Иван Третий (он же Великий) — автор первого из известных русских документов, упоминающих сифилис
Иоанну Васильевичу об этом прекрасно известно. Поэтому он добавляет: «в Вильне о том пытати, есть ли еще та болезнь или нет». Нужно помнить, что в тот момент и Вильно, и Смоленск принадлежали Великому княжеству Литовскому. Москва вообще отказалась от Смоленской земли «на вечные года» ещё при Василии Тёмном.
Мамонтов опоздал. Пока он катался по Смоленскам да Вильнам, «френчь» уже проникла куда восточнее и начала своё победоносное шествие по городам и весям Московии. Этому отлично способствовала религиозность большей части населения, большое количество «знахарей», которые зачастую были разносчиками ничуть не хуже проституток, и почти полное отсутствие гигиены. Сказки про необыкновенную старорусскую чистоплотность оставьте для «Рен-ТВ».
Поначалу никто и не думал лечить это вот всё – божья кара же! Только постом, покаянием и молитвой изгоняется недуг сей, жертвуйте на храмушек и да воздастся. Если верить «Домострою», конечно. Таковы уж традиционные ценности. Недаром Коллинз, придворный лекарь Алексея Михайловича, царя Тишайшего, записал про эту хворь: «проникнув однажды в такую страну, какова Русь, она, как барсук, врывается так глубоко, что не иначе прогонять ее можно, как копьем и огнем».
Нельзя сказать, что с болезнью вообще не пытались бороться. Во второй половине 17 столетия уже существовали десятки специалистов – «чепучинных мастеров». Использовали они в своём нелёгком деле сироп некоего «чепучинного корня», доставляемый из Персии. Стоило это средство недёшево, да и помогало далеко не каждому.
Однако лучше предупредить болезнь, чем лечить её, так ведь? А с появлением регулярной армии европейского типа вопрос борьбы против сифилиса вновь приобрёл остроту. Маленькая трепонема грозила подорвать военную мощь целого царства, которое, по своему обычаю, только-только поднималось с колен. В «Воинских артикулах» от 1716 года отдельно упоминается, что «никакие блудницы при полках терпимы не будут, но ежели оные блудницы найдутся, имеют они без рассмотрения особ, через профоса раздеты и явно выгнаны быть». Примерно в то же время начинается кампания против публичных домов. И если выявить и изгнать «блудниц при полках» постепенно удалось, то в борьбе с проституцией как явлением успехи оказались не слишком великими. Посему было объявлено «о бесплатном лечении всех военнослужащих, кроме офицеров, которые себе наживают болезни французские». Да-да, ребятки, бесплатная медицина (а точнее – лечение за счёт государства) – изобретение отнюдь не новейшего времени.
Впрочем, касалось это нововведение не каждого. Если простой бойчина мог бесплатно поплюхать своим штыком в баночке с марганцовкой, то уже его командир был лишён такой возможности. С господ офицеров повелено «брать плату смотря по случаю и рангу».
В любом случае¸ такие полумеры ни к чему не привели. В 1721 году царь предписал начать строительство специальных домов для лиц «непотребного и невоздержанного жития». Вроде бы что-то даже пытались запилить в этом направлении, но сначала нужно было мир заключать, потом титул императора принимать, потом Каспийский поход, потом денег нет… А там и помер государь, так Россию от напасти не избавив.
Меж тем народ русский разъедался сифаком всё быстрее. Екатерина, которая «Петру Великому вослед», вынуждена лично присутствовать на заседаниях Сената при обсуждении необходимых мер по противодействию эпидемии. В новый, 1763 год империя входит с указом для Медицинской канцелярии, каковым предписывалось учредить в городах «нарочные дома» для излечения от «прилипчивых и заразительных болезней». Что характерно, у приходящих больных настрого воспрещалось спрашивать фамилию и сословие. Возможно, именно с этого и берёт начало анонимная медицинская помощь в России.
А указ-то был весьма своевременным. Питерский генерал-губернатор Глебов 17 мая 1763 года докладывал Ея Величеству, что в городском госпитале более половины больных «одержимы франц-венерией». Нет, серьёзно, сифилис в середине 18 века официально объявляется болезнью не просто распространённой, но, хотя бы в одном регионе, САМОЙ распространённой. Кроме того, Глебов предлагал: «Подозрительных женщин сыскать, осматривать и лечить больных. После лечения особо отличившихся в непотребстве женщин отсылать на поселение в Нерчинск. Больных, принадлежавших помещикам, возвращать им, если последние внесут деньги за лечение и питание, а если не пожелают, то таких больных отправлять на поселение». Вы правильно поняли, так и заселялось русское 3абайкалье.
Да-да, это «где золото моют в горах». Строго говоря, конкретно золота в тех местах не водилось, зато в ту эпоху там имелись свинцово-серебрянный рудник и тюрьма при нём – два градообразующих предприятия. Постепенно город рос, заключённые искупали свою вину при помощи труда, который освобождает. Некоторые впоследствии и селились тут же, составив вместе с казаками и местными бурятами забайкальский «интернационал».
Очевидно, что в таких условиях всегда рады новоприбывшим, владеющим полезными навыками. А если этот новоприбывший оказывался ссыльной проституткой, то восторгу старожилов не было предела. Тем более, что каждая из них числится здоровой, и справка соответствующая есть.
Разумеется, лечили тогда так себе. А иногда и вовсе не лечили. Его Превосходительству всегда быстрее и проще просто подмахнуть список этапа, другим бланком оформить солдатиков для конвоя – и ехать в ресторан, артисток обожать. У которых, кстати, тоже справки есть. А вы, господа военнослужащие, ебитесь как хотите.
Они и еблись. Так, что шанкр очень быстро стал неотъемлемым признаком конвоира.
Интересный факт. В российских госпиталях на протяжении всего 19 века достаточно редко встречались больные, имеющие первичные сифиломы внеполовой локализации. В отличие от той же развратной Франции, например.
Однако ранние упоминания о распространении «французской болезни» за Уралом относятся ещё к петровскому времени. Согласно современным данным, одними из первых сибирских сифилитиков были солдаты и офицеры армии шведского короля Карла Двенадцатого, которым не повезло попасть в плен под Полтавой. Их повзводно и поротно этапировали в Тобольск, надолго ставший рассадником трепонемы.
Но почему же «одними из первых», а не просто «первыми»? Неужели был и другой какой-то путь заражения?
Бинго! Земля-то круглая. И пока шведские сифилитики уныло топали с запада, американские плыли с востока, помахивая гарпунами. Китобои и занесли в Приморье, на Камчатку и на Чукотку этот дар цивилизации. Местное население активно сбывало морякам пушнину в обмен на табак, металлические изделия и спиртное. Надо сказать, носители демократии обдирали туземцев только в путь, но тем выбирать не приходилось. Пополнить запасы бухла перед долгой зимой обычно было больше негде, так что рыночек порешал. А где рыночек – там и проституция.
Правда, в первой четверти 18 столетия проституция «как промысел» была мало распространена на Дальнем Востоке. Люди жили согласно традиционным, древним обычаям и традициям. Так что дорогому гостю частенько просто предоставляли женщину на ночь. Можно ещё упомянуть такие явления, как «трубка дружбы» (совсем как у индейцев, да-да), общая баня (в тех местах, где вообще мылись), привычка обращаться со всякой хворью к целителю или шаману, которые могли годами рук не ополаскивать – что ещё надо для того, чтобы заразить тысячи и тысячи в считанные годы?
Тем не менее, несмотря на влияние проклятых заокеанских капиталистов, якуты и чукчи называли сифилис «русской болезнью», что как бы намекает нам. Казаки Анадырского острога тоже ведь не святые, а трепонема не разбирает, премерзостный ли ты американский китобой или православный разносчик духовности.
Любопытное совпадение – в тот же период открывается первая специальная больница с полутюремным режимом для женщин, страдающих от «французской хвори». Точнее, изначально в этом месте был т.н. «прядильный дом», куда помещали выловленных в городе представительниц «непотребного и неистового женского пола», и лишь в середине 18 столетия там окончательно оформляется постоянный госпиталь, а после – и Медико-хирургическое училище. А располагалось это заведение в Калинкиной деревне, отчего в обиходе часто именовалось «Калинкиным двором». В общем…
Ах, красавица, душа-девица,
Полюби же ты меня!
Ай-люли, люли, ай-люли, люли,
Полюби же ты меня!
Калинка, калинка, калинка моя!
В саду ягода малинка, малинка моя!
Но время шло, появлялись всё новые венерологические клиники, издавались очередные указы… А каков же был эффект? Открываем «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева. Читаем:
«Но кто причиною, что сия смрадная болезнь делает столь великие опустошения, не только пожирая много настоящего поколения, но и сокращая дни грядущих, разве не правительство?»
Вы думаете, что вдалеке от развратных столиц народ вёл жизнь скромную и воздержанную? Э, ребятки, да вы реальностью ошиблись! Маленький пример: в 1794 г. харьковский губернатор Теплов докладывал в Сенат о чрезвычайном распространении сифилиса среди жителей окрестностей Харькова и даже представил смету на строительство специальных больниц. Однако подход Теплова к этому вопросу российским властям был не по душе. Как это так – больницы строить, а репрессивных мер не предпринимать? Ведь есть же проверенная (хоть и неэффективная, но кого это волновало?) метода: «развратных женщин, какие есть, батогами бить и отсылать прямо на Иркутские фабрики», только так! Как говаривал майор Прокопенко, «это значит одним зайцем сразу всех убить». То есть и Сибирь заселить обладательницами полезных навыков, и наличный состав в борделях средней полосы омолодить.
Харьковский губернатор Алексей Теплов. Предложил не просто выселять сифилитиков, но и составил смету на строительство соответствующих лечебниц в губернии. Явный либерал и вольтерьянец, да?
И вроде бы даже на спад пошло поветрие. А тут – опаньки! – Наполеон. Книга «Всеобщая история врачебного искусства», изданная в Петербурге в 1818 году, прямо повествовала о том, что «взятием Парижа хотя и кончились причины болезней от перемены воздуха, трудов и недостатка пищи происходящих, но зато открылись гораздо важнейшие к произведению между воинами такой болезни, от которой едва ли не больше их погибнет, нежели от самой войны». В общем, скажи-ка, дядя…
Только в 1847 году в столице появляется «Комиссия для надзора за бродячими женщинами». Таким образом власти решили, наконец, «обратиться к общемировой практике» и регламентировать проституцию. К этому времени каждый шестнадцатый рекрут имел признаки сифилиса, а в гражданских больницах 10 % госпитализированных лечились от «французской болезни». Что характерно, некоторые даже успешно. Повивальных бабок постепенно начали учить выявлению симптомов венерических заболеваний у женщин и детей. В городах всё активнее внедрялось невиданное чудо науки и техники – мыло. Правда, стоило оно немало. Наконец, появление сотен земских больниц с их санитарно-гигиенической и профилактической направленностью позволило всерьёз говорить о хоть каких-то значимых успехах в борьбе против трепонемы.
Интересный факт. К середине 19 века между Тобольском и Анадырем была одна-единственная полноценная больница – в Иркутске. Страдающих от сифилиса там лечили ртутью и серебром. Ну а «народные целители» пользовали несчастных, попавших к ним, колоссальным набором всякого-разного, от смеси пороха с купоросом до медвежьей желчи.
Большим прорывом были работы Михаила Стуковенкова, основоположника Киевской школы дерматовенерологов. Ему впервые в мире удалось научно обосновать методы лечения сифилиса ртутными препаратами и обозначить конкретные дозировки. Работы Стуковенкова оставались актуальными как минимум до 1963 года. Разумеется, ртуть для лечения сифилиса применялась и ранее, и кто знает, сколько народу в дополнение к трепонеме получило ещё и ртутное отравление.
Азиат-сифилитик
А всё просто. «Постельных принадлежностей не полагается; на полу и на кошме, предназначенной днём для сидения, ночью спят вповалку мужчины, женщины и дети, прикрываясь теми шубами и халатами, в которых постоянно ходят. Шаровары и рубаха никогда не моются и носятся их обладателем до тех пор, пока от ветхости сами не свалятся. Бани здесь совершенно отсутствуют, а купанья бурят не признаёт. Мыла здесь в обиходе не существует. На наши утренние умывания стекалось поглазеть, как на что-то странное и никогда не виданное, почти всё население улуса» - так пишут про традиционные ценности уже более поздние исследователи. При этом считалось нормой, что каждый второй не доживал до 12 лет. Рождение же женщиной ребёнка до брака и вовсе считалось плюсом – стало быть, годная самка-то, продолжательница рода! Надо ли говорить, что «продолжательницами» туземки становились лет в 13-14?
Вот в таких замечательных условиях Россия вступила в грозную военную пору. Ещё в 1916 году внеочередной Пироговский съезд попытался как-то мобилизовать отечественную медицину, однако выводы из работ светил венерической мысли пришлось делать уже под флагом другого цвета…
Только в 20-е годы были созданы специальные «венерические отряды», в которые привлекались и зарубежные специалисты, в первую очередь – немецкие. И их главным противником стали не бактерии, а носители местной духовности – всевозможные ламы, имамы и шаманы. Обычным явлением был отказ туземцев от анализов крови. Дескать, какой-то уважаемый старец объявил, что проклятые колдуны-учёные через кровь наводят порчу на весь род. Такой подход здорово способствовал дальнейшему победоносному шествию трепонемы среди азиатов. Только к началу 30-х годов стало окончательно ясно, что эпидемия сифилиса в целом побеждена в большинстве областей Украины и Кавказа, а ещё лет через пять-семь — и в Сибири.