Lanlife

Софи Лорен в спальне своей квартиры в Женеве.

Одна из последних живущих богинь кино Софи Лорен в свои восемьдесят два все еще ослепительна, все еще снимается и даже выходит в свет. И всюду постаревшую, но все еще в самом соку италь­янскую икону приветствуют стоя. Звание живой легенды мирового кинематографа самая прекрасная женщина Италии несет не на суматошной родине, а в тишайшей Женеве. И делает это с не свойственным жителям Апеннин хладнокровием. Королева в изгнании давно поняла, что молчание — золото, и не на словах, а на деле крайне редко соглашается на интервью, с порога разворачивая жаждущих сенсационных признаний журналистов: «Моя жизнь не была похожа на сказку. О многом больно говорить до сих пор».

И вот Инес Бруча, личный секретарь Лорен, открывает мне тяжелую деревянную дверь женевской квартиры Ее Кинематографического Величества. Инес рядом с Лорен уже полвека и в дополнительных указаниях, куда вести гостя, не нуждается. Гостиная актрисы — торжество золота и пурпура. Кресла с ажурными подлокотниками. Массивные гобелены. Мощные канделябры. Старинный столик уставлен фотографиями: улыбающееся семейство Понти, сыновья Лорен — старший Карло и младший Эдуардо — и снимок самой Софи, смеющейся в объектив знаменитого фотографа Юсуфа Каша.

В этот момент в комнату тихо проскальзывает она. В черных брюках, черном свитере с v-образным вырезом и с маленьким серебряным медальоном на шее она — воплощение элегантности и красоты на все времена.

А ее походка... Что и говорить, это самая знаменитая походка в истории кино, она сражает наповал — достаточно вспомнить «Золото Неаполя» 1954 года: Лорен бредет под дождем, платье липнет к телу, а с ним — и мужские взгляды. Мужчины — отдельная глава в судьбе Лорен. Ей было достаточно один раз появиться на экране, чтобы завоевать армию поклонников, в которой каждый второй был на миллион. Главный муж Элизабет Тейлор, актер Ричард Бартон, с придыханием описывал лореновские «прекрасные карие глаза на почти сатанинском лице», а британский драматург Ноэл Кауард сказал, что ее нужно «изваять в трюфельном шоколаде, чтобы мир мог жадно сожрать ее». Гастрономические ассоциации Лорен вызвала и у сыгравшего с ней в «Дон Кихоте» Питера О' Тула, но выразился покойный ныне актер проще: «Чем больше времени я проводил с Софи, тем более съедобной она мне казалась».

Но, наверное, ближе всех к истине о Лорен высказалась все-таки режиссер Лина Вертмюллер, снявшая ее в четырех фильмах. «Гарбо, Дитрих, Монро и Софи. Кто еще мог всколыхнуть все образы женственности? Ее шкала — от секса до материнства. Кто не мечтал хоть однажды уснуть у нее на груди?»

А ведь в детстве богиня и не мечтала о том, что перед ней когда-то будут падать ниц. Рожденная в благотворительном приюте для матерей-одиночек, Софи пронесла сквозь всю свою жизнь ощущение того, что она незаконнорожденная: дитя вне брака в католической Италии и сейчас большой скандал, а в те годы внебрачный ребенок считался смертным грехом.

Спасаясь от злых языков, красавица мать Ромильда Вилани перебралась в Поццуоли, маленький рыбацкий городок близ Неаполя. Здесь же обитали тетка и два дяди, что, впрочем, не помешало Ромильде вскоре родить еще одну девочку — на сей раз от некоего Риккардо Шиколоне, отказавшегося жениться на ней так же, как и безвестный отец Лорен.

В квартире жили восемь человек, и Софи обычно засыпала в одной кровати минимум с тремя громко сопящими родственницами.

Во время войны список бытовых неудобств пополнился голодом: обычно сытую Италию посадили на продуктовые карточки. Как ни старалась Ромильда раздобыть еду для себя и дочерей, Софи оставалась такой тощей, что в школе ее дразнили Зубочисткой.

Но к четырнадцати годам нескладная девчушка, по ее собственным словам, «словно вылупилась из яйца». Когда она шла по улице, ее сопровождал свист, хорошо знакомый всем жительницам южной страны.

Как две капли воды похожая на Грету Гарбо, Ромильда и сама могла бы стать звездой, если бы не запрет родителей. Теперь ее нерастраченные амбиции предстояло реализовать дочери: Софи отправили на конкурс красоты.

Первая красавица Италии (1957)

Он назывался «Королева моря и ее двена­дцать принцесс», но «принцессе Софи» нарядиться было не во что.

Так что бабушка Лорен, хоть и не зна­комая со злоключениями Скарлетт О' Хары, сорвала розовую занавеску и соорудила платье, а Ромильда взяла старые черные туфли Софи и с помощью толстого слоя краски превратила их в белые.

В таком виде будущая богиня, секс-символ и разбивательница сердец очутилась среди двух сотен конкурсанток, разряженных в пух и прах. На многих из них были даже настоящие ювелирные украшения, но, видимо, Софи обладала чем-то подороже бриллиантов. По итогам конкурса она выиграла поездку в Рим с небольшим содержанием и несколько рулонов обоев, которыми семья немедленно заклеила трещины в стенах плохонькой квартирки.

Вечный город навсегда изменил траекторию жизни Софи. Она получила работу модели и появилась в итальянской разновидности комической мыльной оперы в картинках — над фотографиями персонажей плавали реплики в «пузырях».

Но первые гонорары ушли вовсе не на наряды: Ромильда заплатила Риккардо Шиколоне миллион лир, чтобы тот разрешил детям носить его имя — так дочери несчастной Ромильды были избавлены от клейма незаконнорожденных.

Впрочем, вожделенную фамилию Софи не задумываясь сменила на Лаззаро: этот более благозвучный псевдоним ей посоветовали в одном из «мыльных» журналов.

Вскоре Софи Лаззаро переименовали еще раз — уже в Лорен. Продюсеры малобюджетного фильма «Африка под морями» хотели что-нибудь «не такое итальянское» — так появился псевдоним Софи Лорен, вдохновленный популярной в те годы шведской актрисой Мартой Торен.

В последний раз Софи сменит имя, став синьорой Понти. Когда они впервые встретились, у Карло были жена, двое детей, два десятка успешных фильмов и од­на открытая им звезда — Джина Лоллобриджида. На Софи он по­ложил глаз на одном из многочисленных конкурсов красоты, где был членом жюри. Пригласил в офис на кинопробу. Оператор не знал, что делать с необычными чертами ее лица, но подправить нос у пластического хирурга и скинуть вес Софи наотрез отказалась. Понти каприз стерпел: инстинкт подсказывал ему, что он делает правильную ставку.

В Карло Софи нашла идеального менеджера и, ну да, конечно же, отца, которого у нее никогда не было. (В тот момент, правда, она уже сама являлась «отцом семейства», полностью обеспечивая мать и сестру.)

Ее час пробил в девятнадцать лет, когда Лоллобриджида отказалась от роли Аиды в киноадаптации оперы: не хотела, чтобы ее дублировали, пусть даже и великое сопрано Рената Тебальди. Софи же не могла позволить себе роскошь быть столь разборчивой.

В это же время она стала любовницей Понти. Продюсер все еще был женат на генеральской дочери Джулиане Фиастри, и не одобрявшая эту связь Ромильда с ужасом наблюдала, как дочь пошла по ее собственной кривой дорожке.

Понти всячески пестовал Лорен и настаивал на том, чтобы она не ограничивала себя только итальянскими фильмами. Софи прислушивалась к его советам-указаниям. Когда она впервые поехала в Америку, его краткое напутствие было таким: «Учи английский!» — и через двадцать дней Софи заго­ворила на языке Шекспира.

Однажды, произнося речь в честь Понти, Софи не удержалась от слез: вдруг вспомнила, как он учил ее правильно есть омлет без ножа. «Но представлять их Пигмалионом и Галатеей значило бы упрощать дело, — говорит их сын Эдуардо. — Они скорее были похожи на тренера и спортсмена».

В 1956 году Понти устроил Софи роль в американском фильме «Гордость и страсть», где ей предстояло играть с Фрэнком Синат­рой и Кэри Грантом. Накануне съемок режиссер Стэнли Крамер закатил вечеринку для актеров. Софи, перемерившая дюжину платьев, была вся на нер­вах. А мечтавший о дуэте с Авой Гарднер Кэри Грант намеренно опоздал. Едва появившись, принялся дразнить Софи, делал вид, что путает ее с Лоллобриджидой. Однако уже четверть часа спустя нахальный красавец изливал итальянке душу: подростком хулиганил в Лондоне, карьеру начал в труппе бродячих акробатов, все три брака оказались неудачными.

Они встретились еще раз, их видели вместе за ужином в испанском ресторанчике, а потом Лорен и Грант уже каждый вечер проводили вместе. Актер научил Софи с умом использовать открывшиеся в Америке горизонты, производить правильное впечатление, а еще он трогательно просил ее носить маленькие золотые браслеты, которые сам же подарил: «Они — вроде оберега».

Софи Лорен и Кэри Грант (1958).

О браке Грант заговорил напрасно — Софи вот уже три года была тайно помолвлена с Понти, и после съемок «Гордости и страсти» они впервые отправились в совместное путешествие. Вместе поселились в роскошном сьюте легендарного голливудского оте­ля «Беверли-Хиллз» и вместе же пришли на ужин в честь Софи.

Вокруг нее кружились фотографы, и даже появление среди гос­тей отвязной американской актрисы Джейн Мэнсфилд в платье с угрожающе низким декольте не помешало Лорен претендовать в тот вечер на нечто большее, нежели титул полногрудой итальянской секс-бомбы.

Вскоре Софи поняла: студии просто не знают, что с ней делать. «Во мне видели обычную иностранную актрису. И пытались меня изменить», — вспоминает она. Тем не менее она продолжала появляться в американских фильмах. Например, был «Мальчик на дельфине». Кадр с выходящей на берег Лорен в мокрой тунике и двадцать лет спустя будет украшать студенческие спальни, тогда как сам фильм прочно забыт. И проблема, как чувствовал Понти, была не столько в национальных стереотипах, сколько в несовпадении энергетики Софи с темпераментом американских актеров-мужчин: как остро заметил журнал «Тайм», «Софи могла проглотить любого из них».

Софи Лорен в фильме «Мальчик на дельфине» (1957).

По-другому было только с Грантом, вновь встретившимся с Софи на съемочной площадке «Плавучего дома». Фильм стал ее лучшей голливудской работой: в кадре она уморительно пародирует ухватки итальянской девушки из рабочего класса, а «химия» между ней и Грантом в той ленте была сродни ядер­ному взрыву.

Тут даже Понти занервничал. Он стал хлопотать об официальном разводе, а Грант тем временем каждый день посылал парт­нерше цветы. «Знаете, я должна была сделать выбор, — рассказывает Лорен. — Но Карло был итальянцем, он был из моего мира, а Кэри Грант — нет».

Патриотизм ее не подвел: как-то за завтраком в бунгало отеля «Бель-Эйр» Софи обнаружила в газете заметку, где черным по белому было написано, что развод Понти подтвержден в суде и сразу два адвоката удостоверили, что Понти и Софи следует считать супругами.

По иронии судьбы на следующий день на съемочной площадке «Плавучего дома» играли свадьбу героев Лорен и Гранта. И это был единственный раз, когда Софи удалось надеть белое платье невесты: Ватикан опротестовал их с Понти брак еще до того, как на щеках Лорен остыли поцелуи Гранта, таки нашедшего в себе силы поздравить ее.

Софи Лорен с Карло Понти, Аленом Делоном и Роми Шнайдер в Каннах (1962).

Понти обвинили в двоеженстве, а Софи — в незаконном сожительстве. Вся радость от положения госпожи Понти обратилась в прах, и следующие восемь лет любовники провели, живя на съемных виллах Французской Ривьеры или в Швейцарии, сражаясь с итальянскими законами — религиозными и светскими.

Софи отчаянно скучала по родине, но все, что мог сделать для нее Понти, — отвезти к морю, где с высоты холма можно было посмотреть в сторону родного берега.

В 1967 году Софи и Понти все же рискнули вернуться в Рим. Им было запрещено появляться вместе на публике, хотя годом ранее они официально зарегистрировали свой брак во Франции, поэтому в гости они ходили порознь, а жилье снимали под вымышленными именами.

Но Лорен не сломалась, она и сейчас твердо стоит на своем, вспоминая то время: «Я ни о чем не жалею».

Участие Софи в «Двух женщинах» изме­нило все, хотя и тут не обошлось без скандала. Изначально овдовевшую мать восемнадцатилетней дочери должна была играть Анна Маньяни, «дочь» Лорен ей не приглянулась (как и перспектива смотреть на свою высокую партнершу снизу вверх). Маньяни отказалась, пошутив в том смысле, что это Софи следовало бы играть пятидесятилетнюю вдову. Вместе с Анной ушел и режиссер Джордж Кьюкор. Казалось, на проекте можно ставить крест, но Софи восприняла юмор Маньяни всерьез и вдруг согласилась на роль вдовы, а новым режиссером стал Витторио де Сика.

Софи Лорен на съемках фильма «Герцогиня из Гонконга» (1967).

Вдова удалась Софии без особых усилий: чтобы вжиться в роль, ей достаточно было вспомнить бомбежки, голод, крыс и ночи в тоннеле из своего детства. По сути, в «Двух женщинах» она играла свою мать Ромильду.

«Когда вы смотрите фильм, вы плачете вместе с моей героиней. До этого я была лишь исполнительницей. Этот фильм сделал меня настоящей актрисой, — говорит о «Двух женщинах» Софи. И шутит: — В итоге карьерой я обязана капризной Маньяни».

Но как бы то ни было, мир с Лорен согласился: ее номинировали на «Оскар» одновременно с Одри Хепберн (за «Завтрак у Тиффани»), и впервые в истории статуэтка за лучшую женскую роль ушла тогда к актрисе из иностранного фильма.

А ведь Лорен была уверена, что ей ничего не светит. Церемонию не показывали по итальянскому телевидению, так что в главную киноночь года она спокойно отправилась спать. А спозаранку позвонил Кэри Грант: «Дорогая, ты знаешь?» — «Знаю что?» — «У тебя «Оскар»!» «Кэри был просто счастлив, что именно он сообщил мне эту новость», — улыбается Софи, вспоминая то утро, когда они с Понти в халатах и прибывший с шампанским де Сика обмывали голливудское золото.

«Я бы никогда не получила «Оскар», если бы продолжила работать в Голливуде. Я знала, что мое место здесь, в Италии. Я стала знаменитой в Америке благодаря итальянским фильмам». Если Грант был главным «американским» партнером Лорен, то «итальянским» определенно стал Марчелло Мастроянни. Когда Софи спрашивают о нем, она расплывается в улыбке: «Мы сорок лет снимались вместе. И я люблю все наши фильмы!» Софи складывает руки в молитвенном жесте, подносит к губам — как много раз делала в фильмах: «Он любил женщин и сигареты. И еду». А после короткой паузы добавляет: «Сигареты его и убили».

В обычной жизни Мастроянни и Лорен крепко и нежно дружили, а в кадре между ними кипели настоящие итальянские страсти: они считаются одной из величайших пар кино двадцатого века. «Весь фокус в том, что они — два невероятно красивых и при этом смешных человека. Большинст­во красивых людей не смешны ни капельки», — объяс­нял секрет их успеха Понти.

Софи Лорен и Марчелло Мастроян­ни на съемках фильма «Жена священника» (1970).

Совсем невероятное «элект­ричество» между Марчелло и Софи заметно в картине «Вчера, сегодня, завтра», ознаменовавшейся еще и одним из самых знаменитых киностриптизов всех времен и народов. Он, полностью одетый, паинькой сидит на ее кровати. И Софи, не спуская с него глаз, начинает игриво раздеваться: выступает из собственной комбинации и один за другим скатывает с ног чулки под популярную песенку, несущуюся из проигрывателя.

Много лет спустя, в 1994 году, Роберт Олтмен пытался воссоздать эту сцену в своем «Прет-а-порте»: шестидесятилетняя, но все еще обворожительная Софи исполняет тот же стриптиз перед Марчелло, но с иным результатом — он в итоге засыпает. Это было их последнее совместное появление перед камерой. Два года спустя Мастроянни умер.

Но Марчелло — не единственная потеря в судьбе Лорен. Задолго до того, как проводить в последний путь друга, она оплакивала детей: из-за гормонального дисбаланса у отчаянно мечтавшей стать матерью Лорен случилось два выкидыша. Поэтому, когда после курса инъекций эстрогена Лорен забеременела в третий раз, она буквально заперла себя на восемнадцатом этаже отеля на берегу Женевского озера, соблюдая строжайший постельный режим, и даже оборвала телефонную связь с внешним миром, коротая время до родов в компании верной Инес.

Зато когда Карло Понти-младший появился на свет, счастью не было предела. Пресс-конференцию для взбудораженной новостью прессы дали прямо в больничном вестибюле: Софи с младенцем на руках полулежала на каталке, а муж и доктора отвечали на вопросы сотен ликующих репортеров.

Четыре года спустя — снова после месяцев постельного режима — родился Эдуардо Понти. Он пошел по стопам отца и стал продюсером, тогда как Карло-младший выбрал профессию пианиста.

Теперь для полной идиллии не хватало только настоящего семейного гнезда, так что за восстановление расположенной в тринадцати милях от Рима виллы шестнадцатого века Карло и Софи принялись с удвоенным энтузиазмом. Они потратили целое состояние, и в 1964 году выкрашенное в красный цвет здание, окруженное обширными угодьями с фиговыми деревьями, водопадом, конюшнями, ак­ведуком, теннисным кортом и бассейном, красовалось на страницах журнала Life.

Супруги не ждали в этом райском уголке незваных гостей, однако в 1977 году сюда нагрянули карабинеры. Понти обвинили в неуплате налогов и выводе капиталов из страны. Он отбивался как мог, но виллу все равно конфис­ковали в счет долга.

Карло Понти и Софи Лорен на своей итальянской вилле.

Незадолго до потери дома Софи пыталась спасти хотя бы коллекцию, включающую картины Пикассо, Брака, де Кирико и Каналетто. Но до своей парижской квартиры она их так и не довезла: ее задержали в римском аэропорту и мариновали девять часов, расспрашивая о финансовых операциях мужа.

И виллу, и произведения искусства вернули только в 1990 году, а до того Лорен успела семнадцать дней провести в тюрьме за неуплату налогов. Карло же и вовсе приговорили к четырем годам общественных работ. На выходе ее, разумеется, встречали папарацци, и Софи их не разочаровала: огромные солнцезащитные очки, багаж, эскорт и легкая улыбка перед элегантным погружением в серебристый «мерседес». Ходили слухи, что расправа над супругами Понти была пока­зательной: якобы итальянское правительство на примере громкой фамилии хотело продемонстрировать, как беспощадно оно борется с вывозом капитала. По дру­гой версии, Карло просто не простили того, что он взял в жены самую красивую женщину в мире, которая, надо ж такому случиться, оказалась безотцовщиной да еще и уроженкой Юга.

Софи Лорен на кинофестивале в Венеции (1958).

Однако Карло и Софи продолжали держаться друг друга. И даже сплетни в газетах и журналах о взаимных изменах супругов не подорвали прочный фундамент их отношений. «Мы — феномен за гранью их понимания. Я делал все во имя любви к Софи. Я всегда верил в нее. Для прессы я всегда был ходоком на сторону. Я не утверждаю, что чист, как свежевыпавший снег. Но если бы у меня действительно были все те романы, которые мне приписывают журналисты, у меня бы не осталось времени на то, чтобы делать фильмы», — сказал Понти биографу Софи. Была вынуждена отрицать свои романы (в частности, связь с Эмилем Этьеном Болье, придумавшим так называемую «таб­летку вместо аборта») и Лорен. «С точки зрения журналистов я и Карло постоянно кувыркаемся с любовниками. Мы в самом деле много лет жили порознь. Но любили друг друга». Тот самый биограф, Аарон Хотчер, не преминул поделиться собст­венным впечатлением об этом браке: «Я лично так и не почувствовал между ней и Понти теп­лоты. Только бизнес».

В отличие от звезд ее поколения, мирно сошедших с орбиты, Софи все еще работает, невзирая на возраст. В 2002 году она появилась в фильме своего сына Эдуардо «Среди незнакомцев», а в 2009 году в два счета затмила Пенелопу Крус, Кейт Хадсон и Марион Котийяр в фильме-­­мю­зикле «Девять».

Софи Лорен и Пенелопа Крус на премьере мюзикла «Девять» (2009).

Но единственный совет, который Софи хотела бы дать молодым актрисам, вовсе не про умение подать себя в кадре: «Учитесь целоваться. Сейчас это делают иначе, чем делали мы — как будто жадно давятся друг другом».

Она отрицает, что здесь, в Женеве, в огромном особняке, набитом редкостями, находится в изгнании: «Я живу здесь с того времени, как родились дети, сорок три года. Навещаю сестру в Риме: неделю или две провожу там, потом возвращаюсь. Этого достаточно».

Понти умер в 2007 году. «После его смерти уже прошло время, а легче мне не становится. Я отчаянно скучаю по Карло, моему дорогому мужу. Но что делать, в жизни нельзя обладать всем сразу, таков ее неумолимый закон», — признается она.

Софи встает, пересекает комнату и выходит в сад. Касается земли, проверяя, не пора ли поливать, любуется присевшей на балюстраду крошечной птичкой и смеется над тем, как та неук­люже порхает среди крупных цветов. Ее смех — нечто среднее между радостью и слезами. В храме кино Софи Лорен — последняя ­живущая богиня, и, назло трудностям, она смеется.

Софи Лорен в саду своего дома в Женеве.

Настоящее имя — Люсиль Фэй Лесюр — американская актриса немого и звукового кино, в 1930-е годы по популярности соперничавшая с Марлен Дитрих и Гретой Гарбо.

Она редко появлялась в фильмах высоких художественных достоинств, и её актёрские работы нельзя назвать выдающимися, однако мало кто из актрис может сравниться с ней по успешности и продолжительности карьеры в Голливуде. В 1946 году Кроуфорд удостоилась премии «Оскар» за лучшую женскую роль. Американским институтом киноискусства признана одной из величайших актрис в истории.