Gnax

АдЫнажды, посреди лета неожиданно ударили холода. Ну всякое бывает, скажете вы, но нет. Холода были самые что ни на есть настоящие. Столбик термометра опустился до минус 35.
И произошло это так быстро, буквально за 2 минуты, что все отдыхающие на пляже в буквальном смысле остолбенели. Вода покрылась коркой льда за считанные секунды.
Помянем минутой молчания ныряльщиков...
...
...
...
Листья на деревьях покрылись коркой льда и потрескавшись рассыпались на миллионы кусочков, приятного зелёного цвета. И казалось что на улице идёт зелёный снег. Всё вокруг покрылось зимними узорами.
Первые время, нагретый летним солнцем асфальт сопротивлялся холоду, не давая шанс снежной пыли осесть на него, но вскоре и он сдался и покрылся сединой.
Покрышки на колёсах машин лопались от резкого перепада температуры, там и тут были слышны звуки сигнализации.
Люди, встретившие это снаружи, попрятались по магазинам, по домам, греясь о светящиеся тусклым светом лампочки, но и они в скором времени потухли, потому что столбы электроэнергии попадали от образовавшегося на проводах льда.
Пиздец - подумали люди во всё мире хором.
...
С высоты башни Сююмбике, всё это наблюдал бурундук, который нервно курил сигарету одну за другой.
Он смотрел то на всё происходящее внизу, то на небо, чесал своей маленькой лапкой затылок, ходил кругами и никак не мог успокоиться.
Темнело.
Бурундук докурил последнюю сигарету. Недалеко с глухим хлопком лопнула лампочка, в тускло горевшем фонарном столбе. Последняя. Во всём мире остался лишь звук затягивающейся сигареты и свет медленно тускнеющей сигареты.
И тогда бурундучок сказал, вознеся лапки к небу:
-Ну не жру я орехи, не жру!!!!...
"Жру... жру... руу... уу..." - донеслось эхом в ответ.

АдЫнажды, дверь жалостливо скрипнула и поддалась. Вошедший в помещение, не теряя времени, подошел к столу в центре комнаты.
- Стол. - категорично подумал вошедший, - деревянный, на четырех ножках.
Стол и правда был деревянный на четырех ножках, но это не придавало ему устойчивости. Он шатался на неровном полу, демонстрируя свою неустойчивость, зыблемость времени и материи. Поверхность стола была испещрена трещинами в покрывавшем его лаке, что напоминало высохшую почву. Кое-где на поверхности пробивались белесые ростки картофеля.
- Бесит... - начал было, но не додумал вошедший и с матерными мыслями выбил одну ножку стола. Одинокая тусклая лампочка ватт на тридцать, свисавшая с потолка на оголенных проводах, замерцала и потухла.
Темнота.
Выбитая ножка гулко упала и в то же мгновение эхом отразилась от стен. В помещении стало безумно тихо и темно.
Стол стоял немного покосившийся.
Он больше не шатался.
Вошедший вышел.
Ростки росли.