не знал, где ты и что с тобой». Моей сестре Ксюше: она никогда не видела другой жизни, кроме комфортной городской. И, надеюсь, моему отцу: он наконец-то начнет хоть иногда прислушиваться к нам и ценить то, что имеет.
И мне... я по жизни расслабилась, решила, что все на рельсах. Но самое большое впечатление на меня произвел, конечно, дядя Олег. Он католик, но точно олицетворяет слова православного Амвросия Оптинского: «Жить — не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать и всем мое почтение».
Очень надеюсь, что когда-нибудь смогу найти это в себе.

Вот вам бонусом фото моего маленького отца

А первую часть истории можете прочитать здесь Мой отец, форс-мажор и Львов (часть 1)

«Я долго думала, стоит ли писать мне этот текст, но да... Стоит. Обязательно!» Так в сентябре я начала свой пост в Инстаграмм. По прошествии времени подтверждаю, это было верным решением.
Месяц назад я попала во Львов совершенно неожиданно и вовсе не по приятному поводу. Еще утром того дня я никуда не спешила, а после полудня моя жизнь превратилась в цейтнот. Мне кажется, у меня никогда не было чувства, когда хочется вцепиться во время пальцами и заставить его стать хотя бы немного медленнее.
Так уж вышло, что мой отец - совершенный в своем упрямстве человек. Он четко знает, что и как он хочет и сдвинуть его с намеченного курса может разве только что мама. И то ценой титанических усилий и гигантской прорвы времени.
Мой папа родом из Закарпатского района Украины. Уехал он оттуда в семнадцать лет учиться в тогда еще Ленинград, после по распределению оказался в Орле, там женился и так и осел в России.
Отец всегда мечтал об автомобиле, но получил права достаточно поздно, уже отпраздновав свой пятидесятилетний юбилей. Купил машину, за руль садился не часто, все больше по выходным, в будни отдавая предпочтение общественному транспорту. Зимы «ласточка» и вовсе проводила в гараже, но тем не менее навык вождения отец не терял.
Папа сложный и жесткий человек, о своих намерениях он практически не распространяется. Поэтому о том, что он собрался ехать за рулем в гости к младшему брату на родину, мы узнали за пару дней до даты его отбытия. Уговаривать отца ехать на поезде было вообще бесполезно, но когда выяснилось, что свой путь он собрался строить по бумажному атласу автодорог, мы схватились за головы. Единственное, что успели сделать до его отьезда, это уломать папу купить нормальный навигатор и положить в сумку телефон, который он тоже брать не собирался. (Рука/лицо конечно, но это просто мой отец) Он всегда таким был, сколько я его помню.
В общем, уехал он и даже отвечал нам на смски, где конкретно он находится на пути в город своего детства. Отец вполне себе нормально доехал до пункта назначения, основательно погостил у брата и других родственников. Мы его уже ждали назад...
Но правду говорят: «Хочешь насмешить Господа, расскажи ему о своих планах». Мой отец только выехал домой, в пути он был чуть больше пары часов, как внезапно попал в аварию. Он наехал на что-то на дороге, машину развернуло на встречную полосу, на которой (Слава Богу) никого не было в этот момент. Машина моего отца пробила собой дорожное заграждение и понеслась в кювет, ломая перед собой ветки, растущих по обочине молодых деревьев. Я не знаю всех подробностей, понимаю лишь, что закончиться могло все гораздо хуже. Папа потерял на какое-то время сознание, а когда очнулся выяснилось следующее. Дело в том, что в машине, естественно, были еще документы и немаленькая сумма денег. Брат отца сильно болен, папа рассчитывал помочь ему, но не вышло в полной мере это сделать. Так вот, отец мой, как истинный аккуратист, сложил все деньги и документы в одно место, а конкретно в небольшую барсетку. Не хочу ни на кого наговаривать, но эта барсетка, а с ней и все ее содержимое, из машины исчезла. Может вылетела так, что ее не смогли найти (хотя искали долго и упорно), может кто-то из остановившихся людей с собой прихватил. В общем отец оказался один на дороге без денег, машины и документов.
В итоге ему, конечно помогли, но родственники приехали только на следующий день. Межличностные отношения внутри его украинской семьи весьма своеобразные. Машину из кювета вытащили, ехать на ней никуда уже нельзя было. Повредилась она основательно. Травмы у папы, Слава Богу, оказались не очень серьезными. Кое-как отец добрался до Львова в русское консульство.
В понедельник в районе двенадцати он мне позвонил и попросил приехать вместе с моей младшей сестрой Ксюшей. Нужны были наши свидетельства для разрешения выезда папе в Россию. Ехать надо было в тот же день. А из Орла это сделать не так-то просто. Сначала надо добраться до Брянска, а уже оттуда сесть на поезд во Львов. Дорога в итоге выходит по времени больше суток. Ситуация еще осложнялась тем, что билеты в этом направлении можно купить только в кассе вокзала, онлайн это сделать невозможно. Как назло еще мужа не было в городе, а я сильно нервничала и в таком состоянии за руль садиться побоялась. Мне надо было успеть: съездить на работу, чтобы решить некоторые вопросы, добраться до мамы (родители с сестрой живут на другом конце города, Ксюша в это время уже неслась из института домой собирать вещи, забрать сестру, доехать с ней до автовокзала и купить билеты в Брянск (я пыталась доехать на блаблакар, но в последней момент водитель отказался от поездки), потом надо было на ж/д вокзал, чтобы взять билеты до Львова, после назад ко мне домой, собрать уже мои вещи и передать ключи от квартиры друзьям, чтоб они кормили кошку. И как итог дня опять добраться до автовокзала, потом в Брянск, из Брянска до станции Брянск Льговский и в гремучем старом поезде отправиться наконец-то во Львов.
Те, кто хорошо меня знают, в курсе, что в скорости принятия решений и кризисного мышления я хороша. Я все успела. Не без моральной поддержки и присутствия Ксюши, конечно. Я старше ее на одиннадцать лет и, конечно, на протяжении всей нашей поездки выполняла функции мамы лайт. Но все равно, Боже, неужели она уже настолько взрослая! И мама! Мамочка, я бы и не вспомнила, что в суточной дороге надо чем-то питаться. Да и времени на покупку снеди не было, но мама об этом позаботилась. Навсегда врезался в памяти момент, когда мы с сестрой выходим из родительской квартиры, в которой я не живу уже почти десять лет. Мама провожает нас на пороге. За ее спиной открытая дверь и я кожей чувствую холод опустевшей квартиры. И мама тоже его ощущает... Он касается ее плеч, и я точно знаю, больше всего она не хочет сейчас поворачиваться и заходить назад в дом, полный ожидания. Неизвестность это ведь правда самое страшное... А мы тогда по факту знали очень мало. Только что папа попал в аварию, пострадал вроде как не сильно (но отец мог и не признаться), машина разбита и ее только можно сдать на металлолом, денег и документов у него нет, где ночевал непонятно, как добрался до Львова тоже. Что дальше, на сколько мы едем совершенно не известно. Да и вообще, у нас было больше вопросов, чем ответов. И вот моя мама смотрит на своих дочерей, спешно закатывающих чемодан в лифт... Я смотрю ей в глаза, мне самой, честно сказать, страшно до жути, но я вижу ее испуг и понимаю, что нет... Все эмоции потом. Сейчас надо делать дело. А мама щепчет, почему-то понизив голос: «Вся семья уезжает...» Я улыбаюсь ей, говорю что-то ободряющее и утверждающее, но я точно знаю, легкую панику в моих глазах она уже разглядела...

Лет десять назад я открыла для себя мир мобильных игр. Первой, как сейчас помню, была текстовая «ферма» в одноклассниках. Стандартная групповая стратегия с сообществами игроков в виде колхозов. Зачаточная форма ММО-стратегий. Я (похвалю себя) учусь быстро, информацию вообще обожаю и без Википедии точно загнусь. Так что игру я освоила скоро, но медитативный сбор урожая и постепенное наращивание уровней немного опостылело, и я нацелила свое внимание на чат колхоза. Вскоре я стала, как уж это называется, дай Бог памяти вспомнить....Зампредом! Во! Ну вроде как второй человек после главы. Руководящий состав, не хухры-мухры. Я, конечно, уже наверняка не вспомню, в чем там мои обязанности заключались. В общем, поиграла я в эту игру года полтора да и бросила... А на телефоне долгое время довольствовалась аркадами, а чуть позже, набирающими популярность играми из серии «три в ряд». В какой-то момент меня занесло в недавно вышедшую Vikings: War of Clans. А для всего русскоговорящего сообщества просто «Викинги».
Вот тут уже стало намного интереснее. После моего первого опыта во многопользовательских стратегиях геймплей явно шагнул далеко вперед. Графика и стилистика игры (кто не любит этнику, ну ей-богу), увлекательный игровой процесс, подразумевающий много внутрикланового общения между игроками. Да, то было однозначно мое! Все пошло по уже стандартному пути, и так как мне, как всегда, больше всех надо, я вскоре оказалась, здрасьте пожалуйста, в руководящем составе. Должность моя красиво называлась «старейшина». Ну кто бы, собственно, сомневался. Не буду вдаваться в подробности игрового процесса и других моментов, интересных лишь для узкого круга пользователей. Пост вообще не об этом, пост о людях.
Вот какое дело. В жизни мы часто вынуждены общаться со многими не очень приятными для нас людьми. Будь то коллеги или для кого-то даже члены семьи. Очень люблю я, где-то мною давно услышанное выражение, что выбирать в родственники мы можем только супругов, ведь родители и дети это рандом чистой воды. А уж если часто наш выбор спутников жизни частенько бывает неверным, что уж о других аспектах жизни говорить...
Онлайн игра в этом плане совершенно уникальна. В ней ты и ТОЛЬКО ты решаешь, как и с кем тебе общаться. А если вдруг твой выбор неудачен, все легко решается. Ты можешь просто сменить сервер или пользователя, или вовсе удалить игру и выбрать что-то другое. Круто, не правда ли?
Так вот, так как я была опять в руководстве, общаться с людьми мне надлежало оооочень много. Ну это я люблю. Через мой чат прошли сотни людей по совершенно разным вопросам. С некоторыми мы начали по-настоящему дружить. Я играла в викинги где-то три года. Потом игра наскучила, рано или поздно это неизбежно.
НО! У меня в реальной жизни есть по-настоящему хорошие друзья, но и игра мне их тоже подарила. А с самыми близкими даже удалость встретиться. Так в 2017 мы с мужем ездили в Германию в небольшой городок Швебиш-Халль к одним из самых душевных людей на свете Нелле и Саше. В следующем году тоже собираемся встретиться. А скучать друг по другу и общаться вообще не перестаем.
Второго января этого года к нам в Орел неожиданно приехал наш израильский кракен Коля. Тоже было событие века. Обожаю интернет за это. С Колей дружу я не одна, с нами еще есть Юля. Наша тройка - Кракен, Христ и Покахонтас побывала на разных серверах, так что есть что вспомнить.
Вы думаете это все? Неа. Эти летом наш молчащий долгое время общий чат, как всегда, неожиданно стал активным. Юля поделилась с нами сном, в котором мы вновь играли в викинги. Мы посмеялись, начали вспоминать разные случаи иииии....Снова скачали игру. Потом как-то спонтанно я с Колей договорились встретиться в ноябре в Питере. Мы как раз с мужем на пять дней туда решили съездить.
И вот вчера в очередной раз обсуждая подробности поездки, Юля не выдержала и возмутилась. Сколько мы еще намерены травить ей душу, обсуждая общую встречу! Ведь у нас с ней только временная разница четыре часа. Слова за слово...
Ребят, я сама не очень понимаю, как это вышло... Но Новый год мы едем встречать к Юле в Новосибирск. Так что Господи, храни Интернет и близких, хотя и далеких нам людей.

Мне тридцать, я замужем и у меня нет детей. (У нас с мужем это давно открытый вопрос. Детей мы хотим, стараемся их завести, лечимся и т. д. Но пока все наши попытки успехом не увенчались. С ситуацией, можно сказать, смирились, но руки не опускаем. Я коротенько ввела вас в курс дела, чтобы не было недопонимания. Теперь к теме поста).
Обычно люди интересуются твоим социальным положением в обществе. Рано или поздно разговор заходит про наличие или отсутствие детей. Весь нижеследующий текст — опыт всего-то пяти лет брака без детей в провинциальном городе.
Почему-то констатация простых фактов моей биографии у многих знакомых и не очень людей вызывает странные эмоции. Я уже разделила эти реакции на подтипы. Сейчас вас познакомлю, это даже иногда забавно.
Тип первый — сочувствующий.
Такие люди обычно сердобольны и почему-то начинают меня утешать. Стандартные фразы: «Ничего-ничего... Вот у Светки с мужем десять лет не получалось и ничего... двое уже», «Значит время еще не пришло», «Все обязательно будет». Взгляд: сострадающий. Такие люди достаточно часто встречались мне на моем жизненном пути. Их проще всего «переваривать». Да, ненужная поддержка от мало знакомых людей штука спорная, но человек в конце концов руководствуется добрыми намерениями, поэтому: отвечаем: «Спасибо» и стараемся быстренько сменить тему.
Тип второй — советующий (бета-версия).
Эти люди готовы не только пожалеть тебя несчастную, но еще и дать кучу «ценных» советов. А тут уж кто на что горазд. Обширная группа, поэтому будут подтипы:
Реалисты обычно предлагают клиники, врачей, центры ЭКО и т. д.
Суеверные дают контакты различных гадалок и ведуний, координаты чудотворных дольменов и источников и т. п.
Верующие советуют религию, церковные обряды, молитвы святым, паломнические поездки.
Самое смешное в нашей стране, в которой, мне порой кажется, все наизнанку, верующие и суеверные это частенько одни и те же люди. Никакого когнитивного диссонанса, только хардкор.
Восторженные верят в силу мыслей и намерений, осознанные желания и т. д. Активно советуют духовные практики. Излучают солнце, Будду, Кришну. Пахнут, как минимум, весенним лугом.
Реагируем на непрошенные советы стандартно: отвечаем: «Спасибо» и стараемся быстренько сменить тему.
Тип третий — советующий (альфа-версия).
По большей части радикалы, сторонники кардинальных мер. Такие предлагают взять приемного ребенка из детского дома или из дома малютки. Если в ответ слышат, что данное решение для нас неприемлемо, презрительно морщат нос. В копилку звездных предложений идут также суррогатные матери. А одна женщина, узнав о наличии у меня младшей сестры, предложила гениальный план: почему не использовать утробу сестренки в качестве инкубатора для моего будущего дитя. Осеменить ее должен, конечно же, мой муж и цитирую: «У вас же один набор генов, считай, сама ребенка родишь. Она что тебе не сестра, поможет».
Вот в таких случая, наверное, надо бы спокойно реагировать, но ангельского терпения мне судьбой выдано не было и я советчиков посылаю в пешее эротическое.
Тип четвертый — ожидающий.
Туда входит немалая часть моих близких и знакомых. Тут все просто. Подтипы есть, но максимально упрощенные. Пассивные и агрессивные. Пассивные товарищи стоически ждут хороших новостей и не доводят нас ежедневным вопросом - «Когда???», на который частенько я люблю отвечать - «Завтра». Агрессивные понятно, ведут себя наоборот. Среди этой фауны часто встречаются беспардонные люди. Классический случай: прихожу на работу, встречаю коллегу, которую не видела несколько месяцев. Диалог:
- Ой, Bahara, забеременела?
- Нет, с чего ты взяла?
- Ну я смотрю, у тебя животик появился, поправилась.
- И?
- Скрываешь что ли, расскажи?
- Ты не понимаешь, что в твоем вопросе изначально противоречие? Если я не хочу говорить, то и не скажу. А если я все таки не беременна и просто набрала вес, ты меня просто обидела?
После таких разговоров на меня почему-то обижаются. Говорят — грубая я. Ну да, конечно.
Тип пятый — осуждающие.
Вот кто все знает! Они точно уверены, что отсутствие у нас детей - наша вина. Стандартные фразы: «Ой, да этим и не надо», «Небось абортов понаделала, вот теперь и не может», «Не хотят же просто, хотели бы было», «А чего, им и без детей удобно, живут в свое удовольствие» (с пренебрежительным подтекстом, будто в этом что-то плохое есть). Мнение свое активно доносят всем окружающим.
На таких реагировать бесполезно. На дурной роток не накинешь платок.
Так что вот вам краткий экскурс в мир бездетных людей. А если в ком-то из вышеперечисленных типов вы узнали себя, не обижайтесь, просто запомните. Дети — это сугубо личное дело и, к сожалению, сейчас часто больная тема для многих людей. Комментарии непричастных в этот процесс лиц не уместны. Вот правда же. Вы же не спрашиваете у людей, как часто у них был секс, так же и с детьми, ведь они явный продукт интимной жизни.
И вообще, если нам бездетным нужна помощь, поддержка и т. д... Мы обязательно об этом попросим. А непрошенная помощь - это, ребятки, отдельная форма насилия. Так что вот. Всем счастья, здоровья и воспитанных окружающих.

Я работаю на обслуживание клиентов в одном из банков страны. За годы трудовой деятельности разные случаи были: смешные, грустные, трогательные, возмутительные. Кто работает на потоке людей знает, как это бывает.
Мы отправляем денежные переводы, поэтому к нам часто приходят гости из ближнего зарубежья. По большей части постоянных клиентов мы уже сто лет знаем и привыкли к ним. Есть среди них таджик Саид. Пожилой уже человек работает на стройке, чтобы была возможность кормить семью на родине. Обычная, к сожалению, история. Саид всегда опрятно одет, чисто выбрит. Вещи у него старые, давно изношенные, но аккуратно зашитые и отглаженные.
Когда он заходит в банк, обязательно здоровается, улыбается. Уходя, благодарит, прощается и желает нам хорошего дня. Мелочи, вы скажите? Отнюдь нет.
Я никогда, НИКОГДА не видела Саида в плохом расположении духа. Порой он рассказывает немного о себе, ничего особенного, обычные случаи из жизни. Но на днях мы неожиданно узнали, что он прошел афганскую войну, получив звание лейтенанта по ее окончании. После он ввернулся в родной Таджикистан, там полностью отказался от военной жизни и много лет работал парикмахером. Говорил, что это было прекрасное время, он очень любил свою работу. А теперь, когда его единственный поздний сын служит на Памире и не может кормить семью, работать на родине ему стало негде. Вот он и отправился на русской стройку. Он мягко улыбался, пока мы слушали его историю, всем своим видом показывая, что не ради жалости это рассказывает, а просто делится эпизодами своей жизни с теми, кто готов его хотя бы немного послушать.
Вы, наверное, знаете это чувство стыда. Да, я не виновата в его бедах и вообще являюсь жителем другой страны, но мне невыносимо больно от того, что в мое время есть такие люди, как Саид. Что они, прошедшие страшную войну и с офицерским званием мирно работающие на родине, на старости лет вынуждены зарабатывать на жизнь тяжелым трудом в чужой стране. Ушел уже Саид, а мне все равно на душе плохо...
Вскоре за ним пришел следующий клиент, молодой симпатичный парень. Недалеко от нашего банка есть Академия связи, курсанты и военные оттуда обслуживаются у нас. Парень как раз был первокурсником академии и хотел получить карту по зарплатному проекту для выплаты стипендии. Мы, конечно же, принялись ее выдавать. Что тут началось! Молодой человек был недоволен всем происходящим вокруг него. Он не хотел давать паспорт, не хотел расписываться в документах. Он требовал показать ему законы, на основании которых написан каждый пункт договора на обслуживание. Он отметил, что у нас «нечеловеческая мусорка» (обычное ведро для бумаг). Он чуть ли не топал ногами от возмущения. Когда он начал откровенно кричать, операционист попросил его перейти в приемлемое русло общения, курсант ответил: «Слышь, я офицер, как хочу, так и буду разговаривать». А я смотрела на него и мне все больше становилось грустно...