Когда я выбирала тему для дипломов, всех хороших художниц уже расхватали.
Фрида Кало, Мария Башкирцева, Клара Петерс... Даже про малоизвестных дам, отметившихся на паре выставок, кто-то уже писал. Пришлось долго копаться в альбомах и каталогах, и наконец в одном музее я нашла её.
Алина Винерская, в девичестве Морова. Меня познакомил с ней маленький музей наивного искусства, в который я зашла скорее от отчаяния. Мне нравилось бродить по залам — почти всегда пустым — рассматривать картины, которые мои одногруппники могли поднять на смех.
И там мы познакомились.
Это даже было сложно назвать экспозицией: три картины в одном зале. Их объединяла тема праздника: Винерская изобразила Масленицу, Иван Купала и Троицу. Эти картины хотелось рассматривать с лупой, так много художница в них втиснула.
Для диплома, конечно, пришлось подобрать иное слово. Но в день нашей встречи я подумала именно так. Втиснула. Впихнула. Я бы не удивилась, насчитав на каждой картине по сотне персонажей — на деле их оказалось не меньше восьмидесяти. Десятки домов, реки, мосты...
И всё это — на не слишком большом холсте.
Из музея я вышла с чувством, что нашла сокровище. Той же ночью я набросала план диплома. Анализ деталей, историческая справка, связь картин и, если повезёт, исследование жизни художницы.
Мне удалось найти статью о ней в одном из справочников по русскому наиву. Винерская всю жизнь провела в небольшом городке на Урале. Всего сутки на поезде — чего не сделаешь ради диплома?
Но пока руководитель не одобрил мой план — он, должно быть, затерялся среди других писем в почте — я изучала Винерскую в музее. По студенческому меня пускали бесплатно; смотрительницы угощали чаем с печеньками и даже позволяли оставаться в зале в одиночестве.
Мне нравилось сидеть там, склонившись над ноутбуком, и набрасывать главы, переходя от первой к третьей, а от пятой назад к первой. Этот хаос мог бы понравится Винерской. Её работы сами были хаосом, весёлым и ярким.
Девушка, которая стащила чучело Масленицы и бежит с ним к краю картины. Рыбак, болтающий с русалкой, не замечая, что водяной вот-вот перехватит его улов. Кот, уснувший на стопке свежевыпеченных блинов.
Я старалась записывать всё как можно точнее. И всё равно: где-то ошибалась.
Например, чучело Масленицы было на месте, а та женщина в синем платье только подбиралась к нему. Рыбака на озере вообще не было, а русалка и водяной пировали рыбьими головами. Ну а кот нашёлся под столом — там горели его зелёные глаза.
Я записала всё снова. Выпила зелёного чаю, чтобы успокоить нервы. Написала научнику, съездила домой, выспалась и вернулась в музей.
Всё опять было не так.
Рыбак вернулся и болтал с водяным, а русалка грелась на солнышке, не обращая на них внимания. Женщина с чучелом уже убежала, с трудом я нашла её на заднем плане картины.
Зато кот снова сидел на блинах и взирал на меня с насмешкой — иначе и не скажешь.
Я сняла очки. Помотала головой. Русалка скользнула в воду. Кот закрыл глаза, показывая, как я ему надоела.
На телефон пришло сообщение. Пришлось поднять его, держа между собой и картиной — я боялась, что она исчезнет со стены музея вместе с котом, Масленицей и остальными.
Научник одобрил план моей работы.
Но я уже не знала, смогу ли с ней справиться.
31/366
Одна из историй, которые я пишу каждый день - для писательской практики и создания контента.