CreepyStory

Тем утром я пробудился довольно рано, но еще долго лежал с закрытыми глазами, наслаждаясь одиночеством. За несколько дней до этого родители уехали в долгожданное путешествие по Европе: долгожданное не столько для них, сколько для меня. Мне оставили полный холодильник жратвы, достаточное количество денег, а так же провели емкий инструктаж на тему «что, где и как». Короче говоря, эти две недели обещали стать незабываемыми.

— ... И не успела эта песня попасть в ротацию нашей радиостанции, как сразу же прочно утвердилась в первой пятерке хит-парада! Напоминаем вам, что Алексей находится сегодня у нас в гостях! Алексей, сегодня, буквально через каких-то шесть часов состоится презентация Вашего нового...

«Кто бы заткнул это радио?».

Я лежал, скинув одеяло на пол и лениво обдумывал планы на день. Планы были нехитрыми: накупить пива и весь день просидеть за компьютером в блаженной, пьяной неге.

Мысль о пиве вызвала тошноту. Только сейчас я сообразил, что у меня дико раскалывается голова.

«Да, с пивком я вчера перебрал!» — весело подумал я.

Минут через десять я решил вставать. Был, конечно, соблазн поваляться еще, но голова болела так, что пара таблеток «Цитрамона» стала просто жизненной необходимостью. Открыв глаза, я спустил ноги на пол и собирался уже подниматься, как вдруг понял, что не могу сделать этого. Правая рука (моя правая рука) вцепилась в спинку кровати мертвой хваткой и в буквальном смысле перестала повиноваться моим командам.

— Что за чертовщина? — я растеряно глядел на руку и не мог ничего понять.

Я дернулся раз, другой, но ничего не вышло — рука продолжала сжимать спинку.

— Бред какой-то...

«Быть может это судорога? Судорога... Да какая к чертовой матери судорога!».

Несколько минут мне потребовалось на то, чтобы привести мысли в порядок. Все это время рука оставалась неподвижной. Наконец, я прикрыл глаза и стал мысленно посылать импульсы во взбунтовавшуюся конечность.

«Отцепись от спинки. Ты должна отцепиться от спинки. Ты должна...».

Бесполезно.

— Друзья! Я предлагаю и Вам рассказать какой-нибудь необычный и интересный случай из вашей жизни! Отправьте SMS с текстом «стори» на короткий номер 6556 и дождитесь нашего звонка. Напоминаем, что авторам лучших историй будут вручены ценные призы от нашей радиостанции!

«Да уж, бля... Необычная история!».

Я снова открыл глаза и ощупал левой рукой правую. Ничего особенного. Более того, я чувствовал ее, как и раньше. Просто она меня не слушалась, вот и все. Поразмыслив еще, я пошевелил ногами, открыл и закрыл рот, поморгал глазами. Все в порядке: тело, за исключением правой руки, оставалось в моем распоряжении. Попытка разжать пальцы правой руки усилиями левой не увенчалась успехом. Их словно приварили к проклятой спинке.

— Экая дьявольщина! — воскликнул я в отчаянии.

На глаза попалось полотно с коллекцией значков, висевшее с незапамятных времен над моей кроватью. Я сумел дотянуться до него и снял один из значков (гордый профиль Ильича при этом ярко блеснул на солнце). Отогнув острую булавку, я осторожно, но достаточно ощутимо ткнул ей в непослушную руку и тут же сморщился. Больно. В месте укола выступила крохотная капелька крови.

— Итак... Так-так-так... — я отложил значок в сторону и теперь нервно чесал голову.

Хотелось в туалет, хотелось позавтракать и выпить кофе, хотелось принять уже проклятого «Цитрамона». Хотелось заниматься обычными делами, но нет — меня не отпускала с кровати собственная рука! Я поискал глазами сотовый телефон и обнаружил его на столе рядом с компьютером. Проклятье.

«А что если она так и не отцепится? Я имею все шансы подохнуть от голода».

От этой мысли стало по-настоящему страшно. Я облокотился подбородком о левую руку и стал ждать. Чего? А хрен его знает.

Так я просидел около часа. Выпитое намедни пиво уже не просилось, а буквально рвалось наружу. Я грешным делом уже подумывал сходить под себя.

— Я родился в Латвии, но сразу после рождения переехал в Россию, — откровенничал тем временем неизвестный мне музыкант Алексей. — Детство было очень тяжелым, денег не хватало порой даже на...

«Ну да, игрушки, прибитые к полу», — криво усмехнулся я.

И тут меня осенило.

— А ведь кровать-то к полу не прибита!

Не медля ни секунды, я поднялся на ноги и медленно, с огромным трудом двинулся к компьютеру. Туда, где лежал заветный телефон. Кровать волочилась за мной гигантским наростом, ковер пошел волнами и сбивался в кучу. В какой-то момент кровать перестала двигаться. Я обернулся и обнаружил, что ковер не дает ей проползти следом за мной. К этому моменту у меня на лбу уже выступила испарина.

— Ну давай же, давай!

Проклятая рука держала спинку крепко, кровать никак не хотела двигаться, а до заветного телефона оставалось ползти еще полкомнаты. И вообще, кому я собирался звонить? И сам не знал, в «скорую», наверное. Или в МЧС. Я дернулся раз, другой. Кровать жалобно скрипела, ходила ходуном, но вперед не продвигалась. Я снова дернулся, уже со всей силы. И в этот момент рука разжалась.

— Ох-х-х!!!

Я пролетел оставшееся расстояние и крепко шибанулся лбом об стол. Придя в себя, я осмотрелся.

— Ого. Вот это да...

Тем временем Алексей заканчивал свой рассказ по радио:

— ...иногда наступают такие моменты, когда невозможно собраться с мыслями, такая апатия, что даже руки тебя не слушаются. Ну вы знаете...

— Да уж, блядь, поверь, знаю! — рыкнул я, потирая ушибленный лоб.

Я как-то сразу и не заметил, что тер его правой рукой.




За исключением необычного происшествия утром, день прошел в точном соответствии с моим планом. Некоторое время я еще с недоверием поглядывал на правую руку. Но она работала, можно сказать в штатном режиме и, за исключением странного холодка, поселившегося в венах и мышцах, ничем не отличалась от своей левой сестры.

Закупившись пивом, сигаретами и своими любимыми луковыми крекерами, я уселся за компьютер и в течении дня обшарил едва ли не весь рунет в поисках похожих случаев. Мне удалось разыскать несколько медицинских статей, пару рассказов, а так же форум, где говорилось о подобном. Но, перечитав все найденное на несколько раз, я так и не нашел ответа на интересующий меня вопрос — какого черта со мной произошло утром?

Часа в четыре звонила мама.

— Привет, мам! Как вы?

— А мы в Берлине! — радостно сообщила она. Связь в роуминге была не ахти — казалось, что мама говорит через стену из соседней квартиры. — Шесть часов добирались на автобусе, устали в дороге, но все равно пошли гулять.

— Как там с туалетами?

— Не так, как в России. Представляешь, здесь на улицах как таковых туалетов нет!

— И куда же тогда нужду справлять? — удивился я.

— Заходишь в любой паб или ресторан и молча идешь в туалет — никто не против.

— Хм, удобно, — оценил я.— Попробовать что ли здесь так же?

— Ага, — мама засмеялась.

— А где отец?

— Пива нахлестался и остался в отеле.

— Я слышал, что немецкое пиво не сильно хмелит.

— Конечно, его же со спиртом не мешают. Думаю, он специально притворился, чтобы на экскурсию не идти. Сидит небось сейчас в баре, продолжает. Видел бы ты его глаза, когда автобус ехал два часа без остановки.

Меня это позабавило. Представив страдания отца, я тоже решил сходить в туалет.

— Рейхстаг уже видели?

— Нет, в центр вечером поедем. А пока что так возле отеля ходим. Как у тебя там, все в порядке?

— Да, нормально все. Представляешь, сегодня утром... — я осекся. Стоило ли рассказывать о происшествии маме сейчас?

— Что такое?

— Да нет, ничего особенного. Приедете — расскажу.

— Ладно. У тебя хоть деньги-то еще остались?

— А куда ж им деваться-то? — как можно искреннее удивился я. Денег, по правде говоря, оставалось маловато.

— Знаю я тебя — весь в отца. Ладно, не будем деньги на телефоне тратить. Будь здоров.

— Хорошо вам отдохнуть, мам.

— Смотри, чтобы к нашему приезду все было в порядке: цветы политы, дома порядок.

— Договорились. Папе привет.

— Хорошо. До связи.

— Созвонимся, мам.

Я убрал трубку в карман и, наконец, расстегнул ширинку.

К десяти часам вечера я был пьян в стельку. Я даже не стал выключать комп, кое-как дополз до кровати (которая снова оказалась на своем привычном месте), плюхнулся и заснул мертвым сном.

Проснулся я в темноте и долго прислушивался к своим чувствам. Что меня заставило пробудиться? Голова гудела, живот жалобно урчал, мочевой пузырь сжимался в спазмах, но все это было делом привычным, похмельным. Тогда что?

«Боль?» — спросил я сам себя.

Да, действительно: на затылке, над правым ухом и в области левого виска кожа головы горела так, словно там кровоточили обширные ссадины. Я разлепил глаза и, немного привыкнув к темноте, вздрогнул. Надо мной кто-то стоял. Я не видел его фигуры или тени, но заметил руки, которые выполняли какие-то странные манипуляции.

— Эй, ты!

Я резко сел на кровати и попытался отмахнуться, но не смог — у меня не оказалось рук... В ужасе я осмотрел себя с ног до головы и понял, что все конечности оставались на месте. Снова глянув в темноту комнаты, я попытался рассмотреть ночного гостя, но никого не обнаружил. Но кто-то же здесь был! Я видел его! Я видел его руки!

Или это были...

— ... мои руки?

Осознав это, я сглотнул плотный комок и медленно лег обратно. Тем временем руки самопроизвольно поднялись вверх и задвигались в каком-то зловещем, нестройном танце. Они то выпрямлялись и тянулись к потолку, покачиваясь, подобно уродливым хищным цветкам, то начинали вдруг ощупывать мое тело, то судорожно шарили по одеялу и простыне. При этом несколько ногтей сломалось, и я зашипел от боли.

— Безумие. Это какое-то безумие. Кошмарный сон, и только.

Не обращать внимание на странные манипуляции собственного тела та еще задачка, но я справился. Я закрыл глаза, стиснул зубы и буквально впихнул себя в сон.

Утро вечера мудренее, или, как советуют в Интернете: в любой непонятной ситуации ложись и спи.

* * *

Утром я сидел в кровати и с тоской глядел на вибрирующий сотовый телефон. Ночью руки рвали с моей головы волосы; рвали, судя по всему, жестоко и беспощадно. Постельное белье было сплошь усыпано клочками волос, наволочка измарана кровью; я ощупывал голову и время от времени шикал от боли. Оценив всю нелепость ситуации, я даже посмеялся, хотя смешного тут было мало. Телефон тем временем ненадолго успокоился, после чего зазвонил вновь.

— Я занят, позвоните попозже, — процедил я сквозь зубы, так и не поднявшись с кровати.

Нет, дело было не в лени и моем нежелании брать трубку. Я жаждал дотянуться до телефона и позвать к себе хоть кого-нибудь, хоть судебных приставов, хоть черта лысого. Но ноги, они...

Примерно с час я наблюдал за их движениями, они то сгибались, то разгибались, двигались из стороны в сторону, ложились друг на дружку. Несколько раз они спускались на пол, и сердце мое екало в отчаянной надежде, но ноги неизменно забирались обратно под одеяло. Я пытался их размять и сделать массаж, благо руки этим утром слушались меня исправно, но все тщетно. Ноги продолжали жить своей жизнью.

Но вот, наконец, они окончательно спустились на пол, легко подняли меня и двинулись в сторону кухни. Ощущение можно было сравнить с первой поездкой на двухколесном велосипеде. Мне постоянно казалось, что я могу не удержать баланс и рухнуть на пол. Ноги прошлись до кухни (там я успел прихватить себе черствую булочку и банку недопитого пива), повернули обратно и, как только я решил было позавтракать, начали что-то вроде утренней гимнастики. Я несколько раз присел, попрыгал, встал на цыпочки и, стоя так, поднял одну ногу, а в финале действа резко опустился на шпагат, чего никогда ранее не делал.

— Ах, черт!!! — я взвыл от боли в неразработанных мышцах паха, отбросил булочку и банку прочь и схватился за промежность. — Хватит! Хватит! Я умоляю, довольно!

Но ноги не унимались. Далее со мной стали происходить такие метаморфозы, что и описать трудно. Ноги изогнулись под невероятным углом, встав таким образом на пол, и понесли меня в направлении спальни. Со стороны я, наверное, походил на гигантскую, человекообразную каракатицу.

— Пожалуйста, хватит, — я ослабил мышцы пресса и безвольно повис на ногах.

В какой-то момент я сумел схватится за дверную ручку обеими руками.

— Вот так вам, сволочи. Вот так... — я вцепился в дверь изо всей силы, так, чтобы ноги не могли идти дальше, и повис.

Шли минуты. Ноги занимались своими делами и время от времени пытались шагать дальше. Я не давал им сделать этого и, находясь в подвешенном состоянии, медленно терял силы. В какой-то момент ноги успокоились и смирно «легли» рядом со мной, лишь изредка подергиваясь. Мысль в ту минуту показалась мне безумной, но я решил попробовать пошевелить ими. Я даже испугался, когда, повинуясь моей команде, ноги послушно выпрямились и привели меня в вертикальное положение.

— О-о-х... — я обессиленно повалился на пол и сжался в клубок.

Мышцы в паху нещадно ныли, настолько сильно, что я даже позволил себе несколько слезинок. Болели затекшие руки, державшие меня на весу никак не меньше двадцати минут. Горели ссадины на истерзанной голове.

Ничего не скажешь, хорошенькие выдались выходные!

Часы показывали половину второго, когда я, так и не сумев подняться, переполз на кухню и закурил. Во время всего этого абсурдного действа я не удержался и таки намочил в штаны. Ноги были немилостивы к своему старому хозяину и не сводили его в туалет. С огромным трудом я встал и перебрался в душ, где включил горячую воду и тупо уселся в ванну. Там я просидел минут сорок и даже задремал, а когда выключил воду, то уже мог оценить свое состояние на слабую троечку.

— Алло, это скорая?

— Что у Вас случилось? — стальной и грубый голос диспетчера показался мне пением райских птиц.

— Здравствуйте. Пришлите ко мне бригаду, прошу Вас.

— Что произошло?

Я сбивчиво объяснил свою проблему. Рассказ звучал настолько нелепо, что в некоторые моменты я и сам подумывал, стоит ли продолжать. Но, на мое удивление, диспетчер лишь спросил мой адрес, осведомился о наличии домофона и, получив утвердительный ответ, кинул короткое «Ждите».

И я стал ждать.

* * *

Сигнал домофона пронзил мрачную тишину квартиры ближе к вечеру. Я не включал компьютер и телевизор, не ел, не пил, не курил и даже не вставал с места, боясь повторения приступа. Поэтому, когда я резко поднялся и застоявшаяся кровь пришла в движение, тело возмущенно заныло. Скрипя зубами от судорог и неприятного покалывания (мышцы затекли), я добрался до трубки в впустил врачей.

Доктор оказался один. Это был высокий мужчина с хорошо заметным брюшком и нездоровым цветом лица. Нижняя губа его казалась гораздо больше верхней, отчего выражение лица его напоминало гримасу капризного, избалованного ребенка.

— Так, на что жалуемся? — он не разуваясь прошел в комнату.

Я проковылял за ним.

— Понимаете, доктор...

Как и в первый раз по телефону, я не знал с чего начать и как описать произошедшее со мной. Оттого рассказ мой, и без того нелепый, прозвучал совсем уж по-идиотски.

— ... вот, — закончил я.

Доктор смерил меня взглядом и уставился в свою папку.

— Алкоголь употребляли?

— Да, немного.

Мужчина осмотрел комнату, где с пола можно было набрать по меньшей мере два ящика пустых бутылок и банок.

— Наркотические средства?

— Нет.

— Курительные смеси?

— Да нет же, — устало протянул я. — Только пиво. Но это же не...

— Головные боли мучают?

— Ну... Так, иногда. Особенно если... — я кивнул на пустую тару, но врач не увидел этого жеста, что-то записывая в папке.

— Черепно-мозговые травмы?

Я почесал затылок и случайно содрал спекшуюся коросту.

— В детстве я упал с бетонной плиты, — ответил я, кривясь от боли. — У меня было сотрясение мозга.

— Во сколько лет?

— В семь.

— Угу.

Врач уселся на кровать прямо поверх постельного белья. Я отошел к окну и, почему-то стараясь не шуметь, тихонько опустился в кресло. Тебе плевать на свое здоровье и все-то трынь-трава, пока не дойдет до дела. А как дойдет, так и сожмется очко тугим узлом и в полной мере ощутишь цену здоровья и каждого лоскутка своей никчемной тушки.

— Ранее на учете в диспансере состояли?

Я не понял его вопроса.

— В каком диспансере?

Он коротко глянул на меня.

— В психоневрологическом.

— Да нет, конечно. С чего бы мне...

Он снова что-то быстро записал в папке.

«Неужели на учет? Господи, только не это! Только не это!».

Затравленным взглядом я уставился на мужчину в белом халате. В моих глазах он был и палачом и спасителем одновременно. Ведь он решал мою судьбу. Пару минут он молчал, чиркая ручкой в каких-то листках, потом поднялся на ноги.

— Завтра же отправляйтесь к своему участковому врачу. У него получите направление на ЭЭГ...

— Эээгэ?

— Электроэнцефалограмма. Потом с результатами анализа идете на Ленина, 20.

— Это диспансер?

— Диспансер. Обратитесь в регистратуру за карточкой и пройдете в кабинет 206.

— Это все? — я не верил своим ушам.

— А что вы еще хотите?

Меня это даже немного разозлило.

— Доктор, у меня руки по ночам вырывают волосы, а ноги выделывают акробатические трюки!

— И что?

— Как что? — взбесился я. — Дайте мне какую-нибудь таблетку или поставьте укол, или...

— Я не могу без ведома Вашего врача начать медикаментозное лечение, — перебил меня мужчина. — Сегодня попейте успокоительного. «Новопассит» или настойку пустырника. Можете принять легкое снотворное перед тем, как ложиться. Никакого алкоголя, и завтра прямо с утра идете в поликлинику.

— А если я не смогу пойти в поликлинику? — взвыл я. — Если мои ноги не захотят в поликлинику?

Но доктор уже направился к двери. Я несколько раз глубоко вдохнул и двинулся следом.

— Скажите, — уже более спокойно спросил я, — а такое бывает?

— Как видите, бывает.

— А Вы с таким сталкивались?

— Со всяким встречался.

— А это лечится?

— Все лечится.

Его голос не выражал ни участия, ни сочувствия, ни интереса. Мне даже захотелось ударить работника скорой, но я сдержался. Когда входная дверь за ним закрылась, я прислонился к стене и чуть не заплакал уже во второй раз за день. В этот момент чья-то рука легла мне на плечо, и от неожиданности я чуть не подпрыгнул на месте.

— Тьфу, черт! Никак не привыкну! — я распахнул левой рукой дверь и выскочил в подъезд. — Доктор! Доктор, подождите!..

Мне удалось нагнать его на площадке второго этажа. Он обернулся и раздраженно посмотрел на меня.

— Ну что еще?
— Вот, посмотрите! Опять! Смотрите! — в диком возбуждении я тыкал левой рукой на правую, которая до сих пор, неловко изогнувшись, лежала на плече. — Видите, она снова меня не слушается!

— Ничего не вижу, — он продолжил спускаться.

— Да как же так? Подождите! — я снова его догнал. — Я не могу ей ничего сделать! Разве непонятно? А? Ну попробуйте, попробуйте ее разогнуть! Ну же!

Он молча посмотрел на меня поверх очков. И тут я понял, что ничего не смогу доказать этому человеку. Я представил, как выгляжу со стороны и, тяжело вздохнув, стал подниматься домой. Рука тем временем отпустила плечо и вцепилась в рукав махрового халата.

— Постарайтесь успокоиться и отдохнуть. Завтра — к врачу, — кинул мне вслед доктор, но я ничего не ответил.

* * *

Дома я включил компьютер и хмуро принялся допивать вчерашнее пиво.

«Пошел он в задницу со своими рекомендациями!».

Я был уверен, что эта проблема не медицинского характера, и уж как минимум не следовало меня записывать в психи.

«А что ты тогда хотел от скорой помощи?» — ехидно спросил внутренний голос.

— Все равно пошел он к черту, — рыкнул я под нос.

Рука снова стала моей минут через двадцать. Я раз за разом обыскивал интернет в поисках нужной информации, но ничего другого, кроме найденного ранее, не обнаружил. В итоге я застрял на каком-то форуме, где обсуждались новинки видеоигр, и прекратил поиски. На душе было тревожно. Все тело ныло.

На улице медленно сгущались летние сумерки. Со двора доносились веселые детские голоса, приглушенное рычание нескольких моторов из гаражного кооператива, скрип качелей и мерное уханье голубей. Какая-то старуха не то радовалась чему-то, не то возмущалась, а более молодой мужской голос что-то ей мягко доказывал. Совсем уж вдалеке разносилась попсовая музыка из многочисленных летних кафе.

Отправившись за последней банкой пива, я задержался у окна и в этот момент у меня зазвонил телефон (теперь я предусмотрительно держал его при себе). Я совсем забыл, что мне звонили утром. Это могли быть родители и я торопливо достал трубку из кармана.

— Алле, Леха, — звонили не родители, а мой лучший друг.

— Здаров! Че трубу не берешь?

— Леха, слушай, как хорошо, что ты позвонил! Ты можешь ко мне приехать?

— Ну дык... Я потому и трезвоню тебе. У тебя ж предки свалили.

— Да-да. Приезжай скорее.

— Что-то случилось?

— Случилось! Еще как случилось!

— Говори.

— Приезжай, давай! На месте расскажу.

— Да все я одеваюсь уже. Скажи, произошло что-то серьезное?

— Более чем.

— Ладно, через двадцать минут буду.

И он первым положил трубку. Я убрал телефон в карман и еще немного постоял у окна. На душе немного полегчало. Леха как-нибудь поможет, что-нибудь обязательно придумает. И почему я сразу не догадался ему позвонить?

* * *

Леха никогда не отличался немецкой пунктуальностью, но в этот раз он явился даже раньше назначенного срока. Это был здоровенный детина с хорошо развитой мускулатурой и чрезвычайно живым, ироничным лицом. Никогда не унывающий парень с заливистым, заразительным хохотом и прекрасным чувством юмора. Мы подружились с ним еще в школе, хоть я и учился двумя классами младше. Еще в одиннадцатом классе он занялся спортом, бросил курить и почти не пил. По крайней мере не пил так, как я. Он часто заступался за меня, потому что драться я не умел и не умею, к тому же не раз поддерживал меня в трудных жизненных ситуациях. Я считал его прекрасным и своим единственным другом.

Когда Леха появился в коридоре я, не в силах сдержать эмоций, обнял его и долго не отпускал.

— Ну-ну, маленькая, успокойся,— насмешливо проговорил он и отстранил меня в сторону. — Сосаться не будем?

— Да пошел ты.

— Рассказывай, что у тебя произошло. Я весь во внимании.

— Проходи, садись.

Мы расселись в комнате: я на кровать, Леха в компьютерное кресло. Он достал из пакета бутылку безалкогольного пива (всегда высмеивал его за это), немного хлебнул и вопросительно уставился на меня.

— Ты хреново выглядишь, — заявил он, прежде чем я начал рассказ.

— Сам знаю. Короче, слушай...

Описывать Лехе то, что произошло со мной, оказалось гораздо сложнее, чем врачу или диспетчеру. Он внимательно выслушал меня, а когда я закончил улыбнулся своей фирменной, но ненавистной в тот момент улыбочкой.

— Нет, Леха, пожалуйста, — простонал я.— Только давай без этих твоих шуточек!

Но он не удержался. Больше часа мне потребовалось, чтобы доказать ему, что я ничего не принимал из наркотиков и не разыгрываю его. Наконец, сообразив, что я не шучу, он стал серьезным и задумался, уставившись в стену.

— Ты веришь мне? — робко спросил я.

Леха кивнул. Я не мог понять, что за выражение замерло на его лице. Озабоченность, но в связи с чем именно? Поверил ли он мне взаправду или теперь мысленно рассуждает, как врач «скорой»?

— О чем ты думаешь?

— Так это все правда? — Леха внимательно посмотрел на меня.

— Говорю же тебе, да! — постепенно меня охватывало отчаяние. Леха должен мне поверить!

— А сейчас все в порядке?

— Пока да. Что ты об этом думаешь?

Леха помолчал.

— Думаю вот что, — начал он, осторожно подбирая слова. — Я склоняюсь к тому, что все-таки доктор прав...

— Блин!— простонал я.

— Подожди! — перебил меня друг. — Ведь, по большому счету, любое твое движение — это команда мозга, электрический импульс и не более того. И так или иначе, телом твоим управляет твой же собственный мозг.

— Да нет же! Нет! Как ты не поймешь, что мои конечности не просто беспорядочно подергиваются, или не слушают команд мозга — они самостоятельно выполняют действия!

— Какие действия? — Леха заострил на этом внимание. — Рука вцепилась в спинку кровати? Ноги несли тебя куда-то помимо твоей воли? Братан, рука погибшего солдата может сжимать винтовку так, что вдвоем не отберешь, а курица с отрубленной головой может бегать несколько минут. Черт побери, покойники в морге шевелятся! Конвульсия, остаточные импульсы и все такое.

— Да, но я-то жив! И я не курица!

— С этим трудно поспорить, — усмехнулся парень.— Но все эти случаи связаны с мышечной активностью и деятельностью или бездеятельностью мозга. Я не медик, но думаю, что док не мог сказать тебе чего-то другого. Сходи в больничку, там и разберутся.

— Да не хочу я идти в блядскую больницу! — почти закричал я.

Леха пожал плечами и ткнул кнопку включения компьютера.

— Я не могу тебя заставлять, но и совета другого не дам. Смотри сам, дерьмо у тебя походу серьезное. Запустишь — хуже станет.

— Посмотрим за динамикой, — проворчал я.

— За динамикой? — хохотнул он.— Вчера ночью ты волосы с головы рвал. А что если сегодня руки вцепятся тебе в горло? А? Будет тебе динамика.

О таком развитии событий я даже не задумывался. А вдруг правда?

— Ладно, — вздохнул я. — Я пойду в больницу.

— Вот и умничка.

— Но у меня будет к тебе просьба.

— Ага, — Леха уже заходил в Интернет. — Ща я тебе такой видос покажу, в штаны наложишь...

— Леха, ты слушаешь меня?

— Да слышу, слышу. Какая у тебя просьба?

— Возьмешь мои ключи от квартиры и, когда будешь уходить, закроешься сам. А завтра утром зайдешь за мной и проводишь в поликлинику.

— На хрена это?

Я выразительно посмотрел на непонятливого друга.

— Ах, понял, понял, — парень хлопнул себя по лбу. — Боишься, что своими ногами не доберешься? На руках-то слабо...

Ничего не ответив на его явно издевающийся тон, я сходил на кухню, взял себе табурет и уселся рядом с другом.

— Какой ты там видос хотел показать?

— О! Там, прикинь, девке прямо в ж...

Оставшийся вечер прошел тихо и спокойно. Совсем как раньше. Леха ушел часа в два ночи, я же завалился спать.

* * *

Когда я проснулся, я даже не сразу понял, что со мной происходит. Голова безвольно болталась из сторону в сторону, так, будто меня куда-то несли. То же самое происходило с правой рукой, а остальное тело я почти не ощущал. Я открыл глаза, поднял голову, но еще некоторое время потребовалось, чтобы свыкнуться с темнотой.

— Твою мать... — выругался я, поняв что произошло. — Нет! Ну, нет! Я же спать хочу! Зачем ты меня мучаешь?

Пока я спал, тело само по себе принялось расхаживать по квартире. Не знаю, как долго это происходило: может быть несколько минут, а может с того самого момента, как я уснул. Сейчас оно бесцельно слонялось по кухне, перебирая самые разнообразные предметы.

— Ну и что теперь? — спросил я сам себя.

Рука взяла солонку, повертела и небрежно отбросила в сторону, так же поступила с яблоком и немытой кружкой. Кружка при этом разбилась.

— Эй, может не будем сорить, а? Нам же с тобой потом все это убирать, — хотелось свести все на шутку, но поведение тела становилось все более зловещим. — Ну и делай что хочешь. Мне плевать.

Я закрыл глаза и снова свесил голову на грудь. Один раз мне уже удалось уснуть в подобной ситуации, но тогда надо мной всего лишь парили руки (а если подумать: хренасе «всего лишь»!). Сейчас двигалось все тело. Так и не уснув, я открыл глаза. Тем временем ноги переместили меня к раковине, где рука стала торопливо перебирать посуду, чистящие средства и столовые приборы. Тарелки со звоном летели на пол, поверх осколков падали ложки, вилки, пластиковые банки, губки для мыться посуды и кухонная прочая утварь.

— Чего тебе надо?

В этот момент рука сжала тонкий нож для резки хлеба. Я думал, что он так же отправится на пол, но этого не произошло. Тело боком подошло к окну, постояло там с пару минут, после чего целенаправленно двинулось в коридор. Все это время рука сжимала нож.

— Эй! Эй, куда ты меня несешь! — я отчаянно дернулся, но из этого ничего не вышло. Лишь тело слегка крутанулось вокруг оси, да дернулась в сторону свободная рука. — Это уже не шутки! Довольно!

Оказавшись в коридоре тело открыло деревянную дверь и попыталось отворить железную. Не тут-то было: дверь была заперта Лехой на ключ, а ключ он унес с собой. Тело замерло.

— Хрена тебе, — язвительно прошептал я.

Так я простоял с полчаса. Несмотря на все происходящее, на меня напала дрема. Я уже почти уснул, как вдруг тело снова двинулось внутрь квартиры. Еще пятнадцать минут я бессистемно слонялся по комнатам, кухне и коридору, после чего кулем рухнул на пол. Все конечности снова принадлежали мне.

— Вот оно что... — протянул я, шокированный собственным открытием.

Потирая ушибленный локоть, я поднялся на ноги и сел на кровать. Электронный циферблат часов показывал половину четвертого, поэтому звонить Лехе я не стал. Спать расхотелось совершенно и я принес с разгромленной кухни пепельницу, сигареты и зажигалку. Пищи для думок прибавилось основательно.
Идея рассказать обо всем Лехе пропала вместе с первыми лучами солнца.
"Нет,"- решил я: "Я не буду ему ничего говорить. Он упечет меня! Упечет в дурку! Этого еще не хватало. Надо попытаться решить все своими силами. Можно еще кое-что попробовать".
И я решил так. Сначала мы сходим в больницу, где я пройду все необходимые процедуры и посещу всех специалистов. Потом я заберу у Лехи ключи, вернусь домой и закроюсь изнутри на все замки. Спрячу ножи, вилки и любые другие опасные предметы в отцовский сейф. Туда же положу ключи и закрою сейф на замок. Код знает голова, а голова в моменты приступов неподвластна телу. Руки попросту не могут знать шифр! Перед сном, на всякий случай я сам свяжу себя - руки и ноги - и лягу спать. Посмотрим, что мятежное тело придумает в такой ситуации!
"А что будет, когда вернутся родители?"- предательски шепнул внутренний голос, но я тут же его заткнул.
- Все будет нормально,- приободрил я сам себя и стал одеваться. Скоро за мной должен был зайти Леха.

* * *
- Ну вот и все, мой психованный друг,- жизнерадостно проговорил Леха.
- Пошел ты.
- Эй, мог бы и повежливее с товарищем,- наигранно обиделся он.- Я весь день с тобой по казенным домам шлялся.
- Ничего себе "все",- сморщился я, потирая пах.
Мышцы явно повредились при падении на шпагат и с каждым часом болели все сильнее. Не хватало еще и с этим делом в больницу угодить.
- Может, сходим искупаемся?- предложил Леха.
- Не, не сегодня.
- А чего так?
- Не до купаний.

Прежде, чем я начну свое повествование, давайте кое-что проясним. Я не наркоман и не алкоголик, никогда не имел проблем с нервами или психикой, о галлюцинациях только слышал. Знаю, все сумасшедшие так говорят, но поверьте, после случившегося я добровольно записался к мозгоправам, потому что начал сомневаться в собственном душевном здоровье. Оно оказалось абсолютно исправно.К сожалению.

Честняк, для меня сейчас было бы огромным облегчением получить путевку в жёлтый дом с выпиской о шизофрении или каком-нибудь другом серьезном расстройстве. В таком случае получилось бы, что я ненормален, то есть, всего лишь сбился с курса прописанной человеками нормы. А теперь получается, что ненормален окружающий мир. Но миру-то никто норм не прописывал, так? Ученые мужи и по сей день не в силах объяснить целый список явлений и парадоксов. Это наталкивает меня на нехорошую мысль: возможно то, что стало самым безумным кошмаром в моей жизни, для мира на самом деле является совершенно естественным порядком вещей. И происходит постоянно. На каждом углу. Возможно, даже каждую секунду.

Но давайте обо всем по порядку.

Начинается моя история более чем мирно. Несколько лет назад я представлял из себя распиздяистого студентика, который вспоминал об учёбе только в разгар сессии, а остальное время делил между шашлычными посиделками, войной за бабское внимание и WoT’ом. Последний пункт и стал отправной точкой моего повествования. На форуме танкистов я познакомился с одним чуваком… назовем его Н. Наше плодотворное боевое сотрудничество скоро переползло на уровень контактовской дружбы, а позже вылилось в длительные печатные беседы, которые с течением времени становились ламповее и душевнее. Хотя Н. стал первопричиной всех моих нынешних проблем, я все равно не могу думать об этом человеке без уважения. Это был прямо-таки не по годам эрудированный парень с широким кругозором, что нечасто встречается среди ВоТеров (простите, ежели кого обидел). Впрочем, столь интересные собеседники в принципе встречаются нечасто.

Н. был немного старше меня и прожил весьма непростую жизнь. Когда мы познакомились, минул едва ли год со смерти его последнего живого родственника, деда по отцовской линии. Что случилось с остальными членами семьи — не знаю. Он никогда не говорил об этом, а я считал бестактным вести расспросы на такую тему. Но вместо того, чтобы забить на учёбу и утопить печаль в дешевом спирте, Н. вложил каждую секунду полученной свободы в свое будущее. Вскакивал затемно, отправлялся на какие-то подработки в местных заведениях, после ехал в столицу на вечерние занятия. К началу описанной в моем рассказе заварухи он уже закончил худвуз и преподавал рисование в местной школе, а параллельно творил всякие интересные штуки — писал потртреты, продавал в интернете пейзажики и даже расписывал храмы. Временами я завидовал столь романтичному образу жизни. Хотя на деле менее всего хотел бы променять прелести столицы на тесную, пропахшую разбавителем для красок квартирку в Подмосковье.

Всю жизнь у Н. была только одна крыша над головой. Располагалась она в одной из подраздолбанных хрущевок Правдинского поселка. Что, не слыхали о таком?

До знакомства с Н. я и сам не слыхивал. Специфическая, но забавная локация примерно в полуторах часах электричковой езды от моего родного ДС. Недалеко от Правдинского есть две замечательные вещи. Во-первых, здоровенный дикий лес с болотами, буераками, сосняками и прочим декором из рассказов Виталия Бианки; а во-вторых, нехилое такое водохранилище, по своему великолепию ничем не уступающее естественным водоемам. Не в последнюю очередь я решился навестить эту глухомань из-за водохранилища.

Вышло всё так: я и Н. практически одновременно расстались со своими тнями. Я чуть раньше, он чуть позже, но един хрен. Я предался нытью и депре, а Н. в силу своего жизнелюбия быстро вспомнил о принципе «если тебе достался лимон, то проси к нему соль и текилу». Нет девушки — есть холостяцкая свобода! Решив приподнять настроение нам обоим, он пригласил меня на уик-энд к себе в гости: порыбачить. Да, это было одно из наших общих увлечений. Хотя последний раз я держал в руках удочку пять лет назад, но готов был отдать многое за возможность вновь побаловать себя таким времяпровождением.

В итоге я отдал гораздо больше, чем рассчитывал. Но, как уже говорилось, обо всём по порядку.

В общем, долго уговаривать меня не пришлось. С начала недели я едва мог усидеть на месте, предвкушая славные пацанские выходные с дешевым алкоголем, плеском рыбьих тушек в пластиковом ведерке и стрекотанием цикад под жарким полуденным солнцем. Утром пятницы я схватил заранее приготовленный рюкзак и отправился к Ярославскому вокзалу. Впереди меня ждали три выходных, два из которых я собирался провести в отличной компании. Хорошее настроение так и перло.

Хотел бы я поэтично расписать красоты Правдинского, но пошли они к черту по двум причинам: во-первых, кому оно надо; а во-вторых, я не особенно их запомнил. В памяти осталось только четкое разделение окрестностей на две половинки. Одну, скучную, занимали свежие коттеджи толстосумов и дачные новострои. А вот вторая, куда более интересная — сплошной привет из девяностых. Рядом с лесным массивом законсервировались пятиэтажки, гаражи-коробочки с облезающей краской, заплесневелые ларьки, в которых продавали просроченную колу и их собратья-«стекляшки» с дебильными названиями. Но самой забавной частью поселка были местные аборигены, всем своим видом и манерами дававшие понять, что класть им на течение времени.

Н. встретил меня у станции. Вскоре мы уже тарились товарами первой рыбацкой необходимости: пивом, хлебом, ветчиной, пивом, воблой (а вдруг не нарыбачим нихрена), сигаретами, сухариками, пивом, пивом, пивом. ИРЛ Н. оказался столь же занятным собеседником, сколь и в сети, а потому время летело незаметно. В общем-то, ничего интересного припомнить не могу. Так называемая «рыбалка» превратилась в смесь из экскурсии по местности, бухаловке, хлопанью комаров и попыток искупаться. Мы словили только пару захудалых ротанов, но это не испортило веселья.

Которое я, к слову, тоже не очень запомнил.

А вот момент, с которого все начало незаметно катиться по наклонной — запомнил. Хорошо запомнил.

Под вечер, когда мы с Н. уже направлялись к его берлоге, на глаза нам попался ржавый скелет отечественной машинки. Он торчал прямо из травы, стелившейся у самой кромки леса. Возле него сновала пара мальчишек. Не сдержав любопытства, мы спросили, зачем они возятся с этой рухлядью. Пацаны сказали нам, что ловят ящериц. Дал знать о себе нерастраченный рыбацкий азарт — мы решили помочь им и дружно перевернули ржавчину набок.

Открывшееся зрелище запомнилось мне надолго. В одной из рытвин, которую прочертило железо, шевелился клубок маленьких коричневых тел. Похоже, мы распотрошили ящериное гнездо или что-то вроде того. От двух пьяных мужиков, ворочающих металлолом, не стоит ожидать аккуратности — ящериные тела, покореженные и раздавленные, истекали кровью. Некоторые из зверьков в агонии отбрасывали хвосты, которые конвульсивно бились на телах их умирающих товарищей, другие тщетно пытались уползти на покалеченных лапках.

Настроение сразу испортилось. Ни у кого не было намерения играть в живодеров. Мы, конечно, хотели выудить ящериц, но вовсе не собирались убивать их или калечить. Просто не удосужились подумать головой прежде, чем действовать.

Я вот не шибко суеверен… но временами все же задаюсь вопросом, а не получил ли предупредительный знак таким образом? Если да, то десяток рептилий отдали свои жизни зря. Сорян, чешуйчатые. В тот день я был свободным пьяным холостяком, отрывающимся вдали от повседневной рутины, и не собирался позволить кучке ящериц испортить мой уик-энд. Тогда я вообще быстро забыл о них. Вспомнил гораздо позже, когда… ну да, обо всем по порядку же. Короче, извинились мы с Н. перед мальчишками за наш кровавый фэйл и отправились дальше, в квартиру, к толчку и компу.

Домашние посиделки пошли как по маслу — тупо и весело. Мы угорали с каких-то модов, стримеров, обновлений и прочего стаффа. В двух шагах от хрущевки, где жил Н., стоял ночной магаз с придурошным названием «Тийна». Внутри висели плакаты тридцатилетней давности с пост-советскими зайчатами и продавалось пиво в пластике, которое, кажись, в деды этим плакатам годилось. Зато о сухом законе там даже не слышали. Типично местная тема такая. Эта «Тийна» снабжала нас алко и табако весь вечер, и, не сомневаюсь могла бы проснабжать ещё всю ночь.

Но нагрянул главгерой моей россказни.

Явился он в самый разгар движухи. Наконец-то Н. врубил World of Warships, начав посвящать меня в тайны геймплея. Я разрывался между уважением к товарищу и желанием отобрать у него мышку, когда услышал… это. Глухой, но отчетливый стук в дверь. «Бух-бух. Бух-бух. Бух-бух.» Словно пародия на звуки сердца. Стучали так ритмично, что поначалу я списал это на звуки ремонта. Ну мало ль кому в голову треснет забивать гвоздь на исходе дня. Да и на кой барабанить в дверь, когда есть звонок?

Увлеченный битвой, Н. вообще не замечал всего этого шума. А стук не прекращался, хотя настойчивее тоже не становился. Удары повторялись стройно и монотонно, словно кто-то упорно посылал сигнал на морзянке. Ситуация становилась странной. Слишком странной, чтобы её игнорировать. Не выдержав, я оторвал Н. от монитора и заставил прислушаться. С неохотой мой товарищ повернул голову в сторону двери, продолжая краем глаза следить за подплывающим врагом. В первые несколько секунд казалось, что он вообще проигнорит мои слова, но когда до Н. наконец долетело это ритмичное «бух-бух», его словно подменили.

Я мог ожидать любой реакции, кроме той, что последовала. Резко вырубив колонки, он вскочил из-за стола и побелел, как простыня. На мониторе его кораблик беспощадно дамажили, но Н. вдруг разом потерял весь интерес к игре. Я лишь варежку разинул.

— Гриш, — сказал Н. дрожащим, как мне показалось, голосом. — Иди у входной двери встань.

— Зачем? — недоумевал я, но Н. оставил мой вопрос без внимания.

— Встань и слушай. В глазок не смотри. Если стучать перестанут — спрячься в ванной. Хлопни дверью погромче, что бы я услышал.

— Да ты че, прикалываешься? Какого хрена?

— Делай, что говорю.

Что-то стремное такое я услышал в его голосе. Возможно, это называется ужасом. Возможно, едва сдерживаемой паникой. А кореш мой, к слову говоря, не из пугливых. Но что бы мне там не послышалось в голосе Н., задавать вопросы сразу расхотелось. А ещё стало чертовски неуютно.

На нетвердых ногах я поплелся к двери. Но когда я прибыл к месту назначения, стук резко затих, словно стучавшему вдруг надоело его занятие. И только я собрался рвануть было к ванной по распоряжению Н., как стучать начали снова. Однако теперь это звучало по-другому — более глухо и будто с другой стороны. До меня дошло, что теперь стучат в соседнюю дверь. Ни ритм, ни сила ударов не изменились. Похоже на поведение надоедливого опросчика… Вот только почему за дверью царит полное молчание? Почему ему никто не открывает? Почему хотя бы не орут, что бы убрался и перестал колотить в дверь? Почему соседи вообще никак не реагируют на стук?!

Я уже хотел сказать об этом Н., но когда увидел, что он делает, то забыл слова от удивления.

Он успел зашторить все, абсолютно все окна в квартире тяжелыми советскими занавесками. Когда я повернулся, то увидел, как Н. лихорадочно носится по комнатам, скрепляя булавками и огрызками проволки прорехи между тканями.

— Ты че творишь? — не сдержавшись, зашипел я шепотом. — Серьезно, Н., что за херня вообще?

Н. по-прежнему не отвечал, продолжая заниматься своим делом.

А стук все продолжался. Через какое-то время он переместился ещё дальше. Судя от отдаленности звучания, ломились уже в дверь напротив…

Чего я только не передумал в те минуты. Что местные братки кидают какое-то предупреждение таким странным образом. Что знакомый жильцам дома буйный наркоман в очередной раз забыл, где находится его квартира. Что здесь однажды произошел инцидент с маньяком или грабителем, которому кто-нибудь непредусмотрительно открыл дверь, и теперь весь дом паникует, даже если стучится обычный бомж, желающий выклянчить полтос-другой. А кто в моей ситуации не попытался бы найти рациональное объяснение, пускай самое нелепое?

Тем временем Н. покончил со шторами и подошёл ко мне. Про себя я отметил странную дерганность его движений. Последний жест удивил меня едва ли не больше всего остального. Н. нервно выхватил из кармана кусочек серой клячки и налепил его на дверной глазок. Все. Это было уже чересчур для всех моих теорий о бомжах и маньяках. Происходящее окончательно потеряло смысл.

С того момента, как мы услышали стук, обычная разговорчивость Н. исчезла без следа. Теперь он разговаривал отрывистыми и короткими фразами. Совсем на него не похоже. Попырившись на дверь каким-то покойницким взглядом, Н. повернулся ко мне.

— Перебрал я, Гриш. Голова трещит. Давай по коечкам. Завтра пораньше встанем — пару годных мест прошарим. Оке?

— Ну ладно… — буркнул я, продолжая прислушиваться к звукам за дверью.

Я прислушивался ещё полночи, если не дольше, лёжа на приготовленной Н. раскладушке. Сна — ни в одном глазу. Я слушал даже после того, как стуки прекратились, ожидая что вот-вот возобновится этот звук, напоминающий биение сердца: «Бух-бух. Бух-бух.»

Наконец меня начало понемногу клонить в сон. Мысли стали путаными, в ушах зазвучали призрачные голоса подкатывающего сновидения. Я почти отключился, когда вдруг понял… Наш мозг такой шутник, едрить его в извилины. Именно в те несколько секунд на грани сна и бодрствования, он нередко выуживает из подсознания супер-внезапную мысль. Ту самую, которая почему-то не приходила в голову, несмотря на свою очевидность. Именно такая мысль со мной приключилась. Я дернулся, резко распахнув глаза, словно меня током треснуло и разом взмок.

Шаги. Я ни разу не услышал шагов. Даже намека хоть на какой-то звук перемещения. Ни шуршания, ни шарканья, вообще ничего. Я отчетливо слышал, как этот стучальщик с педантичной аккуратностью приходовал каждую дверь в подъезде, пока не исчез из поля слышимости. Но в перерывах между стуками в разные двери царила абсолютная тишина. Словно этот… кто бы он там не был, бесшумно парил по воздуху.

Не думаю, что местные бомжи так умеют.

Признаться, я ненавижу испытывать чувство страха. Обычно мне легко побороть его, но в ту ночь все было иначе. Как только до меня дошло отсутствие шагов, мне захотелось вскочить с лежанки, выбежать из квартиры и мчаться без оглядки до самой Москвы. Сука, да хоть до Аляски или Шамбалы, лишь бы прочь от этой ебнутой хрущевки с её стучащими призраками. Как мне удалось удержать себя на месте, я сам не понял.

Спал ли Н.? Хрен его знает. Судя по тому, что ни храпа, ни сопения с его кровати не доносилось, мы оба бодрствовали до самого рассвета. Лишь когда небо начало светлеть и зачирикали утренние пташки, я наконец-то прикорнул.

Мне приснился неприятный сон. Я забыл о нём сразу после пробуждения, однако недавно вспомнил снова, причем с потрясающей ясностью, словно видел его только что. Мне снилась глубокая земля — холодная и плотно утрамбованная. Я шел, куда глаза глядят. Прямо сквозь толщу этой земли. Словно она была бесплотной иллюзией… или словно иллюзией был я сам. Душная, темная и тесная, земля давила на меня со всех сторон, поэтому я отчаянно высматривал хоть какой-нибудь проблеск выхода, но его не было. Всюду — назад и вперед, вверх и вниз, — тянулись бесчисленные километры почвы, которой не было конца.

Я проснулся с оледевневшими конечностями и ознобом во всём теле, хотя на улице вовсю пекло солнце. Н. уже заваривал опохмеляющий кофе под бодрый тяжеляк из стерео. Когда я выполз на кухню, он жизнерадостно поприветствовал меня, словно вчера вечером ничего не произошло. Эта идиотская, откровенно натянутая веселость отбила всякое желание разговаривать о ночных перестуках. Н. не собирался ничего пояснять мне — разве что какую-нибудь заранее придуманную отмазу. И я решил подыграть ему. В конце концов, мне и самому не хотелось портить остаток выходных.

Но, как я ни старался, окончательно выкинуть из головы мутную тревогу не получалось.

Днем я сказал Н., что хочу прогуляться. Отчасти это было правдой. Я действительно отправился бродить по местности, только мои нервные хождения ничуть не напоминали прогулку. Мне просто хотелось обдумать случившееся. Пожалуй, нет смысла описывать скомканные мысли, которые беспорядочно метались у меня в голове, пока я бороздил шагами посёлок.

Главное событие того дня произошло, когда я остановился закурить, уже почти вернувшись к злополучной хрущевке. Я дымил за гаражами, точно такими же, какие прятали меня от родительских глаз в далекие школьные времена. Все эти «ракушки» и покрытые ржавчиной железные коробки идеально подходят для укрытия, поэтому я чуть не выронил сигарету, когда из их рядов вынырнул невзрачный пенсионер. Впрочем, не выказав агрессии, старик дружелюбно спросил огоньку и кинул пару фраз в явной надежде завязать разговор. Я был совсем не в настроении трепаться с кем-либо, но обижать дедулю своим молчаливым уходом тоже не хотелось. Пришлось поддержать беседу. Старикан представился дедой Микой и спросил, давно ли я сюда переехал.

— Да нет, я всего на пару дней к другу погостить. — Я назвал имя и фамилию Н. — Может, знаете такого, он в соседнем поселке церковь расписывал.

— Ааааааа, из 19-ой квартиры? Конечно, знаю, славный парень. Так ты у него остановился? Сталбыть, слыхал Стукача вчера вечером? Не повезло тебе…

— Кого? — переспросил я (хотя на деле сразу просек, о чём речь).

— Ну какж? — удивился деда Мика, роняя пепел на застиранные треники. — Нежто прошел вас?

— К нам кто-то ломился поздно ночью, если вы об этом.

Я почувствовал нечто, близкое к облегчению. Раз этому чуваку уже дали прозвище, вполне вероятно, что это действительно здешний двинутый, а я с перепугу сам накрутил себе психа.

— Н. тебе ничего не сказал? — продолжал деда Мика свой допрос, внезапно рассердившись. — Идиот, бля!

— Да ладно, я не испугался.

— И зря! А ну как в глазок бы нечаянно глянул? Скажи Н., чтоб в следующий раз башкой думал, а не жопной дыркой!

Я совсем растерялся.

— Чего? О чём он должен думать?

— Понимаешь, ему не только открывать нельзя. Смотреть на него тоже опасно, на Стукача-то.

— Какого ещё Стукача?

— Такого, какого вчера слышали. Он тута с самой постройки шастает, может быть, даже раньше. Мы-то к нему привыкли. Чуйкой почуяли, что нельзя с ним связываться. А вот приезжие, городские в особенности, никак в толк этого не возьмут. К ним-то беда и приходит обычно.

— Ничего не понимаю, — честно признался я.

Деда Мика покачал головой и бросил бычок на землю. Только тогда я заметил, что моя сигарета уже сгорела до фильтра.

— А я расскажу тебе. Слушай.

И я стал слушать.

В общем-то, никто не знал толком, что такое этот Стукач. Потому что его никто не видел. Зато слышали все.

Приходил Стукач нечасто, всего несколько раз в год. Разрыв между его визитами мог продлиться пару дней, а мог растянуться до недель, месяцев и даже полугодий. Частота его посещений не зависела ни от фазы луны, ни от времени года, ни от чего-либо ещё, но все-таки даже эта таинственная сила соблюдала два правила. Первое — Стукач появлялся только в темное время суток, в промежутке между девятью вечера и часом ночи. Второе — Стукач никогда не пользовался звонками, предпочитая дергать ручки или тупо колотить по двери, за что получил свое прозвище. Никто не знал, бывает ли Стукач на улице, однако ж окна на всякий случай баррикадировали и даже зашторивали.

Неизвестно точно, сколько людей теоретически могли столкнуться с этим НЕХом и сколькие попали под его влияние. Вероятно, они предпочли бы не рассказывать об этом. Но все три фатальных случая, после которых сомнений в «дружелюбности» Стукача не осталось, дед Мика засвидетельствовал лично.

Первая беда случилась ещё в середине восьмидесятых. Накрыло, как то ни странно, одного из старожилов. Прямо над квартирой деды Мики обитал древний старичок, перешагнувший уже черту девяностолетия. Несмотря на крепкое здоровье и самостоятельный образ жизни (а это о многом говорит в таком возрасте), соображал старичок плоховато. Как-то раз деда Мика и услышал, что во время обхода Стукача его сосед сверху возьми да открой. Никаких ударов, криков или других подозрительных звуков не последовало. Просто с того события старичок перестал выходить из квартиры. Местные сразу поняли, в чём дело. Нетрудно было сложить два с двумя, припомнив дату последнего визита Стукача.

Поначалу все боялись соваться в нехорошую хату. Но у кого-то в итоге сочувствие перевесило страх, и он решил проведать старичка. Тот не открыл. Заволновавшись, сердобольный жилец вызвал милицию. Милиции старик тоже не открыл. Менты попытались открыть сами. Не смогли. Вызвали какую-то там бригаду для решения подобных ситуаций, начали вскрывать дверь. Сломали об неё три болгарки. Три ебучих болгарки об трухлявую дверь в советской развалине, да. Может, деда Мика и приукрасил этот момент, но сломать даже одну, пусть самую ржавую, О ДЕРЕВЯННУЮ ДВЕРЬ БЛЯДЬ — это писец как странно. Не вскрыли, кароч.

Во время этой возни соседи пошушукались и позвонили управдому. Тот явно обладал нестандартным для такой должности мышлением, потому как насчет Стукача все прекрасно знал. Быть может, особенность провинциального склада ума? Из рассказов деды Мики складывалось впечатление, что жильцы хрущевки относились к Стукачу безо всякой заинтригованности, а как к бытовой проблеме, типа протекающей крыши. Исправить не выходит, значит, будем уживаться. Примчался, в общем, наш управ, без лишних вопросов, договорился как-то с представителями закона, объявил всем легенду — мол, квартира в плохом состоянии, так что её временно опечатают. Уж не знаю, какие он там выкатил условия и кому в итоге досталась собственность, но в квартиру с тех пор никто не совался. Она до сих пор стоит вся опечатанная без видимых причин.

Что там внутри? Куда делся бедный дедок? Ни у кого не было желания искать ответы на эти вопросы.

Я не исключение.

Следующими жертвами Стукача стали сразу три человека. Случилось это почти через 20 лет после исчезновения дедымикиного соседа.

Умер один из квартирантов (я искренне надеюсь, что хотя бы он почил естественной смертью), и в его опустевшее жилье приехала молодая семья — какие-то родственники, получившие жилплощадь по наследству.

— Славные такие были ребята, — сокрушался деда Мика во время рассказа. — Сынишка владельца, кажись, с женою и дочкой двух годков. Молодые совсем были.

Конечно же, его предупредили о Стукаче. И конечно же, бодрый молодой отец семейства в самом расцвете сил не воспринял местные суеверия всерьез. Когда Стукач постучался, простите за тавтологию, к нему в дверь, тот наивно распахнул её. И никого там не обнаружил. Узнал об этом его сосед, которому мужчина пожаловался утром на ночное хулиганье.

— Мы ничего дурного поначалу не заметили. Уж начали подумывать, может, пронесло? А потом вот…

Первым звоночком для соседей стало отсутствие голосов жены и дочери в злополучной квартире. Но вроде голос мужчины время от времени к ним обращался, да и на вопросы о своих домашних он отвечал вполне уверенно. Так что местные лишь плечами пожали — мало ль какие в чужой семье причуды.

А потом из квартиры начал сочиться вполне однозначный запах трупнины. Стояло лето, и вонь быстро достигла того предела, после которого всякий нормальный человек начнёт бить тревогу.

В итоге несколько местных жестко прижали новосела. Тот удивился, словно бы не понимая, о чём вообще речь. Разъяренные соседи ворвались к нему в хату и обнаружили там картину в стиле классического хоррора. Труп его жены сидел на кухне, уронив торс на облепленный мухами стол, а мертвая дочь валялась в одной из комнат на коврике, окруженная раскрасками и цветными карандашами. Может и не совсем так все было, но суть в другом — весь их облик говорил о том, что несчастные сами не заметили, как умерли. А что ещё страннее, не заметил этого сам глава семейства.

Один из ворвавшихся, трясясь от ужаса, рассказывал, как мужчина жаловался мертвой жене на непрошенного гостя и успокаивал якобы напуганную его вторжением дочь. В итоге менты повесили убийство на отца и мужа, который до последнего вел себя так, словно его семья была жива — кричал жене, что скоро вернется, что это какая-то ошибка, ну и так далее… Его дальнейшая судьба была неизвестна деде Мике. Вроде бы отправили в дом скорби. Зато знал деда Мика кое-что другое: причина смерти женщины и девочки осталась неизвестной.

Его товарищ служил где-то в следственном отделе, и пропизделся спьяну, что вообще-то никаких следов насилия на трупах не нашлось. На них вообще нихрена не нашлось. Их не задушили, не зарезали, не отравили. Каким способом угрохали (если вообще угрохали), непонятно. Висяк пришили мужику с нихуевой натяжкой. Вскрывальщики там трое суток выжимали свою фантазию досуха, чтобы хоть какую-то подложку обвинению дать. Ну да нашей прокуратуре много не надо, так что это дело скоро закрыли и забыли.

Перед рассказом о третьем случае деда Мика долго ломался, упорно переводил тему, короче, долго пришлось инфу тянуть. В итоге поведал-таки.

Квартиры в хрущевке почти никогда не продавались. Дело было не в Стукаче, а в банальной удаленности от города и общей необустроенности жилья. Но кто-то все ж сумел продать квартиру одинокому мужику, а сам благополучно съебал. Новосела пытались предупредить окольными, псевдоадекватными объяснениями, но тот, как грицо, не внял. Тут надо бы добавить одну деталь касательно деды Мики — в прошлом он был электриком, и если у кого что барахлило, то за символическую благодарность он это барахление устранял.

— Вот позвал меня как-то этот новенький. Мол, приходи, пробки шалят вроде как, — рассказывал деда Мика. — А сам бледный, что глиста, и руки егозят во все стороны. Ну я понял сразу, что не все так просто, однако пришел. Пробки у него были замечательные, скажу тебе. А мужик помялся-помялся, да и позвал меня наконец в жилую комнату. А там дверь.

— Какая дверь?

— А такая, которой быть не должно! Прям из уличной стенки торчит. Не знаю, может, оно так сначала и было, мало ль какие у хозяев странности. Мужик совсем обалбешенный, потом обливается и говорит, мол, скажи, отец, мне ведь эта не штука не мерещится? Нет, отвечаю ему, точно не мерещится, я вона тоже вижу. Потертая такая обычная дверь, ток чево ей делать в стенке, за которой никакой комнаты быть не может?

Деда Мика задумчиво помолчал.

— Ох, не понравилась мне такая штука. Я, честно, сразу же удрать хотел, да жалко стало мужика-то. Лица нет, трясет всего, а чего тут удивляться! Я б и сам трясся на его месте. И часто, говорит мне, у вас тут такое? Ну, мне лишних слов не надо… Чего, говорю, стучали давеча? Стучали, говорит. Открыл, говорю? Открыл, говорит. И вот, дескать, никого там не оказалось, а на следующий день эта дверка возникла. Ну я репу почесал… А чего тут скажешь! Говорю ему, извиняй, товарищ, не знаю, что с этим делать. А он будто и не слышит. Бормочет: «Послушай, отец, из-за двери сопит кто-то». Тут я и понял, в самом деле — пока мы трындим, задним планом звук такой странный идет, как если б у кого дыхалку засорило. Я подошел ближе к двери, страшно было, но и разведать хотелось. Точно говорю тебе, пыхтели оттуда, из-за двери прямо! Как будто что-то большое и грузное с трудом в себя воздух затягивает… На том я и ушел. Стыдно перед соседом было, что ничего сделать не могу. Но я и правда не мог! Даже обошел дом на всякаслучай, — днем, конечно, — вдруг на стене снаружи окажется чего. Не, стена, как стена, ничегошеньки нет.

— А мужик что?..

Деда Мика рассказал, что ещё примерно неделю новосел то и дело выходил из квартиры, с каждым появлением становясь все бледнее и тощее. Как-то раз деда Мика подошел к нему и спросил, ну ты как, мол, держишься?

— Держусь, отец, — устало ответил мужик. — Только вот такое дело, из-за двери у меня пыхтят все громче. Словно ближе подбираются. Не знаешь, отчего так?

Дед Мика не знал, но такая подробность напрочь отбила у него желание приближаться что к квартире, что к её владельцу. Прошло ещё несколько дней, и упомянутый владелец исчез без следа.

На этот раз никакого загадочного заклина двери не случилось. Пару месяцев спустя её вскрыли. Пару месяцев — потому что мужик жил одиноко, и заметить его исчезновение было некому. Пока по квартире шарились менты, деда Мика боялся голову высунуть из собственной берлоги. Не из-за мусорских служак, разумеется, а из-за того, что они могли там обнаружить.

Кстати, об обнаруженном слухи тоже поползли. Позднее. Нет, поползли-то сразу, но деда Мика услышал их позднее, потому что изо всех сил старался не слышать вовсе. Не получилось.

А обнаружили там… ничего. Сначала говорили, что кваритра просто пустовала. Ни подозрительной двери, ни хозяина. А потом слух начал обрастать деталями. Говорили, что не было его вещей. Одежды, посуды, белья, вообще никаких предметов бытовой жизни. Логично было бы предположить, что мужик просто собрался и уехал. Одно оставалось непонятным — зачем тогда менты ещё с неделю приходили обследовать эту квартиру и даже расспрашивали жильцов об исчезнувшем соседе?

Здесь кто-то сказал, что в квартире отсутствовали не только вещи. Не было вообще никаких признаков жизни. Не нашлось волос, кусочков ногтей или кожи, даже отпечатков пальцев. С десяток человек подтвердили, что человек въезжал в квартиру и пробыл там несколько месяцев, но состояние жилища говорило об обратном. Вот служивые и заподозрили, что квартира стала местом хорошо спланированного преступления, и это все — необычайно ловкое заметание следов. Начали поднимать документы, пытались по ним изловить владельца. Хуй-то там. Владелец как сквозь землю провалился. По всем данным выходило, что его не существует. Номер паспорта был недействителен, не числился ни в одной базе данных — как, впрочем, и все остальные бумаги.

Дальше было долгое разбирательство, в ходе которого досталось продавцу квартиры, потому что его обвинили не то в аферизме, не то в подделке документов, не то ещё в чём. Короче, потом хату купила пожилая женщина с дочерью. Их тоже предупредили. Видать, девки оказались более осторожными, потому что благополучно жили там по сей день.

Я люблю дорогу, бесконечные ленты асфальта, сменяющиеся пейзажи, ночные ныряния из света в темноту, прорезаемую лишь ревом двигателя. Проехать лишние километры, дав крюк, лишь для того, чтоб нестись среди лесов и полей по почти пустынной трассе - легко! 15 часов за рулем? Как нечего делать. Дай волю - век бы не выходил из-за руля.

В этот раз путь мой был длинным, две тысячи километров в одну сторону по ещё неизведанной мной дороге. Закончился родной город, мелькнули и пропали позади пригороды, кончилась одна область и началась другая. Вокруг то стеной вставали леса, то опадали, превращаясь в бескрайние поля, изредка мелькали речки, а передо мной лишь бесконечная лента пути да редкие машины.

Выехал я достаточно поздно, но целью пути была дорога, а не точка прибытия, поэтому, когда опустилась ночь, я только слегка сбавил скорость. Незнакомая местность за окнами, новые ощущения и ветер в приоткрытом боковом окне. Что ещё надо для счастья? Разве что перекусить. Впрочем, эта мысль посетила меня только тогда, когда свет фар выхватил значок с вилкой и ножом с цифрой 800 внизу. Вскоре среди придорожных деревьев мелькнул неоновый блеск подсветки, и я свернул на расширение, а затем и к самому кафе. Запарковав машину, я вышел и размял затекшие конечности и изрядно отсиженный зад. Кафе было средним, мало примечательным и носило гордое название "Блины на обочине". Стругацкие, небось, в гробу перевернулись.

Помимо блинов в унылом помещении подавался жуткий борщ из консервов, черствая выпечка и напитки из разряда "кофе это оно". В комплекте шла и не менее унылая продавщица, словно вышедшая из советских столовок. У углового пластикового столика, по классике, дремал пьяница, а около окна восседал хмурый тип в некогда белом фартуке и клетчатой замызганной рубашке.

- Что брать будем? - вяло поинтересовалась тётка за прилавком и поправила необъятную грудь.

- Чай, пожалуйста, с сахаром и две булочки с маком, - попросил я, не рискуя взять что-то, что могло бы заразить меня сальмонеллой, холерой или чумой.

- Блинчики не желаете? - безэмоционально предложила тётка.

Я скосил глаза на прямоугольники блинов: на одном из них лежала дохлая муха. Продавщица вздохнула и пошла готовить мне чай из пакетика.

Дождавшись еды (господи, как можно десять минут готовить пакетированный чай и класть две булки на тарелку?), я сел за дальний столик и приступил к еде. Булки, хоть и чёрствые, были на удивление вкусными, а чай весьма сносным, хоть и попахивал хлоркой. Хоть продезинфицируюсь.

Внезапно на плечо опустилась рука и я, вздрогнув, оглянулся. За спиной стоял тот самый пьяница и с трудом фокусировался на мне взглядом.

- Вне карты, брат, - сказал он, пошатался, развернулся и снова ушел за свой стол досыпать.

- Чё? - только и спросил я, но пьяница не отреагировал.

Продавщица тоже молчала, а дядька в фартуке странно посмотрел на меня, поднялся и ушел в подсобку.

"Ну и черт с вами со всеми", - подумал я, допил чай, поднялся и вышел на воздух.

Пустынная трасса манила, в ночном воздухе разливался сладкий аромат ночи за городом, от леса полз туман, и оглушительно стрекотали насекомые. Небо пестрело звёздами.

Машина завелась с пол-оборота, и я выехал на трассу. Убегающая под колеса разметка успокаивала, и я благостно расслабился, вяло поглядывая по сторонам. Навстречу мелькнули фары, и с ревом пронеслась фура, я проводил ее габаритные огни взглядом в зеркале заднего вида и снова окунулся в дорогу.

Через два часа, когда бензин подходил к концу, я внезапно понял, что с момента выезда из кафе я не встретил ни одного признака присутствия людей, кроме асфальта под колесами, а фура была последней машиной, встреченной на дороге. Дорога, конечно, не была оживленной, но и такая пустынность пугала. А уж отсутствие населенных пунктов и заправок напрягало ещё больше. И дело было даже не в бензине, я всегда вожу с собой канистру на двадцать литров на всякий дорожный случай, а в том, что на трассе это ненормально. Я прижался к обочине и заглушил мотор. Вокруг лишь лес и дорога. И тишина. Выйдя из машины, я закурил и полезно в телефон свериться с картой. Навигатор для слабаков, но яндекс спасет мир. Телефон выдал, что я нахожусь между двумя небольшими населенными пунктами среди леса, дорога была отмечена левее на пару километров. Ну понятно, это частый глюк у них. И тут по моей спине пробежал холодок. Даже если Яндекс врёт, я должен был проехать как минимум последний населенный пункт минут пятнадцать назад. Может, заброшен? Судорожно листнув карту, я понял, что после кафе городки и деревни были натыканы весьма густо и плотно к дороге, но я ехал вдоль мертвой и темной стены лесов и полей.

Страх подстегнул меня быстро залить бензин из канистры в бак, кинуть ее в салон и резво развернуться назад. Снова под колеса побежала разметка, но покоя как не бывало. Канистры должно хватить на двести тридцать километров. Должно.

Через два часа абсолютно пустой дороги, мое сердце забилось чаще от вида кафешки с дохлыми мухами на блинах. Я съехал на расширение, припарковался и выдохнул. Все хорошо. Мелкое беспокойство на границе сознания я просто отбросил и поспешил в кафе.

В углу дремал алкаш, продавщица уныло смотрела на меня из-за стойки, у окна сидел мужик в грязном фартуке. За четыре часа отсутствия ничего не поменялось. И тут я понял, что меня беспокоило. За четыре часа не рассвело и даже не появилось и намека на рассвет. И я свернул к кафе направо, хотя так же направо я свернул в него и тогда, когда ехал в другую сторону.

- Что брать будем? - спросила продавщица, равнодушно окинув меня взглядом. Я попятился в иррациональном ужасе назад и наткнулся спиной на что-то. Вскрикнул, резко развернулся и увидел пьяницу. Тот пошатывался и смотрел на меня ясными и трезвыми глазами.

- Ты вне карты, - сказал он, сверля меня взглядом.

- Мущщина, чего вы орете? - возмущённо спросила продавщица, но я проигнорил ее.

- Что это значит? - почти проорал я в лицо пьяницы.

- Ты вне карты и пути, - повторил он и вышел из кафе.

- Вы с кем разговариваете? - в голосе тётки сквозило беспокойство, дядька в фартуке встал и повернулся по мне, приняв напряженную позу.

- С алкашом этим, - я кивнул на дверь, где скрылся пьяница. - Что он мелет? Какое "вне карты"? Что происходит?

- Ты, это, парень, шел бы ты спать. - пробасил мужик глядя на меня, как на сумасшедшего. Его рука потянулась к топорику для разделки мяса на поясе и я испугался.

- Вы чего, я ж ничего плохого...

- Вали отсюда! - грозно рыкнул мужик. - Не знаю, с кем ты там говоришь, устал ты или псих, но вали. Нам неприятности не нужны. - С этими словами он вынул топорик и сделал шаг во мне, я в ужасе метнулся к двери и выскочил наружу.

Бегом преодолев пять метров до машины, я прыгнул за руль, завелся и рванул с места, наблюдая в салонном зеркале, как на крыльцо вышел дядька в фартуке, а за ним испуганно жалась толстая тётка.

- Черт знает что, - выругался я и полез в бардачок за сигаретами. Не курил я уже лет пять, но везде возил с собой по привычке пачку.

Горький дым наполнил лёгкие и салон, забытый вкус, как будто снова пятнадцать и снова прячусь за гаражами от мамы. Вне закона, так сказать. Вне карты. Я хихикнул. Х*рня какая-то.

Две сигареты, десять минут, пятнадцать километров пустынной дороги в сторону родного города. Ни одного знака, ни одного населенного пункта. Я остановился на обочине и замер. Бензина ещё хватало, но все вокруг начало меня напрягать слишком сильно. Может я попал в аварию, а это галлюцинации? Может, я сплю или умер? В коме? Та фура, которую я видел последней, наверно под нее и попал. Я снова закурил. Ну, раз это игра мозга, то можно ехать и дальше, все не важно. Рыкнул, заводясь, мотор, навстречу полетела дорога. Я старался не думать о родных и том, что мое тело, возможно, лежит в груде металла на обочине, подмятое фурой.

В свете фар мелькнула фигура, и я ударил по тормозам. Взвизгнув, машина развернулась и остановилась. Кажется, звука удара не было. Я выскочил на дорогу и увидел знакомого пьяницу стоящего среди трассы. Голова его была опущена, а плечи поникли.

- Ты опсихел? - я заорал на него и метнулся в его сторону с желанием дать в морду. Пьяница поднял голову и я словно налетел на стену, упал на задницу и скуля пополз спиной к машине. На меня смотрели жёлтые, как фары, глаза, испускавшие два луча света.

- Ты вне карты! - рот существа открывался не в такт звукам и голос звучал, как гром. - Тыыыы внеее кааартыыыы, - ревел он. Медленно и как-то ломано он двинулся ко мне, а я, собрав остатки сил, вскочил и ломанулся к машине. Прыгнул за руль и вдавил газ в пол. К черту все, к черту психа с топориком и жирную тётку, лишь бы к людям, лишь бы от пустоты дорог. Вообще от этих чертовых дорог подальше! Я достал сотовый и набрал номер брата. Три гудка и трубный голос проревел в динамике:

- ТЫ ВНЕ КАРТЫ!

Трубка улетела на соседнее сидение.

Справа мелькнула вывеска, взвизгнули шины, я бросил машину заведенной и открытой и ворвался в кафе. Все было так же, кроме алкаша. Я почти упал, когда влетел в помещение. Тётка подкосила и испуганно вскрикнула, мужик резко встал и нащупал рукой топорик.

- Что случилось? - задал он вопрос, глядя на меня со смесью испуга и волнения.

- Вызовите, пожалуйста, полицию, за мной гонятся! - прокричал я, косясь на дверь. - Закройте двери!

- Опять бандиты на дорогах, - вздохнул мужик и обернулся к тётке. - Тома, набери, а я пока тут.

Тома кивнула и поспешила в подсобку, а мужик запер двери, опустил рольставни и зашёл за прилавок.

- Кофе будешь? - спросил он у меня, возясь с чайником. Я кивнул, сил говорить не было.

- Я позвонила, скоро будут, - из подсобки вышла Тома. - Ты чаек, кофеек... А, делаешь уже? Хорошо, - тётка села за столик.

Дядька принес два стаканчика кофе и один чая, для себя.

- Что там случилось? - спросил мужик глядя на меня тревожно.

- Я м-м-м... - прозаикался я.

- Дай парню отдышаться! - пихнула мужчину в бок тётка. - Белый вон весь.

В этот момент снаружи завыли сирены, и обитатели кафе подскочили и побежали открывать ставни. Снаружи виднелись три машины полиции. Я выдохнул и обмяк.

- Да, тут! - доносились до меня обрывки фраз. - Вон он... А где он? Спрятался, может?

Я встал из-за стола, думая, что они не видят меня, но полицейские и хозяева смотрели мимо меня.

- Только что же тут был, - удивлялся мужик. - Эй, парень?! Да и машина, но вон... Глянь, нету! Когда он уехать успел?

- Как - нету? - заорал я, подбегая к мужику. - Глаза разуй!

Я схватил его за фартук на груди и... рука прошла насквозь. Я отдернул руку, посмотрел на нее, сжал, разжал. Вокруг суетилась полиция, причитала тётка и возмущался мужик, что как же это, только что же был и вот нету ни его ни машины.

- Б*я, - пробормотал я и сел на асфальт у кафе. - Я реально умер.

Осознавать было страшно и больно. Я поднял взгляд на свою фырчащую машину, тоже, видимо, мертвую. Как цинично.

- Ты вне карты, - проговорил голос над ухом, и я даже не дернулся. Мертвым не бывает страшно. Пьяница сел рядом и уставился вдаль. - Ты слишком любил Дорогу, и она полюбила тебя.

Я поднял на него взгляд. Пьяница светил фарами глаз в темноту дороги.

- А ты кто? - спросил я у него.

- Я голос Дороги, - ответил он. - Она выбрала тебя в свои вечные любовники. Ты не умер, ты теперь просто внутри нее.

- И что делать? - глупо спросил я.

- Ехать. Вы вместе навеки, - с этими словами он поднялся и ушел, растворяясь в асфальте, словно плавясь.

Я встал. Последний взгляд на людей, последние частицы жизни. Машина верно фырчала, бак был полон, а она, моя истинная любовь, звала меня к себе, в бесконечную ленту асфальта.

Меня одного смущает, что врачи называют свою деятельность "практикой"?(с)

(откуда-то из сети)

Положение тела в принципе казалось удобным, смущало лишь одно - я не мог пошевелиться. Открыв глаза, я обнаружил себя в ярко освещенном медицинском кабинете без окон, но зато с двумя дверьми. Одна была открыта и за ней можно было разглядеть темный коридор какой-то поликлиники. Вторая была заперта, из замочной скважины торчал ключ с небольшой биркой. Несколько ламп одновременно били в глаза. Я зажмурился и попытался отвернуться, но не смог: голова оказалась надежно зафиксированной в одном положении, равно, как руки, ноги, таз и плечи.

- Что за черт...- пробормотал я, мгновенно отойдя ото сна.- Эй, здесь кто-нибудь есть?

Голос эхом отразился от стен коридора и напугал меня не меньше, чем сама ситуация. Сразу вспомнились всякие "Пилы", "Хостелы" и прочие резни любыми подручными средствами. Не надо было мне смотреть все это - не вел бы себя, как придурок.

- Эй, что здесь происходит? Кто-нибудь слышит меня? Эй!

Ну именно, что как придурок.

Так никого и не дозвавшись, я внимательнее осмотрелся вокруг (насколько это вообще было возможно). Довольно быстро я пришел к выводу, что нахожусь в стоматологическом кабинете. Плохая вода, кариес, всякие там заболевания и напрочь сбитый режим питания делают свое дело повсеместно, так что не думаю, что кому-нибудь из вас, требуется описание специфики обстановки такого места, как стоматологический кабинет. Если все же требуется, то вам крупно повезло.

"Здорово,"- подумал я про себя: "Просто здорово. И что же это - начало ужастика или какой-то глупый сон?".

Мозгом ощущался неслабый провал в памяти: так, словно жизнь шла себе шла, подобно кинопленке, а потом вдруг чья-то рука беспощадно вырезала из нее кусок, наспех склеила два последовательно несвязанных между собой конца и вот ты тут - сидишь, привязанный к стоматологическому креслу. Такое бывает после наркоза, потери сознания или хорошего удара в челюсть. Я изо всех сил напряг память, силясь восстановить в голове предшествующие события.

Так, был день... Самый обычный рабочий день. Я сидел в своей каморке и монтировал рекламный ролик. Какой? Не то автосалон "Мазда", не то "Зауральские напитки"... Тьфу, блять, да при чем тут "Мазда" и "Зауральские напитки"?! Причем тут вообще все это?

"Дальше".

Так, ладно. Параллельно я списывался с тремя или четырьмя девками с сайта знакомств. Бабы - это моя страсть, я даже особо не бухаю. Очень уж люблю я телок и хорошенько потрахаться. А уж сколько у меня их было!..

"Ты идиот?!".

Хорошо, меня опять уводит в сторону. Что потом? Потом, как бы это очевидно не звучало, рабочий день закончился и я пошел домой. Стоп! Нет, не домой. Я договорился с одной из новых знакомых о встрече. Точно! Она мне сразу понравилась. Как же ее звали... Алиса, Арина, Анжела... Точно, Анжела! Она мне говорит (ну, то есть пишет): люблю, говорит потрахаться с огоньком, с задором; люблю разные игры ролевые и много чем могу удивить. О, как! А ведь не от каждой такие откровения услышишь при первом-то контакте. Словом, переписка была недолгой и я предвкушал веселый вечер. Сошлись мы на том, что она после работы заберет меня на машине.

- Точно, точно...

Помню, как вышел из студии, она мне посигналила, я сел на переднее сидение и... И больше нихрена не помню. Не помню я ни ее машины (белая какая-то), ни тем более лица. Ровным счетом ничего.

- Ролевые игры она любит...- проворчал я, сообразив, наконец, в чем собственно дело.

В этот момент в коридоре раздались шаги. Я вздрогнул, но мысль о том, что это всего лишь эротическая игра, расслабляла, и я уже более спокойно стал ждать ту, что вот-вот войдет в кабинет.

"А если мужик?"- подумал я и беззвучно засмеялся. Но потом меня пронял неописуемый ужас: "А если взаправду мужик?..".

Я съежился и затравленно уставился на дверной проем, и чем ближе раздавались шаги, тем сильнее росла моя уверенность в том, что у моего будущего партнера между ног имеется один неприятный нюанс. Это была катастрофа. Мне хватило доли секунды, чтобы раскаяться во всех своих беспорядочных связях, пожалеть о недавнем разводе, о существовании сайтов знакомств и Интернете как таковом. Я понял, что жизнь наша бренна, потуги тщетны, а стремления ничтожны... а еще, что моему очку сейчас грозит серьезная опасность.

Но нет, пронесло: через секунду в дверях появилась женщина и глупые мысли покинули мою голову. Я с любопытством изучал гостью. Фигуру ее скрывал длинный плащ, а лицо просторный капюшон, но под плащом все же проглядывались стройные ножки, а из-под капюшона спадали длинные, светло-русые волосы. Так что можно было с уверенностью сказать - это особь женского пола и вечер пройдет без неприятных сюрпризов.

- Привет,- поздоровался я.

- Здравствуй,- в голосе ее слышалась улыбка.- Располагайся поудобнее.

- Да ты знаешь...- хмыкнул я, с трудом оглядывая свое скованное тело.- Ты уже, кажется, обо всем позаботилась.

Она прошла к подсобному помещению, два раза провернула ключ и открыла дверь.

- Эй, знаешь, что я хотел сказать?

Таинственная особа повернулась ко мне. Я постарался разглядеть ее лицо, но не сумел.

- Игра в пациента и медсестру далека от оригинальности, но твой подход к делу заслуживает уважения!

Из-под капюшона раздался смешок.

- Может быть, ты развяжешь меня? У меня уже все тело затекло.

Она приложила палец к невидимому рту.

- Подожди меня пару минут и начнем.

- Ну ладно,- с сомнением протянул я и закрыл глаза, предавшись своим фантазиям.

Незнакомка тем временем вошла в подсобку и прикрыла за собой дверь.

Уже через минуту фантазии увлекли меня в мир блаженства, похоти и разврата. Особо приятно было осознавать, что в мире этом ты находишься не мысленно, как порой бывает лет в 13-14 в самый разгар пубертатного периода, а вполне себе физически и телесно, и вот-вот все начнется. Разыгравшееся либидо жгло меня изнутри, как закипевший чайник, и вскоре я не выдержал:

- Анжела, ну где ты там?

Дверь медленно открылась и даже я, уже порядком попривыкший к женским прелестям, немного подохренел. Красные туфли, белые чулки, элегантная шапочка с крестиком. Медицинский халатик настолько короткий, что без труда можно было увидеть кружевные трусики, и настолько тесный, что грудь, не стесненная бюстгальтером, вот-вот готова была вырваться наружу. А фигурка! Широкие бедра, крепкие, стройные ноги, плоский живот и все та же грудь, манящая и бесконечно соблазнительная. Сильная, хорошо загоревшая кожа бразильского типа, аккуратные ушки и длинные пальчики рук - словом, все, как надо и все, как я люблю.

- Вот это да!- хрипло протянул я, не без труда сглотнув.- Ты стоишь любой неожиданности.

Медсестра неспешно подошла к креслу, где я сидел, не имея возможности двинуться, и медленно, будто поддразнивая, села на меня верхом. Я считал себя опытным ходоком, но на этот раз я был по-настоящему ошеломлен. Единственное, что меня смутило, это марлевая повязка, скрывающая большую часть лица моей обольстительницы.

- Ну ты даешь, подруга,- выдохнул я.- Прежде, чем мы начнем, можно тебя кое о чем попросить?

Она посмотрела на меня и вопросительно изогнула тонкую бровь дугой.

- Можешь меня, наконец развязать? И потуши к черту эти лампы! У меня сейчас шары выпадут!

- Шары выпадут?- усмехнулась медсестра.

Я тоже улыбнулся.

- Я не про те шары. Ну так что?

Она провела одной рукой по моей груди, а другой по ноге. Я бы тоже с удовольствием пустил в дело руки, но пока не имел возможности.

- Ну давай,- проговорил я, часто дыша,- развяжи меня и приступим к делу.

Вместо ответа незнакомка наклонилась ко мне так близко, что я даже сквозь маску почувствовал ее горячее дыхание.

- На что жалуетесь, больной?- тихо и томно спросила она.

"Ладно,"- подумал я: "Игра твоя и правила тоже твои. Посижу связанным и слепым. Черт с ним, оно того стоит!"

- У меня зубы болят,- выдавил я, но тут же споткнулся.- Анжела, ты можешь хотя бы маску снять? Или у тебя там борода?

Она немного отстранилась и стала массировать мне плечи.

- Больной, не задерживайте очередь!- проговорила медсестра с игривым упреком.- Откройте рот, мне нужно сделать осмотр.

"Хрен с ней с маской! Может у нее там герпес или пара прыщиков!"- взвыл я мысленно, чувствуя, что от напряжения в штанах заклепки с них вот-вот полетят в разные стороны.

Я послушно распахнул рот.

- Так, что у нас тут...- медсестричка коротко глянула на мою полость рта.- Кариес.

- Да, кариес. Замучил.

- Заболевание десен.

- Болят, как проклятые!- поддакнул я.- Кровь постоянно идет, чешутся!

Тем временем ее рука оказалась на моем причинном месте и принялась исполнять неспешные, круговые движения.

- Зубной камень,- шепнула она, наклонившись к самому уху.

- Да... Да, зубной камень... Просто гранит...

А камень у меня, признаться, был в тот момент не на зубах, а в штанах. К этому времени я уже порядочно взмок и чуть не выл от нетерпения.

- Лечение может занять некоторое время,- прошептала она все так же на ухо.- Вы можете почувствовать боль.

- Я... Я потерплю,- справляться с дыханием становилось все труднее.- Начинайте, доктор. Начинайте!

- Вам потребуется обезболивающее. У меня есть хорошее средство из Германии,- с этими словами сестричка медленно опустилась вниз.

Я даже не заметил, как оказался без штанов.

- Да...- протянул я, задыхаясь.- Мне нужно обезболивающее!

Некоторое время я видел только ее голову, облаченную в накрахмаленную белую шапочку. Голова мерно приближалась и удалялась. Надо сказать, что свое дело Анжела знала на твердую пятерку. Настолько твердую, что я забыл, как меня зовут и какого цвета небо.

На самом пике первого акта она приподнялась и снова натянула маску. Я лишь мельком углядел ее лицо. Запомнить не успел, но достаточно было и того, что ни бороды, ни уродливых угрей эта маска не скрывала. Я не Петруха из "Белого солнца пустыни" и такая Фатима устраивала меня более, чем полностью.

- А теперь, когда обезболивающее подействовало, перейдем к лечению,- мурлыкнула она.- Откройте рот.

- Опять?- с улыбкой удивился я.- Я ведь уже...

- Я не могу Вас лечить, пока Ваш рот закрыт,- медсестра властно выпрямилась на мне.

Не в силах противостоять ее воле, я снова разинул рот.

- Шире.

Я повиновался.

- Еще шире!

Я растянул рот настолько, насколько это вообще было возможно и в этот момент между моими челюстями оказался какой-то предмет. Я удивленно уставился на медсестру.

- Последняя процедура,- с этими словами она отодвинула трусики в сторону и медленно опустилась, закатив от блаженства глаза.- Теперь... можно... начинать лечение.

"Любишь ты эти игры!"- с некоторым недовольством подумал я, в то же время окунаясь в океан неземного блаженства.

Я прикрыл глаза. Все шло как надо, пока я не услышал этот звук. Звук, от которого многих бросает в дрожь; настолько пронзительный и неприятный, что мурашки бегут по коже и кровь стынет в жилах. Я открыл глаза.

"Что за...".

Девушка сжимала в изящных пальчиках борма,шинку. Конусообразное сверло, посыпанное алмазной крошкой, крутилось так быстро, что его вращение было практически незаметно. Визг машинки, казалось, заполнял все звуковое пространство вокруг и иглой, настойчиво и верно, проникал сквозь ушные раковины прямиком к мозгу.

"Ты чего это?"- сказать я этого не мог, так что подумал.

- Начинаем лечение!- торжественно заявила медсестра.

Я протестующе замычал. Но что я мог сделать? Ничего. Я даже слова не мог вымолвить. Тем временем девушка стала медленно подносить машинку к моему рту.

"Твои игры заходят слишком далеко! Хватит!".

Сверло уже находилось в считанных сантиметрах от моего рта. Я вспотел сильнее прежнего и напрягся всем телом. Партнерше это понравилось:

- Да... Да!- простонала она.- Бойся еще! Бойся! Тебе страшно? Страшно, что я воткну тебе это в зуб? Страшно, что это сейчас разорвет твой зуб?

"Мать твою, конечно страшно!"

Еще оставалась надежда, что это всего лишь игра. Но надежда таяла с каждым сантиметром. И вот, бормашинка уже у меня во рту.

- С какого зуба начнем?- спросила девушка, чуть не хныкая от наслаждения.- С этого? Или, может быть, с этого? Вот! С него!

И в этот момент всякие мои надежды на то, что это лишь игра, полетели коту под хвост. Бормашинка безжалостно впилась в один из моих боковых зубов. В тот же миг я заорал. То есть хотел заорать, но не смог.

- Нет-нет,- стонала медсестра, все ускоряясь на мне.- Больной, положите язычок на место, иначе я могу его поранить!

- Ы-ы-ы! Ы-ы-ы!- взвыл я.

...Что в переводе с языка людей, привязанных к стоматологическому креслу и с заблокированным в открытом положении ртом, переводится, как: "Иди на хер ебнутая шлюха! Перестань это делать, блять!".

Пока что было не очень больно, но ужас происходящего сковал меня полностью. Каждый мой мускул напрягся так, что на нем можно было без затруднений перетянуть паром через Волгу. А извращенке только это и было нужно...

- Еще! Еще! Давай еще!- визжала она, прыгая на мне, как финалист родео и пропиливая мне то один, то другой зуб.- Давай! Давай еще!

Рот мой наполнился отвратительным запахом паленых зубов, а язык и десны покрылись слоем мелкой зубной крошки. Не помня себя от ужаса, я силился вырваться, но ремни крепко держали меня по рукам и ногам.

- Давай! Давай!- не унималась наездница, вонзая бормашинку то в один зуб, то в другой.

В какой-то момент машинка задела нервы, боль пронзила все мое тело электрическим разрядом и я сжался так, что казалось вот-вот полопаются мышцы. Мозг вскипел от такой перегрузки, а моя партнерша почти взревела от оргазма.

- Да! Да! Вот так! Еще! Вот так!

Но я не мог "так" специально и медсестра уже целенаправленно прислонила машинку к моим оголенным нервам. Это невозможно описать ни словами, ни картинками, ни танцем - только ощущениями. Я задергался, как безумный; из глаз хлынули слезы и, если бы не эрекция, я бы немедленно обделался под себя. От ужасающей боли каждая мышца в теле сокращалась с частотой иглы в швейной машинке, глаза готовы были выпасть из орбит, а стенки легких склеились меж собой, потому как воздуха в них не осталось - так отчаянно я пытался закричать.

- Вот оно! Вот хорошо! Вот так!

Бормашинка вонзилась в другой, еще не тронутый зуб. Мой рот был полон крошки и пыли, а душа страданий. Извращенка до того разошлась, что в какой-то момент потеряла контроль над орудием пытки, бормашинка выскользнула из ее руки, полоснула меня по внутренней стороне щеки и, так и не перестав работать, упала в жерлобок между щекой и боковым рядом зубов.

- Да! Да, сукин ты сын! Как тебе больно! Как больно!

В этот момент медсестричка словила оргазм, но что самое удивительное, кончил и я. К окончанию акта бормашинка уже разорвала мне щеку и сверлила не зуб, а челюсть, причем с наружней стороны. Я думал, что мой мозг и мое сердце не выдержат такого; я надеялся на это. Но нестерпимый зуд и сладкое почесывание во всех мускулах тела возвестили об окончании полового акта. А боль... Боль оставалась болью.

Медсестра отдышалась и, спохватившись, вытащила из моего рта бормашинку. Движения ее стали вялыми и замедленными. Тяжело дыша, она поднялась на ноги (в этот момент прозвучал характерный "чпок"), утерла лоб и проговорила:

- Спасибо, милый. Скоро мы продолжим лечение.

С этими словами она направилась к подсобке (может быть, там находилась ванная?). Описать свое состояние на тот момент я не в силах до сих пор. У меня были напрочь искалечены все боковые зубы, в мясо искромсано небо и, ко всему прочему, пробита щека и повреждена челюсть. С каждым глотком слюны я сглатывал привкус гари и множество зубных песчинок, гораздо меньших по размеру, чем крупинки соли, но при этом крупнее обыкновенной пылинки. А еще во рту была кровь. Относительно немного, но столько, что слюну нащупать языком уже не удавалось. Учитывая все это, я не мог полностью воспринять слова своей "дамы", но последняя ее фраза заставила меня ужаснуться сильнее прежнего:

- Анальный секс. Эффективное средство от любой болезни!

Ничего хорошего это явно не сулило...

Она дала мне "отдохнуть" минут десять. К этому времени я уже сумел справиться с первым шоком, хотя второй шок был не многим слабее первого. Я ощупывал языком объемистые дырки в своих зубах и ужасался, когда в кабинете снова появилась она.

- Продолжим,- усмехнулась под повязкой медсестричка.- Надеюсь Вы успели отдохнуть?

Я бы бросился к ее ногам и умолял о пощаде. Я целовал бы ее ноги. Я плакал бы навзрыд, лишь бы она не продолжала свою дьявольскую процедуру. Но я ничего не мог сделать со связанным телом и скованными челюстями.

Она снова села на меня, пор,х,нув, как бабочка и кратко продемонстрировав готовую к продолжению промежность. Но что за бес вселился в меня? Я тоже вдруг завелся.

- Вот и отлично! Вы готовы к лечению,- улыбнулась под маской женщина, меняя на бормашинке наконечник.

Теперь это был не тупой, конусообразный камень, а полноценное сверло - тонкое и длинное. Глянув на новое орудие пыток, я вздрогнул. Хотя, казалось бы, чего я еще мог бояться? Но я вздрогнул и именно в этот момент сестричка вновь "опустилась" на меня, но уже гораздо медленнее, покручивая тазом и настойчиво проталкивая "Керка" (как я сам его называл) туда, где по законам природы он вообще не должен был появляться.

- О, да-а-а...- протянула она и в тот же миг взвизгнула машинка.

От ужаса мои мышцы готовы были порвать любые ремни. Но ремни не рвались и все так же прочно держали меня на месте. Садист в маске блаженствовал, то ускоряя темп машинки, то сбавляя. И вот сверло снова направилось к моему рту.

"Нет! Нет-нет-нет! Нет! О, Боже! Боже!.."

И снова машинка у меня во рту.

- Сейчас будем чистить нервные каналы,- с наслаждением проговорила Анжела, заняв более удобную позу на мне.

Я смотрел, как вращающееся с безумной скоростью сверло заводится мне в рот, но не мог даже пискнуть. Только нелепые "О-о-о!!!" да "А-а-а!!!" - вот и все, на что я был способен. На какой-то миг Анжела прекратила фрикции, сев в глубокий прием.

- Только не крутись,- проговорила она и сверло машинки свирепо ворвалось в первый мой нервный канал.

Неприятно, да, когда дробится твой зуб, когда его осколки врезаются в твою щеку. Но что делать с болью? Что? Что делать, когда наконечник бормашинки начинает щекотать твой зубной нерв, а дойдя до определенного предела, стремительно наматывать его на себя? Ты можешь взвыть, сойти с ума и даже умереть - но боль эту ты перенести не сумеешь.

- Да! Да, давай! Продолжай, урод! Да!

Как она на мне плясала и извивалась! Это было какое-то дьявольское безумие. Нет и не может быть боли сильнее этой. Я терял от нее сознание и от нее же приходил в себя. Казалось ребра вот-вот хрустнут; меня попросту разрывало изнутри. Последние капли рассудка улетучились и теперь голову наполнял лишь отвратительный визг, да пульсировало жилкой одно единственное слово - боль. А обезумевшей от страсти извращенке только это и было нужно и она мучила, мучила меня, не давая пощады и не прекращая пытки ни на секунду.

К тому моменту, когда я кончил во второй раз и в очередной раз отключился, она "прочистила" мне шесть зубов, то есть восемнадцать нервных каналов.

Но нервы еще были живы...

Боль очищает. Только в тот момент я в полной мере осознал и прочувствовал эту фразу. Боль очищает.

Жидкости из меня за последний час вышло больше, чем имеется в организме любого здорового человека. Я потел, ссался и плакал. Все во мне было нарушено и сбито, я уже не мог здраво мыслить. Единственное, что оставалось во мне свободным, был мой язык. Я лихорадочно шарил им по зубам и раз за разом вздрагивал, отмечая про себя все новые и новые уродства.

Опять вошла медсестричка. И снова она перекинула свою аппетитную ногу через меня, дав поглядеть на самое сокровенное. И снова уселась своим самым сокровенным на мое самое чувственное. Я уже не воспринимал ее как женщину и даже как человека. Это был монстр, завернутый в привлекательную плоть.

"Да что же это со мной творится!!!"- изумился я, когда кровь снова прилила к нужному месту и я вдруг оказался готовым к бою.

"Интересно, она меня убьет?"- почти безразлично подумал я.

Словно слыша мои мысли, медсестричка заерзала на мне и проговорила:

- Не бойтесь. У нас еще никто не умирал.

Вместо того, чтобы как и прежде вскарабкаться на мой член, она слезла с меня и отошла в сторону. Вскоре она вернулась, держа в руках какое-то блюдо, напоминающее чем-то медицинскую утку. В ней я сумел увидеть маленькие иглы с острием на наконечнике.

- У вас большие проблемы с зубами,- проворковала медсестра, мягко усаживаясь на Керка.- Но мы это исправим, нужно только удалить нервы.

Удалить нервы. Удалить нервы... УДАЛИТЬ НЕРВЫ!!! А знаете ВЫ, как это делается?

Я лежал почти без сознания, в то время, как девочка трудилась и работала надо мной. Я глянул ей в глаза и понял, что в этот раз она хочет получить больше, чем за все предыдущие разы вместе взятые. А это значило, что мне конец.

- Давай-ка! Давай-ка подбавим огоньку!- едва сдерживая дыхание проговорила она и извлекла откуда-то из-за спины иглу.

Это была не просто игла. В пятнадцать лет мне однажды удаляли нерв из зуба. А делается это так: расчищается машинкой нервный канал, после чего в него аккуратно заводится хрень, более всего напоминающая саморез. Этот самый саморез, находясь в твоем нервном канале, вращается, наматывая на себя нерв, после чего случается рывок и р-р-раз! Нерва больше нет.

Вся эта процедура проходит за пять-семь секунд. Но не в моем случае...

"Боже милостивый, что ты творишь!!!"

Медсестра крутила иглу медленно и с наслаждением, в то время, как я готов был наизнанку вывернуться от нестерпимой боли. Обессиленный и изможденный я стонал жалобно и протяжно, в то время как ее стоны могли бы послужить звуковой подложкой для эксклюзивного порно.

- Давай! Давай! Да!!!- орала она в оргазме, выцеливая следующий нерв.

Она рванула иглу на себя, нервы остались там и на несколько секунд я потерял от боли сознание. Когда я снова вернулся к ужасной реальности насильница поочередно заводила иглы в каждый из открытых каналов. Я наблюдал за ее действиями глазами избитого теленка и молил, молил о пощаде, одним лишь взглядом и безуспешно.

- А теперь настал черед рентгена,- пропела она, слезая с меня.- Посмотрим, что у Вас там. Иглы нужны для того, чтобы видеть Ваши канальчики на снимках.

Пожалуй, это была самая безболезненная процедура из все перенесенных мной сегодня. Медсестра перемещала аппарат то к моей левой щеке, то к правой и делала снимки, засовывая руку мне в рот и прикладывая к нужному зубу что-то вроде небольшой пластиковой карточки. Покончив с этим, она удалилась мне за спину и некоторое время отсутствовала. Я слышал лишь ее тяжелое дыхание и побрякивания каких-то инструментов. Боль все не утихала и я плакал, всхлипывая носом и коротко подрагивая всем телом. Я никак не мог отойти от пережитого, да и смогу ли когда-нибудь? Мысль о том, что процедуры еще не закончены, что сумасшедшая сестра еще к чему-то готовится, а Керк(будь проклят он и имя его!) ни смотря ни на что по-прежнему находится в полной боевой готовности, нагоняла дополнительного ужаса. Хотя, казалось бы, куда еще-то...

- Ну вот,- жизнерадостно проговорила медсестра, выплывая из-за спины.- В принципе все в порядке, но один зуб меня очень беспокоит.

С этими словами она убрала все кроме одного снимки в небольшой конверт.

- Это мне на память,- пояснила медсестра и сунула оставшийся снимок в мой нагрудный карман.- А это тебе.

Она стянула с себя халатик, бесстыдно и даже с гордостью демонстрируя все свои прелести. Теперь на ней оставались только чулки, красные туфли, шапочка и марлевая повязка. Красотка снова водрузилась на меня, но только Керк был рад этой встрече, остальной же мой организм протестовал, как мог. А как он мог? А никак не мог.

- Зуб придется удалить,- заявила извращенка.

А чего я мог ожидать в этой ситуации?

Боль уже вошла в привычку, а мысль расслабить хоть одну мышцу казалась безумной и даже крамольной. Блондинка крутилась и прыгала на мне, как заведенная, бесконечно оргазмируя и безжалостно расшатывая щипцами "больной" зуб. Я чувствовал, как в области верхней челюсти ходит ходуном его корень. Но мерзавка не спешила, растягивая свое удовольствия и мои муки.

- Да! Да, сукин ты сын! Да! Хочешь еще больнее? Хочешь? А?

"Черт возьми, конечно, не хочу!"

- Хочешь еще, а? Давай, мужик! Тебе больно? Хочешь еще? А? А-а-а!..

"Господи..."

Зуб резко вылетел изо рта вместе с щипцами и ее рукой. Раздался самый протяжный и томный стон из всех, что слышали сегодня стены этого проклятого кабинета. Медсестра откинулась назад, облокотившись руками мои колени, и чуть не заплакала от блаженства. Причины моих слез были несколько иными. Минут пять или семь сидела она в такой позе; ее грудь вздымалась вверх и вниз от тяжелого дыхания, тело взмокло, капельки пота текли по загоревшей коже от шеи к пупку. Наконец она неспешно сползла с меня и вяло, с ленцой принялась одеваться.

"Неужели все?"- подумал я с облегчением, а потом горько добавил: "Теперь она меня убьет. Что ж, лучше смерть, чем такое лечение".

- Ну вот и все,- девушка, кажется, смеялась.- Четыре часа не есть и не пить. Ранка может поболеть. Полощите корой дуба и настойкой ромашки.

Она завернула что-то в стерильную салфетку и сунула в мой нагрудный карман, где уже лежал рентгеновский снимок.

- Это еще один сувенир,- пояснила медсестра.- На память о нашей встрече.

Затем она выпрямилась и ушла в подсобку, а, спустя несколько минут, вышла оттуда в плаще с накинутым капюшоном. В руках она держала шприц с каким-то препаратом. Я задергался, не смотря на очевидную бесполезность своих стараний. Но инстинкту самосохранения чужда человеческая логика. И он не хотел, чтобы меня так вот просто усыпили, как старого, отслужившего свое пса. Но шприц все же оказался у меня в вене (колола медсестра в бедро). Проведя процедуру, она снова наклонилась ко мне.

- Ты действительно был хорош. Это было бесподобно. Но теперь пора спать, мой милый.

Последнее, что я увидел перед тем, как сознание покинуло меня с легкостью бабочки, было ее лицо. Такое красивое и правильное. Без бороды.

* * *

Вот вы думаете, что после всего этого надо мной кружила стайка высококлассных специалистов и что они бережно восстанавливали мои искалеченные зубы под общим наркозом и в присутствии штатного психолога? Идти вам в задницу с такими заблуждениями, наивные албанские дети! Это Россия, мать ее! Мне дали обезболивающее, а хмурый, помятый оперок деловито переписал все мои показания, задав лишь несколько уточняющих вопросов. Приглашенный врач после короткого осмотра порекомендовал мне в кратчайшие сроки обратиться в клинику, а все тот же оперок, видя мое состояние, предложил водки. Пробитую щеку, правда, обработали и заклеили пластырем (бактерицидным!).

Несколько недель потребовалось мне, чтобы собраться с духом. Кушал кашки, пил тепленький чай без сахара и полоскал рот корой дуба и настойкой ромашки (мать их раз так!). Но боль была несносной, и каждое утро приносило лишь новые мучения. И вот в один из дней я двинулся в ближайшую государственную лечебницу, специально взяв талон на самое позднее время, чтобы оказаться последним пациентом и не задерживать очередь.

- Проходите, присаживайтесь,- деловито скомандовала тощая женщина лет пятидесяти.

Знали бы вы сколько решимости и самообладания потребовалось мне, чтобы заставить себя вновь переступить порог стоматологического кабинета! Но оказаться снова в кресле... это уже выше моих сил! Я тихонько и боязливо присел на самый краешек.

- Так, кто вы у нас?- женщина что-то искала в журнале.

Я назвал фамилию.

- Ага, вот он вы. На что жалуетесь?

- Ну как вам сказать,- протянул я неуверенно.- Доктор, прежде, чем начать лечение, можно я расскажу свою невеселую историю?

- Только если быстро,- усмехнулась врач и повернулась ко мне.- Рабочий день у меня не резиновый.

- Постараюсь кратко...

На протяжении всего рассказа специалист ни разу меня не перебил.

- ...и вот, суку ту поймали и судили. Я даже был на суде.

- Так ее признали вменяемой?- удивилась стоматолог.

Я картинно пожал плечами.

- Экспертиза показала почти полную вменяемость. Ряд отклонений, конечно, имеется, но не больше и не меньше, чем у нас с Вами. Теперь вы понимаете, доктор, чего мне стоило придти сюда?

- Могу себе представить,- улыбнулась женщина и мягко усадила меня на кресло.- Но не волнуйтесь, привязывать я вас не буду. Да и как мужчина вы меня не привлекаете.

Я нашел в себе силы улыбнуться.

- Давайте посмотрим...

Некоторое время (не больше минуты) специалист рассматривал то один, то другой мой зуб, орудуя во рту стальным крючком. Я ожидал, что она присвистнет или как минимум вскинет изумленно брови (эка, дружок, тебе досталось!), но никакой реакции не последовало.

- Странно,- только и изрекла она, отходя от кресла.

- Что странно?- спросил я и приподнялся на локте.

Та некоторое время в задумчивости покусывала дужку очков, после чего пояснила:

- Все зубы, которые вы называете "искалеченными" действительно нуждаются в лечении.

- Логично,- невесело усмехнулся я.

- Я имела ввиду, что они нуждались в лечении еще до того, как вы попали в руки этой... этого садиста.

Эту историю рассказал мне мой отец! Слушайте, рассказываю от первого лица...

Хочу признаться, что в то время не верил я ни во что. Ни в Бога, ни в черта, ни в параллельные миры - чистый физик. Ребята, естественно, предложили мне разделить с ними компанию и поучаствовать в спиритическом сеансе....

«Случай, который я хочу описать, произошел в 1982 году. Весной я пришел из армии, поступил в политехнический институт на вечерний факультет. В общем, работал, учился, вел здоровый образ жизни.

Из общежития ушел, хотелось пожить самостоятельно, снял за небольшую плату комнату в трущобах. С хозяевами повезло - молодая семейная пара без всяких амбиций.

И вот под Рождество возвращаюсь с занятий. Припозднился. Время было за полночь. Захожу на кухню, а они сидят гадают на тарелочке: хозяева и еще одна молодая пара - подруга хозяйки с мужем. Тарелка бегает по рисунку на ватмане, девчата пищат от страха, мужики похохатывают, в общем, все по полной программе. Хочу признаться, что в то время не верил я ни во что. Ни в Бога, ни в черта, ни в параллельные миры - чистый физик.

Ребята, естественно, предложили мне разделить с ними компанию и поучаствовать в спиритическом сеансе. Я присел за стол, положил два пальца на тарелку рядом с другими, и все пошло по накатанной дорожке.

Через час мне это все порядком поднадоело. Все бы на том и закончилось, но подруга хозяйки (как оказалось впоследствии, бабушка у нее была цыганкой) встала из-за стола и ушла в спальню. Никто на это не обратил внимание. Через минуту она вернулась и протянула мне свечку. Свечка была нестандартная, вылепленная руками, с тоненьким фитилем. «Возьми», - сказала она. - «Зачем?» - спросил я. - «Может быть, суженую-ряженую увидишь, а может, и что-нибудь другое. Зайди к себе в комнату, свет не включай, сядь перед зеркалом, зажги свечу и смотри прямо в зеркало, пока что-нибудь не появится. А появится, не пугайся и не убегай.

Досмотри, пока все не исчезнет». - «Хорошо», - сказал я и пошел к себе в комнату.

Сидел я долго. И уже надумал тушить свечу, как вдруг что-то произошло. Сначала вдалеке, за матовой поверхностью зеркала, появилось маленькое красное пятнышко. Потом, параллельно ему, - второе. Находились они на расстоянии примерно десяти сантиметров друг от друга. Медленно-медленно они стали разрастаться, пока не превратились в два свирепых красных глаза. Мне стало жутко.

Вдруг над страшными красными глазами стали проявляться рожки, такие маленькие, черные, острые, как у молодого козлика. Затем начал вырисовываться абрис лица или морды, даже не знаю, с чем это можно сопоставить. Морда была покрыта короткой, с проседью, шерстью. Это существо смотрело с такой ненавистью, как будто хотело броситься на меня.

Я просто похолодел от ужаса. Это было выше моих сил. Я отскочил от зеркала и, чуть не выбив двери, выскочил на кухню. «Ничего себе суженая-ряженая!» - закричал я. Вид у меня, видимо, был ужасным. Немного расслабившись, рассказал, как все было. «Зря ты убежал. Теперь он от тебя не отстанет. Надо было дождаться, пока он сам не уйдет», - сказала подруга хозяйки.

Дня через три, придя, как обычно, с занятий в институте, посидел с полчаса на кухне с хозяевами, зашел в свою комнату, выключил свет и лег спать. Проснулся среди ночи от какого-то непонятного чувства тревоги. Открыл глаза. Посреди комнаты, между моей кроватью и дверью, ведущей на кухню, сидела на табурете женщина - длинная ночная сорочка до пола, черные как смоль волосы, прикрывающие бедра, - и светилась матовым светом.

Я лежал, не в силах шелохнуться, как парализованный. Вспомнилось, что если во время галлюцинаций почувствовать сильную боль, то они исчезнут. Превозмогая себя, испытывая нечеловеческое напряжение в мышцах, как будто налитых свинцом, потянулся и прокусил до крови руку.

Женщина не исчезла. Мало того, сидя в профиль ко мне, стала поворачивать лицо в мою сторону. Было ощущение, что сейчас сойду с ума. И тут я впервые в жизни попросил помощи у Бога: «Господи, никогда в тебя не верил, но, если ты есть, помоги!» И все прекратилось. Одеревенелость тела пропала. Простыня после укуса была в крови. Я разбудил хозяйку и, обработав рану, перебинтовал руку.

После этого несколько ночей подряд происходила всякая чертовщина. Стоило выключить бра, тут же появлялся звук льющейся на пол воды. Дергаю шнурок выключателя - сухо, тихо. Опять выключаю свет. Шаги. А полы деревянные, старые, скрипят ужасно. Однажды решил потерпеть подольше. Кто-то дошел до моей постели и сел у меня в ногах. Опять помог свет.

Все прекратилось с переездом в общежитие. С тех пор я верю в Бога и знаю, что, каким бы грешником ты ни был, в трудную минуту он всегда поможет. Главное - попросить его об этом».

В деревне тогда жил я. Это сейчас городской, избалованный. Так вот помню случай один не приятный. Мы с друзьями, нам тогда было по 12 лет, может чуть по более, пошли вечером к речке. Развели костер. Андрюха взял с собой удочку, мол «Может и рыбку зажарим». Не вышло, так как через пол часа ему надоело ждать первой поклевки. Сидели долго, сколько времени было – не знаю, но темно, хоть глаз выколи. Рассказывали страшилки, ну и домой пошли. Помню, еще спать жутко хотелось. Дошли уже до деревни, как Андрюха спохватился – удочку забыл. Его папы была, а дядя Олег строгий у него, ругался бы сильно. Миха решил с Андреем вернуться и поискать. А я и трое моих товарищей домой пошли. А у нас еще как в деревню заходишь – первые два дома заброшенные стоят. Просто люди уехали из них и все. Идем уже, меня вдруг Леха останавливает и говорит « Гляди, в собачнике (мы так первый дом называли, потому что там постоянно дворняги ночевали) кто то есть, может опять Антонов напился, а тетя Люда не пустила» Антонов- дядя Вася, банальный алкаш был. Я махнул рукой и посмеялся. Леха меня схватил за плечо и говорит «Нет, Сань, не Антонов». Я обернулся и заметил, как в пустом разбитом окне промелькнуло что то светлое, ну в смысле серого цвета. Мы замерли и не дышали. Просто вслушивались стояли. Были звуки, как будто кто-то что-то искал и раскидывал вещи. Еще двое наших друзей, а они стояли подальше от нас, ближе к дверям заброшенного дома, тоже встали как вкопанные. Тишина была секунды две, как что то с силой ударило по уцелевшему стеклу окна. Игорь и Влад заорали и убежали, а мы с Лехой, как оцепеневшие наблюдали. Фигура опять в окне показалась и что – то пробормотала. Я не понял, Леха переспросил «Чего?».

«Тонут» - это единственное слово, что мы поняли, дальше все закончилось. Ни каких звуков, ни каких шорохов. Мы так и стояли с Лехой, пока нас не позвали. Обернулись – идут мои родители, Лехины и Мишки с Андрюхой. Ор дикий, мол, где вас черти носят. Леха затараторил, что в доме кто-то лазает, дядя Олег, отец Андрея заглянул в дом и сказал, что нет ничего, затем про сына спросил. Мы объяснили, что удочку забыл, с Мишей искать пошли. Родители к речке направились.

После этого утра мы видели наших двух друзей только в гробах, утонули.

В тот вечер мне позвонила подруга и сказала, что она в ловушке, что ей не выбраться и, чтобы я пришел к ней и как можно быстрее! В ee голосе была тревога, которая заставила меня за 3 минуты добежать до нее. Я огромными прыжками добрался до квартиры подруги. Дверь была открыта, я понял, что опоздал... Зайдя в спальню, я обнаружил свою подругу мертвой, она сидела на стуле около компьютера, на ее лице застыл ужас... Я упал на колени и начал рыдать. Прорыдав целых 20 минут, я поднялся и мой взгляд попал на включенный монитор. Ничего на нем не было, то есть была только стандартная картинка Windows на рабочем столе и файл с названием "CCC.exe". На ярлыке был изображен восклицательный знак. Я не стал его открывать, вытащил жесткий диск, и побежал в милицию. Позже врачи установили причину смерти моей подруги: сердечная недостаточность. Мне было очень плохо, я чувствовал себя виноватым в ее смерти. В тот день я пришел домой, поменял жесткий диск, включил компьютер и открыл файл ССС.ехе... Тишина. Ничего не происходит. Открыл Диспетчер Задач и обнаружил этот файл в процессах. Не успел я нажать на кнопку "Убить процесс", как на экране появились красные полосы. Мышь и клавиатура нагрелись. В панели задач выскочило уведомление: "Внимание! ССС.ехе - Угроза безопасности! Температура процессора значительно выше нормы!". Затем красная надпись на экране "SYSTEM IS DEACTIVATE!" Сразу после нее последовала перезагрузка. Только рабочий стол после перезагрузки не появился, а вместо него вылетела надпись "Хочешь меня видеть? ССС жди" и пропала. В доме захлопнулись все двери. Послышались шаги. Я сидел, чуть дыша, и прислушивался. Мне было безумно страшно... В комнату зашла моя подруга с горящими красными глазами! Я сказал: "Катя! Катя не подходи, что с тобой? Ты умерла!". Она сказала мне "ССС (ЦЦЦ)" и сделала шаг ко мне. Затем опять "ССС" и шаг. Я с криками о помощи направился к двери, но она не открывалась. Я кричал, но никто меня не слышал. А Катя все твердила "ССС" и приближалась ко мне. Я понял, что ждать больше не могу и со всего маху накинулся на нее и попытался максимально сильно ее толкнуть. Она отлетела довольно далеко, но ее "ССС" до сих пор не исчезло, и она все так же приближалась ко мне. Я теперь все окончательно осознал и понял, что умру так же, как и моя подруга... И хотел было подойти вплотную к Кате, закрыв глаза, но тут дверь распахивается и в квартиру влетает мой друг Коля. Я от неожиданности и от всего, что только что со мной произошло, сразу же вырубился. Очнулся я у друга дома. Он сказал, что я ему, оказывается, позвонил, сказал, что я в ловушке и чтобы он быстрее приходил. Видимо я задержал мою подругу своим толчком, и друг успел придти, но когда я у него спросил, куда делась моя подруга, Коля сказал, что никого не видел. "Странно" - подумал я и попытался встать, но не смог. У меня ужасно болели ноги. Коля сказал: "Да не вставай ты! Переночуешь у меня, а завтра посмотрим! Щас тебе что-нибудь поесть принесу и я, кстати, твой жесткий взял!" и побежал в другую комнату.

- И зачем тебе мой жесткий?

- Я там кое-что интересное увидел!

- Что ты там увидел!?

- Да файл тут какой-то странный! ЦЦЦ эксе называется.

- ТЫ ИДИОТ! Не вздумай его открывать! Ни за что! Пожалуйста, умоляю, не открывай!

- Да ладно, что ты паришься! Мне интересно!

Я не мог встать никаким способом, ноги болели ужасно. Я крикнул ему как можно громче: "То, что со мной произошло - это из -за этого файла! Не открывай его!"... В ответ я услышал только "ССС" и шаги в мою комнату...