Роберт Резник. Терапия пар. Новая парадигма
Лекция классика гештальт-психотерапии Роберта Резника в Киеве. Роберт рассказывает о новой парадигме в терапии пар: почему привычная модель брака подразумевает слияние и часто приводит к "тайно несчастливым бракам", как возникают семейные конфликты и почему настоящая связь — это всегда гибкий процесс приближения и отдаления.
Итак, я хочу поговорить о модели терапии пар. Мы создали эту модель вместе с моей женой Ритой. Я работал над моделью в течение 50 лет, а Рита, которая любит подчеркивать, насколько она моложе, — только в течение 35 лет. Речь пойдет об альтернативной модели отношений в паре, которая ведет к новому терапевтическому подходу в работе с парами.
Мы основываемся на нескольких предпосылках. Первое — все мы рождаемся с потребностью искать смысл, смысл — ключевая экзистенциальная потребность. С точки зрения гештальт-терапии, смысл — это отношения между фоном и фигурой.
Смысл не находится ни в фигуре, ни в фоне: он находится в отношениях между ними. Поэтому одна и та же фигура имеет разный смысл для разных людей: у них разный фон, разная история и потребности. Большинство людей в западных культурах, включая Украину и Россию (то есть во всех не дальневосточных странах), пытаются найти смысл, прежде всего, в отношениях с кем-то. С кем-то, кого мы «носим с собой», даже когда он не рядом.
Я не говорю, что вы думаете об этом человеке постоянно, это было бы слишком, но где-то в фоне у вас всегда есть осознавание, что этот человек есть, и этот человек тоже думает о вас. Если вам повезло, в детстве вы переживали подобный опыт в отношениях с родителями. Вы знали, что ваши отец и мать в курсе вашего существования каждый день, и вы тоже помнили об их существовании. Чтобы поддерживать эту связь, вам не нужно быть рядом постоянно, иногда эта связь крепнет, иногда ослабевает, но она есть всегда.
Я вовсе не утверждаю, что все мы находимся в поиске родительской фигуры, я говорю, что мы находимся в поиске связи, чтобы через эту связь ощутить смысл. Это не ново, не мы придумали это первыми.
Вторая наша предпосылка тоже не нова. Разные теории называют это по-разному, мы используем термин «базовая человеческая дилемма». Базовая человеческая дилемма описана британской аналитической школой как шизоидная дилемма (термин звучит как патология, но это не патология). Другие специалисты называют это «сепарацией-слиянием».
Базовая человеческая дилемма — это не просто вопрос, это процесс: как быть связанным с другим, но оставаться собой?
Мне нужно поддерживать связь, но при этом мне нужно оставаться собой. И если вы понаблюдаете, вы заметите, что это возможно только в движении. Чтобы иметь связь, мне нужно уметь контактировать и при этом мне нужно иметь возможность отдаляться. Легко быть в конфлюэнции, слиянии с другим человеком, но тогда я потеряю себя. Легко сохранить себя, но тогда я потеряю её. Чтобы как-то разобраться с базовой человеческой дилеммой, мне нужно одновременно уметь и приближаться, и отдаляться. Вместе это и есть связь. Связь — это процесс, а не вещь. Связь основана на движении.
Трудности начинаются, когда речь идет о западной модели брака. Базовая модель западного брака — модель слияния: двое становятся единым целым. Это модель брака существует 10-20 тысяч лет: «недавняя литература» — Ветхий Завет (ему всего 4 тысячи лет) — в главе Бытия говорит, что вы оставляете своих родителей и соединяетесь с другим, чтобы стать единым целым. Платон говорит о том же самом, то есть дело не в религии. Опять же, идея в том, что двое становятся единым целым.
Если мы посмотрим на то, что происходит в реальности, мы увидим, что двое становятся одним, но внутри — не остается никого. Это некоторое преувеличение, но возьмем статистику разводов — 55% первых браков заканчиваются разводом. Вторые браки — 75% разводов. Выходит, половина браков все-таки успешны? Если критерий успеха — остаться в браке, то да, это успех, но если критерий — питательность брака для двоих, все иначе. Многие сохраняют брак не потому, что им хорошо вместе, а по другим, не настолько хорошим причинам: во-первых, им страшно остаться в одиночестве («не то чтобы я люблю тебя и забочусь о тебе, я просто боюсь быть один»).
Вторая причина — деньги («боюсь того, что со мной случится, если я не останусь в браке»). Традиционно в патриархальных обществах об этом больше переживают женщины; у женщин было не так много возможностей: они не получали образования, они не наследовали землю или деньги, не могли голосовать, поэтому им было важно оставаться в браке с кем угодно. Иногда люди остаются в браке, потому что так диктует их религия. Кто-то — потому что хочет выглядеть успешным. Всех, чьи браки только выглядят успешными, мы называем «тайно несчастливые браки». Успех в том, что они не развелись, но это не успех с точки зрения пользы и удовольствия. То есть половина случаев — официальный развод, но весомая часть оставшихся — это те, кто закрылся и сдался: злость, горечь, депрессия, алкоголь и наркотики.
Есть трения между тем, что нам нужно как людям (базовая человеческая дилемма — быть связанным и отделенным) и моделью брака, которая говорит, что мы должны быть слиты. Чтобы оставаться в слиянии, — мы знаем это из гештальт-терапии, — нам нельзя иметь различия.
Как только у вас появляются различия, слияние начинает разрушаться, потому что различия означают границы.
Нельзя иметь различия и не иметь границ. Нам двоим нужно оставаться холодными или двоим оставаться согретыми. И есть мне тепло, а ему холодно — что не так? Он меня не любит, он мне не доверяет, что не так? Разве мы не одинаковы?
Модель слияния не считает различия чем-то нормальным. Терапевты, работающие с парами, росли в той же культуре: для клиентов и для терапевтов поле одно и то же. Так что почти любая модель терапии пар, которая мне известна, выступает против различий: задача клиента — избавиться от различий, и задача большинства семейных терапевтов — избавиться от различий.
Половина браков заканчивается разводом, большая часть остальных состоит в тайно несчастливых браках. Спросите у любого, кто в браке 15-20 лет: «Вы бы пошли на это снова?» Не многие скажут вам «Да», большинство скажет: «Ну... не думаю». У различий очень плохая репутация. Культурная феноменология различий говорит, что они опасны. Различия означают, что я тебе не нравлюсь. Различия — угроза нашей связи, угроза моей автономности. Различия воспринимаются как критика или предательство. Сложно найти что-то хорошее, что можно сказать о различиях. Так что модели терапии в культуре слияния пытаются удержать пары вместе за счет борьбы с различиями.
В целом у пар есть три способа избавиться от различий. Все три ужасны.
Первый способ — «Я отказываюсь от себя и становлюсь таким, как ты, соответствую твоим желаниям, — но я теряю себя». Меня больше нет, я притворяюсь, что я такой же, как она, чтобы избавиться от различий.
Второй путь — отстраниться: «Мне это всё не нравится, я отстраняюсь». Я избавляюсь от различий, мне больше не нужно иметь с ними дела, но я теряю ее.
В первом случае я теряю себя, во втором — теряю тебя. Парам это не нравится, так что они выбирают третий способ, очень интересный: «Я пытаюсь избавиться от различий, делая тебя похожим на меня». Если получается, — её больше нет. Обычно не получается: второй начинает сопротивляться, и так рождается конфликт.
Конфликт — это попытка избавиться от различий, сделав другого таким, каким являюсь я сам. И почти всегда это один и тот же сценарий: эскалация, взрыв, отстранение. Различия и конфликты — не одно и то же. Я люблю шоколадное мороженое, ты — ванильное. Это не конфликт. Конфликт появляется, когда я пытаюсь сделать тебя таким, как я, а ты сопротивляешься. Химия, формирующая конфликт, очень простая: бороться с различиями вместо того, чтобы принять их и вовлекаться в них. Вовлекаться в гештальте — значит исследовать поле, исследовать фон моей точки зрения и твоей, когда есть не только две фигуры — шоколад и ваниль, — но фон, вопрос «Какой смысл для тебя в этом шоколаде?»: «Я был самым младшим в семье и никогда не получал того, что хотел. Что такого важного в том, чтобы купить ваниль? Мне говорят, что делать, — правительство, церковь, все говорят, что мне делать, — но я хочу иметь место, где я могу делать то, что мне угодно!»
Сюрприз в том, что в конфликте не так важно его содержание, конфликт — о процессе. О том, как мы обращаемся с различиями, а не о том, в чем именно различия заключаются.
Есть не так много ситуаций, когда различия — действительно большой вопрос. Пример, который я обычно использую: один очень сильно хочет иметь детей, второй совсем не хочет. Один человек очень религиозен, и может быть в паре только с тем, кто тоже принимает эту религию, а второй вообще не интересуется религией. Так что есть 5% случаев, когда суть различий действительно важна. Но в остальных ситуациях речь о том, как именно пара обходится с различиями. Очень сложно найти проблемы, с которыми сталкиваются пары (о детях, о сексе, о деньгах), которые не имеют отношения к тому, как именно они обращаются с различиями. «Как» — слово, которое в терапии отображает процесс. «Что» — слово, которое в терапии отображает содержание.
Мы (когда я говорю мы, я имею в виду Риту и себя) предлагаем другую модель отношения пар вместо модели слияния. Мы предлагаем модель связи. Многое проясняется, стоит только посмотреть на отношения через модель связи. Чтобы существовала связь, нужны двое: если есть только один, связь невозможна. В модели слияния есть одно, в модели связи — двое. Это не значит, что конфлюэнция — это плохо: это прекрасное место, если вы там не застряёте.
Конфлюэнция прекрасна: хороший секс, хороший танец — это конфлюэнция, хорошее пение дуэтом — это конфлюэнция, смеяться вместе — конфлюэнция. Мы не утверждаем, что это плохо, но мы утверждаем, что плохо застрять в конфлюэнции. Если вы заперты в каком угодно месте, вы не можете создавать связи, сепарироваться. Что нам делать с различиями? Возвращаемся к основам: контакт происходит в точке различий. Контакт невозможен без различий. Различия стоит ценить, а не избавляться от них! В модели связи «валютой контакта» выступает непосредственный опыт. Для контакта нет никакой другой ценности. Мы можем беседовать, но реальный контакт произойдет, только если я буду делиться непосредственным опытом, а второй будет заинтересован в этом и будет делиться тем, как на него это влияет. Это будет значить, что я был принят.
И если другой добавляет что-то о себе, я понимаю, что я был встречен в точке наших различий, где в гештальт-теории возбуждение на моей границе контакта соприкасается с его возбуждением на границе контакта. Дендриты и синапс в неврологии — это тоже пространство между, так и контакт происходит в пространстве между, где я делюсь тем, кто я в этот момент, а другой — открыт к тому, чтобы воспринимать это и отвечать. Вы не можете создать контакт искусственно, но вы можете создать условия, в котором контакт может случиться, потому что контакт требует, чтобы двое хотели разделить свой непосредственный опыт и быть открытыми. В отношениях это происходит раз за разом, но не постоянно. Поэтому я не застреваю в отдалении, не застреваю в контакте, не застреваю в конфлюэнции, но могу наслаждаться и отдалением, и контактом, и конфлюэнцией. Могу наслаждаться близостью.
Один из способов смотреть на различия — формировать связь с различиями.
Чтобы взаимодействовать с различиями, вам нужно разрешить им быть. И если возникает прерывание саморегуляции, — (например, испуг, если она что-то у меня спрашивает, а я напуган, «она хочет услышать ответ, а я боюсь» — это и есть различие), — если я проявляюсь аутентично, я должен так и сказать: «я напуган, я не хочу тебе этого говорить, боюсь, что-то плохое случится». Она может разочароваться, разозлиться или понять меня, но первичность опыта в том, что различия соединяют. Различия — это соединительная ткань. Один прекрасный семейный терапевт (ее уже давно нет с нами) Вирджиния Сатир говорила, что паре нужно достаточно общего, чтобы иметь надежную основу отношений, но и достаточно различий, чтобы сохранять интерес. Если вы абсолютно одинаковы, один из вас избыточен, не нужен. Различия позволяют поддерживать интерес, позволяют создавать связь. Когда пары пытаются справиться с различиями, возникает проблема: или я теряю тебя, или я теряю себя, или у нас конфликт.
Конфликт — это не всегда плохо, но в большинстве случаев человек не старается понять его или ее точку зрения, а просто пытается переубедить второго человека. Второй человек пытается переубедить первого. Это модель соперничества. Знаете ли вы выражение «игра с нулевой суммой»? В таких играх есть проигравший и победитель, но нет хорошего финала для обоих. Потому что люди пытаются избавиться от различий, меняя друг друга. Если мы позволяем различиям быть, искренне желая услышать, что важно для тебя, и рассказать, что важно для меня, — вместо «я делаю вот так и пытаюсь поменять тебя, а ты делаешь по-своему, пытаясь поменять меня», — вместо этого мы остаемся вместе, и я настолько же заинтересован в твоих потребностях, сколько и в своих. Самое важное, что я больше не навязываю свою точку зрения, ты не навязываешь свою, но мы вместе смотрим на систему целиком, исследуя твой и мой опыт и контекст. Тогда мы говорим в рамках кооперации, а не соперничества. Мы оба ищем пути, которые помогут нам обоим. Это не значит, что это всегда возможно, иногда таких путей нет. Тебе остается лишь грустить и разочаровываться, но и разочарование — не конец света, это просто часть жизни, как и радость.
Чтобы позволять различиям быть, человек должен быть открыт к тому, что существует не только его реальность, — реальностей много. «Я не понимаю, как тебе может нравится это кино!». Это правда, я не понимаю, а она понимает, почему ей нравится это кино: она живет в своей реальности, она приносит собственный опыт и фон, когда идет на этот фильм, а я получаю другой результат, потому что я иду смотреть этот фильм со своим опытом и фоном. Большинство людей не верит, что возможна более, чем одна реальность. Пары ссорятся о самых глупых вещах, потому что дело не в том, кто что кому говорил, — дело в том, чье восприятие будет определять реальность: если я не прав, а она права, то я определен ее реальностью. То тогда вместо ссоры на тему «это был четверг или пятница, ты говорила мне об этом или нет» вопрос становится экзистенциальным. Вопрос в том, кто определяет реальность, а это уже вопрос выживания. Люди будут сражаться не на жизнь, а на смерть о том, какого цвета была чашка. Обычно пары смущаются вопросов, о которых они ссорятся. Однажды я работал с одной парой, женщина сказала: «У нас был жуткий скандал на прошлой неделе, но я не помню о чем». Ее муж сказал: «Я помню, мы сильно ссорились, но тоже не помню почему». И я улыбнулся, потому что я помню: «Вы ругались о том, сказала ли ты ему взять деньги для парковочного автомата». Они оба были смущены, но это хороший путь, чтобы поставить вопрос: какой смысл для каждого из вас лежит в вашей правоте. Почти всегда это сводится к тому, что если я и только я не буду определять реальность, я буду подчинен тебе и твоей реальности.
Позвольте на этом остановиться и перейти к вопросам и комментариям.
— Какое у вас определение любви?
— В пространстве слов мы обычно используем фразу «я люблю тебя», но с точки зрения опыта это не совсем правда. А правда в том, что я люблю то, что я ощущаю, когда я думаю о тебе, прикасаюсь к тебе или вижу тебя. Люблю эти хорошие чувства и ощущения, и я имею в виду не только эротические чувства, хотя они могут присутствовать. Недавно, когда я получил фото моих внука и внучки, на котором они стояли вместе и обнимались, я ощутил любовь. И дело было не только в конкретных людях, а в моих ощущениях, рожденных в связи с ними.
— Правильно ли я понимаю, что эту модель можно использовать для других типов отношений (деловых, родительско-детских)?
— Мы практикуем семейную терапию, мы ведем терапию пар. Но есть люди, которые адаптируют наши тренинги по терапии пар и говорят, что это очень полезно и в семейной терапии тоже. Потому что то, как люди обращаются с различиями, важно также и в дружбе, бизнесе, других отношениях.
Эту модель используют даже терапевты, которые работают индивидуально: клиенты в индивидуальной терапии больше всего говорят об отношениях, — с родителями, партнерами, детьми. Терапия — о том, как быть в отношениях.
— Представьте пару, у которой одинаковый дефицит относительно какого-то ресурса и узкий способ его получать. Они конфликтуют за этот ресурс. Что вы будете делать?
— То же самое, что и в случае любого друга запроса. Паре нужно помочь осознать, как они в этот момент обходятся с проблемой. Конфликт — это модель, где «Я, я, я!» двоих людей соперничают. Я попрошу их рассмотреть, как эта модель работает у них: Им нравится результат, который они получают? Интересно ли им попробовать другой способ? Возможно, я даже объясню им эту модель и попытаюсь предложить каждому посмотреть на ситуацию и со своей точки зрения, и с точки зрения партнера.
За редкими исключениями, содержание не влияет на терапевтическую модель, которая предполагает акцент на вопросе «Как?» в отношениях. Через две недели они не вспомнят, о чем они ссорились, но их новые и новые конфликты будут проходит по тому же сценарию. Вам нужно дать паре пространство рассказать о содержании их проблемы, ведь это их жизнь, чтобы они почувствовали, что их слышат, но терапия не начинается, пока вы не сконцентрируетесь на том, как именно они обходятся с этим содержанием.
— Есть ли у вас комментарии о полиаморной модели отношений как альтернативе классической семьи?
— Думаю, в современной культуре люди начинают пробовать и исследовать новые форматы отношений. Полиаморные семьи существовали много лет в мормонской среде, есть и другие культуры, где мужчина мог иметь столько жен, сколько мог себе позволить. Я поддерживаю исследовательский интерес, но стараюсь обращать внимание клиента на вопрос «работает это для тебя или нет?». У меня много лет назад была пара клиентов, он был профессором психологии, она тоже была психологом и гештальт-терапевтом, у них был открытый брак.
Интеллектуально они не хотели моногамии, договорились об этом, все было прекрасно. Но если она начинала строить отношения с кем-то, он выходил из себя — злился, пугался, кричал, и когда он с кем-то встречался, — она тоже расстраивалась. Оба были напуганы, что потеряют друг друга, и когда ситуация повторилась несколько раз, настало время посмотреть, насколько их интеллектуальная модель отказа от моногамии подходила им на самом деле. Это не вопрос правильности или неправильности, это вопрос о том, насколько вам это подходит, будь то полиаморные эксперименты или гомосексуальные эксперименты. Гомосексуальные пары одновременно имеют и благословение, и проклятие: благословение в том, что они не застряли в гетеросексуальной модели брака, а проклятие в том, что у них нет собственной модели. Они пытаются перенять классическую модель для своих отношений, но получают результат не лучше, чем обычные пары. У них есть шанс создать собственную модель, но у них нет достаточной поддержки. Эксперимент — это всегда интересно, но может быть и опасно.
Рекомендуем почитать: Как понять, есть ли у пары будущее
Даже вопросы, связанные с «пока смерть не разлучит нас»... Я говорил об этом на воркшопе — 120 лет назад, когда почти не было разводов, потому что у женщин не было альтернативных вариантов, средний брак длился всего 7 лет!
Потому что антибиотиков не было, и если у в организм попадала инфекция, человек скорее всего умирал. Если вы женщина, вы родили ребенка и не получили инфекции, — это уже удача, если вы родили второго и сохранили здоровье — это почти чудо. Рано или поздно вы чем-то заразитесь и умрете. Поэтому брачная церемония с клятвой «...пока смерть не разлучит нас» — это было просто, это же всего на семь лет.
— Расскажите о вашей концепции близости, как вы ее определяете?
— Контакт происходит в момент соприкосновения различий. Но близость подразумевает одно важное дополнение: она происходит с кем-то, кого я хорошо знаю, знаю достаточно долго и видел в разных ситуациях. Близость может произойти, когда я больше не являюсь наблюдателем в роли «я смотрю на тебя, я смотрю на себя», — я могу говорить то, что приходит в голову, могу реализовать любой свой импульс.
Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать, что мы оба в безопасности. Близость — это ситуация, когда я могу присутствовать здесь полностью, потому что я не расщеплен из-за необходимости поддерживать параллельную роль наблюдателя. Это не только тепло и мягкость, иногда это ссора. Но было бы глупо рассчитывать на близость с кем-то, кого я не знаю. Глупо пытаться построить эмоциональную, физическую, сексуальную близость с незнакомцем...
