ВЛЮБЛЕННАЯ В ДЬЯВОЛА*
Стефану Малларме
По-итальянски, но с акцентом русским, явным
Он говорит: «Мой друг, а я считаю главным,
Быть одному, к тому ж богатым быть всегда,
И завтра, и потом, пусть дни, как череда...
Богат, да так, чтоб золотом чеканным,
Я мог дорогу в Ад мостить, как будто камнем.
Вам предстоит забыть, кто я, чтоб смочь спросить
За что Месье Фелис? Торговец, может быть?»
Слова обращены к изысканной графине.
Ах, как светла, мила, как благородно имя!
А сердце — золото, душа как бриллиант,
Богата и знатна, муж преданный, педант:
Все исполнял мечты, пред ней благоговея,
И обожаема, счастливица, как Фея,
Как Королева, да, Святая, ясный взор,
Все было у нее.
Но вот явился вор,
Взял сердце, душу он, играя ей, как вещью,
И вот она сидит, волос пожар зловеще
Спадает по плечам, вот алые шелка,
Огромные глаза, печальные слегка.
Обыденны, страшны все приключенья эти.
Покинуть особняк ей удалось. В карете
Тот ждал внизу. Побег. Куда? Весь свет гадал,
Полгода бушевал неслыханный скандал.
Ее судьбой в те дни был каждый озабочен,
Ведь свет не получал еще таких пощечин,
Не злясь и не клеймя: судачили о ней
Все злые языки, смеялись все шумней,
Поддерживая слух о странной, о безумной.
А ей-то что с того? Запасшись крупной суммой
Задолго до того, как убежала с ним,
Она могла мечтать и жить лишь им одним.
Свой капитал она перевела в банкноты,
Все пачки уложив в ларец ручной работы,
Так миллионов семь не трудно унести.
И восемь, может быть. У спутника почти
Приятным голос стал от выпитого рома,
Когда он, увозя красавицу из дома,
Спросил про ларчик тот. В ответ слова звучат:
«Все наши деньги здесь».
О сколько будет трат!
А он-то чем богат? — лишь некой красотою,
Умом... (Успеем обсудить его устои.)
О расточительство и реки серебра!
Кредиты, ссуды, займы, воровство, игра!
Он выходил сухим из всяких махинаций,
Обескуражив жертв, заставив восхищаться,
Он роскошью своей очаровал весь свет,
Был уважаем, зван, ему препятствий нет.
Шесть месяцев прошло, приехали обратно.
Ларец он открывал привычно (безвозвратно
Истратил половину). Только в этот раз
Сказал он то, что мы услышали сейчас,
Так он дополнил жест (основу отношений)
Брать деньги, не спросив каких-то разрешений.
Она удивлена, но говорит: «Бери,
Раз хочешь».
Все забрал и вышел.
До зари.
То превосходство, что в его словах мелькало,
Каким-то гнусным обаяньем привлекало,
Лилось и заставляло чувствовать острей,
Был черен цвет его немыслимых кудрей,
Его зеленых глаз безбрежная истома
Пылала памятью о пламени Содома,
И голос в душу полз, как древняя змея,
Отраву сладкую медлительно струя.
Велюр и лак, батист и перстни с аметистом.
Но предки, род, увы, не все тут было чисто.
Кто он, откуда он, и где его родня,
Никто так и не знал в Париже с того дня,
Как прошлою зимой, развязный, наглый, дерзкий
Он в обществе предстал в своем небрежном блеске.
И начал череду дуэлей и интриг,
Девицы от любви лишались жизни вмиг.
Как он влюбил в себя графиню, дал ей зелье?
Как завладеть сумел душою и постелью
Вот этот злобный гном, вот этот мерзкий плут,
Который пахнет так, как лошади и блуд?
У милых дам в крови секрет тот дремлет сладко,
То дьявола секрет, извечная загадка.
Но так, иначе ли, заполучил он власть,
Проделка удалась, он куролесил всласть.
Он мог не приходить, пить по три ночи где-то,
Бил ту, в ком не встречал отпора и ответа,
Порой он был не прочь побыть немного с ней,
Чтоб мучить, поучать и уколоть больней,
И в шутку излагал престранные воззренья:
.................................................................................
«Я, Mia, не гневлив, и все же без зазренья
Малейшего я вам сейчас в лицо скажу,
Что из себя всегда я просто выхожу,
Когда случится мне навеселе явиться,
Помилуйте, мой друг, ну, как тут не взбеситься,
От ваших сжатых губ, закатыванья глаз!
Какая узость предрассудков всякий раз!
Вам кажется, я пью, как все, как вы, как кошки,
Винишко сладкое в бокальчике на ножке?
По-вашему, кто пьет, по сути, лишь Гурман?
Вот заблужденье где! Ум вводит вас в обман!
Не стоит потакать, такой обман досаден.
Возьмем другой пример, молитвы ваши, ладан,
Исус из дерева — картинка лишь, предмет?
Облатка — хлеб простой, отличий вовсе нет?
Или любовник, вот, скажите, почему же
Чем женщину влечет, да при живом-то муже?
Всего-то лишь другой какой-то господин,
Ей сразу — властелин, единственный, один?
Попробую найти попроще объясненье:
Я не для вкуса пью, а ради опьяненья.
Быть пьяным — это дар, победа, торжество,
Над жизнью, суетой, вам не познать его!
Всё это забытье и сонм воспоминаний,
Прозрений, смутных тайн, незнания и знаний,
Так греза замерла, всю жизнь за краткий миг
Ты проживаешь вдруг, не зная, как возник
Поток, прилив надежд и горечь сожаленья!
Как это передать? Общественное мненье
Мишенью выбрало того, в ком этот дар,
О, подлость! Если бьет он, под его удар
Попавших, в упоенье, с исступленьем,
Не жаль мне!»
....................................................................
«А любовь, вот целое реченье,
Толкуй его, как хочешь, слово-каламбур,
Все так и делают, и вот царит сумбур,
Кому-то — миг утех, кому-то — развлеченье,
Тут каждому свое, без преувеличенья,
От темперамента зависит и от сил,
О сколько времени на это всяк убил!
Да как! Таким, как мы, нам с вами, так не кстати
Серьезно время проводить в подобной трате,
И стыдно было бы, богатым, умным, нам
В наш просвещенный век весь этот затхлый хлам
Ценить...»
................................................................
Так он язвил, нещадно и неловко.
В запасе у него на всё была издевка.
Графиня слушала, взгляд опустив, как те,
Чей дар любить, терпеть, прощать в неправоте.
Проходит пара дней. «Четыре миллиона,
Бессильные в игре! Вам крайне удрученно
Скажу — разорены, несправедливый рок!» —
Графине так сказал вернувшийся игрок.
Ее бьет дрожь. Молчит. Ни слова, ни ответа.
«Diletta, я не промедлю очутиться где-то
Вдали от этих мест, ищите дурачка,
Быстрее одного блошиного скачка».
Она бледна, дрожит: «Иди же, я все знаю.
Иди». — «Тогда игра у вас совсем чудная.
Идет игра с огнем. Игра без козырей».
«Кто запретит?» — «В игре я знаю толк, скорей».
— «Но если я хочу так заслужить проклятье?»
— «Тогда другой вопрос. Не стану тут мешать я.
Всё, я пошел». — «Со мной!» — «Нет я один сейчас».
Исчез он. Тишину взрыв хохота потряс.
Исчез он без следа. Остался запах серный.
Она хватает нож.
Удар рукою верной.
И лезвие легко вошло под сердце ей
«Любимый, за тебя!» — вонзила сталь сильней,
Идя на высший суд для встречи с тенью тою.
Не ведала она: Ад будет пустотою.
(Ранее не переводилось. Перевод Екатерины Белавиной)