DaneWilson

Мой второй рассказ из сборника, который никогда не увидит свет, поскольку спустя всего два крохотных произведения я окончательно исписался. Рассказ жаждет оценок и критики.
Не рекомендуется слабонервным, из-за сцен насилия.

Этот план был идеален. Понедельник, час дня, центр города. Два человека входят в отделение банка. Один из них вооружён. Я знаю, что у него за поясом находится старый пистолет Макарова без серийного номера, купленный на задворках города пару дней назад. Я знаю, что он нервничает. Пистолет болезненно натирает его кожу. Контактные линзы медленно приобретают свойства наждачной бумаги. Он пытается выглядеть спокойно, однако стоит ему бросить нервный взгляд на своего напарника, как его лицо тут же становится мертвенно-бледного цвета. Дверь банка открывается тяжелее, чем он предполагал. У него трясутся руки. Вы даже не представляете что творится у него в голове. Я с радостью вам расскажу, ведь я и есть этот парень. Я не могу утверждать о наличии у меня маниакального расстройства, врачи пытались это диагностировать, но мне удалось успешно скрыть все симптомы. Я скорее из тех людей, которых вы называете странными. Психами. Да, пожалуй так будет точнее. Вы считаете меня излишне брезгливым и чистоплотным. Вы смеётесь, когда видите, как я тщательно изучаю товарный чек после покупки в супермаркете. Я считаю калории каждого продукта, которому посчастливилось оказаться в моих руках. Я никому не доверяю. Я верю в теории заговора. Я не зарегистрирован ни в одной социальной сети. В интернет-паутине меня можно найти только по номеру телефона в одном единственном мессенджере. У меня всего один друг, о котором я знаю все, что вообще можно знать о человеке. Через минуту я планирую направить на него пистолет. Не переживайте, все идёт по плану. Тусклое отражение от белоснежной керамической плитки создавало ощущение стерильности. Спокойный фиолетовый цвет мебели гармонично сочетался с ослепительной белизной стен и пола. Забавно. Даже в такой ситуации мне в первую очередь страшно выглядеть идиотом. Мой друг сказал мне однажды, что с пистолетом Макарова хорошо делать две вещи - открывать бутылки с пивом и стреляться, и я с ужасом представляю, как спусковой крючок пистолета цепляется за ярлык на резинке трусов, а курок даёт пуле команду отстрелить мне половину бедра. Моего друга, который ничего не подозревает о моем грандиозном плане, зовут Олег, и поверьте, у него начинаются огромные проблемы. В помещении банка просторно. Я не стал рассматривать посетителей, мне это не поможет. Две пожилые женщины, один мужчина, детей нет, другая информация будет излишней. В это время посетителей обычно меньше всего. Четыре человека персонала без учета охранников, плюс один-два заместителя управляющего, скрытые за стенами кабинетов. Всё идёт по плану. Слева от входа располагается длинный ряд пустующих прилавков банковского обслуживания. Информационные экраны пестрят яркими вывесками. Обитель лжи практически пустует. Олег подходит к банкомату, который стоит около пуленепробиваемых окошек касс. Мне потребовалось притащить его в центр города и попросить занять денег, чтобы мы оказались именно в этом отделении банка. Взглядом я ищу охранников. Они стоят в центре зала, монотонно изучая посетителей. Ко мне спиной. Вы серьёзно? Счёт идёт на секунды. Теперь главное не спасовать, ведь пути назад уже не будет. Три стремительных шага вперёд. Моя рука обхватывает рукоятку пистолета. Они ничего не успели понять, а я уже приставил нагретое моей поясницей дуло к затылку одного из охранников. Вторая рука подобно змее бросается к его кобуре. Теперь у меня два пистолета. Все идёт по плану. Щелчок. Предохранитель снят. Второй щелчок. Я взвожу курок. Моя рука предательски трясётся, но я все равно направляю второй ствол вверх. Третий щелчок никто не слышит за выстрелом. До меня доносится женский крик и звук суматохи. Пуленепробиваемые стекла усиливают и без того громкий хлопок. С потолка сыпется штукатурка.- Все на пол!- кричу я не своим голосом. Возражений не последовало. Первый охранник, осознав свою оплошность, покорно поднимает руки, не желая усугублять ситуацию. Второй разворачивается и выхватывает пистолет, но, увидев меня за спиной у своего напарника и два пистолета в моих руках, решает не рисковать, и медленно кладёт оружие на пол. Я знаю, что двери банка уже заблокированы. Всё идёт по плану.- Какого черта ты творишь?- послышался голос Олега. Я не обращаю на него внимания.- Откройте хранилище ячеек!- требую я. Никто не пошевелился. Я стреляю в потолок снова. До меня доносятся стремительные шаги Олега, и я успеваю направить пистолет прямо ему между глаз, прежде чем он подошёл ближе чем на метр.-Еще одно слово - и я стреляю,- спокойно говорю я, взведя курок для убедительности. Олег молчит. Он ошарашен, по крайней мере, делает вид. Краем глаза я увидел, как один из сотрудников медленно поднялся, и, не сводя с меня взгляда, направился в сторону хранилища. Я удовлетворенно кивнул. Всё идёт по плану. Под моим строгим контролем Олег сковывает одной парой наручников охранников. Вторую пару я кладу себе в карман. Откуда-то издалека послышались полицейские сирены. Что-то они медленно. При помощи пистолета я убеждаю людей в банке в своих благих намерениях, обещая, что никому из них не причиню вреда. Не думаю, что они мне поверили, я плохой оратор. Я веду Олега в сторону хранилища. Он не пытается возражать, либо веря в то, что я сошёл с ума, либо надеясь на задушевный разговор внутри. Можешь не сомневаться, этого ты получишь сполна. Когда мы подошли, сотрудник банка заканчивал возиться с ключами. Дверь оказалась тоньше, чем я рассчитывал. И никакого громадного сейфа, стены которого толще чем пространство внутри. Обычная бронированная дверь. Я смотрю на сотрудника и меня немного смущает, что он, возможно, вдвое старше меня.- От тебя мне нужно три вещи,- говорю ему я, не сводя пистолета с затылка Олега,- Как только мы окажемся в хранилище, ты должен закрыть его, затем вывести всех людей из банка, и передать прибывшей полиции, что если они попытаются открыть хранилище без моего ведома, я убиваю заложника. Пусть свяжутся со мной по мобильному телефону, как только узнают его у моих родственников. Он радостно кивает, осознав что его сегодняшний день не будет похож на вступительную сцену фильма «Пароль рыба-меч». Мы с Олегом входим в хранилище. Оно куда меньше, чем я рассчитывал. Тот же белый керамический пол теперь отражал медный блеск банковских ячеек, освещаемых электрической лампой. Из мебели внутри лишь небольшой металлический стол. Дверь медленно закрывается у нас за спиной. Всё идёт по плану. Я убираю один из пистолетов за пояс и достаю из кармана наручники. Мои руки дрожат, голова начинает кружиться. Клаустрофобия? Сейчас? Лучше не придумаешь. Я заставляю себя глубоко дышать, пытаюсь успокоиться. Черт. Отвлекись. Вспомни какую-нибудь шутку.- Для оборотня-оптимиста луна наполовину полная,- вслух произношу я. Олег в замешательстве. Я приказываю ему повернуться и неуклюже защелкиваю наручники у него за спиной. Убедившись в их надежности, я толкаю Олега в угол, и опускаюсь на пол, все ещё держа пистолет перед собой.- Ну, друг мой, давай поговорим. Бывают такие дурацкие моменты, когда ты не знаешь с чего начать разговор, тема которого настолько необычная, что ты боишься выглядеть идиотом. Хорошо что у меня в руке пистолет. Я делаю глубокий вдох, поудобнее перехватываю рукоятку оружия. Всё идёт по плану.- Внимательно слушай то, что я тебе сейчас скажу. Я хочу чтобы ты наиболее полно и откровенно ответил на мой вопрос, потому что от него зависят наши с тобой жизни. Если твой ответ не удовлетворит меня, я расскажу тебе одну историю, а затем повторю вопрос. Если твой ответ не удовлетворит меня снова - я тебя убью. Лицо Олега багровеет. Со скованными за спиной руками он комично огибает стол и движется ко мне. Я вскидываю руку с оружием прежде, чем он пытается ударить меня ногой в лицо. - Ты совсем рехнулся?! Ты меня грозишься пристрелить меня?! Меня, мать твою?! Да мы с тобой… Я не даю ему договорить и стреляю в стену. Пуля проходит по касательной, она вскользь цепляет замок одной из ячеек и утопает в противоположной стене. Олег стремительно отскакивает в сторону. Звон в ушах. Не самая лучшая идея стрелять в таком маленьком помещении.- Сядь на место,- спокойно приказываю ему я. Тонкая струйка дыма медленно поднимается от дула. Олег отходит назад и встаёт в противоположном углу. Он тяжело дышит, его лицо выражает крайнюю степень возмущения.- Мой вопрос до ужаса простой, так что много времени на раздумья тебе не понадобится,- говорю я, не веря в то, что осмелюсь произнести следующие слова,- Кто ты, и что ты сделал с моим другом? Олег замирает. Около секунды его лицо подобно монолиту не выражает никаких эмоций, затем невинная улыбка озаряет его лицо. - Что?- переспрашивает он с ухмылкой, словно я произнёс слишком неуместную шутку,- Ты рехнулся? Для этого ты приволок меня сюда? У меня кружится голова. Я не ошибся. Вот ты и попалось!- Хорошо,- ответил я, поднявшись с пола,- Как я и обещал, слушай мою историю. Олег не сводит с меня глаз. Он уже все понял, но надо доиграть этот спектакль до конца. Я начинаю рассказ. Все идёт по плану.
***
Две недели назад у тебя изменилась походка. Это стало слишком заметно, поскольку развалистая ковбойская поступь, над которой в своё время посмеивались твои друзья, сменилась кроткими, почти детскими шагами. Это был первый звонок. Возможно, я не обратил бы на него внимания, но были и другие. У тебя изменились вкусовые предпочтения. Теперь твои блюда практически полностью состояли из мяса, в основном из свинины. Ты набрасывался на них так, словно провёл несколько лет на необитаемом острове, питаясь лишь кокосами и морской водой. Все остальные яства ты поглощал без всяких эмоций, пытаясь ввести всех вокруг в заблуждение. «Смотрите, я нормальный человек, я ем не только мясо, но и оливки!» Но ты всегда ненавидел оливки, чувак. Что? Случайно не заметил, поедая вегетарианскую пиццу с видом великомученика? А вот я заметил. Глупо в чем-то тебя подозревать, основываясь на такой ерунде. Но я же псих, мне этого хватило. Я начал за тобой следить, и результаты слежки привели меня в ужас. Две недели назад Олега не стало, и пришёл ты. Ты знаешь все, что когда-либо знал он. Как бы я не пытался запутать тебя в твоих же воспоминаниях, ты спокойно отвечал на любой мой вопрос. Изменился характер, во многом ты стал походить на меня. Стал таким же замкнутым, откуда ни возьмись появилась сдавленная агрессия. Тебя будто раздражала окружающая действительность, и тебе приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы не сорваться. В остальном же ты продолжал быть моим другом. Ты все также стабильно опаздывал на работу, ты читал теже книги, ты также плохо играл в футбол. Но я видел, что все это притворство. Просто видел, не имея возможность доказать. А когда возможность появилась, я об этом пожалел. В тот день ты ушёл с работы поздно. Дел у тебя было немного, но ты упорно сидел в кабинете, пока на улице не стало совсем темно. Словно чего-то ждал. Затем ты встал и решительной походкой покинул здание. Вместо того, чтобы как обычно воспользоваться метро, ты завернул в первый попавшийся переулок. Я наблюдал издалека, так что в тот момент я едва не упустил тебя из поля зрения. Прибавив шагу, я завернул за угол, но тебя и след простыл. Пришлось пробежать половину квартала трусцой, пока до меня не донестись звуки словесной перепалки. Пока я добирался, перепалка переросла в драку. В одном из закоулков квартала ты умудрился напороться на шайку каких-то неформалов, хотя не их внешний вид был самым необычным в вашей потасовки. Даже не знаю с чего начать. Может быть с того, что один из них лежал на земле, а его кадык находился у тебя в зубах? Или с того, что ты держал одного из них за волосы, оторвав от земли на пару сантиметров? А как насчёт перелома чьей-то шеи легким движением руки? Припоминаешь такое? Самое ужасное было даже не то, что ты убил пятерых человек голыми руками. Когда они перестали оказывать какое-либо сопротивление, ты… Даже не знаю как сказать помягче, начал есть одного из них. На четвереньках, вгрызаться в плоть словно дикое животное. С трудом сдерживая рвотные позывы, я бросился оттуда прочь. На следующий день у меня был план, а ещё через три дня я купил пистолет. Мне нужно было загнать тебя в замкнутое пространство, выкинуть тебя из привычной среды, но при этом исключить возможность угрозы другим людям. Банковское хранилище ячеек подходящее для этого место. Ты точно не Олег, но он где-то внутри. Ты тюльпа. Плод его фантазии, который вышел из под контроля, вторая личность. Называй это как хочешь. Ты сильнее. За счёт самовнушения ты в разы увеличило силу его мышц. Ты имеешь доступ ко всем его воспоминаниям, однако чувства, эмоции и ценностные установки у тебя свои. Пусть они и весьма извращённые. Конец истории. ***- Надеюсь, ты слушал внимательно, так что я повторяю вопрос. Кто ты, и что ты…- остаток фразы замирает где-то между голосовыми связками и губами. Мои глаза встречаются сглазами Олега. По спине бежит холодок. Он смеётся. Он глядит прямо мне в глаза и звонко хохочет. В его глазах промелькнуло безумие. Я медленно взвожу курок.- Поверить не могу. Ты опаснее, чем я предполагал,- негромко произносит он. Я замечаю, что у него изменился голос. Более низкий тембр, совершенно другой тон. Он больше не прячется.- Ты прав. Почти во всем. Теперь мой черёд рассказывать историю. *** Тебе никогда не было интересно почему я не помню своё детство? Согласен, легко сказать, что все люди плохо помнят ранние годы. У меня же был чистый лист. Ни рваных обрывков воспоминаний, ни каких-либо подсознательных ассоциаций с прошлым. Этот момент ты упустил. Меня усыновили, когда мне было четыре. До этого я жил с отцом, и в свободное от серийных убийств и каннибализма время он был неплохим человеком. Я с интересом наблюдал за тем, как он вспарывает животы, отделяет внутренности от съедобного мяса, готовит это, а затем поедает. Я рос, смотрел на убийства и ел человеческое мясо. Звучит жутко, но таким было мое детство, и оно было довольно счастливым. Затем приехала полиция. Отца пристрелили на моих глазах, когда он вонзил нож в руку одного из уполномоченных. До сих пор перед моими глазами стоит его лицо, переполненное животной и в тоже время окаменело-мертвенной яростью. В детском доме мне не понравилось. Дети — лучшие учителя, ибо они безжалостные. Меня они научили тому, что ни один человек на этой земле не заслуживает жизни. Дело даже не в том, что меня били. Боль была единственным способом забыться. Они разрушили мой мир, который я познал за четыре года жизни с отцом, и за это я возненавидел весь род человеческий. Друзей у меня не было. Лишь один мальчик изредка приходил и наблюдал за тем, как я играю в сломанные игрушки. Сначала он просто смотрел издалека, затем подходил все ближе и ближе. Спустя неделю он впервые заговорил со мной. Мы начали играть вместе. Мальчик не знал как он появился в детском доме, и кто его родители. Он лишь признался мне, что готов пойти на что угодно, чтобы выбраться отсюда. Я доверил ему свои самые сокровенные тайны, рассказал про отца и про мою войну со всем человечеством. Впервые за все время в детском доме я встретил понимание и сочувствие. Мальчик стал моим путеводным огнём в этом океане ненависти. Со временем я заметил, что ни один из других ребят не видит моего друга. Даже когда мы играли вместе, и они внезапно набрасывались на меня с очередным потоком тумаков и оскорблений, никто из них даже не глядел в сторону моего друга. Он был им не интересен. Когда же в детский дом приехали взрослые, мальчик умолял разрешить ему притвориться мной, чтобы уехать отсюда. Я согласился. В это же мгновение мы словно поменялись местами. Я стал невидимкой, а он обрёл плоть и кровь. Мою плоть и кровь. Взрослым людям Олег очень сильно понравился, и нас забрали оттуда. Мы жили вместе, Олег снова стал невидимкой для всех, кроме меня, я же получил любящую семью. Затем последовал ряд проблем. Я был жестоким. Не трудно догадаться какие увлечения появились у меня когда, я получил в своё распоряжение свободное время. Под моей кроватью в маленькой железной коробочке, в которую дети обычно складывают мелочь, мои новые родители нашли коллекцию мертвых мышей, состоящую из трёх жирных экспонатов. Надо мной и мальчиком нависла угроза вернуться обратно. И мальчик не выдержал. Той же ночью он снова забрал мое тело. Только вот в этот раз он не собирался его возвращать. Я был заперт в самом глубоком уголке его подсознания вместе с воспоминаниями о моем отце. Так на свет появился твой лучший друг. А через двадцать лет на свет вновь выбрался я. Приятно познакомиться, меня зовут Олег. *** Олег хохочет. - Ты понимаешь, насколько глупо выглядишь? Твой единственный друг оказался моим воображаемым!- выпаливает он сквозь поток истеричного смеха. Я понимаю. Однако это ничего не меняет. Всё идёт по плану?- Тогда что мне мешает просто спустить курок?- спрашиваю я, держа Настоящего Олега на мушке. Он на секунду отводит взгляд, задумавшись, и тут же находит ответ.- Тогда ты отправишься в тюрьму, пристрелив своего лучшего друга,- улыбается он,- Понимаешь, друг мой, я не боюсь смерти. Вся моя жизнь прошла в наблюдении за тем, как кто-то проживает год за годом в моем теле, а я все это время сходил с ума среди воспоминаний об убийствах и каннибализме. Ложь. Ты надеешься убить меня когда представится возможность, а затем тебя уже никто не остановит. У меня все ещё есть козырь.- Скорее всего ты прав, и твоё убийство не имело бы смысла, если бы не один нюанс. Я залез в твою квартиру,- спокойно произношу я, внимательно наблюдая за его реакцией. Результат превзошёл все ожидания. Настоящий Олег в ужасе. Я вижу как в нём разгорается ярость и произношу лишь одно слово.- Холодильник. Если бы создатель холодильника увидел в этот момент реакцию Олега, он придумал бы ещё более безобидное название для своего изобретения. Нечеловеческий вой сотряс стены хранилища. Все идёт по плану.- Полиция приехала не за мной, ублюдок, час назад они были в твоём доме, где нашли мое письмо и содержимое холодильника. Мне лишь надо задержать тебя. Я отскакиваю в сторону, роняя пистолет. Удар кулаком приходится именно в ту ячейку, замок которой я повредил выстрелом. Как он освободился от наручников? Дверца сминается подобно фольге. Забыв про второй пистолет, я мгновенно вытаскиваю металлический ящик из недр ячейки, и бью им Олега, целясь острым углом в висок. Олег уворачивается. Содержимое ящика разлетается по хранилищу. Мой блеф сработал. Про холодильник я почти не соврал, три дня назад я действительно нашёл в морозилке человеческие конечности. Но в полицию об этом я не сообщил. Они приехали за мной. Шестым чувством я улавливаю движение его руки, но уже слишком поздно, его кулак подобно кувалде врезается мне в грудь. Воздух покидает лёгкие, я отрываюсь от пола и устремляюсь к противоположной стене. Я теряю сознание прежде, чем мое бренное тело врезается в железную стену. Как же больно. Я продолжаю лететь. Мой разум проваливается в бездну, и устремляется к её эпицентру. Все содержимое головы предстает передо мной в совершенно неожиданном виде. Звуки, эмоции, чувства обретают свои очертания, наливаются цветами. Именно так можно увидеть всю картину целиком. Наконец-то появилась возможность подумать. Какая-то часть меня задаёт вполне логичный вопрос. «Что будешь делать?» Я грустно улыбаюсь, ответ был мне известен ещё до того, как я пересёк порог банка. Вновь обретя рассудок, я понимаю что остался в хранилище один. Скорее всего полицейские ворвались внутрь, услышав звуки потасовки, и натолкнулись на Настоящего Олега. До меня доносятся звуки борьбы. Они не справились, Настоящий Олег все ещё рвётся на свободу. Я не сразу замечаю следы свежей крови на медной поверхности ячеек хранилища. Кровь попала на мои джинсы. Кровь медленно растекается по полу. Она подобно змее медленно огибает лежащие на полу предметы из ячейки, среди которых я замечаю позолоченные ножны кортика, принадлежащего офицеру морского флота. Гравировка на них гласит «Капитану второго ранга…». Меня отвлекают выстрелы. Я поворачиваю голову в строну выхода из хранилища, мгновенно получив заряд боли. С тихим чавканьем затылок отлипает от стены. Я не обращаю на это внимания. На пороге лежит мертвец. Темно-синяя форма. Блестящие сержантские погоны. Табельное оружие на поясе. Сомнений не осталось, полиция добралась до банка. Череп полицейского подобно пластилину идеально повторяет форму торца металлической двери. Лицо стерто, вместо него лишь смесь из осколков костей скул и зубов, а также кровь. Много крови. Его несколько раз ударили дверью. Я думаю, вы догадываетесь кто. Боль в груди мешает мне встать. Не нужно быть медиком, чтобы понять, что добрая половина рёбер сломана. Мне тяжело дышать, тяжело двигаться. Сквозь слезы я делаю глубокий вдох и сплевываю слюну. Крови нет, лёгкие целые. По крайней мере, я очень на это надеюсь. Я заставляю себя подняться на ноги. Из раны на голове за шиворот поползли тонкие струи крови. Боль становится сильнее. Где-то глубоко внутри просыпается слабость. Мерзкая нетерпимость к боли, к этому банку, к Олегу, ко мне. Надо скорее с этим кончать, я не знаю на сколько ещё меня хватит. Я извлекаю второй пистолет из-за пояса и проверяю обойму. Шесть патронов. Я передергиваю затвор. Все летит к чертям. Все идёт по плану. Маленькими шагами, держа руку у левого бока, я медленно покидаю хранилище. Звуки борьбы начинают стихать. У Настоящего Олега кончаются противники. Я медленно двигаюсь по тускло освещенному коридору. Еще пара шагов, основное помещение так близко. Появившись в дверном проходе, я успеваю увидеть последние секунды жизни единственного стоящего на ногах полицейского. Он обреченно, практически лениво делает шаг к выходу. В это же мгновение проносится темный силуэт. Фонтан крови обагряет белую плитку. Полицейский падает замертво, не успев даже схватиться за перерезанное от уха до уха горло. Мне хватает двух секунд чтобы понять, что в помещении банка лежит по меньшей мере шесть трупов. Словно игрушечные солдатики, они навечно застыли в нелепых позах. К горлу подкатывает ком. Меня трясёт. Их изуродованные лезвием тела кричат мне. «Это твоя вина!» Не обращай внимания. Сейчас не время. «Ты знал. Ты знал, что не сможешь спасти его!» Сначала закончи дело. «А теперь мы мертвы!» Успокойся. «Теперь живи с этим!» Вспомни какую-нибудь шутку. «Хотя жить тебе осталось не долго!» В центре зала я вижу Настоящего Олега. Теперь он окончательно преобразился. Хищный взгляд острыми когтями впивается мне в лицо, он улыбается. Он стал ниже. Сутулая фигура находится в постоянном напряжении. В готовности совершить бросок. - Из двух зол выбирают древесную,- тихо вылетает из моего рта. Настоящий Олег в замешательстве.- Что?- переспрашивает он. Я вскидываю руку с оружием и, ни секунды не раздумывая, спускаю курок. Пуля настигает его прежде, чем он успел отпрыгнуть в сторону. Это его не убьёт. Жаль, пара сантиметров левее, и попал бы в сонную артерию. Повреждена лишь трапециевидная мышца. Раненный зверь на всех парах несётся ко мне. Он двигается быстро. Используя любой предмет как защиту от пули, Настоящий Олег стремительно приближается ко мне. Не получается прицелиться. В его руке я замечаю окровавленное лезвие кортика. Выбор не велик, придётся подпустить его поближе. Все мои мышцы напряжены до предела. У меня есть всего лишь один шанс. Настоящий Олег левша. Я перекладываю пистолет в правую руку. Он будет атаковать с правого фланга, выпрыгнув из-за прилавков банковского обслуживания. Он уже близко. Все идёт по плану. Оттолкнувшись от трупа одного из полицейских, Настоящий Олег взмывает в воздух. Я выставляю левую руку вперёд, стараясь отразить оружие предплечьем. Лезвие вонзается в плоть, с хирургической точностью проходит между лучевой и локтевой костьми и устремляется к моему правому легкому. Я с ужасом осознаю, что лезвие пробивает мою грудину, но это не мешает мне приставить дуло пистолета к груди Настоящего Олега. Мой палец трижды нажимает на спусковой крючок, прежде чем адская боль парализует меня. Он прижимает мое тело к стене, все глубже вгоняя лезвие в мою грудь. Как же он силён. Я не могу кричать. Тихие слёзы бегут по моим щекам. Я уже не чувствую как роняю пистолет на пол, больше он мне все равно не понадобиться. Настоящий Олег слабеет. Я смотрю ему в глаза. Он все ещё переполнен ненавистью, он все ещё хочет уничтожишь меня, заставить меня страдать. Однако три пули в его груди думают иначе. Мы стоим и смотрим друг на друга, не зная что делать дальше.- Я очень надеюсь, что ты меня слышишь,- тихо произношу я, говорить становится все сложнее,- Я не жду твоего понимания или одобрения, особенно после того, что произошло. Я не видел другого выхода, и пошёл сюда со скромной надеждой, что ты меня поймёшь. Что будь ты на моем месте, то поступил бы точно так же. Я не мог позволить тебе провести остаток жизни в тюрьме или психушке. Потому ты мой единственный друг. Выражение лица Настоящего Олега на мгновение меняется. Потом ещё раз. И снова. Это выглядит как неумелое переключение кадров, словно кто-то повредил кинопленку. Он меняется ровно до тех пор, пока передо мной не предстаёт мой друг. Я узнаю его взгляд, узнаю выражение лица. Узнаю человека, которого поклялся спасти. Он кладёт руку мне на плечо. Что ты хочешь мне сказать? Я виноват. Я прикончил тебя. Я прикончил всех этих людей. Я прикончил даже себя. Выходит, главный зверь здесь я?- Спасибо,- с трудом произносит он. С этими словами Олег испускает дух. Он отпускает рукоятку кортика и, в попытке сделать шаг назад, падает как подкошенный. С прикованной к груди рукой я медленно сползаю по стене на пол. Так что же будет дальше? Возможно, мораль? Или же весь скрытый смысл истории заключается в отсутствии той самой морали? Честно говоря, не имею ни малейшего понятия. Слишком много раз все перевернулось вверх дном, чтобы можно было дать однозначный ответ. Я чувствую как кровь заполняет лёгкое. Скоро я не смогу дышать и мозг умрет от недостатка кислорода. Не самая мучительная смерть. Сквозь полузакрытые веки я вижу, как к банку подъезжает карета скорой помощи. В этот самый момент я понимаю, что не хочу умирать. Я очень-очень не хочу умирать. Этот план был ужасен. Однако если не брать в расчёт смерть моего друга, смерть невинных людей и мою собственную погибель, то можно смело сказать. Дело выгорело.

Если вдруг вы смогли это дочитать, и по необъяснимой причине вам хочется ещё, то оставлю ссылку на предыдущий рассказ. https://pikabu.ru/story/vremya_dzhona_6293075

Не рекомендуется лицам младше восемнадцати лет из-за обилия сцен насилия.

"Если вы собираетесь это читать, то не надо."
Чак Паланик "Удушье"

Тонкая стрелка старых металлических часов в очередной раз дрогнула, и стремительно перепрыгнула половину циферблата. Часы вновь показывали четверть третьего, что весьма раздражало Джона. Нельзя со стопроцентной уверенностью утверждать о наличии у Джона более веских поводов для беспокойства, однако большинству людей доставит некоторое неудобство столкновение с двухтонным автомобилем, после которого тебе предстоит подобно марионетке пролететь несколько метров по воздуху, а затем приземлиться на правую руку, кожа которой навеки воссоединится с неровным шлейфом асфальта.
По неизвестным причинам это вовсе не волновало Джона. Он лежал на спине посреди проезжей части и с невозмутимым лицом изучал циферблат, ставший причиной остолбенения Джона на пешеходном переходе пару мгновений назад. Указательный палец левой руки изогнулся в под неестественным углом, с издевкой указывая на стрелку, которая целый день не могла преодолеть заветный рубеж, трусливо убегая назад. "Надо отнести их в мастерскую,"- пронеслось в голове Джона. Он до сих пор не понял, что сам нуждается в мастерской куда сильнее.
Боль нахлынула не сразу. Она проигнорировала медвежьи объятия водителя автомобиля, который помог подняться жертве аварии. Она отсутствовала в момент неуклюжей поездки до больницы. Она миновала нежные прикосновения щипцов медсестры, монотонно очищавших рану Джона от камней, щепок и мухи, которой посчастливилось умереть самым неординарным для нее способом. Боль пришла в тот момент, когда, преодолев порог своей небольшой квартиры, Джон стёр с лица маску безразличия.
Нервные окончания ожили, заставив все его тело содрогнуться. Он рухнул на пол и взвыл в бессильной ярости, не желая больше ее сдерживать. Перелом пальца, оголенная плоть правой руки и половины спины, подозрение на сотрясение мозга. Его крик ножом разрезал голосовые связки, и через две минуты стены квартиры отражали лишь негромкий хрип боли. Довольно забавно, что машина сбила Джона именно в тот момент, когда сломанные часы практически выплеснули бушующий в нем океан ярости, лишив его не только морального, но и физического комфорта. Его не волновало завтрашнее увольнение с работы, которе с большей долей вероятности он не сможет миновать. Плевать на отсутствие денег для оплаты квартиры. Даже четвёртая стадия рака легких его свихнувшегося папаши, который извергал из своего рта лишь кровь, гной и ругательства, нисколько не беспокоила Джона. Его члены пронзала лишь первобытная ненависть ко всему вышеперечисленному, и к самому себе в том числе.
Неловкими движениями он стянул с себя лохмотья, совсем недавно походившие на одежду. Старая спортивная кофта сдалась после первого удара о землю, порвалась и оголила руку Джона, не оставив между ней и асфальтом ни единого препятствия. Джон уныло бросил её посреди коридора и направился в душ.
Вода стремительно проползала под бинтами, смешивалась с кровью, и веселым розовым ручейком устремлялась в водосток. Он до упора повернул ручку смесителя, понижая температуру воды, но это не помогло. Боль ни сколько не уменьшилась, вместо этого Джон ужасно замёрз. Он вышел из душа, с трудом сдерживая желание разбить трясущейся рукой полупрозрачные стены душевой кабины и вскрыть себе вены осколками, но прекрасно понимал, что не осмелится сделать ни первое ни второе. Покидая ванную комнату, он на секунду бросил взгляд на своё отражение в зеркале. Бледная, словно рисовая бумага, кожа, тонкий подбородок, широкий лоб, большие карие глаза. Джону не нравилось его лицо, с самого детства ему казалось, будто какой-то чужой человек смотрит на него по ту сторону сторону зеркала. Ему хотелось сорвать эту безобразную маску, исчезнуть из этого мира. Стать безликим призраком оперы. Стать кем угодно, но не быть Джоном.
Его тело с наслаждением утонуло в мягкой кровати. Зона комфорта благоприятно влияла на раны, боль спадала. Огромная рана не позволяла лежать на спине, так что Джону пришлось перевернуться на живот. Он аккуратно свесил руку и принялся что-то усердно искать под кроватью. Спустя пару секунд его сломанный палец врезался в какую-то твёрдую поверхность. Джон тихонько взвизгнул и при помощи четырёх уцелевших пальцев извлёк из-под кровати небольшую стеклянную бутылку с янтарной жидкостью.
Огонь медленно расползался по венам, согревая озябшее тело Джона. Ещё один глоток - и все встанет на свои места. Проблемы улетучатся сами собой. Завтра в этой квартире окажется новый Джон, который не будет бояться, который сбросит с себя бремя абсолютно всех проблем, который ринется на встречу своей новой судьбе с улыбкой на устах и огнём в сердце . Звучит весьма неплохо. Некоторое время спустя довольно пьяный Джон отбросил опустевшую бутылку. Та, описав небольшой пируэт, с грохотом приземлилась на пол и медленно покатилась из комнаты прямо в сторону кухни. Джон криво усмехнулся и мгновенно провалился в глубокий сон.
Он проснулся внезапно, словно от толчка или яркого света. Будто кто-то позвал его по имени. Джон открыл глаза и огляделся. За окном все ещё стояла ночь. Все содержимое квартиры купалось в тусклом свете уличных фонарей. Алкоголь туманил мысли, не давая Джону восстановить события вчерашнего дня. Горло болело от недавних криков, на вряд ли он сможет сказать что-либо ближайшие пару дней. По привычке Джон уставился на часы. Его лицо исказилось гримасой раздражения, когда он увидел, что стрелка вновь вот-вот дойдёт до сорока пяти минут третьего. Через несколько мгновений она вновь вернётся назад.Пять. Четыре. Три. Два.
Гробовую тишину квартиры нарушил какой-то звук. Джон мгновенно оторвался от часов и прислушался. Помесь хрипа и шипения раздавалась из коридора, заставляя сердце Джона биться с каждой секундой все сильнее. Он поднялся с кровати и медленно, стараясь не издавать ни звука, накинул старый халат. Все ещё мокрые после душа бинты неприятно прилипли к ране, но Джон не обратил на это внимание. Его взгляд был прикован к коридору, откуда исходили странные звуки. Джон стоял и слушал, пытаясь определить источник звука. Он не мог точно сказать, сколько это продолжалось, может быть неделю, может быть месяц, может быть пять минут. Выходя из спальни, он на секунду остановился у порога, борясь со страхом. Любопытство взяло верх, Джон сделал шаг навстречу темноте, и замер в ужасе.
В коридоре стоял человек. Тень от стены не давала свету обнажить его очертания, но было видно, что незнакомец одного роста с Джоном, вероятно, немного крупнее его. Не возможно было определить наличие на незнакомце какой-либо одежды, хотя это интересовало Джона в последнюю очередь. Незваный гость стоял в нескольких метрах от него, монотонно издавая странный хрип. Джон боялся пошевелиться. Его мозг отчаянно пытался найти рациональный выход из этой ситуации, но страх отметал все попытки, не оставляя Джону ни единого шанса. Внезапно незнакомец издал что-то похожее на рык и стремительно направился вперёд. Пройдя два метра, он пересёк границу темноты и явил себя свету. От увиденного Джон едва не потерял сознание. Ему на встречу шел не человек, а настоящая Монстр. Одежда на незнакомце отсутствовала, и лишь частично пропитавшиеся чьей-то кровью белые трусы скрывали его наготу. Поверхность рук и живота пестрила порезами самой разной величины. Каждый сантиметр его кожи покрывала кровь, хотя она была далеко не самым страшным атрибутом незнакомца. Страх вселяло его лицо. Вместо губ и щёк незнакомца болтались лишь оторванные куски плоти, обнажая его окровавленные зубы. Носа у незнакомца не было. Неровные края кожи окружили белую кость переносицы. Складывалось впечатление, что перед Джоном оживший мертвец. Левый глаз Монстра был перечеркнут широким рубцом, зато правый с животной ненавистью впился в Джона, который слишком поздно понял, что между ними осталось меньше двух метров. Монстр занёс руку для удара. Блеснула сталь. Если бы Джон вовремя не закрыл голову руками, то лишился бы глаз. Холодная боль рассекла его предплечья. Рукава белого халата обагрила кровь. Джон вскрикнул и повалился на пол. Монстр со звериным ревом кинулся на него, занеся нож над головой. Джон ударил Монстра обеими ногами в грудь, отталкивая его как можно дальше о себя. Незнакомец потерял равновесие и покатился по полу. Нож выпал у него из рук и вонзился в старый лакированный паркет. Джон не стал терять времени. Забыв про боль в спине, сломанный палец и порезанные руки он вскочил и бросился к Монстру, пытаясь помешать ему встать на ноги. Но стоило Джону приблизиться к незнакомцу и попытаться прижать его к полу, как тот со звериной ловкостью вцепился в белый халат, увлекая Джона на пол. Трясущиеся руки обхватили его горло. Когти Монстра царапали кожу, оставляя на ней неглубокие борозды. Одной ногой незнакомец упёрся в грудь Джона, второй - в стену, пытаясь создать максимальное давление на его лёгкие. Единственный глаз Монстра хладнокровно смотрел Джону в лицо. От напряжения все раны Монстра кровоточили ещё сильнее. Джон медленно утопал в крови и боли. Грудь будто придавили грузовиком, шею сжимал стальной ошейник, глаза вот-вот вылезут из орбит. Пунцовое лицо Джона теряло признаки разума, он медленно засыпал. Внезапно сквозь полупрозрачную кровавую пелену он увидел бутылку, выброшенную из комнаты пару часов назад. Теряя последние силы, Джон схватил ее и, стараясь остаться в сознании, нанес Монстру удар. Тупой край скользнул по тому месту, где у Монстра должен быть глаз, задев ужасающую рану. Громогласный рёв на мгновение оглушил Джона. Хватка ослабла, Монстр судорожно затряс головой, пытаясь смахнуть эту боль. Легкие с жадностью втянули в себя воздух. Джон собирался атаковать повторно, но незнакомец молниеносно перехватил его руку и рывком прижал её к полу. Раздался звон стекла. От удара руки об пол Джон выронил бутылку. В его лицо подобно товарному поезду врезался кулак Монстра. Вкусовые рецепторы тут же засекли металлический вкус крови. Он на секунду потерял ориентацию в пространстве, но этого хватило Монстру, чтобы схватить горлышко разбитой бутылки. Бомба мощностью в мегатонну взорвалась на лице Джона. Острые края стекла разрывали кожу, причиняя Джону невыносимую боль. Монстр трижды вонзил "розочку" бутылки в лицо Джона. Слезы смешались с кровью. Плач смешался с криком. Лицо Джона, которое превратилось в кровавую маску, пылало огнём боли. Стекло скребло по зубам, оно разрезало десна, щекотало кости челюсти. Внезапно, сквозь агонию все его мускулы налились отчаянной силой. Не позволяя Монстру ударить себя ещё раз, Джон с бешеным криком взмыл с пола, сбросив с себя незнакомца. Морда Монстра удивлённо вытянулась, когда Джон одной рукой схватил его за шею и прижал к стене. Он несколько раз ударил незнакомца левой рукой. Пластиковая лангета на сломанном пальце треснула. Её острые края вонзились в палец Джона, однако тот не обратил на это внимание. Его заботило только одно - убить эту тварь. Словно с разорванной силиконовой маски, от морды Монстра под ударами Джона отрывались клочья кожи и плоти. Окровавленная тварь резко пригнулась и нырнула под один из ударов Джона, оказавшись у него за спиной. Монстр обхватил его руками и вонзил зубы в шею Джона. Босая нога уперлась в стену. Джон с силой оттолкнулся назад, стараясь отцепить от себя костяной капкан. Спина Монстра с силой врезалась в противоположную стену, воздух на мгновение покинул его лёгкие. Монстр разжал челюсти и закашлялся. Джон развернулся и краем глаза уловил тусклый блеск стали. Нож. Он сделал отчаянный рывок в сторону, собираясь добраться до оружия как можно быстрее, но в последнее мгновенье сильные руки Монстра вцепились в подол халата. Джон упал на усыпанный стеклом пол. Осколки впились в ничем не защищённый живот. Он принялся судорожно брыкаться, не позволяя Монстру оттащить себя назад. Подобно свинье в масле он вертелся в собственной крови. Боль и страх придавали ему сил. Цепляясь ногтями за любую неровность пола Джон медленно полз к своей цели. Он чувствовал, как Монстр отчаянно тянет его назад, поэтому ему ничего не оставалось, кроме как сбросить с себя халат. На мгновение освободившись от оков, Джон рванулся вперёд.
Окровавленная рука обхватила металлическую рукоять и медленно выдернула нож из паркета. Рука принадлежала не Джону. Он опоздал всего на секунду. Над ним возвышался ликующий Монстр. Каким-то неведомым образом тот перемахнул через половину коридора и добрался до оружия первым. Джон почувствовал несильный удар. Холодная боль, звук рассекаемой кожи и негромкий звон стали. Он уже начинает к этому привыкать. Левый глаз Джона внезапно потух. Навсегда. Он шевелил обрывками века, разрубленное глазное яблоко бешено вертелось в глазнице. Примерно с такой скоростью вертелись в голове мысли Джона. Он уже и не помнил начало сегодняшнего дня. Словно битва за его жизнь длилась веками. А стоит ли за неё биться?
Нож стремительно приближался в его голове. Решать надо прямо сейчас. Он тщетно пытался найти причину продолжать бороться. Чего стоит твоя жизнь, Джон?
В этот момент огонь ярости вспыхнул в его голове. Жизнь Джона пуста, он сам пустышка. Его внезапная кончина или исчезновение будет незаметна. Несколько дней Джон будет медленно гнить посреди коридора, где его и оставит эта тварь. Дальше полиция, морг и почетное место с деревянной табличкой на бесплатном кладбище. И ни один человек не заплачет. Лишь пара людей с откровенным безразличием прочтёт его некролог в какой-то неинтересной вечерней газете, и имя покойника будет забыто раньше, чем эта газета окажется в мусорке.
"Нет. Нет! Я не могу! Пусть я умру, я готов к этому, но не так! Свою жизнь уже не изменишь, но смерть я выберу себе сам."
Джон ожил, и тут же поднял правую руку, защищаясь от удара. Лезвие скользнуло по предплечью, разрезав его до кости. Блокировать удар он не смог, нож лишь слегка изменил траекторию. Поняв что боли ему не избежать, Джон испуганно повернул голову и зажмурил глаз. Монстр улыбнулся. Это конец.
Сталь насквозь прошла обе щеки, пронзила язык и застряла в паркете. Послышалось негромкое рычание. Монстр явно ожидал другого результата. Джон вновь закричал от боли не своим голосом. Голосовые связки он окончательно надорвал, теперь его голос походил на соло вокалиста дэт-металл группы. Ротовая полость пылала, словно в неё насыпали раскалённых гвоздей. Но Джон был жив.
Челюсти намертво сомкнулись на ноже. Дешевый металл слегка деформировался под чудовищным давлением. Краем глаза Джон взглянул на Монстра. Тот был озадачен, пытаясь выдернуть нож из паркета и лица Джона. Рукоять дрогнула, лезвие во рту колыхнулось. Джон почувствовал, как его язык разрезало на две части. В солнечное сплетение Монстра врезался кулак, хватка ослабла. Джон резко поднялся с пола.
Не давая Монстру возможности твёрдо встать на ноги, он ударил сгорбившуюся фигуру ногой. Ребра затрещали, Монстр повалился на пол. Весь в крови и порезах, с ножом во рту, Джон походил на пирата-призрака. Он подошёл к Монстру и медленно вытащил нож изо рта. На морде Монстра появилось выражение ужаса. С диким криком Джон кинулся на лежащую фигуру.
Нож плавно пронзил живот Монстра, однако тот был спокоен, словно больше не чувствовал боли. Вместо того, чтобы биться в агонии, защищаться, бежать, незнакомец подался вперёд. Зубы Монстра впились в лицо Джона. Словно бешеная собака, он грыз кожу, сухожилия, плоть. Джон обезумел. Не обронив ни единого звука, он оторвал челюсти Монстра от своего лица. Это было последнее, что он сделал осознанно.
Когда рука перестала наносить удары, голова Монстра медленно растекалась по полу. Осколки черепа, кусочки мозга, кожа и волосы превратились в единую субстанцию. Из развороченной груди во все стороны торчали рёбра. Нож вновь застрял в паркете, какая-то невиданная сила вонзила его в пол практически по рукоять. Рядом со всем этим кавардаком спокойно сидел Джон.
Он сорвал проклятые бинты со спины и приложил их к разорванному лицу. Кровь текла ручьём, у него кружилась голова. Боль как обычно запаздывала. Скоро действие гормонов в его крови закончится, и он сойдёт с ума. Джон неуклюже поднялся и собирался направиться в ванну, но его внимание привлёк блестящий предмет на запястье у незнакомца. Он присмотрелся. Да, сомнений быть не могло, это были его часы. Он тут же взглянул на руку. Под разбитым куполом циферблата назло всему миру бежали точно такие же проклятые стрелки.
Джон кинулся к трупу и перевернул его. Огромная рана от удара об асфальт была на том же месте, что и у Джона. Воздух в лёгких замер. Он стремглав побежал в ванную. Тёмные стены коридора давили на него, становилось жарко. Боль поднималась.
Еле нащупав выключатель, он вдавил его в стену. Свет пощечиной ударил ему в лицо. Когда его глаз привык к свету, Джон увидел Монстра, стоящего перед ним. Он в ужасе отпрянул, Монстр сделал тоже самое. Зеркало. Джон взглянул на себя. Губы и щеки превратились в окровавленные лоскуты. Носа не было. Поврежденный глаз тщетно пытался увидеть малейший проблеск света. Такое не сможет залатать ни один хирург.
Через несколько минут Джон спокойно направился на кухню, оставляя за собой кровавый след. Боль нарастала, однако он не обращал на неё внимание. Его мысли были заняты другим.
"Забавно, Джон. Выходит, ты сам во всем виноват. Твоя работа, твой дом, твоя семья - все это утрачено из-за тебя."
На кухне было пусто. Только гора пустых упаковок из-под полуфабрикатов ютилась рядом со сломанным холодильником. Джон остановился на пороге, борясь с желанием сжечь это место.
"Через пол часа ты умрешь. Да, прямо посреди коридора лежит твой изуродованный труп. И в этом тоже виноват ты."
Он достал из ящика небольшой пузырёк просроченных обезболивающих, которые забыл в этой квартире её предыдущий жилец. Боль становилась невыносимой. Джон начинал тихо рычать. Он яростно высыпал горсть таблеток себе в рот, половина из которых тут же оказалась на полу.
"Что же я могу сделать? Само собой, твоя смерть неизбежна, однако только мне выбирать какой она будет. И ты будешь страдать. Страдать за то, что ты жалок."
Он медленно пережевывал таблетки, зубы впились во что-то мягкое. Возможно, это кусок языка.
"И в этом страдании умрет старый Джон, и родится нечто новое, сильное, бесстрашное. Родится Монстр."
Джон взглянул на часы. Через минуту стрелка убежит обратно. Почему-то он был уверен, что именно в этот момент все случится. Из ящика стола Джон извлёк самый большой нож, и покрутил его в руке. Это был тот же нож, которым он убил Монстра. Следов зубов на лезвии не было. Пока что.
"Я сделаю тебя героем, которым ты всегда мечтал стать."
Когда Джон вышел в коридор тела Монстра уже не было. Лишь одинокая бутылка, выброшенная из его комнаты лежала на чистом паркете. Он взглянул на часы. Вновь четверть третьего.
- Джон!,- попытался произнести он. Вместо этого из его рта вырвался сдавленный рык. Ярость и боль пронзали все его члены, однако он подобно статуе стоял и ждал. Впервые в жизни Джону не было страшно, он сам стал своим худшим кошмаром, и это замечательное чувство было сильнее любой боли. Из комнаты послышался негромкий скрип кровати.
"Просыпайся, Джон. Твоё время пришло."

Этот короткий рассказ я написал год назад. Вся презентация ограничилась лишь тем, что я показал его преподавателю по литературе и нескольким однокурсникам. За весь год я так и не смог придумать что можно сделать с ним, поэтому сегодня выкладываю его в сеть. Рассказ жаждет оценок и критики. Заранее спасибо.