Жил-был я. Папа. Окончание.⁠⁠

В раннем детстве отец был для нас предметом особой гордости. Он был веселым, кампанейским, учил нас потихоньку колоть и пилить дрова, обращаться с электричеством. Разбирая радиоприемник или какую-либо технику тут же нас привлекал, чтобы учились. К началу 70-х у нас было неплохое подсобное хозяйство – две коровы, бычок с телочкой, десяток баранов, сотня кур, три собаки и кот, а ещё и три огорода в горах – картошка и лук, плюс ещё в горах были яблоневые сады – апорт, белый налив, лимонка, цыганка, дичка. Все было своё – молоко, сметана, масло, яйца – при этом родители ещё и работали. Все мужики в поселке были работящими, так как за хозяйством надо было следить. У отца был друг – местный егерь дядя Ком (казах), когда надо было он помогал отцу с лошадью, и я помню, как мы перевозили сено с гор на дрожках. Кстати, был такой эпизод, мужики косили сено пол-лета, а батя не шевелился. Мама ворчала, но он пропускал всё мимо ушей, и вот во второй половине августа отец за неделю накосил коровам сена на всю зиму. Он ведь сельский и прекрасно знал, когда и какое сено надо косить. Маме оставалось только признать свою неправоту.

Но в начале 70-х годов государство решило ликвидировать приусадебные хозяйства. Я помню, к нам приходил уполномоченный по фамилии Жуков с предписанием сдать государству всю живность. Отец как бы случайно спустил на него нашего Казбека. В поселке был траур. Никто ничего сдавать не хотел. Скотину забивали или продавали по дешевке на базарах. Баранов угнали в горы, мужики всего поселка всё лето бухали в горах, съев на закуску и наших и соседских баранов, кур. Когда перешли на собак, бабушка специально увезла Казбека и Сильву к дяде Ване, остался мелкий Чимик, которого из за мелкости не тронули бы. В течении 70-х годов 90% мужиков из нашего поселка просто спились. Батя тоже был не дурак выпить, но его северная подготовка делала его крепким и главное он знал и умел, когда и как остановиться. Когда вечерами стало делать нечего, папа как большой любитель футбола и хоккея буквально заразил этим всех пацанов в поселке. Делали хоккейные поля на огородах, ставили коробки, заливали и устраивали хоккейные баталии. Папа обычно был арбитром. После игры отец травил байки про великих спортсменов – хоккеистов, футболистов, баскетболистов, боксеров, борцов. На стенке нашего теперь пустующего сарая установил баскетбольное кольцо и был настоящий стрит бол. За поселком через дорогу организовал футбольное поле и потом пацаны уже сами гоняли мяч, даже ночью. Дорога на Медео освещалась всю ночь, и света фонарей хватало играть в футбол хоть всю ночь. А в 1972 году папа взял меня к соседям смотреть знаменитый хоккейный матч супер серии Канада – СССР.

Бывали вечера, когда папа собирал пацанов и взрослых мужиков и рассказывал всякие истории. Чаще всего это были романы Фенимора Купера, Майн Рида, Джека Лондона, фантастику Беляева, Лема, Стругацких. Я потом это всё перечитывал и удивлялся, как он мог достаточно сложные произведения рассказать как захватывающую байку. Тогда на весь поселок была только парочка работающих теликов и всё. Заставить рабочих пацанов читать в библиотеке почти невозможно. Естественно, что у отца был определенный авторитет, но он подкреплялся тем, что возвращаясь с командировок пол поселка гудели. Так отец отмечал удачные командировки.

Особые отношения у него были в то время со своими братьями. Их примирению способствовала тётя Вика (Лёля). Начинались и заканчивались такие гости с бабушки Амалии, где собирались и вспоминали родителей. Обсуждали кому и как можно помочь из родственников. Организатором была всегда Лёля, которая знала, что у кого из родни твориться. Свой отпуск она просто посвящала тому, что объезжала родню по маршруту Алма-Ата – Новосибирск – Тюмень – Нальчик – Алма-Ата.

Отец так никогда не вернулся и не гостил у братьев, но очень любил, когда они приезжали к нам со своими детьми. Показывал, как живет, гуляли в парке Горького, собирали бесплатно в горах яблоки, урюк, боярку и отсылали сами себе в Тюмень. Один раз только за отправку посылок, которые стоили копейки, отцовские братья потратили рублей триста. Во время таких гуляний однажды отец и сын дяди Рудольфа Володя спасли в парке Горького двух девочек. Мы шли по аллеи в районе луна-парка, как вдруг раздались крики людей в районе горбатого мостика. Две девчонки свалились в воду, а был уже конец августа. Володя с берега нырнул за девчонками и подтащил их к берегу. Отец вытаскивал их наружу, но поднимая вторую, потерял равновесие и сам упал в воду. Потом вытолкал Володю, у которого сводило ноги, затем мужики долго уже вытаскивали отца. Девчонок увезли на скорой, а отца с Володей срочно на такси повезли домой. Выкупали в горячей воде и пичкали лекарствами. Володя вроде отошел, а папа схватил воспаление лёгких и лёг в больницу на две недели, откуда сбежал в командировку.

Всего не перескажешь, это было кайфное и счастливое время, тогда ты ощущал себя частью чего-то большого. Теперь всё по другому. Не хуже и не лучше – просто по другому. Вот такая вечно ускользающая ниточка времени, которая то связывается, то развязывается. Но это было наше время и это были мы.