Альтушки
Зумеры решили вернуть 2007 год?
Зумеры решили вернуть 2007 год?
Уволили меня, значит, с работы, посему я сижу дома и скучаю. Нет, я, конечно, ходила на собеседование, но там какая-то чушь. И я подумала, ну, пока время есть, дай ка распишу себе вещицу. Меня тут пригласили на день рождения в стиле неформальной тусовки 2007, вот я и занялась образом. И вот что выходит)
К слову, в 2007 мне было 6 лет, так что образ - это полет фантазии и мое личное видение
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Нарисовала эмо девочек, или просто неформалочки
© Гектор Шульц
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая. Перемены.
Новый 2007 год мы встречали на хате у Дим Димыча полным составом. В трехкомнатную квартиру набилось столько народа, что я поначалу растерялся. Димыч всегда ясно говорил, что не потерпит беспредела и разгрома, а тут пьяная толпа. И лишь ближе к полуночи я понял, что эта толпа не имеет ничего общего с другими, которые встречались нам на вписках. Это действительно была вписка только для своих: нормальных, адекватных и близких.
Димыч пригласил Колумба, который сразу же засел в уголке с гитарой Димкиного бати и принялся услаждать вкус публики разнообразной музыкой: от красивых ирландских баллад, до классических сказок «Короля и Шута». Вика, уже жена Колумба, сидела рядом и вырезала с Димкиной девушкой Катей снежинки. К ним подсела и Лялька, из-за чего процесс вырезания снежинок иногда прерывался громким и звонким хохотом девчонок. В другой комнате пацаны резались в карты под шелестящую из колонок музыку. У отца Димыча была солидная винилотека с редкими изданиями классических рок-групп. Но все проходило чинно, мирно и без заебов, которые обычно сопровождают вписки. На кухне священнодействовал сам Дим Димыч, Кир, я и Леська, приехавшая на праздники домой. Лялька поначалу быканула, узнав, что Леська тоже будет на тусе, но в итоге смирилась, когда её уболтали Лаки с Иркой. Лишь изредка косила глазами, но увидев, что мы с Леськой просто болтаем, быстро успокоилась и даже смогла расслабиться.
Мы с Леськой готовили салаты, а Кир с Димкой, переругиваясь, колдовали над мясом, заставляя нас иногда покатываться со смеху. Честно говоря, я тоже побаивался, что Леська снова начнет заигрывать, но кроме дружеских шуток и подколов ничего не было. Лишь в её карих глазах нет-нет да проскакивало что-то непонятное мне.
— Бля, Димыч, ты чо ебланишь? — взорвался в очередной раз Кир. — Если мясо так готовить, оно станет на ощупь как бомжихина пизда. Сухая и резиновая.
— Макаревич ебаный, — ворчливо буркнул Дим Димыч, уменьшая огонь в духовке. — А твое мясо, блядь, сырым получится. Как же корочка и все такое?
— Ща все будет, брат. Тащи вино! — воскликнул Кир, и Димыч нехотя поплелся в родительскую комнату, закрытую на ключ. Там находилась не только кровать родителей, но и запас хорошего алкоголя, который все успели оценить. — Красное! Димыч! Краааасное!
— Повара хуевы, — усмехнулся я, наблюдая за Киром, который с головой ушел в готовку. Я же, закончив резать картошку, подтянул к себе тарелку с вареными яйцами и принялся их чистить. Леська, улыбаясь, стояла рядом и мелко шинковала маринованные грибы для другого салата.
— То ли дело мы, — съязвила она, заставив и меня улыбнуться. — Так в чем секрет твоего оливье?
— О, все просто, Лесь. Надо всего лишь добавить две ложки сметаны…
С Леськой мы не теряли связь с того самого звонка в кафешке возле универа. Я установил себе аську, зарегался у Ирки на компе и худо-бедно научился пользоваться программой, а скоро туда перебрались и все остальные из нашей компашки.
Мы списывались с Леськой на парах в универе, в кафешке во время обеда, а порой и ночью, обсуждая то фильмы, то музыку, то книги. Во время одной переписки Леська сказала мне, что наше общение помогает ей хоть как-то оставаться на плаву. А потом поделилась личной историей про еблана, который съебал из Питера, узнав о беременности своей девушки. Леська, конечно, сделала аборт, но потом долго приходила в себя, а я, как мог, пытался её поддержать. Мы до утра болтали в аське на разные темы, а потом, приехав в универы, возобновляли переписку. Со временем это переросло в крепкую дружбу.
В этот канун Нового года я, увидев Леську, поначалу нехило удивился. Мне показалось, что она повзрослела, но очень скоро я убедился в обратном. Это была все та же Леська: отчаянная, веселая и живая, вот только она моментально менялась в лице, как только к ней кто-то подкатывал. Она нервно мотала головой и расслаблялась только после того, как этот кто-то уходил.
— Леся…
Когда очередной подвыпивший гость заходил на кухню, я перехватывал его и, ласково похлопывая по спине, выпроваживал прочь.
— Давай, давай. На кухню вход только хоббитам, — перебивал я, беря гостя под руку. — Ноги у тебя не шибко волосатые, поэтому чеши и не мешай готовить. А то тебя сожрут нахуй вместо салатов.
— Спасибо, — еле слышно шепнула мне Леська, коснувшись на миг руки, когда я вернулся к столу. И быстро её отдернула. — Прости.
— Все нормально. Подай, пожалуйста, колбасу из холодоса, — улыбался я, но на душе все равно скребли кошки. Леська точно стала какой-то другой.
— Дьяк, а дай колбаски, а? — елейно спросил Кир, оторвавшись от готовки. Но увидев кулак, тут же сник. — Злой ты, блядь. Прям, как Эл Гомосек.
Кир, оставив мясо томиться в духовке, поплелся к гостям в гостиную, где Колумб лихо выводил на гитаре «Ели мясо мужики», а остальные ему подпевали. Мы же с Леськой, оставшись наедине, неловко замолчали, пока я не спросил:
— Как там в Питере? Как учеба?
— Ничего не поменялось с последнего чата, — рассмеялась Леська, а потом пожала плечами. — Сейчас полгода быстро пролетят, потом защита и свободная жизнь. Папа сказал, что к знакомой устроит. Как раз на международку. А ты как?
— Да у меня так же, — хмыкнул я. — В последнее время на тусы времени нет. Мамка что-то сдавать начала, пришлось подработку искать. А так… тоже закончу, и работу искать.
— Будешь летом в Питере — звони, — усмехнулась Леська. — Хоть город тебе покажу.
— Договорились, — кивнул я. — Дай мазик, пожалуйста. Не. Оливковый лучше. Вон, на нижней полке.
— Хороший ты, Мишка, — улыбнулась она, на пару мгновений прижавшись ко мне. — Спасибо.
— Не за что, — улыбнулся я в ответ и, чмокнув её в макушку, вздохнул. — Пойдем к остальным?
— Ага. Не будем слухи плодить, — загадочно блеснула глазами Леська и первой ушла в гостиную.
А потом было традиционное поздравление президента, наши радостные крики, объятия, поцелуи и орущий из колонок папа Хэт, которого вместо гимна врубил Дим Димыч. Не знакомые друг с другом люди обнимались, хлопали друг друга по спинам и поздравляли с новым годом, с каждым добрым словом становясь ближе. Лишь Леська стояла в сторонке с братом и смотрела на меня и Ляльку. Лялька улыбалась, и её глаза горели таким радостным огнем, что эта радость невольно передалась и мне. Но внутри почему-то клубилась уверенность, что грядут перемены. Мир менялся так стремительно, что мы сами не понимали, как так получается. Технический прогресс, изобилие субкультур, новые идолы и новые лидеры. И где-то позади оставалось прошлое: еле видное, затянутое туманной дымкой.
После курантов и «Ride the lightning» вместо гимна мы вывалились на улицу пестрой орущей толпой. Пили шампанское с горла, поздравляли друг друга и взрывали китайские петарды, которые, громко хлопая, заставляли сходить с ума всех дворовых собак. Кир обнимался с Лаки, а я, подхватив Ляльку, кружился с ней на скрипучем снегу. Балалай с Колумбом исполнили на бис «Звенит январская вьюга», притащив из квартиры гитары, а Лобок уткнулся башкой в сугроб и так в нем и заснул, пока Дим Димыч его не вытащил.
Не было только Леськи. Я посмотрел наверх и увидел её силуэт в окне. Поднял руку, помахал и улыбнулся. Как когда-то давно…
В четыре утра все довольные и пьяные расползлись по комнатам. Дим Димыч впустил меня, Ляльку, Кира, Лаки и Леську в родительскую спальню, а остальные заняли места в гостиной и в другой комнате. Кто-то отправился праздновать на улицу, а кто-то в другие компании. 2007 наступил, и жизнь по-прежнему била ключом.
Лялька, свернувшись клубочком, уткнулась Леське в спину и сразу уснула. Дим Димыч занял кресло, а Кир растянулся на полу с Лаки, где лежала еще одна подушка и для меня. Но сон не шел ко мне. Совсем. В итоге, провалявшись час, я неслышно поднялся и скользнул ужом на кухню, чтобы покурить. На кухне я достал из холодильника запотевшую бутылку коньяка, плеснул в чистый стакан на три пальца и забрался на широкий подоконник с ногами. А потом, задумавшись, тихо прыснул со смеху и проворчал себе под нос:
— Бля, хорошо Кир не видит. Точно бы с эмо сравнил.
Я просидел на подоконнике пятнадцать минут, смотря на снежную улицу и падающий с неба редкий снежок. Взрывы петард еще были слышны, но я думал о своем и их почти не замечал. Лишь вздрогнул, когда ко мне кто-то прижался. Повернувшись, я увидел Леську. Она стояла босая, в одной Димкиной майке с принтом «Metallica», и улыбалась.
— Прости, не хотела напугать, — шепнула она и тихо добавила: — Солёный пропердел всю комнату. Там спать невозможно.
— Это он может, — тихо рассмеялся я и подтянул ноги к себе. — Залезай, если хочешь.
— Можно?
— Это твоя квартира, — усмехнулся я. — Коньяк будешь?
— Буду, — кивнула Леська и, налив порцию себе, тоже забралась на подоконник.
— Знаешь, Миш, а я ведь тебе наврала, — спустя пару минут молчания сказала Леська. Я внимательно посмотрел на неё, ожидая продолжения, но она пригубила коньяк и снова замолчала.
— О чем наврала?
— Ну, что меня парень бросил беременную, — криво улыбнулась она и, почесав лоб, хмыкнула. Я видел, как тяжело ей это дается, поэтому поднял руку.
— Лесь. Если не хочешь, то не говори. Чего ты?
— Хочу. Устала, — отрывисто ответила она и залпом выпила остатки коньяка даже не поморщившись. — Это не мой парень был. А друг отца, у которого я работала.
— Чего, блядь? — нахмурился я. Леська, сглотнув слезы, кивнула.
— Помнишь я говорила, что на лето он меня к нему пристроит. Он пристроил. Я работала с бумажками, иногда в переговорах участвовала с его партнерами. То китайцы, то индусы, то еще хуй знает кто, — вздохнула она. Я закурил две сигареты и одну протянул ей. — Спасибо. Так вот друг этот ко мне клеиться начал. У него две дочери, блядь, моего возраста, прикинь! Я его отшивала, с насмешками еще, мол батя узнает, пизды тебе даст. Он сначала терпел, а после одной встречи как с цепи сорвался, Миш.
— Изнасиловал? — хрипло бросил я и сжал кулаки, когда Леська кивнула.
— Да. Напился, избил меня и… ну, это самое, — снова растерянно улыбнулась она. — А потом сказал, что если я отцу пожалуюсь, он ему все каналы перекроет и по миру пустит.
— Может?
— Может. Папа с ним давно работает, на нем контакты с зарубежными поставщиками завязаны, — кивнула Леська.
— Диман знает?
— Никто не знает. И не должен знать, — прикусив губу, ответила она. — Ты не просто… То есть, ты мой друг. А я устала держать это в себе.
— Про беременность правда? — спросил я, когда Леська замолчала. Она снова кивнула, но смотрела не на меня, а в окно.
— Да. Я сделала аборт. Кирилл… ну, друг папы… Он сказал, что это мои проблемы. Хоть денег дал и клинику хорошую выбрал.
— Уебок! — я спрыгнул с подоконника и, открыв холодильник, снова достал коньяк. Долил себе и Леське, после чего, выпив, обнял её за плечи. Леська тут же расплакалась и положила голову мне на плечо, на миг лишившись всех своих масок. Всего на миг, но мне этого хватило, чтобы увидеть её настоящую.
— Хочу уехать, как универ закончу, — Леська отстранилась на миг и взяла пачку сигарет. Правда руку мою так и не отпустила.
— И правильно, — буркнул я. — Нехуй в этом Питере делать.
— Нет, Миш. Совсем уехать. Куда-нибудь далеко, пока не забуду все это говно, — скривилась она. Чуть подумав, я снова кивнул.
— И это правильно. Наверное.
— Ты только…
— Никому я не скажу, — фыркнул я, перехватывая у нее сигарету. — Что я, трепло что ли?
— Спасибо. Они же жизнь себе поломают, — вздохнула Леська, имея ввиду отца и брата. — Не стерпят и поломают. Я так не хочу…
— От они, — зевнув, на кухню вплыл Дим Димыч и колко усмехнулся. — Лясы точите?
— На снежок любуемся и коньяк твой хлещем, — съязвила Леська.
— И правильно. Хлещите, — снова зевнул Димыч, накладывая себе оливье. — А то Жаба на него глаз положил. Зачетный салатик, братка. В чем секрет?
— В любви, — ехидно ответил я, заставив Димыча рассмеяться. Но когда он ушел в комнату, я снова вздохнул и провел ладонью по спине Леськи. — Все будет хорошо, Лесь. Не сомневайся.
— Я не сомневаюсь, — кивнула она и, прижавшись, поцеловала меня в губы. Затем отстранилась, когда я не ответил на поцелуй. — Прости.
— Тебе не это сейчас нужно, — выдавив улыбку, ответил я. — Пойдем баиньки.
— Пойдем, — вздохнула она и, грустно улыбнувшись, провела рукой по моей щеке. — Хороший ты, Мишка.
«Нет. Я дурак», — мысленно проворчал я.
Перемены затронули и братство Окурка, пусть я их сначала и не замечал. То ли дело было в том, что мы взрослели, то ли виной всему меняющийся мир, но перемены ворвались в жизнь слишком резко.
В феврале, через месяц после празднования Нового года, Леська пропала из аськи. Нет, её ник так и висел в списке друзей, только он перестал светиться зеленым. Перед этим мы целую ночь проболтали в сети, а потом она позвонила. Под утро, когда над парком начало всходить солнце.
— Я уезжаю, — тихо сказала она в трубку, и я услышал, что Леська улыбается. — Хотела лично сказать.
— Куда? — спросил я, стоя на балконе в отцовском старом тулупе. Морозный воздух бодрил и прогонял сон, который настойчиво пытался меня свалить.
— Как и хотела, — снова улыбка. — Далеко. Решила попрощаться, так сказать.
— Там телефоны не ловят и аська не работает? — рассмеялся я, затягиваясь сигаретой. — Ты что-то пугаешь, Лесь. Все нормально?
— Все нормально. Папка договорился, и я поеду на практику к его знакомой в Европу. Нормальной знакомой, — она сделала акцент на последнем слове и вздохнула. — Аналитика, как раз мой профиль. Просто я хочу… не знаю, как сказать… хочу отвлечься от всего.
— Понимаю, — кивнул я по привычке. — Нахуй друзей, здравствуйте новые люди.
— Нет, Миш. Все куда сложнее, — ответила Леська. — Просто я не могу объяснить.
— Так скажи прямо, — взорвался я. — Хули женщины постоянно юлят и несут хуйню, а? Не маленький, справлюсь.
— Ладно, — снова вздохнула она. — Я что-то чувствую к тебе. Меня тянет к тебе, но я боюсь.
— Чего боишься?
— Не знаю. Боюсь навредить тебе, твоим чувствам. Я вижу, что тебе тоже нелегко.
— Бывает, — насупившись, ответил я. — Возможно, ты права, и так будет лучше.
— Да. Ты не такой, как Кир или Олег. Для них чувства — это мелочь, на которую можно наступить и раздавить. Для тебя — это куда большее. И это мне нравится в тебе, Мишка. Редкость, знаешь ли, в нашей жизни.
— Мне везет на ебанутых девушек, — криво улыбнувшись, рассмеялся я. — У Наташки тоже ворох тараканов в голове, а я хочу помочь ей с ними справиться. Если понимаешь, о чем я.
— Я заметила, — сухо ответила Леська. — У каждого они есть. Большие и маленькие. Отравляющие жизнь.
— Именно, — подтвердил я и достал из пачки еще одну сигарету. — Не обязательно исчезать, Лесь.
— Мне это нужно, — вздохнула она, и я услышал, как Леська тоже чиркает зажигалкой. — У меня только одна просьба к тебе будет.
— Какая?
— Не удаляй меня из аськи. Кто знает, как жизнь повернется.
— Будет нужна помощь, пиши. Любая. Абсолютно, — ответил я.
— Спасибо, хм… Мишка, — Леська рассмеялась, заставив улыбнуться и меня.
— Береги себя. Увидимся.
— Увидимся, — ответила она и исчезла из моей жизни.
Иногда, когда не мог уснуть, я включал телефон и листал список друзей в аське. Леськин ник всегда горел красным, а спустя время начал краснеть и весь список. Мир менялся, и мы менялись вместе с ним. Кир, Олег, Лаки, Ирка, Лялька, Дим Димыч, Макс, Черепаха, Колумб… Никто не остался прежним.
В марте пропал Балалай. Не так, как Леська. Он был на связи, когда мы ему звонили, но часто отнекивался от встреч, забил на репетиции и гараж и очень редко вылезал в аську. На все вопросы отвечал односложно, а то и вовсе игнорировал.
— Скурвился, сука. На братанов болт положил, — вздохнул Кир, когда Балалай в очередной раз не взял трубку. Мы сидели в гараже, потягивали пиво и слушали подборку новья на бумбоксе Жабы.
— Хуй его знает, — пожал я плечами. — Может, проблемы, а может, и депрессия.
— Угу. Или вмазался опять. Да так, что отойти не может, — хмыкнула Лаки, красноречиво посмотрев на Кира. Тот залился румянцем и глупо хихикнул.
— Да ладно вам, — вступился за Олега Жаба. — Он же творческий весь. От мозга до говна в жопе. Прилетело вдохновение, вот и сидит строчит очередные песни.
— Или с бомжихой в обнимку лежит где-нибудь на промке, — вставила Ирка. — Ладно, хуй на него. Не первый раз пропадает.
— Колумб его видел на днях, — сказала Лялька. Она сидела со мной на диване и, пользуясь моментом, закинула ноги мне на колени. — В «Черном солнце» пересеклись, говорит.
— И чо? Странный был? — спросил Кир. Лялька кивнула.
— Ну да. Колумб сказал, что Олег сначала мимо прошел, а когда его окликнули, морду скривил. Но вроде поздоровался подошел.
— Ну точно вмазанный. Вот и ныкается. Знает, что мы отпиздим, — фыркнул Кир. — Ну и хуй с ним, правда. Появится, вот и предъявим. Чо, будем играть? А то девчата наши заскучали.
— О, избавь нахуй от своих пиздостраданий на гитаре, — взмолилась Ирка, и мы хором заржали.
Олег объявился в конце марта, когда мы сидели в гараже и резались в настолку. Он ввалился внутрь мокрый, как дворовый кот, и заляпал грязью пол. Но на это никто не обратил внимания, потому что Балалай сбрил под ноль свои длинные волосы и полностью поменял стиль одежды.
— Глянь, кого нахуй принесло, — присвистнул Кир, бросая карты на стол и вставая с дивана. — Ну здравствуй, братка.
— Здорово, — широко улыбнулся Олег, после чего подошел к холодильнику и, открыв его, вытащил бутылку пива. Опустошив её за несколько глотков, он смачно рыгнул и плюхнулся на свободный табурет. И все это в звенящей тишине, наполненной лишь нашим охуевшим дыханием. — Чо, как жизнь?
— Это ты нам, блядь, скажи, — нахмурился я. — Пропал с концами, а теперь заявляется сюда, как ни в чем ни бывало, одетый, как скин.
— Ты чо, реально к фашикам переметнулся? — спросил Кир, разглядывая прикид Олега. Тот юлить не стал и коротко кивнул. — Очередные заебы, брат? Быстро переобулся, чо сказать.
— Не, ты чо буровишь, — рассмеялся Олег. Он был одет как Макс, Шаман и любой из их шайки. Светлые джинсы, берцы, бомбер «Lonsdale» и нашивка шамановой бригады на правом плече. — Все по серьезке. Я в лагере их был. Пацаны там так все четко заделали.
— Погодь, не трои, — перебила его Ирка. — Ты со скинами теперь? И нахуя?
— Ну, мне Михины слова в голову запали, — честно признался Олег, заставив меня смутиться, потому что все разом посмотрели в мою сторону. — Мы тогда потрещали после махача с Чингизом, и он сказал, что если я еще раз вмажусь, то все. Я после вписки у Димыча на Новый год в центре с Шаманом пересекся. Он мне листовку их дал и на пиво пригласил. Ну а я чо? Мне философия всякая интересна, вот и пошел. Пацаны там меня выслушали, попиздели конечно, когда узнали, что я торчал, а потом ничо, расслабились. У меня тогда ломка была, вообще пиздец. Крышу рвало. Макс, ну Дьяков кент, рассказал, что у них лагерь свой спортивный есть. В области, значит. Пригласили к себе на месяц. Мол, спортом займешься, от дряни своей очистишься.
— И ты согласился, — хмыкнул я. Олег кивнул.
— Ага. А хули я терял? Тут соблазны повсюду. То Черепаху встречу, и он к себе зазывает, то в подъезде на шприц нарвусь. А там лес, свежий воздух и ебаная муштра с утра до вечера. Не до хмурого, знаешь ли.
— Ну и? Дальше чо? — спросил Кир, не сводя с Олега внимательного взгляда. — Проникся, смотрю?
— Ага. Пацаны, оказывается, правильно думают, — жарко воскликнул Олег, напомнив мне Макса. — Это не речные скины, которые беспределят и всех пиздят. Шаман, наоборот, за здоровый образ жизни. Нарков хуярят, притоны их, спортом занимаются, корни свои уважают, за белого человека вступаются...
— Да тебе, блядь, мозги промыли, — возмутился я. — Ты ж сам орал, что всю эту пиздобратию в рот ебал, нонконоформист хуев.
— Глупый был, — улыбнулся Олег. — А они спасли меня, считай. Я чист, и меня совсем не тянет. Даже от травы воротит. Нормальные там пацаны, короче. Зря о них плохо думаете.
— Ну хуй знает, Олеж, — ответил Кир, почесывая нос. — Резко ты как-то свалил. Хоть бы предупредил что ли.
— Вы бы отговаривать начали, — вздохнул он. — А так, сам решил, сам сделал. Вы мои принципы знаете. Как знаете и то, что мне остопиздели эти охуевшие чурки на улицах. Вроде Чингиза и ему подобных. Ладно арбузы свои продают, но когда гашик или хмурого толкают, это уже край. Шаман меня поддержал, и за это я им благодарен. Взрослеть пора, пацаны. Не все ж в гараже жопой диван протирать. Надо мир менять.
— Опять двадцать пять, — буркнул я. — Мне Макс то же самое говорил, Олеж. Вас, блядь, одинаково промывают. Что тебя, что его. А вы и рады. Мир менять? Мир меняется не вами, а теми, кто стоит за Шаманом и ему подобными.
— Да иди ты нахуй! — вызверился Олег, вскочив со стула. — Хули ты понимаешь?
— Ты, блядь, дохуя понимаешь, — зло бросил я, тоже вставая с дивана. Кир хмыкнул и встал между нами.
— Закончили, — коротко сказал он. — Подеритесь, блядь, еще.
— Уебан, — сплюнул я на пол и вернулся к Ляльке, которая настороженно наблюдала за перепалкой. — Ты о свободе все мозги проебал и мне, и Киру, и любому в нашей компашке. А теперь променял свою свободу на чужое мировоззрение. Тебе Шаман скажет, мол иди и отпизди чурку на рынке, и ты пойдешь. Арийское братство… Хуйня все это на постном масле. Для таких наивных долбоебов, как ты, и годится. Тут ты был сам по себе, а теперь на поводке у Шамана бегать…
Я не договорил, потому что Балалай, подскочив, врезал мне кулаком по скуле, заставив Ляльку взвизгнуть от страха. Кир, не успевший ему помешать, лишь воздух задел пальцами, когда попытался перехватить Олега.
Я напряг ноги и отпихнул Балалая от себя, после чего вскочил с дивана и, схватив табуретку, уебал Олега по спине. Тот лишь крякнул и, вывернувшись, засадил мне кулаком под дых, выбивая воздух из легких.
— Хорош! — рявкнул Кир, отпихивая Олега. Тот было быканул, но Кир помахал перед его носом монтировкой и процедил: — Успокойся, блядь!
— Совсем ебанулся? — нахмурилась Ирка, подходя к нему. — Хуль ты на своих кидаешься?
— Нехуй пиздеть, — ответил ей Олег, смотря на меня ненавидящим взглядом. — За языком следи.
— Съебись уже, — отмахнулся я, вытирая рукавом косухи кровь на губе. — Или пошли раз на раз, коли такой идейный.
— Думал, поймете, — с горечью произнес Балалай, отряхивая бомбер. — Я ж ради вас…
— Ради нас что? — меланхолично спросила Лаки. — С хмурым завязал? Ты это должен был ради себя сделать, Олег. И не лысые за тебя впряглись тогда перед Чингизом. А тот, кому ты по лицу съездил. Вспомнил? Им похуй на тебя было, а нам нет.
— Да ну нахуй, — зло бросил Олег, враз переменившись в лице. Лаки покачала головой и отвернулась. — Такие все пиздатые сидите. Кир тоже вмазывался, и чо?
— Кир слез и остался все тем же Киром. Ебанутым, конечно, — ответил я, — но своим. Говоришь, тебя Шаман спас? Ну так иди к спасителю. Хули ты к нам-то пришел? Мозги нам промывать не надо. Не маленькие, понимаем, что к чему и нахуя ты тут нарисовался после своего лагеря. Шамановы вон пацаны по всему району шестерят, если ты не в курсе. К себе зазывают.
— Ну и идите нахуй тогда, — выругался Балалай и, пнув табуретку, швырнул на пол ключи от гаража.
— Пиздец, — вздохнула Ирка, когда Олег ушел. Она наклонилась и подняла ключи с пола. — Мих, ну мог бы поделикатнее…
— Не мог, — отрезал я. — Сразу было понятно, нахуя он сюда приперся. Я все это от Макса каждый день слышу, как пересекаемся. Про мир меняющийся, про белых людей, про оборзевших чурок. Наш с Киром учитель, Хачатур Арменович, тоже чурка. Так этот чурка в меня знания вбил, благодаря которым я в универ поступил. А лысые всех под одну гребенку равняют, им похуй, кто или что. Чурка, значит получишь пизды. Нет, Ир. Не мог я поделикатнее. Заебала меня эта тема уже. Одумается — вернется. Олег — пацан умный. Если выкусит всю эту фишку, то забьет хуй и на Шамана, и на лысых. А если нет… Ну, сам выбор сделал, за яйца его никто не тянул. Да и я к лысым только ради Олега и обратился. Теперь вот думаю, нахуя.
— Все ты правильно сделал, братка, — кивнул Кир. — Забей. Перебесится Балалай и вернется. Куда он денется, балбес хуев. Ладно. Играем? Чей там ход?
— Мой, — подняла руку Лаки и взяла в руку зеленый кубик.
После того разговора мы иногда встречали Балалая в центре. С новыми друзьями. Он демонстративно отворачивал лицо, когда мы проходили мимо, или переходил на другую сторону дороги. Единственное, что в нем изменилось, так это одежда. Светлые джинсы он сменил на черные, словно в память старых деньков, да и бомбер заменил на обычную ветровку черного цвета. Бритую голову закрывала черная кепка, с продетым в козырек колечком.
— Ну надо ж, блядь, — фыркнул Кир, когда впервые увидел Олега в новом прикиде. — Нефор-нацист. Где такое увидишь. Цирк уехал, клоуны остались.
— Что с ним случилось? — спросил Кира Колумб. Мы вышли покурить после концерта и увидели неподалеку Олега, который о чем-то болтал с группкой скинов, по виду, не местных. — Нормальный ж был пацан.
— Забей, — махнул я рукой. — Башку ему промыли, как и остальным. Теперь вон лапу не подает, а вскидывает.
— С вами не тусует больше? — еще сильнее удивился Колумб. — Ну, дела.
— Не, — помотал головой Кир, а потом прищурился. — Толян, а ты этих не знаешь?
— Не-а, — ответил Колумб, мельком посмотрев на лысых, болтавших с Олегом. — Может, новенькие?
— Да они как грибы после дождя вылезают в последнее время, — буркнул я. — И хули трутся тут? На Абрека залупнуться решили?
— Вряд ли, — мягкий и неконфликтный Колумб даже вздрогнул, когда до него дошел смысл сказанного. — На этот клуб даже братки не залупаются.
— Хуй их знает, — Кир сплюнул на асфальт и протянул руку. — Мих, дай сигу.
— На, — я протянул ему пачку и кивнул Олегу, когда наши взгляды пересеклись. Тот на миг стушевался, а потом, как обычно, отвернулся. — Хе, снова выебывается.
— Забей уже, блядь, — ругнулся Кир. — Самому тошно. Братан же был, пока не заговнился. Ладно, чо играете сегодня, Толь?
— Каверы, само собой, — хмыкнул Колумб. — Эх, Леськи нет. Она любит «Рамонов».
— А куда Леська пропала? — поинтересовался Кир. Я пожал плечами, а потом неслабо удивился, когда Колумб ответил:
— В Европе сейчас. На неделе с ней созванивались, говорит, что все пучком.
— Ясно. О, зацени. К нам идут, — ехидно улыбнулся Кир, когда стайка скинов направилась к нам. Олег незаметно испарился, а мы и не заметили, куда он ушел.
— Здорово, пацаны, — поздоровался один из них, самый высокий. Он с интересом осмотрел каждого, задержавшись только на Колумбе. Толик, обвешанный феньками и браслетами с ног до головы, заметно смутился.
— Здорово, — с вызовом ответил ему Кир.
— Есть курить?
— Есть, — кивнул я. — Одну?
— Парочку дай, — улыбнулся лысый и добавил, когда я вытащил из пачки две сигареты и протянул ему: — А вы, типа, нефоры, да?
— А ты типа доебаться решил? — грубо в лоб спросил Кир. — Типа по шмоту непонятно? Типа ты читать не умеешь? Вон на афише написано, что сегодня концерт кавер-группы.
— Чо ты дерзишь? — тут же зацепился второй скин, пониже и поплечистее. Кир засопел и сжал кулаки.
— Слышь, пацаны. Идите отсюда, а? Не мешайте культурно отдыхать. За нас у Шамана спросите, — поспешил вмешаться я, но скины рассмеялись.
— Шаман не наш старшой, — ответил высокий и без предупреждения ударил Кира в висок. Тот рухнул, как подкошенный, а лысый вытер об куртку кастет.
— Зови наших! — рявкнул я Колумбу и, пихнув его в сторону двери в клуб, с ноги зарядил высокому в живот.
И тут же упал на асфальт, когда по голове приложили чем-то тяжелым. В глазах сразу вспыхнули черные пятна, а рот наполнился железным привкусом. Кир, лежащий рядом, застонал и пошевелился. И умолк, когда ему врезали ногой по ребрам.
Я снова ударил ногой, пусть и лежа, и один из лысых, чертыхаясь, тоже упал рядом. Мне прилетело в голову берцем, а потом и в живот, однако я успел вовремя сжаться в комок.
— Сука! — прохрипел тот, кого я свалил. Он занес надо мной ногу и неожиданно улетел в кусты, когда в него врезался Шарик, басист и друг Колумба. На высокого набросился Дим Димыч, а я получил возможность подняться и осмотреться.
— Вставай, — буркнул я Киру, пытаясь поднять его. Тот застонал, и я увидел, что под ним блестит лужица крови. — Блядь!
— Нормально все, — отмахнулся Кир и, пошатываясь, все же встал на ноги. Он оскалился и, разбежавшись, помчался в месившуюся толпу. Я как-то пропустил момент, когда к лысым прибыло подкрепление, а затем охнул, получив по спине резиновой дубинкой.
— Блядь, свои же, мужики, — бросил я, повернувшись и увидев охрану клуба. Те, надо отдать им должное, сориентировались быстро.
— Чужие кто? — с акцентом спросил один из них.
— Лысые, — ответил я и заржал, неизвестно почему. Охрана кивнула и тоже ломанулась в толпу, отвешивая пиздюлины и своим, и чужим.
— Живой?
Услышав Иркин голос, я улыбнулся и повернулся к ней.
— Живой. Башку немного поцарапали, — хмыкнул я, вытирая окровавленную руку об куртку. Бледная Лялька, насупившись, вцепилась в меня и всхлипнула. — Все нормально, Ляль. Ты чего?
— А где Кир? — спросил бледный Жаба. Но несмотря на страх, он держал в руке палку и был готов пустить её в ход.
— Месится, дурной, — ответил я, махнув рукой в сторону драки. Оттуда доносились крики, ругань и редкие призывы мочить чурок, прерываемые резиновыми дубинками охраны. — По башке получил и один хуй полез.
— А то ты его не знаешь, — хмыкнула Ирка, помогая мне усесться на лавочку. Я поискал глазами Балалая и, не найдя его, вздохнул. — Все нормально?
— Ага. Это лысые. С ними Олег тут рядом терся. А сейчас съебал куда-то, — ответил я и, закурив сигарету, поморщился, когда желудок скакнул к горлу и меня затошнило. — Блядь.
— Воды лучше выпей, — Жаба протянул мне поллитровую бутылку и с тревогой посмотрел на драку. Правда, расслабился, когда в отдалении послышались звуки сирен, становящиеся все громче и громче. — Менты!
— Шухер! — заорал кто-то в толпе, и вся драка резко рассосалась. Лишь два охранника, тоже получившие пиздюлей, растерянно вертелись на месте.
Продолжение главы в комментариях.
Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/slyuni__part_i_18_6829651
Ссылка на вторую часть - https://pikabu.ru/story/slyuni__part_ii_18_6829666
Ссылка на третью часть - https://pikabu.ru/story/slyuni__part_iii_18_6829684
+++ВНИМАНИЕ+++
Данное произведение содержит массу жутких, аморальных и просто шокирующих сцен, а потому - строжайше не рекомендуется к прочтению несовершеннолетними, беременными и людьми с подвижной психикой.
+++СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ+++
***
За партой Назар сидел сам не свой. Дергая коленями не в такт, он не мог сосредоточиться на уроке, и болтовня учителей сливалась для него в единый многоголосый гул, лишенный смысла и слов. В голове Носферата крутились разные картины — того, как в школу придет Полина, с родителями и ткнет на него пальцем. Будет милиция, допрос, ему придется рассказать все как было, и о Скальпе и о Астароте. Те скажут, что он тоже участвовал, и он получит срок за групповое изнасилование. Уедет на малолетку, маме придется в одиночку справляться с двумя работами и Володей… Как же она будет рыдать и материться на суде!
Но Полина все не появлялась, и рот парня наполнялся кислой слюной, когда он представлял себе, как в класс заходят родители девушки, в слезах и гневе, как ее отец кидается на Назара, начинает его избивать, учительница пытается его оттащить… Носферат решил не сопротивляться — он это заслужил.
Но не приходил никто, шесть уроков пролетели незаметно и без происшествий, только Коломанов — белобрысый бугай — привычно харкнул Назару на косуху, но тот даже не среагировал, лишь вяло растер склизкий плевок тетрадным листком.
***
Дома его, как всегда, ждал холодный обед, который нужно было разогреть, и Володя. На самом деле, Володя был старшим братом, но словом «младший» легче объясняло периодические отсутствия Назара на уроках. Володя был тридцатилетним грузным толстяком, обитающим в запертой на замок спальне. Мама строго наказывала всегда проверять дверь в его комнату перед уходом — на кухне были ножи, газ, водопровод и другие опасные предметы. В последний раз, когда Носферат забыл запереть комнату, Володя налопался гречки и геркулеса до полной кишечной непроходимости, пришлось ехать в больницу, а до этого — затопил соседей, пооткрывав все краны — играл в «буль-буль». Неутешительный диагноз — выраженная имбецильность — навсегда зафиксировал беднягу в пятилетнем возрасте, и теперь вся забота, внимание и деньги, которые могла предоставить мать, доставались ему, обходя Назара стороной. Мальчику пришлось очень быстро повзрослеть, чтобы помогать в уходе за братом и, пожалуй, кроме вечерних посиделок с друзьями на кладбище, у него ничего больше не было. Сейчас же Назару опротивело и это.
Отперев дверь в комнату брата, он привычно сморщился — воздух наполняла взвесь из лекарственной вони и нечистотного смрада. В свете телевизора тускло поблескивал от слюны щетинистый подбородок толстяка на диване.
- Назар! - радостно пробасил ребенок, запертый в теле взрослого, после чего жалобно добавил, - Мультики сломались!
На экране застывшую картинку «Русалочки» пересекала толстая дрожащая черно-белая полоса.
- Говнюк, я тебе говорил, кассету аккуратно вставлять, нет? - гневно выпалил Назар и присел перед видеопроигрывателем. Пол был отчего-то мокрый, и носки мгновенно намокли. На детском столике перед дебилом валялись какие-то недоеденные ошметки, детская кружка-непроливайка опрокинута на бок.
- Хочу пить! - услышав просьбу брата, Назар выдохнул с облегчением — значит, наступил он все же не в мочу. Вдруг, проигрыватель взвизгнул, и экран разразился белым шумом, - Еб твою мать!
- Еб мать! - послушно повторил бугай.
- Сука! Кассету зажевало! Все! Будешь новости смотреть, просвещаться! Держи! - переключив с “AVI” на обычное телевидение, Назар бросил пульт в замотанном скотчем пакете брату. Тот его, конечно, не поймал, и пластик звонко ударился о паркет.
- Не хочу новости! Хочу мультики! - забасил толстяк, но Назар уже шел на кухню — разогревать обед. Покурив на кухне над газовой плитой, он подержал видавшую виды, явно общепитовскую, кастрюлю над огнем и разложил еду по тарелкам.
Швырнув перед братом порцию гречки с котлетой и детскую пластиковую ложечку, он ушел к себе в комнату.
Впрочем, своей комнаты у него как раз не было — мама спала здесь же, через занавеску, что не раз становилось причиной конфликтов — то компьютер работает допоздна, то Назар поздно приходит домой. Недавним камнем преткновения стал новый плакат, повешенный молодым человеком над кроватью — афиша нового фильма Люцифера Валентайна «выворачивала душу» маме по ее словам, и, в итоге, Назару пришлось его снять.
Присев перед компьютером с тарелкой, парень принялся листать новостные сайты родного города, охваченный ужасом и робкой надеждой, что Полина хотя бы добралась домой. Заголовки новостных лент казались одинаковыми, бессмысленными, похожими друг на друга - «Выборы в Заксобрание Кубани», «Падеж птицы в поселке Раздольный», «Юбилей Краснодарского Края»…
Ничего даже похожего на информацию о несчастной, изнасилованной на Всесвятском кладбище девушке не было. Постаравшись забыться, Назар включил «Теорию Большого Взрыва» себе, перед этим переключив брату канал на так им любимых «Папиных Дочек». Забывшись ненадолго, он и сам не заметил, как наступил вечер. За спиной хлопнула дверь — пришла мама. Крикнув ему что-то через коридор, отправилась в комнату Володи.
Вдруг, словно совершив какую-то мелкую оплошность, смешно «ойкнула» Аська. Писал Скальпель.
«Носфер, ты как?»
Назар даже лишний раз перепроверил — точно ли ему пишет отмороженный панк. Ошибки не было — Скальп действительно интересовался, как у него, Назара, дела.
«Хуево. Чего тебе?» - напечатал он, вдавливая каждую клавишу так, будто это были глаза Астарота и Скальпа.
«Про Олега слышал?»
Сердце Назара замерло на мгновение, болезненно кольнуло чувство вины вперемешку со страхом. Медленно выдохнув, он напечатал ответ:
«Что с ним?»
«Мертв»
Иглой ужас пронзил Назара, сделав ноги ватными, пальцы непослушными, а язык — сухим, точно водоросль, выброшенную на берег в жаркий день. Панк же, будто издеваясь, молчал, похоже, наслаждаясь произведенным эффектом.
«Стебешься?»
«Нихуя» - тут же последовал ответ, - «Его хозяйка нашла на хате. Полный рот пены»
Представив эту картину — как Астарот лежит на своем матрасе посреди летней кухни, которую он снимал у какой-то тетки, распластанный, синий, исходящий кровавыми пузырями — Назар ощутил, как к горлу подкатывает склизкий кислый комок.
«Откуда знаешь?»
«Мне хозяйка позвонила. Искала родню. Врачи сказали, он слюной захлебнулся. Насмерть»
«Это как? Он был под чем-то?»
«Вроде нет. Хуй знает. Давай пересечемся. На Хакурате через полчаса»
«Ща буду»
Назар уже было выскочил за дверь, когда его догнал мамин голос:
- Назар, ты куда?
- Погуляю, - буркнул он неразборчиво, надеясь улизнуть поскорее.
- Назар, - с нажимом произнесла женщина, - Ты помнишь, что у Володи завтра обследование? Я на работе допоздна, так что повезешь его ты! Не забудь!
- Помню-помню, - проворчал молодой человек и выскользнул за дверь.
***
Скальп сидел на скамейке, забравшись с ногами на спинку. Рядом с огромными «Камелотами» стояла початая бутылка «Blazer”, а сигарета в истерзанных пирсингом губах нервно сверкала единственным оранжевым глазом.
- Здоров, - протянул Носферат руку панку, и тот нервно дернулся, будто был вырван из раздумий.
- Хой, - пробурчал он, глядя в точку перед собой, после чего протянул Назару бутылку, - Будешь? Только слюней не напускай.
- Не буду. Ну так что там с Олегом?
- Хуево все. Я в морге был. Хочешь, фотку покажу? - достал панк из кармана смутно знакомый Носферату телефон.
- Это что, Астарота? Ты охуел? - задохнулся Назар от возмущения.
- Не кипишуй. Ему-то уже точно ни к чему. Так фотку хочешь?
- Нет, - Носферат отвернулся, и с отвращением сплюнул в сторону хромого голубя, вышагивающего рядом. Тот дергано взмахнул крыльями, но с места не сдвинулся.
- Не плюй, блядь! - вдруг взвизгнул панк, - Бесишь!
- В смысле? Ты чего? Ты на эту побасенку повелся? Про Слюни? - удивленно протянул Носферат, едва не засмеявшись, - Ты же несерьезно? Погодь, ты не местный?
- Я сюда год как из Ростова переехал. А что? - удивленно спросил он, даже на секунду забыв о своем странном поведении.
- Да так, ничего, - усмехнулся Назар. Объяснять этому ублюдку ничего не хотелось, - Так чего тебе надо было?
- Ну, короче… - панк замялся, будто не зная, стоит ли продолжать разговор, - Ты ничего не видел странного сегодня?
- Чего, например? Трясущегося, как срущая собачонка, взломщика мохнатых сейфов? Вижу прямо сейчас, - Носферата трясло от ярости при одной мысли о том, что этот ублюдок сейчас сидит и переживает из-за какой-то детской выдумки, в то время, как меньше суток назад он же насиловал ни в чем не повинную девушку, - Иди в жопу, Скальп, вот что.
- Ты охуел? - панк, слегка опешив, вскочил на ноги, выплюнул сигарету и уже, было замахнулся для удара, крепко сжав кулак в шипастой перчатке, когда взгляд его затуманился, застыл в одной точке и обратился куда-то за спину Назару, - Ты это видишь?
- Чего? - Носферат обернулся, но не заметил ничего особенного. Шумели деревья, вялые голуби шагали по тротуара, мигала вывеска круглосуточного магазина, какая-то седая бомжиха, кажется, даже голая, рылась в мусорке, - Там никого нет.
- Да вот же, ты не видишь? - слюнявый рот Скальпа раззявился, будто он готовился заплакать, нижняя губа задрожала. Он еще немного постоял на месте, точно не зная, что делать дальше, но, в конце концов, шестеренки в его голове заняли свои места, выдав простейшее решение — бежать. Сорвавшись с места, панк выдал скорость, достойную местечковых рекордсменов, а чуб его смешно болтался из стороны в сторону, когда тот оглядывался через каждые пять метров.
- Психованный кусок говна, - пробормотал Назар, сделав шаг назад. По пути он едва не наступил в целую лужу красноватых от «Блэйзера» слюней, которую, видимо, наплевал Скальп. Скривившись, он перешагнул пузырящуюся жижу под ногами, и направился домой. Вокруг урны, в которой раньше рылась бомжиха, валялся разбросанный мусор. Сама же «королева трущоб», похоже, пошла искать удачи в другом месте.
Уже ночью, стараясь не разбудить маму, Назар аккуратно подполз на постели к компьютеру и ткнул в кнопку на системном блоке. Кулер уютно зажужжал, сигнализируя о пробуждении машины. Отключив звук на колонках, молодой человек ввел свой пароль и зашел в «Аську». Цветочек Скальпа был красным, как плевок после дешевого коктейля. Назар послал ему на пробу несколько смайликов, но, разумеется, никакого ответа не последовало.
***
По окнам бежали струи дождя, густые, неторопливые, будто плевки. Все в классе были будто вареные мухи. Полина не пришла в школу и сегодня. Назар со смесью облегчения и чувства вины время от времени переводил взгляд на соседний, с торчащим шурупом, стул.
Конечно, ему хотелось узнать, что с Полиной все в порядке, что она справилась с потрясением, что, несмотря ни на что, ее жизнь продолжилась, но… Какой же ужас его охватывал при мысли о том, что она скажет, как она посмотрит на него…
Вся школа узнает о его проступке. Учителя будут презрительно кривить губы при виде Назара, одноклассники будут плевать ему в спину, притом не только Коломанов, но и девочки, и мелкота и даже старшеклассники. Те, впрочем, могли его наказать более сурово. Занятия, словом, для Назара и сегодня были не впрок — заработав пару двоек, он перестал реагировать на слова и требования учителей, просто надеясь, что этот день поскорее закончится. Скальп так и не появился в онлайне, на звонки он также не отвечал.
Зайдя домой, Назар наскоро залил «Доширак» для себя и брата — тот успел изгваздать одежду, которую мама подготовила к поездке, так что пришлось срочно искать замену. Свою порцию молодой человек доесть не смог — гадкое зрелище того, как Володя ест лапшу отбило напрочь аппетит. Макаронины свисали с толстых губ, подобно кишечным червям, елозили по слюнявому подбородку, падали с плеском обратно в тарелку.
- Все, поехали, - скомандовал Назар, уже зашнуровывая «гады» в коридоре, - Иди сюда, я тебя обую.
- А конфета? - плаксиво, обиженно спросил Володя, ненамеренно угрожающе сжав вилку в руке, - Я хочу конфету. Мама всегда дает после еды.
- Блядь, - выругался Назар, вдохнул и выдохнул пару раз, чтобы успокоиться, - Слушай, поехали, я тебе по дороге куплю.
- Нет, сейчас! Сейчас! - принялся брат колотить вилкой по столу.
Назар и сам не знал, что на него нашло. Наверное, слишком многое навалилось в последнее время, слишком сильное нервное потрясение на кладбище, слишком много всего.
Пощечина была сильной, звонкой. Изо рта брата вылетели недоеденные кусочки лапши, похожие на личинок, слюнявый рот плаксиво искривился, а на щеке зацветала багровая пятерня. Володя, уже готовый зарыдать, вдруг взглянул куда-то за спину Назару и издал смешок.
- Тебе еще и весело, блядь? - наполняясь яростью спросил Назар, снова замахиваясь, - Тебе добавить, дебил вонючий?
- Смешная бабуля! - подхихикивая выдал Володя, ткнув пальцем куда-то за спину Назару, - Совсем голая!
По спине молодого человека пробежал холодок. Стояло ли у него за спиной то, что видел вчера Скальп? Было ли это то, что набило слюной легкие Астарота
Незначительная тревога в мгновение ока сменилась настоящим, истинным страхом, приколотившим подошвы Назара к полу. Медленно, будто готовя сознание к тому, что увидит, он начал поворачивать голову. Вот плита, холодильник, дверной косяк, зеркало в коридоре, а следом — нечто бледное, высокое, застывшее в темноте прихожей. В тусклом неверном свете, льющемся из кухонного окна казалось, будто это что-то двигается, перебирает конечностями, медленно, по миллиметру приближается к Назару. Вот периферийное зрение выхватило какие-то висящие складки телесного цвета, напоминающее дряблую старческую кожу. Круглые темные пятна, похожие на могильную плесень, и разорванная, бахромистая требуха, окружающая темную дыру…
Уф! Назар даже покачнулся, потеряв на секунду равновесие, после чего рассмеялся. Всего лишь мамино кожаное пальто с широким, украшенным тонкой махрой, воротником. Взяв себя в руки, он помог брату встать со стула и повел в коридор обуваться.
В подъезде было темно, и, когда Назар закрывал дверь, по его телу вновь пробежали мурашки, когда брат, свесившись в проем между перилами, снова глупо захихикал.
- Отойди, свалишься! - скомандовал молодой человек, пытаясь скрыть за строгостью свою нервозность.
Но Володя не слушался — все время, пока они спускались по лестнице, он то и дело заглядывал в проем между перилами, пускал пузыри и издавал странные, нервировавшие Назара звуки, напоминавшие то ли «буль-буль», то ли «бабуля».
Дождь заливал улицы по щиколотку, дешевые «гады» Назара быстро нахлебались воды и теперь хлюпали на ходу, чему Володя был несказанно рад. Он то и дело сам залезал в лужи, но его «кроксы» не держали жидкость, так что имбецилу приходилось довольствоваться лишь звуками.
В автобусе, едущем до клинической психиатрической больницы №1 , им предстояло трястись до самой конечной остановки. Чтобы не сойти с ума за время поездки, Назар купил брату моток «Hubba Bubba” - так Володя будет хоть какое-то время занят собой, и можно будет спокойно послушать плейер. Врубив новенький, свежескачанный альбом «Dimmu Borgir”, молодой человек прислонился ноздреватым от угрей лбом к окну и принялся следить за дождевыми плевками, бегущими по стеклу — выбирал два и ждал, какой из них раньше достигнет «финиша».
Вскоре, это занятие ему надоело. Назар стал смотреть по сторонам, стараясь не замечать брата, чей подбородок был весь синим от окрашенных жвачкой слюней, делая вид, что едет не с ним. Непонятно куда ехали дремлющие старухи, читала какой-то замызганный женский роман кондукторша, поплевывал шелухой от семечек на пол парень в спортивном костюме. Поймав взгляд Назара, он агрессивно вскинул подбородок, и тот мгновенно вновь отвернулся к окну.
Унылый пейзаж никак не занимал внимания Назара, и тот, убаюкиваемый стуком дождя по стеклу потихоньку задремал. Пробудил его резкий толчок, в лоб болезненно ткнулась ручка сиденья спереди, Володя испуганно захныкал, а бабки, сидевшие впереди громко охали на разные лады:
- Чегой-то он?
- И прям под колеса, ты погляди…
- Воткнули небось бананы свои, не слышат ничего…
Со своего сиденья поднялся водитель — чернявый усатый мужик — и громко объявил:
- Автобус дальше не идет, чрезвычайное обстоятельство у нас. Следующий будет через двадцать минут.
Теперь старухи охали возмущенно и недовольно. Назар быстренько оценил обстановку — до конца Красной, где находилась больница, оставалось минут десять пешком, не больше. Вытащив за шкирку грузного Володю, он выпрыгнул из автобуса под беспощадный ливень.
- Смешная бабуля! - снова расплылся в улыбке брат, но, проследив его взгляд, Назар там, к своему облегчению никого не заметил. Впрочем, мелькнуло какое-то бледное пятно вдалеке… Или показалось? Из-за косых струй, льющих прямо в глаза нельзя было сказать наверняка.
- Идем!
И тут, подойдя к переднему колесу автобуса, Назар понял, почему тот так резко остановился.
- У автобуса ручки! - прокомментировал зрелище Володя, ничуть не смутившись.
Назар почувствовал, как недавно съеденная лапша просится наружу, выдавливаемая гадким комом, разрастающимся внутри. Кровь, стекающая по колесу, медленно растворялась в темной луже у бордюра. Переломанная, с торчащей наружу костью, длинная узловатая рука в шипастой перчатке свисала из-под металла. Кусок кожи с черными клоками волос и оборванным ухом зацепился за металл и, похоже, был полностью снят с головы, спрятанной где-то под автобусом. В том, кто намотан на колесо, сомнений не было никаких.
- Не надо тебе на это смотреть, пацан! - грубо отодвинул его водитель автобуса, - Друг твой что ли? Одет похоже.
- Н-н-нет, не друг, - выдавил Назар сквозь стиснутые зубы. Лжецом он себя не почувствовал.
- Ну ты смотри, осторожней, - по-отечески напутствовал усач, прикуривая сигарету, - Этот как будто нанюхался чего — глаза выпученные, на дорогу не смотрит, оглядывается. Я даже посигналить не успел. Жалко пацана. Молодой совсем был.
- Да. Жалко, - ответил, будто в трансе молодой человек. На самом деле, жалко ему было теперь только себя.
***
В приемном покое кисло воняло мочой и лекарствами. Небуйные пациенты сидели кружком и смотрели по телевизору какое-то мутное ток-шоу. Врач, которая обычно осматривала Володю, пока не освободилась и попросила подождать здесь. Володя же, чувствовавший здесь себя, как дома, взял обшарпанный белый стул в углу и уселся к телевизору, так что Назар мог позволить себе погрузиться в собственные мысли.
Что это было? Случайность? Или какая-то страшная закономерность? Некая мстительная сила, добравшаяся сначала до Олега, а потом и до Скальпа? Или это лишь совпадение, нелепое и пугающее — в конце концов, кто знает, на каких таблетках или порошках сидели эти двое? Один мог скончаться от передоза, другой — словить бэдтрип и броситься под колеса. А все эти галлюцинации — если это галлюцинации — всего лишь на нервной почве. Никакой ведь Пелагеи на самом деле нет, верно? Думать об этом было неприятно, в голову лезли воспоминания о сказке, рассказанной Астаротом, а следом — и о том, что произошло после. Назар уронил лицо в ладони и весь сжался, скрючился. Горло заткнул тугой ком, мешал дышать, из глаз сами собой полились слезы.
- Прости нас, Корица… Прости, если сможешь… - прошептал он, кривя губы, точно обиженный ребенок.
- Простить? - раздался бесцветный, тихий голос откуда-то сверху.
Подняв глаза, Назар обомлел — перед ним стояла Полина. Бледная, как моль, с потрескавшимися губами и растрепанной паклей черных волос, под которыми прятались остекленевшие, пустые глаза.
- Корица? Ты жива? Как ты? Что ты здесь… - молодой человек осекся, заметив и дурацкую пижаму, и дурацкие тапочки, и плотно замотанные бинты на запястьях.
- Я могу тебя простить. Но она не простит, - монотонно, глядя будто сквозь Назара, ответила девушка.
- Ты чего? Какая-такая она? - молодой человек делал вид, что не понимает, о чем речь. Меньше всего ему хотелось услышать…
- Слюни, - ответила Полина, и Назар вновь уронил голову в ладони, - Ты же помнишь, я вызвала тогда призрак ведьмы. Ей больше не нужна челюсть, чтобы молиться. Теперь она может ходить среди живых.
- Поля, - неожиданно ласково, даже для себя, обратился к ней Назар. Поднявшись на ноги, он осторожно положил руку ей на плечо. У него был большой опыт общения с психически нездоровыми — Володя легко впадал в истерики, нужно было быть осторожным, - Я сейчас тебе скажу одну вещь, только не нервничай, ладно?
Девушка кивнула, и Назар, воодушевленный, продолжил:
- Нет никакой «Слюнявой Пелагеи». Эту легенду придумал Олег, прямо там, на ходу. Это… - молодой человек пытался подобрать слово, которое бы не заставило Полину вспомнить о событиях той ночи, - его фишка. Он… часто придумывает всякие криповые сказки, особенно, когда накурится. На могильной плите даже написано другое имя, ты видела?
- Н-не… - протянула Полина в ответ, как-то странно посмотрев себе на ноги — те были в смешных пушистых тапочках в форме кроликов.
- Да, именно так. Нет никакой Слюни, нет, проклятия, призрака или чего-то подобного, понимаешь? - горячо шептал Назар — не стоило беспокоить других пациентов такими словами — неуверенный, убеждает он ее или себя.
- Как нет, я же видела… - проговорила она растерянно, после чего в голосе девушки появилась дрожь, вызвав в однокласснике жгучее чувство вины, опутывающее легкие подобно раскаленной колюче проволоке, - Так ты пришел не просить прощения?
- Нет, я с братом, он… - Назар машинально оглянулся в сторону сидящих перед телевизором пациентов и внутренне похолодел — стул брата был пуст, - Куда он делся?
Вертя головой в панике, он выпустил руку Полины и принялся лихорадочно осматривать приемный покой, заглядывая за колонны. Наконец, один из пациентов перед телевизором, обильно плюясь — видимо, какой-то дефект речевого аппарата - сообщил:
- Он пошел к палатам. Сказал, там бабуля.
Его тощий палец безразлично ткнул в белые, с закрашенным стеклом, двери.
- Извини, мне надо его найти, - торопливо бросил Назар, обернувшись к Полине. Та кивнула, безразлично глядя куда-то сквозь оконную решетку. Лишь, когда молодой человек уже поворачивал дверную ручку, она повернулась и посмотрела прямо на него, в глаза.
- Носферат?
- Что? - застыл он в дверном проеме, словно меж двух миров — адекватности и безумия.
- Передавай привет друзьям, - бросила Полина и, повернувшись на пятках, потерялась в глубине коридора. Сглотнув кислую и вязкую, наполнившую рот, слюну, молодой человек нырнул в дверь.
Коридор по ту сторону был почти таким же — колонны, двери, зарешеченные окна. Просто было в разы тише и безлюднее. В углу стояла каталка с ремнями, похожими на спящих на зассанном матрасе змей. Пост медсестры оказался пуст, и спросить, куда подевался брат-олигофрен было решительно не у кого. Назар медленно пошел по коридору, внимательно заглядывая за колонны. Толкнул даже пару дверей, но те были не просто заперты — дверная ручка отсутствовала. Вдруг, откуда-то из конца коридора раздалось знакомое бульканье.
- Буль-буль, бабуля, буль…
- Ну сейчас ты у меня получишь, гаденыш! - яростно воскликнул Назар и ускорил шаг.
От входа в душевую сильно пахло нечистотами, смрад еле заглушал резкий, химический запах хлорки. Из-за пара, выходящего из дверного проема, было не видно, есть ли кто-то внутри, но бульканье не прекращалось. Шагнув внутрь, Назар тут же ощутил, как футболка липнет к телу, а косуха стала тяжелой, точно бронежилет. Мокрый пол скользил под ногами, а все краны умывальников были открыты настежь и из них, судя по обильному пару, валил кипяток. Справа от входа расположились душевые кабины, символически огороженные друг от друга синей, облупившейся фанерой. И в последней, угловой кабине переминалась чья-то тень.
- Сука, найду тебя — пришибу. Ты зачем воду пооткрывал? А ну иди сюда!
Но лишь чье-то непрестанное бульканье в углу было ему ответом. Уворачиваясь от раскаленных струй воды, он решительно шагал туда, в угол, пока в облаках пара не пошатнулась чья-то грузная, голая фигура.
- Володя? - опасливо позвал Назар, замедлив шаг.
Вот, показались худые, рябые плечи, висячие бока с темными прожилками вен под бледной кожей. Спутанной паутиной свисали седые тонкие пряди волос, липнущие ко лбу. Медленно, будто наслаждаясь производимым эффектом, старуха поворачивалась в сторону молодого человека, издавая невнятное бормотание и бульканье. Показались сухие, похожие на обвисшие мешочки, груди. Омерзительно волосатый, седой лобок с гадкими бледными ошметками кожи, свисающими между ног, дряблые бедра, испещренные трещинами варикоза. А под безумно горящими темными глазами, под кривым носом и усатой носогубной складкой свисал нестерпимо красный, блестящий язык, окруженный бахромой искалеченной плоти. На месте нижней челюсти зияла темная, так и не зажившая рана.
- Нет! Ты не настоящая! Не настоящая! - взвизгнул Назар, отшатываясь от мерзкой старухи.
- Буль-буль, - проквакала Слюнявая Пелагея. Выставив тощие, покрытые будто бы патиной, руки с поломанными ногтями, она медленно надвигалась на Назара, заставляя того отступать шаг за шагом.
- Нет, не надо, не…
Нога запнулась о какое-то ведро, раздался грохот, и Назар, панически пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь, оторвал смеситель душа. Горячая вода хлынула ему прямо на лицо, за секунду до того, как его затылок встретился с высоким кафельным порогом.
***
Володя обожал играть с водой. Его часто наказывали за «буль-буль», особенно, если устраивать его дома, поэтому он нередко надолго зависал в общественных туалетах над раковинами.
- Буль-буль, - проговорил Володя, глядя на брата. Тот лежал на полу и как-то странно дергал конечностями. Глупый какой — надо же было раздеться, прежде, чем играть в «буль-буль». Впрочем, кажется, ему итак весело — горячая вода лилась на лицо, заливая глаза, рот и ноздри. Володя не стал тормошить брата — он сегодня какой-то сердитый, пусть играет один — вместо этого, слабоумный принялся пускать свои ботинки наперегонки к сливу.
Когда Володе надоело, он самостоятельно оделся и пошевелил Назара за плечо, но тот, уже перестав дергаться, просто лежал под неиссякающим потоком. Володе стало не по себе.
- Назар, хватит буль-буль. Назар, хватит.
Он осторожно, чтобы не обжечься, ткнул брата пальцем в щеку. Та оказалась какой-то мягкой и склизкой, а когда слабоумный отнял руку — частично осталась на пальце. Еще сам не совсем понимая, почему, Володя громко закричал, а по щекам сами собой покатились слезы.
***
Автор — German Shenderov
#ВселеннаяКошмаров
Ссылка на первую часть - https://pikabu.ru/story/slyuni__part_i_18_6829651
Ссылка на вторую часть - https://pikabu.ru/story/slyuni__part_ii_18_6829666
+++ВНИМАНИЕ+++
Данное произведение содержит массу жутких, аморальных и просто шокирующих сцен, а потому - строжайше не рекомендуется к прочтению несовершеннолетними, беременными и людьми с подвижной психикой.
+++СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ+++
- Ты точно готова? - в два шага он оказался рядом с ней, нависал своим красивым лицом над девушкой, а его мягкие, вьющиеся волосы касались ее щек, - Пути назад не будет. Слюни не прощает. Либо ты с нами до конца, либо уходи прямо сейчас.
- Я не уйду, - упрямо заявила девочка.
- Тогда будь готова делать все, что я скажу, - бросил Астарот и выплеснул из своего стаканчик остатки напитка, после чего как-то болезненно сморщился и сплюнул в емкость. На дне пузырился смачный плевок с прожилками крови. Передав стаканчик Скальпу, он скомандовал, - Теперь ты!
Панк склонился над тарой, смачно втянул воздух через ноздри и сплюнул гадкую, желтоватую жижу. Видимо, сочтя, что этого недостаточно, он свесил белесый от налета язык над тарой, ожидая, пока остатки слюней стекут вниз. Полину передернуло от отвращения — язык Скальпа был неровно разрезан надвое, и эти половинки шевелились одновременно, будто лапки насекомого.
- Носфер, давай, - отобрал Астарот стакан у панка и протянул его Назару, - Ты следующий.
- Олег, какого хера ты вытворяешь? - прошипел парень, шагнув к красавчику в плаще вплотную, - Зачем это?
- Не хочешь участвовать — встань в уголок и наблюдай, - с нажимом сквозь зубы так же тихо произнес Астарот, - Но будешь мешать и я тебе ноздри взрежу, понял? И не называй больше моего имени. Плюй. С кровью!
Назар неприязненно скривился, прокусывая язык, после чего без энтузиазма внес свой «вклад» парой мелких плевков.
- Теперь ты. Надкуси язык, чтобы пошла кровь, - обратился, наконец, Астарот к Полине. Алкоголь немного притупил боль, девушка перестаралась и крови получилось много, гораздо больше, чем слюны. Уже немного нетрезвая, она плюнула как-то косо, тонкая ниточка осела на подбородке. Олег — как его назвал Носфер — как-то странно резко вдохнул, раздув ноздри, после чего осторожно, нежным прикосновением стер слюну с ее подбородка, отчего у Полины едва не подкосились ноги, - Отлично. Последний штрих.
Сунув руку под полу плаща, парень извлек металлическую фляжку с пятиконечной звездой на боку и щедро долил в стакан. Теперь жидкость была какой-то грязно-бурой с высокой пеной слюней. Поболтав тару в руке, Астарот протянул его Полине.
- Пей! - приказал он голосом, не терпящим возражений.
- Вы сдурели? - девушка даже протрезвела на мгновение от изумления. То, что плескалось в стакане перед ее лицом было предназначено для чего угодно, но не для употребления внутрь, - Что ты туда добавил?
- Абсент. Мои знакомые гонят сами. Чистейшая полынь, что воссияет на небосводе твоего воспаленного сознания! - проговорил он и отхлебнул из фляжки.
- Я не буду это пить. Нет. Это мерзко. Нет. И вообще — почему я? Почему эту дрянь должна пить я? - от обиды у Полины из глаз едва не брызнули слезы.
- Мы все проходили через это. Считай это своеобразным ритуалом посвящения. Ты же хочешь быть частью нашей компании? Тогда тебе придется познакомиться с нашим призраком. Пей давай. Я истратил на это хороший глоток абсента и не хочу, чтобы он пропал.
- Тогда пей сам! - выкрикнула девочка.
- Астарот, что ты… - начал было Носферат, но парень в плаще выхватил откуда-то из рукава дешевую опасную бритву и грозно указал ей на Назара.
- Не беси меня, мразь! - рыкнул Астарот, после чего вновь повернулся к Полине и посмотрел на нее. Зеленые мутные озера глаз и черные, огромные зрачки гипнотизировали девушку, притягивали к себе. Хотелось раствориться в этом взгляде, наполнявшем сознание чем-то густым и тягучим наподобие расплавленного шоколада, - Ты уже проделала такой путь. Остался лишь один маленький шаг, и ты станешь одной из нас.
- Давай, Корица, - кричал позади панк, держа что-то на вытянутых руках перед собой. Что — Полина не разглядела — все ее сознание занимал лишь красавчик в плаще, - Мы все чистые, не ссы! Ни сифака, ни СПИДа! Как слеза младенца, например! Тебе же не слабо?
- Вперед, принцесса! Слюна давно растворилась и там, где она пролилась уже зацветает звезда Полынь, - Астарот нес какую-то ерунду, но вот он касается щеки Полины и последние предохранители отказывают.
Взяв стакан девушка, чтобы не успеть задуматься о том, что вытворяет, запрокинула голову и прислонила стакан к губам. Одним движением Полина вылила жидкость себе в рот и едва не выдала все обратно — щеки моментально свело от невероятной горечи, горло жгло спиртом, а по языку прокатывались пенные сгустки чужой слюны. Полина хотела было сплюнуть эту дрянь, но чья-то сильная рука придержала стакан у ее лица, не давая ей наклонить голову. Наконец, последняя капля проскользнула в горло, и Полина с трудом удержалась от того, чтобы не вывалить содержимое желудка прямо на высокие сапоги красавчика Олега. Чья-то рука услужливо впихнула ей в руку стакан с газировкой, который девушка тут же залпом осушила. Глотку все еще продолжало жечь, будто кислотой, а фонарь и небо крутанулись и куда-то поползли. Полина едва не упала, но кто-то ее придержал и посадил на скамейку рядом с могильной плитой.
- Стоп! Снято! - радостно взвизгнул Скальп за ее спиной, передавая что-то Астароту. Когда тот уже убирал предмет в карман, до Полины дошло — это был телефон. Телефон с камерой.
- Вы что, снимали? - возмущенно просипела она — горло еще не отпустило — но вопрос был проигнорирован, - Ну и что? Где ваши Слюни?
- У тебя в желудке, - мерзко осклабился Астарот, повесил плащ на могильную плиту, накрывая черной кожей фотографию «ведьмы», - Впрочем, если тебе не хватило — я добавлю.
Как следует втянув носом сопли, Астарот грубо и смачно харкнул девушке прямо на лицо. Прилипнув на щеку, слюна повисла гадкой сосулькой, испачкала футболку мерзкой жижей вперемешку с кровью.
- Я пойду… - Полина было поднялась со скамейки, когда в плечо ее грубо толкнул Астарот.
- Куда ты пойдешь нахуй, овца зашкваренная? Хочешь, чтобы этот видос завтра по Bluetooth пришел всем твоим одноклассникам? - с презрением выдавил Астарот, - Думаешь, приехала такая пиздодельная мажорка из Москвы, в дорогих шмотках и можешь ноги обо всех вытирать?
- Олег, это уже не смешно! Хватит, пожалуйста! - отчаянно возопил Носферат, на что Скальп ответил гиеньим хихиканьем. Астарот же, подскочил к товарищу и прижал ему бритву к шее.
- Ты со мной, перхоть ссаная, поспорить решил? Я тебя здесь порешу и мне ничего не будет! Я приютский, сам знаешь, сегодня всплыл там, завтра здесь. Будь паинькой и, глядишь, тебе чего-нибудь перепадет.
Назар с ужасом в глазах отступил к ограде и уперся спиной в кусты. Астарот же с глумливой усмешкой повернулся к девушке. Сзади на плечи легли тяжелые, узловатые руки панка, прижимая ее к скамейке.
- Ну что, сучка, ты хотела узнать, кто я? Какие убеждения исповедую? - с напором говорил Астарот, расстегивая ширинку. Из трусов показался набухший, бледный член.
- Пожалуйста, не надо! Я никому не скажу, умоляю, не надо, - шептала она, будто в трансе. Все это казалось каким-то кошмарным сном, нужно было всего-то открыть глаза, проснуться, осознать, что происходящее нереально, но член все приближался к ее лицу, и кисловатый запах был реальнее некуда.
- Конечно, ты никому не скажешь. Ты же не хочешь, чтобы тебя чморил весь город. Рот открой, сучка! Ну! Это ведь лучше, чем стакан харчи, не так ли?
Полину сковал ступор. Ей хотелось оказаться где угодно, в любом другом месте, только не здесь. В какой-то момент она даже поверила, что и в самом деле вернулась домой, и все это — лишь ужасная фантазия, страшная сказка на ночь для себя самой. Но вот чья-то рука больно ухватила ее за волосы и потянула голову вперед. Губ коснулась теплая, слегка влажная плоть, а следом стало тяжело дышать.
- Да-а-а! - блаженно протянул Астарот, насаживая голову Полины глубже, - Вот та-а-ак, принцесса! А теперь начинай сосать. Прикусишь — порежу тебе лицо.
Девушка даже не сразу заметила холод лезвия у щеки. Ее подташнивало, в голове все мешалось, она с трудом осознавала происходящее и даже не совсем понимала, почему по лицу текут слезы. Астарот же, не дождавшись инициативы с ее стороны, принялся двигать ее головой сам.
- Так вот, к вопросу моих представлений о мире, - вдохновленно вещал Астарот, вперив глаза в ночное небо, - Шандор Ла-Вей писал, что человек есть суть зверь. И что райского блаженства можно достигнуть и на Земле — нужно лишь сбросить оковы, навязанные моралью и обществом, не пытаться выиграть в этой социальной игре, но выйти из нее, покинуть пределы системы, придать всему новый, твой собственный смысл. Тебе будет трудновато это понять сейчас, ты еще слишком мала. Мыслишь недостаточно широко, уж извини за каламбур — тебе не хватает опыта, чтобы осознать, что все, что мы думаем, делаем, решаем в повседневной жизни — неважно. Важно лишь здесь и сейчас. И стоит наслаждаться этим по максимуму.
- Хватит, - жалобно квакнул Носферат откуда-то из-за широкой спины насильника, но на него уже никто не обращал внимания.
Астарот, увлекшись, двигался все быстрее. Тыкался в самую глотку, пока слюни обильно стекали по подбородку Полины. Та стеклянными глазами пялилась на лобок парня, уже ничуть не сопротивляясь, выражая абсолютную покорность и глубочайший ступор. В какой-то момент Астарот увлекся, надавил на корень языка и изо рта Полины хлынула рвота.
- Блядь! Чуть сапоги не забрызгала! - с отвращением кричал Астарот на кашляющую девушку — на ее белой футболке расплывалось гадкое пятно желчи, - Ну нахер, в эту дырку я больше не суну. Думал, обойдемся отсосом, но, видно, не судьба. Сука, ты еще и зубами чиркаешь! В рот хочешь, Скальп?
- Заканчивай, - то ли нервно, то ли нетерпеливо отозвался панк.
- Вставай! - бросил Астарот Полине, но та не шевелилась, глядя стеклянными глазами куда-то в сторону могильной плиты, - Еб твою мать, все самому…
Подхватив ее на руки, он легко, как пушинку, положил девушку на скамейку. Не справился с пуговицей на шортах, и просто надорвал их.
- Детство-детство, ты куда спешишь? - с гаденькой усмешкой пропел Астарот, оттянув в сторону белые хлопковые трусики с розовым бантом и изображением Микки-Мауса. Резинка шлепнула по коже, Полина вздрогнула, всхлипнула и жалобно прошептала:
- Не надо, пожалуйста, я девственница еще…
- Все бывает в первый раз тащемта, - глубокомысленно заметил Скальп, болезненно прижимая руки девушки к скамье.
- Олег, блядь, поглумились и хорош! - гнул свою линию Носферат, тем не менее не двигаясь с места, - Это нихуя не смешно — это уже уголовка!
- А ты-то чего ссышь? - недоуменно поинтересовался Астарот, - Тебе даже шестнадцати нет. Хоть палкой с гвоздями ее выеби — в детской комнате милиции пожурят — и обратно на волю. Сука! Весь настрой сбил.
Парень в плаще принялся теребить блестящий от слюней отросток, некрасиво кривя губы. Наконец, добившись результата, он плюнул себе на ладонь и, отодвинув трусики в сторону, принялся втирать слюну в половые губы Полины.
- Пожалуйста…
- Меня не нужно просить дважды, принцесса! - плотоядно усмехнулся Астарот и принялся грубо вдавливать член в девушку, - Ух, сука, туго идет!
Боль расплескалась крутым кипятком между ног, выгнула позвоночник, пролилась слезами по щекам, выгнала воздух из легких, вырвалась наружу коротким вскриком.
- Не визжи, порежу! - предусмотрительно бросил насильник.
Полина зажмурила глаза в отчаянной попытке представить, что находится не здесь, на старом кладбище, в окружении жестоких нелюдей, но дома, с родителями, смотрит телевизор, сдержанно смеется над папиными комментариями относительно какого-нибудь телешоу, пьет чай с зефиром в шоколаде, укутавшись в теплый плед… Но грубые, болезненные толчки снизу не давали забыться ни на секунду. Боль отходила на задний план, реальность размывалась, растекалась слоями, все теряло свое значение — Полине лишь хотелось, чтобы это скорее закончилось.
- На меня смотри, сучка! - с придыханием приказал Астарот, и девушка открыла глаза, чтобы увидеть его свинское, красное от натуги лицо. На лбу выступил пот, толстые, похожие на червей губы мерзко кривились, обнажая кривоватые зубы, волосы налипли на лоб мокрыми кудряшками, подбородок блестит от слюней, зрачки неестественно расширены, будто под наркотой, - Ну что, маленькая блядь, довыебывалась? Получила то, что заслуживала? Вот тебе твой Оскфорд, вот тебе твоя Москва! Скальп, задери ей футболку!
Возбужденно сопя, панк потащил на себя ткань, натянув ее у шеи так, что Полине стало тяжело дышать. Грубо рванув лифчик вниз, рука Астарота, похожая на огромного белого паука, принялась бесцеремонно мять и щипать груди девушки, будто пытаясь их оторвать с мясом.
- Двоечка, - разочарованно протянул тот, - Не дозрели.
Полина тихонько подвывала, чувствуя, как у нее там, внутри что-то рвется, растягивается и уже, наверное, никогда не будет прежним. Насильник же громко всхрапнул, как жеребец во время скачки, толчки стали сильнее и напористее, пальцы больно вцепились в левый сосок, а следом Астарот издал булькающий звук и весь выгнулся. Девушка почувствовала, как внутри нее хлюпает какая-то жидкость и ее становится все больше. Совершив еще пару вялых фрикций, Астарот расплылся в блаженной улыбке. Закурив, отошел на пару шагов, будто художник, придирчиво оценивающий новый шедевр.
- Ух, горяча соска! - взглянув на член, он присвистнул, - Гляди-ка, и правда целка оказалась, не спиздела!
Оттянув футболку Полины, Астарот вытер о нее свой член, оставив кровавые влажные разводы. Запахло медью и хлоркой.
- Ну что, Носферат, давай, ты следующий! - обратился к Назару насильник, застегивая кожаные штаны, - Девку я для тебя уже распечатал.
Тот, понадеявшись, что все забыли о его существовании, как-то весь сжался, скрючился и принялся отступать в кусты, мямля на ходу:
- Я… Я не могу. Она моя одноклассница, я…
- Слышь, чмо, мы тут все повязаны! - угрожающе надвинулся на него Астарот, - Круговая порука, понимаешь? Ты не можешь отказаться!
- Я не… - Носферат всхлипнул и отступил еще на шаг, почти увязая в колючей зелени, - Она мне нравилась, Олег! Зачем ты так с ней?
- Просите и дано будет! - провозгласил Астарот и голос его заметался над кладбищем, спугнув каких-то ночных птиц, - А если откажешься — я тебе самому в жопу бутылку вставлю. Чтобы и ты, так сказать, в стороне не остался. Давай, пошел!
Схватив Назара за шиворот, парень в плаще с силой толкнул его в сторону Полины. Та лежала без движения, широко раскинув ноги, похожая на сломанную куклу, брошенную на помойке — одежда разодрана и испачкана, волосы разбросались черной паклей, голова наклонена набок и из стеклянных глаз медленно стекают слезы.
- Доставай мотовило, не ссы, здесь все свои, - хлопнул его по плечу Астарот, едва не опрокинув на девушку.
Носферат, с трудом справившись с ширинкой — руки не слушались - покорно приспустил трусы и вывалил небольшой член, терявшийся в густых зарослях лобковых волос. Обнажив чресла, он застыл, будто не зная, что делать дальше.
- Хули морозишься? Ты здесь не один! - поторопил его Скальп.
Назар взялся за свой половой орган рукой, и принялся, не снимая перчатки, водить ладонью туда и обратно. То ускоряясь, то прислоняясь головкой к бедру, он слепо тыкался тазом между ног Полине, но ничего не получалось.
- Не стоит… - еле слышно пробормотал Назар.
- Что, блядь?
- Не стоит у меня, говорю! - истерично крикнул Носферат со слезой в голосе. Сплюнув куда-то на бетон, он резко подтянул штаны и отшатнулся от Полины, будто от грязного, зловонного трупа. Усевшись на землю, он обнял ноги, спрятал лицо в коленях и плечи его задрожали.
- По ходу, один из членов экипажа предпочел остаться целкой! - торжественно провозгласил Астарот, после чего наклонился и шепнул Носферату прямо в ухо, - Спизданешь кому — я приду к тебе домой, дождусь твою мамашу, отрежу ей сиськи и затолкаю твоему братишке в глотку, а тебя заставлю смотреть, понял?
Удовлетворенно кивнув, насильник выпрямился и приглашающим жестом, будто конферансье, указал на девушку:
- А вы, уважаемый, не желаете ли угоститься?
- Да как-то… - сморщился панк, - Ну его нахуй в твоей молофье копошиться. Я в молочные братья не записывался тащемта. Я девок вообще больше в жопу люблю.
- Мне кажется, мадемуазель не будет возражать, - Астарот покровительственно похлопал Полину по щеке, но та никак не среагировала, - Верно, принцесса?
- Подержишь? - приободрившись спросил Скальп.
- Кажется, в этом уже нет никакой необходимости. Переверни ее.
Полина, осознав, что пытка еще не окончена, вдруг заметалась, задергалась, едва не упав со скамейки. Она сучила ногами, пыталась вырвать руки из хватки панка и верещала:
- Не хочу! Нет, пожалуйста! Не-хочу-не-хочу-не-хочу! Чтобы вы все сдохли, ублюд…
Удар под ребра вышиб воздух из легких, от следующего — в голову — все закрутилось, в ушах невыносимо зазвенело, а тело обмякло, будто после электрошока. Сквозь пелену показался какой-то оранжевый огонек, совсем рядом с правым глазом, а над ухом шкворчало чье-то злобное шипение:
- Слушай сюда, сука, - сквозь зубы выдавливал Астарот, - Не беси меня! Ты знаешь, что такое сигаретные ожоги? Я очень хорошо знаю. К ним нельзя привыкнуть, каждого следующего ждешь с тем же ужасом, как и первого. Они остаются на всю жизнь, эта метка — она навсегда с тобой, как напоминание о боли и унижениях. Хочешь заработать такую же? Лишиться глаза? Хочешь носить всю жизнь повязку? Нет? Тогда лежи тихо и не дергайся. Поняла меня? Моргни, если поняла.
Полина с осторожностью опустила ресницы и вжалась в скамью — лишь бы не уткнуться глазом в тлеющий на непосредственной близости от ее зрачка бычок. Грубые руки перевернули ее на живот, за спиной кто-то заворочался, приник горячей плотью. Последовал плевок, затем еще один — теплый и склизкий, он растекался меж ягодиц, а следом пришла новая боль. Казалось, ее разрывает изнутри, набивает, точно чучело, которое потом — опустошенное и наполненное трухой вперемешку с соломой поставят на полку. Движения за спиной были резкими, напористыми, гораздо быстрее и сильнее, чем у Астарота. На секунду в ней проснулась странная благодарность к панку — тот хотя бы пытается побыстрее кончить.
Наконец, после пары особенно сильных толчков и уже знакомого ощущения льющейся внутрь теплой жижи, отошел и Скальп. В голове у девушки не оставалось ничего, кроме одного простого желания — пусть они сдохнут. Чья-то рука грубо схватила ее за волосы, оттянула назад, и перед Полиной возник экран «Sony Ericsson”. В беспорядочном мельтешении пикселей она увидела себя — еще невинную, глупую, даже не предполагающую, что произойдет с ней дальше. Девушка на видео, кривясь, выпивала стакан слюны.
- Видишь это? Если кто-то узнает о том, что произошло здесь сегодня — видос попадет в сеть. Его увидят твои одноклассники, родственники, родители. Жизни в этом городе тебе больше будет. Каждый бомж будет харкать тебе вслед. Твою грязную дырку на лице не поцелует даже самый распоследний задрот, даже Назар. Верно говорю, Носфер?
- На все сто тащемта, - отозвался панк.
- Пойдешь в ментовку — я найду тебя и порежу лицо. Скажешь кому — тебя зачмырит весь город. Все узнают о том, что побывало у тебя во рту, - шипел Астарот, запуская вновь и вновь видео на телефоне, - И еще — вот.
Зашуршали какие-то бумажки, и перед лицо Полины оказались несколько мятых купюр по сто рублей.
- Купи сегодня «Постинор» или еще какую-нибудь хрень. Не вздумай принести выблядка, иначе я угандошу вас обоих. И еще, знаешь, «Корица» тебе уже не очень подходит. По-моему, «Слюни» - это самое то.
За спиной сипло загыгыкал панк. Рука Астарота болезненно ткнула Полину лбом в скамью. Тело, измученное стрессом и болью, будто осознав, что все закончилось, милосердно отключило ее сознание.
***
Грай кладбищенских воронов был первым, что услышала Полина. Утро было молодым, серым, солнце стыдливо пряталось за облаками. Перед самым лицом девушки по скамейке полз жирный, блестящий слизень, оставляя за собой длинную дорожку, будто скользящий по стеклу плевок.
Шорты с вырванной пуговицей пришлось закрепить вынутой из пупка булавкой. На дисплее телефона нервно мигали сообщения о пропущенных звонках от родителей. Три от папы, одиннадцать от мамы. Полина ткнула пальцем в кнопку звонка и уже прислонила телефон к уху, надеясь услышать родные голоса, спеша сказать, что уже все кончилось, все в порядке, мечтая, чтобы ее забрали из этого проклятого места, но безразличный голос не был похож на мамин:
- На вашем счету недостаточно средств для осуществления вызова…
Ветки больно хлестнули по лицу, когда Полина выбиралась с могилы. Свою косуху Носферат ей, разумеется, не оставил. Кладбище было пустынным — часы на мобильнике показывали только пять утра. Шатающейся походкой, прикрыв глаза, девушка пробиралась через погост. Она не хотела ни о чем думать, ничего не желала решать, рассказывать или делать — ей просто хотелось домой.
Кладбищенский сторож, умывавшийся из колонки, обратил свое одутловатое лицо к Полине, как-то странно, трусливо моргнул и стыдливо отвернулся. Никому не было дела до бедной, изнасилованной девушки.
Лишь какая-то бабка уже совсем рядом с домом, кормившая ободранных уличных кошек из лотка, неодобрительно проводила взглядом Полину. Пожевала губами, точно собираясь что-то сказать, да так и промолчала.
В квартире никого не оказалось. Лимонно-желтые мамины туфли, которые та надевала только по особенному случаю, вроде вчерашнего приема, валялись небрежно брошенные у стены. Полина медленно обошла все комнаты, надеясь, что родители просто прячутся, устроили для нее какой-нибудь сюрприз, только и ждут, когда она заметит их, чтобы выпрыгнуть из-за дивана, обнять, прижать к себе, будто ей не пятнадцать, а снова — пять. Но дома было тихо и все еще недостаточно светло — словно лучи солнца проходили через толщу воды.
Ванная казалась Полине неуместно чистой по сравнению с ней самой. На секунду она даже спросила себя — достойна ли она, оскверненная, касаться этой нестерпимо-белой эмали?
Одежда упала на пол — грязная, испорченная. Полине хотелось ее сжечь прямо здесь, на кафеле, чтобы и тот покрылся черными разводами сажи вперемешку с кровью, какой ощущала она себя.
Казалось, горячая вода будто не желала смывать грязь — оседала на коже масляной пленкой, точно избегая соприкасаться с кожей. Волосы мокли и липли к лицу, кровь тонкой струйкой бежала от ее ног к сливу, а прямую кишку жгло огнем. Оплеванная, Полина продолжала ощущать эти мерзкие теплые капли у себя на лице и в заветных местах. Стоило закрыть глаза, как струи душа превращались в грубые прикосновения, лапающие ее за бедра и грудь. Полина трогала кафель на стене и поверхность ванной, чтобы убедиться, что находится дома, что не распластана на скамейке до сих пор в ожидании следующего насильника. Наконец, она приняла решение.
Лезвие на шейной цепочке ничуть не затупилось — Полина специально подвесила настоящее, чтобы выглядеть круче, и не раз успевала об этом пожалеть, частенько обрезая руки. Теперь она порадовалась своему решению — ни мамин эпилятор, ни папина электробритва не годились, а кухонные ножи все еще лежат где-то в коробках — отец все обещал их распаковать, да так и не нашел времени.
Кожа на запястье раскрылась легко и непринужденно, точно только и ждала прикосновения острого металла. Темная кровь выступила с опозданием, выбрасывалась медленными толчками в замедляющийся ритм сердца. Рука принялась неметь, потяжелела, наполнилась тянущим, неприятным ощущением. Боясь потерять сознание раньше времени, девушка полосовала запястье вновь и вновь — прежде, чем отключится окончательно. Убедившись, что кровь покидает тело достаточно быстро — единым густым ручейком, Полина откинулась на край ванной, закрыла глаза и принялась ждать собственной смерти.
Там, между ног, страшно болело и жгло, будто ее первый мужчина все еще был внутри, вталкивал свой мерзкий отросток в внутренности, шерудил грубо, точно кочергой в печке. Вдруг боль усилилась многократно, взорвалась в голове яркой вспышкой, и Полина даже приподняла веки, чтобы посмотреть — что происходит с ее умирающим телом. Скрытая розовой от крови водой по грудь, она не сразу поняла, что темные струи идут вовсе не от руки. Какие-те чернильные разводы растекались под водой рядом с ее влагалищем.
«Наверняка, он что-нибудь там повредил» - флегматично подумала она, не отрывая глаз от собственного поруганного тела. Почему-то ей хотелось верить, что ее обидчикам отольется не меньше. Что если она, Полина, превратится в мстительного призрака — кровь из вен, как газовая шаль развевается по воздуху, волосы прикрывают лицо, как у девочки из «Звонка», а от одного ее вида ублюдки падают на колени и молят о прощении.
Там, внизу что-то росло и ширилось, растягивало половые губы в стороны, пытаясь выбраться. Не в силах даже закричать, Полина лишь наблюдала, как из ее лона вытягивается бледная, морщинистая рука и шарит по эмали в поисках опоры. Хотелось звать на помощь, но сил не было даже для этого. Наконец, девушка просто закрыла глаза, пока нежная теплая вода баюкала ее в своей колыбели, а на то, что происходит между ног, там, Полина просто постаралась не обращать внимания.
***
***
Продолжение следует...
Автор — German Shenderov
#ВселеннаяКошмаров