В своём посте я бы хотела привести сокращённый перевод статьи Мэри Харрингтон, посвященной Эндрю Тейту, известному инфлюенсеру-женоненавистнику, которого арестовали в Румынии по обвинению в торговле людьми. Большая часть того, что упоминается в статье относительно этого персонажа, вполне подходит под описание МДшника. Также статья даёт рабочую гипотезу о причинах текущей войны полов. Ссылка на оригинальную статью будет приведена в конце поста.
Пристегните ремни, даже в сокращенном варианте это приличного размера публицистический текст.
Перевод мой, тэг "моё".
Как Эндрю Тейт победил патриархат
В своём предыдущем эссе я уже касалась Эндрю Тейта, но он всё ещё не выходит у меня из головы, потому что он представляет собой неисследованный парадокс: то, что он является результатом не избытка патриархата, а его недостатка.
Чтобы объяснить эту мысль, мне нужно начать с определения "патриархата". Это слово настолько часто встречается в журнальном феминизме, что враждебность к нему уже превратилась в потребительскую идентичность, а сам термин потерял всякий смысл. Гипермаскулинное поведение Тейта привело к тому, что многие считают его доказательством закоснелых и вредоносных эффектов патриархата или предвестником его возвращения.
Но что такое "патриархат"? Обвинения против этого таинственного и вездусещего зла хорошо известны: подстрекательство к насилию, присваивание ресурсов, сковывание потенциала женщин, милитаризм и так далее. О нем часто говорят как о чем-то самоочевидном, извечном мужской заговоре с целью поставить женщин в подчинённое положение.
Но со временем я все больше убеждена, что "патриархат" лучше понимать как что-то, что я называю "совокупным историческим результатом человеческих усилий по уравновешиванию конфликтующих интересов двух полов". Другими словами, сложная система самозародившихся правил с материальными, культурными и историческими аспектами, которая появилась в результате нестираемой асимметрии полов как попытка разрешить эту асимметрию.
С такой точки зрения, можно считать "патриархат" феноменом с предполагаемым позитивным результатом. Например, женщины и дети почти всегда физически слабее взрослых мужчин. И многие социальные нормы, которые попали под атаку под эгидой борьбы с патриархатом - сексуальная сдержанность, открывание дверей, "вначале женщины и дети" в случае чрезвычайных ситуаций - сводятся к договору между полами, который оказывает почести классу наиболее сильных и агрессивных людей, если они защищают тех, кто слабее их.
В таком случае, "патриархальные" традиции поведения часто не столько должны подчеркнуть мужское превосходство, сколько должны заставлять ничем не ограниченную мужскую агрессию и сексуальность работать в интересах женщин и детей. Без сомнения, во многих случаях эти традиции не работают, или контрпродуктивны, но мне очевидно, что это как минимум часть того, для чего существует "патриархат".
Меня часто раздражало подобное поведение по отношению ко мне. Когда кто-то торжественно делает для тебя что-то, что ты прекрасно можешь сделать и сама, это злит. Но дело не в том, что изменилась мораль. Дело в том, что список вещей, которые женщина может сделать для себя сама, значительно расширился не благодаря моральному прогрессу, а благодаря технологиям.
Некоторые феминистки утверждают, что "патриархальные" традиции поведения, которые подталкивают мужчин использовать свою объективно большую силу и агрессию в интересах женщин и детей, просто подразумевают, что женщины слабее, а значит ниже по статусу, и что вместо этого отношение должно стать "равным".
Но на практике, разрушение подобных норм привело не столько к отказу от "патриархата" в смысле уничтожения мужской физической или сексуальной агрессии, сколько к подрыву социальных норм, которые вплетали эти черты в паутину обязательств, власти, подчинения власти, уважительного отношения к зависимым людям и остальной общественной структуры. С этой точки зрения, мы больше не живём в "патриархате": иначе, мужчин, берущих на себя ответственность за семью и общество, уважали бы гораздо больше.
То, в чем мы живём сейчас вместо патриархата, это "Режим Брата". Порядок,в котором женщины и мужчины взаимодействуют как братья, управляемый только жестокой личной конкуренцией и преимуществами.
Это похоже на то, что я назвала "половой Тэтчеризм": война всех против всех, в которой незначительные, но неизменные половые различия используются для получения преимущества в достижении личных целей. Как оказалось, это приводит к тому же, к чему всегда приводит свободный рынок: не утопия или истинное равенство, но карикатурная версия сохраняющейся асимметрии. В случае мужчин и женщин, две наиболее заметные асимметрии касаются насилия и сексуальности. И отказ от патриархата в пользу братства не только уменьшил ограничения на физическую и сексуальную агрессию, но и сделал это внутри завистливого, конкурентного "братского" режима, в большой степени лишённого обязательств, которые прилагались к старомодному патриархату: долг защищать слабых, подчиняться дисциплине и иерархии, поступать с честью, думать о прошлом и о будущем, исполнять долг перед предками.
Эндрю Тейт для своих разозленных, отторгнутых молодых последователей проповедует жестокую, анти-интеллектуальную версию мужественности, где женщины - это реквизит, статус важнее всего, и не существует ни прошлого, ни будущего, только неприкрытая конкуренция.
В "Режиме Брата" нет чести в целомудрии и сексуальной сдержанности: только посмотрите, как мужчин, которые ищут, как справиться с зависимостью от порнографии, в мейнстрим прессе обзывают "ультраправыми". Нет и никакой выгоды или статуса в том, чтобы сдерживать свои порывы к насилию. Неудивительно, что одна из "девочек" Тейта сообщала, что он часто душил женщин, которые на него работали, просто потому что мог.
Для "Режима Брата" нет никакой выгоды и в том, чтобы уважать женщин, потому что правило всегда одно: "братаны важнее шлюх". Тейт заявил, что никогда не женится; с его точки зрения, работа женщины заключается в том, чтобы выставлять мужчину в хорошем свете перед другими мужчинами.
И, в отличие от старомодного патриарха, нет никакого смысла мыслить в долгосрочной перспективе, создавать материальное или семейное наследие. Для патриарха наследство и наследие крайне важны, и такой мужчина будет копить ресурсы и влияние, чтобы передать их потомкам.
Тейт, однако, считает достоинством то, что его бросил отец, говоря, что это сделало его сильнее. Судя по всему, он решил повторить подвиг своего отца: у него много детей, но он не считает, что у него есть какие-то обязательства перед ними.
Под управлением "Режима Брата" нужно тратить на себя, а не создавать наследие или почитать предков. Нужно тратить деньги на вещи, которые подчеркивают мужской статус: машины, оружие, самолеты. И в этом есть смысл: без патриархата единственная группа, одобрение которой имеет значение, это братство.
Таким образом, есть два взгляда на "патриархат". Есть существующие различия между полами, и мы можем либо тратить свои силы на то, чтобы их "уничтожить", либо приложить усилия, чтобы приспособиться к ним как можно лучше. И также есть различные исторические формы "патриархата", которые представляют собой, в определенном культурном контексте, как раз попытки приспособиться к этим различиям как можно лучше.
И мы разрушили и то, и другое. Потому что эта технологическая и моральная трансформация не только освободила женщин от социальных и культурных норм, ассоциированных с женской репродуктивной ролью, но также освободила и мужчин, в том числе склонных к насилию, эгоистичных, безнравственных и жадных, от любых социальных обязательств занимать позицию защитника или принимать социальную ответственность. Это произошло не только из-за феминизма, но то, как часто обеспеченные женщины говорили мужчинам "вы нам больше не нужны", точно не помогло задержать этот процесс.
И сейчас нам надо найти выход с другой стороны этого разрушения всех норм, к новому реалистичному пониманию нашей одинаково достойной, но непреодолимо разделенной на два пола человеческой природы, для которой нам надо создать условия. Если мы не сможем, то неважно, как мы порицаем Эндрю Тейта. Мы все равно будем жить в его мире.
На краю земном среди потерь Праздник мне устроить не спеши. Молча ждёт меня голодный зверь, Ты не дай ему меня найти.
Я падал в небо сотни лет назад, Я падал в свете призрачной звезды. Всё то, что никогда нам не понять, Я видел в зеркале большой воды.
–Эрик Чантурия, «Вечность» (из репертуара Шуры)
Нежный хищник подкрадётся словно вор, Мягкой лапой ночь опустит на ковёр. Льётся музыка из пальцев на тетрадь, Когда-то услышана, тебе ли не знать.
Видел всё, но ничего не замечал. Брал, что мог, но ничего не отдавал. На запястье золотые времена, Когда-то приручены, и ты им слуга.
Столько лет воды тёмные Тайну хранят – тебе не разгадать. Всё в огонь с тонкой кожею – Ведь ты не хотел, не научился ждать.
–Эрик Чантурия, «Всё в огонь» (из репертуара группы «Hi-Fi»)
I
Уроды лезут из грязных дыр, Юродивые цепями звенят, И полоумный король Лир Голым выходит гулять на Арбат. На войне как на войне – В рваных кишках гниющий кал. И я вижу, как на белом коне В город въезжает чёрный генерал. Я вижу костры из книг, Я слышу овчарок лай. Если кто-нибудь крикнет: «Зиг!», Миллионы откликнутся: «Хайль!»
–Игорь Анчиполовский*, «Антифашистская» (1989 г.)
Летом позапрошлого года отечественный журнал «Лиterraтура» в двух номерах, 195-м и 196-м, опубликовал русский перевод новеллы Valse mélancolique немецко-украинской писательницы-феминистки Ольги Юлиановны Кобылянской (1863 – 1942). Автор перевода – казахстанский писатель и культуролог Юрий Серебрянский, поляк. Словом, полный интернационализм, смущает только предисловие Серебрянского к своей публикации:
«Пытаясь уловить происхождение духа свободы украинской современной культуры, несомненно славянского, почти языческого, я интуитивно выбрал Valse Mélancolique, повесть Ольги Кобылянской. На перевод текста ушёл год, и я, конечно, представлял себе его публикацию совершенно в других условиях. Смыслы, заложенные авторкой (попробую предположить, что Ольга Кобылянская выбрала бы себе такое определение), её европейскость, стремление к свободе, заявление феминистских взглядов, всё выглядит современно и актуально, но есть ощущение, что я опоздал к какому-то важному для себя моменту».
Кострубонька тому свидетель: опоздал. Другое дело, что на интуицию Серебрянского грех жаловаться. Выбрал-то он произведение, в котором корни нынешнего украинского пира явно бандеровского духа шухевичской почти свободы показаны во всём стецьковском сиянии. Да ещё они показаны в трагическом конфликте с прорастающим сквозь асфальт нежным ростком свободы настоящей. Это всё из сюжета ясно.
Итак, Valse mélancolique (1894 г.**). В съёмной квартире живут две студентки: Ганнуся и Мартуша. Ганнуся – начинающая художница, хорошая копиистка. Мартуша зарабатывает на жизнь частными уроками иностранного языка. Повествование ведётся от лица второй девушки
«Будучи знакомы с малолетства, мы жили вместе. Были у нас две большие комнаты, элегантно обставленные, почти с комфортом – подруга моя из хорошей семьи, хоть и не располагала большими накоплениями, была претенциозна и избалована. Я не могу отречься от всего, как ты! – говорила она не раз раздражённо, когда я напоминала, что можно и получше обходиться с деньгами, избегая некоторых удовольствий.
– Молчала бы! – злилась она, – ты этого не поймёшь. Я – артистка, и существую по творческим законам.
Ты можешь расти на своей делянке, потому что должна, она узкая, а моё поле – широкое, бескрайнее, и поэтому я живу такой жизнью. Теперь ещё не вполне такой, но когда-нибудь позже, когда стану себе хозяйкой – расправлю крылья до небес. Того требует артистическое чутьё. Я всё беру из творческого начала. И ты должна к нему повернуться. Все, всё общество. Если бы на свете все были артистами – образованными и воспитанными, от чутья до стиля, не было бы столько зла и бед на свете, как сейчас, одна только гармония и красота. А так? Что нас окружает? Только мы, артисты, поддерживаем в жизни красоту. Мы, артисты, избранная часть общества, понимаешь?
– Понимаю.
– Понимаю! Ты и не способна меня понять. Не знаю, за что, право, я тебя люблю, – оправдывалась она передо мной как бы en passant***! – Критикуешь меня сверх меры. А всё от твоего мещанского ума, узких домашних практических взглядов и старосветских женских замашек.
Оторвись хоть раз от своих старых лохмотьев и превратись в новый вид, чтобы я время от времени черпала из тебя силу единства… что-нибудь новаторское!
– Хватит, голубка моя, останусь прежним старым видом, – сказала я спокойно, зная достаточно её чистую, без фальши натуру, чтобы не обижаться на брошенные второпях слова. Напротив, я в сотый раз решила не отрываться от «старых лохмотьев», а оставаться собой, той, что до этой поры оберегала её, в погоне за красотой не обращавшую внимания на зловещие перешёптывания жизненных преград и не раз бы уже горя хлебнувшую, если бы не я…
И хотя я не была никаким таким новым видом, не претендовала на звание «существа избранного» или «гордости расы», всё же таки понимала и знала, как и когда утолять жажду той неподдельно артистической натуры и когда поддаваться желанию полёта и сохранять уверенность в будущем».
«Она повелевала мной, как какой-нибудь подданной, и, хотя я вполне могла распоряжаться, как и она, по собственной воле и противиться ей, я, однако, никогда этого не делала. Меня не задевало это подчинение её власти. Сила сопротивления не просыпалась во мне никогда. Напротив, если я по своим дела уезжала на время из дому, даже тосковала по ней. По ней и по той силе, что исходила от неё и придавала всему нашему окружению характер и какую-то жизнь…»
Твердокаменная вера в свою прогрессивность и избранность, острая непереносимость критики и железобетонное подавление воли «подданных» неототалитарными способами (когда «подданный» сам такому подавлению рад-радёшенек) да презрение к людям труда (к тому же Донбассу), – это всё характерные черты современной Украины.
Вот ещё что Ганнуся сказала Мартуше: «Я немой послушник своего таланта, а вот такие, как ты, Марта, такие, как ты, творят ту огромную силу, которая угнетает таких, как я. Массой давите вы нас, одиночек, и мы гибнем, как тот цветок без семян, из-за вас. Но тебе, твоей личности это неизвестно, и потому ты этого не понимаешь…» Однако кто кого давит – большой вопрос.
Некоторое время спустя к двум девушкам заселяется третья, София. Она мечтала поступить в венскую консерваторию.
«Классическую музыку тоже люблю. Научила меня её понимать и разгадывать «по мелодиям» одна из подруг, чья душа будто состояла из звуков, и сама она была воплощённая музыка».
«Играла этюд Шопена ор. 21 или 24.
Несколько раз подряд. <…>
Я не раз слышала этот этюд. Слышала и снова забывала, но, когда она сыграла его несколько раз, – я, не иначе, обрела другой слух.
Душа стала способна понимать музыку…
Комната наша начала меняться».
«Никто из них не просил какой-то там работы «сверхурочной», услуг, но я сама взяла это на себя. Для одной и для другой. Первая принимала всё, даже не замечая, а вторая благодарно тянулась ко мне, как цветок к солнцу».
«Но она (София – Т.М.) не привязалась к ней (Ганнусе – Т.М.) так, как ко мне…
Говорили не раз целыми вечерами о всяком. В главном сходились взглядами на жизнь, беседовали об искусстве, литературе, о разных вопросах…»
Но:
«…Раздался из комнаты, в которой стоял инструмент, страшенный скрип, а потом слабый жалобный крик струн...
Она (София – Т.М.) испугалась.
– Резонатор треснул! – крикнула Ганнуся.
– Струна! – закричала я.
– Резонатор!
Она вскрикнула не своим голосом и полетела в комнату. Прежде, чем мы бросились за ней со светом, уже знала, что случилось.
– Резонатор? – спросила Ганнуся.
– Струна…
– Значит – струна!
И правда только струна. Инструмент был полностью открыт, мы склонились над ним и смотрели на эту струну. Одна из басовых. Лежала, свернувшись от сильного напряжения, между других, прямо натянутых струн, блестевших тёмным золотом от падавшего света…
– А я думала, что это резонатор провинился перед тобой! – отозвалась Ганнуся уже своим обычным беззаботным тоном, но она не ответила. Упала лицом на струны – в обморок…
Мы вынесли её. Потом обтёрли, и Ганнуся сама побежала за врачом. Когда он пришёл, заговорила.
– Почему Ганнуся сказала, что резонатор треснул? Почему? – постоянно спрашивала с большой тревогой, так, как спрашивают маленькие дети, не понимая причины чувства сожаления, не понимая, что с ними происходит. Я успокаивала её. – Почему, почему?.. Почему она это сказала? – допытывалась, и крупные слёзы катились у неё из глаз… – Зачем сказала, если невиновен!..
* * *
Врач подошёл к постели, когда случился сердечный приступ.
Помочь ей не мог.
<…>
* * *
Вынесли нашу «музыку».
Май забрал её себе.
Ганнуся никогда не узнала, как повлияли брошенные ею без мысли слова на печальное событие. Но она и без того не могла несколько воскресений успокоиться. Время от времени плакала своим сильным, страстным плачем, забросила все цветные вещи и разорвала прекрасный начатый рисунок, для которого «музыка» должна была служить каким-то вдохновением. Но спустя шесть недель затосковала по цветам и, попрощавшись со всеми, уехала в Рим…»
Бесполезно было кричать: «Струна!». Надо было раньше бороться со «сверхурочным» «раздвоением личности». Как потом советскому народу. А то завопил году в 90-91-м, спохватился по снегу за грибами… Хотя что я пишу, советский народ боролся с раздвоением. Но не в ту сторону.
Единственная из девушек, фамилия которой указана в тексте Valse Mélancolique, это София. Она Дорошенко. Думается, так Кобылянская хотела подчеркнуть глубокую связь своей героини с украинской национальной культурой. Ганнуся, напротив, онемеченная полька. То есть чуждая не только украинской, но и своей родной, а значит и всякой культуре. Ганнуся, в принципе, могла быть и расовой вышиватницей, это такие же для творческого начала украинцев чужаки, такие же его ненавистники.
София Дорошенко описывается как едва заметная, но красивая и хрупкая брюнетка с грустным взглядом и «белыми маленькими руками, полными любви и нежности». «Улыбка на её губах, появлявшаяся лишь изредка, была будто навеки омрачена грустью». Тут почти от каждой черты сразу приходит на ум Леся Украинка. Пошутить она любила, однако ни на одной фотографии не улыбается. За исключением утраченной, о которой вспоминала Лесина сестра Ольга Косач-Кривинюк: «К сожалению, затерялась фотография, где она в возрасте полутора-двух лет снята на руках у тётки Александры Антоновны Косач. На этой фотографии Леся толстенькая, с круглым, весёлым, улыбающимся личиком» [1].
А со следующей карточки смотрит совсем иная Леся:
Ольга Кобылянская (слева) и Леся Украинка. Черновицы, 1901 г.
На другом совместном снимке из той же черновицкой фотосессии хорошо видно небольшую Лесину руку (правую; левую, искалеченную болезнью и операцией, она прячет):
Вдобавок Леся была очень музыкальным человеком. В детстве она занималась на фортепиано. Хотела стать композитором, но костный туберкулёз кисти руки этому помешал. Ну зато создала немало таких, по-женски мягких, красивых простой красотой стихотворений, чуждых современной Украине.
С Ольгой Кобылянской Леся познакомилась в 1899 году, через несколько лет после того, как был написан Valse Mélancolique. Писательницы быстро подружились. О.Ю. Кобылянская любила слушать, как Леся играла ей Ф. Шопена, Р. Шумана, Э. Грига, украинские песни. И хотя виделись женщины всего пару раз, доверительная дружба и нежная переписка связывала их до конца жизни Леси.
Леся Украинка умерла 1 августа 1913 года, всего в 42-летнем возрасте, в браке с фольклористом Климентом Квиткой (1880 – 1953), милейшим человеком и активным украинским патриотом. Сразу после замужества, с 1907 года, мучивший Лесю с детства туберкулёз костей стал резко усиливаться, поразил обе почки. Последние шесть лет, как сказала знакомая Леси писательница Людмила Старицкая-Черняховская, были «уже надрывной борьбой со смертью» [2]. Сам милейший патриот свой тяжёлый туберкулёз лёгких с Лесиной помощью преодолел.
«Хороша дівчина сидить…» Леся Украинка (первая слева) с матерью, писательницей Оленой Пчилкой (первая справа), Климентом Квиткой (второй слева) и знакомыми. Хутор Зелёный Гай Полтавской губернии, 1904 или 1905 г.
Как известно, патриотизм повсюду разгуливает бок о бок с нравственностью. Вот начало статьи «Воспоминания и раздумья» советского музыковеда Лидии Сауловны Мухаринской, Квиткиной ученицы: «Задумаешься порой о Клименте Васильевиче Квитке, углубишься в свои воспоминания, и первым долгом возникает мысль о нравственном начале в его жизни, о необыкновенной чистоте и красоте его духовного облика. Этот человек, с виду такой скромный и хрупкий, обладал несокрушимой нравственной энергией. Поражало сочетание необыкновенной деликатности и неустрашимой правдивости. Этическими требованиями определялось в его жизни решительно всё – и большое, и малое» [3]. И так до конца статьи, с примерами Квиткиной этичности. Лидия Сауловна, Лидия Сауловна…
Как полагал более-менее близко знавший Квитку советский музыковед и фольклорист Лев Кулаковский, «воспоминания о Квитке как о человеке удивительной, кристальной чистоты сохранились… у всех, более или менее близко соприкасавшихся с ним [4]. Да что они все, ёлки-палки?! Сговорились?!
Тонкий советский писатель-документалист Касьян Гранат (1888 – 1977), биограф Леси Украинки, в начале ХХ века ещё не был писателем, а только писарем в учреждении, решавшем земельные споры. В 1961 году он поделился впечатлениями от одной своей беседы, прошедшей в середине 1900-х:
«Я вышел из кабинета, исполненный глубокого чувства благодарности к этой женщине. Меня охватила печаль: вот только что встретил доброго, чуткого человека, и сразу же теряю его. Когда ещё я встречусь с нею? И встречусь ли вообще?
Мне непременно захотелось сохранить образ моей собеседницы. Я нарочно задержался в тёмном коридоре, перед тем как войти в канцелярию. Я боялся, что образ её поблекнет в свете яркого дня. Долго-долго стоял я в полутёмном коридоре. И словно вновь видел невысокую белокурую молодую женщину, бледную, нежную, с виду утомлённую, но энергичную, весёлую. Видел взгляд её голубых глаз. Вот она смеётся, и сквозь прищуренные веки струится тёплая, яркая синева, вокруг глаз ложатся тонкими паутинками морщинки. Вот она перестаёт смеяться, паутинки сразу исчезают, исчезает и синева глаз. Они становятся светлыми, голубыми, пытливыми, словно она чего-то ждёт от собеседника. Вот она поднимает небольшую руку, белую-белую, с синими прожилками, и поправляет заплетённые узлом косы. Между бровями, не касаясь высокого, какого-то сияющего лба, пролегает тоненькая складка. Тёплая волна поднимается у меня в груди и перехватывает дыхание…
Вошёл я в канцелярию, но работать не смог, – слишком был взволнован. Нечто прекрасное случилось в моей жизни, и настолько прекрасное, что я никому не мог бы признаться, потому что считал это святыней, принадлежащей мне одному.
Я не догадывался тогда, с кем встретился и беседовал. К сожалению, я лишь позднее узнал, что та, которую я считал обыкновенной, но милой женщиной, была известной украинской писательницей. Это была Леся Украинка. <…>
Увидеться с Лесей Украинкой мне больше не довелось. В 1913 году, просматривая одну из украинских газет…» [5] Словом, Гранат всю свою долгую жизнь берёг в памяти единственную встречу с Лесей, а чистый и непорочный Квитка оставил о родной жене воспоминания: тридцать с лишним страниц, написанных сухим научным стилем к первой годовщине её смерти [6]. Я уверен, что он никогда не любил Лесю Украинку. Ведь всего год…
Чуткая к природе и людям Кларисса Маклеллан, худенькая 17-летняя школьница с тонким лицом и внимательными тёмными глазами, должна погибнуть под колёсами автомобиля. Раскаявшийся было пожарник Гай Монтэг лишится таким образом юной наставницы. И уж тогда господа оппозиционные интеллигенты (эти-то пусть живут-скитаются по лесам) поймают его, только-только вставшего на ноги, однако не хотевшего и не научившегося ждать. Поймают на желании без особых, простите за выражение, духовных усилий быстренько стать национальным героем. В данном случае – героем борьбы за свободу.
Главный оппозиционный интеллигент Грэнджер распевал ему дифирамбы: «Вы давно не смотрелись в зеркало, Монтэг. Кроме того, город никогда не оказывал нам такой чести и не устраивал за нами столь пышной погони. Десяток чудаков с головами, напичканными поэзией, – это им не опасно; они это знают, знаем и мы; все это знают».
«Монтэг двинулся в путь. Он шёл на север. Оглянувшись, он увидел, что все идут за ним. Удивлённый, он посторонился, чтобы пропустить Грэнджера вперёд, но тот только посмотрел на него и молча кивнул. Монтэг пошёл вперёд». (Как вы уже догадались, Рэй Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту»).
А ведь Гай Монтэг не только удивился и посторонился, но и сколько-то страниц назад понял, что главный пожарник интеллектуал Битти сыграл с ним в поддавки, специально подставился под его огнемёт (самому-то Гаю победить его было не по росту). Но запах керосина не отмоешь. Десятью годами ранее Монтэг хотел точно так же, на скорую руку, стать героем патриотической ориентации, для чего и подался в пожарники.
Естественно, желал Монтэг и смерти Клариссы и так или иначе вложился в её раннюю гибель.
Сильно предал Клариссу Монтэг, когда смешал в собственном восприятии её образ с образом старухи, добровольно сгоревшей вместе со своими книгами. Пожарники-то сжигать её не хотели. «Выходите! – крикнули они женщине. – Скорее!». Потом Битти её увещал: пошли, мол, отсюда. Наконец убеждал Монтэг. Глядишь, и насильно бы вытащили, да псевдогероиня стала угрожать пожарникам спичкой (дом её к тому моменту уже облили керосином). Чиркнув спичкой, эта, прости господи, хранительница культуры могла забрать с собой на тот свет и Монтэга. Однако не стала. Всё ж таки у Системы были на него другие планы. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
*Анчиполовский Игорь Романович (1966 – 1996) – поэт и певец, один из основателей московской метал-группы «АНЧ».
**В указанном году новелла написана по-немецки, в 1897-м О.Ю. Кобылянская перевела её на украинский.
***Мимоходом (фр.) – Прим. переводчика Ю. Серебрянского.
Сегодня Дeнь oткaзa oт куpeния (No Smoking Dаy) - Вeликoбpитaния и Я думал подтащить главу про курилок, но потом подумав решил разместить совсем свежую, благо вчера получил к ней изумительный комент, он будет в конце
Помещение По состоит из нескольких отделений, два из которЫх назЫваюца комната. КомнатЫ выходят на южную и северную сторонЫ. Из окна южной виден двор, на нём располагаюца детские площадки, напротив моего окна та которая побольше. Из окна северной видна дорога и здание богодельни. История стандартная, если окна выходят на двк сторонЫ то одно будет во двор. Хотя также часто бЫвает что два во двор, так например у меня с соседними дамами обстоит дело.
Эти строфЫ Я пишу из северной комнатЫ окно которой задраено наглухо тёмнЫми шторами, задраено всегда. На южной у меня всегда расшторена треть окна ибо Я люблю смотреть во двор когда в ней бЫваю. А бЫваю Я в ней часто ибо пью много чая, а пью чай Я именно в ней, потому что люблю смотреть во двор, там у меня стол, чайник и прочее. Но не только по этому а чтобЫ ещё размять чресла ибо Я всё время сижу за компом. Сижу на краю кровати ибо кресла давно просидел до пола и последнее вЫкинул ещё в 11 годе, сидеть очень неудобно, очень страдаю и каждЫе 3 часа разминаюсь вливая в себя чай. Делаю Я это всегда стоя и трапезничаю Я тоже кстати всегда стоя. На детской площадке есть много чего, точнее не много но кое что есть и больше всего качелей. Пара прямо у пешеходной дорожки и ещё двое в 10 метрах от неё.
И вот что Я заметил, какую статистику собрал.
Не смотря на зиму качели не простаивают без движения на них довольно часто кто то катаеца. 80% составляют женщинЫ всех возрастов и 20% мальчики до 10 лет. Иногда бЫвают юноши старше 15 лет но очень редко. 50% это девушки от 14 до 20 лет, так Я смог определить на глаз ибо они всегда катаюца почему то спиной ко мне. Катаца начинают с раннего утра аж с 9 и до познего вечера. Например Я фотокарточку для кдпв сделал в 22:45. Катаца могут очень долго, час и дольше.
Самое интересное что часто катаюца девушки или женщины идя по делам или с дел. У девушек это видимо какая то учёба и тогда они рюкзак кладут на ступеньки горки что рядом. ЖенщинЫ же кладут туда же дипломатЫ или как это назЫваеца? На площадке также присутствуют две горки в виде домиков, они практически не используюца, если за день один малЫш под присмотром мамы или бабушки прокатица уже хорошо. Также есть карусель и какая то хрень на толстенной железной пружине, она позволяет пригнуца по направлению к земле лицом и спиной. Незнаю правильно ли Я обьяснил, мне это очень сложно в силу своего слабоумия. Ну в общем за два месяца этой зимы они не использовалиь ни разу, летом же всё это а также горки используюца весьма активно.
ИзумительнЫй коментарий
В позднем детстве и ранней молодости я замечал, что когда долго и с размахом качаешься на на качелях, возникают приятные ощущения в паху. В дальнейшем, когда повзрослел, эти приятные ощущения стали добываться другими методами. Как сейчас, не знаю. Завтра пойду покачаюсь. Аж самому интересно. Может, и у неё такая же причина.
Выкручивайте остроумие на максимум и придумайте надпись для стикера из шаблонов ниже. Лучшие идеи войдут в стикерпак, а их авторы получат полугодовую подписку на сервис «Пакет».
Кто сделал и отправил мемас на конкурс — молодец! Результаты конкурса мы объявим уже 3 мая, поделимся лучшими шутками по мнению жюри и ссылкой на стикерпак в телеграме. Полные правила конкурса.
А пока предлагаем посмотреть видео, из которых мы сделали шаблоны для мемов. В главной роли Валентин Выгодный и «Пакет» от Х5 — сервис для выгодных покупок в «Пятёрочке» и «Перекрёстке».
Реклама ООО «Корпоративный центр ИКС 5», ИНН: 7728632689
На Смоленщине, у одной из дорог, на постаменте возвышается советский танк с бортовым номером 12. На этой машине все первые месяцы войны воевал младший лейтенант Иван Сидорович Колосов — кадровый танкист, начавший свой боевой путь еще от Халхин-Гола.Экипаж: — командир Иван Колосов, механик Павел Рудов и заряжающий Василий Орлов, как нельзя лучше походил на персонажей популярной в довоенное время песни о трех танкистах:- Три танкиста, три веселых друга - экипаж машины боевой…
В глухом и отдаленном от селений бору-верещатнике, под Вязьмой, наткнулись на поржавевший танк, укрытый густыми лапами ели и наполовину ушедший в землю. Три вмятины на лобовой броне, рваная дыра на боку, заметный номер 12. Люк плотно задраен...
Когда танк открыли, то увидели у рычагов останки человека — это и был Иван Сидорович Колосов, с револьвером при одном патроне и планшетом, в котором лежали карта, фотография любимой и несколько писем к ней…
____________
"25 октября 1941 г.
Здравствуй, моя Варя!
Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху. Вот так из трех танкистов остался один. В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не все сделали. Но мы сделали все, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе.
Твой Иван Колосов"
_________
Бои с гитлеровцами были жестокими. Враг за каждый километр советской земли платил сотнями трупов своих солдат и офицеров, десятками уничтоженных танков, пушек, пулеметов. Но таяли ряды и наших бойцов...
В начале октября 1941 года на подступах к Вязьме замерли сразу восемь наших танков. Получил повреждение и танк Ивана Колосова. Погиб Павел Рудов, был контужен сам Колосов. Но врага остановили. С наступлением темноты удалось завести мотор, и танк с номером 12 скрылся в лесу. Собрали с подбитых танков снаряды, приготовились к новому бою. Утром узнали, что фашисты, обогнув этот участок фронта, все же продвинулись на восток.
Что делать? Воевать в одиночку? Или бросить подбитую машину и пробираться к своим? Посоветовался командир с заряжающим и решил выжать из танка все, что возможно, и воевать тут, уже в тылу, до последнего снаряда, до последней капли горючего...
12 октября танк с номером 12 вырвался из засады, неожиданно на полной скорости налетел на вражескую колонну и разметал ее. В тот день было уничтожено около сотни гитлеровцев.
Затем с боями двинулись на восток. По дороге танкисты не раз нападали на колонны и обозы врага, а однажды раздавили «опель-капитан», в котором ехало какое-то фашистское начальство.
Наступило 24 октября — день последнего боя. О нем и рассказал своей невесте Иван Колосов. У него была привычка регулярно писать письма Варе Журавлевой, что жила в деревне Ивановке, недалеко от Смоленска. Жила до войны…
Впервые эту историю на страницах газеты "Правда" рассказал Е.Максимов, 23 февраля 1971 года. Варвару Петровну Журавлеву нашли и вручили ей пожелтевшие от времени письма...
P.S. Еще в лохматые 70-е года меня эта история вывернула наизнанку... Я, как-бы наяву, представлял себе раненного младшего лейтенанта, пишущего это письмо... Время бессильно перед величием этого Подвига во имя жизни и любви. Сможем-ли мы, когда-нибудь, достичь подобных высот? Три танкиста, три веселых друга... Мальчишки победившие смерть..
Товарищи и товарки, как перестать подозревать хорошее в своей жизни в том, что там припрятан нож за пазухой? У жизни вообще есть пазуха? Бывает у вас такое? Вот случился хороший день, разрешилась сложная ситуация, пришли нормальные анализы? И мысля сразу скребет по пяткам - "неспроста, ой неспроста!" Бывает?
При всей моей вере в хаос и что миру, вселенной и даже бородавке на облаке, нет дела до меня, но работает эта вера только тогда, когда это касается чего-то позитивного, а вот когда дело пахнет жаренным говном, то тут я уже жду, что в каждый куст мне посадят гаишника-публициста (ну те, кто жезлы свои показывают), что каждый прыщ на жопе смертельная меланома, а в каждое ведро с мармеладом, моё ведро с мармеладом, насрут и даже попивая утром любимый кофэ, я буду смотреть телевизор и видеть новости, где расскажут, как директор-кит-бородавочник купался и ножки мыл на заводе в молоке, в моём, бляха-муха, молоке, молоке, которое я налила в свой кофэ и которое сейчас у меня во рту. Ротовое молоко, в котором полоскали ноги, просто фу!
О чем я хотела сказать, кто-то помнит? Да, точно, короче, страшно когда хорошо, а когда плохо обычно так, страшненько, жить неохота, хреново, голова болит, жопу ломит, но оно какое-то привычное, а вот если раз и ведро без говна, кусты без гаишников-жезлотрясов и знаете, а прям не по себе.
Бывает у вас, что боитесь позитива в жизни? Как будто чувство, что что-то не так, что вы это не заслужили, или нет, не то, да черт, как бы сказать, короче, так, смотрите, вы переживаете, что нет баланса, ведь обычно просто жопа, а тут вафелька и с какого хуя где была жопа, появилась вафелька? А за нее вас потом еще глубже не макнут? На работе тишина? Никто не звонит, никто не дергает? И начинаешь оборачиваться, проверять телефон (работает ли?), что-то тревожит сразу!
Как принимать позитив без подозрений, что он хочет меня убить?
У меня есть любимый фильм. Это “Любовное настроение” Вонга Карвая.
Я 20 раз пытался о нём написать, и не находил точных формулировок. Мне всё время не хватало чего-то: когда языка, когда настроения, но чаще всего - смелости.
А вчера я прочитал о нём статью и меня разбомбило.
О чем фильм? Гонконг, 1962 год. Су и Чоу снимают соседние комнаты в одной квартире. Их супруги всё время в отлучке. Однажды Чоу узнаёт сумочку Су, подаренную ей мужем, — у его жены такая же. А Су узнаёт галстук Чоу, подаренный ему женой, — такой же есть у её мужа. Оба понимают, что супруги изменяют им друг с другом.
Это фильм не про вшивую голливудскую романтику, главное здесь сказано не через речь героев, а через кадры невероятной красоты. Это кино - подарок для визуалов, и горькая, но лечебная пилюля для всех, кто носит в сердце боль и одиночество.
Но вернемся к статье.
Чем она меня так разбомбила?
Во-первых, это статья про духи в фильме. Прикиньте?
С какого хрена автор выбрала именно такой неочевидный взгляд на кино про любовное настроение - я не понимал, пока не дочитал до конца. Оказалось, что исследование чувственного материала - соседствует с баннерами интернет-магазина духов.
Бесит! Осуждаю максимально, считайте меня сраным моралистом, но делать из метафизики Карвая smm - пошло, и вообще фу.
Во-вторых, автор вроде как пишет про фильм, а на самом деле - про себя!
Я посчитал конкретно абзацы в тексте, сколько посвящено кино, а сколько абзацев обсуждают увлечение автора парфюмерией или саму парфюмерию: получилось 12 из 20 абзацев статьи о себе или о парфюмерии, по смыслу оторванных от фильма!
Например:
Очень классно почитать туристический отчёт, спасибо!
В-третьих, и это моя главная претензия, УЖЕ КАК К ПАРФЮМЕРУ В ЗАКОНЕ ИСКУССТВЕ - автор говорит про запахи в фильме Любовное настроение, но НИЧЕГО НЕ ГОВОРИТ ПРО ЧУВСТВА. Идея парфюмерии в том, чтобы вызывать ЭМОЦИИ, но автор никак не раскрывает эту взаимосвязь.
Было бы гораздо интереснее, если бы автор объяснила, что эмоционально резонирует в фильме с запахами, в какие моменты это возникает, что хочет этим сказать режиссёр?
Но ничего этого нет в статье, зато есть описание “ароматного дуриана”, который поедает главный герой в дополнительных разделах DVD, с кадрами, не вошедшими в фильм.
Шея жертвы открыта для укуса, вампир подбирается всё ближе - четвёртая претензия в том, что автор ничего не написала про вампиров
Сниму-ка я белое пальто и закатаю рукава
Теперь как настоящий мужчина - я должен на ней жениться я должен рассказать, как надо было написать об этом фильме.
И первое: в картине точно нет запаха духов. Пузырёк с парфюмом мелькает в кадре менее секунды.
Пузырёк ни у чём не виноват
В этом фильме три главных запаха: это запах сигарет, запах дождя и запах еды. Причем последний — самый важный. Но обо всем по порядку.
Сигареты
Если проанализировать сцены, где герои курят (почти всегда - мужчины, и почти всегда - главный герой) - то можно не натягивая сову на глобус и сказать, что запах сигарет в этом фильме - это запах мира мужчин и одиночества главного героя в нем.
В одном из кадров героиня тоже пытается закурить сигарету, растянувшись на кушетке героя в его отсутствие. Это шаманский способ познания мира другого — воспроизведение его маршрутов, телесных ощущений. По той же причине в культовом фильме “Мертвец” Джармуша индеец Никто нацепил шляпу главного героя пока тот спал.
Его невозможно не любить
Но даже здесь я считаю, что говорить про запах некорректно. Кино - это визуальное искусство. Поэтому важен не запах от сигареты, а ДЫМ. Ведь дым для Карвая - это метафора Памяти, он ненадёжен, он растворяется в воздухе, оставляя за собой лишь воспоминание. Теперь смотрим кадр, где главный герой курит, и дым его сигареты растворяется во тьме.
Дождь
Дождь, его запах - это условие близкой встречи главных героев, где они максимально откровенны друг с другом. Почему?
Дождь снисходителен к таящимся влюблённым - он освобождает для них пространство улиц, а его шум - помогает сохранить их тайну.
И даже в этом случае важен не запах дождя, а его функция для героев - создание интимной атмосферы.
Как будто слушают "Дождь для нас" Цоя, считаю, что максимально подходит
Еда
Главные ароматы этого фильма - ароматы еды. Ведь для китайцев запах еды - это запах праздника и близости!
Вообще, для всех млекопитающих совместная еда - это ритуал поддержания близости, если мы вместе едим - мы из одной стаи. Но для Китая еда особенно важна! Тем более - для переживших Великий китайский голод 1959-1961 годов: время, когда по разным оценкам от голода погибли от 16,5 до 45 млн человек. События фильма происходят в 1962 году — на следующий год после великого голода.
С тех пор, когда китайцы здороваются - они спрашивают друг у друга не “Как дела?”, а “Ел ли ты сегодня?” или “Как сегодня поживает твой живот?”.
Моя бабушка, голодавшая в великую отечественную в деревне под Кировом, понимает этот кадр лучше меня
Итак, когда тема запахов раскрыта, пора сказать: Карваю всё равно на запахи.
Запахи мы можем контролировать, мы распихиваем их по флакончикам и предметам - у нас есть: спреи, дезодоранты, одеколоны, диффузоры, отдушки для постельного белья и ёлочки на зеркало заднего вида в автомобиль.
Да и снятся запахи бывших любимых не так часто, как их улыбки, фразы, обращённые к нам, переживания с наших первых свиданий.
Карваю интереснее недоступное, ускользающее - время, близость, то как это влияет на нас. Он провоцирует нас вслушиваться и вчувствоваться в моменты, которые пролетают за секунду, а затем грезятся оставшуюся жизнь.
Именно поэтому в фильме так много замедлений в сценах столкновения главных героев. Этот приём замедления, усиления - телескоп в историю зарождающейся близости. Так работает кино - оно провоцирует ассоциацию: мы вспоминаем свой опыт, ценнейшие мгновения нашей жизни. Нередко это больно, но это сладкая боль. Сладкая: как мятный ликёр Ricqlès, который пьют влюбленные из статьи про Любовное настроение))
P.S.: а ещё это фильм про измену, и если Вам интересна эта тема - забирайтесь на мой теплоход, будем исследовать эту тему вместе) Кстати, ссылку на статью я оставил там же, чтобы не помогать SEO-шникам флакона, они крутые, справятся и без нас.
Совсем будет весело, если окажется, что она как и всякий великий мошенник, являясь фанатом небезызвестного Остапа, не имела почти никакого отношения к Думе, а лишь зашла прокричать и вышла, отработав стройной диверсией свой гонорар.
Мне в целом также интересно, а хотя бы половина депутатов достаточно хорошо понимает где находится?
А то на управление транспортным средством экзамен сдают, а вот ребята на знание Конституции или законодательства, похоже что и нет.
Конечно, в их положении в обществе это не очень нужно, насколько я понимаю из практики действительной жизни, тут ведь главное наличие частного капитала, но ведь тогда-то можно и зайти покричать голосуем или не голосуем, заранее получив операторский допуск, да и выйти.
Примечательно, с какой лёгкостью ныне создаются репутации, проходится, или лучше сказать, обходится воспитательная дисциплина школы, получаются важные общественные должности, сопряжённые со властью, раздаются знатные награды. Невежественный журнальный писака вдруг становится известным литератором и публицистом; посредственный стряпчий получает значение пресловутого оратора; шарлатан науки является учёным профессором; недоучившийся, неопытный юноша становится прокурором, судьёю, правителем, составителем законодательных проектов; былинка, вчера только поднявшаяся из земли, становится на место крепкого дерева… Все это мнимые, дутые ценности, а они возникают у нас ежедневно во множестве на житейском рынке, и владельцы их носятся с ними точь-в-точь как биржевики со своими раздутыми акциями. Многие проживут с этими ценностями весь свой век, оставаясь в сущности пустыми, мелкими, бессильными, непроизводительными людьми. Но у многих эти ценности вскоре рассыпаются в прах, и владельцы оказываются несостоятельными. Между тем самолюбие успело раздуться до неестественных размеров, претензии и потребности разрослись не в меру, желания раздражены, а в решительные минуты, когда надобно действовать, не оказывается силы, нет ни разума, ни характера, ни знания. Отсюда множество нравственных банкротств, которые происходят в своём роде от тех же причин, как и банкротства в сфере экономической. Трудно исчислить, сколько гибнет сил в наше время от неправильного, уродливого, случайного их распределения, от неправильного обращения, всяческих капиталов на нашем рынке. В результате являются люди молодые, но уже надломленные, искалеченные, разбитые жизнью.