Черный берег жизни,
Кроваво красный прибой.
На собственной пышной тризне
Я снова прощаюсь с собой.
Мечутся красные волны,
Бьются о черный гранит.
Корабль нагруженный скорбью
К сердцу стрелой летит.
Семьдесят раз в минуту
Ударит кровавый прибой.
На тризне своей почему-то
Навсегда я прощаюсь с собой.
Рябина красная - ты словно всполох лета.
В промозглой осени - ты как огонь весны.
Рябина красная - ты как источник света
Под хмурым небом пасмурной Москвы.
Уже ноябрь сыплет первым снегом
Льдом сковывает лужи по утрам.
Рябина красная, пропитанная летом,
Не доверяет к ней протянутым рукам.
Остывший горизонт поймает солнце.
Огромный шар привязан к морю.
Из гнезд своих спустились горцы
И мажут шерсть барана солью.
А я лежу в сторонке за кустами,
Смотрю, как бряцают кинжалы.
Мне страшно. Я хочу вернуться к маме.
Но у меня в руках винтовка-жало.
В прицел ловлю фигуру супостата.
Давлю курок, как научили, отчужденно.
Не вышло из поэта грозного солдата.
Убийца получился так непринужденно.
В голове опилки,
Пуговка в носу.
Лучше нет подстилки,
Чем трава в лесу.
Лапою когтистой
Загребаю мед.
Стал горшочек чистым
И блестит как лед.
Странные предметы:
Сахар, фрукты, мед.
Словно бег планеты
Их не виден взлет.
Все они исчезнут,
Только их узришь.
Канут, словно в бездну.
Как - не уследишь.
Под серой тяжестью неба
Суровый холод воды.
Волн мелких мечутся гребни,
И ветром качает зонты.
Красива прохладная строгость,
Как сытый, но лютый зверь.
Я чую его непокорность,
Которую скрыл он теперь.
За дамбою затаившись,
Он ждет своей череды.
Туманом от взоров прикрывшись
Несет в Петербург корабли.
Художник слова,
Кистей поэт
Не может снова
Найти ответ.
На белой ткани
Оставив след,
Он за стихами
Уйдет в рассвет.
И там, в лазури,
Где солнца свет,
Не встретив бури,
Он даст обед.
Назад вернется,
Неся строфу.
Поднимет солнце
Сквозь темноту.
Но нет ответа
В рассвете дня
Ни для поэта
Ни для меня.
Я сажаю под окном на кухне кофе.
С тайною надеждой на богатый урожай.
Вот тогда-то покажу я мать Кузьмы Европе!
С нами, русскими, ты, немец, не зевай!
Чудесная ночь для засады. Нудный несильный дождь заглушает звуки. Сырая тьма прячет все.
Мне нравятся засады. Лежишь. Ничего не делаешь.
->
Как там у Кэролла? «Если в мире все бессмысленно, — сказала Алиса, — что мешает выдумать какой-нибудь смысл?» Вот и превращается томительное ожидание в череду картинок из прошлого и вероятных событий будущего.
Моя семья часто приходит ко мне в такие минуты.
Отец с почти заполненной черной меткой. Он был таким разным. На тренировках - жесткий и суровый. Дома — нежный и заботливый.
Мама. Задорный взгляд карих глаз из под зеленой метки. Я помню тепло её руки, когда она ерошила волосы на моем затылке.
Сестра. Она была похожа на маму и тоже носила зеленую метку. Как звали её сына? Забыл.
Они все остались там. В моем девятнадцатилетии.
В то лето большая банда сорвавшихся красных прорвала периметр и огненным валом прошлась по нашим землям. Зеленых и черных убивали. Из красных делали консервы. Немеченых калечили.
Наш поселок оказался на пути банды. Отец и мама погибли под развалинами дома. Меня выкинуло взрывной волной через окно.
Бандиты стащили всех немеченых на площадь. Убивать нас никто не собирался. Итак пяток сорвавшихся красных корчились мерзкой слизью на улицах из-за случайно попавших под пулю или осколок немеченых. Но калечить потенциальных мстителей можно.
И щеголять бы мне обрубками правой руки и левой ноги, если бы не подоспевший ударный отряд нашего барона. Я слышал, что пара сорвавшихся красных, ставших алыми, до сих пор еще висят консервами в хранилище барона. Ждут, когда ценному черному потребуется обновить метку.
->
Наушник рации четко щелкнул. Проверка готовности. Отсчитал еще три щелчка, и еле шевельнув пальцем заставил и свою рацию послать в эфир условный сигнал.
->
Только на похоронах я осознал, что остался один. Мать, отец, сестра с мужем, их сын. Все стали табличками на кладбище.
В тот день меня позвал к себе барон.
- Я знал твоего отца. Видел на турнирах, как он тебя подготовил. Через три года мой кинжал станет алым и мне нужна замена ему. Я предлагаю тебе стать им, - барон положил мне руку на плечо.
И я тогда вспомнил, что говорил мне отец о кинжалах владетелей. Пятнадцать лет ты убиваешь тех, на кого они покажут. А как только станешь алым, тебя запрут в имении, и ты будешь ждать, когда твоя смерть понадобится для очистки метки какого-нибудь толстосума для латания дыр в казне барона.
Я тогда отказался. Сказал что хочу отомстить. Барон усмехнулся:
- У Харпер Ли есть строки. «Мужество — это когда заранее знаешь, что ты проиграл, и все-таки берешься за дело и наперекор всему на свете идешь до конца. Побеждаешь очень редко, но иногда все-таки побеждаешь.» Я даю тебе полгода на раздумья.
И что оставалось делать парню с чистым лбом, без семьи и жаждой мести? Правильно, поверить в россказни про цитадель и отправиться к ней пешим порядком через дикие земли.
Безумное решение. Если бы я попался банде сорвавшихся красных, то они просто отрубили бы мне руки и ноги, предварительно перетянув жгутами, и бросили подыхать в канаве.
Но я не попался. И даже нашел цитадель, которая держала под своей защитой обширную область на слиянии двух больших рек.
->
Дождь усилился. Подо мной стала накапливаться лужа. Очень хорошо! Кто обратит внимание на мокрую кучу листвы в грязной луже?
->
Меня поразил факт, что цитаделью командовал алый. Да и больше половины гарнизона щеголяли алыми лицами не скрываясь. Их всех объединял герб цитадели на левой щеке.
Потянулись долгие дни бесконечных разговоров, тренировочных схваток, бега по полосе с препятствиями. В последний день моего девятнадцатилетия военный командир цитадели у порога кельи посвящения сказал:
- Ты нам подходишь, парень. Я бы хотел видеть тебя красным. Но выбор за тобой, Помни, в цитадели могут остаться либо красные, либо зеленые. Черным с их жаждой обнулять метки здесь не место.
На следующее утро дух коснулся меня, и я знал ответ на вопрос «Сколько?». Когда дверь открылась навстречу трем красным шагнул их красный собрат.
С того дня на моей левой щеке темнеет герб цитадели. Через пять лет, когда мое лицо станет алым, герб будет особенно заметен. Как предупреждение всем с черной меткой на лбу, что за смерть своего собрата цитадель возьмет сторицей.
Мы сражались с бандами сорвавшихся красных, вытесняя их все дальше в дикие земли и расширяя сферу влияния цитадели. Отбивались от местечковых владетелей, которые хотели поправить метки себе и своим приближенным. Выступали наемниками в разборках при дележе земли.
->
Рация снова ожила. В этот раз наушник два раза коротко пискнул. Я снова отсчитал три последовавших за писком щелчка и послал свой сигнал. Они едут. Готовность номер один.
->
Но больше всего мне нравились заказы на «консервы». Как там писал Оскар Уайльд? «Мы не выносим людей с теми же недостатками, что и у нас.»
Частенько дурачки из богатых и влиятельных семей выбирают себе красные метки. Они рассчитывают на безнаказанность. Но у таких всего два варианта — либо в банду сорвавшихся красных на диких землях, либо в цитадель.
Если такой остается в семье, то даже для своего родителя может стать потенциальной стирашкой черной метки.
После тридцати пяти красная метка оборачивается алым лицом.Убийца алого в награду от мироздания получает сброс своей метки на ноль. То есть убил ты 50 человек, а затем убивай алого и снова получаешь счетчик на свои 50 жертв.
Некоторые власть имущие специально отлавливают красных, калечат их и держат в хранилищах-тюрьмах, чтобы при необходимости обнулить счетчик своему избранному бойцу.
Лучше всего консервировать красного отрубив ему руки и ноги. Сбежать или причинить вред такой куль уже не сможет. А проживет очень долго.
Редко, но цитадель получала заказы на алых. И старшие алые иногда соглашались на смерть. Уставали от жизни, ощущали бесполезность и хотели хоть как-то принести пользу цитадели. Но был и свой запас «консервов» - взятые в плен при стычках с красными бандами или выкраденные по заказу из стабильных земель.
Вот и сейчас один барон заказал сыночка другого. А сыночек себе красную метку выбрал. Наш кандидат. И почти созрел. До алого ему всего год остался.
Скрывали дату рождения родственники, но этот идиот мужа кормилицы своей за что-то прикончил. А та злобу затаила и сумела прожить достаточно долго, чтобы агентам цитадели рассказать.
Вот мы и взяли его на прицел. Совместим приятное с полезным.
Охрана у него хорошая. Черные, каждый уже по два раза метку обнулял. Тертые вояки. Но на своей территории расслабились. И зря.
->
Машина остановилась очень удачно. Мне одного прыжка хватит достать и повалить на землю того, кто выйдет из задней двери. Вот он, единственный без оружия. Остальное сделают соратники.
Я шевельнул пальцем, посылая условный сигнал и взметнулся, разбрасывая в разные стороны листья. Сейчас надо сделать дело. А разборки со своими тараканами я будут позже устраивать.
Как там писал Антуан де Сент-Экзепюри? «Себя судить куда трудней, чем других. Если ты сумеешь правильно судить себя, значит, ты поистине мудр.» Вот и посмотрим, какой я мудрец.
