Евгений был из тех людей, которые любят веселье и шумные встречи с друзьями, но в то же время эти вещи могли его внезапно расстроить, а порой и просто взбесить. Этот новый год он решил провести в недавно доставшейся ему от бабушки квартире в Москве, недалеко от станции метро Кунцевская; пригласив заранее всех своих немногочисленных знакомых, большую часть из которых даже друзьями назвать было трудно, ему хотелось устроить праздник и для себя, и для людей, которых он пригласил. Да, в этот раз ему хотелось безобидного новогоднего веселья, хотелось почувствовать себя нужным, почувствовать радость от осознания своей важности и еще много всяческих мелочей, которые позволяют самоутвердиться в современном обществе, как, собственно, и в обществе любого другого века. Но когда на часах было без четверти девять, Евгений внезапно стал чувствовать себя странно: ему расхотелось шумной вечеринки, помпезного празднования нового года, общения с людьми, которых он на свой страх и риск позвал, – вместо этого его обуяло желание провести последние часы старого и первые часы нового дней в году в полнейшем одиночестве. Никто до сих пор не пришел, даже больше – никто так и не позвонил по телефону, чтобы извиниться или предупредить. Это расстроило Евгения куда больше, чем оплошность, которую он совершил, позвав прорву народу в бабушкину старую квартиру.
Глаза сами собой закрылись. Наступило умиротворение. Когда Евгений их открыл, то сначала не понял, почему все так сильно поменялось: каким-то неведомым образом он стоял на кухне в бабушкином фартуке и резал новогодний салат тупым ножом. Половина миски была уже заполнена картошкой и морковкой, рядом стоял открытый консервированный горошек, за ним что-то еще, а потом что-то еще, чего Евгений уже не разглядел – все его внимание было сосредоточено на самом себе. «Что происходит?» – подумал он.
На громко тикающих кухонных часах стрелки показывали семь тридцать две.
– Чего?.. – тихо прошептал Евгений, часто моргая глазами, словно пытаясь согнать морок.
Часы неизменно показывали одно и то же время. На улице светили фонари и ходили темными силуэтами люди: кто-то шел домой, кто-то шел в магазин, кто-то гулял, а кто-то уже торопился «отпраздновать» новый год.
– Очень странно, – сказал себе Евгений, после чего, немного испуганный, сел на стул и закрыл лицо руками, крепко сжимая глаза.
Когда он их открыл, то увидел, как стиральная машинка стирает один единственный белый носок, катая его, как в карусели, по барабану с мыльной водой. Удивлению Евгения не было предела. Он попытался вспомнить, что произошло на это раз: резка салата, новогодняя уличная суета, бабушкин диван, на который он лег и задремал, смотря в потолок.
Кухонные часы теперь показывали три часа ночи, на улице громко кричали люди, пускали фейерверки и ходили со сверкающими бенгальскими огнями. В квартире было тихо, и только часы слишком громко тикали, капая на мозг мерным стуком.
– Это что, сон? – спросил себя Евгений.
Все и вправду было похоже на странный сон, слишком реальный сон.
– Но если это сон, то, значит, как это обычно бывает, я не должен помнить, что было до этого момента.
Евгений призадумался: он вспомнил то, что с ним было сегодня, вчера, позавчера, а вот позавчера уже припоминалось плохо, но это было оттого, что он в принципе плохо помнил, что с ним случалось не в ближайшие несколько дней.
– Не похоже на сон, – сказал Евгений, потом сел на кухонный деревянный стул и сильно зажмурился, как в прошлый раз.
Его медитацию прервал звонок в дверь. Открыв ее, он увидел Виталия и Алену – коллег по работе, которых пригласил на празднование нового года.
– Женя, прости, что немного опоздали, – сказал Виталий.
– Да, прости. Мы просто решили вместе прийти, – разуваясь, добавила Алена. – Давай мы тебе поможем все подготовить. Только у меня все лицо горит с холода, я на минутку на балкон выйду, ладно?
Евгений проводил Алену на балкон, а потом присоединился на кухне к Виталию, который вытаскивал продукты из дырявого пакета. Он все еще не мог поверить, что все, произошедшее с ним, – сон. Больше было похоже на бессвязную галлюцинацию, или на чью-то шутку, или еще на что-то другое, но об этом сейчас не хотелось думать; он спросил:
– Вить, почему вы не предупредили, что опоздаете?
– Прости, Жень, правда. Я хотел сделать вроде как сюрприз, но он не удался, как видишь. Поговори с Аленой, она тебе лучше расскажет.
Стоя на балконе с Аленой, спокойно дышавшей морозным декабрьским воздухом и вслушиваясь в шум машин, люди в которых спешили по домам, Евгений спросил ее о том же, о чем спросил и Виталия. Она ответила:
– Женечка, это все я виновата. Мы договорились встретится пораньше, прийти к тебе к семи, как ты нас и звал, но мне захотелось…
– Подожди, – перебил Евгений. – К семи ты сказала?
Евгений быстрым шагом добрался до кухни и посмотрел на громко тикающие часы. Стрелки показывали восемь часов.
– То есть меньше, чем в самую первую реальность, или как это вообще возможно назвать, – прошептал Евгений.
– Что, Жень? – спросил Виталий.
Но ответа не последовало – Евгений сильно зажмурился и снова оказался в бабушкиной квартире, в другое время, в другой реальности.
– Алена, Виталик, почему это снова произошло? – взревел Евгений, обращаясь к телевизору, который в момент открытия глаз настраивал. – Время, время, время.
Часовая и минутная стрелки показывали без пяти минут двенадцать. На улице была тишина – все замерло, словно время вовсе остановилось. «Еще во снах не чувствуешь боли, но если я все помню, то возможно и чувствительность здесь тоже присутствует, – размышлял он. – Попробовать все же стоит».
Евгений взял острый нож и быстро опустил его на ладонь, делая режущее движение. Боль, конечно, была, но, показалось, что не такая, как в реальности, если вообще существует разделение на реальную и не реальную жизни. Не теряя времени, он крепко зажмурился, а когда открыл глаза, то вся квартира оказалась заполнена людьми. Этими людьми были те самые друзья и знакомые, которых он звал.
– Женя, ты чего такой грустный? – спросила Филиппа. – Давай потанцуем.
– Прости, не сейчас. Мне надо, мне надо выйти покурить, – ответил Евгений, чтобы отвязаться от Филиппы, хотя сам не курил уже семь лет и сейчас не собирался.
На балконе стояла Алена. Одна. Медленно выкуривая тонкую сигарету и пуская тонкую струйку дыма.
– Шумно как-то, – как будто бы извиняясь, сказал Евгений.
Он так устал от непонятных происшествий, его замучили постоянный скачки по небытию, где не существовало, кажется, ничего настоящего – только фальшь и иллюзии. Ему хотелось просто спокойствия, хотелось простого человеческого поспать, не боясь снова оказаться неизвестно где и когда.
– Да, понимаю. Я вот тоже вышла покурить, чтобы побыть в одиночестве и тишине, если ее сейчас вообще можно где-либо найти. У тебя, кстати, рука кровоточит.
Евгений посмотрел на руку, которая наполовину была испачкана кровью.
– Да это так… – Наступила тишина. Было слышно, как кричат на улице дети, которым разрешили не спать бо́льшую часть ночи, стремящиеся теперь покататься с горок и посмотреть на разноцветные хлопушки и огоньки. – Алена, ты же не куришь, – сказал он.
– Почему это? В двадцать два года пыталась бросить, но с тех пор так и не удалось.
Евгений прекрасно знал, что Алена не курит, а значит, это снова был «сон». Но перескочить в следующую неизвестность ему пока не хотелось, сейчас было комфортно, в отличие от резки салатов и стирки одного носка, как в предыдущих версиях нового года, сейчас было просто хорошо: рядом были друзья, веселье и праздник, было по-новогоднему приятно, можно было даже разглядеть маленькие клочки звездного неба, рядом находилась Алена, красивая и грустная, но фальшивая, ненастоящая.
Евгений глубоко вздохнул, а потом по неосторожности, забыв про рану, провел рукой по лбу, испачкав себя кровью, непроизвольно зажмурив глаза, но этого хватило, чтобы все снова изменилось. Празднование нового года, в котором он хотел пробыть подольше, исчезло так же быстро, как и появилось.
На этот раз открыть глаза ему посчастливилось лишь после вытаскивания головы из салата оливье, и беглом смахивании ингредиентов с лица. В квартире снова были все приглашенные: веселившиеся, праздновавшие; было накурено и шумно. Голова сильно болела, лицо и шея сильно опухли, тошнота подступала к горлу.
– Женя, ты чего так сразу вырубился-то? как бревно рухнул, – сказал Олег, которого Евгений едва знал, но тоже пригласил на вечеринку. – Я тебе всего чуть-чуть в сок добавил. Водочки.
– Ты что, кретин совсем? Я же сказал, что мне нельзя алкоголь – у меня непереносимость! – вспыхнул Евгений, вставая из-за стола и направляясь к аптечке за таблетками.
– Я думал, что ты просто так отказываешься. На слабо хочешь…
Но больше Евгений его не услышал. Ругаясь, он выпил таблетки, умылся и вышел на балкон, сильно злясь на себя и на всех, кого пригласил. На балконе стояла Алена и курила.
– Пыталась бросить в двадцать два, а потом не получилось? – спросил с сарказмом Евгений.
– А, сигареты. Нет, ты же знаешь, что я не курю. Это так, просто почему-то захотелось. Не понравилось.
Она затушила только что начатую сигарету и кинула ее в банку для окурков. Время было полвторого ночи. На улице на удивление тихо, лишь изредка хлопали фейерверки где-то вдали. «Такой же красивой пришла бы Алена в настоящий раз? Да и все остальные вели бы себя точно также?» – подумал Евгений.
Они стояли молча и смотрели вниз. Было довольно холодно, но уходить никто не собирался. И вдруг Евгений подумал, что в этой кутерьме вечных иллюзий и фальшивых новогодних празднований можно найти место для чего-то смелого, странного, дикого, непривычного – чего-нибудь такого, на что обычно он не решался. Он посмотрел на Алену: прекрасную, чарующую, дрожащую от холода. Плавно пододвинувшись к ней, он обнял ее, а потом робко поцеловал. Алена ответила взаимностью, приложив ладони к небритым щекам Евгения. Ему вдруг не захотелось, чтобы этот новый год кончался, и даже моргать теперь вдруг показалось кощунством, поэтому, каждый раз смыкая веки, он боялся, что все опять исчезнет. Целуя Алену, он рассматривал ее лицо: естественное и миловидное, правильной формы маленький носик, маленькие серьги-колечки в ушах, светлые прямые волосы. Она открыла глаза, и, увидев на себе пристальный взгляд, улыбнулась, отстраняя голову.
На балкон беспардонно ввалился Олег и, извиняясь, стал декламировать:
– Женя, прости меня, пожалуйста. – Тряся его руку, сжимая в своей, он продолжал. – Я, я правда, правда не подумал, что… Тебе, тебе, может, скорую вызвать или такси до больницы. Я все тебе сделаю.
– Нет, спасибо, Олег. Все уже в порядке.
– Точно? Хорошо, Жень, а то я как понял вдруг – так перепугался. Ты ушел, а я вот сидел, думал, ел оливье, которые вы с Виталиком и вот этой девушкой готовили, – пардон, я ваше имя немного призабыл, – а потом мне та-а-ак страшно стало, что просто…
– Хорошо-хорошо, Олег. Спасибо. Ты не мог бы нас оставить? – Евгений сказал это строго, не принимая пререканий, но Олег был пьян и не заметил этого.
– Потом покуришь, – твердо произнес Евгений, после чего вытолкнул Олега в квартиру и остался наедине с Аленой.
Изнутри стала доноситься мелодичная новогодняя музыка, открылось соседнее окно с кухни и оттуда стал маленькими слоистыми облачками вылетать сигаретный дым.
– Женечка, как твоя рука? – спросила Алена, взяв ладонь Евгения в свою руку.
– Удивительным образом ты поранился, когда мы резали салат! Не стоило торопиться. Мы бы всё успели. Но то, что мы опоздали, конечно, наша вина.
Евгений вполуха слушал слова Алены, но все, что он воспринял, показалось ему чертовский странным: все, что было пережито в предыдущих реальностях, в этой реальности случилось, кажется, взаправду. Может, вся это фантасмагория была результатом сильной интоксикации и обморока? Тогда это и есть самая настоящая реальность, которая не должна исчезнуть, – по крайней мере, Евгений себя в этом всячески убеждал.
– Во сколько вы пришли, Алён?
– По-моему часов в десять с небольшим, Женечка.
«Все сходится: возможно, все эти видения – не больше, чем бессознательный бред; отголоски реальных событий исказились и перемешались с фантазиями», – подумал Евгений, но ему по-прежнему было страшно жмуриться. Вдруг все исчезнет и в этот раз. Он чувствовал себя таким счастливым, таким опьяненным, но не от алкоголя, а от того, что обнимает Алену, и она, хотя и дрожала от холода, не торопилась возвращаться внутрь. В соседнем дворе запустили фейерверк, через несколько мгновений он взорвался, окрасив все вокруг золотым цветом; медленно падая, пучок света превратился в зеленые синие точки, подобно метеорам, сгорающим в верхних слоях атмосферы на летнем ночном небосводе. Скрепя сердце, сильно сжимая Алену в своих объятиях, Евгений зажмурился, а когда открыл глаза, ничего не изменилось, и лишь тихий оклик Олега с кухни, который звал всех посмотреть на фейерверк, донесся до него. Так начался новый год, так Евгений понял, что внезапно влюбился.
Больше моих рассказов и многое другое можно увидеть тут: https://vk.com/birukov_poetry
