mar8ianka

Улицы медленно засыпал снег. Прохожие прятали улыбки в теплые шарфы и щурились от горстей белых мух, которые им в лица время от времени бросал ветер. Зимний вечер тихо и мягко обнимал Город – парки, улицы, аллеи, лестницу, витрины, башенки Кремля и огни Сити. Теплые фонари придавали этой атмосфере еще больше уюта. Под пуховиком, внутри, отогревалось что-то давно потерянное, и от этого становилась как-то щемяще-больно, суетливо, как будто ты не мог понять, что с этим теплом делать – принести домой и сварить с ним какао, или передать его, набив пальцами по телефону «Я так люблю тебя» Тому человеку, или позвонить маме – она ведь уже давно в обиде, что вместо того, чтобы найти время, ты находишь отмазку, чтобы не звонить… Может, дело в фонарях, и надо их сфотографировать? И поделиться этим теплом с людьми, которые подписаны на тебя?.. охх....

Просто остановись и выдохни. Это тепло для тебя. Для того человека, который его видит и чувствует, и не надо его никуда нести, никому передавать. Это твое. Твой снег, твоя дорожка с тысячами отпечаток сапог, твой фонарь и твой вечер. Остановись и слушай. Вот они, звуки аккордеона из старого фильма, что смотрела твоя бабушка за вязанием нового колючего свитера для тебя. Или нет? Или это из той сказки, где чайничек, кружки и свечка смотрели на танцующую пару? Ох, нет же, это там, где пыльная смешная шляпа, сидя на голове, спорит с мальчиком в круглых очках!

А это просто уличный музыкант играет для тебя – и ты можешь – если хочешь, подпрыгнуть на бордюр и запеть, и все вокруг сразу же начнут тебе подпевать, о рождестве, подарках, улыбающихся детишках и дедушке в красном кафтане, который играет в переходе на аккордеоне, под который ты и поешь. Смотри – все эти гирлянды в окнах и витринах – для тебя, они не мелькают быстро и навязчиво, нет – они светятся теплом для тебя. Весь этот снег для того, чтобы напомнить…

…как твоя младшая сестра идет с тобой в два часа ночи в огромный снегопад за бутылкой шампанского – ну и что, что среда и завтра на пары, вы же давно не виделись, как иначе?

…тот глупый момент, наполненный слезами и глупыми сигаретами на старом балконе у однокурсниц, пепел которых разлетался искрами, как звездопад, в снег.

...потом был другой, который провожал тебя домой в такой холодный зимний вечер по пустой улице, чьим силуэтом Синатра пел «but if you really hold me tight, all the day home I’ll be warm».

...и еще один, который открыл для тебя четыре слова про любовь и вид с высокого холма на огоньки маленьких домов с треугольниками крыш,  залитых взбитыми снежными хлопьями.

...и вовсе не он ждет тебя дома и греет суп, а тот, с которым ты в -20 купалась в открытом горячем источнике и первый раз ходила по скованному льдом Дону; тот, из-за которого ты в городе, который ужасно не твой – со всем этим холодом, толпами, машинами. В городе, который сегодня прекрасен.

Мелодично тренькнула кофеварка. Офис жил своей жизнью. Стучали печати, клацали степлеры, кто-то разговаривал по телефону.

Викины вещи стояли в коробке на ее пустом столе. Уволили за невыход на работу. Никто не знал, что произошло на самом деле.

Говорили, что Вика заболела и не вышла, не предупредив.

Говорили, что у нее умерла любимая тетушка и та, сломя голову, поехала ее оплакивать."Делить наследство, кхе-кхе, - говорили в бухгалтерии".

Говорили, у нее был роман с турком, и тот, узнав о ее похождениях, страшно ее избил, и она попала в реанимацию. "Такая их доля, кхе-кхе".

Говорили, что видели, как она садилась в машину к какому-то мусульманину и с тех пор исчезла. "Одной проституткой меньше, кхе-кхе".

Говорили, что она водила шашни с каким-то богачем, а его молодая женушка прознала об этом, и, взяв баночку с кислотой, поджидала голубков. Кхе-кхе.

У Сергея сводило зубы от этих замечаний. Бессонная ночь на допросах закончилась в офисе, за его столом, так как было уже 6 утра, и смысла ехать домой не было.

Казалось, между вечерним происшествием и сегодняшним утром прошло несколько недель. Казалось, что это все приснилось, и Сергей, в душе надеясь, что это так, пришел к Викиному столу. Вот уже в четвертый раз. Нехорошо. Заметят и раздуют сплетню. Фу ты.

На душе стало еще более мерзко. Голова болела от недосыпа.

Сергей вернулся в свой кабинет и принялся активно разбирать почту, что обычно поручал ассистенту.

Приглашения от экологов на мероприятие, посвященное десятилетию отказа от пластиковых бутылок. Конечно, это громко сказано - пластиковых бутылок, оставшихся от предыдущих десятков лет их производства, ныне повторно используемых, хватит еще на много лет. Удалить.

Новостная рассылка. Ведется следствие по взрыву в университете. Подозреваемые... Удалить.

Удалить.

Удалить.

Какой-то отчет.

Такая красивая. Такая молодая. Впрочем, один из внутряков сказал, что на самом деле, барышне куда больше лет. И спросил, не замечал ли Сергей этого. Нет, не замечал. Вика проницательна, и умело пользуется своей внешностью. Пользовалась. Да, иногда казалось, что она старше, чем выглядит, но эта мысль терялась за потоком рабочего процесса.

Высказывать это вслух внутрякам он не стал.

13:08. На полке стоит бутылка коньяка. Состояние - дрянь. Из рук не уходит ощущение отдачи пистолета. Казалось, тогда, расцветающее красное пятно на белой блузке сделало отдачу тяжелее, чем на стрельбище. В руках нарастала тяжесть. Будто это они, а не тонкая ткань, пропитывались кровью и оседали вниз. Удивленные голубые глаза моргнули и начали мутнеть. Руки тяжелели, будто тело обмякло на них, а не на коленях у генерала. Чьи зрачки расширились от ужаса до самой радужки, а в лице не осталось ни кровинки.

Плохо. Нет закуски. Но, кажется, где-то были конфеты.

На четвертой, когда руки стали полегче, Сергей решил, что у него сегодня сокращенный рабочий день. К тому же, выйти из офиса на рогах было бы еще хуже, чем уйти в два часа дня.

- Аня, я на встречу, меня сегодня не будет, трубку брать не буду.

- Но ..

- Аня, это важная встреча.

- Хорошо, Сергей Вадимович. Что передать Вашей жене?

- Жене? А что ей передать?

- Если она будет звонить в офис.

- Она никогда не звонит в офис.

- Но Вы же сказали, что не будете брать трубку.

"Хм, действительно. Катя будет переживать. Какая Аня молодец, я об этом и не подумал".

- Передайте, что буду поздно.

Ужасно, ужасно хочется напиться.

Пешком, так лучше. Голова немного проветрится. К тому же, не стоит идти в те пабы, что возле дома, и куда идут наши сотрудники после работы.

Через полтора часа ноги вывели его к старому, знакомому по студенческим временам, пабу.

В помещении было темно. Группка студентов уже пили пиво из большого бочонка, установленного на их столе.

Барменом была красивая толстушка с короткой стрижкой и черными глазами. То ли линзы, то ли..хрен с ними.

- Водку.

- И Вам добрый день.

Дальше никаких комментариев не последовало,  и стопка оказалась в руке.

Черт, я же вчера так и не был дома. Катя, должно быть, волнуется. Она и в целом стала такая ранимая после того, как родился второй.

- Еще.

А ведь было очень просто. Как на стрельбище. Раз! - и все. Правда, потом руки стали слишком тяжелыми и я рухнул на колени. И я очутился в маленьком кабинете.

- Повтори.

На секунду черные глаза задержались на посетителе, оценивая. Невысокий, в дорогой одежде. Денег точно хватит. А проблем... Глаза слишком грустные, чтобы стал буйным.

Отточенный взмах руки над стаканом.

Как ни странно, переживания о том, то его непосредственного начальника хотели убить, и он его спас, Сергея практически не посещали.  Это было как галочка в ежедневнике. Он не испытывал ни гордости, ни радости. Его приучали к мысли, что генерал-патриарха необходимо защищать любой ценой так, что, когда это произошло, он ни секунды не колебался и выстрелил прежде, чем подумал.

И, скорее всего, сделал бы так снова. Сделает так снова.

- Повтори.

А если бы это была не Вика? Испытывал бы он сейчас муки совести?

- Повтори.

Ему очень льстило ее внимание, и флирт, чуть не переходящий в прямое предложение, которое он всегда отвергал. А она ничуть не расстраивалась.

Как много раз, наблюдая, как дети с треском роняют штору, а Катя их растаскивает, с совершенно усталым и равнодушным выражением лица, он думал - а сели бы этого не было. А если бы я был свободен и холост. А если бы это было 10 лет назад, до встречи с Катериной. Как бы все повернулось? Был бы я так же интересен Вике? Или причина в том, что я женатик и на высокой должности?..Было бы с ней ярче, чем с Катей? Был бы секс...

Да почему я вообще об этом думаю! Я люблю свою семью.. Что за чушь?!

Внутренний голос не спешил отвечать.

- Еще.

Залпом. Все так же тишина. Мир начал слегка плыть. На стене висел телик и показывал какой-то бессмысленный музыкальный клип с девушками в блестящих обтягивающих штанах топлесс. Музыка играет другая, их движения не попадают в темп. Одна из них так похожа на Вику.

И смотрит прямо в глаза.

Мир качается, мягко-мягко.

Пора домой.

- Сколько?

Барменша молча пробила чек, и отдала в руки. Стопок оказалось больше, чем ему помнилось. Вполне возможно. Рассчитавшись, Сергей вышел на улицу.

Уже стеменело.

Доброго времени суток!

Хочу научиться с ними работать, но не получается - скачивала демо, они просят базы, баз у меня нет, программы не работают. Заходила на онлайн wordfast и smartcat, но не уверена, что пользуюсь ими правильно - слишком трудоемким получается процесс, мне быстрее через пресловутый гугл прогнать и потом перечитать исправить..

PS жду тучу минусов и хоть один дельный совет

Ну и котик для тех, кто здесь не переводчик. Перевод текста ниже

Мой вопрос в том, кто, б!@ть, позволил мне стать меня капитаном лодки

tf = the fuck

Бабушкина юбка маячила перед лицом. Маленькая Тамара искренне пыталась вслушаться в слова, которые говорил высокий бородатый мужчина в длинном темном платье. В церкви было прохладнее, чем снаружи, несмотря на количество людей, собравшихся внутри скромного, но ухоженного здания. Воздух был наполнен запахом горящих свечей, дымом из золотого снаружи, но закоптившегося черного внутри чадила (кажется, его так называют). Внутри, между ребер, росло чувство легкости, солнечного света, веры людей вокруг. Все так светло и так прекрасно!

На окно сел воробей. Он оглушительно громко чирикал, будто звал не терять времени и бежать с ним, скакать по горячей пыльной дороге, среди травинок, под тенью раскидистой старой яблони. Все перекрестились и Тамара, запоздав, тоже. Тяжело вздохнув, Тома потянула бабушку за рукав.

- Бабуль, можно я пойду?

Светлые серые глаза улыбнулись едва-едва, и так же незаметно кивнули.

- Только недалеко, - прошептала бабушка.

Солнце ударило по глазам, отражаясь от белой пыли у старой церкви и от ее белых стен. Тома закрыла глаза и сильно, до красно-оранжевых полос, прижала к ним кулачки.

Открыла глаза она уже взрослой. Солнце все так же светило на небе. Но церкви рядом не было ни физически, ни внутри.

Когда-то она стеснялась своего "негородского" происхождения. Она выросла неподалеку от маленького, но знаменитого городка Мцхета. Горы, реки, леса - никто из "городских", которые встречались ей в институте, и позже, не росли среди тех красот, среди которых росла она, не глотали, вынырнув из холодной горной речки в сорокаградусную жару, ветра, наполненного травами и пением птиц. И, хоть и стеснялась, что в детстве купалась не под душем, а из тазика, что в кино ходила только когда приезжала в гости к крестной в Тбилиси.. Все равно считала, что росла счастливее, чем многие ее сверстники, не лишенные благ цивилизации. Идти поздно вечером домой среди сверкающе-звездного неба, теплого, вкусного, и густого от трав и фруктов воздуха, пьянящего, как впервые распитое с одноклассниками пару дней назад красное вино; слушать цикад и дыхание идущей рядом подруги, с которой можно просто молчать- она разделяет это все с тобой и так же увлеченно думает о мальчике с дискотеки и приближающемся конце лета.

Все это было так давно. И, сколько бы раз Тома не приезжала домой, встретить ту себя, что шла ночью и не чувствовала себя нервной, разбитой, усталой, испортившейся не могла. Только лишь тосковала по той хорошей девочке, которая, несмотря на своенравный характер, верила в людей, была доброй и счастливой - просто счастливой потому, что была другой.

И хотела вернуть такую жизнь. Повернуть время вспять.

Но нет. Для ее страны настали сложные времена, и уже достаточно много лет она прикладывает все усилия, чтобы все стало лучше. Знала бы бабушка... Хотя, наверное, она бы поняла. Хоть и не одобрила.

Сегодня она отказывается от себя. Сегодня ей сделают другое лицо. Буквально. Изменят нос и чем-то не полюбившийся хирургу подбородок. Сделают из нее "славянку", как с картинки. Так надо.

В дверь палаты постучали. Солнце, наполнявшее всю белую комнату своим присутствием, дернуло на себя тучку, и вытянуло весь свет из помещения.

- Виктория, вы готовы?

19:44.

Выстрел грохнул так, что, кажется, поморщились портреты на стенах.

17: 37.

Вика критически рассматривала свой нос в зеркале. Недавняя пластика прошла успешно, и не оставила даже покраснения. В отличие от предыдущей - от нее осталась легкая белая нитка шрама под подбородком, но ее все равно никто не видел. Ее лицо не выдавало ни реального возраста, ни национальности. Пластическая хирургия сделала большой шаг вперед в этом вопросе за последние десять лет.

Светлые волосы были собраны в высокий хвост. Больше 23 ей никто бы не дал, да и вела она себя соответственно. Хохотала на весь офис с подружкой по телефону, заигрывала с уже немолодым, но привлекательным боссом. И даже обладала определенной властью - именно она нажимала наманикюренным пальчиком на кнопку отклонить, и тогда собеседнику оставалось слушать короткие гудки.

Коллеги-мужчины таяли под ее вглядом и, к досаде женщин-коллег, исполняли бОльшую часть ее обязанностей. Единственным, кто вводил ее в ступор, был Сергей Вадимович. Хахх, да он наверняка младше нее, хотя вряд ли об этом кто-то догадывался. Но все равно его хотелось называть по имени отчеству. Невысокий, привлекательный мужчина лет 35ти, всегда внимательно слушал ее просьбы, и, улыбнувшись, говорил: "Виктория, я знаю, Вы умнее, чем хотите казаться, и сможете справиться с этой задачей сами." В первый раз это прозвучало слишком зловеще, и после Вика избегала его несколько дней.

Что она только не перепробовала. Заигрывала, говорила двусмысленно. Даже надевала блузку с расстегивающейся на груди пуговкой, от которой стажер залился краской и выскочил пулей из кабинета. И, вроде, он не из этих. Да и к тому же, гомосексуализм сейчас,мягко говоря, не в моде. "Люди, отказавшиеся от радости традиционной семейной жизни, должны трудиться на благо общества и церкви "- так гласят буклеты. На деле, мужчин и женщин, признавшихся в равнодушии к противоположному полу, стерилизуют и отправляют работать в так называемые радиационные очаги, где они "приносят пользу", пока не умирают от рака или других "приятных" болезней. После смерти их тела отправляют на изучение. На благо науки. Был законопроект о том, чтобы отправлять их на операционный стол сразу при первых признаках заболевания, с целью изучения процессов в живом организме, проще говоря, экспериментов, но Ассоциация докторов указала на то, что это, мягко говоря, не соответствует конституции гражданина мира.

Дело запахло международным скандалом и этот пункт пришлось убрать. Программа поддержки гомосексуалистов, так она называется.

Кофеварка возвестила о готовность мелодичным сигналом, и Вика очнулась от своих мыслей. Документы на подпись она понесет примерно через полтора часа, когда офис опустеет, чтобы остаться с боссом наедине. Это ее первый и последний шанс.

Надо ногти накрасить.

Едкий запах лака, смешиваясь с кофе, успокаивал её. Часы медленно отсчитывали время. Она проверила соцсети, посмотрела новые ролики с котятками. Шесть. Сотрудники понемногу начали расходиться. Лаврентий, дядечка 50 лет, питавший к ней самые пошлые чувства, снова, как и вчера и позавчера, и до этого, подошел к ее рабочему столу, звеня ключами от новенькой тачки, которой так гордился. Звук ужасно раздражал. Хотелось взять эту связку ключей и запихнуть ему в глотку.

- Викулечка, так что скажешь?

Видимо, этот вопрос звучал не в первый раз. Я хочу, чтобы ты пошел нахрен отсюда.

- Лаврентий Иванович, я не могу, у меня еще дела остались.

- Ну как же так, Викулечка, - отвратительно звучит. Ненавижу, когда меня так называют. - как же так! Такая молодая и будет сидеть на работе, это в предпраздничный вечер! Оставьте эту работу, поедем со мной - здесь неподалеку открылся замечательный ресторан экзотических блюд, и..

- Мне. Надо. Закончить. Дела. - отчеканила Вика и взглянула на депутата так, что он замолчал, в задумчивости подергал галстук и вышел.

18:30.

Пора. Вика вскочила, перевернула чашку кофе на документы. Кружка была пуста и не оставила следов. Соберись! Ты давно об этом мечтала. Ты пришла в фирму ради этого.

Секретарь генерала глубоко вздохнула, улыбнулась искаженному отражению в полированной фигурке слона. Отражение выглядело так, словно ей отсекло рот. Плохая идея. Так. Не время искать дурные предзнаменования. Время варить. Кофемашина выдала две кружки. В обе плеснула из специально припасенной бутылки. На нее это не подействует - за долгие годы выработался иммунитет, а вот генерал станет послушным котиком за пару секунд, вне зависимости от того, из какой кружки выпьет.

18:35.

Поправив чашки параллельно друг к другу, Вика постучала в кабинет.

- Войдите.

- Гавриил Анатольевич, я принесла Вам кофе.

Портреты со стен осуждающе смотрели на девушку.

- Виктория, это как раз то, что мне сейчас нужно. Вы читаете мои мысли.

Минуты тянулись. Понемногу Гавриил пьянел. И посматривал на Вику все более и более неравнодушно. Пора. Пистолет он хранит в правом верхнем ящике стола, ключ от него в его наружнем кармане. Дело пяти секунд, и это будет выглядеть, как самоубийство.

19:44.

Выстрел грохнул так, что, кажется, поморщились портреты на стенах. Вика удивленно смотрела на расползающееся красное пятно на белой рубашке. На ее рубашке.