Шли с Марией повидать на дому пациентку. С океана несло запахи: тухлой рыбы, горелой соли и цветения франжипани – сейчас как раз сезон, все деревья в цвету.
Дошли до домика – каркас из веток, натянутая чёрная плёнка, ещё синей плёнки кусочек с краю. Нырнули в тёмное нутро. Включив фонарь рассмотрели пациентку – тринадцатилетняя девочка на седьмом месяце беременности, лежит на земляном полу, на скомканном буром покрывале. Мать тихонько шепчет:
— Её в гамаке тошнит очень сильно, не может в нём спать…
Мария ведёт осмотр, я держу фонарь. Всё также пахнет тухлой рыбой, чуть слабее запах франжипани и ещё один, новый добавляется – застоявшейся кислой мочи.
Закончив осмотр, Мария даёт рекомендации, назначает день приёма в клинике, встаёт. Выныриваем на воздух. Мама девочки выбегает за нами следом, протягивает нам две жёлтых карамболы:
— Доктора, возьмите, сладкие!
Мария брызгает на каждый фрукт спиртом, протягивает один мне, надкусывает свой:
— И правда, сладкие! Скажи?
Я не чувствую во рту ничего, кроме горьковатого подобия растворившейся ношпы и кислой мочи. Киваю. Наверное, это были и вправду очень сладкие карамболы.
Продолжаю делиться мифическими мыслями о странах с тропическим климатом и реальностью, которую я наблюдала в гватемальских и никарагуанских деревнях.
Миф третий – тропические страны кишат ядовитыми насекомыми, опасными животными, поэтому на улицу там лучше не выходить, особенно в сельской местности. Такое мне говорили и до отъезда, и писали в момент моего нахождения там. Реальность – да, в каждой стране есть некоторые представители фауны, с которыми лучше не встречаться или встречаться с осторожностью. Да, в тропических странах вероятность встретить опасное животное чуть больше, чем в большинстве регионов России. Но, перейдём к цифрам – кого я лично встретила, не в теории, а на практике за четыре месяца в Гватемале и за почти три месяца в Никарагуа.
Гватемальская деревня Чуинахтахуюб. Напомню, что она находится на высоте чуть больше 2000 метром над уровнем моря. Рельеф преимущественно горный, сосновые леса, редкие пальмы.
Есть скорпионы. За всё время лично встретила шесть штук. Причём, опасного формата встреч не было ни одной – никто из них не заполз ко мне в кровать, никто не был найден в обуви. Один утонул в туалетной комнате, в корытце с хлоркой. Двое мирно ползли вдоль стены в кухне. Ещё двое ползли по полу в клинике. Один свалился с потолка на складе – не удержался. Меня не укусили ни разу. Знаю, что по разу были укушены двое коллег – больно, но никто не только не умер, но и не имел даже тяжёлых аллергических последствий. Местные жители в том числе не особенно часто обращаются с укусами скорпионов в нашу клинику, а если и приходят, то обычно это небольшие припухлости в месте укуса и кратковременное повышение температуры. Есть змеи. Местные говорили, что особенно высока вероятность встретить рептилию в лесу, либо на поле с уже разросшейся кукурузой. Говорили быть осторожной. Я была и, не знаю даже, поэтому ли, но не встретила в Гватемале ни одной змеи. Ни в каком формате: ни живой, ни мёртвой, ни шкуру после линьки. Хотя, повторюсь – лазила по самым разным уголкам деревень, в том числе ходила в одиночку через лес в разное время суток, снимала заросли кукурузы, искала цветущие пальмы.Змей не видела. Пациентов, укушенных змеёй за четыре месяца – тоже ни одного не было. Есть койоты. Опять же, местные очень их опасаются, даже держат не привязанными возле домов диких собак – и от воров, и от койотов. Говорят, особенно легко можно встретить на лесных дорогах, ближе к вечеру и в первых сумерках. Мной было встречено ноль койотов. Даже на самом длинном вечернем пешем маршруте – возвращалась в клинику около трёх часов через сумеречный лес – койота ни одного не встретила. Не встретила и следов их. Есть комары – потенциальные переносчики вируса Зика и лихорадки Денге. За всё время не припомню, чтобы нужно было прямо отмахиваться или прятаться от комаров. Знаю, что вирус Зика опасен только для беременных женщин – высока вероятность потерять ребёнка. При мне пациенток с такой проблемой не было, но говорят, что за семилетнюю историю клиники бывали. Пациент с лихорадкой Денге за четыре месяца был единожды.
Никарагуанская деревня Ла Сальвия. Напомню, что она находится в заповедных джунглях вулкана Косигуина, в ста метрах от побережья Тихого океана. Рельеф смешанный, равнинные участки могут переходить в резкие возвышенности (старые вулканические породы образовали нечто вроде холмов), всё заросло джунглевыми лианами и деревьями.
Тоже есть скорпионы. Лично видела двоих. Один забрался в душ до меня, пришлось выселить. Ещё один сидел на москитной сетке над кроватью, куда-то сам ушёл за ночь. Опять же, меня не укусили ни разу, коллегу один раз – была крошечная припухлость. Есть змеи, причём змеи нескольких видов – каждый ядовитый. В клинике даже лежит специальная брошюра с иллюстрациями и рекомендациями по действиям после укуса каждой из змей. Лично встречала змей или их явные следы шесть раз. Один раз видели, как змея под клинику заползла, перед этим укусив ящерку (ящерка скончалась через шесть минут). Один раз пустую шкуру внутри клиники нашли, змея полиняла в папке с документами. Один раз живую змею нашли в техническом помещении, где стираем вещи и храним инструменты – под стеллажом лежала, лопала лягушку. Два раза нашли шкуры после линьки змей во дворе, в районе импровизированного зала ожидания. И ещё раз, снова шкуру, не саму змею – в районе компостной кучи нашла. Укусов меня или кого-то в период моей жизни там не было, по счастью. Потому что в это же самое время у нас и противоядия не было – костариканский институт противоядия не спешил его нам выслать от слова совсем. Есть ягуары и пумы. Не встретила никого из них лично ни разу. Хотя, всё также ходила в одиночку в джунгли, перемещалась между деревнями в разное время суток. Один раз слышала, что ягуар напал на стадо – хотел задрать корову, но попал на пастуха. Пастух с рваными ранами спины, головы и рук был доставлен в госпиталь, выжил. Есть игуаны. Они на самом-то дле безопасны, если их не трогать. Но местные жители охотятся на них – сбивают с дерева камнями из рогатки. Если хорошо оглушить – всё в порядке. Но один раз к нам привезли мужика с порванными пальцами руки – оглушил плохо и игуана напала в ответ. Зашили, вакцинировали от столбняка, всё обошлось. Максимум обычного вреда от игуан – обжирать папайи прямо на деревьях до того, как за ними люди придут. Опять же, есть комары. Чуть больше, чем в Гватемале. Обычно безвредные, но мне достался один с вирусом Денге. Было плохо, но всё обошлось в конечном итоге.
Подытоживая. Да, в тропиках есть опасности, с которыми следует считаться. Но совсем не значит, что в тропических странах на голову ежедневно валятся ядовитые существа и грозят людям смертью. Обычная аккуратность, разумная осторожность – и вы в безопасности.
Для примера, в некоторых регионах России мне приходилось больше опасаться тех же змей, чем в Гватемале и в Никарагуа (на Северном Кавказе, например, рептилии обожали заползать в жилые помещения, спать под диванами, под кухонным столом, на пороге под дверью и тп).
врач-волонтёр Карина Радченко – после работы, у пальмы :)
Обещала вам рассказать, о чём говорила на живых встречах с читателями в Тюмени и в Санкт-Петербурге, сразу по возвращении из Латинской Америки. На каждой встрече время было ограниченно, поэтому говорить обо всём не представлялось возможным, никак. Вот и говорила о нескольких мифах про тропические страны. Мифах, в которые очень верится издалека и которые развенчиваются в первый же месяц по приезде в тропики.
Рассказываю и вам.
Миф первый – в тропических странах тепло, поэтому местные жители не болеют простудными заболеваниями ни в какой форме. Реальность – местные жители болеют и очень часто умирают от простудных заболеваний, перетекших в тяжёлые формы (бронхит, пневмонию).
В Гватемале наша клиника находится в горном районе, на высоте чуть более 2000 метров над уровнем моря. Каждую ночь температура воздуха опускается до +5-8 градусов. Местные живут в каменных или сбитных (смесь глины, песка, кореньев, листьев) домах. Вместо дверей – плёнка или занавеска. Окон либо нет вообще, либо вместо них – длинная прямоугольная прорезь почти под самым потолком. Источников отопления нет, часто даже кострище для приготовления пищи – вне дома, на дворе. За ночь жилище остывает, наполняется холодным воздухом, в котором и спят люди. За день стены немного нагреваются (если не сезон дождей) и на них появляется конденсат, который стекает на земляной пол, попутно пропитывая одежду и любые вещи в доме.
жилище в Гватемале
В Никарагуа наша клиника находится в ста метрах от берега Тихого океана. Временами влажность воздуха достигает ста процентов (обычная тонкая майка на верёвке может не просыхать до двух суток, мытый пол сохнет несколько часов, если вентилятор не позвать на помощь). Ночью температура воздуха снижается не так сильно, как в Гватемале, но относительно дневной – перепад сильный. Если днём может быть +40, то ночью это будет +22 – +18. Местные жители в большинстве своём живут в лёгких домах из плёнки, ткани и веток. В более «зажиточном» доме у каждого члена семьи есть свой гамак для сна, без одеял и прочего – просто сетка или полотно натянутое на верёвке. В более бедных домах гамаки есть только у старших членов семьи, дети (особенно младшие, до пяти лет) в гамаках лежат плохо, поэтому им достаётся просто несколько тряпок на земле в качестве места для сна. На земле, которая сырая и всё же прохладная, особенно в сезон дождей.
жилище в Никарагуа
Просто скажу о себе. За четыре месяца в Гватемале я болела трижды: температура, насморк, ломота, боль в горле. При этом условия, в которых жили мы, волонтёры – сильно лучше, чем условия местных. Некоторые из гватемальцев заболевают по два раза каждый месяц, у кого совсем слабое здоровье. Дети, особенно, опять же – до пяти лет, они не просто часто заболевают, но и чаще взрослых получают осложнения. Пневмония – одна из самых частных причин детской смертности, по официальной статистике даже ( в которую вообще не все попадают ещё).
моё спальное место в гватемальской клинике Health & Help
Миф второй – в тропических странах фрукты можно каждый день по нескольку килограмм есть, просто идёшь, с дерева срываешь и сыт. Реальность – местные жители крайне редко имеют хоть сколько нибудь большое количество фруктов в своём распоряжении, не говоря уже об овощах (овощи вообще огромная ценность и деликатес).
В Гватемале склоны гор совсем не напоминают фруктовый сад. Это сосны, редкие высоченные сосны, уцепившиеся корнями за расползающуюся каменисто-песчаную почву и пытающиеся не сползти вниз. В радиусе трёх километров от клиники растут: одно гранатовое, два мандариновых, два лаймовых, одно кофейное дерево. Есть шесть банановых пальм и три кукурузных поля размером от четырёх до двенадцати соток (землемеров не вызывали, но шагами с ребятами померяли, примерно так вышло). За четыре месяца, прожитые мной там ни одного граната на выросло, сгнивали до формирования нормального плода. Одно из мандариновых деревьев на южном склоне дало хороший урожай, но плоды оказались чуть суховатыми. Второе дерево на северо-восточной стороне, дало шестнадцать мандаринок, грустно насчитали с доной Алехандрой, хозяйкой дерева – остальные свалились и сгнили незрелыми. Лаймовые дали отличный урожай, с каждого собрали в конце июля по три с половиной ведра лаймов – это килограмм 20-23, примерно. Урожай кофейного дерева я не застала, уехала. Каждая банановая пальма в год даёт один цветок, из которого потом вырастает одна гроздь бананов. Если повезёт, на ней будет их штук 40-45, обычно поменьше. Кукуруза растёт, редко подводит, её урожай можно собирать каждые три-четыре месяца. Потому-то обычный рацион местных: варёная кукуруза, лепёшки из кукурузной же муки, доблаты – пирожки из кукурузной муки с начинкой из моркови (праздничное блюдо).
мандариновое дерево на склоне
типичный гватемальский пейзаж
склоны, поросшие соснами
сосну готовят под вырубку, когда не найдётся других дров для приготовления пищи
мандариновый урожай
растущий лайм
цветущее лаймовое дерево
банановый цветок
завязи граната
цветок граната
В Никарагуа заповедная территория вулкана Косигуина – сплошь джунглевые заросли. Деревья, лианы, чуть реже кустарники – я названий не знаю, местные в показаниях путаются, поэтому даже врать не стану, что именно там растёт. Нечто похожее на фрукты в дикой среде видела трижды: что-то зелёное круглое, которое местные зовут «бомбона» (внутри мякоть, вкусом похожая на терпкий и горький кабачок, мы не смогли съесть ни в сыром, ни в тушёном виде); две манговые пальмы с восемью плодами на одной и одиннадцатью на другой; семь лаймовых деревьев одной кучкой выросших. У донны Амалии во дворе растёт дерево мелакотон – рыженький длинный плод, по вкусу что-то между зелёным яблоком и киви, плодоносит раз в год. Больше ни в джунглях, ни у других домов такого не видела.
та самая несъедобная бомбона
мелакотон
мелакотон и врач Аня, она же - директор никарагуанской клиники
У трёх домов растут манговые пальмы, тоже раз в год дают урожай от семи до двадцати двух штук (из того, что видела, что при мне росло). У нашей клиники во дворе растут банановая и папайевая пальмы. С банановой пальмы мы одну гроздь сняли, как положено – хватило на три дня на троих взрослых волонтёров. С папайевой хуже – завязей было много, в итоге сняли мы в более менее зрелом состоянии четыре папайи. Одна была зеленоватая, при дозревании загнила и покрылась плесенью в течении одного дня. Ещё одна оказалась побита игуаной – снизу плод казался отличным, но при снятии оказалось, что почти вся мякоть выжрана этим существом, нам не досталось. Две штуки мы таки съели сами, хорошие были. Кукуруза, кстати, в этом департаменте Никарагуа растёт сильно хуже, не как в Гватемале. В основном, поля горят, не успев дать урожай. Поэтому чаще местные сажают здесь фасоль, едят её, а потом приходят к нам в клинику с болями в желудке.
пациентка с простудой в никарагуанской клинике
кукурузное поле в никарагуанских джунглях
манговая пальма в никарагуанских джунглях
гроздь бананов с нашей собственной пальмы у клиники – дозревают
Как-то вот. На этот раз ограничусь двумя мифами, и так уже безумно много текста вышло, давайте в следующих выпусках расскажу о других.
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Двадцатичетырёхлетняя Патрис пришла в клинику глубоко из джунглей, около десяти километров спускалась из своей деревни к побережью залива Фонсека, на котором стоит клиника. Пришла с двумя детьми и мачете – чтоб было чем защитить, если в джунглях встретят кого-то страшного. Тут и с ягуаром, и с пумой запросто можно столкнуться. И с бандитами тоже случается, хоть и реже..
Мачете оставила за порогом, прислонила к стене – в клинике защищаться точно не придётся. Рассадила ребят по предложенным стульям, перечислила жалобы каждого. Документов у детей не оказалось, по памяти вспоминала долго, в каком месяце кто родился. Точно вспомнила только годы, месяцы примерно, с разбегом до полугода. Врач Мария записала в карточки пациентов промежуточный возраст: старшей девочке от восьми до девяти лет, младшему мальчику от четырёх до пяти.
Пока врач осматривает детей, мать прикрывает глаза и дремлет на стуле, вымоталась. Запущенные простуды у обоих, уже больше двух недель болеют, не пришли сразу – пытались дождаться окончания проливных дождей. Не дождались, кашель и хрипы в горле напугали мать, привела под дождём. Недостаточность веса, не истощение пока, но весят сильно ниже нормы.
— Сколько раз в день вы кушаете? — Еду один раз и ещё фрукты один раз, если находим. — А еду какую готовите? — Рис или фасоль. У нас своего поля нет, так что мы носим дрова для соседа, а он нам за это привозит мешок риса – у него лошадь есть. А если долго дождь льёт и дорогу размывает, то он с нами фасолью делится со своего поля. — Молоко и мясо не готовите? — Нет, у нас в деревне почти ни у кого коров нет, а у кого есть – почти всегда пустые, листья не дают много молока, только для самых малышей женщины нацеживают с трудом, взрослым детям уже не даём, мало.
Мария выписывает рецепты, приносит и отдаёт препараты, поясняет, как принимать правильно. — У вас есть ещё какие-то вопросы? — Да… Доктора, а есть у вас такая таблетка специальная? Хорошая таблетка… — Какая таблетка, от какой болезни? — Ну, такая, чтобы выпил её и есть не хотелось долго. Потому что младший всё время ревёт и просит есть. Я бы ему дала таблетку и у меня бы так сильно не стучало в голове от его крика. — Нет, такой таблетки не бывает, к сожалению… Но давайте каждый день ему витамины, которые я вам дала. С ними будет немного лучше. — Спасибо вам, доктора! Мы пойдём, а то надо до темноты успеть обратно в деревню.
Вешает мачете на пояс, забирает руки детей в свои. Уводит семью в джунгли и всё время оглядывается, чтобы защитить вовремя.
На нашей собственной, растущей во дворе клиники банановой пальме, созрела первая гроздь, наконец-то. Несколько месяцев ждали, пока можно будет фруктовый урожай собрать. Многие думают, что в тропическом жарком климате всё растёт, ровно на дрожжах. Только семечко брось вечером, а по утру уже свежие фрукты овощи к завтраку собирать можно. Я тоже думала, пусть не точно так, но куда-то близко к этому.
Оказалось, что каждая банановая пальма цветёт единожды в год. Цветёт один огромным, похожим на каштановую свечу, цветком. Я застала это время пальмового цветения в Гватемале, там была в июне-июле. Мы мчались по пыльным горным серпантинам на открытой машине-флитере, а кремовые пальмовые цветы качались в облаках пыли над нашими головами, иногда даже лепестки роняли нам на волосы. Из одного цветка вызревает одна гроздь бананов, штук двадцать пять — тридцать их будет, если пальме сил хватит напитать каждый. Зреет гроздь примерно три с половиной месяца, с середины июля по конец октября. Наша пальма закончила свою работу в середине октября. Орландо срезал гроздь после того, как больше недели бананы перестали толстеть, а их носики стали коричневеть и жухнуть.
Гроздь и бананы на ней все до единого совершенно зелёные — такими бывают стеклянные изумрудные сосульки на новогодней ёлке. Орландо положил их в гараже на тележку, здесь они должны лежать неделю — дозревать до цвета лаймовой мякоти, чуть с желтинкой стать. Через неделю всё в том же гараже их нужно было подвесить, оставить так ещё на пять — семь дней, до окончательной банановой спелости. Я не утерпела, решила опробовать такой, недозрелый. Оказался горьким и вязким, словно смола сосновая.
Наконец, к концу октября дозрели. Теперь в гараже пахло не только привычным тёплым дизелем, но и где-то поверх него стелился банановый запах. Орландо примчал с выходных в городе, наругался на нас с Марией, что не срезаем бананы — пропадут. Обрезали всю гроздь, заполнили нижнюю полку в холодильнике. И тут Орландо объявил новую задачу — экстренно съесть их за три дня, иначе они погниют на нашей жаре и влажности. Действительно, уже на второй день шкурки у половины бананов стали склизкими и коричневыми, несмотря на прохладу холодильника.
В общем, докладываю. Ни один банан не был выброшен. Испекли банановый торт, две партии банановых кексов. Ели бананы на завтрак, обед и ужин. Теперь мы организованными группами по одному человеку, каждые два часа посещаем комнату размышлений — размышляем там о неприспособленности наших желудков к такому количеству бананов. Орландо уверяет, что мы молодцы, бананы не испортились — это важно. И с кривым лицом дожёвывает остатки банановых кексов, которые уже не влазят ни в кого, кроме него.
Сегодня обнаружили, что в папке с документами полиняла змея. Слава Богу, самой её там не было. Наша кошка Катушка всё проверила, понюхала, потрогала и сказала "фу". Мы полностью согласны с её оценкой данной ситуации :))))
После каждого продолжительного ливня, мы с врачом открываем утром двери клиники и с замиранием ждём — сколько их будет у нас сегодня, этих простуженных детей. Часть пациентов обычно уже сидит в очереди на специальных скамеечках под аккуратным деревянным навесом — полевым залом ожидания. Ожидают, когда мы начнём приём.
Высокая температура, боли в голове, першение в горле, жидкий насморк — всё это, вместе с желанной свежестью, приносят затяжные дожди. Первыми заболевают дети, особенно те, кому меньше десяти лет. Им хуже взрослых удаётся спать в гамаках, поэтому чаще всего они спят на земле, на какой-нибудь тряпочке. Обычно, мокрой тряпочке. Из-за высокой влажности воздуха здесь мало какая вещь высыхает быстрее, чем за сутки. Ночных горшков и приучения детей к ним здесь тоже не водится. Поэтому тряпочки для сна и одежда у малышей обычно постоянно сырые — не только от купания в океане, но и от справления ночной нужды в штанишки. Сырость и холод всего за одну-две ночи справляются с маленьким слабым организмом. На следующий день после дождя вереница родителей несёт в клинику горячие канючащие комочки с затуманенными глазами и хлюпающими носами
Врач отправляет меня греть две кастрюли с водой, а сама идёт за полотенцами — будем делать компрессы. После первого же отжатого в тазик полотенца, вода становится чёрной, а горячее тельце оказывается в грязных разводах. Мария шутит, что хоть тут дети помоются. Родители смеются и облегчённо выдыхают, видя, как с каждым наложенным мокрым полотенцем успокаивается и начинает клевать носом их ребёнок.
Уносят его, впервые за сутки крепко спящего. И пакетик с таблетками, чтобы долечить простуду уже дома. До следующего дождя.