Snow448

Воспоминания.
Многие говорят про «казанский феномен», и складывается впечатление, что подростковый бандитизм был только там. Отнюдь.

Вчера позвонил мой близкий друг из Пскова, и рассказал, что в восьмидесятые годы, будучи подростком, он потерял пятерых, подчёркиваю, пятерых друзей.

Всех, так или иначе, в похожих обстоятельствах с теми, которые показывают в сериале «Слово пацана». Одного застрелили милиционеры, одного какие-то охранники во время погони, один попал под поезд, опять же пытаясь уйти от преследования после кражи, двоих просто зарезали в драке из-за ничего.

Это были 14-15-летние ребята, трое из благополучных семей. Я спросил, почему же они влились в эти группировки или ввязались в какие-то преступления. Ответ простой.

Если ты не вступал на этот путь, ты становился изгоем для очень многих. А изгою не выжить. Или ему кажется, что не выжить.

Вопрос, как Советский Союз дошел до такого. И ещё один важный момент: те, кто думает, что насилие началось только в восьмидесятые ошибаются, ключевая казанская группировка «Тяп-ляп» появилась, к примеру, в благословенные и мирные семидесятые.

Нам ещё всем предстоит понять, что же произошло с нашей молодёжью в то время, чтобы не повторить ошибок.

А пока просто давайте порадуемся, что сегодня, когда ребёнок идёт из школы домой, риск, что его ограбят или изобьют, всё-таки минимален либо его вообще нет.

Вспоминаю свою жизнь ленинградского школьника: этот риск был всегда, повторяю, всегда. В любой день. В любом районе.

До сих пор каждый раз спускаясь в метро или заходя в автобус, я автоматически сканирую всех пассажиров и сразу выявляю, от кого можно ждать угрозы, потому что в ряде случаев меня это спасало и это рефлекс. Я не могу его отключить с детства.

Иногда ты понимал, что вот этих нужно ударить первым, если они подойдут, иногда ты понимал, что надо тут же выйти из трамвая, иногда, что пора ускорить шаг или вообще убежать. Кстати я не знаю, какие секции мне помогали чаще карате или бег с барьерами. Я ходил в обе.

Мне было 16 лет, когда меня чуть не зарезали из-за куртки, просто из-за куртки, и я понимал, что совершаю ошибку, ввязавшись в драку один на троих ради шмота, который все равно в замесе располосовали лезвием на Конюшенной площади в центре Ленинграда.

А впервые меня ограбили на улице, когда мне было восемь или девять лет в трех минутах от дома. И это было, подчеркиваю, ежедневным фоном всего подросткового периода.

На улицах Иерусалима в 1991 в период интифады и взрывов я ощущал себя в чем-то в большей безопасности, чем иногда на проспекте Солидарности в том же году. Потому что война внутри общества всегда кровавее и опаснее обычной войны, где враг очевиден.