TurtleD

http://pikabu.ru/story/_2958918

Проснулся я утром, не очень поздно, от того, что у меня в голове сильно громко играет музыка. Через какое-то время, которое было необходимо мне на то, чтобы понять, что происходит вокруг, я понял - играет это IFK, причем именно темка №8, на Абсолюте - КРИК НИКУДА. И играет она как-то странно, со всеми подробностями, как будто мне за ночь вмонтировали CD или даже MP3 плеер в башку, засунули туда один CD (или загрузили MP3), поставили REPEAT, и он себе там играет, а я ничего даже не подозреваю.
Так вот, погода вроде ничего, всё зелено, красиво, лето, одним словом. Мне кто-то позвонил, и мы по нашему обыкновению (в то время) решили купить грибов, ну и конечно, незамедлительно их употребить. Вот, я не помню уже, где и как мы их подцепили, но зато помню, какие они были на вид - толстенные такие ножки(без шляпок), и еще что-то зеленовато-белое внутри, похожее на плесень. Также захватили бутылок шесть пива, чтоб начать, и отправились в парк (дело происходит в Торонто, и так как тут не найти настоящего леса в радиусе 100км, то идем мы в огромный парк, который местами напоминает русский родной лес, без всяких асфальтовых дорог и домиков).
Нас пять человек, нехай они называются Кекс, Антон, Леша, Бублик, ну и я тоже. Дорога на наше место занимает минут сорок (место у нас находится в самой чаще, чтоб больше на лес было похоже). Пришли. Расположились. И как только сожрали грибы все и запили пивцом, я опять обратил внимание на то, что IFK все еще валит у меня в голове, всё та же темка. Ну валит, так пусть валит, мне же веселей; я попытался переключить ее на два трека вперед, на Свет в Августе, чтоб было еще веселей, но ничего не получалось(видно, тот, кто впаял мне в голову этот адский плеер, забыл приделать кнопки).
Допили пиво и решили пойти погулять по природе. Минут через десять начало переть, причем, не на шутку. Было весело и пиздато, правда, я молчал все время, то ли музыку слушал... то ли просто триповал усиленно, либо слушал, о чем говорят другие и соглашался (или не соглашался) с тем, о чем у них был разговор. Была пара остановок, последняя, я помню, на большом бревне, мы даже фотографировались, и страшно потом было смотреть на эти уколбашенные рожи на фотках.
Пошли дальше. Ходили мы так черт-те сколько времени, и пришли на одно весьма занимательное место. Такая картина - глухой лес, маленькая полянка, и очень тупо торчит из земли кол, металлический, по всем делам, с набалдашником (в общем, не случайно его кто-то оставил, а именно специально, с какими-то целями "посадил"). Хуй знает зачем. Ну, нам от этого явления стало еще веселей, мы остановились около него и начали прикалываться, разгонять всякие темы, что это, типа, место, куда НИКОМУ нельзя, и вообще мы забрели в ебеня какие-то.
Немного отвлекусь на пояснение этого "места, куда НИКОМУ нельзя". Оно действительно существует недалеко от нашей стартовой точки, забор довольно высокий (посреди леса, опять же) и табличка висит угрожающая - NO ONE ALLOWED. Мы над ней раньше тоже прикалывались достаточно, что мол, если даже туда кто-то зайдет, то НИКТО об этом не узнает, так как туда НИКОМУ нельзя, даже мусорам, и вообще там НИЧЕГО нет, и НЕХЕР туда соваться.
Вернусь немного назад. Стоим мы около этого кола, прикалываемся, я полез изучать каких-то червяков с мухами (хе, интересно же!), Бублик составил мне компанию, спаривали пиявок каких-то. Кекс с Антоном просто о чем-то терли. Мы подошли назад, стоим в кругу, в двух шагах от этого кола, над чем-то прикалываемся. Вот меня еще раз, а потом еще больше накрыло волной из нейротрансмиттеров, как-то сильно, но ничего; стою, смотрю на Кекса, который весело как-то уперся об дерево, и улыбается как-то странно - в общем, его тоже прет.
Падающее тело Кекса оставило у меня след перед глазами точно так же, как остается след от зажженной сигареты. Пару секунд я не понимал, что произошло, и пока мой мозг догадался, что просто так, от нечего делать, люди не падают как мешки с картошкой, Антонище начал откачивать Кекса, у которого запал язык, но свело все мышцы тела, в том числе и челюсти, которые мы пытались открыть, чтобы достать язык, который не дает дышать в таких случаях, и Кекс, который только что стоял и улыбался, теперь совсем не выглядит живым, а даже наоборот! БЛЯ! Именно в эту долю секунды у меня промелькнуло приблизительно 13,641,874,365 мыслей в голове насчет того что надо делать теперь, и наоборот - что не надо делать, были мысли о том что надо звонить в скорую, что сделать невозможно, так как до ближайшего телефона бежать минут 20, как откачать Кекса? Что сказать его маме? Как быстрее всего его доставить? А куда его доставить? Писать мои вопросы, адресованные самому себе, можно очень долго, я, пожалуй, не буду.
И я запутался окончательно в своем "пляже" мыслей, на котором мне надо было найти всего одну песчинку. Антон вообще не искал песчинок, он действовал, и за это время ему таки удалось открыть Кексу челюсть и достать язык. Кекс открыл глаза, привстал, Антон спросил его: "Кекс! Ты ОК?", он преспокойно посмотрел по сторонам, и сказал: "ДА". Потом встал, отряхнулся, видимо не понимая, что произошло. Через 5 минут мы молча шли в сторону большого бревна на котором мы уже были раньше.
И вот именно после этого начался ад. Мы - по очереди, а иногда и все одновременно - начали сходить с ума, непрерывно думая о случившемся. Бублик сидел на земле, скрестив ноги, и смотрел в одну точку, бледный, как снег, с таким выражением лица, как будто он знает наверняка, что умрет через минуту. Повторяя каждые тридцать секунд - "нам всем пиздец... нам ВСЕМ пиздец... НАМ ВСЕМ ПИЗДЕЦ!". Я тоже начал замечать, что меня покачивает и что-то происходит каждый раз, когда я моргаю. Ну, думаю, Бублик прав, сожрали мы какую-то смертельную хуйню и сейчас поумираем поодиночке. С каждой минутой я все больше и больше становился в этом уверен. Кекс стоял на месте, молчал. Антон сидел, тоже молчал, видимо, пытаясь обработать лавину мыслей, которая неслась все быстрее и быстрее, увеличивалась в размерах с каждой секундой. И Леша стоял в недоумении, и тоже молчал.
Я пошел прогуляться, так как на месте сидеть было страшно - боялся, что сейчас отключусь, тоже упаду как Кекс, и...и...жопа.
Идти было трудно, я прошел метров шесть, увидел какой-то необыкновенно большой плоский гриб на дереве, потрогал его, испугался неизвестно чего и подумал о том, что мне стоит вернуться ко всем - если что-то случится, то мне помогут, либо я кому-то помогу. Прибежал назад - там все по старому - молчание.
Решили вернуться на стартовую точку, поплелись медленно. Я пытался выбросить эти страшные мысли из головы, но мой мозг как бы записал слова Бублика - "НАМ ВСЕМ ПИЗДЕЦ", и довольно-таки часто мне их воспроизводил, как бы напоминая мне о том, что нам все-таки пиздец.
Мы пришли, молча натаскали немного дров. Развели костер. У меня в этот момент вообще помешался рассудок, я начал забывать, зачем я тут, почему я тут, что со мной, кто эти люди вокруг меня, и вообще - КТО Я ТАКОЙ? Как меня зовут? Зачем я это говно жрал? А что я жрал? Не помню. Вспомнил о девушке, чуть не заплакал даже, что я ее никогда больше не увижу, вспомнил о родителях, даже не помню, как они выглядят, только знаю, что у меня есть предки, которые меня любят. Я просто сидел и боялся закрыть глаза, чтоб оставаться как можно дольше в этом мире. В какой-то момент мне показалось (а может, так и было), что я вижу себя с высоты метров пять, сидящим на бревне в какой-то странной позе, смотрящим в землю. Я моргнул и, когда открыл глаза, то увидел всю обстановку своими глазами. Не луны, ни звезд на небе, гниль внутри.
Происходит распад живого организма на мельчайшие частицы, но боль осталась.
Внутрь, всё дальше пилит, сверлит, крутит, умирает, чтоб родиться снова.
Убивать надежду, помощи ждать неоткуда, я один, и мой холодный сон сужается и двигается ближе.
Я сидел и прощался с миром в то время, как друзья мои грелись у костра и о чем-то говорили(!) Я же не мог понять даже о чем они говорят, хотя слышал четкие звуки, исходящие от них. Наверное, мой мозг отказался понимать значение слов, решив, что я могу обойтись без этого. Мозг мой - враг мой.
Смерть становилась все реальней и реальней, тошнота подходила к горлу, постепенно убивая то, чем мозг питался раньше - и не вспомнить, не понять мучений, боли, страсти, чувства - смесь души и механизма.
А она знает: то, чем жил, им сейчас неважно, темнота сильнее, холодно, сустав немеет.
Нет уверенности в том, что выход есть и есть прощенье, что можно выжить. Ты теряешь, Погибаешь!
Я тебя прошу, мне очень страшно здесь, давай уйдем! Подожди, подожди, подожди... Я тебя прошу, мне очень страшно здесь, давай уйдем!!! ПОТЕРПИ!
И я терпел, хотя не надеялся уже ни на что. Если бы мне в голову пришла мысль, что можно пойти и утопиться недалеко в речушке, то я бы так и сделал! Без сомнений.
Начинало темнеть. Я все еще сидел в одной и той же позе, часа два уже. Все по очереди подходили ко мне, спрашивая, в порядке ли я. В ответ на это все получали какое-то мычание (это я пытался сказать что да, типа в порядке, хотя это была неправда). И в этот момент я понял - что я понял этот вопрос. Хотя не смог ответить. Я НАЧИНАЮ ПОНИМАТЬ О ЧЕМ ОНИ ГОВОРЯТ! Это был праздник для меня, который я отметил тем, что встал, сделал пару кругов вокруг полена, на котором сидел, и приземлился опять, в старое положение. Появилась надежда, которая уже умерла пару часов назад. Еще через какое-то время поднял голову и начал следить за происходящими событиями: Кекс сидел не двигаясь, смотрел в одну точку и молчал, как и раньше. Антон с Бублом что-то доказывали друг другу, а Леша встал, и заявил нам что он ничего не понимает, что он сошел с ума, и вообще что все это ПИЗДЕЦ! Стоял такой ошарашенный какое-то время. Я попытался ему обьяснить, что у меня было то же самое, но уже проходит, так что бояться особо нечего, но он, видно, не понимал. То же самое произошло с каждым из нас по очереди, как

- Грибы будешь? - это мой приятель Костя, ввалившийся в мою квартиру ранним субботним утром. То, что это суббота, я понял по записке на столе - "Мы ушли по магазинам, скоро будем", а то, что это утро подсказал будильник: 13:52 - обычное для меня утро последние полгода.
- Ну, так будешь или нет?
- Грибы, имеются в виду поганки?
Нет, бля, волнушки! - скорчив чересчур ехидную рожу, ответил он. И достал небольшой пакет набитый настоящими поганками, только не такими большими, как я себе представлял, а с маленькой шляпкой и тонкой длинной ножкой. Несмотря на свой малый размер, выглядели они совсем не эстетично.
- Так ведь можно отравиться? - сомневался я.
- Нужно, друг мой, нужно!
Следующие десять минут ушли на поедание поганок и запивание их яблочным соком. Вкус был отвратный, песок хрустел на зубах. Меня чуть не стошнило. Потом сидели молча, тупо смотря в телевизор. Там показывали интервью не то с Алёной Свиридовой, не то с Сергеем Зверевым. Костян переключил, стало ещё хуже, какой-то упитанный мальчик пел полную ерунду, но голос его, такой протяжный с надрывами, задевал в душе какие-то струнки, и становилось тоскливо. Мы ждали "прихода", но он всё не наступал. Просто была какая-то усталость в мышцах.
- Ведь это LSD? - подал я голос.
- Не совсем, - ответил Костя, - в одном кислом журнале писали, что это двоюродный брат LSD...
Мне сразу представился толстый американский мальчик в шортах и клетчатой рубашке навыпуск. Он широко улыбался своей голливудской улыбкой. Только почему-то на его бейсболке вместо эмблемы любимой команды были изображены три гриба на тонких ножках, произрастающих из пенька, с корявой надписью LSD. И сразу же мне представился его двоюродный брат, махающий такой же кепкой, из окна своего панельного дома где-то в ленинградской области. Он был худощав и коротко стрижен, и у него не хватало одного переднего зуба...
- Я ел марку, - продолжал вещать Костян, - она даёт стопроцентный эффект. Заплатил тридцать баксов, съел - попёрло. В следующий раз купил, съел, попрёт точно также. А грибы другое дело, здесь нет стабильности. Можно сказать - это отражение твоего внутреннего я. Если ты человек мрачный или настроение у тебя плохое, то лучше грибы не есть - так всё усугубится, что жить не захочешь. А если ты весёлый оптимист, например, как я... Или творческие люди, они в таком состоянии лучшие произведения создают.
А мне почему-то вспомнился очень яркий детский мультфильм про бородатого дяденьку, который насвистывал мотив: "зачем Герасим утопил Му-му в пруду", а очень большое Нечто в ответ гудело то же самое. Создатели сего творения точно ели грибы. И не раз. Иначе бы им такое не создать. У меня перед глазами поплыли образы художников-мультипликаторов, тщательно пережёвывающих грибы и запивающих всё яблочным соком. Они тоже морщились, и песок хрустел у них на зубах. От такой картины улыбка у меня становилась всё шире и шире. И чтоб она не доползла до ушей, я её схватил и стал руками сдвигать обратно.
- Ну, брат, тебя, смотрю, распёрло не на шутку. Пойдем-ка на улицу.
Предложение было не самое плохое, ведь кого я в таком состоянии меньше всего хотел видеть, так это маму. А состояние было интересное. Мир вообще и моя квартира в частности претерпели небольшие изменения. И я не мог понять, в лучшую ли сторону? Обои стали чуть более серого оттенка, ворс на паласе увеличился, а лошадь с календаря... складывалось такое впечатление, что она вот-вот заржёт.


Очень тёмный подъезд, очень яркая кнопка лифта. Лифт. "Нирвана - не рвётся", сообщили мне стены. Странно, этой надписи я раньше не замечал. И ещё я не замечал многого. Вместо оргстекла, прикрывающего длинную лампу, была железная пластина с наспех просверленными отверстиями, через которые и струился тусклый свет. "Наркоманский свет", - подумал я. А ещё в лифте было очень грязно, плохо пахло, и кнопки были оплавлены так, что противно было даже на них смотреть, а уж тем более нажимать. Как странно, что раньше я на все это внимания не обращал. Наконец-то приехали. Первый этаж предстал еще более мрачно. На улицу идти и не хотелось. А зря.
Когда я открыл дверь подъезда, меня чуть не ослепило. И виной тому был не столько яркий свет, сколько сказочная картина, открывшаяся моему взору. Прямо перед подъездом стояли три дерева: одно ярко-зелёное, второе ярко-жёлтое, а третье - ярко-красное. Они были одинаково большие, и их листва приятно шелестела на теплом осеннем ветру. Картину дополняло яркое солнце, переливающееся в лужах. "Мы защитим тебя, хрустальный мир" - вспомнилось мне, из недавно прочитанного. Костян же созерцал всё это с открытым ртом и разведёнными от недоумения руками. Сигарета, прикуренная ещё в подъезде, выпала из его рта. "И слёзы умиления наворачивались на его глаза", - сказал бы поэт. Мы так и стояли минут пять, заворожённые, не в силах что-либо сказать. А сказать я хотел много чего. Я посмотрел на Костю, мысли переполняли мою голову, но выдавить я смог только: "дай сигарету", и то совершенно не своим голосом, хотя, может, мне так показалось.
- Что это у тебя с голосом? - спросил Костик.
И не только с голосом у меня было "чё". Такого я раньше никогда не испытывал. Я в полном сознании. Даже чересчур. Мог бы олимпиаду по математике легко выиграть. А изменилось восприятие мира. Или, быть может, изменился сам мир. Точнее, он всегда таким и был. Но я этого не замечал. И никто не замечал. И лишь съев грибов-поганок, люди прозревают.
- Ты открыл тайну мироздания?
- А ты научился читать мыс..., - мой голос мне опять не понравился, и я решил помолчать.
- Может всё-таки пойдём? - он был прав, мы до сих пор стояли возле деревьев, глупо улыбаясь.
- Угу.


Метро. Вот это да. Столько лиц проплывают мимо. И все смотрят с выражением: ну нифига вы, ребята, грибов обожрались.
Мы ехали на эскалаторе вниз, а вверх выезжали такие типажи, как будто это было не метро, а музей оживших восковых фигур. Сначала ехал молодой парень, читал какую-то книжку и очень быстро жевал жвачку, периодически он переставал читать и жевать, испуганно смотрел по сторонам, нервно оглядывался, и продолжал читать дальше. Когда он подъехал поближе я прочел название книжки: "Как не стать психом. Практическое пособие". Следом за ними ехал еврей в костюме черной шляпе с широкими полями, из-под которой свисали пейсы. Я представил, как он каждое утро их завивает плойкой, стоя перед зеркалом в ванной. При этом он обязательно должен насвистывать Хава Нагила. А когда выехал бомж, это был не просто бомж, а Мистер Бомж: весь чумазый, со ссадиной на носу, на нём было надето несколько плащей, и все были без пуговиц. Причёска в стиле Америка 60-е - если бы оттуда вылетали мошки, это никого бы не удивило. На нём висело неимоверное количество мешков и сумок. Я засмеялся, непроизвольно показывая пальцем. Костян ударил меня по руке:
- Ты чё ржешь. Он ведь тоже когда-то ходил в школу. Мечтал стать космонавтом. И вообще веди себя прилично, мы ведь в общественном транспорте!
Вагон. Я присел на свободное место. Прямо перед моим взором был рекламный плакат: мужчина на фоне столичных красот ел аппетитный бургер. Кетчуп так и норовил капнуть прямо на шапку мальчика-кадета, сидящего прямо под этим плакатом. "Какое же у него все-таки пластилиновое лицо, никаких эмоций, - размышлял я, - интересно, а о чем он думает? О том, что мир дерьмо и как ему не повезло в четырнадцать лет натянуть форму. Зато есть большой плюс - до самой пенсии он работой обеспечен. Не то, что я. Эх, когда же я всё-таки найду себе приличную работу и перестану расстраивать маму. Да ещё моя дорогая: "Мне надо с тобой серьёзно поговорить". "Это интересно, о чём". "Ты знаешь, нам придётся расстаться", - скажет она, - "я полюбила другого, богатого". Да, бюджет мой испытывает острый дефицит. А ещё Хачик, ему я должен 500 условностей. "Смотри, нэ вэрнёшь дэсатого, будет по-плохому", - говорил он. А сегодня одиннадцатое! Отвезёт меня в лес, он-то может. А где я ему возьму денег, ведь я не работаю. Ма-ма.
- Состояние характеризуется частыми и резкими сменами настроения, - Костик присел на освободившееся место рядом со мной. - На тебе лица нет. Тут главное не оставаться одному, а то так можно загрузиться, мама не горюй.
При этих словах в вагон зашёл продавец программки. Больной. Но больной - это не оскорбление, а диагноз. Грешно смеяться над больными, и я это всегда знал. Но он так смешно выговаривал слова, рассказывая про содержание продаваемой газеты, что мне сложно было совладать со своим больным (а это уже не диагноз) мозгом. Я искусал себе все щёки. А когда я представил, как я сейчас заржу на весь вагон, меня бросило в пот. Я посмотрел на Костю он, по-видимому, испытывал такие же трудности: он покраснел и, закрыв лицо руками, согнулся. Я огляделся. Все пассажиры кроме кадета, который продолжал сидеть с точно таким же, ничего не выражающим, лицом, сделали сострадающие лица, но газету никто не купил.
- Выходим, - сказал Костя сквозь слёзы, когда открылись двери.
А куда мы, собственно, выходим? - уже забыв, над чем смеялись, спросил я.
- Мы? Мы идем развлекаться!
*

"Нескучное Место" - сообщила афиша. Открываем огромную, тяжёлую дверь и попадаем в мир игровых автоматов: яркий свет, куча детей и взрослых командировочного вида шляются от одного автомата к другому, громкий "drum" из колонок. Я здесь раньше уже бывал, и мне здесь никогда не нравилось, но сейчас это место мне показалось "Диснейлендом". Уклоняясь от водяных выстрелов и вздрагивая от расстроенных криков "убитых" игроков, мы, набрав жетонов, подошли к двум автоматам с креслами и рулями.
Самые прикольные гонки, - с видом знатока сообщил Костя, - Тут даже кресла вибрируют, и руль выбивает, если в дерево врежешься.
- Вы вдвоем хотите по одной трассе? - нарисовался техник-инструктор.
- Угу, - ответил я.
- Присаживайтесь, четыре жетона, - получив четыре монетки, он быстренько опустил их в соответствующее отверстие и стал задавать кучу вопросов, постоянно что-то нажимая: - Коробку автомат