Журналист "Медузы" Катерина Гордеева рассказала историю пятилетней девочки, которая всю свою жизнь провела в перинатальном медицинском центре и никогда не покидала его территорию. Потому что ее родители решили, что она неизлечимо больна.
КРАТКО:
Девочка с рождения находится на территории перинатального центра, где оставила ее мать. Родители оплачивают (оплачивали до марта, сейчас клиника расторгла с ними договор) ей палату и круглосуточных нянь. Видеться с ней не могут ни бабушка, ни дедушка. Друзей у девочки, разумеется, нет. Можно сказать, что она растет в изоляции. Родители отказываются забирать ее домой, считая, что она неизлечимо больна (нет части мозга, нет части почки и т.д. и т.п.).Клиника выставить девочку за порог не может. Родителей не лишают родительских прав - девочка в чистоте, накормлена, умыта. Только вот максимальное расстояние, которое она преодолевала за всю свою жизнь - 300 м. до больничного шлагбаума.
ТЕКСТ СТАТЬИ:
Клиника в центре «Мать и дитя» на Севастопольском проспекте Москвы работает до восьми вечера. Когда кончается поток пациентов, а персонал расходится по домам, из палаты стационара на третьем этаже выходит пятилетняя С., спускается по лестнице, держа за руку няню, и садится в детском уголке у регистратуры играть с игрушками, с которыми целый день до нее, ожидая приема врача, возились захворавшие дети.
В распоряжении С. пластиковая доска с цветным маркером, кубики, детский розовый стул, салатовый стол. Косоглазая синяя пони скачет по его гладкой поверхности в девочкиной руке. Настоящих пони С. никогда не видела. Не видела и того, как обычно дети играют с игрушками. Со своими ровесниками С. никогда не общалась: всю свою жизнь — пять с половиной лет — эта девочка провела в стационаре клиники на Севастопольском проспекте. Она знает, что на свете есть коты, собаки, лошади, лес, море, трамвай и даже метро, но ничего этого своими глазами не видела. Самое дальнее расстояние ее путешествий — от крыльца клиники до КПП со шлагбаумом, это метров триста.
Родители С. уверены: дочь неизлечимо больна, пребывание вне стен больницы представляет для нее смертельную опасность. Врачи, наблюдающие девочку с рождения, утверждают: С. абсолютно здорова, а каждый день в стационаре лишает ее шанса на возвращение в нормальную жизнь. Битва за С. уже несколько месяцев идет во внешнем мире, не меняя привычного распорядка ее дня: утренний обход, завтрак, уборка, чтение, игры и раскраски с няней, которая раз в двое суток сменяет другую, потом обед, дневной сон, чтение и раскраски, вечером — игры в опустевшем детском уголке у регистратуры, ужин, мультик и сон. Все это — изо дня в день, пять с половиной лет в дорогой больнице.
Семья С.
До рождения С. в семье Татьяны Максимовой и Юрия Зинкина уже было трое сыновей: старший родился в 2003-м, средний — в 2008-м, младший — в 2011-м.
Немногочисленные знакомые семьи на условиях анонимности рассказывают, что Татьяна Максимова с сыновьями уединенно живут в квартире одного из престижных домов на севере Москвы; живет ли с ними Юрий Зинкин, «Медузе» выяснить не удалось. Все сыновья Зинкина — Максимовой находятся на домашнем обучении и не посещают школу. Репетиторы приезжают к мальчикам домой.
Близкие семьи говорят, что детей воспитывают достаточно строго: они ограничены в пользовании гаджетами и общении с одноклассниками. По словам одной из знакомых Татьяны Максимовой, ни один из сыновей Татьяны и Юрия не покидает Москвы даже на каникулах: «Татьяна говорит, что им никуда отлучаться нельзя, поскольку они аллергики и не переносят никакого воздуха, кроме столичного». Также, по ее словам, «Максимова совершенно помешана на медицине: детям ежегодно делают МРТ, берут все анализы, все в семье постоянно обследуются, потому что мама опасается любых болезней».
Семью Зинкиных-Максимовых хорошо знают в Покровском ставропигиальном женском монастыре, где хранятся мощи святой Матроны Московской. Там уверяют, что Татьяна часто приезжает в монастырь поклониться мощам святой Матроны, супруги много жертвуют на храм и связанные с монастырем благотворительные нужды, исправно посещают церковные службы, причащаются. Татьяна обычно появляется без макияжа и чаще всего носит скромную черную одежду.
Мать и дитя
Всех троих сыновей Татьяна Максимова рожала у самого, пожалуй, именитого акушера-гинеколога страны — Марка Курцера. Забеременев С., Максимова также наблюдалась в перинатальном медицинском центре «Мать и дитя» (ПМЦ) у того же Курцера. О том, что произошло в конце марта 2014 года, Курцер не имеет права рассказывать, а за Татьяну говорит ее адвокат Ольга Лукманова: «По личным подсчетам мамы, роды произошли на 23-й неделе, однако по документам, которые есть в ПМЦ, девочка родилась на 25–26-й неделе».
Разница в три недели в случае с недоношенным младенцем принципиальна. К 23-й неделе все органы и системы у плода заложены, но не могут выполнять свои функции. Окончательное созревание органов и систем плода — речь о дыхательной системе, органах зрения, слуха, нервной системе и железах внутренней секреции — происходит после 25-й недели. Также важно, что у детей, рожденных на 23-й неделе беременности, масса тела меньше килограмма, а те, что родились на 28-й, весят в основном больше. Чем дальше от 23-й недели и ближе к 28-й, тем выше вероятность отсутствия грубых нарушений развития, влекущих за собой серьезные — вплоть до глубокой инвалидности — проблемы в будущем.
Обычно сильно недоношенные дети остаются в палате интенсивной терапии на месяц-полтора, потом наблюдаются в отделении патологии новорожденных, затем их выписывают домой.
В случае С. поначалу все шло именно так. Родившаяся в конце марта 2014 года в результате экстренной операции девочка весом чуть больше килограмма в начале июня была отпущена с мамой домой. Дома, по разным сведениям, малышка провела от двух дней до недели. А затем Максимова вернула ребенка в клинику.
Тем не менее С. положили туда, откуда она только что вернулась домой, — в отделение патологии новорожденных, в платную палату. Татьяна Максимова с дочерью не осталась, сославшись на необходимость заниматься другими детьми, общую занятость и слишком тяжелое состояние девочки. Юрий Зинкин оплатил для С. отдельную палату семейного пребывания. Но вместо матери с девочкой осталась в спешном порядке нанятая няня. По словам родственницы семьи, всем — сыновьям, бабушкам и дедушкам — объявили, что С. неизлечимо больна и должна оставаться в стационаре.
Так С., по взаимному согласию врачей и родителей, осталась в центре «Мать и дитя», в палате стоимостью — с питанием и медицинским сопровождением — около одного миллиона рублей в месяц. Между родителями и клиникой официально заключили контракт.
Даун и олигофрен
Родственникам Максимова повторяла, что судьба С. «в руках промысла Божьего». Одна из родственниц рассказывает, что, когда С. было три-четыре месяца, Максимова встречалась с игуменьей Феофанией из Покровского ставропигиального женского монастыря и та сообщила, что С. фактически умерла, то есть стала ангелом божьим, но жизнь на этом свете в ней теплится только благодаря заступничеству Матронушки. «Был момент, когда, насколько я знаю, еще живой девочке было подобрано место на одном из центральных московских кладбищ», — рассказывает женщина.
Со слов одной из нянь С. (из опасения преследования со стороны родителей женщина попросила не называть ее имени), мама навещала девочку «от силы раз в месяц», продолжительность визита редко превышала две — пять минут. С 2017 года Максимова перестала появляться в центре, это подтверждают врачи клиники и персонал, находящийся при С. круглосуточно.
Когда С. исполнилось четыре месяца, ее впервые в больнице навестил дедушка со стороны матери. Увиденное его ошеломило: С. ничем не отличалась от здоровых детей, а значит, слова матери о том, что девочка «даун», «олигофрен», что у нее «отсутствует часть мозга, почки» и есть другие, несовместимые с жизнью заболевания, как минимум не совсем точны.
По словам одного из родственников, дедушка стал навещать внучку регулярно. Однако всякий раз для посещения С. ему требовалось получать разрешение Максимовой. Покидать медицинское учреждение девочке, чтобы, например, сходить в парк или просто погулять по улице — с дедушкой или няней, — мать, тем не менее, запрещала.
Когда С. исполнилось два года, к ней в больницу впервые приехала бабушка со стороны отца Юрия Зинкина. И тоже стала иногда ее навещать. Во время одного из визитов в палату вошел лечащий врач девочки и на прямой вопрос бабушки о состоянии здоровья С. прямо ответил: «У вас совершенно здоровая девочка, вы разве не знали? Вы хотите ее взять?» Бабушка ответила: «Конечно, хочу». Вернувшись домой, родители Юрия Зинкина позвонили сыну. Разговор был коротким и грубым: Зинкин посоветовал родственникам не лезть в его жизнь. Затем свекрови перезвонила Татьяна Максимова. И отношения были разорваны.
— Почему С. находится в больнице? — спрашиваю у Марка Курцера.
— Потому что вначале были медицинские показания, а потом родители не хотели забирать ее домой, называя разные причины. У нас же нет правового механизма, по которому мы можем насильственно выставить пациента — несовершеннолетнего, подчеркиваю, пациента — на улицу, — говорит Курцер.
— Но за пребывание С. ваша клиника получала огромные деньги.
— Родители оплачивали наши услуги в соответствии с условиями заключенного договора. С 21 марта 2019-го клиника прекратила договор — мы выписали ребенка из стационара. Сейчас оплата за проживание и питание девочки вместе с нянями в центре не взимается, поскольку юридические отношения прекращены, — говорит Курцер.
— Если вы ее выписали, почему она все еще здесь?
— Физически забрать ее могут только родители. А они этого не делают. Патовая ситуация.
В марте 2019 года дедушка С. со стороны матери был единственным человеком, поздравившим С. с днем рождения: он подарил девочке торт, цветы и игрушку.
Ребенок в тюрьме
В самом начале 2019 года руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская получила на условиях анонимности информацию от двух близких к девочке людей (речь о сотруднике центра и близком знакомом семьи) о том, что в перинатальном центре круглосуточно содержится без родителей здоровый ребенок.
Мирово вопрос решить не удалось. В рамках доследственной проверки 12 марта в клинике состоялось обследование девочки — к С. пришли психологи, психиатры и врач-педиатр. Задача комиссии заключалась в том, чтобы доказать или опровергнуть необходимость держать С. круглосуточно в медицинском учреждении. В рамках работы комиссии с С. встречалась детский психолог Инна Пасечник. По ее словам, у внешне здоровой девочки уже есть признаки особенностей развития, связанных с длительным пребыванием в изоляции.Все пять лет своей жизни С. лишена возможности наблюдать нормальное взаимодействие людей в семье и в обществе, у нее нет возможности встроиться в социальную систему и освоить необходимые для жизни роли.
Удовлетворительные условия жизни
Создание комиссии и ее работа резко изменили поведение мамы С. Татьяна Максимова, прежде довольно редко бывавшая в центре «Мать и дитя», стала приходить туда раз в две недели; идею независимой экспертизы состояния дочери она восприняла агрессивно. Дедушке С. было категорически запрещено навещать внучку.
В марте 2019 года родители С. обратились с жалобой на вмешательство в частную жизнь к Евгению Бунимовичу, в тот момент занимавшему пост уполномоченного по правам ребенка в Москве.
Сотрудники опеки — они отказались дать «Медузе» официальный комментарий — в кулуарных разговорах жаловались, что формально никаких претензий к Максимовой и Зинкину не может быть предъявлено: мать навещает, а отец содержит ребенка. Официальная позиция социальных органов (опека и комитет по делам несовершеннолетних Москвы) состояла в том, что «ничего предосудительного в том, что С. живет в больнице, нет».
Собравшиеся предложили родителям С. организовать обследование девочки в лучших федеральных клиниках столицы, но те отказались. Татьяна Максимова настаивала на экспертизе, проведенной врачами, которым она доверяет. Но имена таких врачей не назвала.
ПМЦ «Мать и дитя» в одностороннем порядке расторг договор об оказании услуг С. и подал к родителям иск с требованием забрать ребенка.
В интервью «Медузе» бабушка с дедушкой С. по одному из родителей подтвердили, что готовы забрать девочку к себе. Но, опасаясь реакции Максимовой и Зинкина, просили не уточнять, с какой именно они стороны.
В апреле у С. случился экссудативный отит. Врачи говорили о необходимости лечения (ребенку нужно было вставить трубку), но Татьяна Максимова запретила любые медицинские манипуляции с ребенком. Ссылаясь на нездоровье дочери, она отказалась и от рекомендованной врачами операции по удалению аденоидов. Выходит, что, постоянно находясь в медицинском учреждении, С. не получает положенную ей медпомощь.
Формально все проверки в 2019 году ни к чему не привели. Иск Курцера к родителям С. был частично удовлетворен только 20 сентября: предписание забрать девочку вступило в законную силу в ноябре, но родители этого так и не сделали. 5 декабря перинатальный центр сдал исполнительный лист приставам района Черемушки.
В жизни семьи за это время все разладилось: дедушке со стороны матери не только запретили приближаться к С., но и звонить няням. В конце весны он пережил один за другим два сердечных приступа и, как говорят его близкие, «совершенно потерял здоровье». За несанкционированные звонки нянь строго наказывали. Одну из нянь, заподозренную в разглашении информации, хотели уволить. Когда женщина собрала вещи и попыталась уйти из палаты, по рассказам медперсонала, С. тоже собрала вещи, чтобы уйти вслед за ней. Девочка вряд ли могла представить, с кем и как она будет жить, если няни, одного из самых близких людей, не окажется рядом. Няня осталась.
«Ситуация с января 2019 года никак не меняется. Ребенок продолжает находиться в медицинском учреждении без весомых причин, хотя уже почти год, как все службы, призванные защищать права детей, в курсе происходящего, — говорит Альшанская. — Мне кажется, я нахожусь внутри какого-то сумасшествия, про которое никто не решается сказать вслух, боясь чем-то — каждый своим — рискнуть. А страдает один конкретный ребенок, заточенный в этой тюрьме. Я 15 лет работаю в сфере защиты прав детей и еще никогда не сталкивалась с настолько тяжелой и тупиковой историей. Чтобы ни одна организация не решилась защитить права ребенка, потому что у него богатые родители и вокруг влиятельные люди! Только СК предпринял реальные попытки разрешить эту ситуацию, но по каким-то причинам делу не был дан ход».
На разговор с «Медузой» Елена Альшанская не могла решиться несколько месяцев: слишком много влиятельных интересантов у дела С., слишком высока вероятность навредить фонду, которым Альшанская руководит. Согласившись, наконец, разговаривать, Альшанская призналась: «Я делаю это потому, что хотя бы кто-то должен между своими интересами и интересами ребенка выбрать ребенка. Пусть это буду я».
* * *
В августе 2019 года стало известно, что Татьяна Максимова тяжело заболела. По словам близких к семье людей, в конце октября Максимовой сделали операцию в одном из медицинских центров Москвы. Она оказалась в больнице, и навещать С. раз в две недели начал отец. Юрий Зинкин сообщил руководству центра, что пока Максимова тяжело болеет, забирать С. буквально «некому и некуда».
Ни бабушки и дедушки, ни врачи центра «Мать и дитя», ни люди, близкие к семье, не знают подробностей о состоянии мамы С. «Мы пытались понять, что происходит, может, нужна какая-то помощь, что вообще делать? — рассказывает одна из родственниц. — В ответ нам повторили: «Не лезьте в нашу семью». И бросили трубку. Все рушится, и, кажется, нет никаких возможностей вытащить С. из больницы».
Полный текст статьи (да, это был сокращенный): https://meduza.io/feature/2019/12/09/pyatiletnyaya-devochka-...
