СУДЬБА БАРАБАНЩИКА
При историческом материализме, как известно, широко поощрялось народное самодеятельное творчество масс. Исходя из этой доктрины, в стране повсюду организовывались "клубы" и "дома", а то и "дворцы культуры", в которых функционировали разнообразные кружки бального вязания, театральные студии, оркестры песни и пляски на народных инструментах, и прочее и прочее. Очень хорошее было начинание, жаль только, что на коммерческой основе оно сдулось в момент: народу, как выяснилось, если и была нужна какая-то там культура, то желательно на халяву. Впрочем, и времена такие настали - хватило б на пожрать, куды уж там в дуду дуть. Сейчас к культуре стремятся только те, кому оно действительно надо. Может, это и к лучшему.
Пользуясь такой заботой партии и правительства, в народное творчество изо всех щелей полезла всякая плесень, которая все норовила играть "джас", а позднее и вовсе - "рок". Этому зловещему натиску требовалось что-то противопоставить.
Так на свет появился уникальный (опять впереди планеты всей!) жанр - ВИА. ВИА состояли из новомодных электрических инструментов типа электрогитар и электроорганов, а также ударных установок. С целью же размежевания с гнилым Западом, в состав вокально-инструментального ансамбля были введены духовые инструменты: труба, тромбон и саксофон. Видимо, в ЦК сидели все-таки дураки, не знали, что Chicago или там Blood, Sweat and Tears - тоже явления загнивающей культуры. Также штатными расписаниями были предусмотрены места для дополнительных вокалистов, которые на заднем плане делали "аааа", и иногда, с целью придания разнообразия общему звучанию, исполняли первые партии. В общем, раздувание штатов и прочие пережитки эпохи низкой производительности труда.
Кстати, петь в ВИА мог только человек, получивший хорошее музыкальное образование по классу вокала. И не потому, что бюрократы требовали дипломов (требовали, конечно, но вопросы решались), а потому, что на Западе пели в терцию, а иногда не брезговали и квинтами. Но у советских - собственная гордость, и в ВИА преобладало пение в унисон или в большую сексту. А тут нужно очень четко держать ноту - вона, битлы лажают, но ничего, терпимо. Хотя, конечно, заставляют морщиться. Но если бы они так лажали в унисон... Беда.
Так вот, чтобы жанр ВИА пошел в народ, необходимо было снабдить клубы и дома культуры соответствующими инструментами. И тут советская музпромышленность не подвела. Инструменты сделала, и какие!
Дело было новое, непростое. Скажем, пианино и рояли выпускались по совместительству на мебельных фабриках, как телевизоры и прочие магнитофоны - на оборонных ракетных предприятиях. Материалы одни, технологии тоже близкие - что шифоньер стругать, что рояль, все дерево. Но тут так не получалось. Не загрузишь же, в самом деле, Челябинский танковый завод выпуском бас-гитар? Несерьезно как-то.
Я так полагаю, что был организован специализированный НИИ, в который села на жопу сотня-другая инженеров и долгое время музыкальные инструменты раз-ра-ба-ты-ва-ла. А с тем, чтобы обосновать их зарплату и собственную значимость, соответствующее руководство дало команду: забыть все, чего придумало человечество за многотысячелетнюю историю музыки и выдать свое!
Хули, и выдали. Например, электрогитара системы "Урал" не только издавала какой-то звук (очень специфический), но при случае могла служить предметом самообороны (ебанешь разок по кумполу, тот и с копыт), а также развитию и укреплению продольных мышц спины. Опять же, подушечки пальцев разрабатывались очень хорошо - бритвой не прорежешь. Полезная вещь.
Также были придуманы электроорганы, которые назвали оптимистично и в духе времени - "Юность". На транзисторах, между прочим. "Юность" издавала замечательный звук пилообразной формы и имела спецэффект - частотное вибрато, а также педаль управления громкостью.
Всем этим изобилием достижений музтехники обильно снабдили учреждения художественной самодеятельности, и творчество масс закипело. Правда, неразумные массы все равно норовили сыграть на всем на этом что-нибудь пошлое, типа шизгары, хотя и было сделано все, чтобы сыграть ее было невозможно. Ну, на то они и массы - вечно ведут себя кое-как, а не так, как предписано на утвержденной в инстанциях бумаге.
Но все вышерассказанное касается новейших достижений научно-технического прогресса. Между тем, в состав ВИА, как я уже отметил выше, входила ударная установка. И вот ее в то время никак нельзя было электрифицировать. Это уж потом, после исторического материализма, появились барабанные синтезаторы и прочие драммашины-"долбоебы", а тогда еще техника не доросла.
Поэтому придумать новое в НИИ не сумели, зато первая часть инструкции, а именно, "забыть все, чего придумало человечество за многотысячелетнюю историю музыки", была выполнена в лучших традициях соцсоревнования на 120%. Так на свет появились барабаны "Энгельс". На самом деле, к классикам научного коммунизма они не имели ровно никакого отношения, и даже официального названия у них не было, просто "Ударная установка ГОСТ такой-то Артикул такой-то", но делали их на единственном в Советском Союзе заводе, который располагался в славном городе Энгельс, что под Саратовом.
Об этих барабанах я и хочу рассказать чуточку подробнее.
Начнем с сердца установки - с малого барабана. Тут прогрессивная конструкторская мысль проявила себя особенно широко. Дело в том, что на нижней стороне малого барабана расположено несколько (чем больше, тем лучше) пружин, которые соприкасаются с мембраной (о пластике речь еще пойдет, ага) и создают тот самый звук. Без них малый барабан будет звучать как обычный том-том. Я хуй знает почему, но конструкторов пробило от этих пружинок избавиться. То ли в то время страну поразил очередной приступ дефицита пружин, то ли поступила директива экономить черные металлы, но пружины были решительно заменены на особого рода веревочки. Веревочки были не простые, а увитые латунной канителью. Для их производства, видимо, пришлось разработать особую технологическую линию, так как больше нигде в природе я подобного маразма не встречал. Малый барабан с таким извращением на брюхе издавал вместо сочного, мясного звука, какой-то омерзительный треск. Конечно, после пионерского барабана и такой звук был рывком в будущее, но извлечь из этакого инструмента нечто музыкальное было не так-то просто.
Также в составе ударной установки полагалось иметь том-том (лучше два или три, но в целях массового творчества и один сойдет, их еще в народе называли альтами), а также большой том-том и бочку (большой барабан). Ну и "железо": тарелка (опять же, хватит и одной, чай, не графья) и хай-хет. И все это дело как-то друг с дружкой скрепить. И вот тут конструкторско-технологическая мысль развернулась во всей своей оригинальной полноте.
В барабанах "Энгельс" первый и последний раз в мире была применена уникальная система крепления том-тома к бочке. Словами ее описать трудно, упомяну лишь хитроумно сплетающиеся друг с другом зубчики и маленькуюбарашковую гайку, обеспечивающую необходимое для надежного (см. ниже) сцепления усилие. Система обеспечивала целых две степени свободы, хотя для удобства исполнителя требовалось шесть. Почему так - остается тайной по сию пору. Наверное, проклятых коммунистов от слова "свобода" бросало в судорогу ненависти - это единственное рациональное объяснение, которое приходит мне в голову. В результате том закреплялся на бочке в единственном более-менее приспособленном для попадания палочкой положении, из которого он, тем не менее, в процессе исполнения постоянно норовил вывернуться.
Этот момент также исполнен мистики. Казалось бы, как могут надежно сцепленные между собой металлические зубья, прихваченные металлической же гайкой, вдруг ослабить свою мертвую хватку, в самый ответственный момент заставив барабан бессильно опрокинуться в положение "хуй достанешь"? Теряетесь в догадках? Вот и конструкторы тоже не могли вообразить себе подобной ситуации. Дело было, видимо, в том, что игра на ударной установке представлялась им серией осторожных поглаживаний мягкой тряпочкой. А может быть, они искренне полагали, что этот барабан располагался на бочке исключительно для красоты... Так или иначе, барабанщикам приходилось брать у жизни дополнительные уроки ловкости и серьезно работать над сокращением времени мышечной реакции. Попробуйте сами, не прерывая игры, мгновенно подхватить падающий барабан, быстро установить его в прежнее положение и вновь завернуть на несколько оборотов маленькую барашковую гайку, да так, чтобы слушатель ничего не заметил. Нет, если у тебя четыре руки, то с этим никаких проблем, но...
К сожалению, для большого тома (который стоит на полу справа от барабанщика) ничего нового разработчикам придумать не удалось - том стоял на полу при помощи трех ножек. Зато они тщательно проработали узлы фиксации этих ножек так, что она (фиксация) исчезала не после первого удара, а где-то в середине исполняемого музыкального произведения. В этот момент большой том неожиданно приваливался к правой ноге барабанщика (случаев завала назад почему-то не наблюдалось), а там, где он располагался еще секунду назад, вдруг образовывалось пустое пространство. Иногда том-том альт и большой том-том расслаблялись одновременно. В такие моменты звук, исходящий от барабанов, становился легким и воздушным, а на лице барабанщика появлялась смущенная улыбка.
Наконец, остаются тарелки и хай-хет (такая машинка с двумя хлопающими тарелочками, слева). Здесь тоже все было сделано тщательно продуманным образом. Начнем, пожалуй, с материаловедения.
Как известно, если стукнуть по куску кровельного железа, то будет один звук, а ежели долбануть по консервной банке, то совсем другой. Разработчики сплавов для тарелок марки "Энгельс" подошли к вопросу диалектически, и после серии опытно-конструкторских работ сумели объединить оба звучания в одно. К сожалению, сроки поджимали, и над устойчивостью полученного эффекта поработать как следует не удалось. Дело в том, что полученный сплав (состав его до сих пор держится в секрете, он очень похож на вульгарную жесть, но явно наличествуют какие-то тайные присадки) оказался недостаточно твердым, вследствие чего изготовленные из него тарелки гнулись и деформировались после первой же серьезной коды. От этого их богатый звук становился беднее и приобретал характер звучания одного из своих источников, почему-то как правило, второго.
Кстати, о сплавах. Для изготовления крепежных узлов и нижних ножек стоек под тарелки, хай-хет и малый барабан употреблялся также редчайший, очевидно, какой-то космический металл. Он был матового серого цвета, пачкал руки черным и обладал редкой хрупкостью. Нормальное железо просто так таким хрупким сделать не удастся, даже и не пытайтесь, тут требуется серьезная, кропотливая работа множества специалистов-металловедов. И они с поставленной задачей справились блестяще. Если уронить такую стойку на твердую поверхность, например, на мраморный пол Дворца Культуры, то одна из ножек непременно вдребезги разлеталась пополам, а место излома наглядно демонстрировало кристаллическую природу металла как такового. Но самое удивительное, что из наличествующих трех ножек ломалась всегда одна и только одна. Потом вы уже могли швырять стойки куда угодно и как угодно - остальные две держались как новенькие. Вот сколько тайн и загадок хранили простые на первый взгляд металлоконструкции!
Но вернемся к хай-хету. Хай-хет во всем мире управляется педалью, тут уж ничего поделать нельзя. Нажимаешь ногой на педаль - и тарелки хлопают друг об дружку. Однако и тут остается достаточно места для полета конструкторской мысли. Педаль ведь можно сделать так, чтобы все усилие уходило на вертикальное движение тарелок, а можно приспособить ее и таким образом, чтобы часть нагрузки полезно использовалась бы на отталкивание хай-хета подальше от исполнителя. По этому пути и пошли инженеры фабрики ударных инструментов г. Энгельса, поработав, как всегда, с душой и на совесть.
Увы, здесь их ждала позорная неудача. Недооценили они смекалки русского человека. Оказалось, что ежели привязать хай-хет крепкой (да хотя бы и бельевой) веревочкой к стулу, то его поступательное движение можно существенно ограничить. То же самое касается и бочки, правда, тут конструкторы недооценили не только русской смекалки, но и русской молодецкой удали. Им казалось, что если сделать педаль для колотушки тугой и под 41-й размер обуви, то сильно и не ударишь. Еще как ударишь! Поэтому веревочкой привязывали еще и бочку, к тому же стулу.
О педали для бочки нужно сказать еще пару слов. Конструкция ее была предельно проста: рама, ось, кулачок, на котором закреплялась колотушка, педаль, возвратная пружина, и приводной ремешок из кожзаменителя. Что здесь можно изобрести такого этакого? А вот что.
Во-первых, как я уже сказал, сама педаль по размерам соответствовала 41-му размеру обуви. И это понятно - железо надо экономить. То есть, просто так играть ею было не так-то просто, приходилось осваивать передовую буржуйскую технику игры up-down.
Во-вторых, в целях противостояния тлетворным влияниям, ремешок выполнялся из кожзаменителя, и ломовой ап-даун он выдерживал недолго. Хуяк - и нога проваливается в пустоту.
В-третьих, изобрести пружину, которая одновременно и пружинила, и рвалась, так и не удалось, поэтому ее сделали внезапно соскакивающей.
И наконец, для фиксации колотушки были использованы те же принципы, что и для фиксации ножек большого том-тома.
Уфф. Можно долго еще перечислять чудесные особенности этого чуда музыкального производства - ударной установки "Энгельс", но вы уже, я надеюсь, поняли, что игра на ней была занятием полезным, поучительным и увлекательным. Зато... Зато если уж вам удавалось что-нибудь на ней сыграть... если вам удавалось, исполняя свинг или би-боп, "подвесить" тарелку... если вам вообще что-либо на ней удавалось, то когда вы садились за обыкновенный музыкальный инструмент, ну хотя бы за "Амати", то... Оооооооооооо! У меня просто нет и не может быть слов.
Да, еще пару абзацев о барабанных палочках. Барабанные палочки тогда выпускались по ГОСТу и имели фиксированную госцену - 1 руб. 30 коп. за пару. Дефицита на барабанные палочки не наблюдалось, это был настоящий успех плановой экономики. Но успех этот был кажущимся. Дело в том, что тогда камины были не в моде. Как-то не принято было среди трудящихся устраивать на даче камин. Да и дач было не так, чтобы у каждого десятого. А барабанные палочки, выполненные из легчайшего, отлично просушенного и пропитанного лаком дерева, изумительнейшим образом годились для растопки каминов. И если бы каминов было много, то рано или поздно народ сделал бы для себя это открытие. Играть же этими палочками было, естественно, нельзя.
Чем, вы спросите, играли? Не знаю, как в глубинке, а у нас в Маскве был старый еврей. Звали его Супицкий, и работал он (вы не поверите!) столяром. Не знаю уж, где именно он честно трудился, но по месту работы у него, помимо токарного станка, был доступ к залежам отличного граба. Барабанные палочки, чтоб вы знали, делаются, вопреки популярной советской песне, не из клена, а из граба. Так вот Супицкий этот граб пиздил и, не отходя от станка, вытачивал отличные, замечательные, прекрасно приспособленые для игры на ударных инструментах палочки. По два рубля за пару. Потом он эти палочки с охраняемой территории выносил в большой кошелке, прикрыв их круглым черным хлебом и прочим тряпьем, и продавал у себя на дому. Вся Москва кормилась у него и, к чести барабанной творческой интеллигенции, ни одна сука его на заложила. Правда, Супицкий все равно очень боялся и все переговоры в прихожей велись им исключительно шопотом: "соседи не должны знать!"
Такова была нелегкая судьба барабанщика в Суровой Советской России, и почему в таких условиях СССР не подарил мировому исполнительскому искусству целую плеяду гениальных виртуозов, для меня и по сию пору остается неразгаданной тайной.
