Pshikotan

Стою на остановке и жду её автобус. Если бы у меня был хвост, я бы им вилял каждый раз, как подъезжает её маршрут. Разглядываю выходящих пассажиров, а её среди них нет. Чувствую себя пёселем, которого привязали к перилам у входа в магазин. Дурень, ты рано пришёл встречать, она ещё на полпути. На самом деле я боюсь опоздать. Я знаю, что, когда автобус подъедет, она будет искать меня глазами из окна, и я хочу быть увиденным. Я всю жизнь хотел быть увиденным.

Ей тоже не терпится, она злится на водителя за то, что он так долго стоит на остановках. Ей совсем не страшно находиться в салоне, битком набитым чужими людьми. Она задумалась, что люди уже не кажутся ей такими опасными, ведь я тоже выходец из толпы. Может быть тот мужик, что прижался к ней сзади, не озабоченный маньячелло, а просто слишком много народу и ему некуда деться, и на самом деле он душечка. А эта тётка с озлобленным взглядом, которая уставилась на заледеневшее стекло, может она добрая женщина, просто её никто не встречает. Может улыбка на её лице появится, когда она будет подходить к двери своей квартиры, где её ждут родные?

Меня всегда смущало, когда любящие обращаются к друг другу "родной/родная". Разве можно так говорить человеку с чужим генофондом? Мама, папа, сестра, бабушка — вот по-настоящему родные люди. Но потом я понял, что делает чужого человека родным: когда начинаешь задумываться, что хотел бы обменяться с ним генами, когда мысленно представляешь гипотетического ребёнка, на которого мы скинемся своими лучшими чертами. Теперь я с чистой совестью могу называть её родным человеком.

Ещё три остановки. Он уже давно её ждёт, он всегда приходит заранее. Её персональный человек. Она часто вспоминает, насколько тревожно ей жилось в одиночестве. Наслаждение свободой и независимостью продлилось недолго. Но даже первое время в отношениях её пугала мысль, что теперь, когда она попробовала на вкус эту жизнь, ей будет ещё страшнее жить, если всё закончится. И она хранит в себе эту мысль, чтобы не допустить ошибку. Заводить отношения — это как поход на войну — либо ты сдохнешь, либо победишь, а чтобы победить, нельзя бояться, нужно любить как в последний раз. Тогда у тебя будет шанс выжить.

Ещё один автобус без неё. Я смотрю на девушек — какие они все разные, их бессчётное количество. И в их количестве заключается их бессмысленность. Я бы мог посвятить жизнь, чтоб перетрахать их всех. Мой запас сперматозоидов бесконечен. Но именно этот факт меня угнетает. Способность рождать новые гаметы как будто обесценивает меня. Я генерирую их нонстопом, а моя крошка родилась с ограниченным запасом яйцеклеток. Всё своё богатство носит с собой. Как банковский счёт, на который родители перечислили наследство. Может быть поэтому она так ценит себя, не разбрасывается собой. Я тоже хочу повысить себе ценность и посвятить сперматозоиды только одному человеку на этой планете. Я достоин быть уникальным.

Когда она выходит из автобуса, я обнимаю её, не обращая внимания на толчки прохожих о мои плечи, которыми я, как волнорезом, ограждаю её. И даже такой интимный момент, когда я пальцами спускаю её маску, словно трусики, чтобы поцеловать посреди толпы, не смущает меня. А потом мы идём домой. В такие моменты она чувствует себя ребёнком, будто её взял за руку папа, которого у неё никогда не было. Лучше почувствовать это ощущение в 20, чем никогда.

И на тех тропинках в полумраке, когда она шла одна, сражаясь с паничкой, она теперь идёт бесстрашная, весело рассказывая мне, как прошёл её день в унике. И мы шагаем в место, в котором мы собрали всё самое приятное в этом мире — кот, который прибежит нас встречать, домашняя одежда, заранее приготовленный ужин, вязаные носки и плед, которым она накроется, когда положит голову на мою грудь, слушая успокаивающее биение сердца, под который она снова заснёт на середине сериала.

Впервые я увидел сводную сестру на фотографии в квартире отчима. Вот ведь как бывает — ты можешь заочно питать к этому человеку ненависть, но стоит увидеть его, пусть даже на фото, и твоё сердце может растаять. Я держал в руках фоторамку и задавал себе вопросы: откуда в этом милом человечке столько злости? Могу ли я понять причины её ненависти к моей маме? Ответ был очевидным: чтобы у мамы не было проблем, нужно помочь этой девочке.

Для начала расскажу, что я делал в квартире отчима. Вернее, что я вообще делаю в этом городе. Три года назад, когда мне было 15, родители развелись, мать забрала старшую сестру и переехала в Казань. А мы с батей остались в Набережных Челнах. Тут важно понимать, что всю жизнь я был маменькиным сыночком, а сестра папиной дочкой, и когда нас поменяли местами, жизнь перестала быть прежней. Но что поделать — сестра закончила школу и ей нужно было поступать в вуз, поэтому к маме в Казань переехала она, а не я.

С отцом у нас никогда не было духовной близости, наоборот, была даже антипатия. На этом фоне я умудрялся заводить романы с девочками, потому что хотелось компенсировать дефицит любви. Но все мои романы были неудачными — моя жажда любви была сильнее, чем мне могли предложить в ответ. С новой девочкой Юлькой я уже не питал иллюзий и давал ей столько любви, насколько позволяли обстоятельства. Мы существовали в замкнутом пространстве с одними и теми же людьми, в постоянном ощущении дискомфорта — трудно строить нормальные отношения под пристальным взглядом бывших.

Переезд был моим единственным спасением. Рано или поздно мне пришлось бы это сделать — нужно было поступать в уник. В один момент всё сложилось: я закончил школу, сестра перевелась на учёбу в Венгрию, мама переехала к своему мужику, её квартира освободилась, батю лишили водительских прав, я сдал на права и свалил на его машине в Казань, прихватив с собой Юльку. Мы сменили обстоятельства и у нас появился шанс построить нормальные отношения. Мы поступили на подготовительный курс и начали готовиться к поступлению.

Мама стала другим человеком, я никогда не видел её такой счастливой. Всё это время у неё был роман с мужчиной. С женатым. К моему приезду Миша, так его звали, уже развёлся, взял ипотеку, и мама переехала к нему. Тем не менее, наша с ней связь восстановилась, за 3 года мы здорово соскучились друг по другу и, несмотря на то, что мама была погружена в свои отношения, я снова ощутил на себе её любовь и заботу. Мы постоянно поддерживали связь, она помогала нам с хозяйством, и вообще, её жизнерадостность придавала мне уверенности, что я тоже обрету своё счастье.

Но однажды мама приехала с сумкой. Она была расстроена и находилась на грани того, чтобы заплакать. Юлька ушла на кухню, и мы с мамой разговорились. Вот тут я и узнал о проблеме, которая мешала маме и Мише спокойно жить. Имя этой проблемы — Динара, старшая дочь отчима. Моя будущая сводная сестра. Из-за неё Миша так долго тянул с разводом, ждал, когда дочь подрастёт и поймёт его, но девочка выросла и не смогла пережить его уход. Между отцом и старшей дочерью всегда была особенная, крепкая связь, которая в итоге переросла в маниакальную. Когда Динара узнала про любовницу, у неё началась депрессия, бессонница, она стала наносить себе порезы, изводила себя голоданием. И когда через 3 года папа забрал вещи и переехал к любовнице, её психика не выдержала. Она не давала покоя отцу, начала преследовать мою маму, и свою мать тоже доводила до слёз, не скупившись на оскорбления.

Эта шизанутая эгоцентричная сука меня так взбесила, что мне захотелось с ней поговорить с глазу на глаз, но мать стала умолять этого не делать, потому что Динара настолько непредсказуема, что ситуация может и без того ухудшиться. Эта тварь портила жизнь целой куче людей вокруг. Из-за неё Миша постоянно находился в тревоге и это мешало маминому счастью. Наша дверь в квартиру, оказывается, была несколько раз перекрашена, мама уже два раза меняла номер телефона, Динара звонила отцу посреди ночи, напоминая ему как она его любит и как ждёт его дома. Было не понятно, как жить дальше, к чему это всё приведёт. Мама очень страдала и мне захотелось найти способ устранить препятствие.

И когда я увидел фотографию Динары, то удивился: на меня смотрело настолько милое личико, что я не мог поверить, что этот человек способен на гадости. Её глаза выражали бездну грусти и отчаяния. Погружаясь в эту бездну, я вдруг поймал себя на мысли, что хочу влезть в её голову. Я решил встретиться с ней в тайне от мамы. И уже через некоторое время я начинаю следить за мамой с Мишей, чтобы выйти на Динару. Вот они гуляют по Баумана, а я держусь на дистанции, выискивая в толпе её. Вот они сидят в кафе, а Динары не видно. Вот они уже идут в кино, а Динары всё нет и нет. Вот они зашли в супермаркет, собирают продукты в тележку, и тут я вижу в просвете между стеллажами знакомое лицо.

Динара была в чёрной толстовке с накинутым на голову капюшоном. Она не сводила глаз с любовников, всегда оставаясь полностью скрытой за стеллажами, выглядывая лишь одним глазом. О моём существовании она не догадывалась, и я встал рядом с ней, заглянув в корзину: там было средство от накипи, банка тушёнки, мёд, циркуль, жидкость для розжига, аптечка автомобилиста и огромная курица гриль. Типичный набор анорексичной девочки-подростка. Мне не терпелось установить с ней контакт, и я спросил:

— Не подскажете, сколько стоит эта аптечка?

Девочка засуетилась, достала аптечку, судорожно начала её вертеть в руках, в поисках ценника:

— 669 рублей, — ответила она, потом перевернула аптечку и изменила показания, — то есть, 699 рублей.

— У вас есть машина? — напирал я на неё.

— Я… это… для… — она завертела головой по сторонам, якобы забыла что-то купить, развернулась и пошла быстрым шагом в сторону молочки.

Я догнал её и схватил за локоть:

— Ты за кем-то следишь?

— Что ты докопался до меня?

— Оставь их в покое, усекла?

— Ты кто вообще?

— Я её сын!

— Пошёл ты… — она вырвалась, бросила корзину на пол и пошла на выход.

На выходе её встретил охранник:

— Девушка, покажите содержимое карманов.

— Я ничего не воровала, я просто забыла деньги!

— Мы за вами наблюдали, вы вели себя неадекватно.

Я вклинился в разговор:

— Отстаньте от неё, она правда не воровала.

— Вы, молодой человек, тоже подозрительно себя вели. Так! Вы оба, показывайте карманы.

Мы продемонстрировали содержимое и нас отпустили. На улице наш разговор с ней продолжился:

— Послушай, Динара. Тебя ведь так зовут? По-хорошему прошу, оставь их в покое.

— Знаешь, что, пидор? Это моё дело! Это мой отец, а твоя мать-шлюха его увела из нашей семьи, так что я тебя прошу по-хорошему, не показывайся мне на глаза, усёк?

— Как ты назвала мою мать, сука?

— Шлюха!

Я толкнул её с такой силой, что она проехала на спине по асфальту пару метров. С её головы слетел капюшон и растрепал волосы. Бледная кожа лица, мешки под глазами, искусанные губы — она выглядела жалкой. Я подошёл к ней и наклонился:

— Знай, тварь, пока ты следишь за ними, я буду следить за тобой!

Я развернулся и пошёл на парковку, оглянувшись напоследок: она сняла резинку, расправила свои немытые волосы и собрала их обратно. Потом с трудом поднялась на ноги и поковыляла в другую сторону.

Позже я понял, что допустил ошибку. Нужно было говорить с ней мягко, попытаться войти в доверие, показать, что я настроен мирно. Вместо этого я лишь больше её разозлил. Мама была права — я сделал только хуже. Некоторое время Динара не появлялась — я дежурил, сидя в тачке в Мишином дворе. Три дня я прокручивал в голове варианты, как с ней помириться. Но она так и не появилась. И когда я вернулся в свой двор, то увидел её — она ждала, когда откроется дверь в мой подъезд. Пока я парковался, она успела забежать.

Я залетел в подъезд и побежал по лестнице. Приближаясь к своему этажу, я услышал шум аэрозоли — она опять расписывала нашу дверь! Она успела написать слово “Здесь”, когда я подбежал к ней сзади. Одной рукой я взял её за шею, а другой схватил её руку с баллончиком и направил струю на неё, раскрасив чёрную толстовку в красный цвет. Она успела больно пнуть мне под коленку, прежде чем я повалил её на пол. Баллончик покатился в сторону лестничного марша и с грохотом начал отсчитывать ступеньки. Из приоткрытой двери выглянула испуганная Юлька.

Я тряс Динару, держа её за воротник, и повторял:

— Что ты собиралась написать на моей двери? Что ты хотела написать, говори, тварь!

— “Здесь живёт сын шлюхи”! — процедила она сквозь зубы, свирепо скривив искусанные в мясо губы, глядя на меня исподлобья презрительным взглядом.

Я потащил её за шиворот и скинул с лестницы — она сделала несколько кувырков, но быстро поднялась, отряхнулась и поскакала вниз, пнув от души баллончик, остановившийся на третьем этаже.

Динара прекратила выслеживать мою мать и сфокусировалась на отце, включив режим нежной и любящей дочки. Не знаю, что она ему такого наговорила, но отец испугался и решил на неделю вернуться в семью. И всё, мама сникла, вернулась в свою квартиру, и мы стали жить втроём. Тяжело было всем — ей в разлуке с Мишей, мне было больно видеть её страдания, а Юлька чувствовала себя лишней в этой квартире — она нашла предлог и уехала в Челны.

И меня вдруг осенило. Если я не смог подобрать ключи к Динаре в реале, я попробую достучаться до неё в вирте! Найти её фейковый профиль было несложно — она когда-то писала моей маме, пока та не удалила свою анкету. Её профиль был открытым, однако написать ей было нельзя без заявки в друзья. Я создал новую личность и стал думать, как к ней подступиться. Нужен был аргумент, чтобы она сама захотела добавить меня в друзья.

Я стал просматривать паблики, на которые она была подписана. Я искал её комментарии. Я проматывал стены пабликов один за другим, на несколько месяцев назад и моя настойчивость была вознаграждена. В одном из постов я увидел её комментарий и это было бинго: она без причины докопалась до автора поста и завязалась перепалка, в которой на неё накинулись все. На её коммах не было ни одного лайка, тогда как оппоненты набирали их по 100. Было очевидно, что Динара была не права, но я-то знал, почему она была такой злой. Я поставил ей лайк и выждал паузу. Потом постучался к ней в личку.

Это сработало. Она призналась, что после лайка ей тоже захотелось со мной поговорить. Завязался разговор, и я включил всё своё обаяние, лишь бы не оттолкнуть её, лишь бы ей было интересно со мной. На самом деле мне было легко показывать свою заинтересованность — ведь я действительно хотел залезть к ней в душу. Однако мне пришлось подавать свой интерес под соусом влюблённости. Мы договорились, что не станем раскрывать свои настоящие личности и будем мило общаться, не выходя за пределы виртуальности.

И уже через полторы недели нашего общения я рискнул употребить слово “люблю”. И это снова сработало, ибо она ответила взаимностью. Здесь я должен признаться, что в какой-то момент сам начал верить в свои чувства. Больше всего я боялся, что её интерес ко мне пропадёт, и я не смогу положительно повлиять на неё, поэтому мой мозг выворачивал всю душу перед Динарой, имитируя настоящие чувства к ней. Мой план увенчался абсолютным успехом — Дина начала испытывать ко мне привязанность, и я перетянул фокус её внимания с отца на себя. Ей просто нужна была любовь, также, как и мне, когда мама рассталась с отцом и переехала в другой город.

За это время я смог докопаться до причин её тревоги. За ширмой взаимоотношений с отцом я разглядел проблемы самоидентификации. Переходный возраст породил кучу сомнений и разочарований в окружающих и особенно в себе. Её пугало будущее без папиной поддержки. Её не устраивала собственная внешность. Мать для неё превратилась в бесчувственную неудачницу, от которой сбежал муж. Но в уходе папы Динара винила и себя — отец был с ней, пока она пребывала в беззаботном детстве, но, когда она начала взрослеть, и её характер стал портиться, любимый папа потерял с ней связь. Но о своей ненависти к любовнице она не упоминала — ведь она тоже не хотела меня оттолкнуть, показав на какую злобу способна.

Хоть мне и удалось переключить внимание на себя, я беспокоился, что, когда её отец снова сойдётся с моей мамой, у Дины вновь случится рецидив. И когда Миша почувствовал, что дочь успокоилась, он вернулся к себе и мама тоже переехала к нему. Наступил момент, когда я должен был быть с Диной 24/7, чтобы её не посещали дурные мысли. Сложность состояла в том, что Юлька тоже вернулась ко мне. Приходилось шифроваться, часто ходить в туалет, уезжать “по делам”, придумывать небылицы, чтобы оправдать постоянную переписку в Сети. В таком режиме было сложно поддерживать Динару, объём переписки сократился, поэтому пришлось компенсировать более сильным огнём страсти.

Динара прекратила донимать отца звонками, не занималась больше сталкингом, она просто ждала, когда я буду онлайн. Некоторое время мне удавалось вести двойную жизнь, но долго я бы так не протянул. Иметь виртуальную любовницу, пока ты строишь отношения с реальной девушкой — это тяжело психологически. У тебя просто не остаётся эмоций на неё. По нашим отношениям с Юлькой пошла трещина. Я понял, что балансировать нереально, нужна максимальная страсть, иначе можно потерять их обеих. Видимо придётся переключаться поочерёдно то на одну, то на другую. Спустя месяц виртуального романа я начал выдыхаться и решил поддать страсть в отношения с Юлькой. Я попросил у Дины перерыв, якобы разобраться в себе.

Но с Юлькой ничего не получалось. То ли я изменился, то ли наши отношения изначально были обречены, но любовью там и не пахло. Особенно, когда я с лёгкостью генерировал любовь в вирте. В итоге так и произошло, что я потерял обеих. Однажды, заходя в квартиру, я запнулся о рюкзак:

— Юля, ты куда-то собралась?

— Я уезжаю домой. Насовсем.

— В смысле?

— Боже, Коля, хватит себя обманывать, у нас ничего не получается.

— Но мы можем всё исправить!

— Ты смеёшься надо мной? Коля! Я читала твою переписку с Софией!

— Послушай… Это не София, это Динара, я специально завёл с ней вирт, чтобы она не мешала маме!

— Серьёзно?.. Хотя какая разница! То, что ты ей писал — эти чувства нельзя сымитировать! Я не слепая! Совет вам да любовь. Я только одно понять не могу — ладно бы какая-то левая девка, но влюбиться в ту, которую ты ещё недавно спускал по лестнице… Я вас, парней, никогда не смогу понять. Прощай.

А Динара тем временем решила, что причиной разрыва стала она. Что я её больше не люблю. И вот уже через неделю она сидит с утра в папином дворе, куда я заехал, чтобы отвезти маму на работу. Я вышел из машины и направился к ней. Она не сразу заметила меня, но не испугалась. Она выглядела намного лучше и даже губы были не так сильно искусаны.

— Привет. Ты снова взялась за старое?

— Пошёл ты на ###!

— Слушай, давай на этот раз обойдёмся без драки и поговорим нормально?

— Я не хочу разговаривать с сыном шлюхи.

Странно, но я не рассердился. Теперь я смотрел на неё по-другому — взглядом влюблённого человека, знающего её секреты. Моя спокойная реакция смутила девочку. Я подсел к ней рядом:

— Знаешь, моя мама жила с бесчувственным неудачником. Но однажды она встретила человека, который сделал её счастливой. Я даже не знал, что мама может быть такой. Поэтому мне было больно видеть её слёзы. Да, Динара, моя мама плакала все те дни, когда твой отец вернулся к вам. У тебя когда-нибудь был парень? Ты испытывала чувство, когда тебя бросают?

У Дины побежали слёзы, она соскочила с места и убежала. Пока я вёз маму на работу, я много думал, как мне быть. Определённо нужно восстановить виртуальный роман с Диной и продолжать вытаскивать её из ямы. Дать ей шанс почувствовать себя счастливой. Я открыл ВК и написал: “Прости, что пропадал. Ты не злишься? Я тут подумал, что не смогу без тебя жить”. Она ответила тут же: “Я хочу с тобой встретиться”. Я отложил телефон, опустил в машине стекло и начал жадно хватать воздух: это конец…

“Я люблю тебя, Златан!” — написала она.

Я начал набирать какой-то текст, потом стёр, не понимая, что сказать в ответ.

“Ты хотел что-то написать, я всё видела”.

“Но мы договаривались, что не выйдем в реал”.

“Чего ты боишься?”.

“Я не готов строить отношения в реале”.

“Строить? Но мы уже всё построили… Ты боишься, что не понравишься мне? Мне всё равно, как ты выглядишь, хоть у тебя копыта вместо рук (судя по тому, как долго ты набираешь текст) или куриный мозг (судя по тому, как ты долго соображаешь)”.

“София, пойми меня правильно, время ещё не пришло”.

“На самом деле меня зовут Динара”.

“Вот как? А меня на самом деле зовут Коля”.

“Очень приятно, Николай! А вот моя фотка”.

Она скинула свою фотку. Ту самую, которая стояла в рамке у Миши на рабочем столе.

“Видишь, я вполне симпотная. Теперь ты! Не бойся, это не повлияет на мою любовь”.

“Зачем ты раскрыла себя? Кто тебя просил?” — я разозлился.

“Коля, успокойся. Просто перешагни через свой дурацкий принцип и отправь фотку”

“Прощай”

“?”

Зачем я сказал “прощай”? Можно было просто взять паузу… Снова исчезнуть на неделю… Но какой в этом смысл? Ведь Динара переросла виртуальные отношения. А значит, уже не сможет быть прежней. И нам не суждено быть вместе. Мало того, что я “сын шлюхи”, она ещё и сводная сестра! Значит я правильно сделал, что поставил точку. Игра зашла слишком далеко. У меня не получилось ей помочь удалённо. Остаются рычаги давления в реале. Снова придётся следить за ней и ограждать маму от провокаций.

Динара стояла в отделе “Глория Джинс” и смотрела через стекло на отдел “H&M”, где мама с отчимом выбирали себе вещички. В руке она подкидывала сырое яйцо.

— В этом торговом центре легко сменить испорченную одежду, — заметил я.

Динара сначала отшатнулась, а потом закатила глаза, мол, опять этот придурок:

— С####сь отсюда, чёрт.

— Если бы ты знала моё имя, тебе бы не приходилось каждый раз придумывать новые обзывательства. Меня зовут Коля, если что.

— Пошёл на ###, Коля, — она продолжала следить за любовниками, но через полминуты медленно повернулась ко мне.

Я изобразил мину на лице: “так получилось”.

— Ты…

— С этого дня ты прекращаешь кусать губы. Будем приводить тебя в порядок.

— Ты…

— Да, это я. Но ты можешь звать меня Златан, если привыкла.

— Какого… Ты… Ты издеваешься надо мной?

— Прости, София, я виноват. Я не знал, что так получится.

— Ты сраный сын шлюхи, ты нарочно это всё подстроил, чтобы меня кинуть и отомстить мне? — она размахнулась и метнула яйцо мне в грудь.

— Дина, дай договорить!

— Какая же ты мразь!

— Дай договорить! Я не знал, что полюблю тебя, дура! Но это случилось! Я люблю тебя! И хочу с тобой встречаться!

— У тебя реально куриные мозги! Как я буду встречаться с…

Она хотела по привычке назвать меня “сыном шлюхи”, но что-то её остановило.

— Не грызи губы, сказал.

— Тебе какое дело до моих губ?

— Мне есть дело до всего, что есть у тебя.

— Я тебе не верю!

— Я люблю тебя.

— Но… — она снова прикусила губу.

— Мы же договорились, что ты перестанешь кусать губы! Давай так: если очень сильно захочется покусать губы, попроси меня, я погрызу их за тебя.

Я прижал Дину к себе и воткнулся зубами в её нижнюю губу, слегка прикусив. Дина недоумённо смотрела мне в глаза с двух сантиметров, обдувая меня хлопающими ресницами. Откуда-то сзади послышались знакомые голоса:

— Динара?

— Коля?

Родители были в растерянности: мама зачем-то спряталась за тело Миши, а у него на лбу вскочил бисер пота, будто в пакетах были не шмотки, а кирпичи.

— Что вы делаете? — Миша поставил пакеты на пол, переводя дыхание.

— Папа, это не то что ты подумал, я смотрю футболки, — Дина принялась доставать по очереди мужские футболки и рассматривать их.

— Мам, у меня просто футболка замаралась, — я включился в процесс и начал комментировать принты.

Родители попятились к выходу и, ускорив шаг, как можно скорее скрылись из виду, до последнего момента оглядываясь на молодых, не веря в происходящее.

— У тебя вроде девушка есть, — сказала Дина, продолжая бесцельно доставать футболки.

— Мы давно расстались.

— Так хочется ещё погрызть губы…

— Иди ко мне.

Последней каплей стало избиение за территорией школы — пацаны повалили меня на землю и как следует отпинали толпой. Просто так, без причины. Когда это происходит год за годом, причина никому уже была не нужна. Водили меня к психологу из Управления образования, чтобы убедить перевестись в другую школу, но этого я боялся ещё больше, чем остаться. И главным мотивом был даже не школьный конфликт, а моя неуспеваемость. И особенно поведение. Я стал нервным и неадекватно себя вёл, как утверждала классуха. В последнее время опаздывал на уроки. На самом деле я на переменах закрывался в туалете, стараясь не появляться на глаза Стерхову и его компании. Внутри школы они меня не били, но унижали при каждом удобном случае. А вот за пределами школы могли навалять в любой момент. И однажды наваляли так, что можно было смело идти в медкабинет и вызывать скорую, чтобы зафиксировать побои и наказать ублюдков. Но не всё так просто. Сейчас я вкратце расскажу историю этого конфликта. Меня зовут Ромыч и больше всего на свете я ненавижу футбол. И ещё девочек ненавижу. Ненавижу.

Был у меня лучший друг Вася, дружили с детского сада. Лучший не потому, что единственный, а он был реально хорошим другом. Только в его компании я был самим собой, таким, каким никто про меня бы не подумал: с отличным чувством юмора — в его компании я и шутки придумывал угарные и сам любил поржать над чем угодно. А без него я становился безликим ничтожеством. Вася потом переехал в Ростов, оставив меня одного в Краснодаре. Тем не менее, конфликт со Стерхом начался из-за Васи. Дело было ещё в 7-м классе. Мы с ним гуляли во дворе и решили попинать мяч с малолетками. Точнее решил он — я-то в футбол играть не умею. Ну, он мяч у малолеток отобрал и стал мотаться, дразня их. Потом отдал мне пас (а я же пинать не умею), в общем, я неправильно понял ситуацию и вместо того, чтобы отпасовать обратно, зачем-то выбил мяч в сторону — он укатился на дорогу, где в этот момент проезжала мусорка. Мяч лопнул под колёсами, дети заплакали и убежали, а мы с Васей потом кидались друг в друга остатками мяча. Я всё никак не мог в него попасть и бегал за ним по всему двору, пока не заметил старшеклассников. Детёныш показывал пальцем на меня. Оказалось, мяч принадлежал младшему братику Стерхова. Вот тогда я и получил от Стерха свой первый удар кулаком в ухо. Потом приходили его родители и требовали 5 тысяч на новый оригинальный мяч, хотя старый был подделкой. Мои не дураки, отказались покупать «ориг», те не хотели от нас «реплику», в итоге инцидент со временем замялся, но родители Стерха заточили на нас зуб. Я уж молчу про самого Стерха. Невзлюбил он меня.

Следующий инцидент произошёл намного позже. Была физра и я, как человек неспортивный, незаметно слинял в тренажёрку, где расположился лёжа на мате, с усмешкой наблюдая через приоткрытую дверь, как Васёк тужится на турнике. В этот момент из раздевалки вышли старшаки, среди которых был Стерх, на чьём мате я как раз и возлежал. Тогда я впервые получил ногой по почкам. И понеслось — в скором времени я уже получил удар под дых. Просто за то, что стоял рядом с девчонками. Возраст у меня был такой, что стали они меня интересовать. Они стояли в коридоре и вели трансу в контаче, вот я и предложил им свою помощь поснимать. Мимо проходил Стерхов и девки сразу начали с ним кокетничать. Ну он и врезал мне в солнечное сплетение, на потеху. С того момента к девочкам у меня интерес пропал. Потому что они оказались редкостными тварями — стали снимать на телефон, как я корчусь на полу от боли. Потом училка обратила внимание, что меня как-то скрючивало на уроках и началась эпопея. Сообщила директору, он вызвал нас со Стерхом и с родителями в свой кабинет. А у родителей уже был негативный опыт общения. После словесной перепалки, где на меня пытались повесить провокацию, Стерха всё-таки приструнили, но он не долго держал себя в руках. Подкараулил меня за периметром школы, обмотал свой кулак фанатским шарфом «Краснодара», чтобы не оставить на лице синяков, и несколько раз мне врезал, приговаривая между ударами: «получай, стукач». С тех пор эмблема футбольного клуба «Краснодар» вселяла в меня ужас.

Я тут же рассказал маме, она прибежала к директору и оп-па — школа ни при делах — инцидент произошёл за территорией школы, разбирайтесь сами! Уже на следующий день Стерх снова меня отхерачил. Закончив возмездие над стукачом, Стерх резюмировал:

— В следующий раз, сука, я тебя отхуярю без шарфа, — он убрал шарф с кулака и сунул мне его под нос. — Будешь мамке рассказывать?

— Не-ет, — мотал я головой, вглядываясь в ссадины на кулаке Стерха, по всей видимости, ломавшего челюсти как грецкие орехи.

Вокруг нас валялись выпавшие из рюкзака тетради, ручки и мамин бутерброд. Стерх достал из контейнера бутер и надкусил его:

— М-м-м. Вкусно. Будешь каждый день приносить мне такой в класс.

Дождавшись, когда Стерх свалит, Вася кинулся ко мне, как санитарка к раненому бойцу. Со стороны могло привидеться, что наша дружба с Васьком имеет какую-то закулисную тайну. Так оно и показалось Стерху, который в этот момент обернулся:

— Педики!

«Педики»… А ничего, что бывают наивысшие доверительные отношения между парнями без сексуальной подоплёки? Они просто завидуют. Тем не менее, это ошибочное, но ёмкое определение «педики» так за нами и закрепилось, вплоть до отъезда Васи в другой город. Худший день моей жизни. Самое обидное — у Васи кончились уроки раньше, поэтому пришлось прощаться с ним на перемене. Я проводил его до ворот и мне стало горько от того, что меня бросает единственный человек, который поддерживал меня и не позволял унывать. Даже слёзы пошли. Он тоже расчувствовался, понимая, в каком аду оставляет меня, и крепко обнял. Мы долго стояли в обнимку, а в это время из окон над нами смеялась вся школа: — «педики!».

Без друга я совсем скатился и стал овощем, равнодушным к самому себе. Ежедневно я таскал мамины бутеры Стерху. Я уже позабыл их волшебный вкус. А Стерху было важно, чтобы я носил ему подношение прилюдно. Он обычно сидел на парте в позе альфача, широко раскинув колени, демонстрируя всем протёртую от бремени самца промежность джинс. Однажды мама вместо бутера положила омлет с колбаской и помидорчиками, а Стерх опрокинул содержимое контейнера мне за воротник:

— Ненавижу яйца! Если завтра не принесёшь мне бутер, я тебя выебу в жопу, уёбок!

Остатки омлета проступили сквозь намокшую рубашку на груди, словно блевотина. Весь класс ржал надо мной. Особенно девки, эти мерзкие твари, которые всегда смотрели на меня искоса с таким презрением, будто я последний конч. Мама была довольна моим аппетитом и продолжала поставлять бутеры, а мне было тягостно на душе — до чего обидно, что мама всё это время с такой любовью готовила еду для Стерха. Однажды я пропустил завтрак в столовке, потому что питание 11-х классов перенесли на нашу смену. Я просидел эти 20 минут в туалете, слушая как журчит вода в смывном бачке. Но когда понял, что это журчало в моём животе, я открыл контейнер и понюхал мамин бутер. Обезумевший от аромата, я заплакал. Я понимал, что огребу по полной. Но я не мог больше терпеть. Я жадно кусал бутерброд, наслаждаясь его божественным вкусом. Каждое надкусывание было равно удару в челюсть. Я получал от каждого куска максимум удовольствия, потому что знал его высокую цену. Льющиеся на бутер слёзы слегка подсаливали его, доводя вкус до третьей звезды «Мишлена», а я мысленно приговаривал: «Мама, я тебя люблю, я не хочу умирать!».

Стерху я соврал, что мама больше не будет давать мне в школу еду. Он поверил, а я теперь жрал бутеры в туалете. Но однажды дверь в толчок слетела с петель — меня поймали с поличным. Вот мы и подошли к тому моменту, который стал последней каплей. Когда меня отпинали толпой, я сдался и всё рассказал родителям. Впереди были каникулы, а Стерх заканчивал школу — теоретически я мог избежать возмездия. Но родители настаивали на переводе в другую школу. Смысл был в том, что моя конченная репутация мешала учёбе, но мысль перевода в другую школу ввергла меня в депрессию. Подключили психолога, мне подобрали школу с хорошей дисциплиной, но меня ничего не могло убедить. Тогда папа вспомнил про своего брата — дядю Мишу, который был психологом по образованию. Психолог-родственник казался родителям единственным шансом повлиять на меня. И у него получилось меня мотивировать. Правда, неумышленно. Вот как это произошло. Дядя Миша, мягко говоря, не был уверен в своих силах помочь депрессивному подростку. Он имел дело с мужиками-футболистами, так как работал помощником тренера в футбольном клубе «Кубань». Упоминание футбола сработало как триггер, и я перестал слушать дядю. До тех пор, пока не прозвучало слово «охота»:

— Рома, у тебя должно быть хобби. Какое-нибудь мужское хобби. Я, например, люблю рыбалку и охоту. Хочешь, я возьму тебя на охоту?

Я встрепенулся. Полумрак моей души осветила щель приоткрытой двери. Кто-то осторожно вошёл в неотапливаемое помещение моих надежд и нащупал на голой стене гвоздик. Дядя Миша повесил на стену ружьё.

По телу забегали диверсионные отряды мурашек. Сердце учащённо забилось, а дыхание стало мелким и частым, как у хомячка. Кстати, хомячок с ружьём вызывает гораздо больший страх, чем какой-нибудь волк без ружья. Даже сосредоточенный волк с ружьём не так страшен, как безмозглый хомяк, досылающий со стеклянными глазами патрон в патронник. Как бы высоко не летал орёл… а точнее стерх, его можно опустить на землю с помощью огнестрельного приспособления. Ход моих мыслей прервала мама, вошедшая в комнату. Она начала описывать дяде мой психологический портрет с какими-то странными намёками. Зачем-то вспомнила, как мы с Васей в шестилетнем возрасте играли в гинеколога. Много чего наговорила такого, чего я и сам о себе не знал. И закончила эпизодом, когда я всю ночь проплакал в подушку после разлуки с Васей. Но мне было абсолютно по фигу, что они там с дядей Мишей про меня думают, потому что я был уже другим человеком. К всеобщему удивлению я согласился на перевод в новую школу и даже настоял на продолжении сеансов с дядей Мишей.

Вторая встреча с ним состоялась за день до начала нового учебного года. Дядя пригласил меня на базу «Кубани», где рассказывал про историю футбольного клуба, про надвигающийся 100-летний юбилей, про то, как недавно клуб уничтожили и возродили, про их падение из премьер-лиги в краевой чемпионат. Хвастался игроками славного прошлого, из которых я запомнил лишь темнокожего парня со смешной фамилией Сиссе, потому что тот выступал аж за сборную Франции. Остальных я не запомнил, но делал вид, что мне очень интересно, ведь я хотел втереться в доверие.

— А этот футболист тоже был интересным, — дядя ткнул пальцем в иностранца на общей фотографии. — Когда он уехал, до нас дошёл слух, что парень всё это время был геем. Представляешь? Инстаграма тогда не существовало, откуда нам было знать? Но дело в том, что это был совершенно нормальный человек, такой же, как и все.

Дядя попытался хлопнуть меня по плечу, но как-то нелепо осёкся:

— В общем, не важно, какой ориентации человек, главное, чтобы…

— …чтоб об этом никто не знал, — догадался я.

— Нет, главное быть хорошим человеком… порядочным… и смелым! Нужно смело идти в стык и не убирать ноги, когда на тебя летят в подкате!

— А я и не убирал никогда.

— Не в этом смысле… Я хотел сказать, что людей уважают за смелость. Я понимаю, что многое упущено, но тебе дали второй шанс всё исправить — новая школа! Ты можешь заново переродиться и исправить все ошибки. Знаешь, когда к нам приходит новый игрок, а это почти всегда забракованный кем-то товар… всё-таки клуб с нуля возрождается… так вот, я мотивирую новичка тем, что в новом коллективе он может измениться к лучшему!

«Где же дядя хранит своё ружьё?», — подумал я после этой вдохновляющей речи.

В новую школу я пришёл за полчаса до уроков, как попросила директриса. Ради меня она собрала почти весь коллектив школы в актовом зале, чтобы проинструктировать всех на счёт моих проблем. Клал бы я на этот шабаш, но кроме нас там ещё была ученица и рисовала буквы на транспаранте. Меня это вывело из себя: ведь эта сучка разнесёт мою историю по всей школе! Девушка лишь один раз обернулась, мельком окинув меня любопытным взглядом. Первый день учёбы был кошмаром — на переменах все знакомились, любезничали, подбадривали, задавали вопросы. Мне казалось это фальшью. Серьёзно? Все такие дружные, улыбчивые, раскрепощённые? Никогда не поверю. Подвох вскрылся на следующий день, на завтраке в столовой. Из-за стола встал местный активист:

— Минуточку внимания! — он взял гранёный стакан и постучал по нему ложкой, будто на каком-то, блин, светском рауте. — Вчера ночью наш клуб выиграл на выезде в Лиге Европы!

Вся столовка дружно зааплодировала. Я подумал: — «Ну всё, приехали». Активист продолжил:

— И наш Магомед-Шапи Сулейманов, знаменитый одноклассник старшего брата нашего Лёхи Данилова, — активист жестом попросил этого Лёху встать с места, — наш Магомед-Шапи… ВЧЕРА… ЗАБИЛ ГОЛ!!!

Столовка встала на уши: все начали прыгать и скандировать: — «Шапи-гол! Шапи-гол! Шапи-гол!». Появились чёрно-зелёные фанатские шарфы «Краснодара» с эмблемой быка и меня затошнило от внезапного флешбэка. Пропал аппетит, и я просто тупо делил вилкой сардельку на части, пока в просвете среди прыгающих тел не увидел её — девушку из актового зала, которая там рисовала транспарант.

Она была единственным человеком в столовке, кроме меня, кому было безразлично происходящее. Утренний луч света падал на её каштановые волосы, а от жара из тарелки, казалось, портрет красотки преломлялся. Я не мог оторваться от этого кинематографичного кадра на фоне прыгающих в режиме слоу-мо людей. Девушка так увлечённо поедала сардельку, что ко мне вернулся аппетит. В какой-то момент она увидела меня, смущённо улыбнулась и картинно закатила глаза, мол, чокнуться можно от этих идиотов. Я вернулся к завтраку и с этих пор думал только о ней. Мне казалось, что я нашёл родственную душу, ненавидящую футбол, и что мы можем подружиться. А ещё я обрадовался тому, что не гей. Девушка сама вышла на связь во время перемены:

— Привет, ты тоже ненавидишь «Краснодар?»

— Всей душой!

— Ты случайно за «Кубань» не топишь?

— Хех, у меня дядя в тренерском штабе работает, — выдал я сразу свой неожиданный козырь.

— Серьёзно? — она схватилась руками за мои плечи. — Это же просто супер! Меня зовут Наташа!

— А меня Ромыч.

— Я знаю, вчера подслушала в актовом зале. Как же это здорово! В этой школе за «Кубань» кроме меня никто не болеет… Но теперь нас двое! — она вдруг обняла меня как старого друга, и её радость была абсолютно искренней.

— Я тоже очень рад! Вообще не ожидал, что в вашей школе есть болельщики «Кубани»!

— А кто твой любимый игрок? — ей не терпелось пообщаться.

— Э-э-э… — я запаниковал. — Си… Си-си…

— Сиссе?

— Да, игрок сборной Франции! Прости, я иногда заикаюсь.

Было видно, что она хотела ещё что-то спросить, но меня спас звонок на урок.

Я приехал на базу к дяде Мише и совал свой нос во все дела — отныне мне было интересно всё, что связано с футболом и «Кубанью». Досье на игроков, история клуба, его смерть и возрождение, чем отличается «вне игры» от «аута» и сколько в игре периодов. Я — самый преданный фанат клуба! Особенно это должен понимать дядя Миша, потому что он был проводником в мир Наташи. Дядя удивился внезапному всплеску интереса к футболу.

— Рома, что с тобой? — спросил он, когда я рылся в шкафчиках игроков, нюхая потные гетры. — Ты какой-то жизнерадостный сегодня.

— Дядя Миша! — прижимал я вонючие гетры к груди, — у меня появилась подруга!

— Так это замечательно! Очень хорошо, что у тебя так быстро появляются друзья.

— Нет, дядь Миш, не друг, а подруга! Понимаете, о чём я?

— Да ну ты! Настоящая девочка или из «этих»?

— Настоящая! И она болеет за «Кубань»!

— Так вот в чём дело, а я думаю, чего это ты всё разнюхиваешь тут. Хочешь произвести на неё впечатление?

— Вы мне поможете?

— Ради неё станешь глором «Кубани»?

— «Глором»?

— Глорихантеры болеют не за клуб, а за преимущества, которые от этого получают.

— Я буду самым преданным глорихантером!

— Стать специалистом в футболе за такой короткий период… это сложно. Есть у меня одна идея. Пойдём со мной в аудиторию, там сейчас ребята вчерашнюю игру разбирают.

«Аудиторией» называлась маленькая комната, в которой битком сидели игроки и тренеры. Шёл так называемый разбор:

— С хуя ты двумя прямыми прыгнул под него?

— Да не хуячил я специально! Не успел к моменту просто! Говорю этому пидору, хули ты свистишь, он же не ёбнулся, я его даже не задел, просто мимо ног проехал, а этот пидор карточку достаёт, бля! За, сука, намерение, сука!

— Две красные за игру это пиздец! Ну а ты чё на замену попросился? Кого мы поставим на фланг, играя ввосьмером? Кого бля?

— Ну а хули вы всё время через меня играли? Я ору вам, бля, играйте через левый хоть иногда, я щас сдохну, блять — а они опять мне пас дают.

— Бухать меньше надо!

— Ну судья вообще пидор! Откуда он?

— Из Геленджика вроде.

— Бля, всю игру душил, ебанат плешивый.

— Филя, а чё это было под конец игры в штрафной? Когда у тебя мяч из рук выбили? Хули гнида плешивая не свистнул?

— Так это Боба у меня выбил! Я выбегаю из ворот и ору: «мой мяч, бля, мой»! А Боба с «десяткой» бодается и не слышит.

— Да слышал я, чё ты пиздишь! Он первый на мяч выходил! Если бы не я, четвёртый бы залетел!

— Ты ебанутый? Я уже мяч накрывал, ёб твою мать! Нахуя ты ногу выставил!

И так 40 минут. Когда мы вышли, дядя заключил:

— Теперь примерно понимаешь, как нужно о футболе разговаривать, не вызывая подозрений?

Наташа стояла в коридоре у подоконника и, завидев меня, обрадовалась — она явно ждала меня. Наташа поднесла свою симпатичную мордашку к моему лицу, и сама ткнула своей щёчкой в мои губы, ибо я замер от испуга. Типа братское приветствие между «своими».

— Ты был на последней игре?

— Нет, уроки учил.

— А меня на выезда не отпускают. Знаешь, что там было?

— Две красные.

— Не в курсе, за что?

— У одного две жёлтых — в первом тайме пизданул кому-то локтем по роже, во втором судью послал на хуй. А другого удалили за грубый подкат — двумя прямыми ногами полетел, но промахнулся, а тот упал и симулировал травму.

— Да уж, проиграли 4:0 на выезде. А ты круто сечёшь игру!

— Спасибо.

— Пойдём, чё покажу.

Мы пришли в актовый зал, где на полу сцены был развёрнут транспарант, посвящённый юбилею школы.

— Ты закончила! Поздравляю, у тебя талант, — похвалил я её.

— На самом деле я его давно сделала.

Наташа стала сворачивать транспарант, под которым оказался спрятан другой, с надписью «Ебать Краснодар, ебать!».

Я поперхнулся:

— Круто. А к чему этот слоган, они же в другой лиге играют.

— Это наша принципиальная позиция.

— «Ваша»?

Наташа пригласила меня на следующую игру, и там я понял, кто такие «наши». Пришёл я заранее, как она и попросила. При ней был большой свёрток с баннером.

— Почему ты не принёс розу? — удивилась она.

— Пардон, я сейчас вернусь! — обрадовался я, ведь Наташа фактически предложила стать парой!

Я сбегал до цветочного лотка и выбрал самую дорогую розу, классическую, красную. Потом сообразил и поменял на жёлтую — в цветах клуба.

Когда я вернулся, вокруг Наташи уже собралась толпа. Подойдя ближе, я ужаснулся: это были мощные ребята, подкаченные, в узких шортах, затасканных «бэлансах» и чёрных футболках со зловещими рисунками. Выглядели они максимально брутально: кто-то выбрит налысо, у многих была густая борода, их тела были забиты татухами, а икры были размером с арбуз. Некоторые «бойцы» пришли с девушками. Наташа увидела меня с розой в руке и растерялась:

— Это мне?

— О! По ходу у Натахи наконец-то появился парень! — засмеялась братва.

— Это Ромыч! — представила меня Наташа. — Его дядя работает в тренерском штабе!

Братки по очереди пожали мне руку, а потом развернули новый баннер и сфотографировались на фоне стадиона. На фото я стоял рядом с Наташей. Позже она объяснила, что «роза» на сленге означает фанатский шарф.

На фан-секторе творилась дичь — пацаны зажигали фаеры, орали кричалки, пели песни и прыгали, раздевшись по пояс. Баннер на стадион пронести не удалось — охрана не дала разрешение. Наташа очень расстроилась. На следующий день я вбежал в кабинет дяди Миши:

— Мне нужна помощь!

— Слушаю.

— Ебать Краснодар, ебать!

Дядя снял очки, встал из-за стола и молча пожал мне руку:

— Ты был вчера на стадионе?

— Значит, вы разделяете эту позицию?

— А в чём дело?

— Вчера ваша охрана не пропустила баннер с этим слоганом.

— На стадионе велась съёмка, мы не можем такое пропустить.

— Наташа рисовала этот баннер несколько дней!

— Что ж… я тебя понял, — дядя подошёл к окну и задумался.

— Дядь Миш, она сильно расстроилась из-за этого. Я подумал, что если мне удастся решить эту проблему, Наташа это оценит и меня зауважают ультрас.

— А принеси-ка сюда этот баннер, мы его спрячем здесь до следующей игры, а охрана пусть ломает голову, как вам удалось его пронести. Но вы расправите его в перерыве.

Я не стал раньше времени выдавать секрет и попросил Наташу передать баннер мне на хранение. С этим огромным пакетом я потащился домой и на полпути меня окрикнули:

— Эй! Педик, стоять!

Это был Стерх со своими пацанами, которые распивали пиво в шарфиках «Краснодара». Я закрыл глаза и набрал воздуха в лёгкие — сейчас они достанут баннер, порвут его на части, а потом порвут и меня.

— Ты думал, мы уже не встретимся, педик? У нас осталось одно незаконченное дело. Пошли-ка, отойдём за ларьки.

— Сейчас, я только мусор выкину, — я забросил пакет с баннером в мульду и с чистой совестью последовал за пацанами.

— Помнишь, сука, ты снова на меня настучал? Чё молчишь, уёбок? Стучал-стучал! Меня к участковому вызвали тогда. Ну чё, сука, щас пизды получать будешь.

Странно, но мне было спокойно на душе — баннер уцелел, а это важнее моего здоровья.

Краем глаза я увидел, как к мульде подъехала мусорка.

— Подожди! — обратился я к Стерху и начал тянуть время. — Можно один вопрос?

— Чё тебе?

— Когда вы меня изобьёте, это закончится? Мы будем квиты?

— Ты охуел что ли? Это никогда не закончится, — пацаны заржали.

Я дождался, когда мусорка тронется, и рванул со всей силы за ней — пацаны от удивления замешкались, побежали было за мной, но я успел ухватиться за машину и скрылся за поворотом. На следующей остановке я попросил мусорщиков достать свой пакет и благополучно отнёс баннер на базу «Кубани».

До следующей игры оставалось ещё пять дней и мне страшно не терпелось продемонстрировать свою полезность для ультрас. Но главное — порадовать Наташу. Я надеялся, что она оценит мой поступок и между нами вспыхнет чувство. Но ребята собирались не только в день игр.

— Сегодня парни собираются на забив, ты пойдёшь с нами?

— Пойду! — я был готов на что угодно, лишь бы быть рядом с ней.

Жаль, что я не придал значения слову «забив». Ультрас потихоньку собирались за гаражами в лесопарке «Краснодарский», девушек в этот раз было мало. Когда «хулиганы» стали натягивать перчатки ММА, я заподозрил неладное. Вскоре кто-то крикнул: — «Коровы!». Я сначала удивился, откуда тут могут быть коровы — частный сектор на другом берегу, а оказалось, что так они пренебрежительно называли хулиганов «Краснодара». Наши вдруг запели:

— Мы не любим этот магазин, хэй, этот магазин, хэй, этот магазин… — при этом они держали в руках «маечки» из супермаркета «Магнит». С противоположной стороны тоже запели, вроде бы что-то про лифт. Соперники скрывались в зарослях ниже по склону. Я оказался в полупозиции между пацанами и девчонками. Я в нерешительности переминался с ноги на ногу, но так хитро, чтобы незаметно придвинуться ближе к девчонкам. Вскоре наши двинулись вниз по склону и скрылись за деревьями. Одна из взрослых девушек спросила меня:

— А ты не идёшь?

— Он ещё молодой, — вступилась за меня другая.

Мне было важно Наташино мнение, но она молчала. Это могло означать, что ей было интересно, поступлю ли я по-мужски.

— У него перчаток нет, — заметила одна из девушек.

Мне стало стыдно перед Наташей, и я подумал, что мою трусость не спасёт даже баннер. Я снял с шеи шарф и начал наматывать его на левый кулак. Потом передумал и намотал на правый — я же правша, вероятно правой рукой бить удобнее. В голове возникла мысль: за свою жизнь меня уже столько раз избивали, что я уже привык, и этим надо пользоваться. Я медленно побежал на забив.

Когда мне открылась батальная сцена, то сразу подкосились ноги. Толпа общей численностью в 40 человек сошлась в хаотичном месиве — кто-то падал и терпел удары, прикрывая череп руками, другие с разбегу подпрыгивали и врезались друг в друга в воздухе, отлетая от удара в разные стороны, кто-то отбивал раненого товарища, кто-то с криками гонялся вокруг дерева за оппонентом, а некоторые уже вышли из игры, валяясь на траве с разбитыми носами и рассечёнными бровями. Дороги у меня назад не было, а впереди ждала смерть. Я молился, чтобы среди хулиганов «Краснодара» не было Стерха. Хотя откуда он там возьмётся — он же был простым гопником. Я выбрал из толпы самого маленького паренька и двинулся в его сторону — тот увидел меня и принял вызов. Быстрым и ловким движением он сразу отправил меня в бессознанку. Очнулся я, когда всё было закончено — пацаны перекрикивались с соперником:

— В следующий раз мы вам валево устроим! — кричали откуда-то «быки».

— Когда? — отвечали «кубаноиды».

— Давай через месяц, в воцапе обкашляем место.

— А что за псих у вас был, мелкий такой, я раньше его не видел.

— Да он год в больнице лежал, озверел совсем.

— Ладно, гудбай, коровы!

— И вам не хворать, лифтёры!

Наташа нагнулась ко мне и внимательно осмотрела раны:

— Зачем ты полез? Ты же ещё несовершеннолетний.

«А что ж ты сразу не сказала», — подумал я.

— Так. Верхняя губа разбита, — она начала вытирать салфеткой кровь. — Но зубы целые.

Я приподнялся на локтях, быстро поцеловал Наташу в губы и почувствовал сильную боль. Она засмущалась и хотела что-то сказать, но в кадр ворвались пацаны, поздравляя меня с боевым крещением.

Когда начался матч и ультрас зарядили кричалки, я подошёл к заводящим и показал спрятанный заранее баннер. Пока наш сектор шизил, у них под ногами мы протянули свёрнутый баннер и начали ждать свисток на перерыв. Наташа пока ни о чём не догадывалась. И когда по команде баннер расправился над головами — она не поверила своим глазам:

— Как вы его умудрились пронести?

— Скажи спасибо Ромычу!

Она подбежала ко мне и обняла:

— Спасибо!

— Знаешь, моя губа потихоньку заживает и я уже могу ей чувствовать.

Недолго думая, Наташа меня поцеловала. После матча мы шли в обнимку, как состоявшаяся пара. Я проводил её до дома. Возле подъезда Наташа перекинула через меня свою «розу» и потянула, крепко прижав меня к себе:

— Мои родители завтра уедут на дачу.

— Завидую им!

— Дурак! Ты придёшь?

— Только позови.

— Я отправлю сообщение.

Счастливый я направился домой пешком, гоняя пробку от пива по тротуару. Я не сразу понял, что меня кто-то сзади окрикнул. Не оборачиваясь, я ускорил шаг, свернул в сторону сквера и там столкнулся со Стерхом:

— Оп-па, какие люди! Ну, привет, педрила!

Он был в компании из шести человек и они меня окружили.

— Ты серьёзно думал, что можешь от нас сбежать, и тебе ничего не будет? — Стерх сильно толкнул меня в грудь, но кто-то сзади подхватил и вернул меня в центр круга.

Стерх начал наматывать свою чёрно-зелёную «розу» на кулак и заметил слегка вздутую верхнюю губу:

— Тебя уже кто-то успел отпиздить? Ну ты и днище ёбаное! — для начала он ударил меня под дых.

Я загнулся, но не упал. Ну почему! Почему, когда всё так хорошо складывалось, появилась эта скотина? За что? Когда это всё закончится?

И тут со всех сторон в сквер ворвались кубанские хулиганы и, не теряя время, прыгнули на гопников, зарыв их в газон.

— Ромыч, ты чего от нас побежал, мы кричали тебе, хотели угостить, отблагодарить тебя как следует. А эти быдлоиды чего от тебя хотели?

Стерх оживился и затараторил:

— Не бейте, мы под «фирмами» не бегаем! Мы не «ультрас», и не «хулиганы»! Мы простые «кузьмичи»!

— А на нашего хулигана тогда зачем прыгнули?

— На кого? — Стерх с удивлением оглядел меня с ног до головы. — На какого хулигана?

— На Ромыча, бля!

Бойцы отмудохали гопников ногами, оставив Стерха мне на добив:

— Ну давай Ромыч, решай его.

Я расстегнул молнию анорака и вытащил жёлто-зелёную розу «Кубани». Харкающий кровью Стерх тяжело дышал и с трудом верил в происходящее. Я замотал кулак и со всей дури врезал ему в рыло:

— Это тебе за бутерброды. А следующий удар я посвящаю Васе, — и я вырубил Стерха.

Потом мы посидели с ребятами в баре и я ушёл домой навеселе.

На следующий день пришло сообщение:

«Предки свалили. Буду встречать тебя голенькой».

Я ответил:

«Я буду стесняться. Накинь что-нибудь на себя»

«Сойдёт, если я накину розу?»

«Сойдёт».

Я

Гениальность очень близка по смыслу с аферизмом. Я это понял, когда познакомился с Алмазом Мифтаховым. До сих пор не знаю, кто он – гений или мошенник? Я тогда учился в Архитектурном, где заразился утопическими идеями городов будущего. Произошло это благодаря строительству Иннополиса – наукограда под Казанью. Ясное дело, что на архитектурном факультете только и делали, что фантазировали на эту тему. Ну, а когда разрабатываешь новый тип городов, задумываешься о новом типе общественного строя. И больше всего на свете мне хотелось жить в Иннополисе. Здесь нужно сказать, что путёвку в кампус давали только айтишникам, поэтому мне, будущему архитектору, ловить там было нечего. Но! Я хотя бы мог поучаствовать в его строительстве. В конечном итоге я влился в коллектив проектировщиков и участвовал в разработке проекта таунхаусов для Иннополиса.

С Алмазом Мифтаховым я познакомился в автошколе. Учёба ему давалась легко, а мне с трудом. Он меня подтягивал, и мы сдружились. Об Иннополисе мы заговорили на экзамене. Ради меня он провалил первую попытку вождения по городу. Мы тогда ждали инструктора возле цирка и неожиданно заговорили об архитектуре. Он назвал здание цирка уродством и привёл Театр Кукол в качестве положительного примера. Я тогда вскипел: как же так? Ведь цирк – это инженерный шедевр в образе летающей тарелки, а театр кукол – дешёвая имитация сказочного замка! Я стал объяснять ему роль архитектуры, что она не должна подстраиваться под человека, а наоборот, её задача – формировать будущее. Дети, глядя на футуристический цирк, должны ощущать приближение будущего, вместо этого им подсовывают театр кукол, пытаясь загнать в средневековое прошлое. Я рассказывал про урбанистику, что наши города устарели и тормозят развитие человечества. Я рассказал ему про Иннополис, про первую ласточку, наполненную новыми смыслами.

Рафик

С тех пор Алмаз заразился идеей переехать в Иннополис. Только шансов у него, учившегося в колледже на сварщика, было ещё меньше, чем у меня. Насмотревшись видеоблогов про стартаперов, он придумал план. Я разыскал своего одноклассника Рафика, который был программистом и учился в Авиационном на факультете информационной безопасности – он стал нашим проводником в мир IT-технологий. Проанализировав тренды в сфере анализа данных, Алмаз выдал гениальную идею: если есть запрос на исследования в сфере искусственного интеллекта (ИИ), то должна быть программа для разработчиков. Он надоумил Рафика придумать программу, облегчающую работу с базами данных. Мне трудно это объяснить, я не специалист, но попробую простыми словами. Вся суть ИИ состоит в том, что он обращается к обширным базам данных и самообучается на опыте работы с этими базами. Идея Алмаза состояла в том, чтобы облегчить разработчикам эту задачу и создать универсальную программу-надстройку, приводящую любые базы данных в удобоваримый для ИИ формат. Программу, которую будут покупать.

Вот чем хорош Алмаз – он мог пробить любую стену и пролезть в любую лазейку. Он намотал километры по коридорам чиновников и сумел добиться финансирования стартапа. Это он сделал всю организационную работу – мы стали резидентами Иннополиса и получили прописку в кампусе. Всё, чем смог помочь я – добиться отдельного таунхауса, который я проектировал. Ну а Рафик… Рафик был единственным, кто работал в нашем офисе. Как кодер, он был очень исполнительным, но как друг – слишком молчаливым и замкнутым. Он усердно выполнял поставленную Алмазом задачу, ну а мы были бесполезной надстройкой, мечтателями, философами, раскачивающимися на гамаках в нашем модном офисе под клацанье его клавиатуры. Мы с Алмазом беседовали о будущем, о том, ради чего всё это затеяли. Жизнь в Иннополисе изменила наше мышление. Рамки раздвинулись и разум вышел на свободу. Мы не хотели жить как все, по устаревшим правилам. Отсюда, из Иннополиса, будущее казалось ближе – скоро в нашу жизнь ворвётся ИИ и изменит её до неузнаваемости. Машинный разум прекратит все конфликты, ведь его решения будут, пусть, не совершенными, но наиболее рациональными. И главное – беспристрастными. ИИ подскажет как нам жить в мире и прогрессе. Города станут другими, прекратится уплотнение, они начнут расширяться и делиться на коммуны со своими локальными законами. Хочешь – живи среди хиппи, хочешь – объединяйся с коммунистами. Изменилось мировоззрение – переехал. Предлагают лучшие условия – переехал. Никто не привязан к земле, глобальная конкуренция правит миром, а ИИ выравнивает условия жизни по всей планете.

Азалия

Выяснилось, что нам обоим не интересно банальное обогащение – нам хотелось чего-то большего. Я начал вынашивать планы строительства нашего поселения-коммуны, в котором будут иные правила жизни. Алмаз же строил планы вполне конкретные – теперь он хотел, чтобы программа структурирования баз данных имела свой собственный ИИ. Программа уже умела доставать по запросу нужные данные и анализировать лучший вариант, мониторя Интернет-поисковики. Но выдавала она противоречивую информацию, порой парадоксальную. Было бы здорово научить программу критическому мышлению, дать ей ИИ. Однако Алмаз бежал впереди паровоза, и, хотя прога, которую сделал Рафик, не годилась на продажу и требовала ручной постобработки, он поехал с ней в Москву и умудрился получить увесистый грант на разработку ИИ-структуратора. Вместе с грантом он привёз из Москвы Азалию, девушку весьма причудливых нравов. Чтобы кратко описать портрет этой девушки, скажу лишь, что ходила она с выбритой головой и с татухами, отражающими её духовные мытарства – так, у неё на теле соседствовали знаки коловрата и пацифика, изображения Сталина, Иисуса, Летающего Макаронного Монстра и Сейлор Меркурий, логотип Apple соседствовал с эмблемой ФК «Локомотив», символ А.У.Е. красовался рядом с лозунгом ИГ, символ анархистов дружил на её бедре с символом феминисток – и чёрте что ещё было набито на её прекрасном теле. Происхождение Азалии до сих пор является загадкой, сама она лишь обмолвилась, что с 15 лет мотается по сквотам, пишет картины и якобы встречалась с самим Световым. Следы мытарств, отпечатанные на теле, она носила с гордостью, в знак уважения к своим ошибкам, сделавшими её мудрее. Её либертарианский взгляд на жизнь и особенно философия свободной любви, которую она немедленно перевала в практическое поле, отлично коррелировалось с нашими взглядами на жизнь. Таким образом, наша коммуна расширилась до 4-х человек.

Дела с программированием шли плохо. Рафик так и не смог осуществить идею Алмаза. Может быть, задача была невыполнима, я не знаю. Алмаз продолжал всех убеждать, что дело верное. Но случилось непоправимое. Рафик, привыкший к спокойному Иннополису, где нет машин, уехал в гости к родителям в Казань и был сбит на смерть, переходя дорогу. Теперь Рафик умер, а всё что умела делать эта программа – выдавать по загружаемым базам данных крайне неоднозначные результаты. Их требовалось доводить до ума, расшифровывая и структурируя вручную. Никаким ИИ там не пахло. То есть, программа, в которую инвестировали два десятка миллионов – не работала и нанимать нового кодера было бессмысленно. Тем не менее, Алмаз рискнул и уехал в Москву, отчитываться о проделанной работе. Он пытался выкрутиться, вольно интерпретируя результаты «машинного интеллекта» – можно только представить, как это смешно выглядело со стороны. Его обвинили в мошенничестве. Вернулся он без Азалии. Я тоже испугался и отстранился от денег. Алмаз мужественно взял всю ответственность на себя и исчез вместе с программой и деньгами.

Вы не представляете, как было больно падать с небес на землю. Я смотрел на чертежи нашего будущего поселения-коммуны и рыдал. Все эти мечты о будущем, о новом образе жизни, о технологиях, способных изменить мир – всё это в миг испарилось как сон. Я вернулся в Казань и стал практикующим архитектором, я придумывал частные дома и пытался вразумить заказчиков – генерировал идеи жилища будущего, с принципами открытого пространства и трансформируемого зонирования – но люди не хотели менять уклад. Они переезжали из городских квартир в загородные дома, унаследовав квартирное мышление – они заставляли меня придумывать лабиринты коридоров с изолированными комнатами. Да, все хотели изолироваться от этого тухлого мира, спрятаться друг от друга за трёхметровыми заборами. Мне было невыносимо жить в этом мире. Так прошло три с половиной года, пока мне вдруг не написал Алмаз.

Алмаз

Оказывается, он сбежал в Китай, где долго искал своё призвание, параллельно изучая язык, пока однажды не придумал способ зарабатывания юаней на доверчивых китайцах. Китай оказался клондайком баз данных. Там всё уже оцифровано, а на каждого китайца есть досье. Он использовал нашу программу, которую назвал в честь Рафика, в качестве инструмента предсказывания будущего. Образ европеоидного гика-компьютерщика, видимо, подкупал, поэтому деньги к Алмазу текли рекой. Проблема была в том, что для своих гаданий он нелегально использовал закрытую базу досье. Уже не важно, каким образом он получил к ней доступ – над ним нависла угроза ареста. Алмазу пришлось бежать из Китая в морском контейнере, который чуть не стал его могилой. Дело в том, что план погрузки контейнеров на морское судно изменился в последний момент, и его контейнер оказался заставлен другими со всех сторон. Моряки добрались до него лишь на вторые сутки. Так судьба занесла Алмаза в Африку.

Алмаз уплыл в Африку на китайском судне не случайно – Африка методично и планомерно осваивается Китаем. Избрав местом дислокации Кению, как ближайшую более-менее развитую страну, Алмаз пытался найти применение «Рафику», но плохая цифровизация и почти полное отсутствие каких-либо баз данных привело его в отчаяние. Опираясь на сохранившиеся аборигенные культы, Алмаз настроил Рафика так, чтобы продолжить свои предсказания и гадания. Слухи о европейце, сумевшем поставить культуру аборигенов на рельсы IT-технологий, дошли до Османа Мусе. Одиозный генерал Осман Мусе фактически управлял страной внутри страны. Некогда воевавший на стороне Сомали против Эфиопии (в той самой войне, где СССР переметнулся на сторону бывшей проамериканской Эфиопии и воевал против бывшего просоветского Сомали американским оружием), Мусе занялся войной профессионально и выполнял операции в разных частях Африки. В последние годы армия Мусе осела на границе Сомали и Кении, выполняя роль вооружённого до зубов буфера, ограждающего Кению от Сомалийских террористов. Такое удачное положение армии Мусе позволило закрепиться на небольшом прибрежном клочке земли в Джубаленде – южной части раздробленного Сомали, создав по своей сути микрогосударство, с которым пришлось мириться обеим сторонам.

Я это рассказываю со слов Алмаза, поэтому за достоверность не ручаюсь. Про генерала Мусе Алмаз рассказал следующее. В этом человеке соединялись парадоксальные противоречия – так, будучи мусульманином, Мусе активно практиковал культы аборигенов, а его женой была православная эфиопка. Жена являлась потомком абиссинского царя, поэтому у генерала была подушка безопасности ещё и в отношениях с Эфиопией. Что абиссинская царица, что генерал – оба были одержимы культами и сходили от скуки с ума. Поэтому, когда на горизонте появился шаман-европеоид с ноутбуком, они пустились во все тяжкие. Выдав с помощью шайтан-программы целую серию точных гаданий (от простейших погодных прогнозов, до феноменального предсказания результатов голосования в парламенте Джубаленда за автономный статус дислокации боевиков Мусе) – генерал сделал Алмаза своим советником. Здесь начинается самая интересная и, вместе с тем, весьма загадочная для меня история.

Понимая, что территория, подконтрольная боевиками, получившая автономию, испытывала трудности с самоопределением, Мусе обратился к Алмазу за помощью. Оценив, сколь прекрасным был местный пляж, омываемый водами Индийского океана, недалеко от Сейшельских островов, Алмаз сделал запрос Рафику и получил ожидаемый ответ – наиболее предпочтительным бизнесом являлся туристический. Уточнив запрос на самый актуальный тип отдыха, Алмаз получил поразившую его рекомендацию – создать рабочий курорт с резидентством. Иными словами, машинный разум, напичканный базами безнес-моделей и просканировавший весь Интернет, предложил ту самую модель поселений-коммун, которую предсказывал я! Именно поэтому Алмаз вспомнил о нашей дружбе и связался со мной. В разговоре со мной он не скрывал восхищения моей прозорливости, а ещё признался, что очень сильно соскучился по нашей дружбе.

Либерталия

Итак, мне предлагалось разработать проект курортного поселения нового типа и остаться там жить. Я был обескуражен. Это было моей мечтой! Но вместе с тем мне предлагалось жить в Сомали. Если бы вам предложили переехать в Сомали, что бы вы ответили? Естественно, я стал панически отнекиваться от предложения. Чёрт подери, я даже не был уверен – действительно ли вектор развития определяла программа, или это манипуляции Алмаза? Но я задал себе вопрос: если бы существовал ИИ, каким бы был ответ на вопрос о поселениях будущего? Ну конечно же коммуны! Заражённая любопытством и верой, мечта понесла меня в Сомали. Я разыскал в Москве Азалию, которая к этому времени уже сидела на тяжёлых наркотиках, и вырвал её из западни. Мы вылетели в Найроби, где нас ждал Алмаз – в тюрбане и белом платье-кандуре, как арабский шейх. Мы вылетели в Сомали на собственном военном «кукурузнике» и через час уже были на месте.

Меня мучил лишь один страх – что с безопасностью? Какой дурак переедет жить в Сомали? Ответ дал Рафик. Для обеспечения безопасности коммуны в данном регионе требовалась вооружённая охрана из 516 человек. Ну, вы понимаете, что с этим проблем не было. У генерала Мусе была частная армия из 1500 бойцов, половина из которых продолжала выезжать на операции, а другая половина пустила корни в этом райском уголке на берегу океана, воспринимая это в качестве подарка судьбы. Если будущие резиденты коммуны будут знать, что их поселение будет под защитой хорошо дисциплинированных головорезов, то… почему бы и нет? Если вы смотрели фильм «Пляж», то вы знаете, чем всё закончилось – коммуна не смогла поладить с головорезами. А здесь, в нашей Либерталии, головорезы будут под контролем коммуны. Почему? Потому что поселение будет источником пополнения казны.

Резидентство предполагало стабильный доход. Можно было устроить обычный отель «all inclusive», но Рафик настоял на модели постоянного резидентства неспроста – это придаст месту мифологию избранности, место, о котором будут мечтать, за которое будут держаться, увеличивая доходы. А доходы будет распределять Рафик, поддерживая самую оптимальную модель управления. Он же будет определять законы – гибкий свод правил, меняющийся постоянно, в зависимости от нужд, тенденций и настроения. Никаких конституций, уставов и идеологий – только динамично меняющийся образ жизни, корректируемый Рафиком – единственным и беспристрастным административным ресурсом. Эх, знал бы покойный Рафик, что с его программы начнёт меняться мир! Его душа будет жить вечно жить в строках его кода.

Генерал Осман Мусе убедился в эффективности программы на своей армии – их поселение стало первой управляемой Рафиком коммуной. Сам Мусе превратился в церемониального монарха, чем и довольствовался. Однако его главная роль заключалась в инвестировании, а его главная цель – продажа франшизы. Источники его дохода – весьма мутная тема. Сам он был богат ещё до эфиопо-сомалийской войны и, очевидно, всегда имел какой-то легальный бизнес. Кроме того, его группировка, как гарант безопасности, спонсировалась Кенией. Параллельно с этим, Мусе кормился грязной американской, китайской и арабской наличкой, выделяемой на военные операции и революции. Злые языки поговаривают, что одной из статей его доходов являлись пиратские захваты нефтяных танкеров в Аравийском море. Так или иначе, Мусе стал одержим новой идеей – полной легализацией своих доходов, поэтому чистосердечно доверился шайтан-программе, полагая, что таким образом он совершит революцию в мировом масштабе.

Управляя военной коммуной, Рафик получил достаточный опыт и выдал варианты новых поселений – на первом месте рекомендовалась коммуна айтишников, на втором – творческое поселение. Самой сложной задачей, над которой долгое время бился Алмаз – определение принципа набора резидентов. Рафик выдал анкету из 90 000 пунктов. Это понятно – Рафику нужна была база данных, подробное досье на каждого резидента, чтобы управлять поселениями максимально эффективно. Приходилось делать углублённый запрос на каждое требование, пока программа не отбросила лишнее. И когда список сократился до 800 вопросов будущим резидентам, стартовала рекламная кампания. Стройка не начиналась, пока не была собрана критическая масса анкет. И вот, когда собирательный портрет будущей коммуны стал вырисовываться, я вбил первый колышек в белый песок.

Какой же будет эта коммуна? Уверенно можно сказать, что там не будет ни милитаризма, ни тирании – Рафик уже знает, к чему это приводит. Рафик стремится к идеальности, рациональности, эффективности и безопасности – вещам, которые сильно зависят от душевного благополучия. Ведь мы для него – инструмент, за которым нужно ухаживать, чистить от негатива и смазывать счастьем. В принципе, так было и задумано Богом. Какой же будет новая коммуна? Чем они будут заниматься? Ходить голышом, выращивать коноплю? Изобретать революционные технологии? Что они будут исповедовать – свободную любовь или традиционную? Чему научат детей? В каком жилище они захотят жить? Звуки океана ласкали мой слух, а волны увлажняли ноги Азалии, валяющуюся на белом песке нагишом. Я обратился к Алмазу, чтобы он попросил Рафика придумать идеальную архитектуру коммуны. На что Алмаз мне ответил: – «Нет, будет лучше, если проект разработаешь ты сам».

Дорожные приключения с элементами психологической драмы и комедии

Мария сидела в холле Воронежского психдиспансера и ждала свою подругу детства Настю, которую выписали на две недели, на время, пока её тётка прилетела в Москву. Сама Мария тоже жила в Москве, но с радостью вызвалась доставить подругу к тётке. Тем более, что за этот год Мария была единственной, кто навещал Настю в Воронеже и прибирался в её квартире. Та потеряла родителей, а родная тётка постоянно зависала в Америке. И вот наступила долгожданная выписка, пусть и всего на две недели.
– Маша! – Настя сразу же бросилась в её объятия и заплакала.

– Ну ты что разревелась?

– Я не хочу сюда возвращаться!

– Не успела выйти из психушки, а уже собираешься назад, ты давай это брось, у тебя целых две недели свободы! Пойдём скорее отсюда.

– Погоди, Маш, – Настя успокоилась и заговорила нормально. – Подождём Анечку.

Пока они ждали, Настя жаловалась на свою жизнь в этом диспансере – в отделении демонтировали вентиляцию и в стенах зияли дыры, через которые было слышно всё, что происходило в соседних палатах, а ещё все были постоянно простуженными из-за сквозняков. Ну и про свою подругу Анечку она тоже много говорила. Первое время её обижали, и Настя постоянно заступалась за Анечку, в итоге та не отходила от Насти ни на шаг и сильно к ней привязалась. Когда Анечка появилась в холле, Мария сразу поняла о ком шла речь – эта миловидная девочка присутствовала на всех их свиданиях, скромно сидя в сторонке.

– Анечка, знакомься, это моя подруга детства Маша.

Девушки поздоровались. Настя смущённо взглянула на Марию:

– Можно она поедет с нами в Москву?

– А ей можно?

– Я с врачом договорилась, тётя будет нашим опекуном на время побывки.

Девушки переночевали у Насти на квартире. Хорошенько выспавшись, они тронулись в путь. Только на выезде из города заскочили в Ашан, где Настя купила туристический набор для выживания с медикаментами, спасательными жилетами, термоодеялами, компасом, ножом, пилой-леской, рыболовным набором, фонариком, огнивом, сухим горючим и дымовой шашкой.

– Настя, у тебя какое-то странное представление о жизни в Москве, – покачала головой Мария.

– До неё ещё надо доехать! Мне так будет спокойнее.

– Ты точно готова ехать? Больше не боишься машин?

– Да, всё нормально.

И они поехали.

Настя сидела впереди и постоянно вертела головой по сторонам, то и дело заглядывая в зеркала заднего вида, упираясь обеими руками в бардачок, когда Мария тормозила. Анечка наоборот, сидела сзади никак себя не проявляя.

– Может пересядешь назад?

– Нет-нет, мне тут удобно, здесь обзор лучше, тормози! – Настя вытянула указательный палец.

До впередиидущей машины было метров сорок.

– Да расслабься ты! – Мария ткнула Настю в бок, – у меня 5-летний непрерывный стаж вождения по Москве! Скажи честно, ты таблетки утром выпила? Ты какая-то нервная.

– Выпила! Со мной всё в порядке, я просто давно не была на воле.

Мария прекрасно понимала, что ехать придётся очень осторожно, чтобы не тревожить Настю. До Ельца ехали два часа и решили сделать первую остановку, перекусив в кафе.

Девушки уселись за столиком и принялись страстно листать меню.

– Ну что, соскучились по человеческой еде? – Мария улыбалась во весь рот. – Заказывайте всё что хотите, я угощаю. Давайте наслаждаться жизнью!

В кафешке подопечные Марии наконец смогли раскрепоститься и начали проявлять первые признаки веселья.

– Больше никаких правил! – Настя начала свой обед с мороженого.

Анечка последовала её примеру и впервые засмеялась.

Неподалёку сидела компания парней и глазела на них не смущаясь. Один из них подошёл к ним:

– Привет, девчонки, вы путешествуете?

– Да, – сухо ответила Мария.

– Вы не против, если мы придвинем столик и пообедаем вместе?

– Мы против, да, девочки? – Мария оглядела подруг: Настя утвердительно кивнула головой, Анечка застыла с ложкой в руке, уставившись в тарелку с мороженым.

– Давайте познакомимся? Меня зовут Сергей, там сидят Дима с Костей, а вас как зовут?

– Меня Настя.

– Меня никак не зовут, – Мария неодобрительно взглянула на Настю.

– А как зовут эту красивую скромную девушку? – парень откровенно пялился на Анечку, та продолжала сидеть в оцепенении, держа занесённую над мороженым ложку.

– Мы не хотим знакомиться, – убедительно ответила Мария.

– Ну, как хотите, – парень отвязался, напоследок бросив на Анечку похабный взгляд.

Радость от предстоящего пиршества была слегка омрачена. Девушки некоторое время молчали. Парни продолжали поглядывать на них, что-то весело обсуждая. Потом Анечку затрясло.

– Что с ней? – Мария растерянно посмотрела на Настю.

– Это из-за парней, – она вынула ложку из руки Анечки и сжала её ладонь. – Эй, я с тобой, успокойся, ты в полной безопасности.

– Но они смотрят на меня, – еле слышно ответила Анечка.

– Так, девчонки! – Мария стукнула по столу. – Мы на отдыхе, продолжаем наслаждаться жизнью!

Тут как раз принесли разные салаты и девушки стали друг у друга их пробовать. Однако Анечка так и не смогла расслабиться.

– Аня, ну что ты такая хмурая? – Настя снова взяла её за руку.

– Я хочу в туалет.

Парни то и дело на них оглядывались, смеясь.

– Боишься пройти мимо парней? Хочешь, я пойду с тобой?

– Стойте. Давайте над ними тоже поприкалываемся? – вступила в разговор Мария.

– Как?

– Анечка, хочешь, чтобы они перестали на тебя пялиться?

Анечка нерешительно пожала плечами. Мария взяла стопку салфеток и смяла их в комок:

– Засунь это себе в трусы. Вот они удивятся, когда ты пройдёшь мимо них.

Настя закрыла рот ладонью, чтобы подавить смех.

– И, когда будешь выходить из туалета, слегка приподними одну ногу и поправь штаны, будто тебе жмут яйца.

Настя уронила голову на стол, не в силах сдерживать смех.

– А ты не смейся! Сделай серьёзное лицо, чтобы они не подумали, что это розыгрыш.

Анечка шла в туалет неестественной походкой. Один из парней заметил подвох и ткнул локтем соседа. Все трое недоуменно переглянулись. Тот, который представился Сергеем, откинулся на спинку стула и выпучил глаза. Остальные двое остались сидеть с приоткрытыми ртами. Потом они сбились в кучку и начали шептаться.

Анечка вышла из туалета и, под пристальными взглядами парней, чересчур откровенно поправила бандаж, отчего парни с гримасой омерзения поспешно отвернулись.

Как следует отсмеялись уже в машине. Анечка хихикала, подавляя сильное смущение.

– Ну ты дала! Ой молодец! – Настя ухохатывалась, не обращая больше внимания на дорогу.

– Я же говорила, что они отстанут! – Мария была довольна, как складывается путешествие.

– Мне так стыдно… – Анечка закрыла лицо руками.

– Чего тебе стыдиться – у тебя же есть справка из психушки! – громко заржала Настя.

В салоне машины ещё долго стоял оглушительный ржач. Потом Анечка выпила таблетку и заснула.

– Слушай, а почему она так испугалась парней? – шёпотом спросила Мария.

– Она всех боится. Сирота. На воле почти не жила. Ей ещё в детдоме поставили отметку «отставание в развитии», поэтому она регулярно наблюдалась у врачей. Родителей у неё нет, в детстве с ней некому было заниматься, отсюда задержки в развитии. Она на самом деле нормальная, просто пугливая.

– Здравствуйте… Да, забрала… Да, везу… Хорошо… Понятно… Угу… До свидания.

Мария бросила трубку и покачала головой. Звонок разбудил Анечку.

– Задерживается в Америке.

– Она не прилетела? – Настя изумлённо смотрела на Марию.

– Запасные ключи от квартиры у консьержа.

– И она даже не захотела поговорить со мной? А когда она прилетит?

– Сказала, что её не отпустили. Может вообще не прилетит.

– Но меня же выпустили к ней, потому что она будет моим опекуном на время побывки. Я с таким трудом выписалась под честное слово! А она… – Настя заплакала. – Боже, что она за человек такой? Мало того, что ни разу не навестила в больнице, так она и забрать меня даже не смогла. Она и на похороны родителей не прилетела!

– Успокойся, не накручивай себя.

– А родители от неё ехали в тот день!

– Ну что ты опять начинаешь? Не приедет – и ладно, тебя же отпустили! Без опекуна поживёшь. Может, это и к лучшему. Я поживу с вами эти две недели.

Проезжая съезд на Каширу, Анечка попросила остановиться – её укачало.

– Здесь отбойник с двух сторон, потерпишь?

– Меня сейчас вырвет…

– Хорошо, сейчас остановлюсь.

– Здесь нельзя останавливаться, тут отбойник же! – закричала Настя.

– Если экстренная остановка, то можно!

– Это опасно! Анечка, блюй через окно!

– Ну не на ходу же! Сейчас я прижмусь к отбойнику!

– Осторожно! Ааааааааа! – заорала дурным голосом Настя, глядя в боковое зеркало.

Справа, между отбойником и машиной, на огромной скорости пронёсся «Гелендваген» и, то ли от касания, то ли от вихря, то ли просто от испуга машину девочек отбросило на вторую полосу, где в этот момент никого не было. У Марии от страха онемели ноги, и она кое-как остановила машину возле отбойника. Анечка высунулась из окна и её стошнило. Настя сжалась в кресло и тихо завыла. Переведя дух, Мария попыталась выйти из машины, но Настя её остановила:

– Надень жилет! – она дрожащими руками стала рыться в своём спасательном наборе.

– У меня свой есть, – Мария включила аварийку, надела жилет, вышла из машины и обошла её вокруг.

– Нужно знак аварийной остановки выставить! – не унималась Настя, крича через открытое окно.

– Да заткнись ты! – выругалась было Мария, но быстро взяла себя в руки. – Не паникуй, всё обошлось.

Анечку снова вырвало. Настя надела свой жилет и тоже вышла из машины. Следов ДТП не было, были лишь жёлтые разводы на двери Анечки. Мария прислонилась к отбойнику – у неё всё ещё дрожали коленки. Мимо пролетали машины, поднимая ветром волосы.

– Знак! Где у тебя знак? – Настя суетилась рядом, припадая к земле каждый раз, когда мимо проезжали машины.
– Ладно, поехали дальше, – скомандовала Мария.

Ехать в тишине после инцидента не получилось – у Насти начался монолог:

– Он же обгонял всех справа… И летел 200… Господи, почему они это делают? Что с ними не так? Нет… Я просто пытаюсь понять… Это же уму непостижимо! Что у них в голове происходит? Ради чего они так рискуют? Ради острых ощущений? Но это же глупо… В правилах написано, что обгон справа запрещён, это значит, что все нормальные люди не ожидают опасности справа. Зачем же так рисковать чужими жизнями? Он же летел не меньше 200! Они же забирают у людей жизни! Они думают, это компьютерная игра какая-то? Что траектории машин в потоке не меняются? Мало ли что может случиться – в любой момент кто-нибудь из потока может съехать вправо. Мы же начали съезжать! Ладно я заметила! Если бы съехали раньше – сейчас бы были трупами! Там же отбойник! Он же летел 200! Маму с папой так же убили! Может быть, это он и убил их! Три восьмёрки номер! Это мог быть он! На этой трассе это случилось… Под Кобылинкой случилось.

– Настя, выпей таблетки сейчас же!

Она достала две таблетки, сжала их в кулак и открыла бутылку. Потом приложила кулак ко рту, высосала таблетки и запила водой.

– Три восьмёрки номер… – продолжила она. – А вдруг это он…

– Слушай, Наська, этих лихачей в Москве – как собак нерезаных. Ты зайди в Инстаграм на канал «Мажорка семь-семь-семь» и увидишь сотни таких. Они там ролики свои выкладывают.

– У тебя регистратор работает? Нужно сообщить в ГИБДД! Нужно позвонить срочно, пока он никого не убил!

– Скоро будем проезжать пост ДПС.

На посту Мария заполнила заявление и приложила скриншот из записи видеорегистратора. Инспектор оказался знаком с этим лихачом – это был кавказец с тремя сотнями штрафов только за предыдущий месяц.

До Москвы оставалось всего пару часов, но девчонки так устали, что решили остановиться в придорожном мотеле. К счастью, трёхместный номер был свободен:

– Пройдите по коридору до пожарного стенда, возле него дверь в ваш номер, – сказала хозяйка мотеля.

Девчонки сразу повалились на кровати. Анечка мгновенно вырубилась, Настя уткнулась в смартфон, а Мария просто смотрела в потолок.

– Я всё думаю об Анечке. Она такая красавица. Уж очень она странно реагировала на парней. Как будто чего-то боялась.

– Она была влюблена в парня, потом он её бросил.

– Несчастная любовь?

– Ну, там было всё сложно. Она рассказывала, что однажды в детдом приезжала медкомиссия и проводила осмотр девочек. Одна из них была уже не девочкой. В 12 лет. Разразился скандал, девочку куда-то увезли и больше её никто не видел. Тогда у Анечки, видимо, и развился страх потерять девственность. Парень появился у неё уже после детдома, он устал её добиваться, побил и бросил. Анечка впала в депрессию. А у неё был детский диагноз, помнишь – отставание в развитии, вот и упекли её в психушку, недолго думая.

– Печально. А сколько сейчас ей лет?

– 19 исполнилось недавно. Знаешь, как мы отметили её день рождения в больнице? Нам разрешили вдвоём посмотреть телевизор в кабинете старшей медсестры! Вот такие маленькие радости. И знаешь, что самое смешное – нам нельзя было смотреть кино! Вместо этого нам включили канал Культура – а там рассказывали про древний город Мологу. Медсестра увидела – о, церкви показывают – и ушла спокойная. А Молога – это затопленный город! Ты слышала, наверное, посреди Рыбинского водохранилища полуразрушенная церковь стоит? Вот, про это рассказывали. Целый город ушёл под воду. Тоска, уныние и обречённость. Лучше бы нам кино разрешили посмотреть!

– Давайте завтра в кино сходим.

– Ой, хотелось бы!
– Я вам устрою такие каникулы, каких и у здоровых не бывало! Чтобы почувствовали вкус к жизни, чтобы вылечились поскорее. – Мария громко зевнула. – Настя, тебе нужно держать себя в руках. Понимаешь, тебя выпустили в первый раз, и ты должна доказать, что здорова. Если у тебя будут нервные срывы, как сегодня, тебя больше не отпустят. Ты это понимаешь?

– Да.

– Ты уж постарайся. И тогда тебя скоро выпишут насовсем. Будешь туда ходить лишь отмечаться.

Вскоре Мария засопела. Настя ещё долго втыкала в смартфон.

Встав пораньше, девушки продолжили свой путь и на подъезде к МКАД начали строить планы на эти две недели:

– Для начала я покажу вам парк Зарядье, там так здорово! – Мария подмигнула Насте.

– Я хочу в Москва-Сити.

– Ты не видела Зарядье!

– Я хочу в Москва-Сити.

– Что там смотреть? Ах, ты в «Афимолле» хочешь приодеться?

– Угу.

– Ну ладно, сейчас подумаю как туда лучше проехать.

– А ты можешь оставить машину на набережной Тараса Шевченко?

– Почему там? Это же на другой стороне.

– А мы по мосту перейдём.

В конце набережной до самого шлагбаума все места были заняты, поэтому пришлось разворачиваться и встать на парковку чуть дальше. Пока шли к мосту, Настя вспомнила, что забыла что-то в машине, взяла у Марии ключи и убежала. В этот момент кто-то позвонил:

– Вы у нас сегодня останавливались, – в трубке прозвучал голос хозяйки мотеля.

– Да, в чём дело? – насторожилась Мария.

– У нас пропал топор с пожарного стенда, вы ничего об этом не знаете?

– Топор?

– Длинный, красный пожарный топор.

– Нет, мы точно его не брали.

Они ещё постояли пару минут, разглядывая крутые тачки, но Настя не торопилась возвращаться. У Марии постепенно начало возникать чувство тревоги, и она пошла быстрым шагом к машине, Анечка с трудом поспевала за ней.

Вскоре они стали свидетелями такой картины: по середине улицы шла Настя, волоча по асфальту красный топор. Девушки от изумления остановились. Настя подошла к припаркованному «Гелендвагену» с номером 888 и уверенным взмахом разнесла вдребезги лобовое стекло. Следующим ударом она вышибла зеркало, потом боковое стекло. Со всех сторон к машине ринулись кавказцы, Мария с Анечкой так и стояли неподалёку в полном оцепенении. Настя со всей дури вогнала топор в капот, так, что не смогла его вытащить – топор застрял. Тут её уже плотным кольцом окружили кавказцы, а хозяин машины скрутил ей руки:

– Ты что, сумасшедшая? Ты что творишь? Зачем машину бьёшь?

– Это ты убил маму с папой! Ты их убил, гадина! Ты убил моих родителей, сволочь!

– Что она несёт? Вызывайте ментов!

– Не трогайте её! – бросилась Мария на выручку Насте. – У неё справка из психушки!

Так, не успев начаться, закончилась побывка девчонок на воле. Судьба привела их в отделение полиции. Оказалось, что возмещать нанесённый ущерб было некому – больную из диспансера ещё не выписали, а лишь выпустили под ответственность родной тётки, которая никаких бумаг подписать не успела и вообще находится за границей. По закону судиться пришлось бы с больницей. В итоге хозяин машины плюнул и забрал заявление. Долго не могли решить, что делать с пациентками – держать в отделении нельзя, Воронеж забрать их так быстро не сможет, московские больницы на передержку их взять отказались. В конце концов Марии поручили немедленно доставить Настю обратно в Воронежский диспансер.

Настя была удивительно спокойна, когда села в машину.

– Как ты его нашла? – Мария завела двигатель и разочарованно взглянула на Настю.

– Ты сама мне рассказала про канал в Инстаграме – там и нашла его. И где они тусуются нашла.

– Ты хоть поняла, что он никак не связан со смертью твоих родителей?

– Знаю. Но блин… Я чувствую какое-то облегчение. Я весь свой гнев на него выплеснула. Ощущение – как будто гора с плеч свалилась!

– Но теперь тебя не скоро из больницы выпишут.

– Да, но мне давно не было так спокойно на душе, как сейчас.

Машина тронулась. Настя вдруг резко повернулась к Анечке:

– Анечка, прости меня! Я тебе всю поездку испортила… Съездили в Москву, называется… Ты даже Кремль не увидела! Прости…

– Ну а что нам мешает посмотреть Красную Площадь? – Мария подмигнула Анечке.

Они немного погуляли по Площади и зашли в «Макдоналдс» в Охотном Ряду.

– А давай покажем Анечке ещё что-нибудь? Подумаешь, немного опоздаем.

– В любом случае мы в Воронеж под утро приедем, – согласилась Мария.

– Анечка, что бы ты хотела увидеть? У тебя есть какая-нибудь мечта?

Немного подумав, она ответила:

– Я бы хотела увидеть затопленную церковь в Мологе.

Подруги переглянулись. Мария долго потягивала колу через соломинку.

– Ну а что? – прервала молчание Настя. – Всё равно в психушку возвращаться, хоть воздухом свободы перед смертью надышусь. А Анечку никто в больницу вернуть не требовал, у неё почти две недели отпуска! Давайте немного побегаем от карательной медицины?

– Только ко мне домой заскочим.

Мария взяла из дома кейс и машина взяла курс на север.

– Что в этом кейсе? – спросила Настя.

– Знаешь, мне понравилось, как ты отомстила этому лихачу на «Гелике». Я поняла главное – что ты таким образом избавилась от призрака прошлого. Я тоже мечтала отомстить своему бывшему. Открой кейс.

Настя открыла кейс и увидела большую коллекцию старинных монет:

– Ничего себе, как будто сундук с сокровищами!

– Когда мы расстались, он забрал всю технику из дома – оба телевизора, стиралку, кофемашину, даже холодильник – всё наше совместное имущество просто взял и вывез из квартиры, пока меня не было. Лишь кондиционер мне оставил. Самое главное – он и нашу машину забрал! Вот я и выкрала у него эту коллекцию, которую он с таким фанатизмом собирал.

– А он что? – Настя вытащила одну из монет и передала Анечке, – смотри какая красота!

– Я говорю: – «Машину мне оставь, тогда верну коллекцию». А он: – «Это ты от меня ушла, мне компенсация морального вреда полагается». Как видишь, машину я сама взяла новую в кредит. Этот придурок слишком долго думал. Теперь названивает, спрашивает, что хочу взамен. А мне ничего уже не надо! Вот такая изящная месть, правда?

– Круто ты его обставила! И что ты хочешь сделать с этими сокровищами? Сколько всё это стоит?

– До хрена. Тут есть две золотые монетки стоимостью 200 косарей каждая.

Девчонки рассматривали коллекцию до самого Долгопрудного, пока машина не зарулила во двор. Мария забрала кейс и вышла из машины. Вскоре из подъезда вышел мужчина. Они долго о чём-то разговаривали. Потом Мария передала ему кейс. Мужчина открыл его и внимательно проверил содержимое. Потом он извлёк одну монетку и отдал Марии.

– Ну, рассказывай, что это за мужик? – Настя была в нетерпении.

– Мой бывший. Я просто отдала ему коллекцию. Просто так. Я рассталась со своим призраком прошлого.

– А что он тебе дал?

– Подарил одну из монеток на память, в знак благодарности. Ту, которая двести тысяч стоит. Давайте её продадим, а деньги прогуляем!

В нумизматической лавке продавец покачал головой:

– Ей цена 50 тысяч. У нас такие же лежат на витрине. Могу предложить 45.

– Спасибо, за такие деньги я лучше оставлю её себе.

Уже в машине Мария рассмеялась:

– Вот козёл! А мне сказал, что за них не меньше 200 дадут! Какой молодец – попилил наш семейный бюджет! Нет, хватит, больше не буду о нём вспоминать – отныне его в моей жизни больше нет.

Машина двинулась по направлению на Сергиев Посад. Настя вела себя настолько спокойно, что не смотрела на дорогу, уставившись в смартфон. Вдруг она вскрикнула:

– Смотрите что нашла! В паблике «ДТП и ЧП Москва» выложили фотки «Гелика»! Ха-ха, тут такие комментарии, просто ржач: «Поделом ему», «Народные мстители?», «Нужно было ещё колёса продырявить», «Видать кому-то дорогу переехал», «На каждого мажора найдётся свой псих», ха-ха-ха – «псих» – это про меня! Ха-ха-ха!

В Сергиев Посад приехали, когда уже стемнело. Гостиницу нашли возле вокзала, заселились в два номера, в одном ночевала Мария, в другом Настя с Анечкой.

Утром, немного прогулявшись по старинному городу, они решили остаться здесь на пару дней. А уже вечером познакомились с симпатичными местными парнями. Мария с Настей шептались:

– Тебе какой больше нравится? – у Насти разыгрался аппетит.

– Светленький.

– И мне тоже. Ты видела как Анечка на него посмотрела?

– Ага. Поэтому я возьму того, который покрупнее, – конструктивно решила Мария.

– А я того, который повыше.

– Светленький тоже запал на Анечку. Что будем с ней делать, она очень скованная.

– Нужно ей помочь. Я поработаю с ней.

– Главное не переборщи, нам не нужно, чтобы она влюблялась. А я поработаю со светленьким.

Парни ждали на улице, пока девушки переодевались. Мария вышла раньше и подозвала светленького:

– У меня к тебе просьба. У девочки психологическая травма, её недавно бросил парень, с ней нужно обращаться аккуратно. Хоть это и просто интрижка, но ты бы не мог сыграть роль влюблённого по уши?

– А какой в этом смысл?

– Мы хотим, чтобы она пришла в себя, почувствовала уверенность. А когда придёт время расставаться, нужно обставить всё так, чтобы она тебя бросила. Понимаешь?

– Типа, «клин клином вышибают»?

– Молодец, верно, пусть она сама кого-то бросит хоть раз в жизни. Это должно сработать.

– Чё-та как-то сложно.

– Давай откровенно – она красотка, да? Стоит игра свеч?

С этим было сложно не согласиться, поэтому светленький кивнул.

– Только есть одна проблемка… Она ещё девственница.

Светленький тяжело вздохнул и начал терять интерес.

– Если всё получится, у меня для тебя будет награда, – Мария вынула из кармана старинную монету. – Она стоит 50 косарей.

Светленький с любопытством покрутил её в руках. Мария хлопнула снизу по его ладони и поймала монету на лету:

– Ну так что, сыграешь роль безнадёжно влюблённого?

Разбившись на пары, ребята сначала гуляли по Троице-Сергиевой Лавре, потом ушли в сторону Скитских прудов. Прежде чем разбрестись по парку, девушки решили посовещаться:

– Анечка, ни о чём не беспокойся, веди себя уверенно, мальчик очень хороший, мы будем неподалёку, возьми это, – Настя достала из сумочки дымовую шашку, – она тебе не понадобится, но так будет спокойнее.

– Настя! – возмутилась Мария. – Ну зачем ты её пугаешь? Какая на фиг дымовая шашка? Ты ей ещё термоодеяло и рыболовные снасти вручи.

– Пусть будет.

– Анечка, возьми лучше это, – Мария что-то сунула ей в сумочку. – Там три штуки, думаю хватит.

– Куда столько? – возмутилась в свою очередь Настя. – Сама зачем её пугаешь?

Анечка покорно принимала подарки и немного нервничала.

– Потом мы пойдём в гостиницу… А Маша ещё погуляет… Да, Маша?

– Почему я? Я не меньше твоего хочу в гостиницу.

– Мне нужно быть рядом с Анечкой, – она повернулась к Анечке и обняла её. – Не бойся, я буду за стенкой. Ну всё, иди гулять, хорошего вам вечера.

Всё получилось. Анечка проснулась раньше всех и выглянула в окно – светленький уже её караулил.

– Наська, просыпайся! Он пришёл!

Настя отодвинула шторку и с трудом открыла слипшиеся веки:

– Похоже, ты его в себя влюбила… Анечка, ты крутая!

В комнату вбежала Мария:

– Звонили из Воронежа, они нас потеряли. Я сказала, что волноваться нечего, всё под контролем, доставлю без приключений, но с небольшой задержкой. Ну что, вы готовы к приключениям?

Анечка стала быстро одеваться.

– Ты куда? – удивилась Мария.

– Она хочет проститься со своим парнишкой.

– Только быстрее, нам скоро в дорогу.

– Говори с ним надменно, так мол и так, не серчай, мне пора ехать, не поминай лихом, гудбай мой мальчик.

– Да-да, и ни капли сожаления. Пусть почувствует, каково это, когда тебя бросают.

– Но я не хочу его бросать, – вдруг проявила недовольство Анечка.

– И что ты ему скажешь? Позовёшь с собой в психушку? – развела руками Настя.

– Извинись и скажи, что тебе нужно уезжать. Поверь, ему это будет проще понять, чем узнать, что ты сбежавшая пациентка Воронежского психдиспансера.

– Он уже в курсе, – Анечка бежала по коридору, громко шлёпая тапками.

Подруги подошли к окну: Анечка подбежала к светленькому и бросилась в его раскрытые объятия.

– По-моему, твой светленький переигрывает, – заволновалась Настя.

– По-моему, твоя Анечка вышла из под контроля, – ответила ей Мария.

Молодые люди продолжали обниматься, светленький что-то шептал Анечке на ухо. Погода стояла пасмурная.

– Что будем делать?

– Пора это остановить, – Мария вышла из номера.

Анечка вернулась в радостном расположении духа.

– Что ты ему сказала? – настороженно спросила Настя.

– Просто попрощалась. Ну что, собираемся в дорогу?

Тем временем Мария вышла на улицу и встретилась со светленьким за углом:

– Мне кажется, или ты слишком сильно вжился в роль? Держи свою награду, – она вложила в его ладонь монету.

– А с чего ты взяла, что я играл?

– Ну, поздравляю! Ты по-настоящему влюбился?

– Да.

– И что теперь? Вы нормально расстались?

– Мы очень тепло попрощались. Но ненадолго.

– В смысле?

– Я буду ездить к ней в Воронеж, навещать в больнице, – он вернул Марии монету.

– Ты это серьёзно сейчас говоришь? Зачем она тебе такая?

– Она просто офигенная. Я таких никогда не встречал. Она чистый, светлый человек.

– Ну, охереть! И какие у тебя планы?

– Для начала, будем добиваться выписки и возвращения дееспособности, а потом заберу её в Москву. Я там учусь.

Мария начала растирать ладонями онемевшее лицо. Потом достала телефон и нашла фотку изуродованного «Гелика»:

– Это работа Насти, единственной подруги Анечки. Просто будь в курсе, что может случиться, если расстроить Настю. Если с Анечкой всё будет хорошо, то Настя не будет расстраиваться.

Мария хлопнула светленького по плечу и вернулась в гостиницу.

– Я бы сейчас выпила вина, – Мария начала разминать уставшую спину.

– Давай бухнём! – подхватила идею Настя.

– Вам нельзя, вы на таблетках!

– Маш, я не пью таблетки с первого дня.

– Ты меня дурачила? А ты, Анечка, тоже не пила таблетки?

Анечка выглядела счастливой, на её лице был заметен румянец:

– Я пила таблетки.

– Ну, тогда давай возьмём с тобой вина, Наська, и выпьем за наше путешествие!

Троица стояла у воды и две подруги передавали друг другу бутылку, отхлёбывая из горла. Анечка достала из сумочки дымовую шашку:

– Давайте её зажжём?

Белые клубы дыма растворялись в небе, словно призраки прошлого. Где-то под водой, на месте старого русла Волги, покоился древний город Молога. Мария пару раз подбросила в руке золотую монетку и кинула её в воду, вернув затопленному городу его сокровище.

Я два месяца собирал шутки, прежде чем попасть на открытый микрофон, но материала хватило на неделю. За это время я смог продвинуться с ранних вечерних выступлений до более престижного блока с 18:00-19:00, и до заветного позднего блока оставалось успешно выступить ещё столько же, но шутки кончились. Выступая после 6-ти, я стал брать шутки из ранних выступлений, но потом пришлось повторяться по кругу, комбинируя панчлайны в разном порядке. Это было не сложно – мои панчи не были связаны между собой – просто набор шуток без каких-либо подводок, переходов и отсылок. Резерв новой публики постепенно иссякал, и смеха в зале становилось всё меньше. Публика стала использовать моё время чтобы сходить в туалет или выйти покурить. Хозяин бара «Мрак», бородатый качок с забитыми «рукавами», подозвал меня к себе:

– Касаткин, если не будешь смешить моих гостей, то я вычеркну тебя из списков, усёк?

– Да всё нормально, у меня новый материал на подходе.

– Даю тебе ещё один шанс, – Борода открыл тетрадь и начал водить пальцем по таблице. – Четверг, 17:20.

– Но это же ранний блок!

– Я мог бы тебя просто вышвырнуть отсюда.

– Хорошо, хорошо. Можно я тут посижу, посмотрю выступления?

– Закажи что-нибудь – и сиди.

– Можно мне пива?

– Касаткин, я взял огромный кредит на раскрутку клуба, понимаешь? – он начал наливать пиво. – Мне нужен топ-контент! Вы все должны отрабатывать мой кредит – иначе площадка закроется, а оно вам надо?

– Спасибо, – я взял пиво и расплатился.

В позднем блоке выступала девушка по фамилии Галимова – а я думал куда она пропала? Раньше выступала в раннем блоке, а теперь доросла до прайм-тайма. Её фишкой была тема соцсетей, и она продолжала гнуть свою линию, вынув микрофон из стойки:

"Разработчики не знают, как сделать ленту умной, вы видели алгоритм Фейсбука? Это какой-то бред. Я знаю, что нужно сделать! Перед тем, как войти в Фейсбук или ВКонтакте, должен задаваться вопрос: «Чего ты хочешь?» И кнопки: «веселиться» или «грустить». Вот на хрена мне читать депрессивные статусы, если я пришла домой с вечеринки? Бухая! Я хочу смешные мемчики и анекдоты категории «Б»! Я хочу слушать «Ленинград», зачем алгоритм подсовывает мне пост-рок и дарквейв? И чтоб аватарка сразу менялась на позитивную! Фотка с пикника, где я с косыми глазами держу мятый стаканчик. А если у меня депрессия? В таком состоянии страшно открывать ленту – боишься увидеть, как другие веселятся. Нужно, чтобы лента выдавала только грустные посты. И твои посты должны видеть только те, кому плохо. Я не хочу, чтобы Катька из отдела продаж видела, как я страдаю. У всех же есть фейковые аккаунты? В состоянии депрессии человек становится другой личностью с другой аватаркой. А тут нажал кнопку «грустить» – и не нужно перелогиниваться! В списке друзей видны только те, кому сейчас реально херово. И лайки настоящие, а не злорадные. И рекламу можно продавать эффективно! Под депрессухой столько всего можно заказать! Я не понимаю, почему соцсети до сих пор так не сделали. И не нужно бороться с фейками! А вы что делаете под фейками? Что? Гневные комментарии? Понятно. Нужна ещё одна кнопка: «Чего ты хочешь?» – «Гневаться»! Все, кто на неё нажмёт, попадут в резервацию троллей. Пусть ругаются друг с другом, не боясь, что их забанят. И всем станет хорошо! У меня всё, спасибо! Подписывайтесь на мои соцсети: на Фейсбуке я грустненькая, в Контакте весёленькая! Всем пока, ваша Галимова!"

Она молодец, что нашла свою тему. Но с другой стороны, кто сказал, что другим нельзя говорить на эту тему тоже? Я задумался. Мне стало грустно от того, что другие так легко могут находить темы, а я нет. У меня всё слишком просто, как лента твиттера с шутками на 140 знаков. Или сколько там сейчас, 280? Вот и новый панч подъехал: в «В твиттере были шутки за 140, потом за 280, скоро будут шутки за 300». От этого панча мне стало ещё грустнее. Я чувствовал себя Сергеем Бессмертным, которого скоро попрут из Камеди Клаба.

– Извините, здесь не занято? – спросила прекрасная незнакомка.

– Нет, присаживайтесь, – ответил я, убрав колено, чтобы незнакомка смогла залезть на соседний стул.

В этом баре я повидал много симпатичных девушек, но незнакомка была особенной – её красота имела хоть и бесспорные признаки, но всё же не такие яркие, чтобы на неё обращали внимание все вокруг. Степень её красоты имела сбалансированную дозу, не такую убийственную, чтобы однажды вызвать отторжение, но достаточную, чтобы стать пожизненно зависимым. Бармен ушёл в зал разносить заказы, Бороды за стойкой тоже не было, незнакомка терпеливо ждала.

– Любите стендап? – решил я воспользоваться моментом.

– Да, очень! – вежливо улыбнулась мне незнакомка.

– У Вас есть любимый артист?

– Мне нравится Галимова.

– Она только что закончила выступление.

– Эх, значит, я опоздала. А Вы тоже любите стендап?

– Я сам стендапер!

– Серьёзно?

– Касаткин, – я гордо протянул ладонь.

– Новикова, – она пожала мне руку. – Альбина.

– Очень приятно. Часто здесь бываете, Альбина?

– Почти каждый день.

– Странно, я Вас вижу в первый раз.

– Честно говоря, я тоже Вас не видела.

– Это потому, что у меня ранние выступления.

– Я так рано не бываю – у меня работа.

– А я поздно не могу – у меня отдых!

Она рассмеялась. На сцену вышел Борода – его глупые татуировки заблестели в свете софита. Неуклюжий качок взял микрофон:

– Добрый вечер, уважаемые гости! Прежде чем на сцену выйдет Щербанюк, я хочу напомнить, что с недавнего времени бронь столиков действует только на один блок! Если вы хотите остаться на следующий блок выступлений, пожалуйста оплатите депозит! Задний столик и два вот этих слева – пожалуйста, оплатите заказ или освободите место! И ещё, если кто забыл – пиво больше не входит в сумму депозита!

В зале загудели. Я повернулся к своей соседке:

– Во дура-а-к. Он так всю публику разгонит.

Альбина ухмыльнулась мне в ответ. Борода продолжил:

– Но, хочу обрадовать – сумма останется прежней – 1500 рублей!

В зале послышались смешки. Я снова повернулся к Альбине:

– Сказочный идиот.

– И ещё одна хорошая новость, – продолжил Борода, – в меню появился бюджетный бургер всего за 200 рублей! Спрашивайте «Скупербургер» в нашем баре и весёлого вам вечера! А сейчас на сцену выйдет Щербанюк, прошу аплодисментов!

Борода вернулся за барную стойку и, заметив Альбину, поцеловал её в губы. Кожа под моей рубашкой покрылась липким потом. Какая неловкая ситуация. Захотелось провалиться сквозь землю. Я боялся посмотреть в сторону соседки, после того, как оскорбил её парня.

– Касаткин, ты ещё здесь? – обратился ко мне Борода. – Делай заказ или освободи место для гостей!

Я отодвинул недопитую кружку и сбежал из заведения, поджав хвост.

Дико захотелось набухаться и я зашёл в первый попавшийся магазин, где взял четушку водки и литр пива. Потом я вернулся и сел на автобусную остановку напротив клуба «Мрак». Возле клуба толпились люди и постоянно парковались машины. Я сделал три больших глотка пива из горла и перелил туда водку. Полчаса назад я наконец-то понял, ради чего хочу выступать в позднем блоке – из-за девушки своей мечты. Всего полчаса назад я был воодушевлён до предела, мне хотелось блистать остроумием и чувством юмора, мне хотелось творить, написать разрывной материал, стать звездой вечернего шоу и покорить сердце Альбины. Но у неё есть парень. И этот парень – дебил. И что ещё хуже – мой работодатель. Я такого про него наговорил… Какой конфуз! Она теперь меня ненавидит. Она всё ему расскажет. Боже, что она в нём нашла? За что она его полюбила? Неужели только за внешние параметры? Самовлюблённый, грубый, алчный, глупый. Ну почему? С этими мыслями я просидел до закрытия клуба, пока Борода и Альбина не вышли из подвала – он нёс в руке два шлема, она шла чуть позади него, они свернули за угол, откуда вскоре выехали на чоппере и унеслись в даль. Я остался сидеть на остановке. Я был пьян и на душе было скверно. Я решил, что больше не хочу заниматься комедией. У меня больше нет желания писать новый материал. В четверг я выступлю в последний раз. Возьму идею у Галимовой про соцсети – просто Фейсбук заменю на Инстаграм, чтобы не было явным плагиатом. «Ёрш» в бутылке закончился, и я побрёл домой.

Дома я лёг спать пьяным и голодным. Долго не мог заснуть, ворочаясь и постоянно поправляя простыню. Думал, а не вернуться ли мне обратно в свой Задрищенск, ведь всё хорошо было – тамадой работал, праздники вёл, концерты – денег много заработал. Теперь все накопления спустил здесь, так никем и не став. Устроился офисным клерком. Лучше бы работал как раньше – барменом или официантом за те же деньги. Может мне поискать другую стендап-площадку? Некоторое время буду выезжать на старом материале, а потом и новое что-нибудь придумаю. Альбину очень жалко, намучается она с Бородой. Такая приятная девушка, но связалась с дураком. Этот дурень весь свой бизнес погубит с такой политикой. Народу всё меньше и меньше ходит. А это сказывается на атмосфере. Чем меньше народу в зале – тем хуже заходят шутки. Отсюда заблуждение, что комедианты плохие. Вот и уходят из клуба юмористы. И я уйду. Или остаться? Ради Альбины. Даже если это безнадёжно. Она меня, наверное, ненавидит. А вдруг она во мне что-то разглядит? Для этого нужен материал, а его нет. Творческий кризис. Нужен хороший материал, чтобы прославиться, выступать на ТВ, на корпоративах, завести ютюб-канал, ездить по стране с концертами.

К четвергу я подготовил новый материал. На самом деле это была изменённая концепция выступления Галимовой, в котором действие перенеслось в Инстаграм, и у кнопок другие названия. Но когда я зашёл в гримёрку, то мои планы рухнули – там сидела Галимова.

– А ты почему здесь в это время? – спросил я у неё.

– Ты не слышал? Борода решил взымать плату с выступающих в прайм-тайм.

– Плату? Он совсем ку-ку? Это он должен платить нам!

– У него своя логика: мы используем его площадку для прогона материала и для карьерного роста, поэтому должны платить.

– И что, ты отказалась выступать в позднем и перешла в ранний блок?

– Нет, это моё последнее здесь выступление. Я просто хочу снять его на видео для ютюба, а Борода и за это хочет денег.

– Он и за съёмку требует денег?

– 10 тысяч за съёмку в позднем блоке, 5 в среднем и 2 тысячи в раннем.

– И куда ты уходишь?

– Щербанюк сказал, что через месяц открывается новый клуб неподалёку. Мы сваливаем отсюда. Мумладзе с Гинзбургом последний месяц работают. Остальные думают.

– Я бы тоже ушёл.

– Ну смотри, там стендап будет только по выходным – всех не возьмут. У тебя должен быть очень хороший материал. Ну ладно, мне пора на сцену.

– Что ты будешь читать?

– Про кнопки настроения.

Как только она ушла, я впал в отчаяние. После неё я не могу выступать на ту же тему. Нет, это конец. Пожалуй, нужно заканчивать со стендапом. Всё равно клубу «Мрак» хана. Да и в новый клуб меня не возьмут с моими тупыми шутками. Когда подошло моё время, я всё ещё не знал, что буду говорить со сцены. Галимову провожали аплодисментами. Я попал на разгорячённую публику.

– Всем привет, я Касаткин. Знаете, почему у игроков в Блэкджек маленькие члены?

– Потому что если будет 21 сантиметр, то член станет очком! – крикнули из зала.

– Я смотрю, вы хорошо знакомы с моим творчеством.

– Касаткин, давай что-нибудь новое, а? – крикнули откуда-то справа.

– Хорошо, – я вынул из стойки микрофон и отошёл в сторону от света, собираясь с мыслями. – Недавно Твиттер увеличил количество знаков. Сначала шутки были за 140, теперь за 280. Ещё немного и шутки будут за 300!

– Отсоси у тракториста! – недовольно крикнули с ближнего столика.

Публика была настроена скептически. Кто-то уже успел выйти в туалет, кто-то начал искать сигареты, другие потянулись в бар за пивом. Я в последний раз оглядел зал: место было хорошее, уютное, жаль, что бару не повезло с хозяином. Борода наливал пиво и ехидно на меня поглядывал. Пауза затянулась, и я начал импровизировать:

– Тут у всех выступающих есть свои фишки. Галимова любит рассказывать про соцсети, Гинзбург про своих родственников, у Мумладзе фишка – медицинские байки, Щербанюк критикует городские власти, у Хамдамова любимая тема про социальное неравенство – у всех свои особенности. У меня тоже есть особенность… Я тут единственный русский.

Зал оживился, шутка зашла.

– Я всё думал, какой же мне выбрать образ. У меня же плохие шутки, да?

– Да! – послышалось со всех сторон.

– Мне нужен образ, который бы усилил глупость моих шуток. Например, сделать смешные татуировки. Забить «рукава» полностью. Тут китайские иероглифы, там японские и корейские. И всё вперемешку. И криво, как каптча! Чтобы нельзя было перевести на русский, потому что там нет смысла. Но сначала нужно подкачаться, чтобы больше влезло татух. Да.

Зал постепенно начал догадываться, кому посвящена эта сатира, и начал отпускать искренние смешки. Поначалу смеялись осторожно, посматривая в сторону бара, потом более раскрепощённо. Поймав кураж, я продолжал:

– Вы задумывались над тем, почему качки всегда с набитыми татухами? Они покрывают тело татухами, чтобы не расслабляться. Потому что если не заниматься в тренажёрке, то тело сдуется и шрифты станут мелкими. А зрение у качков падает! «Где у меня левая рука?» – я понизил голос и стал рассматривать свои руки, изображая полуслепого. – «Здесь где-то была подпись… А, вот нашёл – «пра-ва-я». Чтобы мои шутки стали смешнее, мне просто нужно быть убедительнее. Самые убедительные люди – это страшные люди. Поэтому я хотел бы быть качком с татухами и бородой. Да, борода придаёт брутальности и лучше убеждает. «Добрый вечер, уважаемые гости!» – я снова понизил голос и расправил руки, изображая культуриста, – «Я хочу напомнить, что с недавнего времени мои шутки действуют только на один блок! Если вы хотите смеяться в следующем блоке, то мои шутки не будут смешными!»

Кажется, на жаргоне стендаперов, это называется «разрыв», когда выступление удалось, а люди не только аплодируют, но и свистят.

– «Да, мои шутки теперь платные! Чтобы смеяться дальше, оплатите депозит! Пиво не входит в мои шутки!»

Давно такого шума я не слышал в этом зале. Меня было не остановить:

– «Задний столик, а вы чё ржёте? Вам нельзя смеяться, вы не продлили депозит! Пожалуйста, оплатите мои шутки или освободите место! Все слышали? Вы все здесь работаете на меня! Мне нужна топ-публика! Вы все должны онанировать… тьфу, аплодировать на моё выступление – иначе площадка закроется, а оно вам надо? Но есть и хорошие новости! Среди моих шуток есть и бюджетные шуточки! «Скупершутки!»

Зал буйствовал. Смеялся даже бармен, убирающий со столов. И тут я заметил Альбину – она стояла в самом дальнем конце коридора, рядом с выходом и внимательно следила за моим выступлением.

– «Если вы скупердяй, бомж и неудачник, то заказываете «Скупершутки»! Специально для вас, нищебродов, всего за 200 рублей!». Хорошего вам вечера, я Касаткин, всем пока!

Я уходил под овации, думая лишь о том, как бы незаметно выйти из клуба, не попавшись на глаза Бороде и особенно Альбине. Но не получилось – Альбина ждала меня у выхода.

– Привет, это было здорово! – она смотрела мне в глаза и улыбалась.

– Привет, ты шутишь?

– Почему? Я серьёзно. Ты просто порвал этот зал!

– А тебя не обидело, что я пародировал твоего парня?

– Это же стендап, на него глупо обижаться.

Мы перешли улицу и сели на остановку.

– Не ожидал, что ты придёшь в это время, – я подавлял смущение.

– Захотелось посмотреть твоё выступление, Касаткин.

– Значит, тебе понравилось?

– Конечно! Это было так смешно, так точно!

– Борода меня убьёт.

– Не думаю.

– Я его оскорбил, это же очевидно.

– Для него главное, чтобы публика смеялась. Это был успех. И это ещё ранний блок! Страшно представить, что будет вечером, когда набирается полный зал! Тебе нужно обязательно выступить с этим материалом в завтра на прайм-тайме.

– Я решил покинуть клуб.

– Но почему? Боишься последствий?

– Ну… да.

– Оставь телефон, я поговорю со своим.

Я продиктовал номер и мы разошлись.

Офигеть – она попросила мой номер телефона. А вдруг я ей симпатичен? Возник стимул развиваться, я снова хочу творить! Я буду писать новый материал, наконец-то у меня появилось вдохновение. Я останусь в клубе «Мрак» ради Альбины. В тот же вечер я сел за стол и начал писать. Про ситуацию, если бы Борода завёл бьюти-блог в инстаграме. Или что было бы, если бы Борода похудел. Про список указов, если бы Борода стал президентом. Или если бы Борода стал бомжом. Встав рано утром, я продолжил писать – темы сыпались рандомно и были очень смешные. Про то, как Борода открыл бар на необитаемом острове, про то, если бы бар «Мрак» стал «Голубой Устрицей», про Бороду в Макдоналдсе и так далее. Я бы не остановился, если бы не звонок Альбины: выступление сегодня в самое лучшее время.

Я сам подошёл к Бороде. Мне хотелось узнать из первых уст, что он обо мне думает.

– Привет, Касаткин, – он протирал полотенцем бокалы и смотрел на меня загадочно.

– Привет, – неуверенно поздоровался я в ответ.

– Сегодня мы наделали кучу Скупербургеров. Знаешь почему?

– Хорошо продаются?

– Верно. Особенно вчера, после твоего выступления. Все начали подходить и просить бургер для нищебродов.

– Ты не злишься?

– Знаешь, – Борода убрал бокалы и по-хозяйски облокотился на барную стойку, – они все так на меня смотрели, как на обезьяну в цирке. Шуточки постоянно отпускали в мой адрес. Но кассу я вчера снял неплохую. Сегодня я должен продать все Скупербургеры. Так что, отжигай, Касаткин.

И я отжёг. Борода унижался, но касса собиралась. В субботу ещё раз повторили. Потом я стал выступать в прайм-тайм на постоянной основе. Мой репертуар был богат, тема оказалась неисчерпаемой. Борода стал местным мемом и народ снова повалил в клуб. Однако Альбина принесла нехорошую новость. Мы сидели на автобусной остановке:

– Он хочет поднять стоимость депозита до 2 тысяч.

– Но мы с таким трудом вернули народ в клуб!

– Это ещё не всё. Он хочет сделать вход платным.

– Он с ума сошёл? Чего он добивается?

– Он просто хочет сделать бизнес прибыльным.

– Но это не просто бар! Это сложная атмосфера стендап-клуба, как он это не понимает? Здесь всё зависит от посещаемости. Будь я управляющим, я бы всё организовал по-другому. Я знаю эту индустрию, я работал барменом. Во-первых, я бы увеличил число мест.

– Но здесь по санитарным нормам нельзя сделать больше 50 посадочных мест.

– В том-то и дело, что «посадочных»! Я бы сделал позади столиков длинную барную стойку по радиусу от сцены, чтобы люди могли смотреть комедию сидя за стойкой бесплатно. Это увеличит вместительность больше чем в два раза. Людей за столиками слишком мало, чтобы создать шумную атмосферу, поэтому я бы сделал ставку не на депозиты, а на увеличение посещаемости. Тогда и комедиантам станет легче заводить зал, это в свою очередь повысит отдачу и будет работать на качество юмора. Я бы вернул всех стендаперов, которые разбежались, и платил бы им за выступления. Однажды здесь захотят выступать лучшие стендаперы со всего города! Вход был бы бесплатным, пиво дешёвым, а Скупербургер стоил бы 150 рублей. И в скором времени у входа будет стоять очередь, я клянусь! Да сюда инкассаторы будут приезжать два раза за вечер! Я бы быстро отдал этот кредит, который взял Борода.

– Ты так искренне переживаешь за этот клуб.

– Да я не за клуб переживаю…

– А за что?

– За себя. Понимаешь, без этого клуба я никто. Мой репертуар специфический, это «внутряк», как говорят стендаперы – тема, понятная только среди своих. Не будет Бороды – не будет и моей карьеры. У него хороший клуб, но из него хозяин никакой, ты уж прости за откровенность. Если Борода погубит клуб – я исчезну как артист. Именно поэтому я переживаю за клуб. Кроме того… не будет Бороды – не будет и тебя.

– А я тут причём?

– Ты мне нравишься. Хотя я всё понимаю. Ты не подумай ничего такого. Ты мне нравишься даже на дистанции, и я не собираюсь её нарушать. Просто знай об этом. Я хочу помочь Бороде вернуть кредит и сохранить этот клуб ради тебя.

Мы замолчали на пару минут, лишь потом Альбина решила ответить:

– Он не брал кредит.

– В смысле?

– Это мои деньги. Он уговорил меня вложить эти деньги в стендап-клуб и стал управляющим. Он даже не хозяин – формально клуб принадлежит мне.

– Ничего себе новости…

– Знаешь, Касаткин, он не оправдал моих надежд.

– Это мягко сказано, как управляющий он совсем плох.

– Не в этом смысле. Благодаря этому бизнесу я узнала, что он за человек. Первым делом он купил мотоцикл за миллион сказав, что это важно для имиджа клуба. С утра до обеда у него стилист, бассейн, тренажёрка. Он тратит на свою внешность больше чем я, за мой же счёт. Считает себя гением бизнеса только потому, что до клуба открыл барбершоп по франшизе. И самое главное – я для него просто низшее существо со случайными деньгами. «Я знаю, как управлять деньгами, не лезь не в своё дело». Это не мой человек.

– Не знаю, что и сказать. То ли радоваться за тебя, то ли сочувствовать.

– Я только сейчас поняла, что продолжаю с ним отношения только из-за денег, которые ему поручила. Это так унизительно.

– И что же теперь будет с клубом?

– Как думаешь, может сменить название? – она уставилась на вывеску «Мрак».

– Для начала, назови его «Полумрак», в качестве аванса на пути к светлому будущему.

– Так и назову! А ты не хочешь заняться устройством новой барной стойки?

– А как же комедия?

– Чтобы сохранить клуб необязательно заниматься комедией.

– А как же Борода?

– Он уволен.

2019

Оригинал

На первый взгляд это похоже на авантюру – два незнакомых человека бросают всё и уезжают на море, но на самом деле это продуманный план. Смотри: сложившиеся обстоятельства сделали сценарий нашей судьбы линейным! Ты об этом мечтала? Я лично больше так не могу. Мне надоело, я хочу дропнуть эту игру. Я хочу уехать, я хочу в открытый мир. Я давно мечтал съездить на море дикарём, на машине, но всё никак не мог выбраться из этой рутины. И главное – хотелось бы обставить это путешествие как-то по-особенному... И тут на днях пришло осознание, что я не хочу туда ехать ни с кем из тех, кто меня окружает. Это чувство тебе знакомо? Тебя тоже достали все эти суетливые родственники, придурки-друзья и легкомысленные партнёры? Если, читая это, у тебя возникли схожие чувства, то почему бы нам не сбежать вместе? Понимаешь, нельзя так просто выбраться из этого болота – за тобой потянется вся эта липкая трясина контактов – эту затхлую атмосферу можно только перерубить. Однажды наступит такой момент, когда ты поймёшь, что окружающая действительность не соответствует твоим ожиданиям. Ведь среда, в которой тебе выпал жребий оказаться – это не твоя вина. Город, район, школа, универ, приятели, подруги, одноклассники, однокурсники – всё замкнуто: одни и те же люди, знакомые знакомых, все повязаны друг с другом – окружение диктует модель поведения – а что если это не наш путь? Рано или поздно тебе захочется радикальных изменений. Может, этот момент уже наступил? Давай сбежим, а?

Я вот, например, взял академ, уволился с работы, съехал со съёмной хаты, загрузил машину туристическим инвентарём, а родителям и друзьям сообщил, что встретил девушку своей мечты. На самом деле девушки никакой нет – я это сказал нарочно, чтобы меня не беспокоили. Но я допускаю, что мы станем с тобой близки. Я надеюсь на это. В этом весь смысл – мы создадим себе новые условия, в которых нам будет комфортно, создадим с нуля. Если мы станем друзьями, я не вернусь в свой город. И ты тоже не вернёшься. По пути на море мы увидим другие города и выберем место, где поселимся после отпуска. Но пока давай не будем забегать вперёд. Для начала, я приеду за тобой, пусть даже придётся сделать крюк – лишняя тысяча километров меня не испугает. Наша встреча будет слегка неловкой, мы смущённо улыбнёмся друг другу, ты положишь вещи в машину, бросишь прощальный взгляд на свою панельку, пристегнёшь ремень, и мы поедем.

Я много думал – имеет ли значение твоё прошлое? В какой-то степени да. У тебя должно быть много разочарований в жизни. Все эти парни с ветром в голове, попытки подстроиться под них – ты так устала деформировать свою личность. Тебе не хочется об этом вспоминать, тебе жаль потерянного времени. У меня тоже было много неудач. Среда, в которой я жил, создавала ложные ценности. Я выбирал девушек не для себя, а для своего окружения, в итоге из моей жизни были вычеркнуты 10 лет – а это лучшие годы юности, о которых нечего вспомнить. Понимаешь, за это время я не сотворил ничего важного, что осталось бы в памяти до конца. Я хочу начать с нуля и немедленно. И эта поездка оставит офигенные воспоминания. А если мы станем друзьями, то это будет началом большой истории. Я нарочно употребляю термин «друзья», а не «любовники». Я еду не развлекаться, я хочу изменить свою жизнь. А ты?

Наверняка у тебя промелькнула мысль: «А если не получится?». Брось. В этом вся суть поездки – мы в одной лодке, мы зависим друг от друга, мы будем стараться, чтобы поездка удалась. Вот почему это не авантюра, а взвешенное решение! Мы попадём в новые, придуманные нами обстоятельства, в которых сможем наконец себя реализовать. Мы не знакомы друг с другом, мы из разных городов, на нас больше никто не влияет и ничто не сдерживает – мы будем такими, какими хотим быть на самом деле. Больше никаких ролевых моделей – ты и я в своём истинном воплощении. Я хочу быть самим собой и от тебя попрошу того же. Выйди из дома без косметики, хватит красить брови и рисовать стрелки, выйди из западни, в которую тебя вогнало окружение, избавься от приобретённых фальшивых признаков индивидуальности. Я хочу видеть тебя настоящей. У тебя не будет задачи мне понравиться – просто веди себя естественно, говори, что вздумается, не бойся показаться нелепой – для меня имеет значение только настоящность. Таким и я буду для тебя. Теперь ты веришь, что у нас всё получится?

Слушай, нас ждёт столько впечатлений – города, в которых мы никогда не были, подсолнуховые поля, придорожные кафе и мотели. Давай, ты будешь снимать видео? Короткие зарисовки, которые смонтируешь в роуд-муви. Представляешь, что будет значить для нас этот фильм? А ещё у тебя будет карта, красный маркер и импульсивные решения. Сколько мы будем ехать до моря? Двое суток? Пускай! Мы теперь никуда не торопимся. За это время мы узнаем друг друга – нам столько всего захочется рассказать о себе. Будем вести серьёзные разговоры, будем нести чушь, будем дурачиться. Ты высунешься из люка, будешь надувать щёки встречным ветром и махать рукой дальнобойщикам. А в пробках будем включать громкую музыку, выходить из машины и делать гимнастику. Да, возьми с собой любимую музыку, а то у меня с этим беда. А когда мы доедем до моря, то будем кричать от радости и сразу побежим к воде, скидывая по пути одежду. Когда приедем, не будем ничего планировать, будем спонтанными – поездка по горному серпантину или поиски дикого пляжа, ужин в ресторане или еда из магазина, съёмная комната в курортном городке или ночёвка в палатке – что первым придёт в голову, то и будем делать.

А что будет потом? Главное – мы изменимся, мы вернёмся другими. Мы обычные, нормальные люди, но у нас будет яркий и искренний старт. Наконец-то у нас будет то, чего нет у многих, у тех, кто бродит в туннельном сценарии, не в силах сгенерировать свой собственный открытый мир. Это путешествие – не просто романтизация отношений – это офигенные условия для рождения настоящей дружбы. Это событие, вокруг которого мы построим своё будущее. Согласись, это не похоже на авантюру. Я много думал о твоей внешности – какой у тебя рост, какие волосы, глаза, фигура. Знаешь, я поймал себя на мысли, что запросто мог бы встретиться вслепую. Я перестал доверять своим вкусам и требованиям – они не принесли мне ничего хорошего и обесценились. Теперь я хочу довериться судьбе, есть в этом что-то сверхъестественное. Конечно, мы могли бы обменяться фотками. Знаю, я тебе понравлюсь внешне, но имеет ли это для тебя ключевое значение? Ты вообще не рискуешь – ты прочла мои мысли и уже сделала выводы. Я не случайно отправил это объявление в литературный паблик – мне важно, что ты любишь читать. А ещё ты способна формулировать и излагать свои мысли. Поэтому я жду от тебя письмо с ответом. Ну как, ты готова к переменам? Собирайся, мы уезжаем!

https://vk.com/pshikotan