И снова здравствуйте. Дорогие подписчики, извините, но сейчас лето, отпуск и до хардкорных историй о современном образовании осталось самая малость.
Мое хобби – писательство. Раньше я занимался музыкой, но очень печальные обстоятельства вынудили меня переключить свою творческую жилку на прозу. В моей команде есть всего три демо-ридера (остальные не выдержали эту хуйню), поэтому я хочу попросить вас поучаствовать. Я хочу знать, насколько говно то, что я пишу; а если не говно, то что нужно исправить, чтобы получилось читабельно. Иными словами, мне нужна конструктивная критика и помощь: здесь сидит большое количество специалистов разных областей, поэтому я рассчитываю на то, что вы поможете мне разобраться в сферах, в которых я что-то упустил.
На ваш суд я выкладываю первые две главы своей писанины, надеясь на конструктивность. Спасибо.
Часть первая.
Мы прошлое не пустим на обмен,
И как бы ни хотелось нам,
Попали мы в жестокий плен.
Мы в настоящем – старый хлам.
Оно зовет со всех сторон
Тяжелым грузом на ногах.
Огромным облаком ворон
Рождает ненависть и страх.
Нам не сбежать, нам не уйти –
Повсюду отголоски драм.
Всю жизнь в мучительном пути –
Не более, чем старый хлам.
1.0
Ты можешь кричать. А можешь и не кричать. Все равно, как говорят во всех современных фильмах, тебя никто не услышит.
Я не знаю, является ли это необходимостью. Я считаю, да. Общество скажет – нет. Оно осудит. Это бесчеловечно, скажет оно. Это справедливо, скажу я.
Ложь – порок, который должен быть искоренен. Ты – это ложь. Ложь – это ты. Твое лицо, красивое, но спрятанное под толстым слоем косметики – это образец лжи. Твои речи, которыми ты бросалась – пусты, они ничего не значат ни для тебя, ни для меня. А теперь ты здесь. и спрашиваешь себя, почему ты, почему это происходит с тобой.
Потому что ты – ложь. Ты прикована. Прикована – это высокопарно. Ты привязана скотчем к стулу. Я не хочу лгать. Я праведник среди всего отребья. Я не лгу. Ты привязана скотчем: твои руки обмотаны и лежат на подлокотниках; твои ноги зафиксированы у ножек стула. шея держится при помощи металлического прута, который является естественным продолжением твоего позвоночника. Ты смотришь на меня, а свет бьет тебя прямо в глаза. Ты, быть может, молишься, потому что твои губы движутся, но не издают ни звука. Но я уверен, меня ты не видишь. Свет слишком яркий и резкий. Да это и не имеет значения. Ты все равно никому не расскажешь.
Твое лицо. Я беру нож. О, нет, не скальпель. Я же не один из тех психопатов-хирургов, о которых пишут в книгах. Я нормальный. Я полностью осознаю, что делаю. Я беру нож и делаю первый надрез. Аккуратно, вдоль линии роста волос. Единственное, что ты можешь – это кричать. Твоя голова крепко зафиксирована. Мы же не хотим, чтобы образец был забракован, спрашиваю я. Ты больше ничего не шепчешь, ты больше не молишься. Только крик. Я провожу вдоль висков и лба. Твоя гримаса мне мешает, но ты не должна спать. Поэтому я фиксирую твои губы скотчем. Теперь ты не можешь даже кричать. Я аккуратно обвожу лицо ножом, чтобы получился заметный красный контур. Как на тех гравюрах, что нужно обводить. Потом я беру нож для овощей и аккуратно отрезаю кожу от мяса. Ты уже не кричишь, ты потеряла сознание. Я беру нашатырный спирт, и он приводит тебя в чувство. Еще немного, моя радость. Еще чуть-чуть. Я аккуратно поддеваю кожу. Очень сложно в районе глазниц: нужно сделать так, чтобы глаза остались целы.
Твое лицо в моих руках. Твое лживое лицо. Материальная ложь. Я вымою его и помещу в раствор. Оно мне еще пригодится.
Ты истекаешь кровью. Но тебе нельзя умирать. Нет, нет, нет. Ты должна послужить примером этому миру. Но не должна рассказать обо мне. Никак не должна, даже несмотря на то, что ты меня не видела. Я отрезаю тебе язык и ты пьешь собственную кровь. Нельзя пить много, иначе станет дурно. Я прижигаю твой язык куском раскаленного железа. Ты вновь теряешь сознание, но теперь я разрешаю тебе отдохнуть. Я отрезаю твои пальцы, один за другим. Ты не должна написать обо мне. Их я так же прижигаю. Кровоточащее лицо я не трогаю – оно затянется само собой. Человеческий организм – удивительная вещь.
Тебя найдут на остановке 68-го маршрута. Ты будешь сидеть без сознания. И без лица. С забинтованными руками. Тебя отвезут в скорую, куда потом приедет полиция. Но ты ничего не сможешь им рассказать. Ничего.
2.0
Тишина. Тишина угнетает. Тишина позволяет сконцентрироваться. Очистить сознание, нырнуть в поток мыслей. Тишина – это смерть. Человеческая жизнь начинается с крика, и затем крик не прекращается в течение всей жизни. Даже немые кричат, но у них особенный крик – крик души. Хотя их крики намного приятнее, чем крики обычных людей. Когда кричат немые, ты ничего не слышишь. Все их страдания, жалобы, переживания – они остаются у них в голове. Вся их радость, счастье, эмоции – все только у них в голове. И понять их может только горстка людей во всем мире: либо такие же, как они, либо сочувствующие.
Тишина. Мне хочется быть немым. Я не хочу никому ничего рассказывать. Я не хочу каждый день отвечать на идиотские вопросы. Я не хочу лгать, отвечая, как у меня дела. Я хочу молчать. Молчать о своих чувствах и мыслях. Я свой самый лучший собеседник, а мое сознание - идеальное место для душевных разговоров. Разговоров с душой.
Тишина. Мыслить и существовать – в современном мире это не обязательно два сопутствующих понятия. Орды людей делают все по отдельности. Наиболее печальная картина, которая превалирует сейчас – существовать без мыслей. Общество потребления, общество насилия, общество страха. Все чего-то хотят и боятся чего-то не получить. Все жаждут быть, как остальные. А остальные жаждут быть, не как все. И те, и другие составляют то, что теперь называется цивилизованным обществом. Я не хочу быть его частью, я не хочу быть, как все, и я не хочу быть, как остальные. Я хочу быть собой, я хочу быть своим сознанием.
Тишина. Я нажимаю на кнопку. Первая буква в моем новом романе. Новая строка новой жизни. Немой жизни, жизни, сотворенной чернилами. Жизни, полной слов, которые никто не скажет вслух. Жизни, которая будет жить лишь в сознании сочувствующих. Жизнь, которую многие не заметят и пропустят. Книга и человек очень похожи. Многие книги, как и люди, проживают свою жизнь незамеченными, и лишь единицы становятся объектом всеобщего внимания. Но и те, и другие заканчивают свое существование одинаково. Выброшенными гнить или превращенными в пепел.
Тишина. Первая буква в моем новом романе. Я. Я. Я. Эгоцентризм в чистом виде. Когда пишешь от первого лица, читатель будет отождествлять себя с персонажем. Когда пишешь от первого лица, вкладываешь частичку себя. Когда пишешь от первого лица, читатель заглядывает в твое сознание. В мое сознание. В мое сокровенное место для бесед. Но я хочу этого, я жду, что читатель услышит мой немой крик. Потому что я эгоцентрик. В мире нет человека, который был бы абсолютным альтруистом. Все всегда делается для собственных корыстных целей.
Тишина прерывается беспорядочным и хаотичным стуком по клавишам. Он успокаивает. Мои мысли выливаются на бумагу, а стук клавиш – это язык моего сознания. Многие говорят на нем, но лишь единицы его понимают.
Я не проповедник, я не стараюсь заставить людей поверить в мои мысли. Я не праведник, я не учу людей жить. Я просто зарабатываю на существование своими мыслями. Таких, как я, ранее называли философами. Платон, Сократ, Декарт и Ницше – все они зарабатывали тем, что думали. Остановись и подумай, назови хоть одного современного философа. Именно так я подтверждаю, что люди разучились мыслить. Мыслить – это атавизм.
Я не писал уже несколько месяцев. Может быть, год. Сейчас это подобно долгожданному сексу. Я извергаю свои мысли, как семя после праведного воздержания. Я разбрызгиваю свои идеи по бумаге, словно это грудь порноактрисы. Я получаю удовольствие, мне хочется еще и еще. Но рано или поздно я смогу насытиться, и это насыщение породит апатию и безразличие. Возможно, я никогда не закончу этот роман. Никто не звонит одной шлюхе дважды. Или звонит? Некоторые книги, как шлюхи, ходят по рукам, а другие, как праведные монашки, стоят на полках нетронутыми. Но даже последние все равно окажутся в чьих-нибудь руках рано или поздно. И я сейчас не только о книгах.
Я пишу для своего удовольствия. Онанизм, снятый на видео и выложенный в сеть. Казалось бы, личное, но другие люди тоже все увидят.
Основным родом занятий является работа в паршивой газете. Нет, я не профессиональный журналист. Нет, я не специалист по аналитике. Я читаю криминальные сводки и выбираю самое жирное и интересное. То, что может приглянуться читателю. Я беру сухую сводку и превращаю ее в живое натуралистичное представление, забрызганное кровью, как во второсортных фильмах ужасов. Если кому-то отрезало голову поездом, я напишу об этом и расскажу, как кровь брызгала на рельсы из изуродованного горла. Я напишу, как хрустел позвоночник под многотонной махиной. Я напишу, как рвалась плоть. Я напишу все, о чем никто не знает. Именно это и привлекает читателей к моим статьям. Рубрика называется «Хроники с того света: смерть глазами мертвецов». Чушь.
Никто никогда не задавался вопросом откуда я все это знаю. Как я понимаю чувства покойных. А я и не понимаю. Но почему-то мой редактор думает, что все именно так, как я пишу. Я лгу. Но является ли ложь выдумкой? Определенно. Является ли выдумка ложью? Сомневаюсь. В моих статьях сплетаются ложь и выдумка. Если кто-то недостаточно красочно умер, я придумаю нужные детали, а потом ярко их опишу. Как в фильмах по мотивам книг. Хорошую книгу берут, насилуют, превращают в дешевый сценарий. Я поступаю наоборот: насилую дешевую сводку и превращаю ее в хороший сценарий. Хороший сценарий дешевого фильма.
От меня хотят одну статью в неделю. Каждый день я читаю сводки, слушаю новости в поисках того самого интересного случая. Если ничего не происходит в этом городе, мне приходится прочесывать сеть в поисках зверских убийств по всему миру. Где-нибудь обязательно случится что-нибудь из ряда вон. Всегда найдется психопат, который зарубит свою жертву топором. Или человек, который приготовит на ужин своего родного брата. Или кто-нибудь возомнит себя мессией и сожжет пятьдесят человек в маленькой сельской церквушке.
Мне не требуется согласие родственником для публикации, ведь мои статьи – это новости. В какой-то степени. Для родных и близких смерть героев моих сюжетов является трагедией, для меня – заработком. Цинично и безучастно. Такова жизнь.
Тишина. Я уставился в окно, блаженно откинувшись в кресле. Вот он, мой оргазм. Вот мои двадцать страниц творческой спермы. Нужно напитать мозг никотином и повторить. Я беру сигарету и делаю глубокую затяжку. Я чувствую, как по моим легким растекается губительный дым. Выдох. Короткий перерыв. Вдох. Задержка. Выдох. Телефон.
- Стив! Стив! Ты уже слышал?
Никакой вежливости. Это мой редактор. Он похож на порнорежиссера: длинные сальные волосы, усы и огромное брюхо, которое виднеется из-под рубашки. Классический продажный ублюдок. Но по-своему неплохой: он ужасно увлечен своей газетой и пророчит ей большое будущее. Я в это не верю, но мне нравится его энтузиазм.
- Здравствуй, Боб. Слышал что, Боб?
Боб – имя порнорежиссера.
- Сегодня утром… нашли…
Боб тяжело и прерывисто дышит.
- Нашли на остановке 68 автобуса. Прям рядом с твоим домом, Стив!
- Нашли что, Боб?
- Девушка… Живая и ужасно изуродованная. Какой-то психопат срезал с нее лицо. Стив, это просто подарок!
- Ты хочешь, чтобы я об этом написал?
- Именно. Проверь почту, я выслал тебе газетные сводки и видео репортажей. Умоляю, закончи до вечера, я хочу пустить это в завтрашнем выпуске.
- Но моя статья выходит по пятницам, а сейчас только…
- Вторник! Я знаю! Но Стив, это невероятно! Я дам тебе первую полосу! Весь разворот! – Он уже кричит. Его мысли путаются. Он верит в огромный тираж и невероятную прибыль.
- Хорошо, Боб, успокойся. Будет тебе статья. К восьми. Жди.
- Да, Стив, ты отличный парень! Если мы продадим весь тираж, я дам тебе премию. Постарайся, парень. Черт, да будь я бабой, я бы тебе отсосал!
- Пока, Боб.
Я кладу трубку, не дожидаясь ответа. Что ж, второй оргазм придется отложить. Я открываю почту и вижу несколько видеороликов с различных каналов. Кучу ссылок на интернет-издания с публикацией новости. Даже несколько фотографий из бумажных газет. Похоже, Боб действительно хочет получить от меня сенсацию, раз самостоятельно подготовил мне материал.
Я открываю первую ссылку и внимательно читаю. Морнинг стар, уважаемое издание.
Сегодня ночью на углу Джейсон парк и Первой северной была найдена 28-милетняя Джессика Адамс. Ей были нанесены тяжелые травмы, сейчас она находится в госпитале святой Марии. Полиция начала расследование, но ни очевидцев события, ни каких-либо других свидетелей пока обнаружить не удалось. Сама Джессика находится без сознания, полиция допросит ее позже.
По данным полиции, у Джессики Адамс отсутствовала кожа на лице, пальцы рук и язык. Неизвестно, кто и зачем совершил такие действия. Подозреваемых, как и свидетелей, нет.
Напомним, что Джессика Адамс является популярным писателем в жанре эротического романа. Ее книга «Оттенок страсти» стала бестселлером и была распродана миллионным тиражом. Также Джессика является активным сторонником борьбы за запрет пропаганды гомосексуализма.
Джессика Адамс. Та еще стерва. 28 лет, а стервозности на все 45. Я пересекался с ней в издательстве пару раз. Но Боб был прав, это действительно интересный случай. Интересно, как полиция собирается допрашивать ее, если у нее нет языка. Кто-то отрезал ей язык. В Нью-Хоупе появился какой-то больной ублюдок. Я верю в то, что это только начало. Я верю в то, что это будет моя не последняя премия. Я верю в то, что газета Боба станет чем-то большим. Я верю в то, что Джессика Адамс достойна смерти.