Раз уж общепринято рассказывать эпизоды из жизни, о которых я считал негоже всегласно об этом трубить, то и я осмелюсь написать о прошлом.
Началось с того, что пару дней назад прочел статейку про альтруизм и эмпатию, и первым делом вспомнились дни проведенные в нью-йоркской больнице имени Рузвельта, в отделении радионейрохирургии. Именно там, на своей шкуре, я понял значения этих слов.
Эта была смесь людей таких разных, но соединенных в общее понятие сочувствия и доброты. Контраст пациентов и персонала, которые помогали друг друга, хотя бы минимум, словами поддержки. Уверяю вас, вы подобное отношение не встретите в постсоветских клиниках, пусть даже частных. Я кардинально поменял свое мнение о людях того полушария, ибо здесь я увидел столько хорошего... но малость в несвойственной нам манере. Не везде царило горе и страдания, но были палаты от которых разило невыносимой, нечеловечной болью. И я был покорен ими, людьми вокруг.
В нашем люксе были двое... Я и один мужчина - журналист, который молчал... Лежа смотрел, наблюдал и молчал. Человек известный в своей сфере деятельности, которого никто не навещал. Я ловил его на том, как он искоса бросал влажные взгляды на моего брата, когда тот каждый вечер приходил ко мне и приносил хот-догы, купленные у лавки арабов, что напротив здания больницы. Приносил ровно две штуки. Одну мне, вторую для него самого, потому что топал он с работы голодным. Не знаю почему всего лишь две штуки, но это были самые вкусные хот-доги когда-либо съеденные мной и только после них я наедался в конце дня. Мы уплетывали, бормоча и смеясь о чем-то о своем. А потом он уходил и я снова брался за толстенную книгу научной фантастики незапомнившегося мне автора...
- Можно попросить? - послышалось с соседней койки... Мне, действительно, показалось, что послышалось. Я недоверчиво обернулся на голос, осторожно так, словно боясь спугнуть очень ранимого человека...
- Да, конечно, - отложил я книгу на подоконник и был рад, что наконец-то будет с кем поговорить. А то уже который день после операции у нас было тихо в палате. Я знал, что меня не скоро выпишут и что предстояла вторая операция для подтверждения успеха первого...
- Чем могу помочь? - заботливо осведомился я.
- Кто он тебе? Этот парень, что посещает тебя.
- Брат... Двоюродный.
- Я бы тоже хотел хот-дога... Попроси его и мне взять. Я заплачу, конечно.
И вот, нахлынула первая волна альтруизма, если понимаю его смысл правильно. Я очень обрадовался, что в этот день не слопал свою половину. Быстро взял пакет с тумбочки и подошел вплотную к его койке.
- Возьмите... Сегодня я сыт и не буду. А денег не надо. Это излишне.
Он взял пакет, достал еду и... поблагодарил так, будто я только что спас ему жизнь. Я знал, что он явно не из бедных, да и питался нормально, но что он разглядел в этом гавенном хот-доге, было известно ему одному... Люди, обычно, говорят что-нибудь после еды или вовремя, а он не смог... Его раздирало изнутри... Его глаза опять увлажнились и я блять отвернулся. Я увидел одиночество в них... Насыщенное приторное одиночество...
Дни начали проходить интересней. Журналист начал рассказывать о своей работе и как он писал разгром-статьи на политиканов... как он отстаивал свою точку зрения, как разругался с коллегами и как от него отдалились его близкие. Он просто шел напролом против американской хваленной системы. Я не расспрашивал подробностей и особо не лез в душу, но выслушивал и соглашался с ним. И были видно, что он нуждался в этом.
Когда ослабленный организм моего "сокамерника" вырубался под действием лекарств я, спеша, брался за чтение, дочитывая главу за главой по одной весомой причине. Ко мне в палату из администрации как-то зашла молодая девушка очень приятной наружности и попросила заплатить за активацию и просмотр платных каналов. Телик никто не смотрел, но был включен, чтоб что-нибудь да вещал. В первый же день она обратила внимание на книжку у меня в руках. Она не скрыла свое удивление, указывая на обложку с русским текстом. Завязалась беседа и она задержалась, присев на краю койки. Убегая, сказала, что будет заходить в гости каждый день и что я должен рассказывать ей содержание перечитанных глав...
По правде говоря, я был в диковинку для местных врачей :). Светила хирургии и завотделением в своем кабинете однажды проговорился, что он в недоумении, поскольку по всем показателям я не должен вообще стоять на ногах, не то что ходить...
- Профессор, а я еще и машину вожу, - обескуражил я его.
- Вон! - громко рассмеялся он. - Ступай к себе в палату. В пятницу повторная операция. И я не сомневаюсь, что первая прошла удовлетворительно.
В остальное время я гулял по отделению, что занимал весь больничный этаж. Гулял с этой одноразовой накидкой в стиле элегантных платьиц в горошек из 60-ых на голое тело, откуда проглядывалась моя волосатая обезьянья жопа, так как застежки с зазором были сзади. Не хватало только бантика. Я передвигал ноги, в основном, по совету врачей, но еще и потому что убегал от одной медсестры - красивой мулатки с фигурным телом танцовщицы. Она, по требованию уролога, должна была поймать меня :), вернее мой член, и пихнуть туда какую-то хрень для взятия мазка на анализы. И я убегал... метался, шнырял по уголкам, как по музею, пока не попал туда, где меня вырубило эмоционально. В часть отделения, где лежат самые тяжелые больные, коих исход был совсем не благоприятен. Меня привлекла одна палата. Оттуда доносились стоны. Стоны мужчины. Я ничего подобного не слышал. Это была озвучка адской физической боли неимоверной силы. Каждый стон отражался пульсацией в моем позвоночнике и я терял сущность. Сущность, что была вложена мне при рождении самим Господом и которая таяла с каждой секундой... Потому как Он не должен обрекать человека на такие муки! Разве, может живое разумное существо издавать такие звуки отчаяния в мольбе о помощи...?!
- Вам нельзя здесь находится, - вежливо обратилась ко мне дежурная сестра. - Пожалуйста, уходите.
- Что с ним?
- Его недавно перевели из реанимации. Ему прооперировали голову. Прошу, покиньте это место.
Я ушел. С каждым шагом в обратную сторону я впитывал отголоски его стон. Они были слышны ночью... Монотонный короткий вой через равные промежутки времени. Мне казалось, еще чуть чуть и я стану его последователем и тоже скоро начну имитировать эти звуки. Я не почувствовал, как обоссался лежа на койке от волнения, потому что все же несколько дней назад во мне копались в спинном. Рядом была кнопка вызова, и мне по первому зову сменили бы постельное белье, но я от стыда и потери ориентации происходящего решил сам отнести все это в прачечную. Ночью! Пациент в костюме Каспера бредет по коридорам в поиске прачечной, чтоб сдать одноразовую подстилку! Шикарно, правда? И естественно я ни хрена и никуда не дошел. Сам того не зная, как удалось обойти дежурный пост медсестер с "наволочками" в охапку, я очутился в том месте... у дверей палаты того человека. Может, я неосознанно шел на туда. Уже не имело значения. Юркнув к нему в комнату, сбросил свои вещи на пол и подошел к нему поближе. Неожиданно его стоны прекратились и я шагнул еще ближе. Чего я не ожидал, это то с какой прытью, видимо в агонии, он схватил меня за руку. И я впервые услышал голос... тихий голос, который уже не принадлежал этому миру...
- Отключи меня...
Вторая волна альтруизма! Мощное цунами во что бы не стало помочь. Не имеет значения как! Не имеет значения ничего абсолютно! Я не колебался в своем решении, потому что представил, что если и я попрошу однажды, а мне откажут... Да, возможно, это и есть эгоизм! Возможно, я прежде всего думал, как унять свою собственную боль, заглушив его стоны? Когда я начал искать глазами какой провод аппаратуры жизнеобеспечения выдернуть к чертям ебанным... какой катетер отрезать... я увидел мимику... Его голова была вся в повязке, но я почувствовал его мимику через слой бинтов. Марлевое лицо вдруг умиротворилось в надежде... Его глаза смотрели на меня как на Бога...
- Не делай, - прошептала у меня над ухом моя медсестра мулатка. И взяла другую мою руку в свои. Я так и стоял, держась за обоих...
- Прости...! Слышишь? Прости! - кричал я ему из-за своей беспомощности, истощенной в ноль...
Меня увели к себе. Она села рядом у моих ног и кое что сказала мне. Сказала то, от чего я сдался чуть ли не в плен ей. Это были слова адресованные только мне. Поэтому, рано утром, она все таки держала в руках мой член... а я прикрывал ладонями свое лицо от неловкости.
Стоны того человека той ночью прекратились...
И я без понятия, что случилось...