Kambolka

В 1967 году Толкин продал права на экранизацию «Хоббита» и «Властелина колец» компании United Artists за скромную сумму в 104 тысячи фунтов. Профессору было уже 75, его тяготила свалившаяся на него популярность, и он надеялся, что выход кино избавит его от излишнего внимания. Ну а полученные деньги он планировал вложить в образование внуков.

Условия контракта были необычайно щедрыми: кинематографисты получили право расширять и урезать первоисточник, снимать сиквелы, новые версии и адаптации, использовать отдельные сюжетные линии, персонажей, сцены и эпизоды

.

Первая версия «Властелина колец» едва не стала сексуальным гимном движению хиппи

Боссы United Artists не собирались откладывать своё новое приобретение в дальний ящик и предложили работу режиссёру Джону Бурмену. В конце шестидесятых Бурмен был на коне: он только-только поставил модернистский триллер «В упор» и военную драму «Ад в Тихом океане» и собирался снимать новое прочтение «Артурианы».

Джон Бурмен

Тем не менее его заинтриговало предложение поработать над «Властелином колец», и за полгода он написал сценарий одиночного трехчасового фильма, при виде которого у Толкина бы удар случился.

В видении Бурмена «Властелин колец» превратился в гимн движению хиппи, с песнями, цветами и сексом. Галадриэль в наглую совращала Фродо, Арагорн оживлял Эовин волшебным оргазмом и целовал в губы Фарамира, Гимли отплясывал джигу, а Совет у Элронда превращался в цирковое шоу с танцорами и жонглерами.

Боссов UA написанный Бурменом сценарий привёл в ужас, и проект закрыли. Обиженный режиссёр буркнул, что «никто кроме него не смог дочитать книгу до конца» и отправился снимать «Зардоз» — психоделическую антиутопию, в которой Шон Коннери расхаживает по экрану в красных стрингах и кожаных сапогах.

Спустя десять лет он вернулся к своей идее современного прочтения «Артурианы» и поставил «Эскалибур», красивую и взрослую картину, которая вошла в число любимых фильмов молодого новозеландца по имени Питер Джексон.

Мультипликационная версия

Следом за Бурменом на экранизацию «Властелина колец» положил глаз известный мультипликатор Ральф Бакши. Он хотел снять три полнометражных анимационных фильма с минимумом расхождений с первоисточником.

После того, как в UA равнодушно отвергли его предложение, Бакши обратился за помощью на студию MGM, которой тогда руководил Дэн Мельник. Он предложил UA совместное производство картины, однако всего через несколько месяцев у MGM сменились владельцы, Мельник оказался на улице, а новые хозяева решили не тратить деньги на какое-то фэнтези.

Тогда Бакши обратился за помощью к своему другу, кинопродюсеру Солу Зэнцу. UA тогда переживала тяжёлые времена — студия едва не обанкротилась из-за феерического провала «Врат рая», так что распродажа не самых денежных активов показалась боссам UA не самым плохим вариантом по сравнению с альтернативой. В 1981 году Зэнц выкупил права на кинематографическую, сценическую и игровую адаптацию «Властелина колец» за 3 миллиона долларов.

Бакши принялся за работу. Однако сжатые сроки и ограниченный бюджет вынудили его отказаться от первоначальных амбициозных планов. Вместо трёх фильмов он теперь рассчитывал снять всего два, и в сценарий первой части кое-как утрамбовали события первой половины трилогии.

Фильм обрывался сразу после битвы при Хельмовой Пади, а продолжения зритель так и не увидел. Зенц и UA (у них всё ещё была небольшая доля) остались недовольны сборами и зарубили любые надежды на сиквел на корню.

Я кричал, но меня никто не слышал. Никто не понимал исходный материал. Мне было ужасно горько. Но я гордился тем, что снял хотя бы половину истории.
Ральф Бакши
режиссёр

Картина Бакши произвела смешанное впечатление на зрителей, но как минимум одного человека она вдохновила на знакомство с первоисточником. Семнадцатилетний студент Питер Джексон специально поехал после занятий в Веллингтон, чтобы попасть на сеанс. Он впечатлился рядом художественных находок Бакши, не понял концовку и решил при случае прочитать книгу.

Случай подвернулся довольно быстро. Несколько недель спустя Питеру предстояло двенадцатичасовое путешествие на поезде. Юноша решил скоротать поездку за интересной историей и заскочил в книжный магазин на вокзале. Там-то он и наткнулся на специальное кино-издание «Властелина колец» с нарисованными Бакши назгулами на обложке. Джексон не стал ярым фанатом трилогии, но изрядно потрёпанный томик хранит до сих пор.

Экранизации «Властелина колец» не было бы без Харви Вайнштейна

Питер Джексон и актёрский состав «Страшил»

Питер Джексон заинтересовался экранизацией Толкина в 1996 году. Вместе со своей партнёршей Фрэн Уолш он как раз заканчивал работу над «Страшилами», комедийным ужастиком о привидениях, и подумывал о том, что следом неплохо было бы снять фэнтези.

Но на все идеи Джексона Уолш неизменно отвечала, что всё это уже было во «Властелине колец». В какой-то момент Джексон решил, что с него хватит, и раз уж все его идеи всё равно уже встречались во «Властелине колец», почему бы ему его и не снять?

Сол Зэнц

Поначалу Джексон хотел рассказать всю историю в хронологическом порядке и уложиться в три фильма: один на «Хоббита» и два на «Властелина колец». Однако после провала версии Бакши Сол Зэнц ревностно оберегал права и отказывал всем, кто пытался на них покуситься.

Чтобы справиться с Зэнцем Джексону требовался кто-то весомый и авторитетный, и как раз такой союзник у него был. Незадолго до этого режиссёр подписал эксклюзивный контракт с компанией Miramax, по условиям которого он был обязан предлагать все свои новые идеи братьям Вайнштейнам. Харви Вайнштейн заинтересовался и вызвался помочь в переговорах.

Харви Вайнштейн с актрисой Мирой Сорвино

Но даже всемогущему (на тот момент) Вайнштейну потребовалось восемь месяцев, чтобы сломить сопротивление Сола Зэнца. Постепенно Джексон начал подумывать, что за время простоя он бы успел снять ещё один фильм. Благо, недостатка в предложениях новозеландец не испытывал.

Конг мёртв

В 1996 году Питер Джексон был одним из самых востребованных режиссёров на рынке — успех его предыдущего фильма «Небесные создания» открыл перед ним все двери.

Барбара Брокколи соблазняла его очередной частью приключений агента 007, Fox пыталась привлечь Джексона к возрождению «Планеты обезьян», но самое заманчивое предложение сделала студия Universal — её президент Ленни Корнберг спросил у Питера, не хочет ли он снять ремейк «Кинг-Конга».

Оригинальный «Кинг-Конг» 1933 года всегда был любимым фильмом Питера Джексона. Будущий режиссёр увидел картину ещё в девятилетнем возрасте и впечатлился красивой картинкой, трагической историей и технологическими возможностями автора. Ремейк 1976 года Джексона скорее разочаровал, так что возможность снять собственную версию любимой истории оказалась неодолимой.

Джексона не остановил даже подписанный контракт с Miramax. Он уговорил Universal пустить Вайнштейна в долю, а Харви в нагрузку ещё и выторговал лежащий мёртвым грузом сценарий комедии под названием «Влюблённый Шекспир».

Три года спустя «Шекспир» получит 13 номинаций на «Оскар» и заберёт домой семь статуэток, в том числе и награду за лучший фильм.

Джексон и Уолш приступили к написанию сценария, а созданная ими компания Weta Workshop занялась подготовкой спецэффектов. А затем проект развалился в один миг. Universal занималась прокатом «Страшил», и как только комедийный ужастик провалился, на студии мгновенно разуверились в возможностях Джексона снимать кассовое кино.

Сейчас режиссёр рад, что снял «Кинг-Конга» на десять лет позже — он считает, что на тот момент он не был готов к такой задаче, а первоначальная версия сценария была слишком глупой и легкомысленной. Но тогда отмена проекта, вкупе с провалом «Страшил», стала тяжёлым ударом для всех, кто был в нём задействован.

От глубокой депрессии Джексона спас Вайнштейн. Юристы Miramax сообщили, что переговоры с Зэнцем завершились успешно, хотя без жертв не обошлось — права на «Хоббита» по-прежнему частично принадлежали UA, и боссы студии не захотели делиться ценным активом.

Харви Вайнштейн едва не погубил «Властелин колец»

Питер Джексон приступил к написанию сценария «Властелина колец» только после успешного завершения переговоров с Зэнцем. Первая версия занимала 92 страницы, поделённые на 266 сцен. Работать над ней Джексону и Уолш помогала сценарист Филиппа Бойенс, досконально знавшая сюжет трилогии.

Джексон понимал, что единственным рабочим вариантом экранизации станет беспрерывное производство обеих частей — он по-прежнему верил, что сможет запихнуть трилогию в два фильма. Иного выбора у режиссёра не было — все его робкие намёки на возможность создания трёх фильмов на корню задушил Харви Вайнштейн.

После того, как сценарий обрёл форму, начали возникать конфликты с Miramax. Из обоих Вайнштейнов только один читал книгу, да и то явно невнимательно. Поэтому братья окончательно поняли, во что ввязались, только когда получили на руки черновой вариант сценария и предварительную смету — 135 миллионов долларов.

В середине девяностых Вайнштейны продали Miramax компании Disney. По условиям сделки братья не имели права утверждать производства фильмов стоимостью выше 75 миллионов долларов без согласования с президентом Disney Майклом Айзнером. Однако Харви не хотел ни с кем делиться и предпочёл нации способ сократить издержки, например, порезать сценарий и запихнуть всю трилогию в один двухчасовой фильм с бюджетом в 75 миллионов долларов.

Менеджеры Miramax предложили свои варианты правок: выбросить битву при Хельмовой пади, слить в одно государство Гондор и Рохан и в одного персонажа Теодена и Денетора, превратить Эовин в сестру Боромира и по возможности вышвырнуть Сарумана. В случае отказа Харви угрожал уволить Джексона и передать проект либо режиссёру «Влюблённого Шекспира» Джону Мэддену, либо Квентину Тарантино.

Джексон задумался о том, чтобы уйти, не дожидаясь увольнения.

Спасение в последний момент

Ситуацию спас агент Джексона Кен Каминс. Он уговорил Вайнштейна дать Питеру возможность снять «Властелина колец» на другой студии. Харви согласился, но на практически невыполнимых условиях: он хотел сразу же получить обратно потраченные на приобретение прав деньги, а также 5 процентов от общих сборов. Чтобы ещё больше усложнить ситуацию, он поставил крайний срок: у Каминса было всего 4 недели, чтобы найти покупателя.

Кен Каминс

Тот открыл свою телефонную книжку, но с каждым новым звонком встречал отказ за отказом. В Universal всё ещё не хотели иметь дел с Джексоном, а в Fox — с Солом Зэнцем, Майкл Айзнер по-прежнему был обижен на Харви, Paramount была занята экранизаций «Хроник Нарнии», а Эми Паскаль из Sony не заинтересовали сценарии. Каминсу удалось привлечь внимание лишь двух студий: PolyGram и New Line.

Первая встреча также закончилась неудачей. Представители PolyGram сразу уловили весь потенциал проекта, но были вынуждены отказаться: у студии попросту не было нужных средств. Оставалась лишь New Line.

Чтобы хоть как-то набить Джексону цену, Каминс несколько раз переносил встречу, ссылаясь на занятой график. Сам он в это время водил Джексона в кино — они посмотрели «Маску Зорро» и «Спасти рядового Райана».

Параллельно агент уже начинал подыскивать для своего клиента запасные варианты. Несмотря на провал «Страшил», Джексон все ещё был желанной фигурой в Голливуде за пределами студии Universal. Ему предлагали экранизировать «Бойцовский клуб», «Загадочную историю Бенджамина Баттона» и «Большого и доброго великана», звали в режиссёрское кресло военного фильма об асе Первой мировой войны «Двадцать один» и пытались заинтересовать адаптацией серии комиксов о приключениях межпланетного охотника за головами Лобо.

На встречу с New Line Джексон пришёл не с пустыми руками. Пока Каминс ходил по студиям, режиссёр успел снять своего рода презентацию —получасовой фильм, который выражал его видение проекта. По сути, Питер набросал детальный план предстоящих активностей.

Авторы картины объяснили, как они планируют снимать хоббитов с помощью изменённой перспективы, дублёров и цифровой замены лиц, показали макеты орлов, назгулов и Балрога, продемонстрировали, как создавалась цифровая модель пещерного тролля, в общем, сделали все, чтобы показать все возможности технологий и блеснуть своим знанием материала.

Боб Шайе

Перед началом презентации сопредседатель New Line Боб Шайе был настроен скептически. Он даже предупредил Джексона, что согласие на встречу ещё не гарантирует согласие на финансирование.

Когда фильм закончился, Шайе повернулся к Джексону и спросил, зачем ограничиваться двумя фильмами, если книг три.

Сценарий дался Джексону тяжелее всего

Съёмки «Властелина колец» растянулись на полтора года и заняли под три сотни съёмочных дней. Однако для Питера Джексона самым тяжёлой частью работы над трилогией стало написание сценария.

«Сценарий был настоящим кошмаром», — говорил он уже после того, как всё закончилось. «Я до конца жизни буду утверждать, — вторит ему Кен Каминс, — что создание трёх этих сценариев стало одной из самых недооценённых сценарных работ в истории».

По сути, Джексону и его соавторам пришлось сначала разобрать трилогию на части, вычленить из неё основную суть, затем разделить получившееся на две части, а потом расширить написанный материал таким образом, чтобы из двух частей получилось три.

Когда Шайе окончательно утвердил трилогию, Джексон, Уолш и Бойенс должны были написать сценарий к десятичасовому фильму, который требовалось разбить на три самостоятельные части. Причём в первой требовалось заложить основы третьей и обьяснить новичкам устройство мира.

Верный принципам Роберта Макки, Питер Джексон хотел в первую очередь рассказать убедительную, непротиворечивую и цельную историю, поэтому под нож пошло всё, что выбивалось из структуры повествование, в первую очередь Том Бомбадил и прогулки по Вековечному лесу.

Джексон не горел желанием дописывать историю за Толкина, но сетовал, что трилогии не хватает запоминающихся женских персонажей. Именно поэтому он расширил роли Арвен и Эовин. Кроме того, режиссёр считал, что в соответствии с принципами Макки хорошие парни должны были проиграть битву на Пеленнорских полях, а столкновений с силами Саурона у Чёрных врат должно было быть два.

В итоге Джексон, Уолш и Бойенс так никогда и не закончили писать сценарий. Они доделывали, переделывали, сокращали и расширяли текст даже на съёмочной площадке. Актёры нередко получали странички с изменёнными сценами утром перед съёмками и не всегда успевали выучить свои реплики. Это можно заметить, например, в сцене совета у Элронда, когда Боромир говорит о Мордоре и периодически, не в силах справиться с обуревающими его эмоциями, опускает взгляд вниз. На самом деле Шон Бин просто подглядывал в лежащий у него на колене сценарий.

Два Фродо и Сэм

Элайджа Вуд в детстве читал «Хоббита» и в целом представлял, о чём говорится во «Властелине колец», но понятия не имел, кто такой Фродо Бэггинс. Однако когда друзья наперебой начали говорить Вуду, что он буквально создан для этой роли, актёр загорелся желанием доказать это Питеру Джексону.

Первым делом он заглянул в книжный и купил несколько иллюстрированных изданий «Властелина колец». Составив представление о том, как должен выглядеть уважающий себя хоббит, Вуд взял напрокат штаны до колен, жилет и подтяжки, после чего отправился снимать свои пробы на лесистые склоны ближайшего парка. Выбранные им сцены отражали разные этапы пути Фродо и позволяли передать весь диапазон испытываемых персонажем эмоций. Вуд записал дубли и отправил кассету курьерской почтой Питеру Джексону.

Американец Шон Эстин вообще никогда не читал «Властелина колец» и не думал становиться хоббитом, когда получил звонок от своего агента. Не терпящим возражения тоном агент сообщила Эстину, что через два дня он проходит пробы к «Властелину колец» и за это время ему нужно обзавестись приличным знанием материала и достоверным британским акцентом.

Актёр честно заехал в ближайший книжный магазин и купил экземпляр «Властелина колец». Разумеется, с иллюстрациями Аллана Ли. Примечательно, что Эстин всегда был довольно упитанным человеком, но как раз незадолго до «Властелина колец» ему удалось сбросить вес и набрать неплохую форму. Так что для роли Сэма ему, наоборот, пришлось набирать вес.

В роли Бильбо Бэггинса Джексон с самого начала видел только одного актёра — сэра Иэна Холма, подарившего свой голос Фродо в замечательной радиопостановке «Властелина колец» на BBC Radio 4 в 1981 году. По счастью, Холм был более чем готов снова вернуться в Средиземье, на этот раз во плоти.

Два волшебника

В роли Гэндальфа студия видела только Шона Коннери. Джексон отправил актёру копии сценария и довольно щедрое предложение, но тот не удостоил кинематографиста даже ответом.

Иэна Маккеллена порекомендовала Филиппа Бойенс. Джексона и Уолш впечатлила игра актёра в «Троиле и Крессиде» и «Богах и монстрах». Сам Маккеллен, принципиально не читавший Толкина, воодушевился «энтузиазмом Питера и Фрэн» и перспективой надолго уехать в Новую Зеландию, однако был вынужден отказаться от заманчивого предложения из-за конфликта в расписании съёмок.

Джексон был готов отложить съёмки сцен с Гэндальфом до января 2000 года, однако Маккеллен как минимум до февраля был занят на съёмочной площадке «Людей Икс».

Съёмки фильма о мутантах задерживались, потому что исполнитель роли Росомахи Дугрей Скотт никак не мог вырваться со съёмок боевика Джона Ву «Миссия невыполнима 2».

Съёмки сиквела «Миссии» затянулись, потому что Том Круз задержался на съёмочной площадке «Магнолии».

Съёмки «Магнолии» отстали от графика, потому что Том Круз никак не мог освободиться со съёмочной площадки картины Стэнли Кубрика «С широко закрытыми глазами».

Съёмки картины «С широко закрытыми глазами» затянулись... потому что Стэнли Кубрику было наплевать, что Тома Круза ждут где-то в другом месте, и он был намерен снимать его столько дублей, сколько потребуется для достижения совершенства. Для этого в итоге потребовалось более полутора лет.

Ситуацию спас Дугрей Скотт. Он был вынужден отказаться от роли Росомахи, ему на замену в спешном порядке был найден малоизвестный австралийский театральный актёр Хью Джекман, а режиссёр «Людей Икс» Брайан Сингер лично позвонил Джексону и клятвенно пообещал отпустить Маккеллена к Рождеству. 1 января 2000 года Гэндальф постучал в дверь Фродо Бэггинса.

Кристофер Ли был единственным членом актёрского состава и съёмочной группы «Властелина колец», который лично встречался с Толкином. Актёр просто боготворил Профессора, каждый год перечитывал «Властелина колец» и долгое время мечтал сыграть Гэндальфа. Однако, когда Питер Джексон всё-таки взялся за экранизацию трилогии, Ли был уже слишком стар и пришёл пробоваться на роль Денетора.

После прослушивания Джексон и Уолш целый час показывали Ли наброски персонажей и фотографии возможных мест для съёмок. Актёр был в восторге. «Всё словно бы сошло со страниц книг Толкина, — признавался он, — я мечтал об этом всю свою жизнь». Спустя несколько недель спустя актёр пришёл ещё в больший восторг — Джексон предложил ему роль Сарумана.

Гном и эльф

Валлиец Джон Рис-Дэвис, которому за карьеру довелось играть всех, от русских до египтян, не очень-то хотел перевоплощаться в гнома. Деньги предлагали не слишком большие, а Толкин ему никогда не нравился. Актёр пытался прочесть «Властелина колец» во время учебы в университете, но быстро сдался.

В итоге Джона уговорил старший сын, который оказался заядлым толкинистом. Рис-Дэвис сдался, приехал в Новую Зеландию... и быстро пожалел о своём решении: у актёра обнаружилась тяжелейшая аллергия на пластический грим.

Чтобы хоть как-то пощадить его, Джексону приходилось прибегать к постоянным заменам: на всех общих планах роль Гимли играл дублёр Бретт Битти. Когда в конце съёмок все актёры Братства направились набивать себе памятные татуировки в память о съёмках, Рис-Дэвис был единственным, кто отказался. Остальные, недолго думая, позвали с собой Битти.

Орландо Блум пришёл на пробы ещё не успев даже выпуститься из Гилдхолской школы музыки и театра. Он успел засветиться на телевидении и сыграть пару ролей, но в целом был малоизвестен. Изначально он пробовался на роль Фарамира, однако Фрэн Уолш разглядела в кареглазом брюнете со вьющимися волосами черты голубоглазого эльфа-блондина. Блуму выдали парик, линзы, пару накладных ушей и посадили на самолёт до Новой Зеландии.

Не тот Арагорн, сын Араторна

На роль Арагорна изначально был приглашён молодой ирландец Стюарт Таунсенд, причём Джексону пришлось буквально отстаивать его кандидатуру перед Шайе. Таунсенд обожал Толкина, обрадовался получению роли, первым прилетел в Новую Зеландию, сдружился с остальными актёрами... и захандрил. Засомневался в своём решении.

Стюарт Таунсенд в роли Дориана Грея в «Лиге выдающихся джентльменов»

Актёр замкнулся в себе, начал пропускать тренировки и репетиции и с каждым днём выглядел всё более и более несчастным. В итоге Джексон был вынужден уволить его. До съёмок первой сцены с участием Арагорна оставалась неделя.

Режиссёр подумал о Расселе Кроу, но агент австралийца вежливо отказался. «Рассел только что снялся в одном фильме с мечами под названием «Гладиатор» и не собирается снова возвращаться к этой теме», — заявил он.

Тем временем Уолш, Бойенс и продюсер Марк Ордески лоббировали кандидатуру Вигго Мортенсена. Джексон выслал актёру копии сценария и приготовился к долгому ожиданию — агент Мортенсена предупредила его, что обычно актёр выбирает проекты долго и придирчиво.

Однако тот откликнулся быстро — он позвонил в офис Джексона уже через несколько часов. «Сколько мне было лет, когда меня приютили эльфы?» — спросил он. Позже выяснилось, что, как и в случае с Рис-Дэвисом, на согласии Мортенсена настоял его сын Генри. Спустя пару дней актёр уже вовсю размахивал мечом на съёмках сцены у Заверти и вёл себя так, словно был рождён для этой роли.

Дорога длиною в год

Съёмки «Властелина колец» заняли 274 дня, растянувшихся на 18 месяцев. За это время актёры ломали рёбра, терялись в глуши, съёмочные площадки смывало наводнением, а Джексон был вынужден несколько раз переписывать сценарий, поскольку погодные условия не позволяли снять сцену так, как он изначально задумывал.

Как-то раз Блум и Бин арендовали машину и направились на съёмочную площадку в Южных Альпах (там снимали сплав по Андуину и подъём через Мглистые горы). Пока они были в пути, разыгрался шторм — и дорогу с обеих сторон перегородил оползень.

Актёры смогли укрыться в затерявшемся среди болот домике, в котором жила одинокая старушка. Хозяйка коттеджа понятия не имела, кто попросился к ней на ночлег. Возможно, она что-то заподозрила на утро, когда за её гостями прилетел вертолёт.

Вертолёты! Ненавижу вертолёты!

Должно быть, Джексон считал, что сложнее всего будет вытащить застрявших посреди болота актёров. Он ошибся. Сложнее всего было запихнуть в вертолёт ненавидящего летать Шона Бина.

Шон Бин настолько терпеть не мог летать на вертолетах, что, когда они снимали сцену с искушением Боромира в Мглистых горах, актёр предпочёл добраться до площадки своим ходом. Ранним утром он облачился в свой костюм, прихватил щит и меч и полез вверх по почти отвесному склону. Самое интересное, что на площадку он прибыл вовремя.

Он был создан для этой роли

Вигго Мортенсен настолько вжился в роль Арагорна, что за ней нелегко было разглядеть самого актёра. Он практически не вылезал из своего костюма. Ни разу за время съёмок не прикоснулся ни к одной из копий Кольца Всевластья. Если съёмки предстояли на рассвете, он с вечера отправлялся на площадку и ложился спать уже в костюме под открытым небом. Случайно сломав себе зуб во время съёмок одной из сцен, он залепил осколок жвачкой и закончил сцену. Случайно сбив по дороге кролика, он подобрал, зажарил и съел его. Даже в расположенное неподалёку от съёмочной площадки кафе Мортенсен ходил подкрепиться не выходя из образа, с двуручным мечом на плече.

А ещё Мортенсен постоянно покупал каскадёрам пиво. «Так он извинялся за то, что входил в образ... и слишком сильно их бил», — с усмешкой пояснял Орландо Блум.

Многие жаловались, что Мортенсен вообще не шутил, но чувство юмора у него было, просто немного специфическое. Как-то раз Билли Бойд давал интервью репортёру из журнала Empire. В разгар беседы в дверь ворвался облачённый в костюм Арагорна Мортенсен с огромным зелёным молотом из губки в руках. Не говоря ни слова, он врезал молотом по Бойду и убежал обратно. «Чёртов Вигго», — только и оставалось выдохнуть актёру.

Другие актёры вспоминают, что Вигго на площадке был лидером, вечно подающим остальным пример преданности роли. Остальные старались не отставать.

Чтобы прочувствовать изоляцию Голлума, Энди Серкис прихватил с собой потрёпанный томик «Властелина колец» и отправился в одиночный сплав на байдарке по далёкой реке Уонгануи. Спустя несколько дней голодного и промокшего до нитки Сёркиса повстречали у реки несколько крайне удивлённых туристов.

Интересный факт: работая над тремя фильмами, студия Weta создала 48 000 единиц реквизита и 10 000 деталей грима, в том числа 2000 пар хоббитских ног

Критики пророчили «Властелину колец» эпический провал почище «Врат рая». Однако картина продемонстрировала, что упорный труд сотен людей, видение нескольких влюбленных в своё дело кинематографистов, которые знают, что хотят получить, и доверие студии, рискнувшей вложиться в сложный проект, способны окупиться. Трилогия быстро превратилась в одну из культовых франшиз начала столетия, а выхода каждой новой части ждали не меньше, если не больше, чем новый эпизод «Звёздных войн».

Когда «Братство кольца» произвело фурор, у Кена Каминса зазвонил телефон. На проводе была новый производственный директор Universal Мэри Пэрент: «Может, Питер захочет снова взяться за Кинг-Конга?»

Что большинство людей знает про Эдгара Аллана По? Что этот мрачный тип создал жанр детектива, сочинил стих о вороне, который умел каркать «Nevermore», а ещё написал немало криповых историй о смерти разных дам со странными именами. Что с него брали пример Говард Лавкрафт, Жюль Верн и Артур Конан Дойль. А ещё его любят называть «отцом готики». И когда смотришь на единственный его портрет, где изображён человек с выпуклым лбом и тяжёлым взглядом, очень легко поверить в этот титул.

Биографы не берутся утверждать, чем именно болел По, но склоняются к биполярному или шизоидному расстройству. Значит, все сорок лет жизни писатель через короткие периоды просветления переходил из одного депрессивного эпизода в другой. Недаром его личность окутана траурным флёром готичности и безысходности.

Мрачное начало

Эдгар По родился в январе 1809 года в Бостоне, в семье актёров. Он был вторым ребёнком из трёх, имел старшего брата и младшую сестру. Причём жизнь Эдгара началась с загадочного исчезновения его отца.

Одни источники называют Дэвида По бездарным пьяницей, другие — талантливым актёром. В 1806 году он женился на англичанке Элизабет Арнольд, овдовевшей актрисе. Через три года родился Эдгар, и после этого Дэвид По то ли бросил жену, то ли умер. Во всяком случае, после декабря 1809 года (Эдгару было чуть меньше года) о Дэвиде нет никаких письменных свидетельств или упоминаний. По одной из версий, он умер в Норфолке в 1811 году.

В декабре 1811-го умерла и Элизабет По, от чахотки. Театр, в котором она работала, сгорел. Так что трое детей остались не только без родителей, но и без крыши над головой. Старший, Уильям Генри Леонард, отправился в Балтимор к родителям отца, а Эдгара и Розали отдали в семьи богатых торговцев — Алланов и их соседей Маккензи.

Генри стал моряком и много путешествовал, писал меланхоличные стихи и прозу в схожей с братом манере, некоторые его произведения были опубликованы в литературных журналах. Он умер в 24 года от туберкулёза. Эдгар очень любил брата, вдохновлялся его историями о путешествиях и в начале карьеры даже подписывался псевдонимом Анри Ли Ренне, обыгрывающим его имя на французский манер. Главный герой «Путешествия Артура Гордона Пима из Нантакета» и рассказчик в стихотворении «Ленор» носят имя или черты характера Генри.

Розали выросла в семье Маккензи и всё детство провела рядом с Эдгаром. В двенадцать лет она переболела менингитом, что сказалось на её умственном и физическом развитии, и потому находилась под опекой приёмной семьи вплоть до Гражданской войны. После войны Маккензи разорились, и Розали уехала в Балтимор, а позже — в Ричмонд, где перебивалась тем, что продавала копии фотографий Эдгара, до тех пор, пока её не поместили в приют для неимущих в Вашингтоне. Розали умерла там в 64 года.

Что до самого Эдгара, он вырос в Ричмонде, в семье Алланов. Хотя он получил их фамилию, официально Эдгар так и не был усыновлён, что не давало ему покоя всю жизнь. Даже в завещании приёмный отец его не упомянул.

Джон Аллан заработал состояние на торговле тканями, табаком, пшеницей, могильными плитами и рабами. Эдгара он воспитывал в странной манере, то балуя, то требуя строгой дисциплины. В 1815 году Алланы перебрались в Британию, где Джон собирался продолжить торговое дело. Эдгара отдали в школу сначала в Шотландии, потом в Лондоне и Сток-Ньюингтоне. Можно сказать, он получил классическое английское образование. Холодные комнаты, телесные наказания и недружелюбные старшие товарищи, помешанные на социальной иерархии, прилагаются.

В школе он впервые влюбился — причём в мать одноклассника, к которому часто ходил в гости. Это была платоническая влюблённость — юному По не хватало простого человеческого внимания, и его проявление он принял слишком близко к сердцу, как часто случается в подростковом возрасте. Увы, тридцатилетняя женщина, сойдя с ума, через год скончалась. Ничего не напоминает? Этот образ так запечатлелся в памяти Эдгара, что многие героини его будущих рассказов получили подобные черты.

Торговый бизнес Джона в Британии прогорел, и семья оказалась на грани банкротства. Внезапно подоспело почти сказочное спасение в лице далёкого родственника, который завещал всё своё состояние главе семейства Алланов. Семья вернулась в Ричмонд, где купила большой дом, и с тех пор дела Алланов шли хорошо. В отличие от дел Эдгара.

Хронический неудачник

Подросшего Эдгара отправили в Университет Вирджинии в Шарлоттсвиле — только что открытое заведение, работающее по новомодной системе его основателя, третьего президента США Томаса Джефферсона. Эдгар изучал классическую филологию и современные языки. Отец настаивал ещё и на математике, но учёба стоила денег, и на ещё один курс их не хватало. Джон считал, что выделил пасынку достаточную сумму, но, видимо, не понимал, сколько всего приходилось оплачивать Эдгару в университете: комнату, питание, занятия, услуги уборщицы и прачечной, — а ещё нужно было покупать одежду, учебники, мебель, дрова для камина. Математика в его бюджет не влезала никак.

Это стало первой причиной постоянных ссор Эдгара с отцом, а ссорились они почти непрерывно до конца жизни Джона. Характер у торговца могильными плитами и рабами был не сахар — он считал Эдгара бездарным и рассказывал об этом в письмах всем друзьям.

Постоянная нехватка денег нервировала По, зато новомодная система обучения, включавшая студенческое самоуправление, самообразование и саморазвитие (то есть хаос), оставляла ему море свободного времени, чтобы пытаться эти деньги добывать. Эдгар стал играть в карты со студентами, которые самообразование тоже не ценили, а вот карты, табак и алкоголь — очень даже. К слову, популярным коктейлем того времени был «Персик и мед» — смесь фруктов с мёдом, бренди или виски. Учитывая, что Эдгар плохо переносил алкоголь — мгновенно пьянел от маленькой стопки, — наверняка отчасти именно из-за «Персика и меда» он к концу учебного года «накопил» огромнейший карточный долг. Он в пять раз превышал стоимость его обучения в университете.

Письма от кредиторов Эдгара быстро дошли до приёмного отца. Тот приехал в университет очень злым и наотрез отказался признавать карточные долги пасынка, оплатив только долг по обучению. А по возвращении в Ричмонд Эдгар обнаружил, что его возлюбленная и почти невеста Сара Эльмира Ройстер вышла замуж за другого.

Не желая выслушивать нотации Джона Аллана о своей бездарности и бесполезности, По уехал в Бостон, едва ему стукнуло 18. Месяц работал клерком и автором газетных репортажей, но денег это не приносило, а потому он вскоре записался в армию под именем Эдгар А. Перри, соврав, что ему 22. В том же 1827 году во время службы в форте Индепенденс По напечатал свой первый сборник стихов «Тамерлан» — тоненькую книжечку, плохо отпечатанную на дешёвой бумаге тиражом в 250 экземпляров. В него входила героическая поэма и пять стихотворений, написанных ещё в университете — в них Эдгар подражает стилю Байрона и Китса.

Чтобы зарабатывать литературой в Америке тех лет, требовалось быть очень известным писателем и не американцем. Авторов США издатели тогда считали бездарями и почти не печатали. К тому же им нужно было платить. Зато международного закона об авторском праве ещё не существовало, потому тексты английской и французской литературы американские издательства просто крали и с радостью перепечатывали. За печать своего сборника По пришлось платить из собственного кармана. Поэтическую карьеру пасынка Джон Аллан не одобрил — по этому поводу они тоже ссорились.

После Индепенденса полк Эдгара отправили на остров Салливан. По изучил его вдоль и поперёк, позже описав в рассказе «Золотой жук». Благодаря его грамотности, что среди солдат было редкостью, По зачислили в штаб полка. Там он аккуратно вёл канцелярию, завоевал расположение офицеров и быстро получил звание главного полкового сержанта — потолок карьеры для человека без военного образования.

Сначала служба увлекала По, но маленький остров быстро ему наскучил. Из-за этого или по другой малопонятной причине (он часто принимал решения, следуя каким-то смутным импульсам) Эдгар решил оставить армию.

Это оказалось не так просто. Сначала Эдгар написал Джону Аллану, признавшись, что соврал о своём возрасте, и попросил его как опекуна подтвердить, что контракт на службу недействителен. Джон письмо проигнорировал, как позже делал со многими другими письмами пасынка, — даже не сообщил ему о болезни Фрэнсис Аллан, которая, в отличии от мужа, очень любила Эдгара. На похороны приёмной матери Эдгар не успел — приехал на день позже. В копилку будущих ссор с Джоном добавился ещё один повод.

Из артиллерийского полка По ушёл только в 1829 году, согласившись на предложение отчима отправиться учиться в Военную академию Вест-Пойнт.

На пути к писательской карьере

В академию Эдгар поступил не сразу — документы рассматривали несколько месяцев. Это время он провёл в Балтиморе, у своей тёти Марии Клемм и её дочери Вирджинии, на которой потом женился. Непонятно, почему По при своей преданности литературе (писал он с университета — много и постоянно) решил строить военную карьеру. Возможно, хотел наконец обрести одобрение и уважение отчима? Но ничего из этого он не получил — овдовев, Джон быстро женился снова, и его новой супруге По категорически не нравился. К тому же у Джона было много незаконнорождённых детей, которых он, как положено набожному человеку, признавал и принимал в семью. В общем, для Эдгара там больше места не находилось.

Во время учёбы в Вест-Пойнте По опубликовал второй сборник, «Аль-Арааф, Тамерлан и второстепенные стихи». Деньги на него он собрал с товарищей, которых развлекал забавными саркастически-въедливыми зарисовками. Сейчас их назвали бы мемами. Одногруппники По сбросились по 75 центов — собрали целых 170 долларов, но уж точно не ожидали, что выйдет что-то настолько серьёзное.

Разочаровавшись в приёмном отце и военной карьере, По саботировал учёбу, попал под трибунал и вылетел из академии. Он уехал в Нью-Йорк, где в том же 1831 году выпустил третий сборник — «Стихи. Второе издание», куда вошли уже печатавшиеся ранее поэмы «Тамерлан», «Аль-Арааф» и шесть новых стихотворений. На этой радостной ноте писатель вернулся в Балтимор, где застал смерть старшего брата Генри.

После этого По взялся за писательскую карьеру всерьёз. Время тому благоприятствовало — в Америке начался бум литературных журналов. Конечно, многие из них быстро прогорали, поскольку не могли собрать достаточно подписчиков. Авторам такие издания часто не платили или задерживали гонорар. Но в это бурлящее издательское болото Эдгар ринулся с энтузиазмом.

Началось всё с того, что По решил написать рассказ на конкурс, объявленный одним из журналов. За первое место был назначен приз в 100 долларов, а Эдгар хронически нуждался в деньгах. Рассказов он до того не сочинял, а потому тщательно проанализировал всё, что обычно печаталось в литературных журналах. После чего сел и написал не один, а целых пять рассказов — «Метценгерштейн», «Герцог де Л’Омлет», «История про Иерусалим», «Без дыхания» и «Бон-Бон». И хотя главный приз По не получил, жюри конкурса отметило его талант.

Через некоторое время Эдгар нашёл первую литературную работу в ричмондском журнале Southern Literary Messenger. Поначалу он проработал помощником редактора всего несколько недель — его уволили за пьянство. Алкоголиком По не был, но часто выпивал, чтобы заглушить голос своего «беса противоречия». Так он называл тяжёлую депрессию и бредовые видения, которыми страдал всю жизнь, — их он описал в одноимённом рассказе. А поскольку для опьянения ему требовалось совсем немного, репутация у него сложилась соответствующая. И это была не первая работа, с которой его вышибли из-за пристрастия к бутылке.

Знакомые называли По красивым, респектабельным, элегантным джентльменом. Он всегда хорошо выглядел, одевался чисто, говорил вежливо, располагал к себе людей своей манерой держаться. Потому всем было так тяжело поверить в «сумеречные эпизоды», когда он становился практически безумным. Это раздвоение личности приносило По много неприятностей, разрушало его репутацию, карьеру и жизнь.

В должности его восстановили после обещания вести себя прилично и на работе не напиваться. В журнале По проработал почти два года, и у него начала складываться репутация въедливого критика — за эту черту его потом многие будут ненавидеть. Он писал и публиковал рецензии, стихи, рассказы — всё, на что хватало времени. И делал это с блеском — за время работы в журнале тиражи По выросли в пять раз.

Литературный ремесленник

Во время работы в Southern Literary Messenger Эдгар женился на своей кузине Вирджинии. Ему на тот момент исполнилось 26, а ей всего 13, но все, кто знал эту пару, утверждали, что супруги друг друга нежно любили и брак был заключён по взаимному согласию.

Вскоре По перешёл в Burton’s Gentleman’s Magazine. Здесь он продолжал публиковать рассказы, критические статьи и обзоры, вызывая всё большую ненависть авторов, чьи произведения он в рецензиях разносил. Тем временем крупное нью-йоркское издательство Harper and Brothers выпустило первую большую повесть По, «Путешествие Артура Гордона Пима», которую, впрочем, мало кто заметил. Зато сборник рассказов «Гротески и арабески» имел определённый успех и принёс По немного денег.

Из Burton’s Gentleman’s Magazine По ушёл, поссорившись с редактором, — писателя не устроил «гламурный» развлекательный формат журнала (сейчас мы бы назвали его мужским глянцем), ему хотелось чего-то более серьёзного и «литературного». Ушёл он в Graham’s Magazine, где проработал около года. Впрочем, денег снова стало катастрофически не хватать, и По согласился на авантюру.

В то время многие учёные ездили по стране с лекциями. Один из таких профессоров, Томас Уайт, занимающийся конхиологией (наукой о ракушках) выпустил учебник и планировал продавать его во время лекций. Но книга, красиво оформленная, отпечатанная на хорошей бумаге, с многочисленными иллюстрациями, получилась слишком дорогой, и её не покупали. Профессор обратился к знакомым, и те посоветовали ему По как человека, который за небольшие деньги согласится переписать конхиологический труд Уайта для другого издательства, готового выпустить недорогой вариант учебника.

Парадоксально, однако именно художественно обработанный учебник по конхиологии стал самой коммерчески успешной книгой По. За следующие десять лет его переиздавали девять раз, а самого По не раз обвиняли в плагиате. Зато он заработал 50 долларов, что на тот момент было для него немалыми деньгами.

В 1842 году Вирджиния По заболела туберкулёзом. Первый приступ случился во время игры на фортепиано — девушка закашлялась так, что кровь забрызгала клавиши. Получилось довольно мрачно, в результате Эдгар заработал очередное обострение «сумеречного состояния» и снова начал пить. Выздоровела Вирджиния только частично, и это постоянно угнетало мужа.

После ухода из Graham’s Magazine семья переехала в Нью-Йорк, где Эдгар сначала устроился в Evening Mirror, а потом стал редактором и даже владельцем Broadway Journal. В то же время (1842–1843) По опубликовал детективные истории из цикла об Огюсте Дюпене — «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже» и «Похищенное письмо».

Пик славы

Эдгар По первым додумался сделать главным героем сыщика, его главным оружием — аналитические способности, а основой сюжета — расследование убийства. Именно отсюда растут ноги у знаменитого Шерлока Холмса. Прототипом сыщика мог послужить и сам Эдгар — одно время он увлекался криптограммами, даже просил читателей журнала присылать шифры и публиковал их в разгаданном виде. «Тайна Мари Роже» — доказательство внушительных аналитических способностей писателя. Эдгар написал рассказ, опираясь на информацию с газетных вырезок о расследовании настоящего убийства девушки Мэри Роджерс в Нью-Йорке.

Литературная карьера По развивалась медленно, но неуклонно. Он публиковал стихи и рассказы в журналах, получая хвалебные обзоры даже от врагов. В 1844 году «Золотой жук» занял первое место в литературном конкурсе, и По наконец получил свои призовые 100 долларов.

Но по-настоящему внушительный успех принесли ему два текста. Сначала появилась «История с воздушным шаром», вокруг которой писатель и издатель New York Sun устроили элегантную мистификацию, обыграв выпуск рассказа как реальный репортаж о приключениях воздухоплавателя. А затем в 1845 году сразу в двух журналах, Broadway Journal и The American Review, вышло стихотворение «Ворон» (о том самом, который «Nevermore!») — и По в буквальном смысле проснулся знаменитым. После этого он тоже стал ездить по стране с лекциями. Первая и самая известная — «Поэты и поэзия Америки».

Казалось, всё прекрасно — наконец-то у По была слава, деньги, признание, которого он так долго добивался. Он получил всё, чего он хотел. Но тут в игру снова вступил его «бес противоречия»…

Под откос

Весной 1846 года писатель выпустил сборник очерков «Литераторы Нью-Йорка», на страницах которого в привычной безжалостной и оскорбительной манере гнобил других писателей и поэтов. Коллеги ему этого не простили и в отместку атаковали По со страниц газет и журналов. Это, вкупе с пьянством и помрачением рассудка, подорвало его репутацию. К тому же состояние Вирджинии всё ухудшалось, что усиливало депрессию По.

В 1847 году Вирджиния По умерла в холоде и бедности — её долгая и мучительная болезнь вдохновила По на написание «Овального портрета». По вернулся к работе только спустя год после смерти жены — снова начал ездить с лекциями, много писать. Даже пытался жениться во второй раз — на поэтессе Саре Хелене Уитман. Она согласилась на брак только при условии, что По бросит пить. Они уже были помолвлены, но невеста узнала, что По снова видели пьяным, и отменила свадьбу. Так «сумеречное состояние» в очередной раз вмешалось в жизнь По.

В 1849 году Эдгар наконец получил предложение, о котором, кажется, мечтал всю жизнь, — учредить общенациональный литературный журнал и стать его редактором. Предложение сделал богатый поклонник из Кентукки, собиравшийся оплачивать все расходы. По радостно выехал на встречу, планируя по дороге прочесть ещё несколько лекций. С приключениями он добрался до Ричмонда и там узнал, что его первая невеста, Сара Эльмира Ройстер, овдовела, унаследовав огромное состояние. Писателю удалось вскружить голову своей прежней пассии — вскоре он вступил в общество «Сыны трезвости» и готовился к свадьбе с Сарой Эльмирой. Из-за маячившего на горизонте состояния будущей жены Эдгар утратил интерес к предложению поклонника создать журнал.

Закончив серию лекций в Ричмонде, По благополучно отплыл в Балтимор, где попал в самый странный и последний из своих «сумеречных эпизодов». Старый друг обнаружил его около таверны без вещей, в чужой одежде и состоянии полного помрачения.

По провёл в больнице четыре дня, несколько раз приходил в сознание, но так и не сумел вспомнить, что с ним случилось. Вскоре его рассудок полностью помутился, и в пять часов утра 7 октября 1849 года Эдгар Аллан По скончался. До сих пор так и неясно, что же произошло с ним в Балтиморе — чем он занимался, с кем общался и куда делись его вещи.

* * *

Эдгар По всю жизнь смотрел в бездну, а бездна смотрела в него, и из этого рождались стихи и рассказы: мрачные, странные, причудливые. Его образ, конечно, неоднозначный. Кто он? Элегантный талантливый джентльмен с невероятными аналитическими способностями или тщеславный алкоголик с манией величия и ядовитым языком?

Некоторые тайны остались неразгаданными даже после его кончины. Так, ежегодно в течение полувека, с 1949 по 2009 год, могилу По в Балтиморе посещал тайный поклонник в чёрном. Он приходил ранним январским утром и оставлял на надгробии писателя бутылку коньяка и три красных розы. Несколько человек признавались в том, что совершали такой ритуал, но никому точно не известно, кто же это был.

Эдгар По считался мастером мистификаций, всю жизнь окружал ими самого себя и своё творчество. Возможно, бездна всё ещё смотрит в глаза Эдгара Аллана По. И видит в них своё отражение.

Источник

Нам нужно эффективное противоядие от реализма всех видов.

Говард Филлипс Лавкрафт

Мифология, созданная Лавкрафтом в начале XX века и описанная в нескольких десятках рассказов и повестей, до сих пор остаётся актуальной и оказывает огромное влияние на всю мировую культуру.

Особенную часть в мифах писателя из Провиденса занимают океанские бездны, в которых до поры до времени прячутся существа, не подвластные человеческому воображению. Конечно, главным среди них является великий Ктулху, уже давно переросший и Лавкрафта, и его мифы, и литературу, и даже XX век.

Древние расы, боги, затонувшие континенты и колоссальных размеров города, которые в один день всё-таки должны подняться обратно на поверхность, чтобы привести в ужас всех живущих — в прозе Лавкрафта человек почти всегда сталкивается с непостижимым. Посвятив этой теме почти все свои работы, американский писатель создал уникальный феномен в литературе, а его мифы превратились в оригинальную вселенную, до сих пор привлекающую внимание многих авторов-последователей и, конечно же, читателей.

Не отваживаясь особо глубоко заглядывать в пучину, попробуем разобраться, кто повелевает океанскими водами в мифологии Лавкрафта, насколько эти существа опасны для всего человечества и почему живут они именно в необъятных морских глубинах, а не где-либо ещё.

Океан как бездна

В творчестве Лавкрафта неизведанным местам всегда уделено особое внимание — космические миры, потерянные континенты, древние пустыни и подземные пещеры. Океан, несомненно, особенно его интересовал — писатель почти всё время жил в Провиденсе в Новой Англии, что как раз находится на атлантическом побережье.

Портовые городки с их рыбацкими судами, штормами, приливами и отливами не могли не оставить яркое впечатление на человека, мечтающего о мирах, скрытых от обычного человеческого взгляда.

Морские бездны в его рассказах уподобляются космическим пространствам — даже сегодня мы не всё знаем о водных просторах нашей планеты, что уж говорить о начале XX века. Поэтому совершенно неудивительно, что самый известный бог жуткой вселенной писателя оказался именно на океанском дне вместе со своим народом.

Французский писатель Мишель Уэльбек, поражённый в юности мифами Ктулху, посвятил разбору творчества Лавкрафта своё большое эссе «Г. Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса», в котором подробно разобрал творческий метод писателя и волнующие его темы.

Писания Лавкрафта добиваются единственной цели: привести читателя в состояние заворожённости. Человеческие чувства, о которых он хочет слышать, это восхищение и страх. На них он построит свою вселенную, и на них исключительно.
Мишель Уэльбек «Г.Ф.Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»

Собственно, океан у Лавкрафта эта та сила, которую человеческий прогресс, так страшащий писателя, не способен одолеть. У древних греков были Сцилла и Харибда, у мореплавателей XVIII века — Кракен, а у болезненного американского прозаика — чудовищный Ктулху, и трудно представить что-то ещё более пугающее, чем этот доисторический монстр.

По большей части, немного обезличенные герои Лавкрафта нужны для того, чтобы читателю было проще себя ассоциировать с ними. Так писатель вынуждает переместиться на место событий и своими глазами увидеть и почувствовать весь ужас, который наблюдают персонажи. Погружению также значительно способствуют псевдодокументальная стилистика и повествование от первого лица.

Мишель Уэльбек отмечает в своей работе:

Лишь постепенно приходит он к тому, чтобы признать бесполезность всякой психологической дифференциации. Его персонажам она едва ли нужна; им может хватать хорошо настроенного сенсорного аппарата. Их единственная настоящая функция, по существу, — это чуяние-чувствование.
Мишель Уэльбек «Г.Ф.Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»

Мы должны стать своеобразными свидетелями событий, происходящих с персонажами этих историй, а, чтобы сильнее влиться в повествование, Лавкрафт делает такой сильный акцент на переживания своих героев, подробно и досконально описывая, что они ощущают в момент встречи с чужеродными созданиями или посещая иные миры.

На творчество Лавкрафта значительное влияние, помимо мифов разных народов, включая древнегреческие, шумеро-аккадские, древнеегипетские, оказал и европейский готический роман. «Франкенштейн» Мэри Шелли, «Вампир» Джона Полидори, байронизм и общая романтическая эстетика произведений о сверхъестественном, сформировали вкус американского писателя, который в своих книгах развил идеи историй про чудовищ до масштабов целой вселенной.

Среди авторов, вдохновивших Лавкрафта, необходимо упомянуть Алджернона Блэквуда, писавшего о привидениях и, разумеется, Эдгара Аллана По, чей стиль и тематика схожи с работами затворника из Провиденса. По, также наследующий традицию готических ужасов, написал очень много рассказов — эту привычку позаимствует потом Лавкрафт, который также посвятит большую часть своего творчества новеллам.

Картина «Странник над морем тумана» (1818) художника-романтика Каспара Давида Фридриха напоминает мотивы, прослеживающиеся у Лавкрафта — одинокий путник, необъятные просторы, загадочные горные хребты

Французские поэты-символисты (Шарль Бодлер, Артюр Рембо), работы которых были наполнены загадками, недосказанностью и мистическими образами, также были предшественниками стиля Лавкрафта – описания природы, декаданс, усложнённое построение предложений и упор на Тайну, объединяют стили европейских романтиков и американского короля ужасов.

Помимо По, из других писателей можно отметить Лотреамона — французского поэта, также причисляемого к символистам. Его настоящее имя Изидор-Люсьен Дюкасс, а при жизни он успел написать только одну книгу – «Песни Мальдорора», и умер в 24 года.

Сами «Песни» — сборник историй, рассказанных неким злым духом, путешествующим по земле, размышляющим о человечестве и творящем чудовищные преступления (в одном отрывке герой мечтает о том, чтобы заживо съесть ребёнка).

В контексте разговора о непостижимости океанских вод, становится интересна одна часть книги Лотреамона, полностью посвящённая разговору с Океаном (в «Песнях» он пишется именно с заглавной буквы). Здесь синяя бездна тоже описывается как таинственная и неподвластная для человека территория, по сравнению с которой он всего лишь крохотная букашка.

Как часто задавался я вопросом: что легче измерить — бездну влажных недр океана или глубины человеческой души?
«Песни Мальдорора»

Они столкнулись с силой, их превосходящей. И имя этой силы — Океан! Они трепещут пред тобою, и страх рождает в них почтенье.
«Песни Мальдорора»

Грозная стихия, символизирующая простор, мощь и неконтролируемую силу, всегда привлекала творческие умы. В отличие от космоса, океан был близок и наблюдаем.

Ну а в самом конце Лотреамон уже напрямую спрашивает своего молчаливого собеседника, не является ли тот, собственно, Адом на Земле, где покоится Дьявол.

Скажи, быть может, ты обитель Князя Тьмы? Скажи, скажи мне Океан (мне одному, не пугая наивные души, живущие в плену иллюзий), уж не дыханье ль Сатаны — причина страшных бурь, что заставляют твои солёные воды взметаться чуть не до небес? Скажи — мне будет отрадно узнать, что Ад так близок
«Песни Мальдорора»

Естественно, после такого захочется провести параллели с лавкрафтовским «Зовом Ктулху», где исполинский город Р'льех похож на преисподнюю, а сам Ктулху является олицетворением Антихриста.

У Лавкрафта, к слову, в мифах есть персонаж, больше подходящий на роль дьявола и это — Ньярлатотеп, принимающий образ египетского фараона. Его появление всегда связано с наступлением конца времён и всеобщим хаосом. Но именно Ктулху стал тем богом, который однажды должен проснуться и принести с собой гибель на всю планету.

Игра Call of Cthulhu (2018)

В коротком рассказе Лавкрафта «Храм», сюжет разворачивается вокруг немецкой подлодки, терпящей бедствие прямо на глубине. Именно там капитан субмарины обнаруживает затерянные руины Атлантиды, сохранившиеся в первозданной красоте.

Выбравшись из корабля, герой в водолазном костюме идёт осматривать расположенный рядом храм, но едва подойдя к нему, он испытывает «пронзительный, леденящий ужас». Писатель даже чужие мифы удачно встраивает в свою вселенную, превращая сказочные истории о затерянных городах в жуткие хроники, где люди встречаются лицом к лицу с неизвестным и, конечно же, проигрывают.

В рассказе «Белый корабль» (1919) океан появляется в виде одушевлённой сущности, ведущей беседы со смотрителем маяка, мимо которого уже многие годы проходят корабли семи морей.

Но чудеснее людской фантазии и книжной премудрости была тайная мудрость океана. Голубой, зелёный, серый, белый или чёрный, спокойный, волнующийся или вздымающий водяные горы, океан никогда не умолкает. Всю свою жизнь я наблюдал за ним и прислушивался к его шуму. Сначала он рассказывал мне простенькие сказочки про тихие пляжи и соседние гавани, но с годами он стал дружелюбнее и говорил уже о других вещах, более странных и более отдалённых в пространстве и во времени.
«Белый корабль»

Тут океан — не враждебное пространство, а неизведанная территория, по которой можно попасть в сказочные места, страны и города. Герой отправляется в странствие на Белом Корабле в Страну Снов — важную часть мифологии Лавкрафта.

В рассказе «Ночной океан», написанном и опубликованном совместно с P. X. Барлоу в 1939 году, сюжет полностью посвящён описанию встречи приехавшего на летний отдых в небольшой курортный городок человека и могущественной водной стихии. Поселившись в одинокой лачуге, построенной на пустынном пляже, герой становится свидетелем странных событий, но основное внимание в произведении уделяется не очередным рыболюдям, а размышлениям автора о сущности океана и о его поразительной непохожести на остальные природные творения.

И, проживи мы рядом с ним хоть всю свою жизнь без остатка, всё равно в его величественном облике мы будем всегда ощущать недосказанность, как будто нечто огромное и недоступное нашему восприятию затаилось где-то во Вселенной, дверью в которую служит исполненный великих тайн океан.
«Ночной океан»

Недаром его прозвали бездной — когда не видишь то, что скрывается под синим слоем вод, воображение поможет и само дорисует. И это будут либо усыпанные ракушками города русалок, либо скрывающиеся во тьме создания, неподвластные осмыслению разума.

У Лавкрафта основные места обитания Древних — океан и космос, словно разделённые при рождении братья-стихии, которых человек полностью покорить так и не смог.

Эти зловещие предчувствия, для которых я не могу подыскать подходящего названия, обычно недолго донимали меня, и всё же сознание того, что раскинувший предо мной свои просторы океан является такой же живой субстанцией, что и я, и что, подобно мне, он ощущает своё одиночество в этом мире, медленно вползало в мой мозг, заставляя содрогаться от одного лишь предположения о том, какая жуткая тайна может за всем этим скрываться.
«Ночной океан»

В 1961-м разумный, но такой же непознаваемый океан появится в романе Станислава Лема «Солярис», но это уже совсем другая история. Главное, что Лавкрафт, обращаясь к бессознательному страху, который пробуждают бескрайние морские просторы, используя элементы готического романа, символизма и мифа, создаёт свой собственный океан — территорию, где от человеческих глаз скрываются существа, неизвестные доселе людям. Лавкрафт, не ограничивая себя ни в чём, использует синие бездны для того, чтобы поселить там одних из своих самых ужасных богов.

Отец Дагон

Громадное и отвратительное как Полифем, это подобие монстра из кошмарных снов устремилось к монолиту, обхватило его гигантскими чешуйчатыми руками и склонило к постаменту свою уродливую голову, издавая при этом какие-то неподдающиеся описанию ритмичные звуки.
«Дагон»

Внешне он похож на гуманоида, но его черты напоминают одновременно амфибию и рыбу. Именно так его представляли древние филистимляне, у которых писатель, скорее всего, и позаимствовал этот образ. Правда, у них он являлся покровителем плодородия, приносившем дожди, урожай и рыбу. У Лавкрафта Дагон был исполином, ведь недаром он сравнивает его с Полифемом — циклопом из «Одиссеи» Гомера.

В рассказе «Морок над Инсмутом» упоминается, что у Дагона есть супруга — Гидра, которая также была огромных размеров и напоминала смесь человека и рыбы. Вместе они управляли подводным народом, так и называвшим их — «мать Гидра и отец Дагон». Гидра, кстати, наравне с Дагоном присутствует как полноценный босс в игре Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth.

Глубоководные, поклоняющиеся, судя по всему, одновременно и Дагону и Ктулху — это подводные человекоподобные амфибии, которые иногда выбираются на берег, чтобы совершать кровосмесительные браки с людьми и продолжать свой род. Их дети вырастают уродцами, живущими в покрытых плесенью домах до тех пор, пока не наступит время уходить обратно в океан к своим собратьям, обитающим в подводных городах.

Первым делом, в этой истории, можно углядеть страх Лавкрафта к межрасовым бракам, которые, видимо, сильно пугали писателя, считавшего такие отношения чужеродными. Когда он жил в Нью-Йорке, конечно, толпы иммигрантов и мулатов вызывали приступы отвращения у аристократически воспитанного юноши, сидящего без работы и пытающегося, наравне с ними, отыскать себе место под солнцем в огромном городе, чтобы прокормить свою семью.

Но Лавкрафт будет вынужден жить в Нью-Йорке; там он узнает ненависть, отвращение и страх, весьма незаурядные. И именно в Нью-Йорке его расистские взгляды превратятся в подлинный расовый невроз. Будучи беден, он будет вынужден жить в тех же кварталах, что и эти иммигранты, «непристойные, отталкивающие и кошмарные». Он окажется с ними бок о бок на улицах, он окажется с ними бок о бок в публичных парках.
Мишель Уэльбек «Г. Ф. Лавкрафт: Против человечества, против прогресса»

Ведь именно этот страх перед чужим, иным, диким и был той искрой, зажигавшей его фантазию, с помощью которой он придумывал миры и созданий на основе собственных снов, воображения и бессильной злобы к иноземцам.

После тяжёлой жизни в Нью-Йорке Говард напишет свои лучшие произведения — так называемый цикл старших текстов, в которые входят «Зов Ктулху» (1926), «Цвет из иных миров» (1927), «Сомнамбулический поиск неведомого Кадата» (1927), «Ужас Данвича» (1928), «Тень над Иннсмутом» (1931), «Хребты Безумия» (1931).

«Дагон» (2001)

Морской бог его последователи появляются в одноимённом фильме «Дагон», снятом в 2001 году Стюартом Гордоном — режиссёром, которому принадлежат самые адекватные экранизации прозы Лавкрафта. Помимо, собственно, «Дагона», он приложил руку к «Реаниматору» и «Извне» — ещё двум достаточно удачным адаптациям текстов писателя для большого экрана.

А «Дагон», несмотря на своё название, имеет слабое отношение к рассказу — на самом деле Гордон в этом фильме больше внимания уделяет произведению «Тень над Инсмутом» и даже копирует оттуда несколько знаменитых сцен.

В итоге, у американского хоррор-мастера вышла достаточно вольная интерпретация мифов Ктулху с двумя парочками туристов, потерпевших крушение на яхте у берегов Испании, которые, обратившись за помощью в близлежащую деревню на берегу, столкнулись с уродливыми полулюдьми-полуамфибиями, поклоняющимися древнему подводному богу.

Дагон появится на несколько секунд, да так, что его едва удастся разглядеть, а всё остальное время главный герой будет бегать по гниющему городу и пытаться спасти свою похищенную девушку.

Несмотря на общую бюджетность и местами крайне слабые диалоги, «Дагону» удаётся воспроизвести ту самую атмосферу умирающего рыболовного поселения, где нормальных людей практически не осталось. Действительно удачные кадры, где фигурирует подводная бездна, обрамлённая гигантским древним символом, неплохой дизайн монстров, зловещий культ, захвативший всю власть в деревне и кровавые сцены насилия делают картину Стюарта увлекательным трэш-зрелищем, способным оказаться по вкусу фанатам писателя.

Собственно, про Дагона вся имеющаяся информация на этом заканчивается, поэтому перейдём к главному, но не высшему божеству в мифологии Лавкрафта. Которое, несмотря на всю свою чудовищную сущность, по иронии судьбы, давно уже перестало внушать хоть какой-либо ужас.

Великий Древний Ктулху

Судя по всему, эта Тварь не поддаётся никакому описанию — ни у кого просто не найдётся слов, чтобы дать хотя бы мимолётное представление об этом средоточии злобного, пронизывающего душу древнего безумия, этом клубке ужасающих противоречий всему сущему на свете, этом вызове всем силам природы и самому извечному миропорядку.
«Зов Ктулху»

Она представляла собой некое чудовище, которое кроме карикатурных человекоподобных очертаний имело голову осьминога, лицо, от которого исходила масса щупалец, пористое чешуйчатое тело, крупные когти на передних и задних конечностях и в придачу длинные узкие крылья за спиной.
«Зов Ктулху»

Ктулху — отвратительная смесь различных существ, но при всём этом, он остаётся похож на гуманоида и передвигается на двух ногах. При его описании Лавкрафт опять ссылается на Полифема — видимо, древнегреческий великан сильно вдохновил писателя на создание подобных существ.

Собственно, встрече моряков с Ктулху посвящена небольшая часть рассказа, остальное же — повествование о том, как в разных частях мира разные люди одновременно видели тревожные сны о подводном царстве, циклопическом затопленном городе и воплощении чистого зла, покоящегося там.

Апокалиптические мотивы рассказа Лавкрафта удачно ложатся на документальные свидетельства очевидцев происходящих событий — дневники, записи от первого лица и крайне реалистичное описание происшествий (чего только стоит совершенно кошмарная сцена полицейского похода в болота Нового Орлеана). Благодаря подобным приёмам, автору удаётся совместить вместе мифический мир и мир реальный, заставляя читателя пусть хоть и частично, но поверить в происходящее.

Этому способствует и постоянно употребление различных научных терминов, включающих в себя ссылки на физические, математические, географические и гуманитарные знания, активно используемые Лавкрафтом для того, чтобы, как пишет Уэльбек, «добиться объективного страха».

Например, он зачем-то отдельно указывает точные координаты расположения поднявшегося из глубин Р'льеха.

В районе 47° 09' южной широты и 126° 43' восточной долготы они увидели прямо перед собой вздымающийся из океана гигантский каменный монолит и некоторое время плыли вдоль окружённой накипью из грязи, ила и водорослей циклопической стены.
«Зов Ктулху»

Подобный приём относится ко всему творчеству Лавкрафта — писатель не просто конструирует фантастический мир (кроме, возможно, цикла рассказов, посвящённых Стране Снов), а придаёт существующему реальному миру фэнтезийные и таинственные черты.

Градус паранойи значительно подогревает факт существования мирового секретного дьявольского культа, поклоняющегося подводному богу и желающего пробудить его от вековой спячки. Члены этого жуткого сообщества прикладывают все усилия, чтобы те, кто узнал какую-либо информацию о существовании Ктулху и его тайных поклонников, не прожили долго.

Мировой заговор Древних богов, где приспешники адских существ могут жить совсем рядом с вами — Лавкрафт действительно не щадит своего читателя, обрушивая на него все страхи и пароноидальные теории, превращая несчастного любителя почитать фэнтези по вечерам в соучастника и свидетеля, уже знающего правду, от которой теперь никуда не деться.

Способность Ктулху влиять на сознание людей через сны также любопытна — это не только доказывает его невероятное могущество, но и позволяет поспекулировать на тему того, как Ктулху мог воздействовать на всю человеческую цивилизацию, транслируя свои мысли миллионам людей многие тысячелетия. Очевидно, что Лавкрафт и тут обращается к бессознательному страху — враждебному нечто, что может прийти к тебе во сне и просто свести с ума.

Пх'нглуи мглв'нафх Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн.
«Зов Ктулху»

Знаменитое непроизносимое заклинание, восхваляющее Ктулху, появляется именно в этом рассказе, и писатель сразу даёт примерный перевод:

В своём доме в Р'льехе мёртвый Ктулху ждёт и видит сны.
«Зов Ктулху»

Идея спящего прямо у нас под носом монстра, который в любой момент может проснуться и стереть в порошок человечество, оказалась невероятно удачна. Напоминая мифы об Атлантиде, затонувшей на дне океана, чужеродный город разжигает колоссальное любопытство — изучая рассказ Лавкрафта, постоянно задумываешься: а вдруг это правда? И даже когда, закончив чтение, вырываешься из коварного обольщения мифа и приходишь в себя, то обнаруживаешь на википедии, например, это:

Летом 1997 года подводные акустические сенсоры несколько раз зафиксировали чрезвычайно громкий ультранизкочастотный звук, получивший название Bloop. [...] Исследования показали, что источник звука расположен примерно по координатам 50° ю. ш. 100° з. д. [...] Общий характер звука позволял предполагать, что он может быть издан живым существом, но такое существо науке неизвестно. Судя по пройденному звуком расстоянию, это существо должно было быть огромного размера, гораздо больше синего кита.
Википедия

Координаты сигнала расположены совсем рядом с координатами, которые Лавкрафт указал при описании места, где всплыл мифический Р'льех. К тому же это место находится крайне близко к точке Немо — участку в океане, который является наиболее отдалённым от любой суши на Земле. Совпадение?

Р'льех, точка Немо и Bloop оказались очень близко друг к другу. Гигантская океанская пустошь без единого клочка земли — идеальное место, чтобы расположить древний подводный город

И пусть учёные позже объяснят всё это движением айсбергов, в голове уже поселится тревожащая и одновременно манящая мысль, мгновенно разрушающая все скептические оправдания одной только идеей, что человечество ещё многого не знает об истинном устройстве мира.

Очень соблазнительной кажется идея проследить связь между чудищем Лавкрафта и японской Годзиллой, появившейся в 1954 году, ведь они оба — гигантские создания, пришедшие из глубин океана и сеющие разрушения человеческой цивилизации. Оба монстра стали иконами поп-культуры и обрели фанатов по всему миру, но, к сожалению, они всё же не родственники — Ктулху был порождением мифологической фантазии, Годзилла же вырос из страха атомного уничтожения.

Существ, спящих в Р'льехе вместе со своим богом, называют Потомками Ктулху. Внешне они, видимо, были похожи на своего повелителя. Более подробное их описание можно найти в «Хребтах безумия», где указывается, что эта раса, пришедшая со звёзд, воевала со Старцами (ещё одним древним народом), строила исполинские города, а затем исчезла вместе со своей могучей циклопической столицей — вероятно они все остались заточены внутри Р'льеха.

Старцы тоже некоторое время проживали в океанских глубинах. Крылья, лапы-щупальца и голова, похожая на морскую звезду — судя по строению этих пришельцев, они могли полноценно существовать, передвигаться и развивать свою цивилизацию под водой. Ледниковый период уничтожил эту расу и от неё остался только затерянный город в Антарктиде — тот, что нашла экспедиция Мискатоникского университета («Хребты безумия»).

Писатель и последователь творчества Лавкрафта Август Дерлет в своих собственных рассказах расширил мифологию Говарда Филлипса — у Ктулху появился брат Хастур, живущий в созвездии Тельца, а также дочь (!) Ктхулла, которая должна воскресить своего отца, если тот вдруг погибнет. Помимо этого, у Ктулху, кажется, есть сын — Гатаноа, обитающий под горой на затонувшем континенте Му.

Про хорошие экранизации Лавкрафта говорить сложно, поскольку их практически нет, особенно, когда речь заходит о столь знаменитом монстре, как Ктулху. Но из недавних успехов, можно, например, отметить фантастический триллер «Под водой», вышедший в 2019 году. Сюжет рассказывает о группе учёных, которые пытаются спастись с разрушающейся подводной станции, подвергшейся нападению неизвестных существ.

«Под водой» (2019)

Осовремененный мифический бог обязательно покажется перед зрителями и это, кажется, тот случай, когда знаменитый монстр наконец-то не выглядит как издевательская пародия, а похож на настоящего грозного древнего титана, разбуженного неосмотрительными людьми.

Конечно, картина имеет мало общего с мифологией Лавкрафта, но атмосфера подводного отчаяния и встречи с силой, неподвластной человеку, передана неплохо — в этом плане «Под водой» вышел удачной попыткой скрестить «Чужого», «Сферу» и чудищ из произведений американского писателя.

Во вселенной Мифов фантастические локации, на самом деле, играют не меньшую роль, чем космические повелители и их приспешники. Ктулху не был бы Ктулху без трона, на котором он сидит, а трон находится в месте, неподвластном человеческому сознанию. Недаром в заклинании культистов упоминается не только имя бога, но и его обитель — чудовищный город Р'льех.

Пока не восстанет из своего тёмного дома в могучем городе Р'льех великий жрец Ктулху и не заберёт всю Землю под свою власть, как это уже было незапамятные времена. Как только звёзды подадут ему тайный сигнал, он воззовёт к своим приверженцам, и те будут готовы его освободить.
«Зов Ктулху»

В один пост все не влезло, так что добро пожаловать во вторую часть)

Автор: Иван Провоторов

Источник

Среди всех писателей, которых вспоминают как важных авторов антиутопий, преступно редко можно встретить имя Филипа К. Дика. Да, создатель «Мечтают ли андроиды об электроовцах» и «Убика» не писал антиутопии в привычном понимании — его творчество тяготеет скорее к философской, психоделической научной фантастике, а антиутопическая часть находится на заднем плане. Но созданный им пессимистичный образ будущего оказал огромное влияние на то, как выглядит научная фантастика сегодня.

Настолько огромное, что когда на британском канале Channel 4 вышел сериал-антология «Электрические сны Филипа К. Дика», основанный на ранних рассказах писателя, большинство обвинили его во вторичности. Проблема, конечно, не в самих рассказах — просто сейчас идеи Дика кажутся совершенно естественными, привычными, когда пятьдесят лет назад их считали безумными.

То же «Чёрное зеркало», в похожести с которым «Электрические сны Филипа К. Дика» упрекали, очевидно черпает вдохновение из творчества писателя

Подробно рассказываем о творчестве Филипа Киндреда Дика — незаурядного человека, о котором большинство слышали, но немногие читали.

Творческий путь

В 1951 году Филип Киндред Дик опубликовал первый рассказ и, кажется, с тех пор не прекращал писать ни на день. За тридцать лет он создал 121 рассказ и 44 романов — даже сверхпродуктивный Стивен Кинг за всю свою многолетнюю карьеру написал немногим больше.

Дик не сразу начал работать в жанре научной фантастики. В 50-е годы он мечтал о славе реалистического писателя, а sci-fi рассказы делал исключительно ради денег. Лишь после десяти написанных романов (издали из которых всего один, «Исповедь недоумка») он разочаровался в способностях к реалистической прозе и полностью посвятил себя жанру, который позже подарил ему известность.

Обложка книги «Исповедь недоумка»

И «позже» здесь — далеко не год и не два. Как и многие выдающиеся писатели, Дик не пользовался популярностью при жизни. Лишь один его роман — написанный в жанре альтернативной истории «Человек в высоком замке», — получил широкое признание публики. Он даже выиграл Дику премию «Хьюго», самую важную награду для научно-фантастической литературы.

Но «Человек в высоком замке», написанный в 1962 году, не принёс писателю заметного финансового успеха. Он продолжал печататься в дешёвых бульварных журналах и получать за работу весьма скромные гонорары. Чтобы содержать семью, Дику приходилось работать в безумных темпах — именно поэтому в шестидесятых он начал активно употреблять амфетамин. Наркотик, вместе с тяжёлым психологическим давлением и склонностью писателя к тревожным расстройствам, привёл к усиливающейся паранойе, отголоски которой легко найти в работах писателя.

В 2015-м Amazon экранизировал «Человека в высоком замке» в формате сериала. Правда, сюжет шоу ушёл гораздо дальше, и его второй сезон уже никакого отношения к произведению Дика не имеет

Зато коллеги по цеху быстро заметили молодого амбициозного автора. Легенда американской фантастики Роберт Хайнлайн даже помогал Дику финансово, когда тот тяжело заболел и долгое время не мог писать. Причём два писателя никогда не виделись лично и совсем не были близки — Хайнлайн сделал это только из уважения к работам Дика.

Когда я заболел, Хайнлайн предложил помощь, любую, какую сможет, а мы ведь даже никогда не виделись; он постоянно звонил мне и спрашивал, как у меня дела. Даже хотел купить мне электрическую пишущую машинку, храни его Бог — один из немногих настоящих джентельменов в этом мире.

Я не согласен с вещами, которые он пишет в книгах, но это, в конце концов, и не важно. Он знал, что я поехавший псих, и всё равно помог мне и моей жене, когда у нас были проблемы. За таких людей я люблю человечество.

Филип К. Дик
Писатель-фантаст

Для большинства читателей имя Филипа Дика начало что-то значить только после выхода «Бегущего по лезвию» — экранизации его романа «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». Но до мировой известности писателю дожить было не суждено. Фильм вышел в 1982 году, и в том же году Дик умер от инсульта, буквально за несколько недель до выхода ленты.

Такую непопулярность легко объяснить. Книги Дика во многом опередили время: в них автор создал глубоко антиутопический портрет будущего, гораздо более актуальный для нас сегодня, чем для людей его эпохи.

Темы вроде этических проблем искусственного разума или размытия границ между реальным и виртуальным не были близки и понятны читателям в шестидесятые-семидесятые годы. Зато сейчас, в новую информационную эпоху, творчество Филипа К. Дика обретает второе дыхание — а его мрачный взгляд на будущее оказывается если не пророческим, то как минимум очень прозорливым.

Диковская антиутопия

Филиппа Дика нередко в шутку называют «дедушкой киберпанка», в противопоставление «отцу киберпанка» Уильяму Гибсону. Дело в том, что отличительные признаки жанра вроде деспотичных корпораций, проблем всеобщей слежки и формулы high tech low life в творчестве Дика можно встретить за десятилетия до выхода «Нейроманта» — книги, которая заложила основы киберпанка.

Самый яркий пример — знаменитый роман «Мечтают ли андроиды об электроовцах?». В мире Рика Декарта общество строго поделено на бедных и богатых, на фоне всегда маячат огромные башни могучих корпораций, а центральной проблемой становится сосуществование человеческих и искусственных разумных форм. Тут даже есть тема искажённых временем религиозных культов — позже у Гибсона появится абсолютно то же самое.

Внешний облик киберпанка также косвенно сформирован творчеством Дика, а именно всё тем же «Бегущим по лезвию». Уильям Гибсон даже хотел отложить написание «Нейроманта» после того, как впервые увидел фильм.

Я понял, что моему «Нейроманту» конец. Ведь все будут думать, что я украл визуальную часть из этого удивительно прекрасного фильма.

Уильям Гибсон
Писатель, «отец киберпанка»

Критика корпораций

В отличие от ранних антиутопий, где ведущей силой всегда было государство, у Дика куда большую опасность представляют мегакорпорации. Своими действиями они влияют на социальное сознание и заставляют общество потакать их немеренной жадности.

Именно корпорации производят наркотики, вызывающие мгновенную зависимость, как в «Помутнении» и «Трёх стигматах Палмера Элдрича». Так они контролируют население, вгоняют его в рабство не только по отношению к веществу, но и к самой корпорации.

В «Помутнении» Дик двигает проблему ещё дальше — здесь организация «Новый путь» не просто производит наркотик, но и владеет реабилитационным центром по лечению зависимости от него. Получается крайне депрессивный цикл: как только человек раз туда попадает, ему уже никогда не выбраться из финансового и физического рабства.

Режиссёр Ричард Линклейтер в 2006 году снял экранизацию «Помутнения» с Киану Ривзом, Робертом Дауни-младшим и Вуди Харрельсоном. Этот фильм — чуть ли не единственное дотошное перенесение текста Филипа Дика в формат кино

Страх перед возможностями корпораций заметен уже в ранних работах Дика. В рассказе «Спешите приобрести!» он показывает мир, где реклама не просто назойлива и вездесуща — она открыто агрессивна.

К главному герою Эду заявляется рекламный робот и пытается продать сам себя. Он крушит фурнитуру, ломает мебель и угрожает, что если Эд его не купит, то скоро вся квартира превратится в труху. Зато если купит, то робот вмиг всё починит — ведь он ПАСРАБ, совершенная модель робота-помощника, незаменимая для любого дома.

Обложка журнала, в котором впервые появился рассказ

Очень любопытный подход к проблеме можно увидеть в другом раннем рассказе, «Фостер, ты мёртв!». В нём Дик описывает общество времён Холодной войны, но с одним маленьким нюансом. В мире «Фостер, ты мёртв!» самый ходовой товар — не телевизоры или предметы одежды, а бомбоубежища.

Новые модели бомбоубежищ тут выпускаются каждый год, и всякий раз их рекламируют как идеальные, непробиваемые, абсолютно безопасные. Всё, чтобы на следующий год найти уязвимость и запустить в производство новую модель — ещё более идеальную, непробиваемую и безопасную.

«Фостер, ты мёртв!» экранизировали в одной из серий «Электрических снов Филипа К. Дика» — правда, от оригинального рассказа там осталось очень мало

Дик показывает беспринципность корпораций в вопросе обогащения. Они готовы даже использовать страх людей перед смертью, лишь бы получать больше дохода. Судя по тому, что в рассказе и бомбы очень удобно эволюционируют каждый год, у сторон давно есть некие договорённости, и настоящие снаряды тут никогда не упадут. Бомбоубежища — как и животные в «Мечтают ли андроиды об электроовцах», — давно стали показателем статуса.

В школе над главным героем издеваются и подшучивают, потому что у него нет бомбоубежища. А его отца, который хорошо понимает, как эта система работает, объявляют чуть ли не изгоем за его отказ подчиняться общественным настроениям.

Конечно, сейчас критикой капитализма и больших корпораций занимаются все, кому не лень, в каком-то смысле она даже стала клише. Но в пятидесятые-шестидесятые годы, когда работал Дик, проблема не была настолько распространена и не так часто освещалась — особенно в фантастической литературе.

Филип Дик отлично показал, что для создания антиутопического общества будущего необязательно грозное тоталитарное государство. Люди и сами могут всё испортить, добровольно вогнать себя в тиски больших корпораций или любых других власть имеющих. Общественное сознание — штука очень хаотичная, и им, к сожалению, не так уж тяжело управлять.

Уход из реальности

В произведениях Филипа Дика герои находятся в постоянном сомнении, насколько реален их мир и они сами. Писатель очень любил внедрять в свои книги тему двойственной реальности, различного рода виртуального, нефизического пространства — будь то сны, мир галлюцинаций или компьютерная симуляция.

В романе «Глаз в небе» герои оказываются в череде миров, созданных их же подсознанием — «логика сна» во всей её красе

Ещё во времена изучения философии в колледже Дика заинтересовал вопрос о субъективности мира. Большое влияние на него оказали работы Платона — в частности, «Миф о пещере». В этой развернутой аллегории древнегреческий философ описывает гипотетическую ситуацию: допустим, есть группа людей, которые всю жизнь сидят прикованными в пещере. Всё, что они видят — тени на стенах её свода.

Люди снаружи каждый день носят мимо пещеры различную утварь, в том числе статуи животных и других существ. Пещерные жители видят лишь тени этих статуй и слышат разговоры проходящих людей — и, конечно же, связывают голоса с теми образами, которые они могут наблюдать.

Если бы в их темнице отдавалось эхом всё, что бы ни произнес любой из проходящих мимо, думаешь ты, они приписали бы эти звуки чему-нибудь иному, а не проходящей тени?.. Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов.

Платон
древнегреческий философ, мыслитель

Постепенно интерес перерос в паранойю. Дик, переживший в семидесятые годы ряд галлюцинаций, которые он сам считал чем-то вроде «божественных озарений», начал всерьёз сомневаться, что мир вокруг него реален, а не является плодом его — или чьего-нибудь ещё — воображения. Этот страх отразился во многих ключевых работах писателя.

Хрупкая реальность мира вообще стала главной темой в библиографии Дика. Многие его известные произведения вроде «Убика», «Трёх стигматах Палмера Элдрича», «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» или «Помутнения» ставят в центр героев, находящихся в постоянной борьбе с собственным разумом, не уверенных в том, что их восприятие мира хоть сколько-нибудь соответствует действительности.

Долго время Голливуд пытается запустить в производство экранизацию «Убика». Последний раз в начале века это пытался сделать Мишель Гондри, режиссёр «Вечного сияния чистого разума»

Причины для сомнений могут быть разные. В «Убике» группа героев обнаруживает, что мир вокруг начал вести себя странно: вещи стареют быстрее, чем должны, а время идёт в обратную сторону. Образ их коллеги, которого они считали мёртвым, заявляет: «Это вы все умерли, а я жив».

Оказывается, они находятся в состоянии «полужизни», живут в чьём-то чужом сознании, постепенно поглощающем их с помощью Убика — полумифического устройства, чьё назначение до конца романа не очевидно. Им надо во что бы то ни стало найти выход в реальный мир: правда, никто не гарантирует, что он тоже не окажется порождением вездесущего Убика.

В 1998 году на ПК и первом PlayStation вышла экшн-стратегия по мотивам романа

В «Мечтают ли андроиды об электроовцах?» и рассказе «Электрический муравей» герои предают сомнению свою человеческую природу. Заодно они пытаются понять, как им жить дальше, если всё, что они о себе знали, вдруг окажется ложью.

В «Порвалась времён связующая нить» Дик описывает искусственный мир, специально созданный для одного человека — позже похожий концепт используют в «Шоу Трумана». Главный герой, как и персонаж Джима Керри в фильме, однажды видит неувязку в своей карманной вселенной и начинает медленно распутывать клубок этой идеальной лжи, открывая правду о самом себе и мире вокруг.

И, конечно, вариант Милоша Формана с ТВ-шоу для Дика был бы слишком банален — в «Порвалась времён связущая нить» истина связана с межгалактической войной и ядерными бомбардировками

Тема эскапизма и проблема размытия границы между явью и галлюцинацией продолжаются в «Помутнении». Это один из поздних романов Дика, в котором он осмысляет собственное прошлое — время, когда писатель постоянно находился под действием наркотических веществ и жил вместе с другими наркоманами.

Его главный герой ведёт двойную жизнь: Боба Арктора, зависимого от «Субстанции D» наркомана, и Агента Фреда, офицера полиции под прикрытием, который должен выяснить, откуда идут поставки таинственной «Субстанции». Вот только из-за постоянного употребления психоактивного вещества Боб/Фред перестаёт видеть себя как единого человека, начинает сомневаться в своей истинной личности.

Филип Дик разными способами заставляет персонажей уйти от действительности, расслаивает реальность до тех пор, пока понять что-то становится совершенно невозможно. Их эскапизм может быть сознательным или принудительным, но одно остаётся общим: реальность героев формируется не ими самими, а некими высшими силами, будь то человеческое или сверхъестественное.

В этих произведениях Дик отражает один свой давний страх. Писатель боялся, что в новую техногенную эпоху люди «сверху» могут сами строить реальность для тех, кто находится в их подчинении.

Мы живём в обществе, где ложные реальности создаются с помощью медиа, правительства, большими корпорациями, религиозными группами, политическими партиями...
[...] Так что я спрашиваю в своих работах, а что такое реальность? Потому что нас непрестанно бомбардируют псевдо-реальностями, созданными очень сложными людьми и сложными механизмами. Их мотивы не вызывают у меня недоверия. Недоверие вызывает сила. У них её много. И это удивительная сила: сила создания целых вселенных, вселенных разума.

Филип К. Дик
Писатель-фантаст

Сейчас темы «фальшивой» реальности и эскапизма в научной фантастике используются повсеместно — во многом, именно благодаря огромному вкладу Дика в изучение проблемы. Влияние его книг можно увидеть везде: начиная с работ того же Гибсона и заканчивая «Матрицей», «Экзистенцией» Кроненберга или даже каким-нибудь «Апгрейдом».

Свобода воли

Филипа К. Дика как человека, со школьных лет увлекающегося теологией, очень занимал вопрос о том, насколько свободна воля человека — и что делать, если свободы воли у нас нет совсем. Он одним из первых ввёл в свои дистопические миры концепт предсказания преступлений. Когда определенная группа людей (обычно, правительственная) имеет доступ не только к жизни каждого гражданина сейчас, но и к тем действиям, которые он ещё не успел совершить.

Что-то подобное было у Оруэлла с его «мыслепреступлениями», но Дик доводит эту идею до абсолюта. Ему не нужны карательные органы, следящие за каждым взмахом ресниц людей, которые могут хранить нежелательные мысли. Во вселенной Дика люди даже не пытаются что-то скрывать — в этом нет никакого смысла.

Ещё в своём раннем рассказе «Капюшонщик» он описывает мир, где к разуму каждого жителя имеет доступ группа мутантов-телепатов. Они могут читать мысли людей, предугадывать их поведение и даже управлять ими, вторгаясь в сознание. Тех же, кто пытается скрыться от наблюдения под специальными капюшонами, активно преследуют.

Здесь, на заре карьеры Дика, можно увидеть его «жанровую» сторону, не обременённую сложными размышлениями о природе человека и реальности. Антиутопия «Капюшончика» весьма прямолинейна, а морали очевидны: контроль за разумом — плохо, свобода воли — хорошо.

«Капюшончик» также стал частью «Электрических снов» — и серия вновь не имеет почти ничего общего с оригиналом

Позже Дик вернётся к концепту, но с гораздо более вдумчивым подходом. В мире рассказа «Особое мнение» уже тридцать лет существует полицейское подразделение Precrime, которое отвечает за предотвращение потенциальных преступлений. Их прогнозы основаны на показаниях трёх мутантов-телепатов, «провов», способных видеть будущее.

Работает система прекрасно — количество убийств сходит на нет, а ошибок «провы» не совершают. Вот только в один день главу отряда Precrime, Джона Андертона, обвиняют в намерении убить человека, которого он даже не знает. Герой видит в этом заговор с целью сместить его с поста и решает сопротивляться. Джон отправляется на поиски третьего «прова» — единственного, который не предсказал его преступление.

Даже хорошие фильмы по мотивам книг Дика редко следуют оригиналу — уж очень сложно поддаётся его стиль переносу на экран

В отличие от экранизации Стивена Спилберга, рассказ «Особое мнение» не даёт читателю какой-то однозначной морали в вопросе свободы воли. Антиутопия здесь размывается: с одной стороны, постоянный контроль за мыслями и поступками людей — яркая черта антиутопического строя. С другой, мир «Особого мнения» функционирует исправно, да и сам Джон Андертон к финалу уже не так уверен, ошиблись ли «провы» на его счёт.

Дик даёт читателю самому решить, как он относится к подобной концепции. Весьма иронично — писатель, отнимая свободу воли у своих героев, как бы отдаёт её аудитории. Что, надо сказать, в жанре антиутопии встретишь не часто: обычно авторская позиция в таких произведениях обозначена очень ярко.

Продолжает тему свободы воли другой рассказ, «Команда корректировки». Он весьма прозрачно намекает на то, что Дик не считает предопределение судьбы однозначным злом. Здесь тоже есть организация, которая следит за будущими поступками людей, но, в отличие от «Особого мнения», она работает не на правительство, а на самого Создателя. И её действия в контексте рассказа не осуждаются, а выглядят однозначно положительными.

Главный герой, простой банкир Эд Флэтчер, из-за ошибки члена «Команды корректировки» случайно видит мир как бы «изнутри», ненадолго попадает в серое пространство незаконченной реальности. Конечно же, он решает, что сошёл с ума, рассказывает жене об увиденном, чем ставит под угрозу работу организации. Но героя слабо беспокоит проблематика воли и божественного присутствия, он и сам рад бы забыть, что видел. Так что когда «Команда корректировки» всё ему объясняет и просит никогда никому не рассказывать о них, Эд с радостью соглашается.

Кадр из фильма «Меняющие реальность», снятого по мотивам «Команды корректировки»

Идея о свободе воли хорошо укладывается в один из главных вопросов всего творчества Дика: «Что делает человека человеком?». И, как и на большинство подобных вопросов, писатель не даёт точного ответа. С одной стороны, он провозглашает свободу мысли, а с другой — идея о предопределении судьбы не кажется ему однозначно негативной, особенно в контексте общей картины мира.

Филип Дик как бы расписывается в неспособности людей самостоятельно контролировать свою жизнь. По его мнению, человечеству необходима некая высшая сила, которая направит цивилизацию в правильную сторону. Главное, чтобы у этой силы не было своих корыстных мотивов — иначе на выходе получится антиутопия.

Философия и религия

Увлечение Дика философскими работами всегда находило отражение в его книгах. А начиная с «Трёх стигмат Палмера Элдрича», к философским мотивам добавились религиозные — в частности, идея человека как Творца собственной вселенной и отношения этих субъективных микровселенных между собой.

В центре книг Дика никогда не стоит само действие: герои большую часть времени проводят в собственном сознании, в тщетных попытках дать объяснение происходящему вокруг. Не зря роман «Мечтают ли андроиды об электроовцах» называется именно так — фантастический сюжет об охоте на репликантов в нём лишь фон, пространство для изучения куда более глобальных проблем. В первую очередь, всё того же вопроса «Что делает человека человеком?». Может, абстрактная «душа»? Или мелочное желание иметь электроовцу — бессмысленный показатель статуса, типичный для общества потребления?

Поэтому, кстати, романы Филипа Дика сложно однозначно назвать антиутопическими. Его не очень интересует устройство мира и описания деспотичного государства. Даже в двух его романах жанра альтернативной истории — «Человеке в высоком замке» и «”Лейтесь, слёзы” — сказал полицейский», — тоталитарный строй выступает лишь платформой для изучения вопросов хрупкости нашей реальности.

Конечно, многие мысли Дика не новы, они сильно опираются на философские работы платонистов, экзистенциалистов и постмодернистов. Во многих произведениях писателя можно увидеть параллели с теорией «симулякров» Жана Бодрийяра — идеей о «копиях без оригинала». Симуляциях реальности, не имеющих прямого отношения к реальности как таковой.

Впрочем, Дик никогда особо и не скрывал влияния Бодрийяра на свои работы

В творчестве Филипа Дика интересны не только сами идеи, но и то, как он к ним приходит — этот странный полёт мысли писателя, уложенный в изобретательные фантастические сеттинги. И чем дальше шла карьера Дика, тем больше философских размышлений и концепций появлялось в его книгах.

Ближе к концу жизни он почти перестал прятать рассуждения за фантастическими сюжетами и пустился в полный пост-модерн. В его последних работах — «Свободном радио Альбемута» и незаконченной трилогии «ВАЛИС», Дик сам предстаёт одним из героев, автобиографические сцены смешиваются с его специфическими представлениями о мире, рождая уникальную реальность, едва поддающуюся анализу в привычных категориях.

Творчество Филипа Дика легло в основу многих научных и популистических работ. Авторы изучают его сложную философию (Philip K. Dick and Philosophy - Do Androids Have Kindred Spirits), отношение к современной реальности (Philip K. Dick, Canonical Writer of the Digital Age) и, конечно, специфику диковской антиутопии (Philip K. Dick’s Unconventional Dystopias).

Сам Дик тоже занимался публицистикой. Его перу принадлежит исследование с громким названием «Как построить вселенную, которая не развалится через пару дней», своеобразное методическое пособие для начинающих авторов. А уже после смерти писателя многочисленные дневники Дика с размышлениями на темы религии, галлюцинаций, жизни, Вселенной и всего остального собрали в одну колоссальную работу The Exegesis, с латинского — «толкование».

Среди создателей The Exegesis — писатель Джонатан Летем, автор отличного романа «Пистолет с музыкой» и один из известнейших исследователей творчества Дика в мире

Это, пожалуй, самый полный и доскональный внутренний портрет автора, прочитать который стоит всем фанатам Дика, но только на свой страх и риск. Без хорошего изучения его творчества и биографии The Exegesis может сломать мозг любому, кто рискнёт его открыть.

Творчество Филипа Киндреда Дика оказало огромное влияние на всю современную научную фантастику, а его антиутопический взгляд на будущее стал привычным для нынешних представителей жанра. Наверняка писатель бы ужаснулся от того, насколько многие его предсказания сбылись — буквально или метафорически.

Всю свою жизнь он гнался за осмыслением того невероятного физического и психологического пространства, что мы называем реальностью. Какого-то конечного результата из этих исследований Дик, конечно же, получить не смог. Но он предоставил нам огромное количество интересных размышлений на тему — ознакомиться с ними стоит каждому, кто хоть раз спрашивал себя «А что делает меня мной?».

Я всегда надеялся, когда писал романы и рассказы с вопросом «Что есть реальность?», что в один день получу ответ. Большинство моих читателей тоже на это надеялось. Годы шли. Я написал больше тридцати романов и ста рассказов, но всё ещё не мог понять, что реально.
Однажды девочка-студентка из Канады попросила меня определить реальность, ей это нужно было для доклада по философии. Она хотела ответ в одно предложение. Я подумал и сказал «Реальность — это, что не исчезает, когда вы перестаёте в неё верить». Это всё, что я смог придумать. На дворе был 1972 год. С тех пор я так и не нашёл более точного ответа на этот вопрос.

Филип К. Дик
  Писатель-фантаст

Источник

А еще у нас группа ВКонтакте и свой телеграм-канал!