klapaucjusz

В своих постах я неоднократно рассказывал о таком явлении, как метатеза плавных. Упрощённо говоря, выглядело это следующим образом: праславянская группа CoRC (где C – любой согласный, а R – r или l) отразилась в чешском, словацком и южнославянских языках как CRaC, в польском как CRoC, а в русском как CoRoC. Перед гласным группа oR никак не изменялась.

А ещё в праславянском языке можно было найти редупликацию (удвоение слова или его части), особенно в звукоподражаниях. Например, такая форма как *kolkolъ закономерно дала русское колокол и церковнославянское клаколъ. Аналогичное по структуре *golgolъ дало церковнославянское глаголъ, в русском ожидалась бы форма *гологол, отсюда мы знаем, что глагол – церковнославянское заимствование в русском, так же как глава, злато, глас, власть при исконных голова, золото, голос и волость. В свою очередь, *porporъ дало древнерусское поропоръ «знамя» (и такая форма засвидетельствована в памятниках), а прапор, от которого образовано слово прапорщик, – церковнославянизм. Глагол хорохориться восходит к редуплицированному *xorxoriti sę.

Но вернёмся к балаболу. Поскольку в чешском есть слово blábol «пустая болтовня, бред», то становится ясно, что это тоже редупликация, *bolbolъ, которая отразилась в русском с «полногласием» – болобол. Соответственно, согласно традиционному принципу, именно так это слово и следовало бы писать, через -оло-. Но поскольку к тому моменту, когда русская орфография кодифицировалась (систематизировалась в грамматиках и словарях), это уже не было очевидно, то слово болобол закрепилось в виде балабол – в соответствии с акающим произношением, а не происхождением. Абсолютно то же самое мы наблюдаем в случае глагола тараторить, который тоже восходит к редуплицированному *tortoriti, и должен бы писаться как тороторить.

Это не уникальные случаи. Например, исторически правильнее было бы писать колач, а не калач (это родственник колеса), корокатица, а не каракатица (это родственник окорока), пором, а не паром (ср. чешское prám и польское prom).

Но, конечно, хотя мы и знаем, что с этимологической точки зрения эти написания ошибочны, они были кодифицированы, и менять их уже никто не будет. Если же вдруг кто-то вздумает восстановить историческую справедливость собственными силами и начать писать болобол, тороторить, колач, корокатица и пором, летучие отряды граммар-наци быстро объяснят ему, что он безграмотный и не знает русского языка.

Краткое резюме

Этимологически правильно было бы писать болобол и тороторить, это редуплицированные звукоподражательные образования (*bolbolъ и *tortoriti), но в своё время специально обученные люди, занимающиеся кодификацией орфографии, были обучены недостаточно хорошо, так что эти слова мы пишем в соответствии с произношением, а не происхождением. А теперь, когда специально обученные люди обучены лучше, мы об ошибке знаем, но исправлять её уже поздно: все привыкли именно к такому написанию.

Получается, что ночь, мочь, помочь – исконные слова, а всенощный, мощь и помощь – заимствования. Теперь давайте посмотрим на помощника:

Становится ясно, что помощник – такой же церковнославянизм, как и помощь. Точнее, был бы таким же, если бы произносился так же, как писался.

Исходя из таблицы, мы бы ожидали, что по-русски должно быть помочник. И такая форма действительно присутствует в памятниках:

А нашимъ царскимъ воеводамъ и всякимъ приказнымъ людемъ и инымъ всякимъ, хто имяня ни буди, того нашего отамана Керстонъ Родо и его товарищи и помочники въ наши пристанищи, гдѣ ни буди, на морѣ и на земли, въ береженьѣ и чести держати, запасу или что имъ надобе безъ зацѣпки, какъ торгъ подыметъ, продати и не обидити. [Царская жалованная грамота корабленику (корсару) Керстеню Роде, предоставляющая ему действовать на море против польского короля, его подданных, пособников и друзей, с тем чтобы в пользу царя поступал третий корабль и лучшая пушка с каждого из других захваченных Керстенем Роде судов (1570.03.30)]

Кроме того, формы с -ч- обнаруживаются в других восточнославянских языках: памочнік в белорусском, помічник в украинском.

И здесь нужно вспомнить об одном фонетическом изменении, охватившем только часть русских говоров, а именно о переходе -чн- > -шн-. В литературное русское произношение -шн- проникло в случае лишь нескольких слов (конечно, нарочно, скучно, яичница и т.д.), однако в ряде говоров распространено гораздо шире (молошный, мушной, коришневый и т.д.). В говорах с этим переходом слово помочник, естественно, стало звучать как /помошник/. Именно так, как мы его и произносим в современном литературном русском.

Таким образом, расхождение написания и произношения слова помощник обусловлено тем, что пишем мы его по-церковнославянски, а произносим по-русски (причем с переходом -чн- > -шн-).

Второе пропущенное слово (о котором я тоже уже писал подробнее):

Перевод (ошибки автора не исправляю):

еба́ть, ебу́ ‘futuere’, в инфинитиве также еть, ети (из *jeb-ti), украинское єбу́, єба́ти, є́ти, болгарское еба́ (Младенов 158), сербохорватское jèbēm, jèbati, словенское jȇbam, jébati, древнечешское jebu, чешское jebi, jebati, польское jebać, верхнелужицкое jebać ‘обманывать’, нижнелужицкое jebaś ‘обманывать’. || Родственно древнеиндийскому yábhati, греческому οἰφέω, οἰφάω, οἴφω, см. Uhlenbeck Aind. Wb. 235, Berneker EW. 1, 452, Meillet-Vaillant 216. Ненадёжно связывать с фракийским ἕβρος ‘племенной козёл’ и ‘река во Фракии’ у Гесихия (см. Fick KZ. 42, 83 и далее). Ругательство ёб тв. м., возможно, означало первоначально «я твой отец», а затем «я бы мог быть твоим отцом» и подчёркивало неопытность и молодость оскорбляемого (согласно Зеленину, Табу 2, 18 и далее). Однако ср. также схожее ругательство в новогреческом.

Предположение Зеленина, думаю, вряд ли стоит рассматривать всерьёз:) Переходим к третьему и четвёртому словам:

пизда́, украинское пизда́, болгарское диалектное пи́зда, чакавское pīzdȁ, словенское pízda, чешское pizda, польское pizda, нижнелужицкое pizda, полабское péizda ‘ягодицы’. || Родственно древнепрусскому peisda ‘ягодицы’, албанскому piθ, определённая форма piδi ‘женские половые органы’, см. G. Meyer Alb. Wb. 336, Jokl IF. 30, 198 и далее, Trautmann BSl. 211, Rozwadowski IF. 5, 353 и далее, Walde-Hofmann 2, 273. Прочие сопоставления ненадёжны: древнеиндийское pīdáyati ‘он давит, угнетает, мучит’, греческое πιέζω ‘я давлю’ (Rozwadowski c.l., Pedersen KZ. 38, 418, Uhlenbeck Aind. Wb. 167 и далее). Менее убедительны сравнения с польским гидронимом Pisia, сербохорватским pìšati ‘mingere’, нововерхненемецким pissen (Brückner KZ. 45, 52, Zeitschr. 6, 302, IFAnz. 26, 44, Machek Mnema, Zubatý, 418) или с древнеиндийским pásas ‘membrum virile’, греческим πέος ‘мужской половой член’, латинским penis или литовским pisù, pìsti ‘coire’ (см. Prusík KZ. 35, 600 и далее), см. пиха́ть. Из славянских языков заимствованы литовское pyzdà, латышское pīzda (см. M-Endz. 3, 236).

пизделя́пнуть ‘сильно ударить’, тамбовское (РФВ. 68, 402). К ля́пнуть. Первая часть, может быть, связана с предыдущим словом?

И наконец последнее (и о нём я уже писал):

ху́й, род.п. хуя́ ‘membrum virile’. Сопоставляется со словом хвоя́ с другим аблаутом и сравнивается с литовским skujà ‘ёлочная иголка’, латышским skuja ‘еловая ветка’, возможно, также с албанским hu ‘кол, membrum virile’, определённая форма гегская – huni, тоскская huru, см. Pedersen Jagić-Festschr. 218 и далее, Berneker EW. 1, 408, Barić Alb. Stud. 1, 29. Lehmann KZ. 41, 394, Ильинский ИОРЯС, 20, 3, 103. Против этого без достаточных оснований Uhlenbeck IF. 17, 96, Petersson KZ, 46, 145.

Как видите, иногда учёные действительно скрывают от широкой публики важные научные открытия.

Дело в том, что слово понос образовано от глагола понести(сь), а глагол этот многозначен даже в русском литературном языке, а если привлечь данные письменных памятников, говоров и других славянских языков, то окажется, что спектр его значений крайне широк. Так, «Словарь русских народных говоров» (том 29, стр. 268–270) отмечает у слова понос целых 20 значений, более или менее очевидно связанных с ношением.

Угадаете, какое из них реализовано в следующем контексте?

Понос такой, братцы, что паруса не удержать.

Правильно, здесь понос – этот попутный ветер, который несёт судно.

А тут?

Надо грузило потяжелее, велик понос стоит.

Конечно, в этом случае понос – течение, несущая(ся) вода.

Или здесь:

Поносы начинают дарить за третьим блюдом – за горячим.

Это свадебный дар. В общем-то, от того же корня, но с другой приставкой, образовано слово подношение.

Ну и последний пример:

Захотелось на поносе мне мяса лебединого.

Здесь понос – беременность. Тут тоже несложно подобрать однокоренные: вынашивать, быть на сносях и собственно понести («А царица молодая, дела вдаль не отлагая, с первой ночи понесла»).

Откуда же взялось у слова понос значение «диарея»? Думаю, это достаточно очевидный случай, достаточно вспомнить однокоренной глагол пронести, тоже, кстати, многозначный, на чём строится известный анекдот:

Штирлиц шел по коридору генерального штаба. Мимо пробежал Мюллер. "Пронесло", – подумал Штирлиц. "Тебя бы так пронесло!" – подумал Мюллер.

Кстати, в русских памятниках и говорах слово пронос вполне известно в значении «понос». То же и в украинском литературном.

Теперь перейдём к значению «гордость». На самом деле оно не ограничивается сербохорватским и словенским. В русском произведении XVII века «Сказание о явлении чудотворного креста господня, что в Муромском уезде на реке на Унже» глагол поноситися явно употреблён в значении «гордиться»:

Иоаннъ поносяся богатствомъ, а Логинъ хваляся отчествомъ.

То же мы находим в более позднее время и в говорах:

Что ж ты, Васенька, поносишься собой?

Появление этого значения вполне объяснимо в свете однокоренного прилагательного заносчивый. Просто, в отличие от сербохорватского и словенского, оно не попало в русский литературный язык, и теперь такой замечательный ложный друг переводчика как ponos нас забавляет. Впрочем, работает это в обе стороны. Так, словенское grd, родственник нашего слова гордый значит «некрасивый, уродливый».

Ну и напоследок исключительно в развлекательных целях приведу список основных обозначений поноса и гордости в славянских языках.

Десятки следует показывать путём различных комбинаций указательного и большого пальцев левой же руки.

Сотни показываются аналогично десяткам, но на правой руке:

Тысячи аналогично единицам, но на правой руке:

Таким образом на пальцах обеих рук можно показать числа от 1 до 9999. Некоторые положения пальцев, конечно, довольно причудливы и требуют определённой сноровки.

Однако Беда решил не ограничивать себя столь малым числом и предложил несколько дополнительных жестов для бóльших чисел. Тут уже просто пальцев не хватило и пришлось задействовать тело.

Жесты для 10 000–40 000 предполагается показывать ладонью левой руки на груди:

Для 50 000–90 000 переходим к животу и бёдрам.

Для 100 000–900 000 используются те же жесты, но правой рукой. Наконец миллион показывается сплетёнными пальцами обеих рук.

Где предполагалось использование такой сложной пальцевой системы? В первую очередь в вычислениях. Дело в том, что Европа на момент написания трактата Беды пользовалась непозиционной системой – римскими цифрами, с которыми арифметические действия в столбик осуществлять куда сложнее, чем с привычными нам арабскими. Система Беды уже частично является позиционной, кроме того, она помогает осуществлять вычисления в уме.

Вторая область применения, описанная самим Бедой, – секретный жестовый язык. Каждой букве присваивается номер в соответствии с алфавитным порядком (A – 1, B – 2, C – 3) и побуквенно можно показать любое слово на пальцах.

P.S. При вычислении не в уме, а с возможностью записи, римские цифры неплохо справляются со сложением (и чуть хуже с вычитанием). Например, нам нужно сложить XVIII и VII. Записываем все цифры этих чисел от больших к меньшим: XVVIIIII. Затем VV превращаются в X, а IIIII в V. Ответ – XXV. Если нужно вычесть VII из XVIII, зачёркиваем все цифры из VII в XVIII. Остаётся XI. Правда, конечно, при таких вычислениях 4 и 9 нужно записывать как IIII и VIIII, а не IV и IX.

P.P.S. На написание поста меня вдохновила книга Себа Фалька «Светлые века. Путешествие в мир средневековой науки», покупку которой мне проспонсировали пикабушники.

В классическом древнегреческом была следующая система взрывных согласных:

Взрывные (смычные) – это такие согласные, при произнесении которых органы речи смыкаются, а потом резко размыкаются. В противоположность им спиранты (фрикативные) произносятся без смычки, между органами речи остаётся пространство. Разницу легко почувствовать, если произнести /к/ (взрывной) и /х/ (фрикативный).

Как я уже рассказывал, в начале нашей эры греческие придыхательные перешли в спиранты: φ стал произноситься как ф, θ как первый звук в английском thin, а χ как х. Звонкие согласные изменялись параллельным образом: β из /б/ превратился в /в/, δ стал звучать как /ҙ/ (первый звук в английском the), а γ – как южнорусском произношении слова город.

Такой переход (спирантизация) – одно из самых распространённых фонетических изменений в языках мира. Это неудивительно, ведь для него достаточно лишь начать менее «тщательно» произносить взрывные согласные.

Но вернёмся к греческому. После спирантизации греческая система согласных сильно изменилась, а написание осталось, как правило, прежним:

Какое-то время греки жили без звонких взрывных согласных (б, д, г), но в Средневековье обзавелись новыми, поскольку глухие п, т, к озвончились после носовых (м, н). Например, πέντε «пять» стало произноситься не как /пэ́нтэ/, а как /пэ́ндэ/, λάμπω «я сверкаю» не как /ла́мпо/, а как /ла́мбо/. Написание, опять же, осталось прежним. Вторым источником звонких стали заимствования, причём для их записи в современном греческом используются диграфы μπ, ντ, γκ: μπαλέτο /бале́то/ «балет», ντάμα /да́ма/ «дама», γκαράζ /гара́з/ «гараж».

А вот так по-гречески пишется Бобруйск:

Осуществлялся процесс спирантизации, по-видимому, долго и неравномерно. Первые признаки можно найти уже в некоторых текстах VI–V веков до н.э., когда, например, вместо ῥάβδους (вин.п. мн.ч.) «палки» мы находим написание ῥάυδους и так далее. Однако повсеместным спирантное произношение становится только примерно к IV веку н.э.

Когда римляне завоевали греческие колонии в Италии, а затем и саму Грецию, они были пленены греческой культурой и заимствовали в латынь уйму слов. При этом греческие β, δ, γ передавались как b, d, g: βούβαλος > bubalus «буйвол», διάλογος > dialogus «беседа».

Славяне же стали массово заимствовать из греческого значительно позже, особенно активно после принятия христианства (крещение Болгарии – 864 г., крещение Руси – 988 г.). К тому времени греки уже произносили β, δ, γ как спиранты. Неудивительно, что при освоении греческого алфавита славяне использовали букву Β для передачи звука /в/, а вот для /б/ пришлось придумывать особое решение – путём «разгибания» верхней дужки В была получена новая буква, Б. Соответственно греческое β передавалось как в, поэтому Βαβυλών стал у нас Вавилоном, а не Бабилоном. Для греческих δ и γ точных эквивалентов не было, поэтому они передавались взрывными /д/ и /г/.

В эпоху Возрождения в Европе интерес к Античности и греческому языку резко вырос, а его изучение облегчилось благодаря турецкому завоеванию Византии, которое привело к бегству многих книжников в западноевропейские страны. Эти книжники привезли с собой рукописи, а также современное им греческое произношение. Те филологи, которые учились непосредственно у них, также читали античные тексты с произношением XV века. Самым известным из таковых филологов был немец Иоганн Рейхлин (1455–1522), который в письме папе Льву X хвастался: «я первым из всех вернул греческое в Германию».

С началом Реформации греческий стал важен и в религиозном плане. Протестанты хотели вернуться к истокам христианства, а Новый Завет был написан на греческом. Здесь на передний план выходит фигура Эразма Роттердамского (1466–1536), который полагал что при чтении греческих текстов желательно стараться приблизиться к античному произношению. Надо сказать, что эразмово чтение несколько анахронично, оно не соответствует древнегреческой фонетике в полной мере. Однако именно эта система победила и является основной при обучении древнегреческому в университетах (за исключением самой Греции), а также при передаче грецизмов на современные европейские языки.

Коротко разницу между эразмовым и рейхлиновым произношениями в их русских вариантах можно описать следующим образом (Славятинская М.Н. Учебник древнегреческого языка. М., 2003. С. 31):

В Петровскую эпоху в русский язык стали активно проникать западноевропейские заимствования, многие из которых имели греческие корни. Греческий, конечно, передавался по-эразмовски. Это привело к появлению у нас дублетов – случаев, когда этимологически один греческий корень в одном русском слове произносится через -б-, а в другом – через -в-. Яркий пример – Аравия, но араб. Несложно догадаться, что первое слово мы взяли из греческого напрямую, а второе – через западноевропейское посредство. При этом ранее существовало и слово арав, а в XVIII веке можно найти и Арабию:

И егда того ради Ираклий посла на аравов воеводу своего с воинством, арави же и срацыни, избравши онаго Махомета воеводою, поразиша трижды римская воинства и изгнаша их из Сирии. [А. Лызлов. Скифская история (1692)]

Если же Рим столь долго оное пренебрегал, сколь долго упражнялся в пролитии крови, то хватился он за торг, как скоро отдохнул от сего упражнения: благополучная Арабия привлекала тогда к себе римских граждан. [Д. И. Фонвизин. Торгующее дворянство (1766)]

Аналогичным образом слово Вавилон пришло к нам непосредственно из греческого, а вот Библия – из западноевропейских языков, иначе мы бы говорили *Вивлия. И по той же причине у нас вместо вивлиофики теперь библиотека.

Оговорюсь, что Новиков выбрал для названия своей серии слово вивлиофика как нарочито архаичное: в XVIII веке общеупотребимым уже было современное библиотека.

Сие мудреное слово (которого выговорить я не могу, да и написать едва мог с великою трудностию) поставил я шутя и нарочно вам в угождение: ибо оное слово, сказывают, взято из глубокой древности и не знаю кем-то вытащено на свет; но ведаю то, что оно дерет уши, также что оно ни французское, ни русское; поставлено же оно вместо весьма употребительного во Франция и в России слова библиотека. Библиотеку все знают, а вивлиофики никто не разумеет. [Н. И. Новиков. Кошелек. Еженедельное сочинение 1774 года (1774)]

Литература:

Déniz A.A. Spirantization // Encyclopedia of Ancient Greek Language and Linguistics. Vol. 3. Leiden, Boston, 2014. Pp. 315–316.

Dillon M. Erasmian Pronunciation // Encyclopedia of Ancient Greek Language and Linguistics. Vol. 1. Leiden, Boston, 2014. Pp. 568–570.

Kazazis J., Chairopoulos P. History of Teaching of Ancient Greek in Germany // Encyclopedia of Ancient Greek Language and Linguistics. Vol. 2. Leiden, Boston, 2014. Pp. 162–174.

Краткое резюме: всё дело в том, что в греческом буква β первоначально обозначала звук /б/, который впоследствии перешёл в /в/. В заимствованиях из греческого напрямую в русский эта буква передавалась как -в-, а если посредником выступал один из западноевропейских языков, то как -б-.