Второй шанс⁠⁠

Ездил вчера в командировку, в небольшой городок. Иду по классической провинциально-советской улочке в поисках какого-нибудь заведения общепита, ибо давно обед, а я ещё не завтракал. А на газоне, среди едва пробивающейся травки растёт тело классического алкашного вида. Из-за обилия нарядов милиции я в своей столице от подобного зрелища отвык. А тут лежит, красавец, и никому до него дела нет. Провинция, господа. Близость к природе.

Ну я ж доктор. Подошел, проверил на предмет внешних повреждений. Амбре от товарища на зависть всем виноделам Франции. Дышит бодро. В ответ на мои попытки привести его в чувство – матерится активно. Пошарил я по карманам, нашел ампулу нашатыря. Не спрашивайте меня, как она там оказалась. У меня в карманах можно много интересного найти. От игрушек киндерсюрпризов до лекарств из желтого списка. Если прибьют где-нибудь в очередной командировке – следователь с ума сойдет, проверяя содержимое моих карманов.

Разломал ампулу, дал пациенту нюхнуть. Активно потер ему уши. И побежал прятаться в машину, потому что тело ожило и воспылало праведным гневом.

Пока бежал, вспомнил несколько историй.

Принять ванну, выпить чашечку кофе…

Если человек твёрдо решил погубить свою жизнь, то медицина тут бессильна. В этом я убеждался не раз. Особенно, когда на заре медицинской карьеры довелось поработать санитаркой в реанимации наркологического профиля.

Работа была, честно говоря - не бей лежачего. Пару раз в день помыть палаты и коридор. Одеть-раздеть-накормить полдесятка пациентов. Увезти в место последнего успокоения усопших. После дискотеки под названием приёмная хирургии – почти санаторий. А брезгливостью я никогда не отличался. Пациент, бывает и обкакается, и разные биологические жидкости из него вытекают. А мне всё пофиг. Помою, перестелю бельё. Главное времени хватало и на то, чтобы подготовиться к занятиям в универе и на то, чтобы выспаться. Вот только платили жалкие копейки. Но история сейчас не об этом.

Как-то в ночную смену выхожу я покурить на улицу. Тогда это ещё можно было. А во дворе – морг. И два санитара грузят объёмное тело. Каталка старая, пронзительно скрипит на всю больницу. Санитары шатаются под тяжестью покойника. Помог им затолкать тело в коридор морга. Стоим, курим.

- Вот ведь как бывает, - вздыхает Семёныч, старший из санитаров. – Ещё вчера с покойным выпивали. А сегодня я его в секционную повезу.

- Знакомый? – пытаясь в темноте состроить сочувственную мину, спрашиваю я.

- Знакомый, - кивает Семёныч. – Хороший был человек. Слесарь – золотые руки. Семья у него. Дочка – пятнадцать лет, школьница-спортсменка. Вторая дочка – в этом году ПТУ швейное заканчивает. Тоже девка – ничего. Квартира есть. Зарплата хорошая. Казалось бы, чего человеку ещё надо. А ему не хватало. Тянуло его куда-то. Ну и от этой тяги бухал он по-чёрному. Так бывало нажрется, что падает, где пил. И лежит. А весил под сто двадцать. Мы его поворочаем-поворочаем – не поднять. Так и лежит, пока не проспится. И в снегу зимой лежал, и на обочине дороги. Всё не дремал его ангел-хранитель. А тут видно расслабился. Как это по-научному? Асфиксия.

- Рвотой захлебнулся?

- Почти. Утонул он.

- В Свислочь что ли свалился? – растерялся я, вспоминая, где в нашем районе можно утонуть.

- Дома утонул, - сплюнул Семёныч.- Пришел бухой в дымину, дома никого не было. Видно решил ванну принять. Младшая дочка приходит вечером со своего спорта, заглядывает в ванну. А там папка в ванной под водой. Уже час, как не дышит. У девки – истерика. Всё кричала, что папка живой, смотрит на неё из-под воды. Этого – к нам.

Семёныч раздраженно швырнул окурок в темноту.

- Блин, надо мне завязывать с этой водкой! А то хрен его знает, как оно получится.

Этой же зимой в небольшой, собственно, мороз, Семёныч после работы опрокинул в себя бутылку водки, да и заснул на скамейке, в двух шагах от своего подъезда. Мимо проходили его соседи, знакомые. Уже под утро на санитара наткнулся наряд милиции. Скорую вызвали, но было уже поздно. И Семёныча отвезли на работу в последний раз.

Разобрались по-дружески

Через пару недель в приемное отделение больницы с множественными колото-резаными ранами головы и несколькими ожогами разных степеней был доставлен ранее судимый гражданин Пупкин. Три дня Пупкин находился на грани жизни и смерти, врачи-реаниматологи боролись с организмом потерпевшего, который стабильно раз в сутки пытался отказать. Спасли. Перевели в неврологию, и уже туда стал к Пупкину наведываться следователь. Попытка убийства как-никак. Нанесение тяжких телесных повреждений и ещё целый букет. От санитарки неврологии бабы Маши узнали мы все подробности, невзирая на тайну следствия.

Как оказалось, накануне Пупкин встретил своего друга-соседа-собутыльника, так же ранее судимого гражданина Рюмкина. Друзья искренне обрадовались встрече, ведь они не виделись целых три часа. И решили отметить.

Соседи направились к гражданке Нюрковой, 1926-го года рождения, которая в их населенном пункте занималась незаконным производством и реализацией алкогольной продукции. У Нюрковой, именуемой в дальнейшем «бабка-самогонщица», друзья приобрели «поллитру». В процессе распития спиртного напитка в доме у гражданина Пупкина вспыхнула ссора. То ли Пупкин обозвал Рюмкина неприемлемыми в уголовном обществе словами, то ли Рюмкин потушил бычок об обои Пупкина – друзья деталей не помнят. В результате Рюмкин слегка вспылил, вышел во двор, выдернул из чурбачка для колки дров топор и нанес несколько ударов в область головы гражданина Пупкина.

После чего, решив, что «замочил» приятеля, принялся скрывать следы преступления. Замечу, все это происходило на глазах собравшихся на шум соседей. Соседи в процесс не вмешивались. Видимо их пугал находившийся в руках Рюмкина окровавленный топор. Но милицию вызвали.

Так вот Рюмкин вынес из дома Пупкина самое дорогое, а именно - черно-белый ламповый телевизор и резиновые сапоги. После чего предпринял попытку поджога дома. Он видел в кино, что все улики сгорают и надеялся таким образом уйти от ответственности. Многочисленные свидетели, толпившиеся в двух шагах, за забором, его опять же не смутили.

Накануне прошел небольшой дождь, поэтому хата занялась плохо. Подымила, почадила и погасла. А тут и правоохранительные органы приехали. Рюмкина валили толпой ОМОНа, шумно и весело. Остывающее тело Пупкина торопливо отвезли к нам в больницу. Где опытные врачи совершили очередное чудо и поставили пациента на ноги.

Три открытых черепно-мозговых травмы Пупкин перенёс неожиданно легко. Даже радовался, что теперь ему дадут инвалидность, пенсию от государства. А то, что хата подгорела – так это не беда. Она и до этого не особо блистала.

Рюмкин получил неожиданно мягкий приговор. Всё потому что прямо в место предварительного заключения к нему явился Пупкин. Рюмкин слёзно просил у него прощения, обещал проставить два ящика водки. Ну, Пупкин, добрая душа, вечно горящие трубы, и простил. Писал даже какую-то бумагу следователю, мол, сам виноват, спровоцировал кореша, да и вообще сам себя по голове топором бил. В показаниях проявил нехарактерную для него твёрдость. Потому что впереди суперпризом сиял вожделенный ящик водки.

А через несколько лет Рюмкина выпустили. Пришёл рецидивист в гости к Пупкину. На радостях приятели крепко выпили, да заснули. И печку раньше времени заботливо закрыли. Ещё примерно через неделю соседей стал беспокоить неприятный запах, исходящий из дома Пупкина. И до этого особняк пах отнюдь не розами. А тут уж совсем хоть из дома беги. Один из соседей набрался храбрости и вошёл в гостеприимную незапертую дверь. Приятели спали вечным сном, уронив буйны головы на стол. А в комнате монотонно жужжали полмиллиона мух.

Некоторым судьба даёт второй шанс. А они его благополучно…. ну вы поняли.