Ahmatova

Утренний туман низко стелился по округе, скрывая под собой ветхие заборы у стареньких домов, сонных собак и пыльную деревенскую растительность, простираясь все дальше, в сельские поля, доходя до котлована старого скотомогильника.

Антон недобро окинул взглядом утреннюю пастораль родного поселка и зевая нехотя поплелся в сени. Уже четвертый год, ежедневно, он вставал в четыре утра, садился на старый велосипед своего покойного деда, и совершенно без рабочего энтузиазма, вяло крутил педали в сторону городской овощной базы, где к шести часам его ждали груженые фуры и команда грузчиков, членом которой, он, собственно, и являлся.

Старый дедовский дом, велосипед, пара футболок и заношенные джинсы - вот и все материальные блага, которыми обзавелся Антон за свои неполные 27 лет. Жизнью он был недоволен, но что-то кардинально изменить в однообразной веренице "дом-работа-дом-пиво", он так и не сподобился.
Впрочем, Антона устраивало и это.

На знакомом отрезке пути велосипедист широко открыл рот, стараясь не дышать носом. Проезжать биотермические ямы было сущим мучением. Несмотря на всевозможные запреты, существующие на бумагах, скотомогильник стоял здесь уже несколько десятков лет, не взирая на периодические жалобы населения в местную администрацию.

К окрестной вони жители уже попривыкли, но находиться почти в эпицентре этого жуткого кладбища было совершенно невозможно. Постепенно к вони присоединялась распаляющаяся летняя жара и тучи прожорливого гнуса.

- А-А-АПЧХИ! - здоровенная, с зеленом отливом муха, пыталась приземлиться на кончик носа, вызвав жуткий зуд и чихание.

Яростно скребя себя по носу, Антон с трудом удерживал одной рукой непослушный велосипедный руль, но почуяв ослабшую хватку хозяина, велосипед радостно вильнул передним колесом и устремился в ближайшую яму.

- Твою-ю-ю-ю ж мамашу-у-у-у! - проклятая железяка напоролась на коровий череп, и накренившись, скинула ездока на жирный вонючий чернозем.

- Будте здоровы! - раздался неподалеку тоненький голосок.

По пологому склону ямы, старательно выбираясь из закопченых костей, поднимался тщедушный мальчуган, замотанный в какие-то тряпки.

- Ты дурак? - вместо благодарности поинтересовался Антон.

- Родители твои знают, где ты бродишь? - он то прекрасно помнил, чем были чреваты их детские походы на скотомогильник.

Но странный ребенок не то, чтобы не смутился, а, казалось, очень обрадовался. Выбравшись из ямы, он протянул Антону маленькую ладошку для мужского приветствия и широкая щербатая улыбка протянулась от уха до уха.

- Привет! - все так же улыбаясь пискнул мальчуган, когда Антон недоуменно ответил на рукопожатие.

- Нет, ты все же точно дурак! - пробормотал парень, совершенно сбитый с толку.

- Ну все, поехали домой, вот бабушка удивится! - мальчуган, как ни в чем не бывало, взгомоздился на облезлый багажник многострадального траспортного средства, приглашая Антона сесть за руль.

Первой мыслью было согнать полоумного пацана с велосипеда и продолжить свой путь на работу, но сельская сплоченность со своими соседями изменила его решение. Пацаненок казался ужасно знакомым, только вот чей это был отпрыск, Антон как ни силился, вспомнить не мог.

- Ладно, юродивый, довезу я тебя, а то не приведи бог, нахватаешься заразы всякой. Где живешь то? - спросил Антон, обреченно крутя педали в сторону деревни.

За спиной раздалось веселое хихиканье.

- Ты что, не помнишь уже? Поехали, я покажу!

От утренней прохлады уже не осталось и следа, поднимающееся солнце уверенно вступало в свои права, раскаляя и без того вонючие останки крупного рогатого скота. Несмотря на дополнительный груз и распляющуюся жару, Антон в рекордное время доехал до пункта назначения, и довольно невежливо спихнул свой багаж в придорожные лопухи.

- Ну, показывай хату.

Малец покорно побрел вперед по проселочной дороге, а его извозчик плелся сзади, сочиняя на ходу недовольную тираду для родителей блудного отрока.
Подойдя к дому Антона, мальчишка остановился и толкнул рукой трухлявую калитку.

- Всё, пришли! - все так же по-идиотски улыбался ребенок.

- Ты что мне голову морочишь, паразит! - в сердцах рявкнул Антон.

Улыбка слетела с лица мальчишки.
-
Да здесь же! - прошептал он трясущимися губами и заревел.

- Здесь я живу, придурь! - все еще злился обитатель дома, но слезы маленького дурачка заставили его сбавить децибелы.

- Я знаю! - завыл "придурь" и плюхнулся на звалинку.

- Я же зна-а-а-ю! Ты же - это я, разве ты меня не узнал?

У Антона уже чесались руки взгреть полоумного, но расправу прервал тихий, но властный голос:

- Не заходите в дом!

К ним подходил широкплечий кряжистый дед, выставив впереди себя сцепленные в замок руки. Подойдя вплотную к рыдающему мальчику, мужчина резко расцепил пальцы и с силой схватил его за грудки.

- Явился? - зло процедил старик и с размаху залепил мальцу смачный подзатыльник, да так, что тот кубарем свалился с завалинки.

- Фома! Совсем ополоумел, что творишь то! А ну вали отседа! - напустился Антон на сумасшедшего старика.

То, что дед Фома был полностью "поехавшим" знала вся деревня. Но сельский люд все же не гнушался ходить к нему за помощью, знали, что занимается старик делами нечистыми, с потусторонним миром дружбу водит, так говаривали деревенские жители. Жил Фома один, а летом принимал на себя обязанности по присмотру за неугомонным внуком Иваном, с которым Антон вёл крепкую детскую дружбу, почти до самого совершеннолетия. Потом дороги их разошлись, товарищ влился в компанию городских неформалов, обзавелся новыми друзьями и увлечениями, да и перестал приезжать в деревню.

Старик насмешливо смотрел Антона, щуря белесые слезящиеся глаза.

- Что, забыл уже? Да-а-а, забыл, забыл совсем ты, охлмаон негодяйский.

- Что это я забыл?

- Забыл, как на могильник с Ванькой лазили, забыл, как плетей я вам раздавал, забыл, что книгу мою попортили, мерзавцы. Забыл? Забыл-забыл-забыл!

- Ничего я не забыл, хорош кудахтать-то уже! При чем тут это? Я пацана привез, только не помню чей он, какого лешего ты его лупцуешь?

Фома схватился за артритные колени и глухо захохотал.

- Вот и пришло времечко, вот и пришло, охо-хо-хо, дожил, а боялся ведь, боялся не дотяну. А он не помнит, хо-хо-хо, ничегошеньки не помнит, мелочь пузатая.

Но Антон помнил. Помнил, как почти пятнадцать лет назад, ранним утром, задыхаясь от быстрого бега, ворвался к нему в комнату лучший друг, и торопиливо вынул из кармана вырванные страницы одной из дедовских книг. В те времена пацаны делились мечтами о своем будущем. Часто их беседы начинались словами "а вот когда я вырасту" и продолжались до самой ночи. Были в их мечтах и военные подвиги, и полеты в космос, и лихие гонки на лучших автомобилях мира. Потому и возбужденно трясся Иван, размахивая клочками бумаги перед носом Антона, на которых был подробно изложен магический ритуал, обещающий изменить время и увидеть себя в будущем.

Нашли их глубокой ночью на скотомогильнике.

Ритуал был проведен со всем тщанием. Место "где насильственной смертью упокоился сонм живых душ" искать не пришлось, оно всегда было рядом. В одной из ям был разведен костер "на телах", как и требовала инструкция. Неумело натирался костный порошок, чертились замысловатые знаки на пропитанной животным жиром земле, звучали странные слова, обращенные к неизвестным звездам.

И крылья.

Большие бумажные крылья, аккуратно вырезанные из бумаги-миллиметровки, которыми надо было взмахнуть после окончания всех манипуляций над ритуальным костром.

Пламя завыло, будто в печной трубе и выбросив струю крупных искр, мгновенной исчезло, вместе с опаленной бумагой.

И тогда пришел страх. Объял он бесстрашные мальчишеские души, не побоявшиеся придти на скотомольник глухой ночью и завладел ими с такой силой, что не было возможности, ни пошевелиться, ни позвать на помощь. И никогда не забудут они тот рассвет, когда выносили их сельчане из этого страшного места, немых и обездвиженных.

Фома продолжал безумно хохотать, но не сводил глаз с Антона, внимательно следя за каждым его движением.

- Подошли ко мне, оба! - внезапно рявкнул умалишенный, неожиданно перестав смеяться.

Мальчик робко сдела шаг к Фоме, но был притянут за воротник назад к завалинке. Антон начинал злится, слишком много придурков для одного утра.

- Я сказал, сюда подошли! Оба! - зарычал старик и произошло невероятное.

Ноги сами собой сдвинулись с места и нелепо виляя, понесли Антона в сторону звереющего деда. Парень пытался отклонить корпус, подогнуть колени или просто рухнуть на землю, но обмякшее тело совершенно не поддавалось командам хозяина.

- А теперь за-а-а-а мной, ша-а-а-агом марш! - довольно оскалился дед и похромал в сторону своей избы. За ними молча трусила утренняя находка.

Впустив свою марионетку и заплаканного мальчика на заросший сорняками огород, Фома сел прямо на траву, жестом приглашая спутников разместиться рядом.

Антон снова стал чувствовать свое конечности, и опасаясь снова рассердить сумасшедшего колдуна, торопливо уселся в высокий бурьян.

- Теперь ты летаешь. - внезапно заявил Фома.

- Куда? - несчастно простонал Антон, отгоняя от себя желание прибить старика на месте и броситься бежать.

- Не куда, а где. Здесь ты летаешь, в деревне. На своих бумажных крыльях. Ты и здесь, ты и там, все как вы с Ванькой и наворотили.

Антон молчал, стариковский бред мог свести с ума кого угодно. Поняв, что собеседник в полной прострации, Фома начал сначала.

- Тогда вы всё сделали правильно. И очень меня удивили. И время пришло. Этот мальчишка - это и есть ты. Натворили вы дел. Теперь в деревне два времени, твое и его. Ваше. Твое. - старик задумался, не зная как точно охарктеризовать происходящее.

- Там, где ты будешь с мальцом, будешь видеть всё, что видит он. И наоборот. Почти как во времени вернешься, только не совсем. Бабку свою увидишь. А она тебя нет. И ты, мелкий, понимаешь, о чем я?

Не дождавшись ответа, Фома продолжил:

- Парите вы теперь между "