Что читать на выходных. Три фантастических романа, которые понравятся и взрослым, и подросткам⁠⁠

Виктория Шваб, "Темный оттенок магии"

Вы думали, Лондон всего один? На самом деле, их три: Красный, Серый и Белый. Когда-то существовал еще один Лондон — Черный, но уже давно его поглотила необузданная темная магия, и сейчас место, где он располагался, проклято и забыто. В счастливом Красном Лондоне магия струится привольно и богато, а воздух пахнет цветами. В скучном Сером Лондоне магия захирела, а жизнь прозаична. В страшном Белом Лондоне магия измучена и враждебна людям, правители порочны и жестоки, а на улицах разлит запах крови. Лондоны эти лежат совсем рядом — протяни руку и дотянешься, но границы между ними закрыты, и только антари — люди, у которых магия в буквальном смысле слова в крови, — умеют сквозь них проходить. Антари, как правило, пользуются всеобщим уважением, носят послания из одного Лондона в другой и состоят на королевской службе, однако с каждым следующим поколением их становится все меньше, и, похоже, скоро двери между мирами закроются окончательно.

Рыжеволосый Келл — антари из Красного Лондона: его фактически усыновила королевская семья, наследный принц — его названный брат, и за вычетом тех неприятных моментов, когда ему приходится навещать Белый Лондон, жизнь Келла приятна и безоблачна. Однако у юноши есть свои маленькие слабости: в обход официальных запретов он любит переносить из одного Лондона в другой разного рода предметы — порой безвредные безделушки, а порой могущественные артефакты. Однажды в руки его попадает артефакт такой немыслимой и, судя по всему, разрушительной силы, что ему приходится сломя голову бежать из родного Красного Лондона в безрадостный Серый, и вот тут-то на его пути встречается Лайла — переодетая в мужское платье молодая воровка из городских трущоб…

Если в этот момент вы подумали, что «Темный оттенок магии» — очередной подростковый фэнтези-сериал, неотличимый от десятков прочих, то вы не так далеки от истины — но с одной существенной поправкой. От обычных — диковатых и непуганных — производителей типового фэнтези-продукта американку Викторию Шваб отличает атипично высокий уровень начитанности. Из ее текста ясно, что она читала (а, возможно, даже конспектировала) и Нила Геймана, и Чайну Мьевиля, и Роджера Желязны, и Мервина Пика и много кого еще: деликатные и уместные реверансы в адрес этих авторов придают «Темному оттенку магии» приятную глубину и округлую культурность. Еще одна важная особенность романа Шваб (тоже, в общем, для типового фэнтези не характерная) — удивительно обаятельные герои. И Келл, и Лайла кажутся настолько живыми и сложными, что к ним волей-неволей начинаешь испытывать самые настоящие чувства — симпатию, тревогу за их судьбу, сочувствие. А там, где есть сочувствие, уже и до интереса недалеко, поэтому хорошо, что «Темный оттенок магии» — только первая часть трилогии, а две другие уже на подходе.

Олег Дивов, "Родина слонов"

Про свежий роман (на самом деле, скорее длинную повесть) фантаста Олега Дивова надо знать три важные вещи: во-первых, в нем создан чудесный, уютный, любовно обустроенный мир, в котором хочется задержаться. Во-вторых, тут не все в порядке с сюжетом — и это, если честно, еще очень мягкая, сдержанная формулировка. А в-третьих, родина слонов — это не вся Россия, а конкретно Чукотка, если не полностью независимая от «материка», то по крайней мере достаточно автономная.

Существование мамонтов — по сути дела единственное, что отличает созданный Дивовым мир от мира реального. В начале XIX века русские колонисты обнаружили в Сибири стадо чудом уцелевших ископаемых животных и передали его аборигенам — для разведения. С тех пор русский мамонт начал счастливо плодиться, размножаться и эволюционировать в верного друга, помощника и спутника человека. И этот незначительный, на первый взгляд, сдвиг в сторону альтернативной истории оказывается неожиданно существенным. Все основные вехи нашего прошлого — и Великая Отечественная война, и Советский Союз, и его распад — остались неизменными, но вселенная, в которой существуют мохнатые трехметровые звери с забавными челочками (да-да, прямо как в «Ледниковом периоде»), конечно, гораздо лучше той, в которой их нет, и живет она по немного иным — более правильным, гармоничным и гуманным — законам.

Мамонты строят и ломают лучше любого бульдозера, наводят переправы на разлившихся реках, тушат пожары, прокладывают дороги и охраняют жилье от хищников. Но главное, мамонты обладают чудесной способностью делать людей, которые с ними возятся, добрее. Директор племенного питомника Иван Умкы души не чает в своих мохнатых воспитанниках и мечтает передать дело по наследству детям — красавице Валентине и умнице Умке. Мальчик — прирожденный мамонтовод, но, увы, упорно противится своему призванию и мечтает поскорее уехать из дома, чтобы стать моряком Северного флота…

Останься Дивов в рамках этой производственно-семейной коллизии, завязанной на свободе выбора, поиске предназначения, конфликте отцов и детей, у него вышла бы добрая, неглупая и отлично написанная подростковая книга про хороших людей и умных зверей в непростых условиях крайнего Севера. Однако собственно конфликт Ивана Умкы с сыном занимает примерно треть текста, причем не подряд, а вразброс. Остальные же две трети отведены под краткую историю мамонтоводства в России, а еще под сыроватую новеллу о том, как героические чукотские животноводы предотвратили ядерную войну. Все вместе эти плохо пригнанные друг к другу части оставляют ощущение одновременно скомканности и затянутости: какие-то фрагменты автор пролетает на бешеной скорости, а на каких-то зависает надолго, бесконечно обкатывая дорогие его сердцу подробности. Похоже, обживаться в придуманном мамонтовом мире Олегу Дивову нравится пока куда больше, чем конструировать историю, которая могла бы в нем произойти. Мир и в самом деле отличный, не поспоришь, но хотелось бы немного динамики. Может, к следующим частям цикла (а они, судя по всему, подразумеваются) раскачается.

Кристофер Прист, "Островитяне"

Классику британской фантастики Кристоферу Присту повезло и не повезло одновременно: фильм, снятый режиссером Кристофером Ноланом по самому известному его роману «Престиж», оказался настолько успешен, что фактически подмял под себя самого писателя, в массовом сознании сведя его роль до заурядного «автора литературного первоисточника». Между тем, фигура Приста — одна из важнейших для современной британской словесности (вовсе не только фантастики) и определенно одна из самых разносторонних, не склонных к самоповторам. Так, в отличие от псевдоготического «Престижа» «Островитяне» — прекрасный пример сложной и изысканной философской фантастики, восходящей к новеллам Борхеса или «Игре в бисер» Германа Гессе.

«Островитяне» — это путеводитель или, если угодно, географический справочник по вымышленному миру, составленный из разнородных и разножанровых заметок. Придуманная Пристом планета выглядит довольно необычно: северный и южный ее полюса заняты материками, разделенными на враждующие между собой государства, а все пространство между ними — это огромный архипелаг, состоящий из бесчисленного множества островов, маленьких и огромных, обжитых и необитаемых. Для архипелага не существует единой карты — в лучшем случае жители одного острова знают, как добраться до соседнего, поэтому вошдешие в книгу заметки носят характер преимущественно умозрительный — их составитель и систематизатор, писатель Честер Кэмстон, уверяет, что никогда не бывал за пределами родного острова и опирается исключительно на чужие свидетельства, за достоверность которых не всегда может поручиться. Однако если не считать слабой описанности их мира, в остальном жизнь островитян очень похожа на нашу: они точно так же издают газеты, сочиняют романы, пользуются интернетом, ездят на автомобилях, ходят в театры, пишут картины и ведут научные исследования.

Поначалу тексты в книге кажутся практически случайными и никак не связанными друг с другом: вот описание острова, знаменитого своей научной академией, а заодно краткая биография ее основательницы. Вот протокол допроса человека, подозреваемого в убийстве известного театрального мима на другом острове. Вот жутковатый отчет об энтомологической экспедиции, фактически истребленной особо опасным ядовитым насекомым. Вот рассказ о выставке знаменитого художника, который, кстати, одно время был любовником той самой основательницы академии с первого острова…

В какой-то момент имена героев начинают повторяться, а сюжеты — перекрещиваться. Вот влиятельная общественная деятельница Корер с острова Ротерси требует более тщательного расследования зловещего убийства в театре, вот она появляется в качестве объекта религиозного культа на совсем другом острове, а вот она же выступает в роли главной героини романа, который пишет юная Мойлита Кейн — фанатка и ученица Честера Кэмстона, того самого составителя книги, якобы ни разу не покидавшего родных краев… И вот уже читатель нетерпеливо ждет все новых и новых фрагментов, которые пролили бы свет на загадочное убийство мима, трагический роман между великим художником и гениальной исследовательницей, явно неслучайное столкновение двух паромов в акватории порта или на судьбу самого рассказчика, которому, похоже, верить нельзя ни на грош.

Первое сравнение, которое напрашивается при прочтении «Островитян», это, конечно, роман-пазл: мы непроизвольно начинаем ждать, что в какой-то момент все кусочки сложатся в единую картину и мы узнаем абсолютную правду и про архипелаг, и про всех его обитателей. Этим надеждам не суждено сбыться: некоторые фрагменты будут прояснять одни ветки истории, одновременно затемняя другие, некоторые останутся обособленными сюжетными анклавами, а многие важные места на романной карте — незаполненными. Не роман-пазл, но роман-лабиринт со множеством коридоров, обманных ходов, ловушек и тупиков, а главное — с устойчивым ощущением, что в какую сторону ни пойди, до края все равно не доберешься. Однако то, что у другого автора могло бы показаться приметой литературной неумелости и неспособности свести концы с концами, у Приста выглядит безупречным в своей отточенности художественным приемом. Мир принципиально непознаваем, рассказчики ненадежны, а жизнь отказывается следовать литературным паттернам — это, в общем, и так понятно. Но когда для иллюстрации этих простых тезисов возводится полноразмерная действующая модель огромной вселенной, они обретают новое — надо признать, совершенно оглушительное — звучание.