1
Иван Лукин, двадцатишестилетний банковский служащий, холостой, без особых примет, не привлекавшийся к уголовной ответственности и так далее, проснулся в дурном расположении духа от мелодии будильника на мобильном телефоне.
Дурное настроение отчасти объяснялось небольшой, но душевной пьянкой накануне. После работы случайно встретились с давним знакомым, Артемкой из того дома, где жили родители Ивана. В школе учились в параллельных классах. Рядом как по заказу обнаружилась кафешка... Иван и Артем пришли к единодушному мнению: это судьба.
Поговорили, поели и попили. В ходе беседы выяснилось, что Артемка занялся строительным бизнесом, первоначальный капитал дал состоятельный отец. Дела, по словам Артема, шли не ахти, но Иван решил, что приятель скромничает, не хочет, так сказать, сглазить. Или собеседника злить почем зря. На Артеме был костюм, который стоил две зарплаты Ивана, и на момент встречи старый приятель выходил из крупного бизнес-центра. Когда принесли счет, Артем, скользнув ничуть не помутневшим взором по одежде Ивана, с легкой улыбкой сказал, что сам «раскидает», а Ванька, мол, в следующий раз...
Так что Артем всё же Ивана разозлил, хотя сам Иван осознал это лишь под утро.
Эх, Артем-Артем, думал Иван, бредя в одних трусах и шлепанцах в туалет, ты ж троешником и прыщавым жирдяем был в школе, а сейчас похудел, подкачался, прыщи вывел, не узнать! А Иван, между прочим, учился почти на круглые пятерки и пользовался вниманием барышень из параллельного класса и даже юной, сразу после института, географички Марины Викторовны. Еще бы: прыщей нет, лицом бел, и хорош, и пригож, и уже в восьмом классе его рост перемахнул отметку в сто восемьдесят сантиметров.
В итоге у Артемыча бизнес, а у Ваньки – обычного менеджера в инвестиционном банке – пара кредитов. А почему? А потому что отец Ивана не оставил сыну ничего, один хрен без масла. Всю жизнь на заводе вкалывал и ничего не нажил, кроме грыжи и радикулита.
А еще сука Кира... Выйдя из туалета, Иван поставил чайник на плиту и недовольно открыл холодильник. Слава яйцам, в нем нашлась минералка, холодная, как надо. Он жадно присосался к баклажке, и мысли на мгновение остановились. На миг он даже стал почти счастливым... А потом снова вспомнил Киру, и настроение привычно испортилось.
Кира – сестренка. В детстве много болела, а когда не болела, умело придуривалась, что болеет. Родители носились с ней столько, сколько Иван ее помнил. Выросла она, как и полагается в таких случаях, омерзительной эгоисткой. Это просто удивительно, насколько человек может быть зациклен на самом себе! Весь окружающий мир существовал для Киры только в качестве источника ресурсов. Манипулировать и лицедействовать она умела идеально, хоть «Оскар» давай. Были бы у нее мозги, стала бы актрисой. Но как раз таки мозгов ей Бог не дал. В восемнадцать выскочила замуж, через пять месяцев родила двойню. Нигде, кроме школы, не училась, нигде не работала. Предки даже мысли не допускали, что сладкую Кирочку можно заставить работать.
Муж, некто Владимир, тоже нигде не работал, хотя на словах был чуть ли не генеральным секретарем ООН. Язык у этого ублюдка без костей, кому хочешь лапшу навешает. Собственно, только язык у него и работает. И член. Не зря же дура Кира на него так вешается.
Короче, оба этих придурка плюс двойняшки дружно сидят на шее родителей. Пьют кровь, сосут деньги, тянут нервы. А родители рады стараться, будто загипнотизированные на рабскую службу. На Ивана ни сил, ни желания у них не остается. Свою большую квартиру родители отдали Кире и ее семье, сами ютятся в одной комнатке. А Ивану пришлось уйти на съемную квартиру.
Пару раз семейка всем скопом заставила Ивана раскошелиться на нужды бедняжки сестренки. На третий раз Иван отказал. Был скандал. Иван узнал, что он, оказывается, бездушная свинья, эгоист, ненавистник детей и неблагодарный сын.
Вспомнив то дерьмо, которое на него вылили Кира и зомбированная ею семья, Иван аж затрясся. Хотя, возможно, это было следствием слишком поспешно выпитой минералки. Иван оглушительно рыгнул, аж стекла в кухонном окне задрожали, и его малость отпустило. Он глянул в холодильник еще раз. В самом низу одиноко лежали две картофелины и одна луковица, на второй полке – ланч-бокс со вчерашними макаронами по-флотски и майонез. Иван достал макароны, взял было майонез, потом, сморщившись, поставил обратно. Один вид майонеза вызывал у него приступ изжоги.
Он поел, несмотря на некоторое сопротивление со стороны желудка, и ему стало еще лучше. От горячего чая бросило в пот. Продукты распада алкоголя нехотя покидали молодой организм. До выхода из дома на остановку оставалось полчаса, и Иван расселся на кухне с кружкой чая и смартфоном.
Обычно по утрам он смотрел разные новости в Ютубе в исполнении болтливых и энергичных сверх меры блогеров. Источники информации из них, конечно, не ахти какие, но по зомбоящику правды и того меньше, одна пропаганда или откровенный маразм. В свое время Иван перелопатил груду этих новостных блогеров и остановился на четырех самых адекватных и объективных, нажал на их «колокольчики», и теперь почти каждое утро Ютуб информировал о новых выпусках.
Мировые политические дрязги смотреть сегодня не было желания, и Иван глянул короткий ролик о криминальных новостях страны.
...Два пацана подрались в школе. Отец одного из них взял винтовку, которая завалялась у него дома, и перестрелял в школе 9 человек, из них двое учителей, остальные школьники.
...Мужика подрезали. Он тараном врубился в машину, подрезавшую его, и забил водителя битой до смерти.
...В очереди кто-то поругался. Обиженный ушел и вернулся с дружками. Они принялись стрелять по очереди из травматов.
Иван отхлебнул чай и потер лоб. Голова не болела, но в целом самочувствие было далеким от идеального. После завтрака вроде бы похорошело, но не факт, что не поплохеет ближе к полудню, аккурат на работе...
Что ж, новости были обычными. Мир сходил с ума, люди зверели с каждым днем. Если так пойдет дальше, произойдет сраный апокалипсис, о котором каркают голливудские киноделы вот уже лет пятьдесят. Все просто переубивают друг друга. И всё. Конец человечеству. Туда, собственно, ему и дорога.
2
Иван ехал в метро на работу, смотрел на отстраненные, почти мертвые лица пассажиров, и жалел про себя, что среди погибших в той школе не было Владимира. Этого бесполезного пустомели. Зять, мать его, ни дать, ни взять... Да и Киру Иван бы не пожалел, хоть это и не совсем правильно. Брат вроде как должен любить сестру. Только вот сама Кира Ивана не любит. Она никого не любит, кроме себя и гандона Володьки. Иван даже сомневался, что она любит детишек. Во всяком случае уделяет им внимание, лишь когда надо покормить, а остальное время с ними сидят пенсионеры-родители.
Он снова скользнул взглядом по пассажирам. Большинство уткнулось в телефоны, кто-то кемарил или делал вид, что кемарит, лишь бы не смотреть на соседей, кто-то уставился в одну точку. Да их же переполняет ненависть, подумал вдруг Иван. Так же, как меня сейчас. У всех проблемы. Придурошные родственники, похмелье, денег мало, а аренда недешевая... Именно эти люди в какой-то момент доходят до ручки и начинают стрелять, резать, бить.
Вспомнив об аренде жилья, Иван подумал, что скоро должен получить премию на работе. Шеф Виктор Николаевич давно об этом говорил, грозил, что если у кого-нибудь будет хоть одно замечание, не видать ему премии, как своих ушей. Премия Ивану ох как пригодится, Иван ее ждал, как манны небесной.
Вагон, лязгнув, начал притормаживать. Хорошо поставленный голос диктора объявил станцию. Двери распахнулись, часть пассажиров вышла, вошли новые. С тем же отстраненным выражением лица.
И эти хмурые, мертвые, клокочущие от ненависти. Ивану подумалось, что ненависть, должно быть, желтого цвета. С детства он видел цвет эмоций. Или воображал, что видит, неважно. Ненависть – она ядовито-желтая. Гнев – бледно-красная. Когда человек сдерживает возмущение, цвет этого чувства зеленый. Радость – прозрачно-лазурного цвета, как летнее небо.
Ивану вспомнилось детство в деревне, когда он лежал на траве и пялился в небо.
Да, давно он не смотрел вот так в небо. И давно не испытывал бледно-лазурного чувства.
Он вышел из метро на своей станции и прошел три квартала пешком, причем миновал мост через грязную, но глубокую реку. Машины с ревом пролетали мимо, и в этом реве звучало недовольство, что здесь ходят пешеходы. Вот бы раздавить вас всех, сволочей пеших...
На работе царил привычный дурдом. Выяснилось, что Анька – такой же менеджер, как Иван, – отпросилась, опять что-то приключилось с ее ребенком, и нагрузка упала на оставшихся бедолаг, в том числе на Ивана. Анька трахается с замом, ей всё можно. Даже больничный, поди, не оформила.
Посетителей было, как обычно, много, и несмотря на электронную очередь, кто-то из них успел разругаться из-за того, кто за кем стоит. Охранник Мишаня увещевающе бормотал басом, а у самого глаза сверкают – видно, разбил бы башку скандалистам, будь его воля.
Ближе к обеду случилась беда. Иван чувствовал, что так и случится. Не могло быть иначе в этот дерьмовый день. Клиент хотел вывести деньги на счет, причем сделать это мгновенно.
– Должен предупредить, – выдавив из себя улыбку, сказал Иван ровным голосом, – что при выводе всех денег, договор будет расторгнут до окончания срока его действия, и в этом случае вы теряете всю накопленную прибыль. Также по условиям договора комиссии фонда за управление не возвращаются.
Клиент, немолодой человек с явными признаками ожирения, презрительно фыркнул:
– Это мне уже говорили, склероз у вас, что ли? Банк никогда в накладе не останется, верно? Деньги мне нужны прямо сейчас, понятно? Как мне это сделать?
Голос у него был хрипловатый, громкий, быдловатый. В конце каждой вопросительной фразы голос повышался, превращаясь в полурык-полухрюканье.
– Вы можете самостоятельно оформить заявление о выводе в личном кабинете интернет-банка. Или обратиться в офис с паспортом. Речь идет о сумме свыше пяти тысяч долларов?
– Ну естественно, стал бы я тут с вами разговаривать из-за копеек...
Иван снова улыбнулся. Подобные клиенты ему встречались. Строят из себя невесть каких олигархов, ведут себя вызывающе и этим закрывают какие-то свои кишащие комплексами гештальты.
– В таком случае деньги нужно заказывать, чтобы они были в кассе в наличии. Обычно через два-три дня.
– Ну ниху... – Клиент побагровел. – То есть у вас в кассе денег нет? А если вывести на карту?
– Максимальный срок исполнения такого поручения до трех банковских дней. Обычно на следующий день.
– Ладно, я сам всё сделаю. Помощи от вас, холуев, никакой...
Он начал приподнимать грузное тело, и тут Лукин, не выдержав, негромко проговорил:
– Не ругайтесь, не на базаре.
Он и сам не понял, как эти слова вырвались из него. Наверное, накопилось. Неадекватный клиент стал тем самым триггером, что привел к взрыву.
Клиент застыл. Уставился на него поросячьими глазками.
– Чё сказал?
– Успокойтесь, не надо нервничать, – начал было Иван, уже сообразив, что конфликт неизбежен, но было поздно.
– Ах ты тварь! – заорал клиент. – Ты мне хамить вздумал? Ты вообще знаешь, с кем разговариваешь, а?
Ну и так далее, и тому подобное. На них таращились все присутствующие. Мишаня, оживившись, двигался к ним, но клиент, сыпля угрозами, уже шагал в сторону администрации.
Как оказалось, жиртрест накатал заяву. Ивана вызвали на ковер к Виктору Николаевичу. Виктор Николаевич не повышал голоса, но его слова, тяжелые, как чугунные бойки, которыми забивают сваи, вмолотили Ивана в землю по шею. Иван пробовал было оправдываться, но без толку. Позвали других менеджеров, но они все, как один, сказали, что ничего не слышали. Работали, мол. Не до подслушивания чужих разговоров было. Слышали лишь фразу Ивана про базар. Упыри. Только о себе и беспокоятся.
– Я допускаю, что клиент тебя как-то оскорбил, – внезапно смягчаясь, произнес Виктор Николаевич. – Твое человеческое эго, так сказать. Но на работе ты не человек, Ваня, понимаешь? Ты – менеджер. Улыбающийся профессиональный робот. За это и зарплату получаешь, и премии. Кстати, за то, что не усвоил этот урок, премии я тебя лишаю. Нечего было выкобениваться. – Он нахмурился. – В следующий раз трижды подумаешь, прежде чем рот раскрывать... Свободен!
Иван уходил из кабинета, как на автопилоте. Тела он не чувствовал, плыл как в тумане. Завалить бы их всех, думал он с неестественным спокойствием. Сучар поганых. Я для них робот, а вы для меня мерзавцы и ублюдки.
3
Беда не приходит одна, гласит народная мудрость, и Иван был с ней полностью согласен. Несколько следующих дней его преследовали проблемы.
В пятницу он поскандалил с соседом Никитой – вроде бы спокойный был мужик, пил умеренно, а тут как с цепи сорвался. Что ни ночь, то дикая ругань и бои без правил с женой. Стены в панельном доме, где жил Иван, тонюсенькие, слышен каждый пердеж, не то что пьяное дебоширство. В три часа ночи рёв, маты, жена Никитки визжит, двое детей орут, что-то грохочет, бьется посуда, по стене будто носорог молотит, того и гляди, проломит насквозь. И так до утра.
Иван поначалу наивно полагал, что можно не вызывать ментов, обойтись разговором по душам. Никитка вроде с понятиями человек.
Подкараулив его на лестничной площадке, Иван попытался вразумить соседа. Никита хоть и был хмурый, небритый, источавший амбре старого перегара, но более-менее трезвый.
– Я понял, Ваня, – сразу согласился с претензиями Никита. – Видишь, ушел я в крутое пике... Бухаю – остановиться не могу...
– Надо остановиться, – сказал Иван. Ничего другого не придумал.
– Остановлюсь, дай Бог, – проворчал Никита, отпирая свою дверь. – А ты, Ванюша, сильно-то не прислушивайся к нашим делам, живи своей жизнью...
И он собрался было войти в квартиру, но Иван, слегка обалдев, окликнул:
– В смысле?
– Вот тебе сколько лет? – Никита вернулся обратно на лестничную площадку. Судя по всему, он был не против поговорить. – Двадцать пять? Тридцать? А живешь один бобылем. Сидишь целый день, делать тебе нечего... Прислушиваешься. Всё тебя раздражает...
Иван, все еще не отошедший от неожиданного наезда, перебил:
– Ты чего, Никита? Я так-то работаю, а не сижу целый день дома! В банке работаю! И подруга у меня есть, ты ж ее видел.
Татьяну сосед и вправду видел не раз. Они даже здоровались, хотя Таня бывала у Ивана нечасто и недолго. А в последнее время и того реже. Иван начал призадумываться о том, насколько ему вообще нужна эта строптивая, чересчур самоуверенная, но в то же время симпатичная дама. Роман у них закрутился полгода назад, внезапно и бурно. Так внезапно и бурно, что остановиться и подумать как следует не было времени.
С Татьяной всё было непросто. Она определенно не эгоистка, как Кира, это факт. Не стерва в дурном, «женском» понимании этого слова. Но в то же время...
Таня все и всегда знает лучше всех и не признает никакого инакомыслия. Доказать ей что-либо, пусть даже по мелочи, не проще, чем средневековой инквизиции то, что рыжие женщины – не обязательно ведьмы. Раньше Ивану было интересно с ней поспорить на разные темы, но со временем эта ее постоянная упертость надоела. Иногда она проявляла мягкость и податливость, но это было скорее отклонением от нормы, нежели ее обычным состоянием.
Недавно она предложила ему смотаться на недельку отдохнуть куда-нибудь в теплые страны. Не слишком далекие и дорогие, например, Египет. Или Турцию. Иван, мысленно пересчитав свои небогатые денежные запасы и вспомнив о кредите, замялся. Тогда он надеялся на премию. Теперь премия накрылась, и Таня попросту умотала на юга сама, с какой-то подругой. Иван подумал, что этот ее поступок поставил точку в их отношениях.
Никита ощерился, окатив Ивана спиртовой вонью, смешанной со смрадом кариозных зубов и нездорового желудка.
– Татьяна-то? Девушка хорошая, да. Только не ровня она тебе, Ванька. До этого ты пока не допер, молодой ишо. – И сосед самодовольно хихикнул.
– В смысле? – повторил Иван.
Никита с отеческим видом похлопал Ивана по плечу. Покачал головой, слегка улыбаясь, причем стоял вплотную, но смотрел под ноги, так что Ивану приходилось лицезреть его темя со спутанными, слипшимися редкими волосами. Мол, эх, молодежь, как бы вам объяснить, чтоб дошло? Да никак не объяснить, тупые вы.
– Ты меня извини, да, – заговорил Никита тоном видавшего виды мудреца, – я думал, ты понимаешь... А ты вот оно как... Не дорос ты до нее, Ванечка, а она с тобой забавляется, поиграет, да выбросит. Если уже не выбросила. Люди-то бывают разного качества, так вот, она по качеству повыше тебя будет.
Иван наконец-то пришел в себя.
– И чем это я хуже нее по качеству? – повышая голос, сказал он.
Никита стер свою мерзкую «мудрую» ухмылочку. Оглядел Ивана с ног до головы.
– Бабками, Ваня, бабками! – прорычал он. – С ее мордочкой и прочими местами ей на яхте с богачами загорать надо, а не... – Он не договорил, бросив взгляд на дверь квартиры Ивана. – Еще не знает себе цены, девчонка-салага, но узнает, это вопрос времени. Если уже не узнала. А то не видать ее давненько у тебя.
– Слушай, – сказал Иван, постепенно закипая. – А ты чего так оборзел? Чего хамишь?
– Я тебе не хамлю, я тебя жизни учу! – веско проронил Никита.
– Детей своих жизни учи, учитель! Или ты их только лупить среди ночи по пьяни умеешь? Пашка твой, говорят, в постель ссытся, а Димка...
– Хайло закрой! – рявкнул Никита. Глаза его бешено вращались. – Ты, блядь, как баба-сплетница, слухи собираешь! Захлопнись!
– А то что?! – Ивана уже было не остановить. – Что ты мне сделаешь? Ты ж только с детишками малыми и женой храбрый, алкаш ты вонючий!
Никита задохнулся от злости. И страха, Иван отчетливо это разглядел. Сосед чем-то был похож на зятя Владимира: на словах Лев Толстой... А стоит прикрикнуть, сразу поджимает хвост.
– Не попадайся мне, – прошипел Никита и рванулся в свою квартиру.
– Да пошел ты!.. – крикнул ему вслед Иван.
Дверь захлопнулась.
Эта «милая» беседа двух соседей оставила на душе Ивана неприятный и долго несмываемый осадок. А все потому, что поганый алкоголик, скорее всего, был прав. Умеют же некоторые люди, ничего из себя не представляющие, бесполезные и никчемные, срать в душу! Наверное, это их единственный талант.
Таня и вправду Ивана бросила, как только вернулась с тропиков. Видимо, наконец полностью осознала свою «стоимость», пообщавшись с загорелыми, накачанными и богатыми красавчиками. Как Артемка, с досадой и ненавистью думал Иван. Она не соизволила поговорить с ним напрямую, а ограничилась сообщением в Ватсапе: «Ваня, не звони мне. Мы больше не пара. Поиграли – и хватит».
Поиграли? Поиграли, значит? Вот оно как получается?
Иван должен был себе признаться, что если бы не разговор с соседом и не цинично-лаконичный способ Тани порвать с ним, от разрыва отношений ему бы стало только легче. Он ведь ожидал чего-то подобного? Ожидал. Баба с возу – кобыле легче. Однако теперь всё выглядело иначе, и не сказать, чтобы это Ивану нравилось.
Теперь получалось, что Иваном-дураком тупо попользовались, и это было очевидно всем, даже соседу-алкашу. Возможно, и другие соседи это прекрасно понимали, насмешливо наблюдая, как он гуляет с Таней возле дома. Наблюдали, качали головами, вздыхали...
В ту ночь Никита не дебоширил – видимо, остатки чувства самосохранения у него оставались. Зато напился сам Иван, утешаясь тем, что завтра суббота. Напился в одиночку, без собутыльников, сидя перед компом и бессмысленно прыгая с сайта на сайт. Забавно, но в определенной стадии подпития настроение «выравнивается», чувство скуки пропадает, кажется, что мир прекрасен, хотя это не так. Всё, что делаешь, делается легко и без проблем. Если бы Иван занимался веб-серфингом в трезвом состоянии, подобного чувства свободы и легкости у него не возникло бы. А тут...
Вдруг он наткнулся на весьма необычный тест. Впоследствии, даже протрезвев, Иван не мог бы сказать со всей определенностью, каким образом он нашел этот тест. Или тест нашел его? Неважно. Главное, что Иван в изрядном расстройстве чувств и подпитии решил его пройти. Тест был несложен, хотя и необычен: необходимо было ответить, с каким цветом ассоциируется то или иное чувство. К примеру, доброта – она какая? Красная, зеленая или синяя?
Пьяный и плохо соображающий Иван поставил «галочку» на варианте ответа «нежно-лазурный». Были варианты ответов «синий», «голубой», «лазурный», «ярко-лазурный», но Иван, пребывая в нетрезвой уверенности, нажал именно на «нежно-лазурный».
Были вопросы в виде цветных абстрактных картинок, в которых следовало распознать некие образы, животных, горы, людей... В памяти Ивана всплыло слово «парейдолия», которое попалось ему когда-то на просторах интернета. Это значило способность видеть то, чего на самом деле нет. Например, на Марсе много лет люди видели скульптуру гигантского лица, но впоследствии оказалось, что никакого лица там и в помине нет. Эти изображения в тесте напоминали знаменитый тест Роршаха, но были цветными, яркими и интересными.
Поскольку мозг напрягать не приходилось, а сам тест отчего-то был приятен Ивану, будто его составлял он сам, но позабыл об этом, пятьдесят вопросов были пройдены на одном дыхании.
«Поздравляем! Вы успешно прошли наш тест. Добро пожаловать на наш Обучающий Сайт Предшественников».
Иван захлопал глазами, а его уже перекинуло на упомянутый сайт, который, судя по всему, был видеохостингом. Дизайн сайта смутил Ивана темными цветами и какой-то мрачноватостью. Впоследствии он думал, что этот дизайн внушает смутную необъяснимую тревогу.
Ивана к тому времени изрядно клонило ко сну, поэтому он не стал долго шариться на необычном сайте, а просто кликнул по первому попавшемуся видеоролику длительностью минуты три.
На экране возник молодой улыбающийся человек в клетчатой рубашке, сидящий за обычным столом с микрофоном.
«Что ж, ты это сделал, дорогой друг, – начал он, и Иван хмыкнул, – ты добрался до нашего сайта. Имей в виду, не каждому это дано – пройти наш тест. Ты – один из миллионов. Вопросы теста, как ты заметил, вовсе не интеллектуального характера, это не логика. Наши вопросы основаны на глубинных свойствах нашего разума, на ассоциациях и на тонкой связи мыслительной деятельности и энергии организма».
– Ну, понесло его, – заворчал Иван.
Раз речь пошла об энергиях, значит, пора закругляться. Еще одного эзотерического инфо-цыгана в топку, Иван на таких насмотрелся по самое не хочу.
«Не спеши выключать, – улыбнулся приятный молодой человек на экране, словно подслушав мысли Ивана, – иначе ты не сможешь найти нас снова никогда. Мы научим тебя убивать неугодных тебе людей так изощренно, что содрогнется самый безумный серийный убийца. Научим растаптывать твоих врагов. У тебя ведь есть враги? Конечно, есть, и их много. Все люди – друг другу враги, как бы это странно не звучало. Ненависть и самомнение затопило мир. Пора его встряхнуть и показать мелким тварям их законное место».
Иван застыл с разинутым ртом. Слегка даже протрезвел. Поражали не слова этого то ли блогера, то коуча, то ли конченного психа, а контраст между умиротворенным и доброжелательным выражением лица вкупе с мягким голосом и сутью произносимых слов. Что за новый прикол?
«Итак, ты слушаешь внимательнее? – осведомился блогер. – Тогда я уточню: мы научим тебя многим полезным вещам. Но ты должен будешь выполнить ряд услових. Одно из них – всегда просматривать наши ролики от начала и до конца. Реклама тебя не побеспокоит, ее нет на нашем сайте, но от качества просмотра зависит, сможешь ли ты перейти на другой уровень. Меня зовут Демьян, и я учитель вербальной психосуггестии. В следующем ролике ты узнаешь, что это такое. Если желаешь сделать перерыв, то вот одноразовый ключ на следующий сеанс».
Снизу на экране появилось слово – или просто набор букв? – «rhagflaenwyr».
«Запомни его, он поможет единожды найти наш сайт на этом же компьютере».
Иван сфотографировал экран со словом на телефон и вырубил комп. Хватит на сегодня.
Продолжение в комментариях