dekopatop

День был хорош, даже чудесен, солнце, свежий воздух и птицы за окном, - поэтому авария не казалась логичным его завершением. Автобус сильно повело на абсолютно сухой дороге, он встал поперек нее, и она была вынуждена обреченно смотреть, как прямо на нее едет со страшной скоростью огромный, просто величественный в этот момент времени грузовик. Она даже заметила выражение лица водителя, тот закусил губу и был очень сосредоточен, словно именно так и планировал, на всей скорости врезаться в рейсовый автобус между двумя городами. Потом наступили тьма и тишина.

Когда она пришла в себя, то подумала, - так, а почему я не летала над телом?

Потом она подумала, - интересно, у меня сейчас трубка во рту и смогу ли я позвать на помощь.

Не смогла, даже глаз открыть не получилось, точнее, она не была уверена, что вообще что-то делала, потому что тьма все еще стояла перед ней. Попытавшись еще несколько раз, она с благодарностью неизвестно к кому уснула.

Потом у нее сняли повязку с глаз, вынули трубку (ага, подумала она), перенесли на каталку и отвезли в палату. Очень долго вся ее реальность состояла из узкой полосы видимого света (очевидно, лицо было в отеках после удара и глаза просто не открывались полностью), которая перемежалась очень долгими паузами сна. Иногда она пыталась проснуться окончательно, даже подвигать рукой или что-то сказать, но тотчас приходила злобная медсестра и вкатывала ей что-то лошадиное, потому что она тут же проваливалась в черный сон.

Потом все постепенно стало улучшаться, она стала слышать звуки, перестало саднить горло и болеть абсолютно все тело, даже появилась речь: «Пить!», попросила она в тот момент, когда смогла наконец-то говорить. Медсестра вытерла ей губы мокрой тряпочкой и сказала: «Конечно, сейчас принесу».

И вот пришел врач.

Деловито осмотрел ее, приподнял одеяло, чтобы глянуть, что под ним, наверно, его там все устроило, потому что сказал ей, что завтра попробуют снять несколько повязок и она сможет сесть. И даже ходить. И в туалет тоже. Не обманул, назавтра с нее срезали несколько слоев бинтов, и она встала.

- Что со мной? – спросила она немедленно, потому что увидела просто жуткие шрамы на руках, ногах, да почти везде.

- Вас собрали почти по кусочкам, - ответила медсестра, поддерживая ее за спину, - врач постарался. Сможете стоять, ходить и даже танцевать.

Но не сейчас, поняла она, потому что бессильно села на кровать, а потом и вовсе легла.

Прошло еще черт знает сколько времени и всяческой реабилитации, пока она наконец-то не собрала свою сумку со старыми вещами и не получила от старшей медсестры листок выписки. Выйдя из больницы, она поймала такси и тут же поехала к себе домой. Дом был темен, полон пыли и невероятно сух. Она села возле столика и начала перекидывать листики календаря и вдруг поняла, как много времени прошло – стопка перевернутой бумаги оказалась очень толстой. Что с учебой, работой, да и вообще со всей жизнью, - она стала думать об этом сразу и одновременно, и ей стало очень плохо. В больнице она гнала от себя эти мысли, но дома отрицать очевидное было нельзя. Год жизни потерян. Благо, она еще есть. Жизнь.

Сняв с себя всю одежду, она пошла в ванну, включила горячую воду и встала под душ. Вначале она стояла с открытыми глазами, а потом открыла их – надо найти мочалку, гель, надо мыться, черт побери. Она посмотрела на свои обнаженные ноги и быстро выскочила из душевой кабины, пробежала в гостиную, включила яркий свет и убедилась окончательно – на одной из ее икр была надпись «правая нога».

Потерла ее рукой, хотя уже знала, что надпись не стереть.

Это была татуировка.

Отметила, что довольно изящная, но все-таки татуировка.

«Мне в больнице ногу забили?» - подумала она. Что за чушь. Потрясенная, она смотрела на надпись и думала, что хорошо, она не врет. Это действительно была правая нога. Но кто мог это сделать? Может, у нее провал в памяти, и она когда-то сама сделала тату, да вот забыла об этом? Вспомни, что еще ты могла забыть, подумала она, вспомнила, вспомнила многое, даже то, что и вовсе не хотела вспоминать, но может быть, это только кажется, ведь как ей проверить, что она что-то не помнит, если она этого и не помнит. Надо все равно проверить… Она медленно вернулась в ванну, протерла зеркало, посмотрела на лицо (это точно мое лицо, да, ты же уверена?) и начала поворачиваться.

Было еще несколько надписей.

Изящная вязь на предплечье левой руки гласила совершенно предсказуемо «левая рука».

На каждом пальце левой руки – по очереди, очень мелко – «большой палец», «указательный палец», «средний палец», «безымянный палец», «мизинец». Она порадовалась, что слово «безымянный» написано через «ы», но когда обнаружила такие же надписи на той самой правой ноге, ей стало не до смеха.

- Что это? – спросила она в пустоту, отчаянно пытаясь посмотреть, что у нее на спине. Шрамы мешали разглядеть мелочи, она вообще внезапно поняла, как у нее их много.

«Господи, я просто идиотка!», думала она, лихорадочно надевая халат, «У тебя амнезия и слава богу, иначе я просто не понимаю, как ты могла такое набить? Вот так ты развлекалась раньше, ну вот наделала таких тату, зачем только?!»

Она остановилась посередине комнаты, всплеснула руками: «Да что же я такое!»

- Ну какая ты дура, - сказала она себе, - Господи, какая ты дура!

- Ну кто тебе мешал забить что-то покрасивее, - выговаривала она себе, - Ну что за банальщина, что за посредственность? Где цветочки, иероглифы, львы, драконы, змеи? «Левая рука»! Ты бы еще на лоб написала бы себе – что? Да, идиотка, «лоб»!

Села на стул и положила руки на колени.

«Ну как жить дальше?» - совсем горестно, словно от осознания того, что совершенно не помнит себя прежнюю, - «Ну как так-то, подруга?»

* * *

- Эмм, - только и произнес хирург, когда она немедленно разделась перед ним до нижнего белья и сказала: «Вот».

- Конечно, это займет много времени, но думаю, все можно исправить.

Он деловито поворачивал ее, почти не прикасаясь пальцами.

- Полагаю, сначала мы удалим рубцы на открытых участках. Например, вот этот, - он указал на опоясывающий левую руку шрам чуть пониже плечевого сустава.

- Рубцы?

Она посмотрела на шрамы.

- Я пришла не за этим.

- Эмм, - снова пришел в замешательство хирург. Сел за стол и спросил, стараясь не смотреть на ее тело. - Тогда что же вам нужно?

- Скажите, мне могли в больнице пришить чужую руку? И ногу?

Хирург смотрел на нее без удивления, вообще без эмоций – было видно, что справился с волнением.

- Вы попали в аварию?

- Да.

Она рассказала, как долго, очень долго приходила в себя в большой больнице на краю города, как пришла домой и обнаружила эти татуировки на теле. Как провела ужасный вечер и кошмарную ночь, придумывая себе что угодно. Как утром ей стало казаться, что цвет кожи левой руки немного темнее, чем правой. «Я схожу с ума, доктор», - говорила она хирургу, почти держа его за руки.

- Оденьтесь, - попросил хирург, снова теряя свое врачебное спокойствие духа.

Реплантация органов возможна, сказал хирург, когда она оделась и села на стул перед его столом. Медицина сейчас далеко шагнула. Можно даже печатать отдельные органы на биопринтерах. Например, недостающие участки кожи, мышц или костного материала. Если, допустим, при травматической ампутации части тел были сохранены и помещены в особые условия, то примерно в течение суток возможно восстановление жизненных функций конечностей. При наличии специального оборудования, конечно. Сейчас этим занимаются комплексные машины. Микрохирургические операции доверили роботизированным комплексам, они решают необходимость допечатки органов, вообще возможность операции. Вас практически собирают на операционном столе.

«Собирают» - подумала она про себя.

- Но это может быть не моя рука? Не моя нога?

- Теоретически – да, – хирург развел руками, - только как это могло случиться? Не собирали же вас из разных тел? Абсурд.

- Вас смущают ваши татуировки. – продолжил он. - Вы не помните, что сами делали это. Частичная амнезия возможна, дело может быть в этом. Думаю, вам нужно немного отдохнуть. Прийти в себя. Память может вернуться. Вы вспомните.

* * *

Когда она попыталась прорваться к своему бывшему лечащему врачу, ее не пустили дальше регистратуры. Выслушав ее претензии, медсестра сказала, что читала о ней в сети. Год назад. В секретах. Она наносила себе татуировки, потому что боялась, что перепутают конечности при операции. В ответ она сказал, что медсестре следует поменьше читать другие секреты и побольше заниматься своей работой. Медсестра справедливо заметила, что ей не следует указывать, что делать. Она возразила не совсем в вежливой форме, что с таким умственным развитием только секреты в сети и читать, потому что ни на что другое ума не хватит. В ответ медсестра назвала ее сумасшедшей, а через несколько минут она все-таки сорвалась, все пошло совсем в разнос и вдребезги, и охранники силой отвели ее в небольшую смотровую, усадили на стул. Интерн в зеленом халате с интересом смотрел на ее лицо, как будто мысленно ставил диагноз (налицо реактивный психоз гиперкинетической формы, коллеги), потом с помощью охранников же вкатил ее дозу успокаивающего и вышел. Заходило еще несколько человек, каждому она говорила шепотом: «Отвяжитесь, ради бога», и горько плакала. Последними пришли полицейские и увезли ее домой.

- Вам запрещено подходить к больнице до особого разрешения. В случае, если у вас есть претензии к ней, вы можете подать заявление в установленном порядке. Мы его рассмотрим, - сказал один из них, - в установленном порядке.

- Отвяжитесь, ради бога, - ответила она.

Оставшись одна в пустой квартире, она прямо в одежде завалилась спать. Проснулась поздно вечером, было темно, только уличные фонари подсвечивали из окна. Она села. В темноте ее страхи и претензии показались надуманными.

«Да пусть, - подумала она про себя, - пусть так».

Пусть все так и остается. Жива и ладно. Надо бы жить дальше, не обращать внимания на эти татуировки. Мало ли как она могла их себе нанести? Мало ли почему? Пусть будет еще одним эпизодом ее жизни.

Засветился экран телефона. О, она про него совершенно забыла. Поднесла к лицу – это было сообщение от неизвестного номера.

«Напоминаем, что у вас осталась одна неделя для использования депозита. В противном случае депозит аннулируется, деньги не возвращаются».

Она вскочила, набрала номер, долго не отвечали, а потом молодой девичий голос произнес: «Тату-салон «Забейся», вас слушают».

- Тату-салон! Вы мне написали только что! - почти закричала она.

- Да, как хорошо, что вы перезвонили! – не менее радостно ответили ей. – Прошел почти год и ваш депозит скоро закончится. Вы хотите забрать деньги или мы продолжим?

- А что продолжим? Я что-то у вас делала?

- Да, - девушка отвлеклась на что-то, - у вас внесен депозит на пять сеансов.

- А что именно я у вас била?

- Я сейчас соединю вас с мастером.

Мастер, ожидаемо молодой девичий голос, сообщил ей, что год назад она появилась у них на пороге с кучей идей, о которых она обещала рассказать, когда вернется с сессии в институте. Когда она пропала на год, мастер подумала, что может быть клиентка все-таки передумала, потом подумала, что как же вернуть деньги, а сегодня вот просто попросила в последний раз написать сообщение.

Она молчала, сжимая телефон.

«Я та девушка. Медсестра права – я просто сумасшедшая! - думала она, - Господи, да тебе нужно лечиться!»

- Спасибо, я отвечу немного позднее, - сказала она в трубку и нажала отбой.

Итак, это все-таки была она сама. Странно, но она не видела сейчас веских причин забивать себе тело указателями, потому что не чувствовала никаких фобий, но в то же время понимала, что могла совершить это в таком вот состоянии, как сейчас. Сейчас ты на взводе. Эта, не смертельная в общем и целом новость просто выбивает тебя из колеи. Ты второй день не можешь прийти в себя. Может и тогда ты вела себя так же, накручивала себя сутками в пустой квартире, пока не пошла и не забила себе руку и ногу. Не успела просто остальные.

- Да? Могла же? Могла.

Она и сейчас ходила по кругу в темной комнате и говорила себе: «Успокойся, успокойся, это же такая мелочь по сравнению с бесконечностью».

В дверь постучали.

- Отвяжитесь, ради бога, - не глядя на дверь, сказала она.

В дверь постучали еще раз, услышав ее голос. Она подошла и открыла. В светлом прямоугольнике двери стояла фигура в плаще с капюшоном, лица не было видно. Фигура молча смотрела на нее, а потом вдруг бросилась к ней и повалила ее на пол. Она попыталась выбраться, но та крепко держала ее и что-то кричала ей в лицо. Постепенно слова начали доходить до нее.

- Верни мое тело, сука! – кричала девушка в длинном плаще с капюшоном тем самым отчаянным иступленным криком. – Верни или я сама все тебе вырежу!

- Какое тело? Кто ты?

Они боролись, не пытаясь понять свои крики, пока не выкатились в освещенный коридор, от резкого движения капюшон слетел с головы. Она с изумлением, граничащим с откровением, увидела лицо с изящной вязью на шее «моя голова». Еще пара резких движений и сквозь ворот расстегнутой рубашки она увидела надпись «правая грудь».

- Так это ты! Ты та девушка! – закричала она ей. – Это твои татуировки!

- Да, - ответила та девушка и в глазах у нее загорелось самое настоящее безумие, - и сейчас я заберу их у тебя обратно!

Сейчас ему хотелось просто выпить кружку пива, холодного, пшеничного, матового блеска, с игрой света на пузырьках. Он жалел, что у них в городе почти нет баров со стойками, когда надо сесть на высокий стул, постучать по столешнице, дождаться бармена и произнести магическое: одну кружку пива, пожалуйста. Николас зашел в бар, обреченно не нашёл стойки и начал оглядываться - мест почти не было. Или точнее так - не было свободных столов. Он прошёл бесконечный на вид зал до конца, повернул обратно и заметил, что за одним длинным столом сидит компания, явно недостаточная для числа стульев. После минутного колебания подошел к ним и спросил, не разрешат ли они ему присесть с краю, ненадолго, только выпить кружку пива. Ради бога, ответил ему хор голосов, он с благодарностью присел и подозвал официантку. Пшеничное пиво было и в меню, и физически в холодных кегах. В ожидании заказа он начал изучать стол из чёрного дерева (покрашен), массивные стулья из стального профиля с нарочито грубой сваркой, стены с имитацией кирпичной кладки. Все было тёмных тонов, освещено желтыми лампами, бра из металлического прута. Настоящий пивной бар. Разговор за столом шёл на какие-то понятные только самим говорящим темы, он перестал слушать через минуту, а потом ему принесли пиво. Первый глоток ввергнул его в нирвану. Он закрыл глаза и представил маму, которая сидела на стуле за кухонным столом и писала в тетрадь план работы на завтрашние занятия. Ему 6 лет, мама иногда смотрит на него, чтобы он не пытался стянуть со стола ручки или лист бумаги. Он смотрит на буквы и слова, что ложатся на бумагу, ему кажется, что в них спрятан секретный код и когда-то он станет таким же умным, как она, и сможет понимать его. Он приобщится к великому сообществу знающих.

У тебя что-то случилось, вернула его в реальность ближайшая к нему девушка.

Почему? Нет, все в порядке, ответил он, приходя в себя.

Ты сказал "мама" несколько раз, пояснила девушка.

Я? Он удивился. Когда?

Уже несколько раз, пока ты сидишь с нами. Ребят, правда же? Ребята подтвердили - чувак, ты на самом деле несколько раз произносил слово "мама". Что-то случилось?

Вот так неожиданно он оказался в центре внимания. Николас раздосадовано пообещал себе следить за своей речью.

Давай. Расскажи нам - сказал парень с дальнего конца стола, поднимая высокую рюмку с прозрачной жидкостью. Все выпили.

Я не знал, что говорю это слово, честно ответил Николас, просто думал о ней в этот момент. Может поэтому.

Ты словно зовешь её, продолжил парень, может быть, каждый раз, когда ты вспоминаешь её, ты произносишь это слово.

О, я смотрела один фильм, вспомнила девушка, про того, который с крюком, которого можно вызывать, если произнести его имя несколько раз. Правда, ничего хорошего из этого не вышло. Он всех там порубил в капусту.

Кэндимен, подсказал один из парней.

Да, точно. - девушка посмотрела на Николаса - А сколько раз ты уже произносишь слово "мама"?

Да если бы я знал, пожал плечами Николас.

Девушка улыбнулась: смотри, а вдруг число повторений конечно?

Насчёт повторений, присоединился к разговору сидящий в углу бородач, у Артура Кларка есть рассказ "9 миллиардов имен бога". А может быть и не у него. И может, не такое название. Ну да не в этом суть. В рассказе говорится, что число имен бога конечно, и когда-то их можно счесть. Некие монахи в одном тибетском храме считают имена вручную, пока кто-то из них не решает подключить умников из IBM. Те привозят им компьютер и только в самом конце задаются вопросом - а сколько же времени нужно, чтобы посчитать 9 миллиардов имен бога, и что будет потом.

На первый вопрос они ответят сами - что-то от получаса до двух, точно не помню. А вот ответ на второй вопрос они увидят, когда через это время начнут гаснуть звезды.

То есть наступил конца света? - уточнил парень с рюмкой водки.

Ага,- коротко ответил бородач и снова погрузился в свой смартфон.

Мрачно-то как, девушка кинула в бородача картошкой.

Не мрачнее Кэндимена, ответил тот.

Николас выпил вторую часть кружки.

Девушка снова посмотрела на него: - Как бы то ни было, число повторений слова "мама" тоже может быть конечным. И повторяя его, ты приближаешь конец мира.

Николасу нравилась эта девушка. Он хотел бы поговорить с ней ещё немного, может быть, он рассказал бы ей о маме. Но вместо этого извинился, что ему уже пора. Встал из-за стола, который тут же забыл о нем, только девушка улыбнулась ему одними глазами и отвернулась. Он вышел на улицу. Была ясная ночь, он видел звезды, много звёзд. После операции на глазах он снова начал их различать в небе. Он вспомнил, как умерла его мама. Много лет назад. Тяжело болела последние годы, когда рак сжигал её изнутри.

Я бы хотел, чтобы ты вернулась назад, - сказал вслух Николас, на глаза навернулись слезы. - Хотя бы на минуту. Мне бы сказать тебе кое-что. Минуты хватит.

Мне так много нужно тебе сказать. - добавил он после короткого молчания.

Извини, - заплакал он.

Я не сделал все, что мог, - слезы полились из глаз.

Я бы хотел, чтобы ты вернулась, - сказал он.

Мама, - произнёс он громко и отчётливо.

Сынок, - услышал он за спиной. Изумленный, растерянный, шокированный, он хотел обернуться, но заметил, как небо начало меняться. Одна за другой начали гаснуть звезды.

Она работает в крупной компании, занимающейся компьютерными разработками. Она неплохой специалист, пользуется определенным уважением. У нее все сложно в том смысле, который все вкладывают в статус «все сложно». После нескольких неудачных романов и пары лет относительно постоянных отношений одиночество ей кажется лучше, чем чье-то присутствие. Она потихоньку становится трудоголиком, задерживается на работе чуть менее, чем всегда, почти живет на работе, времени на что-то другое нет, но иногда удается выходить вечерами в город и выпивать в кругу друзей. Ей назначают свидания, она отказывает поклонникам, постепенно все начинают считать, что у нее кто-то есть и его удачно скрывают. В разговорах на работе, за столом в обеденный перерыв, вечерами в кафе ей постоянно намекают, что неплохо бы увидеть того, кто украл ее сердце. Она смеется в ответ и говорит, что никого нет. Ага, отвечают ей и понимающе кивают головой. В конце концов, она устает и подтверждает: да, есть, а теперь отстаньте.

Ее подруги на вопрос других о ней отвечают, что она встречается, но опять же, все сложно, и она не может о нем говорить.

- Наверно, он женат, - говорит один из коллег на кофе-брейке, молодой человек азиатской наружности, которому она отказала в свидании в прошлом году, - девушки скрывают такие отношения, чтобы не компрометировать любовника.

- Слишком много сложных слов для такого ума, как ты. Читаешь википедию? – язвят подруги.

- Это может быть кто угодно, - отвечает другой, который не пытался назначить ей свидание, - например, ты. Ты говорил, что она тебе отказала. А вдруг нет?

- Эх, - мечтательно отвечает первый. Подруги смеются – мечтай!

Все поддерживают смех.

- А вдруг это шеф? – неожиданно спрашивает соседка с дальнего угла офиса,

которой постоянно холодно и из-за которой кондиционирование в опенспейсе поставлено на минимум. Все на минуту задумываются, потом многие соглашаются: подходит. Потому что женат. Лояльно к ней относится. Пару раз подвозил ее на работу. Несколько раз они выходили вместе в выходные дни.

- Вы все идиоты, - говорит одна из подруг, - мы все выходили вместе с ним в выходные дни. Однажды он подвозил и тебя. Может, ты спишь с шефом?

Соседка молча кладет ложку на стол и удаляется. Ее молчание должно было дать хоть какой-то намек на то, что это могло быть правдой, но увы, о ней тут же забывают.

- Не убедила, - говорит первый и тоже уходит. Все расходятся по местам.

Она продолжает ходить на работу, пить кофе в перерывах, посещать с друзьями караоке-бары и гулко петь в микрофон, не замечая пристального внимания подруг. В один вечер, когда она ушла за очередной порцией шотов, подруги молча соглашаются: «У нее кто-то есть».

Все потому, что она стала прикрывать экран монитора или вообще сворачивать окна на нем, когда они к ней подходили. Несколько раз подруги пытались подкрасться к ней незаметно, не специально, но почему бы не попробовать. Все закончилось тем, что она развернула стол спиной к окну, хотя раньше жаловалась, что дневной свет засвечивает картинку на экране. Попытки застать ее врасплох стали невозможными.

На самом деле все началось месяц назад, когда ей в рабочий чат постучался пользователь 80034 с просьбой срочно исправить ошибку, что мешает ему адекватно

распознать команду ПТК. Она предложила загрубить исходящий сигнал, снизив тем самым поливалентность, пользователь согласился попробовать. Она прогнала команды в течение суток, потом написала ему, что нашла оптимальное значение коэффициента, и сейчас все ему скинет. 800034 написал в ответ, что все заработало, спасибо. Она закрыла чат, а потом долго думала, как так вышло, что она пропустила этот момент. Снова открыла чат и написала 80034, что не мог бы он, как человек с незамыленным глазом, просмотреть весь массив и скинуть свои замечания ей, если у него есть на это время.

Время есть, написал тот в ответ, через час пришел большой файл. «Вот и пропали выходные», подумала она, нисколько не расстраиваясь.

Некоторые замечания были очень дельные, она даже отметила про себя дотошность 80034. Некоторые же смущали, потому что были совсем детскими, по ее мнению, и исправить их мой даже школьник. Она написала ему, что если ему не нравится такая мелочь, то он мог бы сам это поправить и просто написать ей об этом. После некоторого молчания 80034 ответил, что в данный момент у него нет возможности самостоятельно исправлять ошибки, поэтому он выбрал среди сотрудников самого компетентного из всех. Он рад, что не ошибся. Ого, подумала она, да это комплимент. Решив копнуть поглубже, она написала ему, что это конечно приятно, что он о ней такого мнения, но таких, как она, много. Нет, был его ответ. И привел статистику. Массивы, разработанные ею, корректируются меньшее время и меньшим числом поправок, занимают меньше места и потребляют меньше ресурсов процессора, чем у других. Энергоэффективность тоже никто не отменял. Она учитывает все сценарные условия и потому не приходится дорабатывать данные включением лишних форм, замедлающих процесс обработки.

Хм, написала она ему, это самый сложный и длинный способ сказать «ты молодец», который она читала.

Это факт, сухо ответил он.

Через несколько дней переписки, когда сухие сообщения перемежались ее не совсем уместными вопросами, она начала задумываться, кто же это, черт его побери, такой. Умен, эрудирован, пару раз привел примеры совсем не из технической области, а скорее из социологии, может поддержать любой разговор. В голове мелькали образы от брутального ламберджека с длинной бородой, пальцы которого не способны нормально печатать текст на клавиатуре, до нерда в толстых очках и заправленном в брюки свитере.

«Кто ты?», напрямую спросила она его, попивая зеленый чай из высокого стакана.

В ответ было молчание.

Она рассеридилась. Решил поиграть в загадочность, подумала она, но через пару секунд успокоилась. В конце концов это его дело. Она написала: «Ладно, расслабься. Больше не буду. И вообще, чувак, при всем моем уважении, ты слишком стеснительный».

Провокация не удалась. Он молчал.

Что ж, подумала она, может, сегодня его нет на работе.

Как и завтра, когда от него не было сообщений.

И послезавтра. Она неожиданно заскучала, потом пропал интерес к работе. В

обеденный перерыв смотрела в окно, пока подруги толкали ее в плечо и просили обратить внимание на экраны их телефонов.

«Может, он в отпуске?»

Она решила проверить. Под надуманным предлогом пришла в HR-отдел и выпросила список сотрудников, которые находятся в отпуске или на больничном с момента прекращения сообщений в чате. Большую часть отмела сразу же, это были специалисты, не имеющие отношения к их проекту. Остались трое. Один из них ее шеф. Она подумала, что это слишком иронично даже для ее судьбы, поэтому занялась другими.

Первым был недавний выпускник из технологического института, типичный ботаник, примерно на семерку по десятибальной шкале от ламберджека до нерда. Она смотрела на его фотографию и ее смущала сама возможность того, что это мог быть он, потому что смущала, и все тут. Он был слишком молод не только для нее, но и вообще для того уровня развития, который она для себя отметила в разговорах с 80034. Поколебавшись, она все-таки решила навести справки. Все так и выходило, первый выказывал себя человеком небольшого ума и вообще, на него многие жаловались, потому что был ленив, обезображен подростковой щетиной клочками и большим о себе самомнением. Может быть, он тайный гений и скрывает свое истинное лицо, полное смысла и обаяния, но как-то это все слишком мелодраматично.

Вторым шел мужчина средних лет с явным кризисом среднего возраста, ходил в узких джинсах в облипку и обтягивающих худи, вел себя так, словно ему только 22 года. Но был умен, ему доверяли сложные задачи, с которыми он блестяще справлялся, отчего его зарплата все увеличивалась, к зависти коллег, и отчего ей он не нравился все больше и больше. Решив, что первое впечатление может быть обманчивым, она решила дождаться его из отпуска, благо он выходил на работу раньше других. В первый же его рабочий день она подкараулила его в коридоре и классически уронила перед ним папку. Он молча наблюдал, как она ползает и собирает листы документов, потом перешагнул через один из них, уронив на него каплю кофе из своего стакана. Вот козел, подумала она на него, а потом добавила: ты тоже не лучше. Устроила тут секс в большом городе. На своем рабочем месте она решительно открыла блокнот и жирно перечеркнула цифру два в списке. Сообщений от 80034 ни в тот день, ни позже не было, и она с радостью поняла, что это точно не второй.

Что же, остался ты, сказал он цифре три в своем блокноте, сложила его и посмотрела на дверь кабинета шефа. Того долго не было. Кажется, он болел, причем серьезно. Она вернулась к своей обычной работе, к которой добавился только один пункт: она ждала выхода шефа. Потихоньку она наводила справки о нем. Многие пожимали плечами: шеф? Обычный. А что? Подруги в ответ на ее вопросы замучили встречными (она не раз потом жалела) – ага, говорили они, интересуешься? Он разведен, двое взрослых детей и сейчас у него никого нет. Но только часто болеет и староват для тебя. Она отмахивалась – да ну вас, просто его долго нет. Волнуется, понимающе кивали головами подруги, обнимали ее и говорили: он хороший мужчина, может, он поможет тебе справиться с одиночеством? Вы все идиотки, привычно твердила она им в ответ.

Шеф вышел спустя два месяца. Высокий, худой, бледный, он вызвал в ней материнскую жалость, несмотря на то, что был почти в два раза старше ее. Он не улыбнулся на утреннем собрании, молчал и говорил только то, что нужно было говорить и что хотели от него услышать. Заперся в кабинете и не выходил. Она открыла чат и написала сообщение и, вот чудо, ей ответили. Пораженная, она откинулась в кресле, подняв руки к лицу. Потом перевела взгляд на дверь кабинета. «Вот дерьмо, неужели это он?!»

После нескольких минут обсуждения чего-то незначительного с участием цифр и строчек символов она написала 80034: «Ну так как? Может все-таки раскроешься? Увидимся?»

80034 замолчал. Три точки чата в нижнем левом углу были неподвижны, как кактус возле ее монитора.

Молчание 80034 в последующие дни изрядно мучало. Она подумала, что если это все-таки шеф, то этому есть простое объяснение и может быть, стоит просто зайти к нему и спросить. Но тот неожиданный подтекст, который, в общем-то, ввела в переписку она одна и который заставит ее спросить об этом, может быть понят с его стороны как попытка ухаживания. Если он скажет, что это неприемлемо, то она просто откроет окно в его кабинете и выбросится с 18 этажа, лишь бы никто не видел ее горящую от стыда физиономию.

Но с другой стороны, что необычного в том, что она просто спросит, не он ли пользователь 80034? Если не он, то никакого подтекста он не заметит. А если он, то ее реакция вполне понятна, раз уж к ней обращаются тайно. Наверно, чтобы никто другой не знал. А разве это не тот самый подтекст? Выходит, его привнес именно он своим способом обращения к ней. Тайным способом.

Она успокоилась. Я просто королева объяснений, сказала она себе. Все, иди и принеси его голову. Но нет, не смогла подняться со стула. Ладно, наберись храбрости и сделай это завтра.

Назавтра с утра он вошла в офис, полная решимости все сделать, как задумала, но суматоха в коридоре и людской поток сбили ее с толку. Она растерянно подошла к своему столу, сняла пальто, а потом дверь кабинета открылась, вышел шеф и направился прямо к ней. У нее замерло сердце.

- Опаздываешь, - сказал он ей, потом поднял руку, прерывая ее объяснения, - Я имел в виду, все уже пошли в конференц-зал. Там общее собрание. Иди скорее.

Она пошла, почти побежала. Шеф окликнул ее: сними пальто. Она смутилась, сняла пальто, бросила его не глядя и побежала. Пробегая мимо выхода в коридор, она увидела, как шеф не спеша складывает ее пальто, кладет на спинку кресла.

В конференц-зале много людей, постоянный гомон, почти белый шум. Включен огромный монитор над головами, все радостно возбуждены. Подруги увидели ее издалека, замахали руками, к нам, скорее к нам, здесь хорошо видно. Хорошо видно сплошной темно-зеленый фон с мутными очертаниями, как сквозь очень большой, давно не чищеный аквариум с грязной водой. Она поняла, что это вода и есть, показывают погружение в каком-то водоеме. На подиум перед монитором выходит босс, он в темно-синем костюме, плавно водит руками, каждое движение выверено. Камеры, догадывается она, и точно: их снимают. Один из операторов стоит прямо за ними, забрался на стул, снимает поверх их голов.

Босс, которого она видит второй раз в жизни, много говорит о значимости момента. Разработка закончена и сегодня они наблюдают погружение подводного сервера в пучину океана. Сервер работает под управлением ПТК, который они разработали. Босс говорит, что они проделали колоссальную работу. Что система оснащена искусственным интеллектом с доселе невиданным уровнем автономности, по сути, это конечный автомат, способный не только управлять комплексом, но самостоятельно диагностировать комплекс, находить ошибки и более того, он способен корректировать собственный исходный код и развиваться, используя нарративный опыт. После долгого трехмесячного тестирования система уходит в свободное плавание. Точнее, погружение. И это победа всех нас, и в этом заслуга каждого из вас.

Она оглядывается, неожиданно подумав, что не хочет, чтобы ее затылок оказался в кадре. Замечает шефа за спиной у оператора, тот тоже не хочет показываться на камеру. Шеф наконец-то улыбается ей, говорит:

- Это и твоя заслуга. Смотри, пропустишь погружение.

Потрясенная (неужели это он!), она смотрит на гигантский монитор и видит, как мимо объектива проплывает борт сервера размером с небольшую подлодку с надписью гельветикой: «80034». В полной тишине цифры кажутся почти бесконечными. Она снова потрясена.

Через час они сидит перед экраном монитора. Открыто окно чата. Три точки в левом нижнем углу неподвижны. Она пододвигает к себе клавиатуру и набирает:

«80034. Это ты?»

Проходит много времени, почти вечность для нее, пока три точки не сменяются на надпись: «собеседник печатает сообщение»...

Деньги скинули поздно вечером, когда ну улице уже стемнело. Лампа над банкоматом была разбита и в темноте он не смог разглядеть купюры, сунул их в бумажник. Так же не глядя протянул деньги на кассе в магазине, однако ответ кассирши заставил его посмотреть на деньги.

- Мы грязные деньги не берем, - зло сказала кассирша, словно он был причиной всех ее семейных неурядиц, алкоголизма и лишнего веса. Он посмотрел на купюру – она вся была исписана черными чернилами. Положив ее отдельно в карман, он достал чистые деньги, хотел возразить, но передумал, справедливо полагая, что каждое слово делает его все более виноватым в неудавшейся жизни этой женщины. Дома, разгружая продукты на кухне, он вспомнил о грязных деньгах, вынул купюру. На ней было написано: «Это твоя последняя тысяча». Подумав минуту, он отложил ее в отдельный отсек бумажника.

Так она стала его талисманом. Какие бы не были ситуации, даже когда денег не было вовсе, он не расплачивался ею, придумывая другие способы добычи денег, в конце концов перезанимал у кого-то до зарплаты. В некоторых случаях разглядывание грязной тысячи приводило к неожиданным решениям проблем. Он понимал, что это просто совпадение и в руках у него могла быть даже щетка для обуви, но была тысяча – и он бережно складывал ее в отдельный отсек и прятал в карман.

Самый эпичный случай произошел на обычном утреннем совещании. Обозначили проблему, как обычно много говорил шеф, еще больше его зам и пара-тройка человек, остальные в качестве массовки изо всех сил пытались не уснуть. Он крутил в руках бумажник под столов, расстегнул, нащупал купюру. Решение он знал и оно казалось ему разумным, но говорить ему об этом не хотелось, потому что это поручат точно ему, а этого ему не хотелось. Потому что обычно он молчит и его не трогают. И потому что больше всего он боялся оказаться высмеянным этими умниками, что без перерыва трещали на каком-то тарабарском языке, иногда роняя похожие на мат слова «ебитда» или «фактчекинг».

Но в этот раз тактильный контакт с шероховатой бумагой словно придал ему сил. Он выпрямился и это движение не ускользнуло от шефа.

- Что-то хотите сказать? – спросил шеф – Не стесняйтесь, мы ищем любые решения.

- Надо попробовать сделать так. – сказал он, встал и прошел к доске. Примерно минут пять он рисовал и постоянно говорил, краем взгляда замечая безразличные взгляды коллег. Шеф сидел с каменным лицом, отложив в сторону свой телефон. Его зам и самые говорливые тоже молчали, один из них что-то подсчитывал, потом встал и сказал:

- Здесь тройка после запятой.

- Да?

Он подумал, согласился и переправил. Шеф тоже встал возле доски и спросил, куда же девать вот эту часть, если она пересекает это множество с неясными показателями. Он ответил, что для этого ему пришлось применить один алгоритм, что он применяет, когда готовит отчет.

- Покажите, - потребовал шеф, потом повернулся и махнул рукой, - остальные свободны.

- Вы тоже, спасибо - сказал шеф говорливым, а потом заму и считавшему,- вы останьтесь.

Его метод оказался действенным и хоть и не решал все, но подсказал направление. Алгоритм был признан отличным. Шеф поручил собрать рабочую группу и привести все в удобоваримый вид. Рабочая группа сразу же придала происходящему особый смысл и ему даже нравилось теперь ходить на работу. Он с удовольствием здоровался с соседями по офису, пил с ними утренний кофе, а потом приходил зам и забирал его с собой.

В конце месяца они выполнили план.

В конце квартала стали лучшим отделом компании.

В конце года шеф выплатил ему крупную премию. Он потратил ее на новые часы, телефон и обновил гардероб. В новой брендовой одежде он мог теперь проходить в клубы, не опасаясь презрительных взглядов охранников, туфли у которых часто были дороже всего, что на нем было надето. Поглаживая край купюры, он стоял с бокалом в руке и говорил открыто смелые вещи, перестал бояться цитировать книги, что читал, советовал коллегам то, что раньше просто обдумывал, стал просто душой коллектива. Иногда он вынимал тысячу и только внешний вид удерживал его от желания поцеловать свой талисман. Все это продолжалось довольно долго, пока он не сорвался после трудной недели и не напился в клубе. Потеряв бдительность, он сунул купюру-талисман за резинку трусиков танцующей на помосте девушки.

На следующее утро он думал: «Подумаешь, это всего лишь тысяча».

На работе, когда зам в десятый раз напомнил ему, что он опаздывает с рекомендациями, он огрызнулся, думая: «Это потому что я вчера много выпил».

Через неделю в магазине кассирша вернула ему карту со словами: «Платеж не проходит. У вас есть наличные?».

Он попросил убрать вино, яйца, тоблероны и корейский соус, только тогда у него хватило денег. Дома он расколотил пару чашек и тарелок, кидая их в стену и крича что-то нечленораздельное.

Потом он сообразил пролистать сообщения на телефоне. Он пропустил сообщение от банка, что срок действия его карты подходит к концу и ему надо явиться в ближайшее отделение. Решив, что заедет после работы, он успокоился.

Утром на работе на его столе лежал конверт с уведомлением, что ему сократили переменную часть зарплаты за прошедший месяц по представлению заместителя отдела. «За многочисленные нарушения сроков сдачи отчетности», как указал это человек. Взяв листок, он прошел в кабинет к шефу, зашел без стука и простой разговор неожиданно превратился в жуткий скандал. Он кричал, что он уничтожит алгоритм, заберет его с собой и любая контора с радостью примет его в свои объятия. Шеф просил успокоиться, а потом молча нажал кнопку на телефоне. Вошла секретарша, шеф увернулся от брошенной в него пепельницы и попросил вызвать охрану.

- Охрану! - вскричал он, - Тогда я все заберу.

Он не успел. Когда он добежал до своего стола с твердым намерением стереть все свои диски, его руки заломил сильный человек в черной униформе и повел к выходу. Он умудрился опрокинуть пару кресел, скинуть со стола несколько органайзеров и одну чашку, но через минуту поправлял галстук на тротуаре перед зданием, растерянный и оглушенный.

«Ты уволен», пришло ему смс.

«Ваша карта заблокирована», мгновенно пришло второе сообщение.

Он закричал, пиная ногами воздух, колотя кулаком невидимого врага.

Двери отворились, вышла его коллега с соседнего столика и отдала ему стандартный бело-зеленый ящик из-под бумаги для принтера, полный его вещей со стола. Вид этой картонной коробки отрезвил его. Он держал его в руках, смотрел на свои пресс-папье, органайзер, ручки и кружку с надписью «me boss you not» и вдруг заплакал. Девушка с соседнего стола пыталась обнять его, но он не ответил на ее прикосновения, только плакал и молчал. Она постояла минуту и ушла.

Деньги он занял у соседа. Несколько тысяч дали его друзья из офиса. «Пока не найдешь новую работу», написали они ему. В холодильнике еще было много еды. Но он много пил, а пьяным много ел, еда кончилась очень быстро. Пытался набросать на ноутбуке часть своего алгоритма и плакал от бессилия, потому что просто забыл уже, как его строил. Скидывал резюме разным конторам, писал в форумы, обращался в HH – а вечерами его охватывало такое отчаяние и он просто кричал себе, что нет, этого не может быть, этого он добился сам, та купюра здесь не причем, такого просто быть не может.

Протянув месяц, он сдался. Написал сообщение своему самому близкому другу. Тот не отказал и через полчаса привез деньги. «Хотел на карту скинуть, но что-то перевод не проходит. Ух ты, что тут у тебя? Что за дебош?».

Он выпроводил его, не забыв поблагодарить.

Побрился, надушился. Вызвал такси на 11 вечера. Через час входил в двери клуба. Не пил алкоголь, просто воду, и ждал. Вскоре появились танцовщицы и он с трудом узнал ее, как ни странно, по трусикам. Эта резинка ему часто снилась. Вытащив деньги, он пробрался к подиуму, протянул руку со сложенной купюрой. Девушка привычно подставила бедро, он засунул деньги и поманил пальцами, она наклонилась к нему.

«Это взамен той. Верни мне ее».

Девушка внимательно посмотрела на него и, наверно, узнала, потому что изменилась в лице. Встала совершенно не в такт музыке, отошла, а потом и вовсе ушла с подиума. Он прошел мимо него, уперся в стену, пробраться можно было только через служебные помещения. Охранник отвлекся на молодежь, что опрокинула стул и начала спорить, чей он был, он воспользовался этим, скользнул в дверь с надписью «staff only». Коридор был ожидаемо узок, мало освещен, с кирпичными, выкрашенными серой краской стенами. Он шел по нему и тихо открывал двери, находя служебные туалеты, каморки со швабрами и – вот удача! - раздевалку с танцовщицами. Он зашел в нее и начал осматриваться, множество ламп у зеркал ослепило его на мгновение, а в следующую секунду на его плечо легла рука. Большой человек в туфлях, дороже, чем все, что на нем было надето, молча развернул его к двери, вывел в коридор и повел в другую от общего зала сторону.

«Мне только поговорить с ней», пролепетал он, увидел дверь с красной перекладиной посередине – односторонний вход, понял он, сейчас его выкинут, как в кино.

Слава богу, нет. Вытолкнули на улицу. Он стоял и смотрел на дверь. Она отворилась еще раз и в него кинули его бумажник. Охранник проверил его имя. Наверно, занес в черный список. Молодец, что не забрал деньги. Впрочем, их было совсем ничего.

«Что, все?»

Ну уж дудки, разозлился он. Я буду ждать.

Ждать пришлось очень долго. Тусклое освещение над дверью дрогнуло только глубокой ночью. Первая удача за много недель, вышла он. Потом вышел тот охранник и он понял, что ему не дадут поговорить с ней.

Но она сама направилась к нему. На ходу расстегивая сумку, она вынула узкий предмет, он внутренне подобрался. Это оказался телефон. Она включила его, нашла сообщение и показала ему.

«Ваша карта заблокирована», было написано в нем.

Он смотрел на нее и не верил глазам.

- Поздравляю, - сказала она ему впервые и голос оказался у нее неожиданно глубоким, - теперь ты в клубе.

Она повернулась, подошла к охраннику и сказала, что это он. Тот несколько секунд стоял, словно соображая, что делать, а потом быстро преодолел расстояние между ними, ударил его в живот. Когда он обрел способность дышать, охранник поднял его с земли, оттряхнул и сказал:

- Прости, брат, это мне было нужно. Надо было тебе втащить, раз уж ты все это начал. Ничего, неделю пописаешь кровью, потом все пройдет.

Охранник похлопал его по плечу:

- А теперь пойдем, нужно найти следующего неудачника.

Утром, когда он уже почти заканчивал чистить зубы, ему на телефон пришло сообщение. Он мельком взглянул на экран, номер не был в его списке контактов, да и вообще не был знаком. Вытерев в руки и не с первой попытки разблокировав телефон, он прочел: «Это я. Давай встретимся?»

Он пожал плечами и тут же удалил сообщение. Память о нем выветрилась уже через несколько секунд, через пять минут он спускался вниз по лестнице, через 10 уже выезжал из двора на главную улицу. Ему надо было спешить, минута на сообщение выбила его из графика. Через 20 минут он входил в свой кабинет.

Вечером в пустой квартире в полной тишине он сидел за столом и медленно читал новостную ленту на мониторе ноутбука. Слышны были только легкие поскрипывания клавиатуры. Чай рядом с ноутбуком остыл, источая посмертный аромат меда и мелиссы. Телефон завибрировал, очень громко. Пришло еще одно сообщение.

«Увидимся сегодня?».

Он нахмурился. После некоторого раздумья привычно стер сообщение, занес номер в черный список, отложил телефон, поместил руки перед собой на стол, как в позе полулотоса, застыл на минуту. Тряхнул после этой минуты головой и отправился спать.

Новое сообщение пришло к нему, когда утром он наливал себе кофе. На экране отразился неизвестный ему номер и текст: «Я не займу много времени. Давай встретимся». Даже не раздумывая, он стер сообщение и внес отправителя в черный список.

Коллеги предложили выпить после работы, но он отказался. Сегодня только четверг, сказал он, в пятницу я всеми руками за, но сегодня не могу. Даже если у меня день рождения, спросил один из них. Он не ответил. Только входя домой, он вспомнил, что у коллеги на самом деле сегодня день рождения. Подумав, он решил, что подарит ему кружку из Старбакса, которая неприкаянно стояла на полке, извинится, и конфликт будет исчерпан.

Пришло сообщение.

Он поднял телефон и прочел: «Давай все же увидимся».

Однако, какая настойчивость, подумал он. Отложил телефон. Потом снова взял его в руки, пальцы нашли меню сообщений, он нажал на отправителя, увидел всплывшее окошко с надписями, одно из которых предлагало внести отправителя в черный список. Палец, не отрываясь от экрана, пополз к этой строке, но неожиданно он остановился. Провел пальцем дальше за пределы меню, все отменилось, он смотрел на экран, на котором горело сообщение.

«Давай все же увидимся».

Экран погас.

Он повернулся и пошел спать.

Пятница не задалась с утра. Кофе выкипел и пролился на плиту. Оттирая пятно, он капнул себе на рубашку. Чертыхнувшись, пошел ее менять и не нашел белую, пришлось надеть синюю, что не очень ему нравилась. Галстук показался ярким и он его снял. Без галстука у него был слишком пятничный вид и он это понял на совещании, когда обнаружил, что один из всех сидит в формате «без галстука», когда как остальные регулярно поправляли узел, этим жестом подтверждая свои доводы. Чувствуя, что он выделяется среди всех, он скомкал свое выступление и не смог убедить остальных, приняли не его решение, разошлись, а он все еще сидел за столом, зло перебирал ворот рубашки, смотрел в окно.

Коллега отказался от подарка, оставив его стоять в дурацкой позе посреди офиса. Он вышел из себя, выкинул кружку в урну, она ударилась обо что-то твердое и разбилась. Абсолютно все услышали треск, подняли головы.

Неловкости продолжились за обедом, когда он оказался один за столиком. Конечно, все вышло совершенно случайно, он присел к руководителю соседнего отдела, все посчитали, что у них деловой разговор, прошли мимо, а потом у того зазвенел телефон и он умчался со словами «к шефу», оставив его одного. Оказавшись в такой ситуации почти впервые, он вынул телефон и начал просматривать ленту новостей. Пришло сообщение: «Я проездом в твоем городе. Завтра уезжаю. Может поужинаем сегодня? Клянусь, я больше не буду тебе докучать».

Вдруг совершенно неожиданно он набрал: «Давай», отправил сообщение и его моментально бросило в жар. Он удивился себе, реакция его смутила, ему пришлось встать и пройтись за соком, он пил его у окна, смотрел на экран телефона и его почти трясло от ожидания.

Когда пришел ответ, он испытал почти облегчение.

«Сегодня в 7 в кафе 7-00, на нашем старом месте».

Он не помнил, что это за наше место, но знал, где это кафе. Написал в ответ, что придет, и почти выбросил телефон на стол.

Вечером, на ветру и под падающим снегом, он стоял у окна в это маленькое заведение и смотрел на посетителей. Полутемное помещение подсвечивалось винтажными лампами, придающими лицам простых людей загадочность и какой-то смысл. За столиками сидели несколько девушек. Он смотрел по очереди на них и гадал, кто из них она.

Может быть, это девушка с телефоном в руке, читающая сообщения и отвечающая на них. Вполне может быть, она приехала ненадолго и переписывается с друзьями. Молода, даже слишком молода, чтобы у него что-то с ней было и, судя по всему, было довольно давно.

Может быть, девушка постарше, сидящая в стороне, смотрящая пустыми глазами в темный зал, перед ней стакан воды и чашка кофе. Он меланхолично поправляет волосы, не смотря ни на кого. Лицо не представляет собой заинтересованность чем-либо. Вряд ли она ждет его, более того, вряд ли она вообще кого-то ждет. Хотя нет, лицо озарилось улыбкой, подошла другая девушка, подруга, они обнялись и вся меланхолия исчезла.

«Зачем я здесь, - думал он, - к чему все это? Однажды я избавился от воспоминаний о ней, зачем я снова влезаю в прошлое? Наверняка все закончилось плохо, если я решил все забыть».

Снег падал все сильнее, на его плечах уже собрались горки, он стряхнул их руками в перчатках: «Это была ошибка. Надо уходить. Занесу ее в черный список еще раз. Не миллион же сим-карт у нее».

- Здравствуй.

Из тени дома вышла она, в темном пальто, неприкрытая голова с блестками снега. Он увидел её лицо – нет, совершенно не помнил. Он молчал, ждал, что скажет он еще.

- Я почти не надеялась, что ты придешь.

* * *

Она ему нравится. Он смотрит на нее и слушает, что она ему говорит. О командировке. О работе, ради которой ей пришлось уехать из этого города. О погоде, что настигла её здесь, поэтому ей немного холодно, ведь она приехала в одном пальто. Он изредка вставляет слова, поднимает брови, комментирует общими фразами. И гадает, что между ними могло произойти такого, что он забыл её. Он знает, что она ему ни за что не поверит, расскажи он ей правду.

- Почему ты мне не писал?

- Потому что я не помню тебя.

Она удивлена. Смотрит на него, не веря его словам. Блуждает улыбка, с ней на устах она еще спрашивает:

- В каком смысле не помнишь? Не помнишь совсем?

Он кивает.

- Не помнишь, как меня зовут?

Он кивает еще раз.

Улыбка сходит. Она гадает, играет ли он с ней или просто язвит. На глаза наворачиваются слезы.

- Ты издеваешься? Как ты можешь не помнить это?

Она говорит ему, как его зовут, сколько ему лет, где он работает. Он кивает в подтверждение. Слезы капают из её глаз, красиво падая на столешницу. Он смотрит на капли, понимая, что молчать дальше уже глупо.

- Как можно забыть пять лет жизни?

«Так много, - думает он, - пять лет!»

Она рассказывает ему, как они познакомились. Он слушает и сердце его постепенно наполняется теплом о той радости, что озаряет её лицо, когда она вспоминает его. Она говорит ему о встречах, совместных поездках, тихих вечерах, походах в кино. Она говорит о его привычках и в её пересказе они кажутся забавными и ужасно милыми, хотя еще вчера он хотел избавиться от некоторых из них. Она называет его интересным и увлекательным, говорит, что у него оригинальное мышление, что он умен, внимателен и она была безмерно счастлива с ним. Что она начала с ним встречаться, потому что он показался ей очень интересным, а потом она убедилась, что на самом деле очень хорош. Она хвалит его вкусы в одежде, предпочтения в музыке, его эрудицию, она почти не находит в нем изъянов. Все его холодное раздражение, накопленное за день, медленно исчезает.

Внезапно ему становится безумно жаль, что он не может сказать о ней тоже самое, потому что ничего не помнит. Ему жаль, что у них ничего не вышло. Неожиданно он думает, что эти пять лет были пятью годам счастья, и плохое расставание могло не испортить память об их встречах. Еще он думает, что вычеркнув пять лет памяти из своей жизни, он сократил её на гораздо больший срок. И что это не единственные пять лет в его жизни, что он сам себя лишил.

- Я могу стирать память, - признается он и начинает рассказывать.

Однажды он нашел сочетание слов, что стирали воспоминания. Получилось это совершенно случайно. Выговорив их, он начисто стер из своей памяти одно событие, а когда на следующий день ему напомнили о нем, долго удивлялся. Поначалу он списывал это на игры разума, но после еще нескольких случаев ему пришлось призадуматься.

Дело в его привычке проговаривать про себя бессмысленные фразы, которые приходили к нему на ум хаотично и бессистемно. Он проговорил все наборы фраз и на одном из них споткнулся, потому что забыл, зачем сделал это. Через некоторое время он разобрался, как действует этот странный способ, и мог избирательно стирать память почти по минутам. Начав пользоваться этим очень осторожно, он стер себе неприятные воспоминания, которые причиняли ему боль. Не ощутив каких-либо последствий, он начал применять практику все больше и чаще, пока она не стала привычным делом. Например, стирать воспоминания о сообщениях от неизвестного номера. Наверно, они очень плохо расстались. Совершенно точно, что ему было очень больно. И он стер себе воспоминания о ней, потому что они ранили его.

- Разве мы не хотим поскорее забыть того, кто разбил нам сердце.

- Ты бы мог придумать что-нибудь получше. - говорит она. Слезы окончательно высохли. В глазах ярость и обида.

Теперь он уверен, что ошибся, стерев воспоминания о ней, потому что сейчас она ему нравится, и нравится с каждой минутой все больше. Даже с заплаканным лицом и поджатыми губами. И он решается.

- Я могу доказать тебе это, - говорит он и пишет на салфетке набор слов.

- Нужно только произнести их про себя, думая в этот момент о том, что хочешь забыть.

Она недоверчиво смотрит на него, еще не веря, что все происходит на самом деле. Он протягивает ей салфетку, молчит. Она берет её, молча читает. Выражение её лица начинает меняться. В самый последний момент он вдруг понимает, что сейчас происходит, кричит:

- Ради бога, не делай этого!

Она очень долго молчит, смотря сквозь него. Это напоминает ему его медитацию за столом по вечерам. Потом она встает и начинает одеваться.

- Куда ты? - обреченно спрашивает он.

- Кажется, произошла какая-та ошибка. Я не знаю вас и совершенно не помню, как здесь оказалась. Мне нужно идти.

Она уходит. Снег врывается в полуоткрытую ею дверь и медленно падает на пол.