Region89

Подумать бы

В день Х, как следует просравшись, Валера отправился к Оксане. Успешно пройдя контрольное взвешивание, был отправлен в ванную с напутствием как следует себя везде помыть. Завернувшись в приготовленное полотенце, в счастливом предвкушении разлегся на кровати.
Когда из ванной в клубах пара появилась Оксана, он уже дымился от желания и хотел тут же ей овладеть. Однако его напор был остановлен. Оксана сказала, что прежде чем впустить его в себя она должна совершить ритуальное приятие его члена. И сделать это нужно орально, вкусив его семя, как бы принимая пищу. Этот вариант Валеру тоже устраивал. Посему он быстро освободился от полотенца, возлег на кровати в соответствующей позе и закрыл глаза в предвкушении.
Однако, оральный ритуал что-то задерживался. Открыв глаза, он увидел, что Оксана озадаченно рассматривает ту самую его ритуальную часть. Угадав немой вопрос, Оксана заявила, что не может принять член с такими заросшими яйцами и корнем. Мотивировала это тем, что мы же не едим морковь с ботвой. Перед употреблением мы ее обрезаем, моем, чистим. Типа иди, брей яйца. Валера изъявил желание сделать это сиюминутно. Оксана же сказала, что это он должен сделать дома в тишине и медитации и она вообще не понимает, почему это не было сделано раньше ведь это естественно.

Ну, ничего страшного, раз уж она не может сегодня принять его, то сегодня хотя бы он совершит приятие ее. Валере было предложено лечь на живот, закрыть глаза и расслабиться. В воображении пронеслись видения: Оксана в образе лесной нимфы с распущенными волосами делает ему массаж и трется своим животом и грудями о спину. И вот уже по спине потекло масло. Он уже практически ощутил прикосновение ее грудей с торчащими сосками. Давай, давай смазывай меня сильнее.
Однако все видения пропали, когда он почувствовал, что смазываю ему не сколько спину, а задницу причем обильно. Безумная догадка пронзила мозг. Скосив глаза, он увидел в руках Оксаны толстую и длинную морковку. Очищенная, отметил он машинально. Заметив его беспокойство, Оксана успокоительно похлопала по его заднице. Не бойся, я аккуратно. Все равно это пришлось бы сделать. Без этого никак.

Вспомнив армейские навыки, Валера оделся за 45 секунд. Скатившись по лестнице и выйдя из подъезда, отметил отсутствие одышки. За время вынужденного веганства он постройнел и похорошел, а значит вероятность того, что сегодня найдется та, которая примет его с небритыми яйцами и без морковки в жопе значительно возрастает.

Как-то раз мой друг Валера познакомился с девушкой. Девушку звали Оксана, и она была веганкой. Валера пустил слюни. Он где-то читал, что накопленная веганками энергия во время секса передается партнеру, вызывая непередаваемые ощущения.

Приободряло и то, что Оксана совершенно спокойно, без тени смущения разговаривала с ним о сексе и даже рассказывала, что ей особенно нравится, что какбэ намекало. Пришлось Валере, хотя и скрепя сердцем, несколько дней таскался с ней по веганским тусовкам, где он ел морковку и шпинат, запивал это огуречной водой с имбирем, делал довольную рожу и гнал прочь мысли о пиве с рыбой.

Ну, вот и настал вроде тот самый день, когда все должно было случиться. Оксана пригласила его к себе домой. Они полистали журналы по теме, погрызли морковки и попили чаю с облепихой. Возникла неловкая пауза. Момент настал решил Валера и сунулся к Оксане с поцелуями. Однако она отстранилась и попросила его встать на весы. Произвела некие вычисления, и сообщила, что у него присутствует несоответствие роста и веса как минимум на 10 кг.

Оксана заявила, что хочет его в сексуальном плане и видит, что и он хочет ее. Однако ей хочется длительных отношений и, что Валерий должен доказать серьезность своих намерений. А доказать он их может если в ближайшее время похудеет хотя бы на 3 - 4 кг. Она предложила ему встретиться у нее через пару дней на контрольное взвешивание. Если будет заметно его усердие, они оба получат того, что так хотят.

А пока она будет усмирять свою плоть путем медитаций, а он путем тренировок и диеты. Валера проникся, и эти дни ел только капусту, запивая соком из свеклы и моркови. Бегал по утрам, затянув живот в полиэтиленовую пленку.

Эта удивительная история случилась со мной в новогоднюю ночь. Скажу больше – на Патриарших. Было часов 10 вечера, я бодро шагал в гости к друзьям – отмечать. Они жили на Пресне, я же решил пройтись по веселой и пьяной Москве. Почти миновал пруд, когда вдруг поднял голову – увидел девушку в окне второго этажа, она открывала форточку. Приветствовал ее радостным жестом. Девушка ответила. Завязался немой диалог. Вдруг она поманила: заходи! «Почему бы и нет?» – решил я. Приключение. Шагнул в подъезд, взбежал по лестнице. Она уже распахнула дверь.

И я оказался в огромной коммуналке. Дело было в середине 90-х, тогда на драгоценных Патриках оставались коммуналки. Но эта была еще и общагой – там жили люди со всей страны. Моя новая подруга Таня приехала из Удмуртии, но кем работала в Москве – не помню. Стоял веселый галдеж, все бегали с бутылками из комнаты в комнату. Таня привела меня в свою, где за столом (доски на табуретах) сидели штук пять девушек, с празднично взбитыми кудрями. «О! Еще гость!» – обрадовались девчонки, усадили меня на диван, стали кормить-наливать. Вдруг я заметил мальчика лет пяти, он смотрел телевизор. «Мой сын», – сообщила Таня. Дальше я выяснил: Таня – мать-одиночка, папа – далекий удмуртский фантом, сын его и не видел. «Даже не знаю, где он!» - засмеялась Таня. Она была чудо как хороша. Так мы и встретили Новый год. Целуясь и обнимаясь. Потом я потребовал гитару и уже для всей квартиры на просторной кухне затянул про «ямщик не гони лошадей». Кто-то из девчат прослезился, а Таня сидела рядом и посматривала кругом торжествующе: «Мой-то, мой, а? Прям артист!» Думаю, подруги ей страшно завидовали.

…Мы живем в стране одиноких женщин. Это беда, чума, эпидемия. Половина еще и с детьми, чьи отцы растворились в похмельном тумане. У нас распадается больше 60 процентов браков. Папаши ищут новых приключений, матерям и так их хватает. Среди знакомых у меня много матерей-одиночек. Пугающе много. Они бойкие, деловитые, веселые. Они уверяют, что счастливы. Врут. Они очень несчастны. Плачут ночами – тихо, чтобы дети не слышали. В автобусе разглядывают мужиков вокруг. «Вот этот с рюкзаком – вроде ничего… А этот похуже, но глаза добрые… Вот тот симпатичный, но с кольцом… Черт, мне же выходить!» Выходит. Сегодня выходит, завтра выходит. Всегда. Автобус дымит на прощанье.

Что с ними? Почему одиноки? Они же лапушки, хозяюшки, умницы. Они любому дураку рады: суп нальют, постель заправят, ботинки почистят. Пусть неказистый, с животом и дурацким смехом – лишь бы рядом и не запойный. Чтобы целовал, гладил по заднице и приговаривал: «Ох, какая ты у меня!» Вот и счастье. Вот и все, что им надо. Пусть сидит, покуривает, свой футбол смотрит. Остальное они сами.

Вот тут и собака зарыта. Они слишком сами. Эти женщины слишком крутые, мужики у нас слишком нежные. Нарушение природной гармонии. Мужики их боятся. Вроде им полный комфорт, а все ж неуютно. Генная память шепчет: «Эй, балбес, вставай, займись делом! Ты мужик». Но – лениво. А рядом эта зараза, носится – то с пылесосом, то на выставку тянет, то еще какую глупость придумает. Танцы или спортзал. Неугомонная. Ночью ей хочется секса. Он бормочет: «Голова болит…». А она все напрыгивает, бестия. Не, с такой рядом – замучиться. Одному намного спокойнее. Наносить визиты раз в месяц: покушать, подремать, ну и так уж и быть – любовью заняться. «Давай ты сверху, а то я очень устал, пока к тебе ехал».

Одинокие женщины никогда не устают. У них топлива больше, чем во всех нефтяных месторождениях страны. Еще бы счастья – простого такого, как в кино, хоть чуточку, на одну ночь. Они много не просят.

У меня мамина фамилия и вырастила меня мама – на зарплату младшего научного сотрудника, печатая на машинке «Эрика» халтуру по ночам, чтобы купить мне коробку любимого зефира в шоколаде. Оставляя каждое утро записку: «Заяц, суп в холодильнике. Не забудь позвонить, когда придешь из школы!»

Мамы уже двадцать лет как нет на свете, ее «Заяц» – седой, но до сих пор слышу стук этой машинки. Кстати, мамина «Эрика» у меня, не могу же я выбросить нашу старушку, «кормилицу», с полустертыми буквами на клавишах. Бывали у мамы ухажеры. Помню какого-то толстого интеллигентного дядю Петю. Приходил, посмотрел вокруг, покушал. Исчез. Дядя Петя, где ты, козлина? Тебя плохо обслуживали? Чего испугался?

Потому и крикливые феминистки в нашей стране – как бананы на снегу. Нелепые создания. На кой хрен феминистки там, где любая женщина круче, чем яйца у коня Медного всадника? Если очень хочется феминистской активности – сделайте курсы для мужиков. «Цветы – и зачем их дарить», или «Где самому покупать носки», или «Какие есть темы, кроме Путина». Все толку больше.

Хотя ничего никогда у нас не изменится. Одинокие женщины будут веками смотреть «Москва слезам не верит» и ждать чудо-Гошу. Стареть и плакать ночами. А с утра прибегать на работу: «Привет! Что все такие мрачные?» Одинокие женщины – вынужденные пассионарии. Атланты с маникюром. Вся страна на них, хотя побаливает к вечеру Уральский хребет. Они мечтали бы стать томными и капризными: «Ой, мне чашечку кофе в постель» – да кто ж им даст?

…А история на Патриарших закончилась так. Часа в два ночи я украдкой сбежал. Наврал, что в туалет, а сам – шмыг в прихожую, куртку набросил – и прочь. Наверно, Таня меня еще искала по квартире, по пьяным комнатам. Своего артиста ненаглядного. Потом все поняла. Усмехнулась, вернулась к сыну и подружкам, подняла бокал: «Ну что, девчонки? С новым счастьем?»

Алексей Беляков