Форт Надежда⁠⁠

До сих пор по всему земному шару можно услышать немало морских легенд и баек, появление коих обусловлено страхом человека перед суровой и беспощадной водной стихией. Многие из них переплетаются между собой и есть лишь альтернативные версии и продолжения друг друга; отличия их продиктованы особенностями региона, в котором они были сложены.

Из общего фона выделяется легенда о мифическом капитане некоего судна, рассказывается которая и по сей день в некоторых портовых районах Старого Света. Если верить словам суеверных моряков старой закалки, история эта случилась три столетия тому назад во времена торгового расцвета Империи.

Грузовой корабль под названием «Форт Надежда» возвращался из богатой диковинными товарами колонии. Трюмы были до отказа заполнены продукцией, спрос на которую увеличивался день ото дня: сахар, табак, хлопок, пряности. Казалось, что это изобилие должно было обогатить всю команду судна от мала до велика, однако, капитан и владельцы судна не собирались достойно вознаградить моряков за их труды. Ещё на суше членами команды подписаны не самые выгодные для них контракты, причин на то было две: первая – плавание обещало стать лёгкой прогулкой, минимум труда и расстояния до точки погрузки; вторая – в самих моряках, были они в большинстве своём с дурной репутацией и тёмным прошлым либо имели склонность к тунеядству и алкоголю, а с таким послужным списком устроиться на порядочный корабль за хорошую оплату практически невозможно.

Очень скоро наёмники поняли, что их надули, и путь им предстоит совсем неблизкий. А, добравшись до места назначения, убедились и в том, что объём работ оказался существенно занижен. Они работали на погрузке день и ночь, сменяя друг друга. Надрывали спины и стирали руки в кровь. С самого начала пути медленно, но непрерывно рос внутри команды ропот и недовольство. По окончании погрузки «Форта Надежда» среди наёмников установилось мнение, что за самоотверженные труды руководство торговой компании сполна отблагодарит их на суше.

По мере того как «Форта Надежда» отплывал всё дальше и силуэт его таял в тумане, угасала вера экипажа на достойную оплату. Кормили моряков всё хуже, отношение капитана становилось всё более бесчеловечным. Очевидно, он держал в уме тот факт, что главная работа ими выполнена, а поднять бунт они не посмеют. Быть может, он оказался не осведомлён о том, насколько непредсказуемой может статься его команда; возможно, не знал, что некоторые из них в прошлом отпетые разбойники и интриганы. Так или иначе, он допустил роковую ошибку. По личному его приказу или недосмотру, корабельный кок приготовил совершенно скверный ужин, который никак не мог насытить здоровых мужчин. Два десятка разъярённых моряков едва не разорвали повара и бросились всей ватагой в каюту капитана для объяснений. Там они увидели богатый стол, восседали за которым капитан, его помощник, и девица, которую капитан взял с собой в плавание. Приличный объём выпитого алкоголя и эйфория от предвкушения скорого заработка помешали капитану правильно оценить ситуацию и успокоить людей. Он, напротив, стал оскорблять моряков, упомянул и то, что ничего сверх оговорённого перед плаванием те не получат, да и чтобы получить хоть что-то им нужно очень постараться. Как итог, все трое были схвачены крепкими руками и вытащены на палубу. Девица и помощник капитана отправились кормить рыб сразу же. Капитану же решили дать шанс и поговорить с ним как только тот протрезвеет.

Тем временем погода за бортом совершенно испортилась: поднялся ветер, волны бушевали с каждым наплывом всё сильнее и сильней; в мглистом небе слышались мощные грозовые раскаты. Капитан очнулся оттого, что холодная, пенистая волна окатила его, сидящего на палубе. Он попробовал было встать, но сделать это помешала туго затянутая вокруг голой груди верёвка.

- Очнулся, — раздался тонкий голос с вышки.

В ту же минуту раздался топот десятка сапог по сырой палубе.

Конечно, капитан сразу вспомнил то, что предшествовало его пленению. Только вот презрение к этим людям или его личная гордость не позволили найти компромисс, который мог бы сохранить ему жизнь. И, когда толпа наёмников окружила его, он разразился страшными проклятиями в адрес бунтарей. И они хоть и были людьми сомнительными и тёмными, но, прежде всего, были они моряками, потому ни у кого из них не поднялась рука на злословящего капитана. Один, самый рослый, рыжий матрос огляделся кругом в поисках какой-нибудь материи, пригодной для роли кляпа. Не увидев ничего подходящего, схватил за шиворот проворного и вечно услужливого проныру, приказав:

- Принеси шлем из капитанской каюты, кожаный, на койке. Живо!

Освободившись от крепкой хватки рыжего матроса, тот метнулся в каюту и уже через минуту вернулся со шлемом в руках.

Капитан купил его на острове у местного торговца. Дикари, видимо, и не подозревали, что шлем этот из чистого золота, а отверстия в нём инкрустированы драгоценными камнями, в большей степени – рубинами. Разгуливая по площади города в то время, когда его экипаж трудился под палящим солнцем, капитан издалека приметил блеск этой вещи. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: это настоящее сокровище, за него дадут целое состояние. Не желая демонстрировать никому свою находку, он, здесь же, на площади, попросил обтянуть шлем бычьей кожей. Так и принёс его на корабль.

Вот и сейчас никто из экипажа не подумал, что шлем может быть высоко оценён на суше.

- Надень ему на голову, чтобы он заткнулся! – скомандовал рыжий.

Скоро шлем оказался на голове владельца, и брань капитана утонула в его стенках. Всем собравшимся было очевидно, что от капитана нужно избавляться. Две пары крепких рук подхватили его и, под аккомпанемент металлического жужжания из-под шлема, запросто выбросили за борт.

- Да прими тебя морской дьявол, — проговорил один из моряков.

Скормив капитана морской пучине, компания отправилась исследовать закрома кухни и обнаружила его винные запасы. Почти три десятка моряков пили и веселились, единодушно решив отложить решение вопроса о том, куда теперь держать путь и где сбыть гружёный товар до утра следующего дня. В качество рулевого оставили одного юнгу и ещё одного на мостике, совершенно не обращая внимания на то, что шторм набирает силу, ветер усиливается, а судно бросает по волнам всё сильнее.

- Сэр, погода дрянь, я не справлюсь! – дрожащим голосом доложил юнга матёрому рыжему моряку.

Вместо ответа последний удостоил юнгу лишь оплеухой и продолжил веселье, вернувшись в каюту.

С каждой минутой ветер пронзительнее; он трепал паруса судна как бельё, которое повесили на сушку. Молния делила небо напополам; гром отдавался вибрацией по всему корпусу.

После того как корабль накренился на правый бок и, набившаяся в одну каюту толпа гуляк свалилась в кучу, многие из них вмиг протрезвели. Прислушавшись к раскатам грома и тому, насколько яростно волны бились о стены «Форта», они, наконец, поняли, что дело, мягко говоря, дрянь.

Поднявшись на палубу, они увидели, что юнгу с мачты выбросило в открытое море, второго, находившегося у руля, прибило волной к куче толстого промокшего каната. Оказавшись в ситуации, где их выживание зависело лишь от них самих, лидера и человека, знающего толк в укрощении стихии, не нашлось.

На то они и нужны капитаны! Вот только незадача, капитан выброшен за борт, составив компанию своему помощнику и девице. Перед лицом возможной смерти экипаж вступил в споры друг с другом и разделился на два лагеря, каждый из которых предлагал свой способ спасения. Непременно дошло бы до кровопролития, если бы не мощнейшая волна, накрывшая палубу, которая сбила всех с ног.

Едва волна успела схлынуть, как в слабом свете луны и без того перепуганные матросы разглядели его, капитана. Выброшенный волной, он распрямился во весь рост и медленно поворачивал голову, на которую был надет шлем.

- Морской дьявол… — прошептал один из моряков, узнав в чудовище своего бывшего капитана.

Шлем на месте, голое тело посинело, и кожа слегка вздулась. Вода течёт ручьём, но… Это точно чертовщина, видимо, они провинились перед всей морской стихией! Вместо рук у капитана извивались огромные раки с мощными клешнями и длинными усами, стелющимися по палубе. Из-под шлема, основание которого приросло к грудной клетке, доносилось глухое мычание.

Капитан обладал морской выучкой высочайшего уровня и опытом. Не один экипаж он возвращал домой, сумев отбить корабль у жадной до людей морской пучины. Вот и сейчас, те самые люди, хватавшие его и бросавшие за борт, смотрели на его ужасный облик и молились вполголоса, чтобы он спас их.

Капитан продолжал издавать нечленораздельные звуки, размахивая извивающимися руками-раками. Он схватился за штурвал, отогнав от него одного из наёмников, но руки мешали ему выполнять нужные движения. Кивая головой в сторону моряков он, очевидно, пытался давать им указания касательно их действий, но слова его тонули в металлических стенках шлема.

Из попыток выправить курс корабля не выходило ничего путного: раки извивались и хаотично крутили колесо, и его бросало то влево, то вправо. Вдруг прямо по курсу корабля появилась небольшая скала, до этого, видимо, скрывавшаяся под волнами, а сейчас выступившая наружу. Сделать что-то было уже поздно, и судно врезалось в скалу, разбившись в щепки.

Компания потерпела серьёзные убытки в связи с крушением и потерей груза. Примечательно то, что с того же самого острова, след в след, с разницей в час-другой, за «Фортом Надежда» следовал другой такой же корабль фирмы. Со слов экипажа этого судна выходит, что за всё время, проведённое в пути, не возникало и намёка на непогоду, более того, стоял совершенный штиль.

С тех пор и существует легенда о капитане с гигантскими извивающимися раками вместо рук. Частью этой истории стали и старые морские волки, которые в компании, за кружкой-другой, утверждали, что лично видели этого капитана. Каждый раз его приносит на борт с волной, когда погода в море начинает портиться и надвигается шторм. Он размахивает своими извивающимися конечностями, мычит из-под шлема, тянется к штурвалу, а затем пропадает столь же внезапно, как и появляется.